Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– А что ты делал в двадцать лет, Альберт? – спросила Сюзан.

– Скажем так: когда мне было двадцать лет, родителям было лишним знать, на что я тратил заработанные деньги.

Сюзан лукаво подмигнула стажёру:

– Рикки, специально для тебя, если ты не понял: твой строгий босс тоже был молод и у него, как и у всех, финансы уходили на девочек, алкоголь, сигареты, компьютерные игры и травку.

Альберту надоело стоять в центре комнаты, он подхватил свободный стул и придвинул его к Сюзан. Сел рядом – сейчас они выглядели как приёмная комиссия. Рикки смутился ещё больше. Сюзан и Лаккара работали вместе уже четыре года. Сработались, она его понимает с полуслова. Очень поддержала во время развода. А мальчишку было по-хорошему жалко: неплохо зная среду престижных факультетов в Оресте, Лаккара ничуть не сомневался, что бедолагу травят по-чёрному. Альберт помнил свои первые здесь годы: золотые орестовские мальчики-девочки аппийца не принимали, педагоги тоже не жаловали. Он и сейчас-то с трудом идёт на компромиссы, а двадцать лет назад юношеский максимализм так и лез из всех щелей.

Рикки, вероятно, с постоянными насмешками смирился. Вот сейчас Альберт и Сюзан, два взрослых человека, подтрунивают над пареньком, а он отвечает беззлобно, с застенчивой улыбкой. Но – внимание льстит, и Рикки испытывает потребность поделиться наболевшим:

– Мне нравится одна девушка на курсе. Я думал, если я буду с ней очень хорошим, она обратит на меня внимание...

– Сюзан, знаешь, что я тебе скажу, – Альберт легко и игриво хлопнул коллегу и подругу по плечу, – если тебе попадётся такой вот мистер Хороший Парень, беги сразу и не оглядывайся. Беги в горы, найди труднодоступный район, поселись в пещере и пережди. Самое главное тут – переждать.

– Ты предлагаешь мне встречаться с плохими парнями? – Сюзан вскинула брови. Когда она улыбалась, у неё на щеках появлялись ямочки, а ещё у неё была привычка закрывать лицо руками, когда она слишком громко смеялась.

– Нет, я предлагаю тебе встречаться с уверенными в себе и здоровыми на голову парнями. Мистер Хороший Парень эти два качества потерял давно и навсегда, а комплексов приобрел... Ты же это лечить всю жизнь потом не хочешь?

– Ой, это в любом случае не про меня, Альберт, ты как будто не знаешь, что я – замужем.

Ну, так и он был женат. Шутка сказать, целых пятнадцать лет был женат.

– А вот ты, – продолжала Сюзан, – сейчас в роли одинокого мужчины.

– Нет, дорогая, – мрачно пошутил Альберт, чувствуя, что голос начинает «садиться», – я сейчас в роли банковского автомата для бывшей.

Сославшись на нездоровье, Лаккара ушёл сразу после ланча. Дома он в первую очередь позвонил одному из организаторов «Дороги Признания», объяснил, что не сможет сегодня присоединиться к демонстрантам. Сначала пытался смотреть какой-то муторный фильм про пришельцев, потом выпил лекарство и уснул на диване, не раздеваясь. Проснулся в час ночи: бил озноб, сил хватило только, чтобы перебраться в кровать. А где-то часов в восемь утра его разбудил звонок в дверь.

Выбираться из кровати не хотелось. Лекарство уже давно не действовало, горло болело, всё тело – ломило. Что бы его непрошеным гостям ни было нужно, пусть убираются восвояси.

Но звонок повторился. Потом опять. Чертыхаясь, Альберт всё-таки вылез из постели, натянул джинсы и футболку, пересёк небольшую холостяцкую квартирку и открыл дверь, готовый выдать все красочные ругательства, какие знал. Но, распахнув дверь, увидел Мику – перепуганную и заплаканную.

– Спасибо тебе господи! Альберт, ты в порядке!

«В порядке» – понятие относительное, в порядке Лаккара себя не чувствовал. С лестничной площадки потянуло холодом, ночью ударили морозы. Альберт заколебался. Пригласить её войти? Побоится. Но и стоять в дверях ему не улыбалось. Чего она так перепугалась? Обычная простуда...

– Вот уж не ожидал тебя увидеть!

– Я не спала всю ночь, я звонила тебе, я думала, с тобой что-то случилось!

Ничего себе... Милые сюрпризы его сегодня ожидают. То не отвечает на звонки, избегает встреч, то вот так появляется на пороге и сообщает, что не спала всю ночь? Видимо, позвонила в офис, узнала, что он отпросился с работы пораньше – но сколько переполоха из-за обычной простуды?.. Сюзан её накрутила, что ли? У Сюзан вчера было не в меру проказливое настроение.

– Думаю, завтра-послезавтра пойду на поправку, – произнес он хриплым полушёпотом, – напрасно ты беспокоилась...

– Какая поправка, ты о чём? Ты, что, заболел?

А то по нему не видно. Альберт представил себе, как он выглядит сейчас: взъерошенный, с забитым носом, с красными глазами... Видок лучше не придумаешь, чтобы предстать перед женщиной, которая тебе симпатична. Но... странные у неё вопросы...

– Мика, что происходит и что ты тут делаешь?

– Ты ничего не знаешь?

– Я проспал последние пятнадцать часов.

Мика судорожно выдохнула:

– Тогда включи телевизор.

Альберт отступил в коридор, отодвинул босой ногой ботинки, чтобы не валялись под ногами, и, уже не думая, как его приглашение будет расценено, скомандовал:

– А ну, заходи. И, может, сама объяснишь, что случилось такого страшного, что ты вспомнила обо мне в восемь утра?

– Твоя «Дорога Примирения», Альберт. Вчера вечером произошли столкновения между участниками демонстрации и жителями Оресты.

Он предполагал, что провокации будут. Он ожидал, что будут вспыхивать небольшие потасовки. Он рассчитывал, что полиция Оресты сумеет удержать всё под контролем. Но то, что произошло накануне вечером, неожиданно показало ему, каким он был самонадеянным идиотом. «Маленький правительственный городок с повышенным уровнем безопасности!» – мысленно передразнил он себя, слушая расстроенную и испуганную Мику.

В таких ситуациях никогда не разберешь, кто начал первый. Кто-то крикнул резкое слово. Кто-то запустил банкой от пива – может быть, пустой и вреда от неё никакого не было, но... Кто-то ответил... Температура ближе к вечеру опустилась за минус тридцать. А что? Драка – вполне себе средство согреться...

Когда Альберт наконец включил телевизор, от Мики в общих деталях он уже всё знал: сто двадцать человек убитыми, три сотни пострадавших. Свара перед Зданием Правительства была такая, что полиции, опасавшейся разъярённой толпы, громящей государственные учреждения, пришлось открыть огонь.

Почти у каждого человека в жизни бывают минуты, когда он понимает, что ни в чём не виноват, обстоятельства оказались сильнее, и люди поймут: пропустил, не знал, заболел... Но не простят и не забудут, и он сам себе этого не простит. Альберт, стоявший в центре комнаты перед изображениями кричащих, мечущихся, яростных и испуганных горожан, спрашивал себя, не стало ли это событие вполне предсказуемым возмездием за то, что он – увлёкся. За свои поиски, за свою правду он заплатил, как и должен был. Только – чужими жизнями, пока сам валялся в постели.

Голос Мики вывел его из оцепенения. Она была сильно напугана, но рассказывала, не сбиваясь и не торопясь. Беспорядки в центре города не затихали всю ночь, а утром, выйдя на улицу, Мика ступила на тротуар в пятнах крови. Шла по улице и встречалась с откровенно враждебными взглядами.

– Мика, тебе нельзя было сюда приходить!

– Я не знала, что с тобой, телефон не отвечал. Но... я не одна, меня подруга проводила. Было... страшновато... Кажется, в нас в какой-то момент бросили камень. Но Джилли умеет за себя постоять, когда нужно. – Мика улыбнулась почти виновато – ну вот, такая она неумеха, прячется за спину подруги. – Поверишь, она такой крик подняла, что нас тут же оставили в покое ...

– Ещё хуже... Две аппийки на улицах этим утром...

– Она не аппийка. – Здесь Мика запнулась, подумав, что с откровениями сегодня лучше бы подождать. Но, посмотрев Альберту в глаза, прочла в них лёгкое отторжение и решилась. – Она – самый близкий мой человек. Ничто этого не изменит, даже то, что произошло вчера.

А Мика, оказывается, тот ещё сундучок с сюрпризами...

– Я попросила Джилли подождать на улице...

– Я не кусаюсь, между прочим.

Ему не хотелось разрушать тот образ, который он сам себе придумал. Да, для него нет разницы между левантидийцами и аппийцами, и он готов – по возможности, пусть и без большого энтузиазма, – общаться с северянами. Если Мика сдружилась с соседкой или коллегой, у которой кожа светлее, и вера – другая – ну и чёрт с этим. Лаккара не настолько грубая скотина, чтобы не сказать сейчас: «Мика, я чувствую себя ужасно, заставляя твою подругу ждать на улице в такой холод».

– Но и хозяин из меня сегодня неважнецкий, – добавил тут же с виноватой улыбкой. – Я не уверен, что в холодильнике ещё остались сливки для кофе.

– Не говори глупости, я сейчас уже пойду... – Мика не успела договорить, потому что раздался телефонный звонок, и Альберт поспешил ответить до того, как включится автоответчик. По номеру на дисплее он понял, что звонит Барроса.

– Да, Том... Я как раз собирался позвонить... Да, я только что узнал... Это ужасно... Что? ...Том, послушай... Том!

Но на том конце, видимо, слушать не пожелали. Отложив телефон в сторону, Альберт сел на край дивана. Несколько секунд ошарашенно смотрел на Мику. И в тот момент, когда женщина уже собиралась спросить, что ещё случилось, расхохотался так, что она вздрогнула. Смех тут же перешёл в сильный кашель, из глаз брызнули слёзы, но, едва успокоившись, Лаккара сообщил Мике с таким видом, словно был страшно доволен новостью:

– Представляешь, Барроса меня только что уволил.

Барроса, который поддержал его изначально, который не менее него самого был заинтересован в расследовании дела о смерти Дробински, который даже нанял кого-то, чтобы раскрутили видеоклипы Альберта – этот Барроса сейчас с должным притворным сожалением заявил, что в услугах Лаккары больше не нуждается. Приехали, что называется.

– Альберт! – Мика всплеснула руками. – Как такое возможно? Господи, мне так жаль...

Лаккара покачал головой:

– Похоже, он испугался скандала... Я зашёл слишком далеко...

Нет, конечно, Альберт был совсем не рад новостям. Хотя в разговоре с Микой он держался небрежно, в душе новоявленный безработный юрист понимал, что жизнь значительно усложнится. Искать работу в Оресте? Кто теперь его наймёт? Значит, придётся уехать в Аппайи, оставить расследование... Оставить всё... Мике Лаккара ничего не сказал, но, когда она засобиралась уходить, предложил подвезти обратно.

– Я не одна, помнишь? И потом, ты болеешь.

– У меня в автомобиле хватит места всем, – Альберт улыбнулся. – И я не собираюсь выходить на улицу, здесь подземная парковка.

– Всё равно, спасибо, не надо, мы дойдём сами.

Упрямство Мики озадачило Альберта. Ему показалось, что в таком поведении не было логики, поэтому, проклиная свой дотошный характер, он всё-таки решил заставить женщину объясниться.

– Ты боишься, что я могу заинтересоваться твоей подругой? Она, скорее всего, блондинка – значит, не в моём вкусе. Нет? Не смейся, я тебя серьёзно спрашиваю. Она не одобряет наше с тобой знакомство, и ты ей вкрутила, что навещаешь пожилую больную бабушку?

Мика подняла глаза к потолку и покачала головой, словно хотела сказать: «Боже, как ты мне надоел», но сделала это с улыбкой, поэтому Альберт решил, что если и надоел, то ещё не окончательно. Развёл руки, жестом отвечая: «Ну же, выкладывай».

Она и выложила. Всю правду в четырёх словах, зная, что больше этой короткой фразы не понадобится:

– Её зовут Джиллиан Уэллс.

Если бы Альберта спросили, что он в себе больше всего ценит, ответ был бы: «Фотографическую память». Поэтому сначала он вспомнил витрину в «Главках», книжку в желтоватой обложке и имя на ней. Потом на память пришёл эпизод, связанный с Авелином и его собственным недавним заданием. Валеран Стюарт служил вместе с Дэвидом Уэллсом...

– У тебя интересные подруги, – пробормотал он.

Мика, похоже, никак не могла решить, довольна она его сдержанной реакцией или напугана внезапно упавшим голосом. Но чтобы она для себя ни решила, Альберту буквально через секунду стало понятно, что тайн больше не будет.

– Я была влюблена в её брата.

– И где ты с ним познакомилась? – Лаккара сжал в кулаки внезапно захолодевшие пальцы.

– В Авелине. В последний год войны.

Наступила пауза, нарушать которую Мике не хотелось. В глазах Альберта она прочла достаточно, чтобы понимать: лучшее, что сейчас можно сделать – уйти. А после этого – никогда не напоминать о себе.

– Ты знаешь, нам удалось отбить Картье у федералов... – Альберт перевёл тему, как Мике показалось, неожиданно, и женщина подумала, что он бредит. – Через несколько дней удалось. Взвод... им командовал Уэллс. Так вот, то, что мы увидели в этом небольшом городке, до сих пор снится мне ночами. Я говорил тебе однажды, что даже война должна вестись по правилам...

Мика пробормотала, что Джиллиан скоро окончательно замёрзнет, и сделала шаг в сторону двери, но Альберт удержал её за руку:

– Как это произошло?

Пальцы Мики вздрогнули, но руку она не выдернула.

– Они оторвались от своих, кажется. Небольшая группа. Мы не собирались их укрывать. И выдавать – тоже. Никому не были нужны проблемы с федералами или ополченцами. Ты хоть понимаешь... – Она замялась, подбирая слова. – Ты хоть понимаешь, что хочется просто жить? Не делить землю, не драться за непонятные идеалы, а просто – жить... В мире.

– Продолжай.

– С ними была девочка-подросток...

– Какая девочка?

– Джиллиан...

– У Уэллса хватило мозгов взять сестру на экскурсию?

Мика через плечо посмотрела в окно. Улица была пустынной, но за витриной кафетерия через дорогу, у стойки, Мика заметила знакомую фигуру. Джиллиан надоело ждать, и она перебралась в тёплое помещение. Скоро начнёт звонить. Значит, разговор пора заканчивать.

– Альберт, какое это имеет значение? Глупенькая девочка сбежала из дома и попала в переплёт. Из страха перед своими можно было бы отказать в убежище взрослым вооруженным мужчинам. Они бы не выжили, их было слишком мало. Но то, что с ними была Джилли, почти ребёнок, многое изменило... Северянам позволили остаться на какое-то время в заброшенном отеле у водопадов.

Мика не стала упоминать, что этот заброшенный отель, бывший ещё сто лет назад монастырём, принадлежал её деду. До войны Авелин был курортным городком – вообще в Аппайях было много таких вот местечек. Самые популярные располагались на западном побережье, но у Авелина перед ними всё же было одно небольшое преимущество. Водопады. Невероятные три брата-близнеца.

Альберт уже не удерживал Мику. Мыслями он вернулся к событиям сегодняшнего утра, к трагедии, в которой был отчасти повинен, к собственному увольнению. Вспомнив о Барросе, Лаккара напрягся. Досье... Стюарт... Если Мика знала Уэллса, она не могла не знать Стюарта. Но сейчас – зачем ему это надо? Пусть Барроса теперь сам разбирается. Всё. Хватит с него.

Чёрт, нет! Наверняка в прошлой жизни Лаккара был охотничьим псом. Он бы так и написал в своём резюме, если бы смог это доказать. Иначе Альберт просто не понимал, почему, однажды взяв след, он с таким упорством продолжает по нему идти.

– А человека по имени Валеран Стюарт ты тоже знала?

Да, и с Ларри она была знакома. А почему Альберта это интересует?

– Он чудный, – Мика пожала плечами и улыбнулась. – Очень добрый и обаятельный. А ты его знаешь?

Альберт честно ей всё рассказал. Даже порадовался, что, говоря о Стюарте, не вспоминает событий прошлой ночи. Кажется, и Мика немного отвлеклась, уже не смотрела на него с жалостью.

– Джиллиан меня убьёт, если я задержусь ещё на пять минут, но её наверняка позабавит, когда я расскажу, какие серьёзные люди заинтересовались её Ларри.

– «Её» Ларри?

– Они как раз в Авелине и влюбились друг в друга. Жалко, разбежались потом – Джилли не любит об этом говорить, но, кажется, он просто измучил её ревностью.

Лаккара нахмурился.

– Погоди... Ты только что сказала «девочка-подросток»?

– Ей было лет пятнадцать тогда...

С тихим стоном Альберт откинулся на спинку дивана и рассмеялся.

– Ему – лет двадцать пять. Наемник – «очень добрый». Взрослый мужик, соблазнивший несовершеннолетнюю девочку, – «обаятельный». Н-да-а... Как ты думаешь, почему существуют определённые законы? – Не дожидаясь ответа, Альберт проговорил, глядя на Мику в упор: – Иногда, в том числе – чтобы защитить тех, кто в силу собственного развития, возраста, положения не может защититься сам.

Мика попыталась запротестовать, но он пресёк возражения жестом. Всё, надоело, устал!

– Изнасилование по статутному праву, Мика, – так это называется. Не «любовь», не «обаятельный и добрый», не «её Ларри», – Лаккара видел, что она побледнела и закусила губу, но всё равно повторил с нажимом: – Изнасилование по статутному праву.

А ведь так хотелось, чтобы его однажды поняли. Видимо, не в этот раз...

Глава 20

После беспорядков Уэллингтон закрыли для демонстрантов. По распоряжению мэрии им разрешили проводить пикеты в парке возле Голубиного Озера. Место, конечно, хорошее. Популярное – начиная с середины апреля. Когда снег сойдёт, и на газонах распустятся тюльпаны, сюда на ланч будут приходить офисные работники из соседнего комплекса по геологическим разработкам, старички, семейные пары. Но это – весной. А в январе здесь просто красота. Безлюдно. Засыпано снегом. Морозы уже кусаются – самое место для правдоискателей. В сугробы, в ели, с глаз долой, подальше от людных улиц. Не было нужды открывать охоту на Лаккару, оказалось достаточно лишить его работы, а назойливых демонстрантов – отправить мёрзнуть у озера. Через несколько дней от них остались только самые упрямые, но и эти долго не продержатся.

У Альберта не было никаких шансов найти другую работу. Всё. Теперь ему придётся упаковать чемоданы и вернуться в Аппайи. Вернуться с чётким пониманием, что он ничего не добился, что погибли люди, и что его репутация на Севере разрушена. Собственно, почему только на Севере? Его уволили. Выставили. Не вызвали в офис на разговор, не удосужились объяснить причину – Барроса просто сообщил о своём решении по телефону и добавил, что личные вещи передаст через Сюзан. О рекомендациях, понятно, и речи не шло. Что Лаккара будет отвечать при приёме на новую работу? Что его вышвырнули на улицу таким манером, каким расстаются с надоевшей любовницей? Значит, и дома он будет выглядеть не тем кандидатом, которого сразу (через полгода, через пару лет) работодатели засыплют предложениями.

Это Лео надо было устранить физически. Лишись он работы, хваткий журналист осел бы в интернет-блогах, мелькал бы на независимых каналах, а главное – не потерял бы ни связей, ни влияния. В случае Лаккары всё оказалось куда проще. Чужак во враждебной среде. Его достаточно было чуть толкнуть в сторону, заставить совершить ошибку... Всё сошлось. Теперь он покорно сходит с дистанции.

Погрузившись в невесёлые размышления, при заезде на парковку в даунтауне Альберт провёл машину чуть ближе к бетонной перегородке, чем следовало. Раздался скрежет. Лаккара ударил по тормозам и перевёл селектор коробки передач в режим парковки. Вот чего ему ещё не хватало для полного счастья, так это широкой царапины от бампера до бампера на автомобиле, за который он только что выплатил заём. Из бетона выпирал здоровенный ржавый болт – ну и на черта он там? И самое обидное, парковка принадлежала муниципалитету, а судиться с городскими властями за царапину на машине – себе дороже будет. Альберт хорошо знал, как работали в таких случаях нанятые на бюджетные деньги адвокаты – его просто утопят в бумажной волоките. В таких делах часто проигрывают не те, кто виноват, а у кого быстрее закончились деньги на судебные расходы. Безработный Лаккара подозревал, что дешевле будет оплатить ремонт самому, чем связываться с муниципалитетом.... Ох, и любят же они все его сейчас! Сто двадцать душ на его совести...

Последнюю мысль он быстро отогнал.

Лаккара припарковал машину на открытой площадке и вытащил из внутреннего кармана пальто конверт с адресом. Файэрс-стрит, 240 – он знал это здание. Сама Файерс-стрит была исключительно пешеходной улицей; она пролегала параллельно Уэллингтону, и многие политики с удовольствием снимали там квартиры. Удобно: перешёл дорогу – и ты уже на работе. Когда-то по Файэрс бегали троллейбусы, но когда на этой улице появились первые фешенебельные магазины и рестораны, было решено закрыть её для дорожного движения. Всё – для развития бизнеса.

Альберт прошёл несколько блоков от парковки, прежде чем остановился перед высокими вращающимися дверями с золотым номером «240» над ними. Весь небольшой орестовский даунтаун (всего несколько кварталов) был застроен небоскрёбами из стекла, отражавшими небо и соседа-близнеца с таким же небом на панелях. Из общего стиля выбивался только правительственный комплекс. Альберта в первое время здесь даже охватывал приступ агорафобии – так не похожа была эта улица и прилегающие к ней на улицы его родного города. Но потом привык.

Он вошёл в здание, миновал огромный искусственный водопад и без труда нашёл лифты. Вызывая кабину, заметил краем глаза приближавшуюся к нему невысокую женщину с короткими светлыми волосами, одетую в строгий коричневый костюм. В руках она держала небольшой кейс. Лаккара придержал дверцы лифта, пропуская женщину вперёд. Пожалуй, единственное, что ему нравилось в Оресте: здесь по-прежнему строго следовали правилам хорошего тона во всём, что касалось женщин, – и женщины не возражали. В том же Тангросе с большим успехом можно было нарваться на хамоватую феминисточку, которая на такой вот жест отреагировала бы напористым: «Дверь сама могу попридержать», но здесь... Дама вежливо, с улыбкой, кивнула и прошла вперёд, как ей и полагалось. Лаккара зашёл следом за ней.

– Вам на какой этаж? – спросила незнакомка, снимая солнечные очки. Альберту показалось, что женщина старше его лет на пять. Отчего-то подумалось, что она, вероятно, учительница: минимум косметики, нелепо, полукругом, выщипаны брови, две глубокие строгие складки на переносице.

– На одиннадцатый, – ответил Альберт, и она нажала нужную кнопку. Обернулась к попутчику:

– Мистер Лаккара, если не ошибаюсь?

Замечательно, его уже узнают на улицах, будто какую-нибудь поп-звезду...

– Сидней Фрейзер, аудитор, – улыбнулась она, – у нас с вами назначена встреча в восемь. Вы пунктуальны.

Аудитор... Она опустила слово «генеральный».

– Я уверена, что Джон уже на месте. – Уловив замешательство Лаккары, Сидней продолжила: – Джон Селорми, мой помощник, он тоже примет участие в нашей беседе.

Да, Альберту было знакомо и второе имя. Вот чего он не ожидал, так это того, что человек, недавно назначенный на пост генерального аудитора, окажется женщиной. Ему казалось, что имя Сидней – мужское.

Лифт распахнулся, женщина уверенно вышла первой, даже не ожидая от Альберта вежливого жеста. В Оресте это было её право. Лаккара невольно подумал о разнице между женщиной, наделенной силой и властью, и теми, кого он называл «сопливые феминистки». Вот не было у неё никакой необходимости возмущаться тем, что мужчина с ней галантен. И наверняка её муж до того, как перестал быть женихом, платил за неё в ресторане и в кино. И, может быть, есть любовник, который снимает ей номер в дорогом отеле и, заказав устрицы и шампанское, ожидает её после тяжёлого рабочего дня. И рассуждать о равенстве полов ей не интересно. Она для этого слишком занята работой.

Альберт пошёл рядом с женщиной, распахнул перед ней дверь. Офис генерального аудитора занимал весь этаж. Коротко представив Лаккару секретарю на входе, Сидней пригласила Альберта за собой. Она не тратила даром ни минуты – сняла на ходу пальто, перчатки и шарф. Лаккара последовал её примеру и тоже снял пальто. Широко вышагивая за Сидней, он всё равно не поспевал. Она задавала энергичный тон. В любом другом заведении его попросили бы подождать минут пять-десять, предложили напитки, развлекли разговорами о погоде. Но у Сидней Фрейзер не было пяти минут. Поэтому разговор она начала ещё на ходу:

– Вы, конечно, уже в курсе, какой шорох навели ваши разоблачения в Парламенте? Довольны результатом?

Это был совсем не тот результат, которого он добивался, но Альберт ответил, что вполне.

Джон Селорми, встретивший Лаккару в офисе, крепко пожал ему руку и улыбнулся. Альберт заметил щербинку между передними крупными зубами. Из-за неё Селорми забавно причмокивал при разговоре, и Лаккаре с трудом удавалось сдержать улыбку.

– Джон – наш эксперт-аудитор в области финансового учета, – заметила Сидней, – и большой ваш поклонник.

– Да уж, кашу вы заварили, – чмок, вырвавшийся у Джона в этот раз, был на полтона выше и, вероятно, выражал нечто приближённое к восторгу. Ещё неделю назад Лаккара принял бы это как комплимент, но сейчас он только привычно напомнил себе, как мало у него было возможностей контролировать ситуацию и предотвратить трагедию.

– Прошу прощения за немного нервозную обстановку, – начала Сидней, как только они расположились у стола, и она разложила перед собой какие-то документы, – у нас первого числа запланирован переезд в новое здание, но строительная компания не успевает по срокам, поэтому мы подвешены в воздухе. Плюс, им пришлось сносить часть стен в помещении...

Она поймала удивлённый взгляд Альберта и охотно пояснила:

– Каждый кабинет в офисе может открыть только его владелец при помощи электронного пропуска.

Альберт согласно закивал:

– Да, обычная практика.

– Двери с датчиками установили пять лет назад.

– Вам отстраивают новый офис уже пять лет?

– Вас это удивляет? Вы не знаете, что для государственных учреждений строительство ведётся в соответствии с буквой закона? На каждый гвоздь требуется специальное разрешение, фигурально выражаясь. Но так вот... Кабинеты отремонтировали, двери захлопнули. А два года назад у датчиков сели батарейки...

– И теперь двери не открываются? А поменять?

– Только изнутри.

Джон и Альберт рассмеялись. Альберт живо представил себе пресловутое первое февраля, череду закрытых кабинетов и растерянных работников, толпящихся в коридоре.

– Это не смешно, – мягко заметила Сидней. Джон тут же перестал хихикать, и Альберт невольно последовал его примеру. – Теперь им приходится сносить часть стены, чтобы зайти в каждый кабинет, поменять батарейку и поставить стену обратно. Пустая трата чужого времени и денег. Но довольно об этом. Расскажите, мистер Лаккара, откуда вам стало известно о «Джеопорте»?

Альберт рассказал почти обо всём, только не стал упоминать имени Балджера.

– Защищаете свои источники, – усмехнулся Селорми и постучал кончиком карандаша о стол. – Ну, удалось вам доказать, что Дробински убили?

– Нет. И, видимо, не удастся – я скоро уеду из Оресты. Вернусь в Аппайи.

Фрейзер и Селорми переглянулись. Значит, им уже известно, что Альберт – безработный.

– И что вы собираетесь делать в Аппайях? – поинтересовалась Сидней с нехорошим блеском в глазах. – Арбузы продавать?

Селорми расхохотался опять, а Альберт побледнел и вскинулся. Эксперт-аудитор не вызывал у него никаких симпатий, так и хотелось впечатать кулак в эту морду с вывернутыми толстыми губами.

Но Лаккара сдержался. Его собеседники не заметили, как под столом он сжал руки в кулаки. Альберт заставил себя расслабиться, стараясь сохранять непринужденную позу.

Сидней даже не посчитала нужным сгладить ситуацию:

– У вас интересное положение. Как бы для своих вы – герой. С другой стороны, связываться с бунтарём вроде вас, который стоил своему боссу места председателя – никто не захочет. Знаете, именно так и умирают в нищете идолы миллионов.

– Ничего, я прокормлюсь арбузами, – грубо отрезал Лаккара. – У вас ко мне было какое-то дело? Вы упомянули, что Барроса из-за меня потерял пост председателя? Объяснитесь!

Он начал терять терпение, но женщина, державшая подотчётным всё правительство, только приподняла бровь. Альберту показалось на секунду, что её следующей фразой будет: «Что вы себе позволяете, Лаккара? Родителей немедленно в школу!», и градус раздражения понизился, дав простор другому чувству. Возможно, в этом был секрет её успеха? Она относилась к членами правительства, сенаторам и министрам, как к нашкодившим школьникам, играя на заложенном в них с детства инстинкте: страшнее строгой учительницы зверя нет.

– Пожалуйста, мистер Лаккара. Вам известно, что сенатор Барроса убеждал премьер-министра отдать ему пост председателя в Комиссии Правды и Согласия?

Да, он знал. Кресло председателя означало для Барросы также и хорошую прибавку к месячным выплатам, но Альберт не смог бы поверить, если бы ему сейчас сказали, что Том его вышвырнул на улицу за какие-то дополнительные пятьдесят тысяч в год. Высказал свои соображения госпоже генеральному аудитору.

– Вы – не корыстный человек, и вам сложно признать, что не все разделяют ваши идеалы, – заметил Селорми, – однако ваши действия ещё и поставили сенатора Барросу в совершенно идиотское положение. В кулуарах ходят слухи, что Эллисон был настолько взбешён всплывшей историей с «Джеопортом», что распорядился передать «этому недоноску», – я цитирую слова премьера – что о своих (тут Селорми употребил совсем уж матерное слово) амбициях ваш бывший работодатель может забыть. Для Барросы это был удар не только по кошельку, но и по самолюбию. Вы такого не предвидели?

Оказалось, он много чего не предвидел, но самолюбие Барросы волновало его меньше всего.

– Мадам генеральный аудитор, – начал Лаккара, но женщина остановила его лёгким взмахом руки, словно говорила: «Погодите, погодите, вы ещё не всё знаете».

– Мистер Лаккара, надо отдать вам должное – без вашего упёртого копания история с «Джеопортом» никогда не получила бы огласку.

– Вам удалось что-то найти?

– Об этом пока рано говорить. Мистер Лаккара, вам известно, как мы работаем? Небольшой экскурс, если позволите. Существует несколько типов аудита, которые проводит наше учреждение. Финансовый – в первую очередь, когда мы проверяем счета, сводим актив с пассивом, чтобы убедиться, что они верно отражают финансовое положение компаний, попавших в наше поле зрения. Затем так называемый перформанс-аудит: мы проверяем, следуют ли члены правительства существующим рекомендациям, придерживаются ли в своих действиях буквы закона, в порядке ли вся необходимая документация. И, наконец, судебный аудит: когда мы начинаем проверку на наличие доказательств, которые впоследствии будут использованы в суде. На сегодня нам удалось найти достаточно доказательств, что правила и процедуры в этом деле не соблюдались. И сказанное относится не только к «Джеопорту». Однако нам не удалось пока что выявить полную картину. С одной стороны, время – нам нужно больше времени. С другой стороны, аппайская администрация идёт на контакт неохотно, создавая нам массу проволочек. Давайте я не буду с вами играть в кошки-мышки. Я предлагаю вам работу, мистер Лаккара, и возможность продолжать ваше расследование – но уже как официальное лицо.