Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Лаккара отпил пива и хмыкнул:

– Что, папарацци-любители на горяченькое теперь вперёд акул пера успевают?

Рик, обрадованный вниманием, энергично закивал:

– Точно так! Уже до того дошло, что можно и собственную смерть в прямом эфире наблюдать.

Барроса, всё ещё хмурясь, пожал плечами:

– Чему удивляться, когда вокруг сплошь ротозеи с мобильниками. А вам, дебилам, сколько говорить «не гоняй быстрее, чем летает твой ангел-хранитель»?

Альберт, до этого слушавший с ленцой, вполуха, внезапно подобрался.

– Ну-ка, ну-ка... Рик, это где ты так пасёшься, на каком сайте?

Стажёр, довольный тем, что сумел заинтересовать коллег, назвал один из крупнейших фото– и видео-порталов.

– Вы, главное, поиск чётко формулируйте, тогда много других роликов по теме можно найти.

Том осклабился:

– Никак и ты решил в репортёры жёлтой прессы податься? Мало я тебе плачу, что ли?

Лаккара почесал бровь, игнорируя неуклюжую шутку шефа.

– Да так, посмотрю кое-что на досуге.

Приехав домой, он сразу же полез в интернет, но по запрошенной информации поисковик не выдал ничего, кроме коротких новостных роликов. Вспомнив совет стажёра, Альберт вбил в поисковую строку название сайта и после нескольких минут целенаправленных запросов уже рассматривал любительские фотографии с места трагедии. Искорёженный поездом труп и лужи уже свернувшейся крови вокруг него не вызвали никаких эмоций – в своё время Лаккара навидался подобного на сто лет вперёд. Сосредоточившись на деталях, он неспешно перелистывал фото. Ничего особенного, обычная железнодорожная станция, характерная для пригорода. Приземистое здание касс, серая бетонка перед однопутной лентой железной дороги, застеклённая будка надземного перехода, выкрашенные жёлтым перила лестницы, немногочисленные люди на ней... Тут Альберт напрягся. Человек, сбегавший вниз по ступеням, показался ему знакомым. Общая непропорциональность его тела выглядела почти уродливо. Где Лаккара мог с ним встречаться? Альберт увеличил фотографию, вгляделся пристальнее. Взгляд скользнул по нескладной тощей фигуре и задержался на кисти левой руки, на пальцах, державших у рта сигарету. Альберт подался вперёд и ещё несколько секунд, задержав дыхание, всматривался в лицо человека. Потом полез в карман, достал мобильник и нажал на кнопку автоматического набора. Услышав знакомый вкрадчивый голос, заговорил.

– Пилар! Послушайте, у вас есть завтра время? Мне нужно как можно скорее с вами встретиться.

Картинка почти сложилась, но он боялся спугнуть удачу. ...Вихревым потоком затянуло, как же! На однопутке, где встречного поезда по определению быть не может. Но зато встречаются разные... приятели. Альберт потёр лицо ладонями, пытаясь стряхнуть усталость. Выходит, что? Второй человек, знавший о фотографиях катамарской бойни, более того, сделавший их, по-видимому, тоже убит. Нетрудно догадаться, кто на очереди. Только вот чёрта с два он даст себя бессмысленно грохнуть. Раз эту информацию настолько старательно пытаются скрыть, что идут на любые жертвы, значит, нужно, чтобы о ней узнало как можно больше людей. Но как это сделать, тем более что время, скорее всего, уже работает против него?

И тут неожиданная идея пришла ему в голову...

В среде орестовской чиновничьей элиты держать аккаунты в соцсетях считалось дурным тоном. Но сейчас Альберт решил играть против правил. Всего пятнадцать минут у него ушло, чтобы зарегистрироваться на самом популярном среди левантидовской молодежи видеохостинге. Намного больше времени он потратил на создание первого ролика, так как сначала пришлось составлять текст и разбираться с приложением для видеомонтажа. Ему не просто надо было записать своё послание на камеру, но и редактировать фотографии, уменьшая их до необходимых размеров.

Закончил он ближе к девяти вечера, кликнул на кнопку «Загрузить» и подумал, что с этого момента точно стал мишенью.

Глава 11

По пятницам бар-ресторан «Слон и Ладья» переполнялся посетителями даже поздней осенью, хотя обедать в просторном патио было уже прохладно. Впрочем, Грег предпочитал обедать внутри ресторана, на втором этаже, напротив огромных панорамных окон, которые летом по случаю хорошей погоды всегда распахивались. Вэнди резервировала для него один и тот же столик – возле перил узкого балкончика, с которого открывался вид на старый хинтонбергский базар. Грег разваливался на плетёном стульчике, скидывал пиджак, ослаблял узел галстука и наслаждался прохладой, которую приносил с моря сырой северный ветер. Три месяца. Всего три месяца абсолютного стариковского счастья в году. А иногда и того меньше, потому что июнь в Оресте коварен: только иногда тёплый, в тополином пуху, а чаще – вредный, с градом, заморозками, да и море ещё холодное. Не как в Аппайях... Как же он скучал по аппийским пляжам...

Осенью в этом местечке нестройный гул голосов вёл себя как не в меру живой ребёнок: лишённый возможности вырваться на свободу – на веранду или перепрыгнуть через перила балкона на оживлённую улицу, он метался от стены к стене. В помещении было слишком шумно, за каждым столиком громко разговаривали посетители, и каждый считал своим долгом перекричать собеседника.

Однако, не изменяя своим пятничным привычкам, Грег забегал сюда после долгого дня. Присаживался у бара, заказывал кальмаров в кляре и стопку водки. Иногда смотрел телевизор: на специальных панелях над стойкой бара их было шесть штук, и все они показывали хоккей. Чаще же он просто болтал о спортивных событиях с барменом. Последний обращался к Киссинджеру по имени. Эту свободу обращения Грег позволял не всем – впрочем, пожилой мужчина в строгом синем костюме отнюдь не вызывал желания пообщаться на равных.

И в этот день всё начиналось, как обычно. Илай плеснул ему в стопку, поставил кальмаров на разделочной доске – фишка паба – и соус в пластиковом контейнере. Помня, что Киссинджер щедр на чаевые, и желая услужить приятной беседой, как бы вскользь спросил:

– А вы смотрели видео того парня из Аппай, который утверждает, что результаты расследования по катамарской резне были сфальсифицированы?

– Что ещё за видео? – без особого интереса, только чтобы поддержать разговор, спросил Грег. Всегда находился кто-нибудь из Аппай, кто начинал возмущаться по поводу «бесчинств», которые творили федеральные войска на его земле. Ага, сами аппийцы воевали исключительно в белых перчатках...

– Значит, не видели? Мой брат прислал мне ссылку вчера. Я честно скажу, посмотрел и малость прибалдел. Чувак отжигает там по полной. Говорит о какой-то фальсификации, о легитимности военных операций наших войск в Аппайях и о их истинной подоплёке.. И так говорит... ну, поспорить с ним сложно...

Грег пожал плечами и ничего не ответил бы (эта тема ему давно надоела), но сидевшая рядом с ним девочка-студентка в разноцветном «токе» и с дредами, вмешалась в разговор:

– А вы видели фотографии, которые он показывает в своём ролике?

– Я и ролик-то не видел...

Кто-то слева услужливо положил перед ним смартфон, и, увидев первые кадры, Грег сразу же узнал Лаккару.

Отправной точкой Альберт избрал истории Дробински и Муна, но быстро перешёл к Катамарке. Начало получилось скомканным – было заметно, что Лаккара нервничает или торопится. Но где-то к середине ролика привычка к публичным выступлениям взяла своё, Альберт заметно успокоился, и голос зазвучал тверже. Если потребуется, заявил он, не составит проблемы доказать, что фотографии бесчинств, которые якобы учинили боевики семнадцатого июня в Катамарском ущелье, были сделаны за день до этого.

«А значит, мы говорим о фальсификации. Каким образом фотографии, которые отражают зверства Освободительной Армии, были сделаны за день до официальной даты трагедии? И нет, я не утверждаю, что преступления не было. Но только официальное, беспристрастное расследование может ответить на вопрос: что же там в действительности произошло?

Да, действительно, старые методы работают, а читатели и телезрители по-прежнему большими ложками жрут наспех состряпанное информационное варево, которое одним половником и из одной кастрюли разливают по всем основным информационным аутлетам, – последовательно объяснял Альберт, какие цели преследовали федералы, уничтожая Катамарку. – В примере, который мы разбирали ранее, как всегда, забыли упомянуть, что обстрел джипа федералов был произведён после того, как от огня левантидовских военных в Авелине погиб ребёнок. Напомню: джип объезжал периметр разделительного забора по аппайской территории. Если с вышек разделительного забора автоматически открывается огонь по каждому, кто приблизится к этому забору, независимо от того, кто попал в прицел автоматики – боец Освободительной Армии Аппай, гражданское лицо или ребёнок, – то тем более логично для Освободительной Армии обстрелять военный джип, проезжающий по тому же периметру. В ответ на обстрел джипа был убит руководитель военного крыла Освободительной Армии, и, по странной случайности, это произошло через два часа после того, как он получил на руки проект долгосрочного перемирия с Федерацией. Кстати, был убит не только он, но и одиннадцатимесячный Джон Нарра, семилетний Арман Нарра, девятнадцатилетняя Анна Крома, которая была на шестом месяце беременности, и так далее, и так далее.

Усердно замалчивается и то, что далее самолёты Федерации отважно обстреляли ракетами «воздух-земля» похороны ребёнка... Короче, проявили ребята некоторую забывчивость. Но главная забывчивость не в этом... Если проследить цепочку ударов и реваншей за удар и той, и другой стороны, то мы неизбежно приходим к исходной точке – конфликт начался, когда Левантиды решили, что наша земля принадлежит им и только им... Сейчас от нас и только от нас зависит, захотим ли мы признать за ними это право... Но речь шла, главным образом, о том, почему это произошло именно тогда, и какие задачи решало федеральное правительство. Задачи эти с годами мало меняются. Во-первых, тогда пришло время – а оно приходит каждые пять-семь лет – поиграть военными мускулами и напомнить нам, кто на нашей земле хозяин. Во-вторых, проверить на прочность новый режим в Республике Сола – насколько они поддержат Аппайи и как далеко в этой поддержке зайдут. В-третьих, опять превратить в руины всё, что за несколько лет в Аппайях отстроили. В-четвёртых, уничтожить ракетные арсеналы и инфраструктуру и ещё много всяких других задач. И во исполнение святой традиции совсем не лишним было бы добавить в политический багаж Пола Стюарта, если не тысячу-полторы, то хотя бы сотню-другую убитых».

Фотографии, которые он подобрал для своего видео, безусловно, шокировали неподготовленного зрителя, но именно этого, как показалось Грегу, Лаккара и добивался.

– Охренеть, – пробормотал кто-то за плечом Грега, – куда модераторы смотрят?

«В этот раз Пол Стюарт добавил к своему багажу шесть тысяч – всё население Катамарки», – продолжал Альберт.

– Это он хочет сказать, что мы ... мы сами?

«Да, умник, это именно то, что ты подумал. И озвучил».

Вокруг Грега, тем временем, собрались полукругом наиболее любопытные и трезвые посетители паба.

«Я хочу, чтобы вы запомнили то, что видите. Чтобы, как и я, задались вопросом: почему никогда не было полного официального расследования? Почему не совпадают даты? Почему единственный человек, который попытался докопаться до правды, мёртв? Почему во главе комиссии правды и примирения никогда не стоял аппиец? Давайте вспомним, что эта комиссия была создана восемь лет назад. Кто-нибудь из вас знает, что изменилось в жизни нашей провинции с этого момента? Я вам скажу – не изменилось ничего!»

Создание комиссии правды и примирения было одним из условий мирного договора. Позорного мирного договора для Федерации. После убийства Пола Стюарта кресло премьера занял его заместитель, Аллан Коппс. Считалось, что временно исполняющим обязанности премьер-министра он будет только до декабря, а там консерваторы на очередной конвенции выберут подходящего лидера. Но началась война, которая внесла свои коррективы. В партии решили, что на переправе коней не меняют. К тому же, с Коппсом сработался Уэллс, а это в создавшихся условиях было самым важным фактором: поддержка Уэллса обеспечивала Коппсу поддержку и высших военных чинов. Чего не могли предположить на партийном собрании, когда приняли решение оставить Коппса в кресле премьера, так это того, что через семь лет неожиданно для всех Коппс примет решение заключить мир с Аппайями на условиях, которые, вероятно, заставили Пола Стюарта крутиться в гробу все последующие годы.

– А это правда? – спросила стоявшая рядом с Грегом девочка-студентка. – Что официального расследования не было – правда?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Киссинджер.

«Я не собираюсь никого обвинять. Лео не хотел бы никаких бездоказательных обвинений. Я говорю вам сегодня: вместе мы можем выйти на улицы города, рассказать людям об ужасающем преступлении, совершённом много лет назад. Можем дойти до стен Здания Правительства и напомнить премьер-министру Эллисону, что он стоит во главе нашего государства, и что граждане имеют право знать правду. Вместе – вот что важно. Вот что было бы важно для Лео Дробински: что мы смогли бы забыть о распрях и работать – вместе – над созданием государства, где нам всем есть место».

Грег досматривать не стал. Стало скучно. Ещё один ревизионист нашёлся. Сколько можно переливать из пустого в порожнее? Ему самому, что, сейчас тоже записать на камеру, как жилось северянам в Аппайях пятьдесят лет назад? Как они оттуда бежали, в конце концов: он – подросток, почти ребёнок, мать и больная бабка? Их дом отказывались покупать. «Всё равно вы отсюда уедете, нам задаром достанется»... Так и получилось. И, можно сказать, им ещё повезло. Соседи – да, аппийцы, – спрятали у себя, а потом помогли перейти границу...

Грег тяжело вздохнул и поправил галстук. Всмотревшись в лица окруживших его молодых людей, он не увидел ничего, кроме раздражения и недоумения. У них тоже была своя правда. Не вернувшиеся с войны отцы и братья – вот это была их правда. Ролик вызвал у них любопытство, они принялись шумно обсуждать детали, и то и дело Грегу слышалось: «Да так им и надо! Я вот слышал историю... Я вот знаю...» Пушечное мясо для следующей войны подросло.

...Несколькими часами ранее Лаккара, оставивший до этого БМВ у механика, вышел из автобуса на Янг Стрит перед длинным пятиэтажным жилым домом. Моросило, поэтому Альберт поспешил заскочить под навес остановки, после чего вытащил из кармана телефон и, стянув с правой руки перчатку, набрал шестизначный номер.

– Надин, – произнёс он, когда на другом конце ответили, – это Альберт. Вы просили позвонить, когда подъеду. Я здесь.

– Да-да, конечно, – послышался торопливый говор в трубке. – Где вы сейчас? Видите магазин свадебных нарядов? Рядом с ним вход в наше крыло. Код один-восемь-четыре. Когда выйдете из лифта на девятом этаже, сразу поворачивайте налево.

Семейство Дробински на дом так и не скопило. Жили на съёмной квартире – Лео считал ипотеку делом невыгодным. Как-то поделился с Альбертом, что именно благодаря решению не покупать собственное жильё ему удалось оплатить учёбу дочери в университете. Но жена Дробински этого не понимала. Она была откуда-то из Нового Понтиака, в Оресту перебралась лет в двадцать. Пыталась стать телевизионной актрисой, начинала в рекламных роликах – в Оресте конкуренция не была такой бешеной, как в Тангросе. Можно сказать, Надин Дробински повезло – она оказалась однажды в постели министра культуры и получила тёплое местечко по его протекции в какой-то маленькой компании, занимавшейся производством документальных фильмов. На большой экран миссис Дробински так и не пробилась, в двадцать шесть женила на себе подающего большие надежды молодого журналиста, родила ему дочь и следующие двадцать два года потратила на то, чтобы доказать соседкам по лестничной площадке, что она тоже вполне может быть столичной штучкой.

И дом. Дом был признаком престижа. Лео в своё время на все её уговоры не ответил жёстким отказом, а попросил подождать, пока дочка закончит учёбу. И вот... Мужа нет, они с дочерью продолжают жить в огромном многоквартирном доме.

Альберт ещё только шёл по коридору от лифтов, а Надин Дробински уже поджидала у распахнутой двери. Пригласила в гостиную, но никаких напитков предлагать не стала. Обстановка была не бедной, Альберт заметил и ветку искусственного плюща наверху шкафа с сервизами, и тяжёлый помпезный стол из «Бобмея» (нечто похожее он видел в офисах адвокатов – но к чему такое в маленькой квартирке с двумя спальнями?), и букет пионов в синей вазе на кофейном столике.

Аккуратно придержав платье, Надин села в кресло напротив.

– Спасибо, что согласились поговорить со мной, Надин... – начал он, но женщина замахала пухлыми ладонями, словно говоря: «Да будет вам».

Лаккара перешёл сразу к делу:

– Надин, вы заметили что-нибудь подозрительное в последние дни или даже недели перед смертью Лео?

– Нет, увы. Нет. Говорила я ему, что не доведут старого дурака до добра все эти бесконечные расследования...

– Вы тоже думаете, что его убили?

– Альберт, сами посудите... Доче ещё год учиться – откуда деньги теперь брать? Лео никогда так не поступил бы с нами. Но этот Мартин.... он и слушать меня не пожелал...

Мадам Дробински всхлипнула. В этот момент на пороге появилась «доча» – девица лет двадцати, которой от матери достались живые тёмные глаза, а от отца – тяжёлый нос, бесформенный подбородок и губы, похожие на пельмени.

Альберт приподнялся при её появлении, но девица зыркнула на него с заметным раздражением. Лаккара не собирался изображать из себя примерного орестовского джентльмена, только отметил про себя, что девушка, похоже, унаследовала от отца ещё и склочную натуру, а от матери – отсутствие мозгов. Нормальный коктейль. Его бывшая была такой же.

– Ой, а вы друг папы! – воскликнула девушка, и Альберта удивил сарказм в её голосе. – Вы не представляете, как приятно, что один раз нас всё-таки навестил мужчина, а не очередная папина подружка!

– Кристин! – мадам Дробински всплеснула руками. – Что ты такое говоришь при постороннем человеке?

– Ну да, а то этот человек не знает, что твой супружник ни одной юбки не пропускал. А потом мы от каждой ещё выслушивали соболезнования...

Альберт едва сдержал улыбку. Лео был невысок, сутуловат и не только внешностью, но и темпераментом напоминал кролика. Его любовницы, решившиеся на звонок убитой горем вдове, проявили удивительную женскую солидарность и такую же бесполезную женскую жестокость. Всё же возмущение Кристен Альберту показалось забавным.

– Кристен, – начал он, – а вы были в курсе расследований вашего отца? Он с вами делился?

Девушка пожала плечами и присела на край дивана.

– Да он был повернут на всех этих расследованиях. Расскажите ему любую, самую безумную теорию заговора, и папа в два счёта найдёт в ней зерно истины, а потом и доказательства к ней. Вся его жизнь была в этом... Если не работал над репортажами, висел часами на своём сайте...

Про сайт Альберт ничего не знал.

– Ещё бы, – вздохнула Кристин, – они там такое писали! Этот сайт ни один федеральный поисковик не индексировал.

– А вы имеете к нему доступ?

Мать с дочерью переглянулись. Надин скрестила ноги в лодыжках, поджала губы и покачала головой. Но у младшей Дробински были свои соображение насчёт того, чем следовало делиться с приятелем отца.

– Вы сможете восстановить его доброе имя? – спросила она Альберта.

– Я могу попытаться...

Девушка вздохнула и опустила глаза:

– Я не могу появиться на занятиях без того, чтобы не выслушать.... Ох, знали бы вы, что мне приходится каждые день слышать! Одни жалеют, другие притворяются, что жалеют, третьи смеются в открытую. Друзья сначала не обращали внимания, что мы не из Оресты. А сейчас припомнили всё...

Кристен решилась.

– Я вам дам адрес сайта, записывайте... И ещё кое-что: пароль и имя.

– У вас был доступ к его профилю?

Тут в разговор вмешалась Надин:

– Мистер Лаккара, прошу вас, поймите нас правильно... Лео... Кристин, ты же знаешь, какой был наш папочка... Всегда нужно было держать ушки востро, ведь какая-нибудь прошмандовочка увела бы... И на что бы мы жили?

– Люди в таких случаях работают, – заметил Альберт спокойно, но по тому, как вытянулось лицо мадам Дробински, понял, что удар пришёлся в цель. Лаккара не знал, чем именно раздражало его семейство Лео, хотя испытал что-то сродни сочувствию, когда подумал, с каким отношением приходится теперь сталкиваться Кристен. Пятен на репутации в Оресте не прощали.

Похоже, Кристен его отношение к себе почувствовала. Надин насупилась и отвернулась, а дочь вышла на минуту, чтобы вернуться с вдвое сложенным листком.

– Держите. Надеюсь, у вас всё получится.

Домой Лаккара добрался уже часам к восьми. Он снимал квартиру в жилом комплексе на пересечении Лайон и Лурье, недалеко от даунтауна. Не любил суеты и шума и уже подумывал, что, когда закончится срок этой аренды, подыщет себе жильё ещё дальше от центра, где-нибудь за рекой.

Надо было перекусить. Альберт поставил на разогрев обед из морозилки, подсел к компьютеру и вбил адрес сайта в окошко браузера.

Дальше... про обед Лаккара забыл. Лео использовал свой сайт, чтобы найти исполнителей, уничтожавших мирных жителей Катамарки. Логично предположил, что невозможно заставить всех участников такой масштабной карательной акции молчать. Кто-то должен был проговориться. На сайт приходили люди, делились догадками, принимали участие в обсуждениях – но не все были доброжелательно настроены. В адрес Лео звучали и угрозы, хотя Альберт подозревал, что ни одна из них не была реальной. Но это было не главное. Когда Альберт ввел имя и пароль Лео и получил доступ к его личным сообщениям, одно из них сразу же привлекло его внимание. «Давайте встретимся, – писал журналисту неизвестный под ником Джей, – у меня для вас есть что-то интересное ». Сообщение пришло за несколько дней до смерти Дробински, но Лео на него не ответил. Не успел? Забыл? Посчитал несерьёзным? Альберт задумался на пару секунд, потом решил действовать. «Когда вам удобно? – написал он незнакомцу. Кликнул на кнопку «Отослать». Ещё минут пятнадцать ждал, не откликнется ли «Джей» – он, похоже, был на сайте. Но по другую сторону паутины молчали...

А в понедельник Лаккару вызвали к сенатору. Обычно день Барросы начинался со встречи со своим помощником, во время которой оговаривалось расписание на следующий день. Сенатору напоминали, какие встречи у него запланированы на сегодня и давали корреспонденцию на подпись. В этот день в Сенате сессия начиналась в девять часов, – а очень часто о начале сессии сенаторов уведомляли накануне, и время могло измениться, – но Барроса отменил все дела на утро.

– Даю повод журналистам разглагольствовать на тему. Чем не скандал – аппийский сенатор пропустил аж целых двенадцать сессий из шестидесяти шести, состоявшихся в этом году. – Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу, сверля консультанта взглядом. Глаза у Барросы были... нехорошие. Маленькие, чёрные, въедливые, они впивались в собеседника, как десмодовые летучие мыши. Вызвал на ковёр?

– Да-а, не перестаешь ты меня удивлять, – продолжил сенатор. – Не хочешь поделиться секретом, как тебе удается оставаться таким непробиваемым.... – Тут Альберт напрягся, решив, что услышит слово «идиотом», но Барроса, выдержав лёгкую паузу, ухмыльнулся добродушно, – идеалистом. Ты чего в пекло лезешь? Повторное расследование по Катамарке? Аппийец во главе комиссии по примирению и согласию? Втягиваешь меня в политический скандал?

– Причём тут ты, Том?

Барроса помолчал, почесал кончик носа.

– Сколько у тебя просмотров?

– Около двухсот.

– Не густо. Даже если ты наберешь тысячу – недостаточно, чтобы твоё выступление вызвало какой-либо резонанс в обществе до того, как твой ролик потеряется в общей массе сегодняшнего видеоконтента.

– Ну, мне не резонанс нужен, положим. Мне надо, чтобы видео просмотрели нужные люди.

Альберт расслабился: Барроса вызвал его не для того, чтобы устроить выволочку. Но смотрит странно. Так он смотрел на Лаккару лет пять назад, на собеседовании перед приёмом на работу – оценивал. Прикидывал.

– Те, кто устранил Лео – прямо или косвенно, – чувствуют себя неуязвимыми. И в безопасности. Я постараюсь донести до них, что рано они расслабились. Постараюсь разозлить их и вывести из тени.

– Для этого тебе понадобится куда больше просмотров. Дробински они убрали, потому что знали, что мужик со своей бульдожьей хваткой до них докопается. А ты что, для них угрозу представляешь, что ли? Отмахнутся как от мухи...

Альберт на секунду засомневался, говорить ли, но Барроса, заметив его колебание, глянул в упор:

– Есть что-то ещё, чего я не знаю?

Лаккара пожал плечами:

– Чёрт его знает. Может, это мне от перенапряга показалось, но... Похоже, за мной уже следят. Недавно за город ездил, машина весь день на «хвосте» висела.

Сенатор недовольно нахмурился.

– Ещё не хватало! Хороша новость, ничего не скажешь. Ладно, решим. Не думаю, что это реальная проблема, но кое-что предпринять не повредит.

Ого, а Барроса что-то задумал... Но насчёт «реальной проблемы»... Какое-то непонятное чувство удерживало Альберта от рассказа о своём недавнем визите к Крис Мун.

– Вот что мы сделаем, – продолжил сенатор после небольшой паузы, – мы твоё видео раскрутим. Предоставь это мне, у меня есть нужные связи.... Я думаю, ты прав, Альберт: во главе комиссии должен встать аппийец. Я также думаю, что в Аппайях ещё существуют силы, которые могут помочь твоей идее стать реальностью...

...Когда Альберт покинул кабинет сенатора, Барроса тут же потянулся к мобильнику. Всего один звонок, и... Ни он, ни Альберт не предполагали в этот момент, какой маятник запускают.

– Андре? Передай своему боссу, что я хочу с ним поговорить... В любое удобное для него время... Да... До свидания...