Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12

– Никто не выйдет из-за стола, пока не закончит завтрак!

Старушка Логан сегодня была в ударе. Накануне самая старшая из внучек, рыжая толстолягвая Хейли, раздобрилась и подарила бабушке прилично поюзанные, но всё ещё бывшие «в тренде» беспроводные наушники. «Барабанные перепонки не взорви», – таково было напутствие старшей, но миссис Логан на рекомендацию, что называется, «положила с прибором». Песни её молодости по большей части писались ещё в прошлом столетии, сейчас старушку оглушало тяжёлым роком, и она считала, что если не слышит себя сама, то и остальные не могут и слова разобрать.

Приплясывая, старушка поставила тарелку с гречневым crêpe, начинённом грибами, помидорами и шпинатом, перед Клайвом, который сосредоточенно чёркал ответы в квадратиках кроссворда.

– Ты когда съезжаешь? – прокричала почти в самое ухо, да так громко, что Эванс вздрогнул и невольно шикнул на неё.

Хейли перегнулась через стол и отвела амбушюр от бабкиного уха:

– Не ори, бабуль, мы тебя слышим! В конце месяца он съезжает. – И, повернувшись к Клайву, продолжила: – А что, не подстрелили ничего на выходных?

– Не повезло, – нехотя отозвался Клайв, и от уголков глаз поползли морщины – он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– А то они охотиться ездили, – проворчала миссис Логан, – с четырьмя ящиками пива, ага. Печень, говорю, побереги свою, а то жениться собрался, циррозник будущий.

Клайв, вспомнив прошлые выходные, хмыкнул в кулак. Забурились они в маленькую охотничью хижину в горах – двадцать на десять метров, принадлежащую приятелю Клайва, Дэну Эрину. Тот частенько сбегал туда отдохнуть от жены и пятнадцати детей. Клайв, слушая рассказы Дэна о семейном житье-бытье, думал, что на его месте вообще бы в этой хижине забаррикадировался и держал глухую оборону. Только попытка представить этот адский выводок и жену-мегеру – уже железный повод для того, чтобы как следует надраться. Понятно, мнение своё Эванс держал при себе, лишь сочувственно кивал головой да подливал другану пиво. Кутили парни весь вечер. Выходить ночью на холод, чтобы отлить, – вот уж дудки, никому не хотелось яйца морозить. Воспользовались пустыми бутылками из-под пива. Утром всё-таки проспались и выбрались по свежему снегу. Подстрелить ничего не подстрелили, так, освежились после попойки. А когда вернулись, обнаружили, что компания их пополнилась дядькой Эванса, старым Жюлем, который уже частенько забывал, как его зовут, но все ещё лихо водил свой грузовик по горным тропкам. С бутылкой «пива» в руках и узрели. И потом полчаса ползали от смеха, когда Жюль спросил, где они купили такую гадость...

Миссис Логан тоже присела за стол со своей тарелкой и чашкой кофе, положила перед собой планшет и деловито заскользила пальцем по экрану.

– Что там..? – послышалось её бормотание.

Хейли щёлкнула открывашкой, и до Клайва донеслось лёгкое перешептывание пузырьков в банке колы.

Миссис Логан покосилась недовольно:

– Сплошной сахар... Скоро все зубы выпадут.

– Не переживай, баб, я новые фарфоровые вставлю. Чтобы быть совсем на тебя похожей.

– Похудей сначала, а то, кроме рыжих косм, ничего в тебе от меня не вижу.

Такая шутливая перепалка за завтраком была не в новинку, Клайв почти не обращал внимания на происходящее. Миссис Логан его молчание вскоре надоело – она любила всех вовлечь в разговор. Зачем же ещё собираться за большим семейным столом, как не поговорить? Пробегая по заголовкам и иконкам недавно добавленных видео, она неожиданно спросила:

– Клайв, а ты вроде служил в Катамарке?

Эванс едва слышно откашлялся и кивнул. Потом добавил:

– Было дело. Что там?

– На вот, посмотри, – с этими словами миссис Логан поставила перед ним планшет, передала наушники и нажала на стрелку запуска видео.

Минуты две Клайв смотрел и слушал с отсутствующим видом. Потом молча закрыл приложение.

Хейли полезла было с вопросами, но он перевёл разговор. Вспомнил, что сегодня обещал заехать к знакомому, тот продавал компактный трактор, сорок лошадиных сил. Удачный вариант для небольшого хозяйства. Завтрак не доел. Поблагодарил миссис Логан, накинул на плечи дублёнку из овчины и вышел на крыльцо. Достал из кармана пачку сигарет, покрутил в руках. Прислонился к перилам и задумался...

Район возле старого базара являлся излюбленным местом туристов. Даже сейчас, в конце ноября, на прилегающих к нему улицах было многолюдно. Лаккара подумал, что лучше места, чтобы потеряться в толпе, не найти. В антикварной лавке было не протолкнуться, однако Пилар он заметил сразу. Она стояла возле П-образного стола, заставленного старыми часами, пресс-папье, глобусами и прочими материальными свидетельствами чьих-то прожитых жизней, и кокетливо щебетала с продавцом, вертя в руках фарфоровую куклу с одним глазом.

«Неудачное место для разговора», – мелькнуло у Альберта, но Пилар, увидев его, поманила к себе ласковым жестом, при этом не забыв одарить продавца милой улыбкой. Лаккара усмехнулся, в очередной раз отметив её умение выражать искреннюю заинтересованность в нескольких мужчинах одновременно. Впрочем, он тут же напомнил себе, зачем сюда пришёл, и, поравнявшись с Пилар, взял её за локоть мягко, но уверенно.

– Поднимемся на второй этаж, – тут же шепнула ему Пилар, не переставая улыбаться так, словно только что попросила купить ей старую разбитую куклу в качестве сувенира. По узким ступеням они пошли наверх, поневоле прижимаясь друг к другу боками и со стороны, вероятно, напоминая влюблённую парочку. Магазин в недавнем прошлом был жилым домом – старым и достаточно тесным. Поднимаясь по лестнице, Альберт недоумевал, как прежние владельцы не сломали себе шеи на узких скользких ступенях.

В отличие от первого, на втором этаже почти никого не оказалось. Видимо, мало нашлось смельчаков бродить посреди столов, заставленных кухонной утварью и старым фарфором.

– У меня для вас первый рождественский подарок, – Пилар вытащила из кармана сложенный листок, – что вы и просили. Имена и адреса.

Альберт, думая о своём, принял лист и даже не поблагодарил. Вместо этого вытащил мобильник и, найдя нужное изображение, показал его женщине.

– Вам знаком этот человек? Я встретил его в лифте в день, когда стало известно про Лео. У него нет двух фаланг на левой руке.

Второй продавец поднялся на этаж, приветливо помахал посетителям. Пилар успешно изобразила, будто собирается сделать снимок с телефона, но вместо этого внимательно вгляделась в фотографию,

– Ну да. Это Никлас Тайгер, электрик, – она состроила милую гримаску и подняла глаза на мужчину с таким видом, будто напрашивалась на поцелуй. – Он в списке, кстати.

Электрик, значит... Альберт быстро пробежал глазами по строкам – да, действительно, есть такой: Тайгер Никлас, проживает в Ситсвиле, в небольшом районе под названием Хайдростон. Его строили, чтобы обеспечить жильем пострадавших от ласквильских пожаров лет семнадцать назад. Строили добротно – несколько рядов каменных таунхаусов. Однако это всё же бедный район, жильё там можно арендовать за копейки, но и безопасность никто не гарантирует. Зато есть возможность затеряться, упасть на дно... Хотелось бы верить, что эта нить куда-то да приведёт, но... Лаккара решил, что новую информацию в любом случае следует проверить.

Пилар, внимательно наблюдавшая за ним, едва заметно вздохнула и на секунду прикусила губу. Потом пожала плечами и сдержанно улыбнулась:

– Наверное, вы выяснили всё, что хотели? Тогда я пойду?

Лаккара спохватился:

– Дорогая, простите, я сегодня веду себя, как неотёсанный чурбан. Вы мне очень помогли, правда. В очередной раз. Что бы я без вас делал? – Он взял её за руку и впервые за сегодняшнюю встречу посмотрел ей в глаза. Пилар тут же расцвела в чарующей улыбке и отбросила прядь тёмных волос, открыв маленькое ушко.

– Ну что вы, Альберт, это пустяки! Вы же знаете, что я с вами. – Она прикоснулась к его руке и легонько сжала. – Но мне действительно пора. – Пилар сделала паузу, округлила глаза и кокетливо улыбнулась: – У меня ещё свидание сегодня вечером.

Лаккара не удержался от усмешки:

– Пилар, вы обворожительны. Счастливчику можно позавидовать.

Женщина польщённо рассмеялась, Альберт же поймал себя на мысли, что всё их сегодняшнее непродолжительное общение, несмотря на серьёзность темы, напомнило ему школьную юность. Такая же игра глазами, лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт. Счастливое, беспечное время. Он приподнял брови и с усмешкой потёр висок. Ну, это же Пилар. Она умела увлечь. Подумал, что сегодня вечером кому-то точно повезёт – и тут же вспомнил о собственных планах на вечер. Романтическое свидание в них, к сожалению, не входило. Но вот после всех запланированных дел Мике он непременно позвонит. Возможно, договорится о встрече в один из ближайших дней. Тёплое чувство, всегда возникающее фоном при мыслях о ней, немного разогнало нервное напряжение, и, прощаясь с Пилар, он с лёгким сердцем шутил на тему её предстоящего свидания.

Пилар уже ушла, Альберт же ещё побродил по залу, размышляя о предстоящей поездке. Понятно, что столы, уставленные старинными сервизами, его совсем не интересовали, поэтому, поймав недоумённый взгляд продавца, он вежливо улыбнулся и направился к выходу. С полчаса погулял по центру. Потом пошёл пешком до дома – так легче думалось. На часах было около трёх, он ещё мог успеть к концу рабочего дня. От его квартиры до предполагаемого дома Тайгера езды минут тридцать, если, конечно, не попадёт в пробку. Стоило поторопиться. Через несколько минут, решившись, Альберт спустился на парковку и завёл автомобиль.

Дорога, как и предполагал, заняла минут сорок, ещё десять он потратил на поиски нужной улицы. Жилище Тайгера, ничем не выделяющееся из ряда таких же небольших и очевидно нуждающихся в косметическом ремонте домов, оказалось в самом конце Росс-стрит, на пересечении со Стэнли.

Лаккара немного сдал назад и припарковался на другой стороне улицы, откуда можно было наблюдать за домом, не мозоля хозяевам глаза.

Около четырёх пополудни из дома вышла дородная женщина лет сорока пяти, с шапкой тёмных курчавых волос и почти шоколадной кожей. На ней были надеты яркая трикотажная майка и лосины, обтягивающие мощные бёдра. Она стояла, подперев руками крутые бока, и озирала окрестности с таким царственным видом, что Альберт невольно усмехнулся. Похоже, женщина кого-то ждала, потому что часто посматривала в сторону дороги. Минут через пять причина её ожидания стала понятна – из-за поворота выехал и припарковался у дома школьный автобус, из которого выскочили двое упитанных мальчишек-погодков. Тайгер был женат и не особо скрывался? Что-то здесь было не так. Лаккара с досадой потёр подбородок, но решил подождать ещё. Вскоре начало темнеть. Альберт сидел в салоне, не включая фар, и уже почти задремал, когда на подъездной дорожке перед домом припарковался старый «Шеви». Из него вышел грузный темнокожий мужчина, ничем не напоминающий того человека, которого Лаккара рассчитывал увидеть. В гостиной зажёгся свет – шторы никто не задёрнул, и ещё пару минут с нарастающей досадой и разочарованием Альберт наблюдал за неспешной семейной трапезой. Вот же хрень! И что теперь? Либо он их найдёт, либо они – его. Он ударил кулаком по рулю, завёл машину и газанул с пробуксовкой – подступившее раздражение требовало выхода. Очередная нить никуда не привела. Кто бы ни был этот Никлас Тайгер, по данному адресу он никогда не проживал.

Приземистый, невысокий Барроса так быстро шагал по коридору, что Альберту, привыкшему жить в неспешном ритме орестовского времени, теперь приходилось делать усилие, чтобы поспевать за боссом.

– Парла хочет заключить сделку с Ассетом...

Парла был лидером Народного Фронта Аппай. Альберт нахмурился. Старая шлюха что, демонстративно прыгает в постель к демократам?

– Откуда тебе это известно, Том? Что за сделка?

Барроса на ходу потёр чисто выбритый подбородок и расплылся в самодовольной улыбке:

– Э, неважно, «откуда»! Важно, что Эллисон об этом ни сном, ни духом. Так, сколько сейчас? – Он кинул быстрый взгляд на часы. – Без двух десять... Вовремя, приятель, мы во всём сегодня – вовремя.

– Понял. – Альберт иронично хмыкнул. – Всё вовремя, но времени объяснить мне, в чём важность встречи, на которую ты меня тащишь, у тебя не нашлось.

– Было, но и у стен есть уши. Так что придется тебе, парень, всё соображать на ходу. Но ты справишься, я в тебя верю. – Барроса дружески хлопнул Альберта по плечу. Они уже подходили к дверям «красной комнаты».

В «предбаннике» личный секретарь Эллисона попросил подождать минут пять. Но они не засиделись. Практически сразу в интеркоме раздался голос премьера, и Лаккара последовал вслед за сенатором.

В кабинете премьера горел верхний свет. Эллисон сосредоточенно вычитывал какой-то документ, то и дело энергично отчёркивая значимые моменты. Увидев вошедших, отложил ручку и встал из-за стола. Высокий, подтянутый, он и в свои шестьдесят пять выглядел представительно. Мужчины обменялись рукопожатиями, после чего Эллисон вернулся в своё кресло, а Барроса уселся напротив него, таким образом выведя Лаккару из зоны внимания премьера.

Барроса решил выложить Эллисону всё без предисловий:

– Сэр, вам хорошо известно, что Ассет ищет возможность победить на следующих выборах. И с учётом того, насколько не популярен ваш кабинет, шансы у него не такие уж плохие, приходится признать.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, Эллисон слегка подался вперёд, но тут же сделал вид, что потянулся за ручкой.

– До выборов ещё три года. Всё может случится.

– Это верно, – кивнул Барроса. – Случиться может многое. Например, на ближайшем заседании Парламента Ассет предложит ходатайство о признании аппийцев отдельной нацией. Парло и его люди это ходатайство поддержат, а через три года за Ассета с поддержкой Народного Фронта Аппай проголосует девяносто процентов населения нашей провинции.

У Эллисона округлились глаза. Альберт понял, что новость для него явилась полной неожиданностью.

– Когда? – тихо спросил премьер...

– Завтра, – ответил Барроса, – или через неделю. Это не имеет значения. Вы успеете, господин премьер-министр. Мы здесь, чтобы предложить то, что вам придётся по душе...

Альберту стоило больших усилий сохранять невозмутимость. Барроса достал из кейса тонкую жёлтую папку и положил её на стол перед премьер-министром, однако стоило Эллисону потянуться к ней, мясистая барросовская ладонь легла на обложку.

– Кое-что взамен, – твёрдо произнес сенатор. – Времени на экивоки нет, с вашего позволения я сразу перейду к сути.

Эллисон развёл в стороны ладони: дерзайте, мол.

Барроса на мгновение нахмурился и едва заметно повёл плечами. Альберт, хорошо знавший язык его тела, понимал, что старый тигр готовится к прыжку.

– Мне нужно председательское кресло в Комиссии по Примирению и Согласию. – Барроса говорил медленно и внушительно, чеканя каждый слог.

Брови Эллисона взлетели вверх, он подался вперёд, но сенатор не дал ему перехватить инициативу:

– Господин премьер-министр, мы оба хорошо знаем: в политике правила такие, как в бейсболе. Пропустил три страйка – покидаешь поле с позором. Если Ассет вас опередит, вам этот один страйк автоматом засчитается за три.

– Любопытно... – Премьер протянул правую руку, толкнул пальцем металлический шарик настольного маятника. Взгляды присутствующих невольно переместились на безделушку. – Вам с этого что, Барроса? Кстати, мистер Лаккара, мне доложили о вашем видео и ваших находках. – Эллисон перевёл взгляд на Альберта. – Даже если там есть зерно истины, бессмысленно будоражить общественность. Вы хоть понимаете, какие будут последствия? Похороните уже старую историю, семнадцать лет прошло.

– Можно и похоронить, – Барроса произнес эту фразу так уступчиво, что Альберт, уже собравшийся возразить, едва удержался от раздражённого жеста. – А можно вытащить накануне съезда консерваторов, и... – Сенатор ухмыльнулся. – Если Киссинджер сможет провести своего протеже Стюарта так далеко, мы завалим зверя в прыжке.

Зацепил. По тому, как Эллисон откинулся в мягком кресле и сложил пальцы на груди, Альберт понял: зацепил!

– И вот это..? – Эллисон кивнул на папку, и Барроса убрал руку.

Прежде чем ходатайство будет озвучено на заседании Парламента, оно должно быть представлено председателю в письменном виде. Альберт и Эллисон переглянулись – обоим было понятно, что в папке.

– Вы их опередите на день, – Барроса довольно потёр ладони. – Всего на день.

По глазам премьера можно было понять, что он не убежден. В самом деле, аппийцы как отдельная нация? И создать предпосылки для референдума? Но Барроса, открыв документ на первой странице, продолжил:

– Аппиа... Вы признаете Аппиа как нацию в составе Федерации.

Это было старое название первых коренных племен на территории Аппай и Левантид. Альберт почесал указательным пальцем нижнюю губу, едва удержавшись от желания перебить сенатора. Увидел, как медленно изменилось лицо премьера: от недовольно-скептического до равнодушно-расслабленного. Так и есть. Он тоже всё понял. Для большинства проживающих на территории Аппай эта замена пройдет незамеченной, а северяне и вовсе не поймут, о чём речь. «Аппиа» – так звучит название Аппай на большинстве южных диалектов. С небольшой разницей. Позже грамотные юристы с лёгкостью оспорят правомочность ходатайства, поскольку речь в нём идёт о признании ограниченной части коренного населения Аппай, а не провинции и всех в ней проживающих. Пустым звуком оно было, хлопушкой.

– Так мы договорились? – голос Барросы вывел Альберта из задумчивости. Лаккара вгляделся в лицо босса. Право на справедливость покупается и продаётся, как и всё остальное. Что ж, они – аппийцы, им не привыкать.

– Я должен посоветоваться со своей командой. – отозвался Эллисон, но папку взял и положил в стол.

– К сожалению, у вас мало времени, господин премьер-министр. Заседание начинается через полчаса.

Эллисон это знал.

Уже в машине Барроса, по-своему истолковав молчание Альберта, перешёл в наступление. Бумажка – да, бумажка и есть. Через пару месяцев про неё все забудут, но через пару месяцев у них будут необходимые рычаги для реального давления.

– Да ты пойми! – Барроса был непривычно возбуждён. – Не будут Аппайи независимыми, никогда не будут! Утопия это. У-то-пия!

– Только непонятно, за что мы кровь семь лет проливали...

– А они тоже кровь прольют. Всё, что можно, что можно выжать из карманов Севера, мы выжмем! – Барроса насупился и повернулся к Лаккаре: – Эллисон клюнет, даже не сомневайся. Поднести Аппайи на блюдечке он не решится, Ассет и так пользуется там успехом.

– Хорошо. Тут всё понятно. А с расследованием по Катамарке что? – Альберт, зная, насколько изворотлив шеф, решил поставить вопрос ребром.

– Что-что? – Сенатор откинулся на спинку сиденья и и довольно осклабился. – Буду я председателем Комиссии – будет и тебе твоё расследование. Ну, то есть машину мы запустим, рапорт подадим – а дальше уже от меня ничего не зависит, сам понимаешь, дальше национальной полиции решать.

Лаккара согласно кивнул. Такой расклад его более чем устраивал. Инспектор Мартин позвонил накануне. Альберт поинтересовался, появились ли новые улики, и в конце разговора согласился, что, скорее всего, полицейский прав, и Дробински покончил с собой. Вскользь заметил, что планирует вернуться в Бадкур, домой.

– Что так? – поинтересовался Мартин. – А как же ваш видеоблог?

– Закрою, наверное. Времени нет. Да и никому это не нужно, похоже.

Мартин пожелал ему счастливого пути. Какое-то время они ещё будут за ним наблюдать, в этом Лаккара не сомневался. Но если его подозрения верны, и полицейские чины вовлечены в это дело (а кто ещё мог иметь доступ к уличным камерам?), надо было их хотя бы на время успокоить.

– А ты это... – Барроса потёр кончик носа. – Всю самодеятельность с этого момента заканчивай. Я нанял тебе телохранителя. Без него чтобы больше шагу не делал. Чего улыбаешься? Ну да, сэр, вы у нас та курица, что несёт золотые яйца.

Лаккара пожал плечами: ладно, понял, что спорить, но про себя решил, что найдёт способ обойтись без соглядатаев.

– А Стюарт?

– А по Стюарту... – шеф прочистил горло, – по Стюарту продолжай копать.

Глава 13

Под утро приснилось, что он, крадучись, спускается по лестнице на кухню, и там, за высокой стойкой, сидит Элеонор. Перед ней стоят зеркало и фарфоровая чашка с чёрным кофе (она не признавала дурацкой моды пить этот дивный напиток из огромных фаянсовых кружек с туповатыми надписями или изображениями кошечек). Обычный её ритуал: проснуться, заварить кофе, накрасить ресницы.

Как это нередко бывает во сне, всё прочее вокруг выглядит зыбким, текучим, непроявленным, и лишь она – островок света, форма и суть, и он не может не тянуться к ней даже через годы.

– Ты заправил постель? – спрашивает Элеонор, не поворачиваясь. Эх, тихо подкрасться, обхватить за шею и поцеловать в затылок уже не получится. Знает, что он проснулся, ей даже поворачиваться не надо, чтобы понять, кто у неё за спиной. Ничего не остается, кроме как с коротким смешком перепрыгнуть через последние четыре ступени, стиснуть Элеонор плечи («Противный мальчишка, я себе кисточкой в глаз чуть не угодила!») и слюняво чмокнуть в щёку. Ох, как она не любит эти мокрые поцелуи! С показной брезгливостью Элеонор вытирает скулу и той же рукой шутливо шлёпает его по носу.

– Так ты заправил постель?

Он опускается на пол у её ног, кладёт голову ей на колени и обхватывает руками за талию.

«Я сплю. Если я сейчас пойду убирать свою комнату, я проснусь, и тебя не будет...»

– То, что ты спишь, ещё не повод быть неряхой.

За окнами – проклятый туман. Слышится шум водопада. Лицо Элеонор постоянно меняется, черты размываются – он почти забыл, как она выглядела. В старом доме на Сассекс остались её фотографии, надо будет наведаться туда как-нибудь перед отъездом.

Элеонор смотрит ему в глаза, улыбается и гладит по голове:

– Вот глупенький, ты что расплакался? Я же сказала, что никогда тебя не оставлю...

Не надо ей видеть его слёзы. Лучше всё-таки проснуться...

Проснувшись, он ещё долго лежал без движения, смотрел в потолок и думал, как хорошо, что сегодня ему приснилась Элеонор, а не маленькая девочка в цветастом, залитом кровью платье, умирающая в его объятиях, от его руки.

...Декабрьские праздники в Оресте было принято отмечать с особым размахом, в кругу семьи и друзей, но Валеран не хотел никому навязываться, и поэтому вежливо отклонил приглашение Саймона провести новогоднюю ночь с его семьёй, сославшись на забронированную ложу в Хайден-Холле. Вечером там давал концерт великолепный Дэннис Йонассе со своим оркестром, и Валеран в разговоре с Саймоном пошутил, что будет все три часа наполнять себе сердце чёрной завистью.

– Можно подумать, ты когда-нибудь планировал профессиональную музыкальную карьеру, – ответил Саймон.

Нет, не планировал. Хотя Элеонор в своё время... Да, сегодня, похоже, будет день воспоминаний. Может, действительно наведаться в отцовский дом, удивить и испугать обитающих там призраков своим визитом? Так и должно быть. Ближе к сорока тебя начинает тянуть к семье. Которой у тебя нет... Что-то в этом роде ему кричала его крошич: ни семьи, ни любви? Как всё-таки одинаково сложились судьбы у них обоих.

Самое яркое воспоминание раннего детства: он, пятилетний, прячется под широким отцовским столом с резными ножками. Мать, в роскошном чёрном платье, с чёрными волосами, уложенными в замысловатую причёску, похожая на добрую волшебницу, нервно крутит на запястье бриллиантовый браслет, а тогда ещё любимый отец держит её под локоть, и мальчику становится страшно от выражения его лица.

Отец никогда не повышал голоса. Однако его тон в сочетании с чертами лица, жёсткими как у хладнокровного убийцы, для маленького Валерана и для его матери был страшнее, чем любой крик.

– Ты позоришь мое имя, – выговаривал ей отец. – Все таблоиды пишут о том, что жена Эдварда Стюарта не вылезает из сомнительных вечеринок, употребляет наркотики и чуть ли не спит с любой заезжей рок-звездой.

Мать иронично отшучивалась, и в один момент Эдвард, потеряв терпение, отвесил ей пощечину. Они и раньше ругались – собственно, Валеран не помнил ни одного дня без скандала. Женщина расплакалась и убежала к себе – чтобы через двадцать минут, ещё более красивой, чем раньше, сойти по парадной лестнице и, громко хлопнув дверью, покинуть Валерана навсегда.

Передозировка. Он выучил это слово прежде чем выучил другие серьёзные слова. Пол, брат отца, пытался убедить его проститься с женой в больнице, но Эдвард был так же упорен в своей ненависти, как и в любви. Тетя Элеонор, найдя испуганного мальчишку, запертого в своей комнате на долгие двадцать восемь часов, крепко обняла его.

– Твоя мама скоро будет на небе. Ты понимаешь, что это значит?

Смышлёный не по годам мальчишка кивнул.

– Она там будет вместе с нашими белыми рыбками?

– Да, – сказала Элеонор и крепко поцеловала малыша в лоб. – Но ты ничего не бойся. Я тебя не оставлю.

– Никогда?

– Никогда.

Элеонор, которой не дано было растить и баловать своих детей, вдруг полностью посвятила себя одинокому малышу. Читала ему книги, отвозила в детский сад, потом – в школу, делала с ним уроки, учила играть на пианино. Валеран практически поселился у дяди и тети, с отцом проводил только выходные, да и те – без особого удовольствия. Эдварда такое положение вещей вполне устраивало, но ещё больше оно устраивало Элеонор, которая, похоже, внушила себе, что мальчишка был её собственным сыном.

Воспитывала она его в лучших северных традициях. Будь всегда скромным, добрым, не забывай говорить «спасибо» и «пожалуйста»...

– Не держи злости, – назидательно говорила она мальчику.

– А йето пациму?

Малыш не выговаривал... половину букв? Иногда Элеонор казалось, что гораздо больше. Понять его было порой вообще невозможно, ей приходилось переспрашивать несколько раз и просить говорить медленно.

– Потому что ты никогда не сможешь летать.

Это был первый и самый главный урок. Мальчик засыпал в кроватке, прощая своих врагов. Сэм дразнил его на детской площадке, столкнул с качелей, Ларри разбил колено в кровь. Было больно. Было очень больно и страшно. Он пропахал носом песок до бордюра, но, может быть, если бы не был так зол на Сэма, этого не случилось бы и он смог бы взлететь?

– Всегда будь сдержанным, – внушала она мальчику с прозрачными синими глазами, – будь строг к себе и великодушен к другим.

В его восемь лет он и тётушка играли в стрелялки, реальные и виртуальные, гоняли на велосипедах, и Валеран засыпал на её плече, уткнувшись в шёлк золотисто-русых волос. Накручивать локон на пальцы стало самым любимым развлечением, пока тетя читала ему перед сном.

Мальчишка объедался её лучшим вареньем. Когда возвращался с улицы, от него пахло мокрыми собаками и ветром, и Элеонор приходилось напоминать ему каждый день, что душ – не такая уж плохая идея. Равно как почистить зубы и вычистить грязь из-под ногтей. Она целовала его в вихрастый затылок и тут же требовала, чтобы он, наконец, почистил курятник в их небольшом загородном хозяйстве.

– Не забудь надеть комбинезон, куриные блохи тоже кусаются, – говорила она, когда летом они уезжали в Котнор к МакВиторсу, и племянник, которого Элеонор приучала не гнушаться никакой работой, послушно натягивал жёлтый тетин комбинезон, бывший ему впору уже в неполные двенадцать. Потом шёл разгребать куриный навоз и собирать свежие яйца. Иногда они были изумительно вкусные, иногда Элеонор кормила кур чем-то странным, и яичница напоминала отвратное лекарство.

Когда пришло время переходить в среднюю школу, Элеонор усадила Валерана перед собой и строго заявила:

– Я не собираюсь волноваться по поводу твоей успеваемости. На этот счёт с тебя будет спрашивать твой отец. Но пообещай мне: никакого алкоголя и никаких сигарет.

– С ума сошла? – грубовато проворчал Валеран. – Чтобы я ещё курил?

Про коньяк, который он иногда таскал из отцовского кабинета, ей было необязательно знать.

Первый день в средней школе для Валерана запомнился двумя событиями. Во-первых, выяснилось, что у них с Саймоном совпали почти все классы, и это было отличной новостью. Старшеклассники вновь прибывших называли «свежим мясом», а это не предвещало ничего хорошего. А во-вторых, Валеран познакомился с Дэвидом.

Произошло это, когда Валеран защёлкнул замок на своём шкафчике и понял, что забыл, как теперь его открыть. Минут пять он пыхтел над коварным устройством и уже подумывал, не проще ли будет его разбить каким-нибудь булыжником, как вдруг услышал рядом с собой голос:

– Ты свой код помнишь?

За его спиной стоял подросток лет пятнадцати. По синей толстовке с эмблемой школы Валеран определил, что парень из волонтёров, которые помогали новичками освоиться. Не говоря ни слова, он протянул юноше бумажку с кодом.

– Ну, это просто. Сначала поворачиваешь стрелку влево, останавливаешься на двадцатке, потом делаешь полный круг в обратную сторону и останавливаешься на цифре «четырнадцать». Возьми сегодня замок домой, потренируйся. Как тебя зовут?

– Ларри.

– Отлично, я – Дэвид. Обращайся, если тебе понадобится какая-нибудь помощь.

К сожалению, этот момент испортила Элеонор. Появившись в конце коридора и заметив племянника, она громко окликнула его:

– Валеран! Котёнок, ты уже забрал свои книги?

Валеран вздрогнул и под насмешливым взглядом старшего товарища мгновенно покрылся красными пятнами. Матушку угораздило вычитать где-то это идиотское имя, и нет чтобы сына назвать Джоном или Томом.... как всех нормальных людей... Валеран!

– Это тебя, что ли, так зовут? – Дэвид с трудом удержался от смешка, но тут же сжалился над салагой и дружески хлопнул его по плечу. – Ладно, говори всем, что ты – Ларри. Бить будут меньше. Добро пожаловать в резервуар с акулами.

Вот не понимала этого Элеонор. Сколько он ей говорил, чтобы не встречала его за школой с машиной, не позорила – да, дождь, снег, град, но он не ванильное мороженое. Вполне может до дома сам дойти.

Элеонор же в глубине души боялась, что, повзрослев, её мальчик начнет отдаляться и искать более крепких отношений с отцом. Но Валеран отца избегал любыми способами. Не складывались у него и отношения с Полом, который был постоянно занят на работе и, возвращаясь домой зачастую и к полуночи, заставал свою жену и племянника на диване перед телевизором. Элеонор, заботливо укутанная Ларри в плед, в это время уже мирно спала, положив ступни ему на колени, а парнишка с увлечением смотрел очередной боевик. Очаровательная картинка, когда мальчику двенадцать. Несколько странная, когда парень повзрослел.