Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

Старый компьютер самозапустился среди ночи. Стюарт даже не понял, что его разбудило: едва слышимый шум вентилятора или лиловый свет от монитора, легший на подушки. Кот спал в ногах, Джиллиан – разметавшись по кровати, но касаясь Валерановой лодыжки пятками. Обособленная даже во сне, и всё же – с острой потребностью в тепле. Хоть так, кожа к коже.

Осторожно погладил по волосам. Пусть спит крепко. Прошлый вечер не обошёлся без маленьких приключений. Вспомнил, как несколько часов назад сосредоточенная Джиллиан вышагивала по ковролиту, прижимая к груди, будто награбленное золото, пакет с попкорном и большой пластиковый стакан с колой. Улыбнулся, вслед за этим вспомнив, с каким нетерпением она спросила:

– Ну и?

– Десять из десяти, – после краткого раздумья ответил Валеран и столкнулся с откровенным осуждением на лице подруги.

– Дудки, – Джилли фыркнула. – Три из десяти, и это я ещё щедрая. Нельзя давать такие высокие оценки только потому, что в фильме стреляют без передышки. И вообще, это нечестно. Я тебя не таскаю на мелодрамы...

– Ты читаешь мне свои любовные романы, Джилли. Будь ты инквизитором, я бы давно уже от такого подписал любые признания. Погоди... Поставь же всё на стол... Дай помогу.

Просунув руки в рукава шубки, Джилли повернулась на каблуках и посмотрела на спутника с видимым удовольствием:

– Ты всё ещё думаешь, что я – маленькая девочка, которая и шагу без твоей опеки сделать не может? – и прежде чем Валеран успел ответить, вздохнула и согласилась с притворным смирением: – Ладно, слушаю, сэр, есть, сэр. Что теперь?

– Теперь домой.

– И в этот раз ко мне...

На компромиссы они пока ещё шли охотно.

Обсуждая только что просмотренный фильм, они вышли на площадку перед кинотеатром – и остановились в полнейшей растерянности. За те два часа, что они, оторванные от реальности, провели в тёмном помещении кинотеатра, над Орестой разразилась снежная буря – из тех редких бурь, которые вызывают настоящий переполох в метеоцентрах. В таких случаях, когда приходится предупреждать жителей города, что после трёх часов пополудни не стоит выходить из дома, и уж тем более – садиться за руль, и возникает обтекаемая фраза: «Внимание, штормовое предупреждение. Во второй половине дня ожидается сильный снегопад». И сильный снегопад будет означать тридцатисантиметровые осадки в течение следующих двадцати четырех часов – а то может запросто намести и сугробы больше метра всего за два часа.

Вот и Валеран и Джилли, шагнув из тёплого фойе прямо в снег, который не успевали счищать с площадки работники кинотеатра, с ужасом поняли, что оба они забыли сделать накануне, планируя встречу.

– Первое правило проживания в Оресте, – пробормотал Валеран, ошеломлённо разглядывая сугробы, в которые превратилась парковка, и прикидывая, из-под какого ему предстоит выкопать свою машину, – приглашая девушку на свидание, проверяй прогноз погоды.

Они, конечно, были тут не единственные бедолаги.

Валеран повернул ключ в зажигании и включил отопление в салоне. Минуты две уйдёт, чтобы в машине стало тепло, и ещё пять минут, прежде чем отогреются стёкла. Выпрямился:

– Джиллиан, давай-ка в машину, ты замерзнёшь.

Но девушка упрямо качнула головой и посоветовала ему достать щётки и скребки из кузова – вдвоём они очистят машину куда быстрее. Спорить с ней было бесполезно.

– Мы с тобой друг друга стоим – надо же было умудриться попасть в буран, – заметила она весело, соскребая лёд с бокового зеркала, – но расходимся в подходе к искусству. Что мне не понравилось в фильме, так это его техническая перегруженность и очень слабенький сюжет. Конечно, спецэффекты – это здорово, и пара шуточек – тоже ничего, но в целом кино получилось глупенькое. Такое снимали на заре кинематографа, когда зритель был настолько не испорчен сюжетами, что его можно было удивить тем, как при помощи музыки главные герои разгромили целую армию.

Несмотря на снегопад, температура едва ли упала ниже минус пяти, поэтому очень скоро, разогревшись, Джиллиан сняла шапочку и шарф, и, открыв заднюю дверь автомобиля, бросила их на сиденье.

– Хватит с тебя, ещё простудишься. – Валеран в очередной раз поймал себя на мысли, что ему доставляет удовольствие её опекать. – Садись уже в машину, я закончу.

В этот раз Джиллиан послушалась. Когда он наконец закончил и, тщательно отчистив от снега ботинки, нырнул в салон, Джилли уже поймала волну своей любимой радиостанции и вовсю подпевала веселой кантри-песенке. Валеран, чьи музыкальные вкусы были куда более консервативны, с удивлением понял, что сейчас его нисколько не раздражает музыка, от которой пахнет телятами. Обласкал взглядом оживлённую улыбающуюся подругу. Джилли увлечённо и мимо нот выводила: «А когда босс начнёт на нас орать, мы скажем: „Пятница, приятель!“ и уебашим за пивом». Слова песенки она знала наизусть.

– Ты так смотришь, словно никак не решишься сказать, как мне к лицу сливочно-молочная обивка сидений из телячьей кожи. – Джиллиан то ли подначивала, то ли кокетничала.

– Прекрасная женщина достойна самого лучшего, – галантно парировал Стюарт, потом, кивнув в сторону аудиосистемы, спросил: – Где ты этого нахваталась, Джиллиан?

– Да так... Было дело, чуть не вышла замуж за настоящего ковбоя, – не задумываясь, ответила она и тут же, спохватившись, отвернулась.

– Кто такой? – Валеран выруливал с парковки и старался отвечать ей в тон – шутливо, в меру иронично. – И почему не вышла?

Джилли отвела глаза и ничего не ответила, только покрутила тумблер на панели, прибавляя звук.

По дороге домой Джиллиан попросила остановиться у зоомагазина: коту нужно было купить консервы. Вышли они оттуда с консервами в одном кульке и парой золотых рыбок в другом. Нет, с хорьком решили пока повременить. Да, как только у Джилли закончится контракт на аренду, и она переберётся к Стюарту окончательно, они снова обсудят покупку хорька. Но, скорее всего, Валеран будет против.

Дома Джиллиан опустила кулёк с рыбками в заранее подготовленный аквариум. Для акклиматизации, как она объяснила озадаченному Стюарту.

Сейчас рыбки уже патрулировали периметр новой территории. Кот проснулся тоже, запрыгнул на крышку аквариума и заинтересованно наблюдал за новыми соседями. Свет от монитора мешал, Валеран сел на кровати, коснулся ступнями паркета. Надо бы выключить эту бандуру. Потёр ладонью глаза, подошёл к столу.

Джилли с паролями не заморачивалась. На экране в качестве обоев вывесила фотографию Мышонка. Валеран зевнул, кликнул на меню и уже собрался нажать на кнопку «Выключить», но название одной-единственной папки, сиротливо висящей в углу рабочего стола, привлекло его внимание. Имя. Ян Бигело. Сон как рукой сняло. Это ещё что за хрен с бугра? Любая мысль о Джилли и другом мужчине по-прежнему вызывала в нем тяжёлое чувство ревности. Да, надо себя контролировать, разумом он всё понимал, но...

Ларри нахмурился и после секундного раздумья решительно щёлкнул клавишей «мышки». Мало недавней новости о не состоявшемся замужестве, так ещё и это. К чёрту приличия. Если у его девочки есть секреты, значит, самое время с ними разобраться.

Сначала он не понял, что в папке. Копия свидетельства о рождении? Фотографии смуглого темноволосого мальчишки? Зачем это нужно Джиллиан? Адрес...

– Тебя что-то интересует? – неожиданно раздался за спиной спокойный голос. Валеран вздрогнул и обернулся. Джилли сидела в постели и, как ни в чем не бывало, поглаживала запрыгнувшего к ней кота.

Стюарт не нашёл, что ответить, но поспешно кликнул на «закрыть», чувствуя себя полнейшим дерьмом.

– Ему двенадцать лет, – Джилли усмехнулась. Она выглядела расслабленной, но всё же чувствовалось, что следит за каждым его движением. – Он тебе не конкурент.

А, ладно. Чего играть в кошки-мышки. Поймала – так поймала.

– Только не говори мне, что ты подумываешь об усыновлении, – Валеран оттолкнулся от подставки для принтера, и стул на колёсиках отъехал на середину комнаты. Одним прыжком Стюарт оказался в кровати, заодно порядком перепугав кота, который с мявом сиганул под стол.

– У нас могли бы быть и свои дети, – заметил осторожно.

Джилли подтянула к груди колени и обхватила их руками.

– Нет.

Валеран понял, что ступил на очень тонкий лёд. Нужно срочно уводить её от этой темы. Протянул руку, погладил по напряжённой спине.

– Интересно, чем этот желторотик смог заинтересовать такую роскошную женщину? Мне уже пора ревновать, или ты всё-таки найдёшь способ успокоить разбуженного дракона?

Джиллиан повела плечами, но руку не сбросила.

– Знаешь, если бы драконы вели себя как подобает цивилизованным людям, то и объяснять ничего не пришлось бы. – Она потянулась, потом оглянулась на Ларри и улыбнулась. – Но я люблю тебя в том числе и за то, что ты такой собственник.

Стюарт довольно ухмыльнулся.

– Ну вот то-то же. Повезло мне с тобой, подруга. И умная, и красивая. – Ларри почесал переносицу. – Хотя, между нами, мне вполне хватило бы только второго пункта из списка твоих непревзойдённых достоинств.

Ощутимый шлепок по бедру пресёк его рассуждения.

– В твоём случае, дорогой, мне не повезло ни по одному из пунктов, но разве это помеха счастью?

– Да ладно! Не так уж тебе и не повезло. Есть один... хм... пункт, способный примирить тебя с горькой действительностью. Напомню, если забыла. Но сперва займи своё место, женщина. – Он похлопал себя по плечу и широко улыбнулся.

Джиллиан вздохнула, пробормотала: «Боже, какой же ты балбес...», однако назначенное ей место заняла. Стюарт почувствовал на груди её лёгкое дыхание. Погладил прохладную кожу предплечья.

– Так что за пацан? Аппиец, похоже? – спросил уже другим тоном.

– Да, аппиец. Я ищу его родителей.

– То есть?

– Ну... это часть моей работы. – Джилли забросила на него ногу и зевнула, наконец расслабляясь.

Валеран положил ладонь на её бедро. Слегка сжал, ощущая, как напряжены пальцы.

Проговорил с деланным равнодушием:

– Впервые слышу, что ты работаешь, да ещё на аппийцев. И как, хорошо платят?

– Вообще не платят. – Джиллиан приподнялась на локте. Глаза её были серьёзны. – Это благотворительный проект, организация «Святая Анна». Я участвую в нём третий год. Ты слышал что-нибудь о праве Шэйвера? Я уже помогла нескольким десяткам.

– Аппийцам? – он едва удержался, чтобы не добавить: «Нашла кому помогать». Но озвучивать это не было нужды, Джилли и так всё прочитала по выражению его лица.

– Детям, – голос её звучал мягко, но убеждённо. – Я помогаю детям найти своих родных.

Термин «право Шэйвера» показался Валерану знакомым. В Аппайях в первые годы после войны оставалось огромное количество сирот-беспризорников – денег на создание приютов у провинции катастрофически не хватало. Тогдашний министр образования Стив Шэйвер предложил забирать детей в приюты северных провинций. Вскоре оказалось, что с виду вполне благородный жест имел под собой не самую хорошую подоплёку. Детям меняли имена, воспитывали как левантидийцев, таким образом практически лишая тех, у кого ещё могли остаться родные, возможности воссоединиться с семьями.

Через несколько лет финансирование проекта было урезано вдвое. Тогда кто-то ушлый и принял решение перерегистрировать эти приюты в центры по работе с умственно отсталыми. Ходили слухи, что над детьми стали проводить опыты, да и похлеще слухи ходили, но Стюарт не верил досужим вымыслам. В цивилизованном обществе, как-никак, живём, кто такое допустит?

Да и нахрен этого Шэйвера вместе с его правом и сиротами! Своих проблем хватает. Валерану очень не нравилось всё, что он сейчас услышал. То, что Джиллиан участвует в проекте помощи аппийцам – это, конечно, не измена, но тоже мало хорошего. Только вот третий час ночи – не самое подходящее время для обсуждения серьёзных вопросов. Да и нарастающее раздражение в таких делах не лучший помощник. Нужно успокоиться, всё обдумать и найти способ как-то переубедить Джиллиан.

Ладно, к этому разговору он ещё вернётся, а пока...

– Короче, спи давай, волонтёрка, я уже отключаюсь.

Он закрыл глаза, стараясь дышать глубоко и размеренно. Через несколько минут Джилли затихла, потом уютно засопела, уткнувшись ему в плечо. Валеран же уснул не скоро, спал плохо, и на отрывистый звонок подхватился раньше Джиллиан.

Первым делом нащупал телефон – спросонья показалось, что звонят на мобильный. Модная в этом сезоне модель приглушённо отсветила экраном, продемонстрировав полное отсутствие причин для беспокойства. Ну, разве что время оказалось уже отнюдь не утренним, а гораздо ближе к обеденному. Ларри чертыхнулся, услышав повторную, ещё более настойчивую трель. Звонили в дверь. Ну, если это очередные носители божественной истины в последней инстанции так ломятся, мало им не покажется!

Натянув майку и джинсы, Стюарт побрёл разбираться со всеми ищущими и входящими.

За дверью, вопреки худшим предположениям, обнаружилась стройная привлекательная женщина, глаза которой скрывали солнцезащитные очки – похоже, вчерашний буран снова сменился ярким солнцем.

Валеран узнал её сразу же – ничуть не изменилась – и расплылся в улыбке.

– Вот это да... Мика! – воскликнул он.

Женщина приподняла очки, она тоже узнала его мгновенно. Но озадаченное выражение её лица говорило само за себя – она очевидно не понимала, с какой стати он стоит у двери и что вообще тут делает.

– Ларри? – пробормотала она, растерянно крутя пуговицу на пальто. – Ради всех святых, мне это не снится?

В этот момент подкравшаяся Джиллиан просунула голову под руку Валерана:

– Привет, дорогая! Нет, Мика, он тебе не снится. Это именно Ларри стоит сейчас перед тобой, и если ты спросишь, что произошло, я тебе скажу, что произошло уже очень многое. И, кстати, завтрака хватит на троих.

Мика приподняла брови:

– «Привет, дорогая!»? И это всё, что ты мне хочешь сказать после почти двухнедельного отсутствия? Почему ты не отвечала на звонки? Джилли, ты представляешь, что я только не передумала за это время? По-твоему, пары смсок «Я в порядке» достаточно? У тебя совесть есть вообще?

Джилли втянула её в прихожую и умоляюще сложила руки:

– Прости-прости-прости, я в самом деле рыжий поросёнок, и я очень перед тобой виновата, но теперь же ты понимаешь, почему так получилось?

Мика лишь отмахнулась – мол, что с тобой говорить? Она старалась держать себя в руках, но с обидой было не так-то просто справиться. Конечно, наедине она бы высказалась без экивоков, но присутствие Ларри всё меняло.

Чувствуя повисшее в воздухе напряжение, Валеран решил вмешаться.

– Мика, неужели ты меня даже не обнимешь?

Мика наконец-то посмотрела на него, и он успел заметить смятение и боль во взгляде. Однако тут же выражение её глаз сменилось на нейтрально-вежливое, и она шагнула к нему навстречу, раскрывая объятие. Он на мгновение привлёк её к себе, но она держалась так скованно, что Валеран поспешил отстраниться.

– Джилли, почему ты мне не рассказала, что встретила Ларри? – голос Мики звучал напряжённо.

Валеран и сам уже успел этому удивиться. Джиллиан и в юности не имела секретов от более старшей подруги, а уж теперь... И что, выходит, она даже не упомянула про их первую встречу? Более того, скрывалась от Мики – его прятала, что ли? Ларри не понравился этот факт, он внутренне напрягся – впрочем, уже не впервые за прошедшие сутки. Однако выяснять что-либо было не время и не место, поэтому он не нашёл ничего лучше, как попытаться шутливым тоном разрядить некомфортную обстановку.

– Мика, ты собираешься отругать её за то, что она бегала на свидания втайне от своей суровой опекунши?

Но Мика даже не улыбнулась, лишь пожала плечами, прошла в гостиную и опустилась в кресло. Джилли, до этого наблюдавшая за ней с виноватым видом, мигом унеслась за кофе. Ну да, обычная её манера: натворила дел – и свинтила. Ларри усмехнулся про себя: девчонка. Его любимая девчонка. Ладно, разрулим, не впервой.

Мика обвела глазами комнату, избегая смотреть на незастеленную кровать, потом взглянула на Валерана.

– Ты изменился, – негромко проговорила она.

– Спасибо, дорогая. Надеюсь, в лучшую сторону? – Стюарт пытался расшевелить её, вывести на какой-нибудь лёгкий разговор. – Ты вот по-прежнему выглядишь юной и цветущей.

Она ответила на комплимент дежурной улыбкой, потом завела за ухо прядь волос и осторожно спросила:

– А что ты? Ты... давно в городе?

Глава 19

Если предыдущие видео Альберта были адресованы преимущественно аппийцам, и северяне, натыкаясь на них в соцсетях и поисковиках (а неизвестный исполнитель Барросы постарался, чтобы натыкались часто), только брезгливо морщились, то в этот раз его ролик не оставил равнодушным никого. Обе стороны чувствовали себя обманутыми и преданными своими же уполномоченными. Аппийцы не могли понять, как глава администрации Катамарского региона мог дать согласие на сотрудничество с федералами, а северяне задавали себе вопрос, на каком основании их правительство действовало в обход Сената. Законопроект, который регулирует расходы на оборону на весь финансовый год, должен был включить в себя постройку станции, должен был пройти через вторую палату – это же бюджетные деньги, и немалые.

«Это плевок нам в лицо, – Лаккара уже совершенно освоился, и ему казалось, что он смотрит не в глазок камеры, а в глаза миллионов. И так, глаза в глаза, он говорил: – Плевок в каждого гражданина Федерации, который верит в идеи демократии. Наша верхушка коррумпирована. Пока простые аппийцы на улицах Оресты добиваются справедливости, их предают те, кого народ выбрал представителями своих интересов. Но и население остальных провинций в стороне не остаётся. Вы выбрали Роба Эллисона, и вас так же сегодня обманывают. Оставим на минуту тот факт, что военный городок и станция федералов будут построены на костях мирных жителей, федералами же и замученных. Существует процесс, который нельзя нарушить, не нарушив буквы закона. В обход этому процессу действует ваш премьер-министр. Почему бы вам, нам, не задаться вопросом: в чем была необходимость действовать в обход Сената?

Меня часто упрекают в национализме. Я нахожу, что эти упрёки несправедливы. Справедливости я хочу для обоих наших народов, но она невозможна без покаяния.

Да, сложно рассуждать о таких понятиях как «нация» или «народ» в силу их эфемерности. Они напоминают отражение на воде: казалось бы – вот объект, вот так выглядит, так двигается, такие у него размеры и пропорции, а в руку взять нельзя, протечёт сквозь пальцы. Попытка дать нации любую характеристику сталкивается с разумным, вроде бы, аргументом – не все представители народа такие. Не все плохие и не все хорошие, не все умные и не все глупцы, не все преступники и не все праведники. Спорить с таким подходом трудно, почти невозможно, и, кажется, он делает любую дискуссию, в которой оперируют такими понятиями, бессмысленной или, как минимум, непродуктивной. Но надо принять в качестве предварительного условия, что народ способен на преступление, как способен и на подвиг. То есть, несмотря на то, что «не все плохие и не все хорошие», есть понятие коллективной ответственности. Если ответственность может нести государство, то её может и должен нести и народ. Либо они оба не способны отвечать, что делает межгосударственные отношения абсурдными, а точнее сказать – невозможными. Но ведь мы хотим, чтобы они были возможны. На другой основе».

...А через неделю на улицы, прилегающие к Зданию Парламента, вышли жители Оресты. Но эффект от страстного послания Лаккары был прямо противоположный.

Грег, торопившийся на заседание парламента, нервничал в пробке, образовавшейся из-за заслонов на улице. Сессию надо было бы отменить, в городе назревали беспорядки, но он уже знал, что день будет жарким не только на улице, но и в Здании Правительства. Адам Ассет, лидер Новых Демократов – официальной оппозиции – готовился поджарить Эллисона, как куренка на барбекюшнице, – так, во всяком случае, доложили Киссинджеру. Компанией «Джеопорт» после разоблачений Лаккары заинтересовались журналисты из «Орестовского Солнца» и быстро обнаружили, что никакого отчёта министерству обороны предоставлено не было. Возник вопрос, на что в действительности были потрачены бюджетные деньги.

Однако на сегодняшнее политическое шоу Киссинджер успеет, только если продерётся сквозь толпу демонстрантов.

Грег, несмотря на сомнительное удовольствие сидеть в еле ползущем автомобиле, всё же пребывал во взволнованном, почти радостном настроении от того, что левантидийцы наконец возмутились. Вспомнили. Этнические зачистки, наконец, вспомнили. Многомиллиардные дотации в эту яму бездонную, называемую Аппайями, по стенкам которой ползали многочисленные полумафиозные боссы; позорные условия мирного договора – вспомнили. Северянин жить в Аппайях не сможет. Зато аппийец в Оресте – вполне нормальное явление. И наконец про это вспомнили тоже.

В общем, северяне требовали у своего правительства выставить ответный счёт и принять закон о реституции. А что? Во время войны с территории Аппай было изгнано около ста тысяч левантидийцев. Так гласила официальная статистика, но Киссинджер подозревал, что цифры, во-первых, оказались прилично занижены, а во-вторых, никто никогда не решился подсчитать, сколько северян осталось лежать в безымянных могилах мятежного региона. Коппс, чёрт бы его подрал! Продал. Предал.

Между тем, хорошо уже было заметно, что обстановка между двумя группами людей становится всё более напряжённой. Малейшей провокации оказалось бы достаточно, чтобы вспыхнула потасовка, поэтому полицейские были начеку. Демонстрантов даже не пустили к памятнику Вечного Огня, расположенного за воротами правительственного комплекса, хотя обычно именно там проходили все мирные протесты – в таком случае они не мешали дорожному движению на Уэллингтоне. Но на этот раз цивилизованным «постояли, покричали, разошлись» не пахло.

Наконец-то Грег смог свернуть с проспекта на небольшую улочку между зданием Верховного Суда и Западным Блоком, миновал будку с охраной и припарковал автомобиль на открытой площадке с видом на реку. Можно было, конечно, воспользоваться одной из подземных парковок возле «Шато Норден», но ему не хотелось продираться сквозь толпу протестующих, и он решил, что лучше потом несколько минут помёрзнет. Здание Правительства возводили тогда, когда автомобили были ещё большой роскошью, а члены парламента прибывали на заседания в каретах.

Киссинджер поднялся по широкой лестнице и толкнул тяжёлую деревянную дверь. Вошёл в холл Здания Парламента, который выглядел как зал готического кафедрального собора – сплошь мраморные колонны и резные арки. К нему сразу же подошли двое полицейских. Конечно, они его знали, но протокол требовал, чтобы каждый посетитель прошёл через рамку металлоискателя. По другую его сторону, у коридора, ведущего в зал Палаты Общин, Киссинджера уже поджидал Филдс. Как только Грег миновал пост секьюрити, Филдс подошёл к нему и протянул руку для приветствия.

– Ну, как добрался? Слышал последние новости?

– Что ещё?

– Сенатор Барроса пообещал Эллисону, что протесты в городе прекратятся, как только тот поставит аппийца во главе Комиссии по Примирению и Согласию.

– Ради этого всё и затевалось, дураку понятно... А что Эллисон?

– Насколько я знаю, сделка заключена, скоро будет официальное объявление.

По гулким мраморным ступеням они поднялись на второй этаж, стены которого украшали портреты премьер-министров Федерации. В конце перехода за дверями из белого дуба расположился зал Палаты Общин.

– Мы опоздали?

– Да, и это все заметят, – сыронизировал Филдс.

Действительно, их приход остался не замеченным: в Палате скандал только разгорался, но всё внимание было приковано к Эллисону и Ассету.

Председатель Палаты Общин уже несколько раз повторил: «Прошу тишины», но демократы топали ногами, улюлюкали, раздавались крики «Позор!». Застегнув пиджак, Эллисон поднялся с места и попытался что-то сказать, но его голос был заглушён криками возмущения. Премьер-министр снова опустился в кресло, выжидая, когда спикер успокоит разбушевавшихся демократов.

Это был «чистый драйв», как сказал бы бармен Иллай из «Слона и Ладьи». Ассет руководствовался принципом «вздернуть, застрелить, допросить». Именно в такой последовательности. Грег Ассету симпатизировал: внешне ничем не примечательный дядька – коренастый, усатый, с тросточкой, больше похожий на механика или рабочего с завода, нежели на лидера оппозиции, – был единственным политиком за всю историю Федерации, кому удалось на последних выборах потеснить Народный Фронт и отнять у последнего три четверти мест в парламенте. И это в Аппайях!

Тем временем крики и топот стали стихать, и Эллисону наконец удалось заговорить.

– Намеки досточтимого лидера оппозиции Ассета на то, что сегодняшняя правящая партия может быть как-то замешана в этом скандале, следовало бы проигнорировать. Но я всё-таки отвечу. Не далее как вчера я лично попросил генерального аудитора начать проверки счетов «Джеопорта». Я обещаю, господин председатель....

Снова послышались возгласы «Позор!», кто-то даже выкрикнул «Воры!», и Эллисону пришлось взять небольшую паузу. Но как только шум немного стих, он продолжил:

– Я обещаю, господин председатель, что подам в отставку, если в ходе расследования обнаружится, что я имею к предполагаемым махинациям какое-либо отношение.

Либералы вскочили с мест, зааплодировали, председатель привычно призвал к тишине и порядку. Филдс, сидящий рядом с Грегом, рассматривал царапины на столешнице. Это только издали зал Палаты Общин казался образцом викторианской роскоши – с витражами под высоченным кафедральным потолком, с картинами, богатой мебелью... Вблизи становилось заметно, что зеленоватый ковролин местами в пятнах от кофе (который в Оресте пили, похоже, вместо воды), столы и скамьи старые и исперщённые царапинами, а окна не мыты аж с позапрошлой весны.

Улучив момент, Филдс повернулся к Грегу:

– Макрей может проститься со своим портфелем.

Макрей был нынешним министром обороны.

Грег пожал плечами:

– Ты знаешь не хуже меня, как это работает. Назначат послом где-нибудь, уберут с глаз подальше... А Эллисона, если он действительно ничего не знал, хорошо подставили...

– Не знал, как же! – Филдс фыркнул и поскрёб затылок. – Ассет с него не слезет сегодня. Как бы ещё не подрались.

– Господин председатель, – Ассет потрясал перед собой вытянутой рукой, открытой ладонью обращённой к залу, – почему никто не знал о планах возведения нового военного объекта? Я хочу сказать: что здесь происходит, а? Господин премьер-министр и его кабинет день за днём делают, что только пожелают, и предоставляют нам минимум объяснений по этому поводу. Господин премьер-министр отказывается нести обязательства перед государством...

Шла прямая трансляция. Ассет был актёром на этой сцене, и актёром талантливым, отметил Грег про себя. Киссинджер знал, и Ассет знал прекрасно, что любой лидер, подхвативший летящий на него мяч власти, будет бежать с этим мячом в любом нужном ему направлении до конца поля. Или же пока не остановят.

На втором этаже, в офисе сенатора Барросы в это же время было весело. Да, у Альберта с утра подозрительно скребло в горле, и он уже догадывался, что выходные придётся проваляться в постели с температурой, – возможно, поэтому не удержался от удовольствия немного помучить своего незадачливого стажёра.

В обязанности стажёра входили распечатка документации, распределение корреспонденции по нужным папкам и ответы на телефонные звонки, если Сюзан, личный секретарь сенатора, отлучалась по срочным делам. Но для Рикки офисные технологии являлись настоящим испытанием. Какую кнопку нажать, чтобы машина отсканировала документ с обеих сторон, он запомнить никак не мог. И, опасаясь неулыбчивого Альберта, нередко казавшегося высокомерным, Рикки обращался к Сюзан. Каждые пятнадцать минут.

– Сю-юзи, – тянул он, стоя за спиной молодой женщины, – а ты мне можешь показать, как четырнадцатидюймовый лист копировать?

– ...А на какую кнопку нажимать?

– ...А если позвонят из комиссии по делам национальных меньшинств, мне что говорить?.. Сю-юзи...

В конце второй недели на «Сю-юзи» следовал один ответ:

– Меня нет дома.

Ещё через месяц Сюзан пожаловалась Барросе, что её отвлекают от работы. Потом посоветовала Рикки все вопросы адресовать Альберту, но Альберту достаточно было лишь бровью повести, чтобы Рикки решил: доставать Сюзан – куда безопаснее. Сюзи тем временем изменила тактику. Она перешла в атаку.

Произошло это в момент, когда Альберт вышел в приемную попросить её о каком-то мелком одолжении. Сюзан протянула ему конверт. Адрес отправителя был с гербом и печатью, и Альберту не надо было даже доставать письмо, чтобы понять, что его приглашают на встречу с генеральными аудитором.

– Только что курьер принёс, – сообщила она и покосилась на Рикки.– Альберт, парень занимает слишком много места в офисе. Не возражаешь, если я его подвину куда-нибудь?

Альберт бездумно кивнул, толком даже не расслышав, о чём она говорит. Если генеральный аудитор найдёт достаточно оснований для возбуждения уголовного дела, он привлечет к расследованию национальную полицию, а это ребята, которым не надо переходить дорогу – они самого премьер-министра могут упечь за решетку, если понадобится. У Альберта поднялось настроение (вместе с температурой, и он подумал, что надо бы отправить Рикки в аптеку и – вообще – уйти с работы пораньше).

Лаккара улыбнулся Сюзан – широко, с редким для него озорным огоньком в глазах, и Сюзан приняла эту улыбку как поощрение.

– Мне нужна будет часть твоего стола, Рикки, под бумаги. Отодвинешься в угол со своим ноутбуком.

– Но это же моё место.

– Твое место – там, где я выделю. Сейчас оно в углу, двигайся.

Альберт видел, что Сюзан шутит, и поддержал игру.

– Всё так и есть. Первое правило сосуществования с женщиной: ей принадлежит семьдесят пять процентов твоей территории. Двигайся.

– Я не знаю, как сосуществовать с женщиной, у меня нет девушки, – застенчиво заметил наивный ягнёнок, которого Сюзан, судя по хитрому выражению её лица, собиралась принести в жертву своей потребности похулиганить. И послушно отодвинулся в угол стола.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Только не говори, что никогда и не было.

Рикки смутился настолько, что запотели стёкла очков.

– Я живу с родителями, и они заправляют моим банковским счётом. Даже на конфеты приходится деньги просить.

– У тебя странные родители, цыплёночек, – расхохоталась Сюзан.

– Что ты хочешь от его родителей, дорогая, они назвали сына Рикки.

Альберт невольно вспомнил своих и тут же добавил:

– Наши родители поразительно талантливы в умении сломать нам жизнь ещё до нашего рождения.