Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Ещё немного, и я начну тебя к нему ревновать, – шутливо заметил как-то Пол.

– Не глупи, дорогой, – отмахивалась Элеонор, – мальчику просто не хватает матери.

Валеран намечающийся конфликт лишь усугублял. Однажды в пылу ссоры Пол позволил себе повысить голос на жену. Пятнадцатилетний Валеран, догнавший в росте собственного отца, встал между ссорящимися супругами и тихо, с напускной шутливостью произнёс:

– Не смей на неё кричать. А то я её у тебя уведу и сам на ней женюсь.

Пол оторопело уставился на него. Потом перевёл глаза на жену, которая зажала рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Представил себе, как её, должно быть, видит племянничек, которому сперма по мозгам бьёт: сорокалетняя ухоженная и очень красивая женщина, с длинными ногами, роскошной грудью и огромными серыми глазами. У Пола самого дух перехватило, когда он впервые увидел её много лет назад.

– Так, – ответил он племяннику непререкаемым тоном, – собирайся, отвезу тебя к отцу.

Впрочем, изгнание племянника длилось недолго: Элеонор посмеялась над ревностью мужа, напомнила ему, что предложения от Валерана выйти за него замуж она слышит раз в полгода вот уже девять лет. Умная женщина знала, что как только у Ларри появится постоянная девушка, на глупые фантазии у него не останется ни сил, ни времени. Как в воду смотрела...

Валеран, пылкая натура, увлекался девчонками с момента, когда обнаружил их присутствие в своём окружении. Предпочитал он исключительно высоких, награждал очередной объект обожания романтическими чертами характера и отказывался обращать внимание на любые недостатки. По крайней мере, он не обращал внимания на недостатки объекта первые две недели, а потом просто переадресовывал весь свой пыл другому объекту. Но лет в пятнадцать он влюбился и – наконец – влюбился серьёзно....

В двух девчонок одновременно.

– Как их зовут? – только и спросила Элеонор, выслушав племянника, не имевшего от неё никаких секретов.

– Конни и Кэтти.

– Они что , близняшки?

– Почему? Просто близкие подружки.

Он уже решил, что пора расстаться с девственностью, но вот кому отдать предпочтение? И ещё полгода провёл в метаниях. За это время обе его возлюбленные успели передраться между собой, несколько раз поставить ему ультиматум, и один раз Кэтти намекнула ему, что её родители в отъезде. Валеран уже было настроился на свою первую взрослую ночь, но о непристойном предложении Кэтти каким-то образом прознала Конни и устроила незадачливому возлюбленному такой разнос, что парнишка ещё два месяца после этого избегал их обеих. А потом Кэтти влюбилась в капитана футбольной команды из соседней школы, и проблема решилась сама собой. Элеонор, вернувшуюся домой однажды раньше обычного, ждал сюрприз в виде двух голых подростков, которые, вооружившись салфетками и средством для чистки ковров, ползали на четвереньках и усердно терли её роскошный светло-серый палас в гостиной, пытаясь отчистить его от внушительного кровавого пятна.

– Какой интересный подход к уборке дома, – пробормотала она, пытаясь всеми силами сохранить невозмутимый вид, в то время как завизжавшая от неожиданности девочка юркнула за диван, а Валеран тщетно пытался прикрыть своё достоинство пластиковой ёмкостью из-под бытовой химии. – Котёнок, позади тебя подушки, а жидкость в бутылке прозрачная... Господи, дай мне забыть увиденное... Ты для этого попросил меня утром не звонить Сюзан? Чтобы... навести дома порядок самому?

– Мэм, мы нечаянно, – пробормотала девочка, пока Валеран, не изменяя себе ни на секунду, как того и требовала ситуация, покрывался нарядными бурачными пятнами по всему – в этом Элеонор имела возможность убедиться – телу.

– Не стоит беспокоиться, это всего лишь ковер. Сколько времени вам нужно, детки, чтобы закончить ваше... мм? – Элеонор осеклась, подбирая нужное слово.

– Часа два, – ответила девчонка, и одновременно с ней Валеран выпалил: «Всего пять минут!»

– Я не думаю, что твоя маленькая леди будет довольна, если ты управишься за пять минут, – улыбнулась Элеонор. – Я вернусь к трём, и молитесь, котятки, чтобы вас не застал мой муж.

Она вернулась после пяти. Дома никого не было, Валеран уехал к отцу. Ночью, лежа в постели с мужем, рассказала ему о происшествии. Пол хохотал так, что под конец зашёлся в кашле.

– Поздновато что-то, – заметил он, немного успокоившись, и прижал к себе жену, – я, помнится, переспал с девчонкой в тринадцать.

– А Эдвард?

– А Эдвард на такие темы со мной не разговаривает, – хмыкнул Пол, но потом добавил серьёзно. – Не стоило ему так скоропалительно жениться на Елене. Худший брак представить себе сложно.

– Она была такая красавица... – Элеонор помолчала немного, потом добавила. – Зато у меня теперь есть Ларри.

Пол почувствовал, что она улыбается.

Затем жена хмыкнула:

– Я не думаю, что он обозначится на пороге в ближайшие пару недель. Сидит у себя в отцовском доме, наверное, и медленно умирает со стыда.

Они опять рассмеялись. Пол потянулся и подложил левую руку под голову, ладонью правой поглаживая плечо жены.

– Как думаешь, какого чёрта их понесло заниматься любовью на полу в гостиной? До своей комнаты дотерпеть не смог, что ли? Девочка хоть симпатичная?

– Вполне. У него есть вкус.

– Пытаюсь представить, как в самый ответственный момент до пацана доходит, чем сопровождается потеря девственности у женщин и как это будет выглядеть на твоём паласе... Интересно, он хоть дело до конца довёл или сразу запаниковал и помчался в подсобку за чистящими средствами?

– Пол, я даже представлять такое не хочу!

– А напрасно... – пробормотал Пол, негромко смеясь. Потом потянул Элеонор на себя и поцеловал. – Меня, например, эта картинка очень заводит...

...Валеран вернулся в дом дяди через два дня. Элеонор сделала вид, что ничего не произошло, а Пол с ухмылкой походя потрепал пацана по плечу, торопясь к служебной машине. Тема была закрыта на следующие несколько лет. Хотя Элеонор и догадывалась, что её мальчик продолжает встречаться с этой Конни, больше он в компании своей девушки на глаза тётке не попадался.

Жизнь для Валерана, между тем, разделилась теперь уже на три дома. Он сдружился с Дэвидом Уэллсом, и отец, который считал Майкла Уэллса талантливым руководителем и относился к нему с огромным уважением, это дружбу поощрял всеми способами. Дэвид часто навещал друга в доме на Сассекс, куда не позволялось приглашать даже Саймона Бейтмана. Бейтман тоже был из хорошей семьи, да и дружили они с Валераном с пятилетнего возраста. Самому Валерану разрешалось гостить у Уэллсов неделями: Майкл и Оливия были не против, а Элеонор – так просто в восторге. Она находила, что дружба с Дэвидом делает её Ларри более серьёзным, хотя не раз сетовала Полу, что мальчик стал отдаляться. А когда он в свой выпускной год получил приглашение от престижного университета Тангрос, Элеонор беспомощно всплеснула руками:

– В двенадцати часах полёта!

В двенадцати часах полёта... Эту мысль надо было донести ещё и до Конни. Она остается в Оресте, а Ларри на ближайшие четыре года перебирается на восточное побережье. Там никогда не бывает снега. Машину не закрутит на чёрном льду. Там солнце, горы и океан. Плюс, матушка подруги никогда не одобряла их отношения, поскольку считала его слишком легкомысленным.

– Я так думаю, проблема твоей матери решится, когда я уеду в Тангрос, – нарочито небрежно заметил Валеран, когда они расслаблялись в одном из орестовских баров. Время шло к двум ночи, грохотала оглушающая музыка. Они покурили уже достаточно травки, Ларри откинулся на подушки дивана в VIP-секции. Сквозь ресницы он разглядывал бюст официантки, убиравшей со стола пустые пивные бутылки – в последнее время он снова стал замечать за собой потребность в разнообразии.

– Ты хочешь со мной расстаться? – спросила Конни.

– Вовсе нет, дорогая, я просто говорю, что если мы не будем видеться часто, твоя матушка перестанет волноваться.

Конни нервно сжала салфетку в руках. В её желании удержать Валерана любым способом была доля тщеславия: в конце концов, по её мнению, он был самым красивым мальчиком в школе (хотя находились дурочки, считавшие белокурого Джона Селорми чуть ли не божеством). Когда они шли по улице, у неё перехватывало дух от тех взглядов, которыми его одаривали даже взрослые женщины. Нет, терять его в планы Конни не входило. А так как изучила она его неплохо, единственное верное решение, которое подсказала ей её женская смекалка, было изобразить обиду и уйти – он, конечно, почувствует себя виноватым и бросится за ней, она расплачется, и всё будет по-старому.

Так Конни и поступила. Не сказав ему ни слова, она накинула шарф, взяла сумочку со стола и направилась к выходу.

Саймон, отрывавшийся за соседним столиком (куда же без Саймона, хоть он и безнадежный девственник), и в этот момент подошедший к приятелю, с удивлением посмотрел ей вслед. Валеран пожал плечами:

– Её спина говорит мне: «Козел, ты об этом пожалеешь».

– Вы поссорились?

– Обиделась. Как ты думаешь, мне стоит попытаться перепихнуться вон с той белокурой официанткой у стойки бара?

– С официанткой..?

– Ты прав, отец меня убьёт, если у этого приключения будут последствия, – перебил его Валеран и потянулся. – Окей, будем надеяться, что Конни не успела найти такси в этот час.

Конни не успела найти такси. На улице возле бара было необычно темно. Это было так не похоже на центр города, обычно залитый огнями даже в самые поздние часы перед рассветом. Она рылась в сумочке, пытаясь нащупать мобильник, когда из темноты к ней подошёл какой-то мужчина.

– Неплохие вечеринки в этом баре, правда? – заметил он вполголоса.

Конни подняла на него глаза, но ничего не ответила. Она была всего лишь в двух шагах от двери в бар и не чувствовала себя в опасности. В конце концов, если это какой-то придурок, она всегда успеет закричать.

Но незнакомец, казалось, читал её мысли.

– Музыка в таких местах всегда громкая... Никто не слышит, что происходит на улице.

Конни не понравился его тон и на всякий случай она сделала шаг назад, к двери. Как оказалось, лишь для того, чтобы обнаружить, что незнакомец был не один. За её спиной выросла фигура второго человека.

– Такие места разрушают нашу молодежь, – проговорил второй хриплым голосом. – Всё, на что вы способны, это вечеринки, алкоголь, наркотики...

– Ребята, вы чего, – испуганно пробормотала Конни. Краем глаза она заметила, как распахнулась дверь бара, и на пороге появился её приятель.

– Эй, мужики, расступились, девочка сегодня никуда не едет, – шутливо заметил Валеран, ещё не совсем понимая, что происходит.

Девушка собралась шагнуть к нему, но стоявший за ней мужчина крепко схватил её за локоть. Валерану в глаза ударил свет фонарика.

– Ба, да это стюартовский мальчишка, – произнёс второй с удовлетворением.

Валеран мгновенно сообразил, что он, конечно, может попытаться отбить Конни в одиночку, но, даже будучи достаточно высоким и сильным для своего возраста, не выдержит и десяти минут против взрослых накачанных мужчин. Нужно было как-то привлечь внимание тех, кто в баре.

– Отпустите девочку, – спокойно, с улыбкой сказал он. – Зачем вам неприятности с законом? Тем более что я опознаю вас обоих так же легко, как сегодня опознали меня вы.

– Ты, пьяный и обкуренный маленький ублюдок, никого ты не опознаешь, когда проспишься, – жёстко ответил тот, кто был ближе к юноше и которого Валеран мысленно окрестил Вышибалой из-за его широкой массивной фигуры.

– Будем драться? Ок, давайте подерёмся и выясним, кто же из нас что-нибудь вспомнит на следующий день. Но, – Валеран предупреждающе поднял руку, – разве справедливо будет драться с обкуренным пьяным маленьким ублюдком, у которого, кажется, развязался шнурок на ботинке? Сейчас я завяжу шнурок, и мы начнем убивать друг друга, обещаю.

Говоря это, Валеран опустился на одно колено. Перед входом в бар хозяин обычно оставлял несколько горшков с цветами. Расчёт молодого человека был прост – нащупать горшок и запустить им в окно, таким образом привлекая к себе внимание. Но в тот момент, когда его колено коснулось земли, сильный удар в челюсть отбросил его на несколько метров.

Он услышал крик Конни, мгновенно перешедший в сдавленный хрип, и почувствовал обжигающую боль – кожа на лице оказалась содрана от виска до подбородка. Вышибала в два прыжка оказался рядом с ним и с размаху ударил тяжёлым армейским сапогом сначала в солнечное сплетение, а потом в пах. У Валерана перехватило дыхание. Вышибала занёс ботинок в третий раз, на этот раз над головой – с явным намерением раздробить череп.

– Сид! – неожиданно окликнул Вышибалу его напарник. – Не сходи с ума, нам обоим вышка, если ты его сейчас грохнешь. Если это и правда сынок министра, его папаша спустит на нас всех легавых, дело пострадает, мы всех подведём! Уходим отсюда, ещё не время.

Вышибала засопел.

– А с девкой что?

– Другую найдём. Пошли отсюда.

Ботинок всё-таки опустился. Последнее, что почувствовал Валеран перед тем как потерять сознание, это безумный стыд и кровь, стекающую с разбитой скулы ему на губы.

Когда он пришёл в себя, вокруг хлопотали бармен, Саймон и перепуганная Конни. Голова жутко раскалывалась, один глаз заплыл. Конни пыталась настоять на вызове полиции, но Саймон знал, что Стюарту-старшему это не понравится, и убедил девушку обойтись без вмешательства властей. Он подвёз до дому сначала Конни, потом друга, и помог тому подняться по ступеням. Эдвард открыл дверь и потерял дар речи, когда увидел сына.

– Уличные хулиганы пристали к Конни, сэр, – поспешил пояснить Саймон, – Ларри вступился, ну, ему досталось.

Эдвард молча отстранился, пропуская сына. Саймон попрощался, и Эдвард, закрыв за ним дверь, пошёл в гостиную. Валеран уже сидел перед камином, всем своим видом демонстрируя, что не расположен к разговорам. Однако отец язык его тела проигнорировал. Он встал перед Ларри, заставил поднять на себя глаза.

– Ты вышел из этой драки победителем?

Валеран отрицательно покачал головой, внутренне приготовившись к осуждению.

Эдвард вздохнул. На лице паренька тревога смешалась со стыдом, он не мог простить себе поражения, не мог простить, что не защитил свою девушку.

– У тебя в жизни будут ещё схватки, драки, битвы, – произнес Эдвард. – Какие-то ты выиграешь, какие-то – проиграешь. Проигранные битвы – это ещё не конец путешествия. Научись отпускать и начинать сначала.

Валеран не рассказал отцу ни о том, что потерял сознание, ни о том, что голова сейчас разрывалась от страшной боли, а комната перед глазами плыла и растягивалась. Умолчал и о том, что теперь с трудом припоминал события прошедшего вечера. Пока он сидел на диване, ссутулившись и подперев голову руками, Эдварду казалось, что ничего страшного не произошло. Да, какое-то время будут синяки, и ссадина заживет не скоро. В баре рану обработали, сбрызнули специальным спреем, чтобы остановить кровь, и сейчас кожа на щеке сына казалась стянутой. Но драка на то и драка. Приходил он уже домой и с разбитыми костяшками рук, и с синяком под глазом и даже – однажды – со сломанным ребром. Директор частной школы, в которой учились практически все дети высокопоставленных чиновников, не обладал достаточной твердостью, чтобы установить в своем заведении хоть какую-то дисциплину, так что Валерану много чего сходило с рук. Задирой он не был, но мог дать сдачи – Эдвард относился к этому терпимо. Вот и думал сейчас: ссадина и синяк – ерунда, бывало и похуже.

Но вот Валеран попытался подняться, опираясь на подлокотник дивана, и его... повело.

– Ты чего..? – только и успел произнести Эдвард, хватая сына за локоть, но это не остановило падения – вместо того, чтобы упасть лицом вперёд и плашмя, Валеран грохнулся на колени. Его тут же вырвало. Смутно он разглядел лицо отца, склонившегося над ним: кажется, тот выглядел испуганным. Отец – испуган?

– Ты с-с-тареешь, – пробормотал Валеран, заикаясь и силясь усмехнуться, – с-становишься сен...ментальным... Я... в п-п-порядке...

Отец пробормотал что-то вроде «В больницу, немедленно» и принялся его поднимать. Эдвард, как и Пол, не любил, когда обслуживающий персонал оставался на ночь – так что, кроме охраны у подъезда к особняку, больше в доме никого не было. Эдварду пришлось, поддерживая парня, спуститься с ним в гараж, осторожно уложить на заднее сиденье автомобиля и самому сесть за руль.

События последующих нескольких часов Валеран запомнил совсем уже смутно. Кто-то светил ему в глаза маленьким фонариком, кто-то задавал странные вопросы, на которых он никак не мог сосредоточиться. Диагноз? Сотрясение мозга.

Когда мир перестал вести себя, как взбесившаяся макака, и предметы больше не бросались Валерану в лицо или – наоборот – вырывались со злобными визгами из его пальцев, он наконец-то открыл глаза и увидел ту, кого неизменно видел у своей постели, стоило ему только чихнуть. Элеонор.

– Никакого телевизора, – сказала она, бережно поправляя подушки и целуя его в кончик носа, – никаких книг, никаких игр. Я спрятала твой телефон, велела Саймону и Конни звонить мне. Дэвид приезжал несколько часов назад, но ты ещё спал. Это всего лишь сотрясение мозга, дорогой, пара месяцев полного покоя – и ты будешь в порядке.

На первом этаже, в кабинете, Эдвард, по своей всегдашней привычке присевший на подоконник, не спускал тяжёлого взгляда с Пола. В комнате вместе с ними находился человек лет тридцати, одетый в красный мундир национальной полиции. Пол представил его как комиссара Мерсера.

– Всё не так просто, сэр, – заговорил молодой человек. – Есть основания подозревать, что ваш сын был атакован членами организации «Молодые Волки».

Глава 14

Комиссар национальной полиции не занимается мелким хулиганством, уличными драками, кражами на заправочных станциях. Национальная полиция была создана для других целей, и Эдвард Стюарт знал, что если сейчас, в его кабинете, рядом с его братом, первым человеком Федерации, сидел этот суровый широкоплечий мужчина крепкого сложения, дело принимало серьёзный оборот.

– Я думал, ты уже всё знаешь из новостей, – заметил Пол. Он выглядел обеспокоенным, и Эдварду это не понравилось.

– Мне было не до новостей последние два дня, но если ты имеешь в виду демонстрации и погромы в Ласквиле – да, эту новость сложно пропустить.

– Не только это, – вступил в разговор Мерсер, – за последние три дня в Оресте были похищены двадцать три женщины в возрасте от восемнадцати до тридцати лет. – Мерсер положил на стол папку и открыл её. Взял первую фотографию. – Энни Неверс. Двадцать лет. Дочь сотрудника федерального отдела по связям с общественностью. А это – Кристин Бауэр, министерство здравоохранения, двадцать восемь лет. Следующая... Лиза Ромеро... муж работает в Комитете Гражданской Авиации. Мистер Стюарт, мать Конни Прескотт – специалист-эксперт в Министерстве Образования, так ведь?

– Они охотятся за членами семей федеральных чиновников, – пояснил Пол. – Зачем? Пока не понятно. Никаких условий они не выдвинули.

– Мы делаем всё возможное, чтобы найти похищенных женщин, – продолжил Мерсер, закрывая папку и пододвигая её Эдварду, – но хочу заметить, что вы можете гордиться своим сыном, мистер Стюарт. Не окажись он рядом в тот момент, для девушки всё могло закончиться плохо. Мы имеем дело с организацией, которая от собраний на университетских площадках и разглагольствованиях о социальном равенстве и нецелесообразности военного присутствия в Аппайях постепенно переходит к действиям. Полагаю, преступники потребуют что-то от правительства. Нам очевидно, что последнюю черту они пока не готовы перейти, если оставили в живых вашего сына. Теперь мне хотелось бы спросить вас, мистер Стюарт, могу ли я поговорить с вашим сыном? Возможно, он помнит какие-то детали, которые помогли бы нам в нашем расследовании.

– Да-да, конечно.

Пока Мерсер беседовал тет-а-тет с Валераном, Пол и Эдвард перебрались в гостиную, где им подали кофе. Оставшись наедине, они несколько минут молчали. Когда Пол наконец заговорил, по его тону младший брат понял, что услышать отказ премьер-министр не рассчитывает.

– Элеонор считает, что надо увезти Ларри из Оресты, и я с ней согласен, – произнес Пол. – Эдди, мы скоро окажемся между молотом и наковальней. В Аппайях подняли голову националисты. Вербуют молодежь в ряды так называемой Освободительной Армии – а по сути – в нелегальные бандитские формирования. У Уэллса уже есть план, как задавить эту гадину, к тому же шахтерский Новый Пантиак скоро взорвётся, если мы не станем действовать немедленно. Но здесь оставаться моему племяннику будет опасно. Все эти похищения – ерунда по сравнению с тем, что «Молодые Волки» устроили в Ласквиле, а это – всего в паре часов езды от нас...

– Предлагаешь услать его куда-нибудь за границу до начала учебного года? Врачи запретили ему перелёты на ближайшие пару месяцев...

– Отправь его в загородный дом Уэллсов на Варровом Острове на лето. Хотя бы так... Пока...

Эдвард внимательно посмотрел на брата. Валеран проводил в резиденции премьер-министра почти всё свободное время, – иногда Эдвард даже забывал, что у него есть сын. Пожалуй, это было самое безопасное и хорошо охраняемое место в Федерации. Но Варров Остров? До него от доков Оресты можно на пароме добраться за два часа, и назвать это место безопасным не получится даже с натяжкой – разве что Майкл держит там отряд Национальной гвардии, да ещё и деньги налогоплательщиков. Что-то тут было не так.

– Тебя Элеонор об этом попросила? – уточнил Эдвард. – Пол, что происходит?

...В следующее воскресенье Валеран проснулся от горечи во рту и мерзкого скребущего ощущения в горле. Ветер донёс до столицы запах гари, избавиться от которого было невозможно, – горели леса к северу, горел Ласквиль, в Оресту потянулись колонны беженцев. Конец мая выдался засушливым, и беспорядки, которые вызвали «Молодые Волки», повлекли за собой пожары.

Валерана всё ещё мучили головные боли и временами могло резко качнуть от потери равновесия, но в целом он уже чувствовал себя гораздо лучше.

Экран его мобильного телефона на тумбочке загорелся, оповещая владельца о поступившем сообщении. Парень недовольно замычал – просыпаться ему совсем не хотелось, но он не сомневался, что смс пришло от отца. Что-нибудь вроде: «Через пятнадцать минут будь, пожалуйста, в столовой». Это означало, что выскакивать из кровати надо прямо сейчас, пулей нестись под душ, бриться и спускаться в столовую, даже если завтракать совсем не хотелось.

– Ладно, в душ, так в душ , – пробормотал Валеран, садясь на кровати. Душ он принимал всегда холодный – так быстрее просыпался. Отец не любил видеть его сонным и вялым, а это было именно то состояние, в котором Валеран пребывал каждое утро с того злополучного вечера.

Когда он спустился в столовую, отец разговаривал с кем-то по телефону в своем кабинете. До Валерана доносились обрывки фраз.

– Сенат одобрит... Нет у них других опций – это клуб старых пердунов, трясущихся за свои места... Когда они поймут, какие силы придут в правительство со следующими выборами, они одобрят всё и подпишут всё, что ты положишь им на стол... Нет, мы не можем этого допустить... Я встречаюсь сегодня неформально с Уэллсом...

– Готовишь государственный переворот? – шутливо спросил Валеран отца, когда тот, наконец, закончил разговор и вышел к столу.

Стюарт-старший и в утро выходного дня был одет так, словно отправлялся на приём к премьеру. Впрочем, Валеран знал, что у его отца выходных не бывает.

– Нет, – ответил отец спокойно, – готовим кое-какие поправки...

Несколько мгновений он молчал, намазывая джем на тост, потом поднял глаза на сына, оглядел его, словно примериваясь. У мальчишки на лице до сих пор оставались следы побоев.

– Мы едем сегодня в загородный дом Уэллсов на барбекю. Выезжаем через два часа.

– Да, я слышал, ты должен поговорить с Уэллсом в неофициальной обстановке, – Валеран усмехнулся. Разодранная скула заживала плохо, так что усмехаться особенно язвительно у него не получалось.

Бросив быстрый взгляд в окно, он со вздохом добавил:

– Когда же эти пожары закончатся? Дышать нечем. Полнейшая потеря времени, если после двух часов езды мы даже не сможем искупаться в море. Или побродить по лесу. Город меня достал порядком.

– Думаю, в усадьбе Уэллсов тебе в любом случае будет чем заняться, – холодно ответил Эдвард.

– Я переживу как-нибудь один вечер.

– И один... и все, за ним следующие. Я планирую оставить тебя у Майкла до конца лета.

Валеран перестал хрустеть сырной палочкой и уставился на отца:

– Чего?

– Ты меня слышал. Ситуация в стране складывается таким образом, что ни я, ни твой дядя не можем позволить себе отпуск. Покинуть столицу – тоже. Я отменил нашу поездку на Саламандровый Берег. Этим летом ты обойдешься без курортов.

– Я мог бы поехать с Элеонор!

Эдвард чуть подался вперёд. Напомнил себе, что перед ним сидел его родной сын. Сын от женщины, которую он любил и ненавидел – пусть так. Не то, чтобы он хотел такого сына – он слишком похож на свою мать. Но ладно, и с этим можно смириться. Но чтобы он позорил имя Стюартов? Как и Елена? Ведь стоит прислуге что-то увидеть, стоит им проболтаться репортёрам – и писаки тут же вцепятся в него, как клещи в собаку. Через всё это он уже проходил с матерью мальчишки, хватит!

– Ты никуда не поедешь с Элеонор. – Эдвард старался звучать как можно спокойнее, но голос всё-таки дрогнул. Нехорошо дрогнул. Чем тише, медленнее и спокойнее начинал говорить отец, тем более не по себе становилось тем, кто находился в этот момент рядом. – И если ты забыл, то я напомню тебе, что она – жена твоего родного дяди.

Валеран выдержал взгляд отца с полминуты, сидя в полнейшем молчании, потом отодвинул от себя тарелку с недоеденной яичницей и откинулся на спинку стула. Посмотрел на отца, сжав челюсти.

Да, он её поцеловал. В губы, едва не до крови. Шансов вырваться у неё не было никаких – держал он крепко. Да сколько же можно ей повторять, что никакие Конни ему близко не нужны, пусть только она поманит! Лучше один раз показать, чем сто раз объяснять одно и тоже.

– Тебе понравилось? – переводя дыхание, спросил он Элеонор, но стоило ему на мгновенье ослабить медвежью хватку, как она оттолкнула его, отступила назад и сплела руки на груди.

– Совершенно не понравилось, – ответила, ни на мгновение не теряя самообладания, – мне никогда не нравилось целоваться с сопляками. И я люблю Пола.

И всё же вроде потом простила – прибежала же ухаживать за ним, когда он валялся в полубессознательном состоянии. И – рассказала отцу? Валеран отказывался понимать женщин.

– Ты хочешь сказать, что запираешь меня в этом грёбаном загородном доме на всё лето без права выезда?

– Последи-ка за своим языком.

– Я дико извиняюсь, отец, но ты таким образом даешь мне понять, что отправляешь меня в сладостное изгнание на лоно природы на несколько месяцев, где я, оторванный от радостей цивилизованного общества, буду наслаждаться шумом тополей поутру и лечить свою измученную душу от яда большого города? Я достаточно красиво выразился? Слушай, а если Майкл и Дэвид Уэллс – военные, можно ли считать, что ты меня посылаешь в лагерь для новобранцев?

– Я думал, вы с Дэвидом друзья. В любом случае... Лето ты проведёшь у Уэллсов, осенью отправишься в Тангрос, а следующей весной, если у тебя мозгов не прибавится, придумаю что-нибудь ещё.

– Как насчёт того, что я найду работу и съеду от тебя к чёртовой матери?

– Ради Бога. Учти, что в этом случае я не дам и пенни на твоё образование. И Элеонор ты всё равно не увидишь, пока не выкинешь из головы дурацкие идеи.

Что ж, он всегда может притвориться, что «выкинул из головы дурацкие идеи».

– Ладно, – пробормотал Валеран примиряюще, и Эдвард заметно расслабился, – пойду собирать вещи...

Чёрный автомобиль свернул на просёлочную дорогу, и из-за деревьев показался большой светло-жёлтый дом с арками и колоннами, с серой черепичной крышей и полосатыми «маркизами» над балконами. Прадед Майкла Уэллса купил земли на Варровом Острове ещё в те времена, когда сама Ореста не была ни столицей, ни городом, по сути. Купил как охотничьи угодья – тогда в лесах ещё хватало дичи, а желающим подстрелить оленя или лося не нужна была специальная лицензия. Прадед сначала построил охотничий домик. Потом дом. Когда через много лет Майкл женился в первый раз, молодую жену он привёз уже в настоящую загородную усадьбу, состоящую из хозяйского дома и нескольких гостевых домиков, отстроенную на холме в тени веймутовых сосен и облагороженную пышными многоуровневыми цветниками.

Первый брак Уэллса распался быстро. Его единственный сын Дэвид какое-то время жил поочередно у обоих родителей и перебрался к отцу окончательно, как только возраст позволил ему принять такое решение – несмотря на то, что отец через какое-то время женился во второй раз. В один прекрасный день Дэвида ждал сюрприз. Нет, ну не совсем, чтобы сюрприз: Дэвид знал, откуда дети берутся, и изменения во внешнем виде мачехи Оливии заметил сразу, как они проявились. Но внимания этому он не придавал: будет малявка, и будет, он же не девчонка, чтобы при мысли о младенцах впадать в экстаз. Однажды вернулся домой из школы, а дома – ни отца, ни мачехи. Сделал уроки, разорил пару деревень в виртуальном мире, даже расхрабрился и залез с отцовского компьютера на порносайты. Потом лег спать.

Наутро вернувшийся отец радостно сообщил ему, что теперь у Дэвида есть сестра. На семейном совете девочку решили назвать Джиллиан. А ещё через пару дней он её увидел. Икающий комочек, закутанный в розовые пелёнки, выглядел озабоченным и сердитым – мол, чего вы меня из тёплого места вытащили? Сестра? Ну, есть и есть. Оно не может не есть, поэтому существо первые полгода постоянно и требовало чего-то. Если не спало, то орало. У Дэвида даже возникла пару раз идея прижать визжащего младенца подушкой, чтобы успокоить. Слегка, но надолго. Однако рядом всегда была Оливия, поэтому комок дожил до своего первого дня рождения, а потом перестал доставлять Дэвиду какие-либо неудобства.

Родись бы у Оливии пацан, Дэвид, возможно, и ревновал бы к отцу. Но девочка никаких серьёзных перемен в его жизнь не принесла, и Дэвид с годами даже нашёл удовольствие в том, чтобы развлекать малышку.

Как только шофер затормозил у подъезда, Валеран первым выпрыгнул из машины. Ему не терпелось размяться. Взбежав по ступенькам на веранду, нажал на кнопку звонка, и почти тут же дверь распахнулась.

На пороге стоял Дэвид, из-за его плеча выглядывала улыбающаяся Лина. Она обхватывала своего парня со спины и радовалась гостям в доме, который уже, наверное, считала своим собственным.