Текст книги "Ничейная магия. Сполохи (СИ)"

Автор книги: Ирина Ростова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Сполохи настоящего. Глава 3

Это была не лучшая тактика в отношении подземца, потому что Мист все равно очень точно ощущала направление, скорость и изменение высоты, слышала звуки вокруг и все эти мелочи очень точно выстраивали маршрут на запечатленной в сознании карте Университета.

Мист даже успела порадоваться – если сочли мешок достаточной мерой, значит либо ничего не знают о ее народе, либо не знают, что она оттуда – и оба варианта были очень даже неплохи.

А потом и огорчиться успела – в текущем состоянии, когда ее сознание было отсечено от тела стеной боли, она не могла сбежать в Домены, не могла ощутить нить и поймать ее, или даже просто позвать Дею. Может, именно такое и случилось с ар-Маэрэ три сотни лет назад, когда он не смог отбиться от … собственно, от кого? От таких же Серых?

С тем, как они шли, безумно острая и ощутимая каждой клеткой боль постепенно отступила или затерлась сознанием, оставив только омертвение всех членов к тому моменту, как ее втащили в одно из боковых зданий. Оно именовалось в народе “сортиром на отшибе” за немного косоватую архитектуру и неловкую геометрию, не говоря уже о расположении на пригорке, на всех ветрах. Видимо, ректорат не очень-то и хотел принимать у себя гостей от имени Единого, раз поместили их в такое непрезентабельное место.

И теперь, вероятно, наступал момент истины.

Мучать и пытать кого-то, лишенного настоящих ощущений от тела и полуоглушенного болью, было бессмысленно. Ответить ни на какие вопросы она не могла, потому что собой не владела.

Значит, так или иначе, но ее должны были хотя бы частично освободить от влияния того, что на ней использовали.

Или им не нужны были ни ответы, ни страдания – и тогда ситуация становилась куда более неприятной.

Положение в пространстве снова изменилось, и мешок поехал вверх. Кто-то за волосы поднял ее голову, направляя ее взгляд на сдержанного мужчину чуть старше средних лет, с благородным лицом и губами, подобранными в неодобрительной куриной гузке.

– Это вот – Ле Илант?

– Да, брат святитель, по описанию – она и есть, – сказали сзади.

– Не слишком похожа на опасную ведьму. Колдовать пыталась?

– Нет, но мы ее быстро рескатом и в мешок.

Мист, изучая пленителей с молчаливым осуждением, отметила это слово – рескат. Оно словно бы имело общие корни с “киннеркатом”, и, может быть, в самом деле было какой-то усеченной версией эльфийского термина, ныне утраченного.

– Может, не успела она, барт святитель.

– Хорошо, брат ловчий. Я весьма рад, что ваш навык не угас, и вы с честью доказываете свою верность зову Единого. А ты, Ле Илант, послушай.

Мист бы сощурилась, но она только мигать могла, но мигнуть в такой ситуации казалось позорной сдачей, поэтому она изо всех сил вытаращила глаза.

– Оллен, брат блюдущий, был послан к тебе, чтобы прояснить твои связи с силами зла, но пропал. Это дает больше веры сообщению, которое мы получили, особенно в связи с замятыми Университетом в прошлом году слухами о том, что твоей рукой творились чудеса Эйна. Однако же, чудеса Эйна, как знает любой образованный человек, не видны взглядом, не очевидны сразу – а всяческие явления и манифестации – есть работа злых, еретических сил. Либо полных скверны артефактов, либо гнусных заклинаний тех, кто противостоит Святому Амайрилу и его чуду.

Из этой речи Мист вынужденно сделала два вывода. Во-первых, гнусными артефактами они пользовались и сами. Во-вторых, на Мист кто-то донес. Хотелось бы знать, кто, и на кого еще пала тень ее славы, то есть, кому еще могла грозить опасность.

– Хочешь, угадаю о чем ты думаешь? Всех ведьм интересует одно и то же. Ты думаешь, – он дернул голову Мист в сторону, рванув то ли за ухо, то ли за щеку. – Кто же тебя сдал. Но увы, тебе не полагается знать имена честных граждан, которые исполнили свой долг и рассказали нам о тебе.

Да, Мист не отказалась бы узнать. Но еще более ее волновал вопрос о том, дадут ей слово, или же прямо так и казнят. Это было бы несколько преждевременно, и такой итог ее совсем не радовал.

– Меня интересуют имена твоих пособников, и где их отыскать. Я знаю о Торрене Грейволде, но его семья отрицает, что видели его за последний год. Где он, ты знаешь, ведьма? Знаешь. Вижу. Хорошо.

Мист знала – но в этот момент очень, очень радовалась, что Торрен был вне доступа для брата святителя.

– Меня интересует, где спрятаны другие богохульные вещи, кроме тех, что мы нашли в своем доме. Одних твоих снадобий достаточно, чтобы обречь тебя, но не может не быть других схронов – иначе где ты варила свои отвратительные зелья? Подумай о том, что будешь мне рассказывать, – сказал он, и Мист было подумала, что ее оставят в покое, но тактика Видящих была совершенно другой. – В воду.

Ее дернули со стула вниз, она успела увидеть широкое, грязное, полное до краев ведро рядом, и ее снова ухватили и потащили вперед, и безо всякого предупреждения макнули лицом в воду.

Она дышала – и, значит, на этот статус можно было воздействовать, тут все было верно рассчитано, и Мист поняла это мгновенно, как только нос и рот, которыми она толком не могла управлять, заполнились водой. Легкие начало жечь, и мир заполнился кроваво-красным, и начал заливаться черным поверх, когда ее рывком подняли обратно. Она рефлекторно закашлялась, яростно выхаркивая воду, попавшую, кажется, просто везде. Глаза налились кровью, Мист толком ничего не видела за границами тоннеля мокрых волос, которые словно плясали друг против друга. В ушах звенело так, что даже голос брата святителя было не слышно, но когда вода снова начала приближаться, было понятно, что он отдал команду повторить.

Мист не успевала бояться, не успевала прийти в себя, и мир сузился до коротких передышек болезненного дыхания и бесконечного горения внутри, и звон в ушах складывался в мелодию на грани слышимости, которую словно напевали колючие звезды, водя хороводы в бесконечной тьме. Они звучали на разные голоса, пронзительно и пронизывающе, и каждый куплет был болезненной смертью, и каждый припев – не менее болезненной жизнью. Звезды пели все громче, и Мист уже видела их между чернотой, красным и короткими всплесками.

– Стоит ли нам сейчас поговорить? – различила она неожиданно четко, и голову ее рвануло назад. – Или еще не стоит? Что же ты хочешь мне сказать? Дай угадаю.

Брат святитель дернул ее подбородок в сторону и руку положил на глаз на повернутой к нему стороне ее лица.

– Ты думаешь, что будь у тебя твоя сила двинуть хоть пальцем, сказать хоть слово заклинания, ты убила бы меня и всех моих. А еще ты гадаешь, выдавлю ли я тебе глаза, или оставлю на потом.

Он не угадал, и почему-то в звенящей голове Мист это было как внезапная победа. Она думала, бессистемно и отрывочно, о том, что, может, именно так и было все с Мейли, именно такая судьба подстерегала его там, куда его позвали ранним утром после гулянки из Башни Атайн – прочь.

Были ли это Серые, или это был кто-то с такими же методами ведения дел? Но Видящие справились бы, получается. А она-то гадала, как можно запереть и замучать того, кому подвластны Домены. Оказывается, вполне даже можно. Ей нужно было ощущение или слово чтобы зацепиться или позвать, а сейчас ни то, ни то не было ей доступно.

Давление на веко усилилось, Мист почти ощутила, как глазное яблоко начало смещаться в глазнице, но брат святитель, видимо, слишком любил играть со своей добычей.

– Ты помнишь, что я хочу узнать? Где твой пособник. Где твой схрон, – методично перечислил он и резко оттолкнул ее голову. – И рецепты снадобий.

Это было новое. Мист, несмотря на свое запутанное состояние, была уверена, что в первый раз речь шла только о пособниках и лаборатории, но, кажется, цели брата святителя простирались немного дальше.

Что ж, надо отдать должное его практичности – ересь ересью, а наборы снадобий имени Мейли-из-Сполохов наверняка были обследованы, проверены и признаны эффективными, точно так же, как самой Мист хватило нескольких минут в свое время, чтобы понять, насколько это нужные и важные вещи.

– Воду, – сказал брат святитель, и круговорот начался снова. Мист не успевала ни думать, ни пугаться, только судорожно и с болью дышать, когда было можно, и умирать каждую секунду, пока вокруг нее была вода и хороводы искрящихся хвостатых звезд. Мист бы попросила их о помощи, если бы знала, что они услышат.

Но отчаяние не приходило до тех пор, пока Мист не подумала о Воине, который ничего не знал, ничего не понимал, ничего не решал, и что будет с ним? Если его поймают, его уничтожат – потому что поставить его на службу не удалось толком даже Алгару, который его создал. Либо станут изучать и пытать, хотя, конечно, это будет сложно. У Воина отсутствовало восприятие боли и почти отсутствовало ощущение повреждения – по крайней мере, все мелкие раны, которые он получал на памяти Мист, не вызывали у него ровным счетом никакой реакции. Мист сама принудительно их промывала и перевязывала, а ему было плевать. Не плевать ему было, как выяснилось совсем недавно, только на то, что причиняло боль самой Мист.

И он был зависим – полностью зависим от нее, хоть и мог базово поддерживать свое существование. Находить какую-то еду, отмывать грязь, если появлялся запах, всякие такие простые вещи по обслуживанию. Но в основополагающем смысле он ничего не решал, и теперь так и будет сидеть в Сторожке, пока его не найдут, или пока не умрет, не разрушится, от недостатка еды ли, или от каких-то других причин.

Это было неожиданно болезненным осознанием, куда хуже понимания того, что без нее всякие подозрительные великие тайны останутся не раскрытыми. Никто не узнает, что произошло с Мейли, никто не доберется до эль-Саэдирна. А еще никто не позаботиться о маленьком странном демоненке из Сарэна, который каждый раз так ждет ее визитов. Но он, по крайней мере, уже показал свою способность выживать и справляться без чьей либо помощи.

А вот Воин – Воин был сродни домашнему животному, кому-то, кого она приручила и забрала себе, чтобы отвечать полностью, от и до. Лечить, кормить, вести за собой. И мысль о том, чтобы оставить его там, бросить навсегда, была ужасной.

Будь он живым, по-настоящему разумным, он, конечно, что-то придумал бы, освободил бы ее, и все было бы хорошо, но он был тем, чем был – немногим больше, чем Марионетка, живой труп, облеченный волей создателя.

Аш, узнай он о том, что случилось, конечно, попытался бы помочь. Он был до странного привязан к Мист, и наверняка бы вытворил что-то, и с учетом его продолжающейся огромными шагами эволюции – у него даже могло получиться. Но Аш был в Сарэне, и, по честному, Мист предпочитала, чтобы он оставался там, в безопасности, потому что, если бы еще и он влип, она бы себе не простила. Она уже потеряла столько друзей, сколько никогда не думала обрести, и даже думать об этом ей не хотелось.

Мейли, подумала она, болезненно дыша ободранной носоглоткой, в очередной раз, против разумения, пытаясь дотянуться до пляшущих звезд, обращаясь к нему почти как к божеству. Помоги мне, если ты слышишь.

Дея, зову тебя.

Но они молчали – оба, потому что, Мист казалось, только потому, что колючие звезды, поющие свои песни, были слишком далеко.

Шум в ушах не отступил, когда брат святитель снова дернул ее голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза. Мист бездумно послушалась, нерассуждающе отмечая их необычный цвет, фактуру перелива и форму разреза. Эльфийская кровь? У Виля похожие глаза.

У Воина похожие глаза, потому что это глаза Виля.

У Мейли глаза другого цвета.

Святитель что-то говорил, открывая и закрывая рот, и кривлялся лицом, показывая какие-то акценты на словах, но Мист не слышала его, не могла услышать, потому что гул в ушах был сильнее ее, громче ее собственных тающих мыслей.

Брат святитель раздраженно отбросил ее, и следом за этим Мист ощутила новый короткий удар боли, пробившийся даже сквозь блокаду бесчувствия, совмещенный с картинкой безразличного лица того из братьев, который поймал ее. Убедившись, что она не может ничего сделать – он потыкал пальцем ей в лицо, в рану, наблюдая за реакцией – он отошел, оставив ее на полу. Несколько мгновений равновесие сохранялось, но потом что-то перевесило, и Мист рухнула лицом вниз, и перед ее глазами оказались только доски пола.

Никто и не подумал ее поднять и переложить.

Раздраженные легкие горели огнем практически нестерпимо, и время от времени ее сотрясал рефлекторный кашель, и тогда кто-то подходил – Мист видела только сапоги – и пинал ее, от чего картинка немного смещалась в сторону. В конце-концов, в кадр попал стол, за которым сидел брат святитель, и что-то писал с самым сосредоточенным и благостным видом.

Вокруг было тихо – но Мист не была уверена, тихо ли потому, что звуков нет, или у нее все еще что-то со слухом. Но нет – вроде бы, это скрип пера, а это – шелест кожаных пластин, трущихся друг о друга, значит, слух вернулся – но ей сейчас нужен был не слух. Мист бесконечно, круг за кругом, раз за разом, пыталась почувствовать что-то, дотянуться до Доменов руками, или дозваться мыслью, но отклика не было. Она была заперта в своем теле, как в тюрьме и трудно было не провести аналогию – а если Мейли в самом деле был вот так же пойман в ловушку плоти, все еще живой, находящейся боги знают где? Может быть, его даже все еще продолжают мучать, и от этого он далеко не всегда нормален? Ведь когда-то он почти разумный, почти адекватный, способный помочь и объяснить, а когда-то – безумный, болезненно-жестокий.

Но нет – не складывалась. Мист, разглядывая мысок сапога брата святителя, выступающий из под края серой рясы, продолжала лихорадочно думать, складывать факты, пока могла, пока в этом был смысл и надежда нащупать выход.

Мейли был в Доменах, и, похоже, если не полностью, со всеми оставшимися потрохами, то своей значительной частью.

Значило ли это, что она тоже могла дотянуться туда?

И как жаль, как бесконечно жаль, что она так долго ничего не делала, так долго сидела в ожидании волшебного пинка, который направил бы ее в путь – а теперь этот пинок грозился ее раздавить целиком и полностью.

Брат святитель внезапно поднялся, подошел к ней – у него были размеренные, такие неумолимые шаги – перевернул ее носком сапога и их взгляды встретились.

– Что же, регенерация на высоте. Я читал, что это свойство всех сильных ведьм, – сказал он вежливым тоном. – Так странно, что дети Единого часто молят о крепком здоровье, но, почему-то, куда чаще его получают пособники темных сил. Персонально я считаю, что это потому, что демоны стремятся привлечь себе новых последователей, обещая краткое время без страданий в этом мире. Но этим вы обрекаете себя на вечные мучения после смерти.

Крепким здоровьем Мист явно одарили не Дея, не Свифт, не Ллоединн и не Грэнаш, а мама с папой, и тысячелетия естественного отбора, которые позволили выжить в Подземельях только самым адаптированным, самым сильным, самым беспроблемным. А Дея, если на то пошло, только отняла у Мист уйму сил и, вероятно, годы жизни, создавая свою стражницу, потому что с момента возвращения девушка явно стала выглядеть старше – куда взрослей, чем предполагал ее достаточно юный еще возраст.

А уж тезис о мучениях после смерти вообще не выдерживал никакой критики. Мист лично видела, куда и как конкретно двигаются души мертвецов, что посвященных Единому, что нет, без разницы. Только вот, что бывает при переходе последней небесной черты, она не видела. Разве что, вечное посмерте благ или мучений ждало где-то там? Она бы спросила у Мейли, если бы снова смогла. Или у Деи.

– У тебя есть шанс спасти свою душу, – сказал брат святитель. – Поведай мне без утайки о своем спутнике, о своих тайных делах и местах, о волшебном мече, о зельях, что ты варишь. Эти снадобья суть злые, опасные секреты, хранить которые должны только служители Единого, и ты можешь еще заслужить спасение, рассказав все без утайки.

Он помолчал глядя на нее, и Мист тупо смотрела на него в ответ.

– Ты думаешь: он задает вопросы, но не дает мне отвечать. Это просто. Ты ведьма, и об этом я знаю доподлинно. Пока ты в силах, пока ты регенерируешь и сбрасываешь оковы реската по малой толике, ты опасна, и можешь сотворить колдовство. Когда ты ослабнешь от воды достаточно, мы закуем тебя, и позволим записать ответы. Если же вода не справится с тобой, придет пора огня и железа.

Мист зацепилась за это: вполне можно было провести параллель с Мейли. Наверняка против него воды не хватило, и пришлось использовать железо и огонь, и именно после этого он и застрял между жизнью и смертью. А еще речь зашла о волшебном мече, а так ли много людей знали о Хладогрызе, который остался с Торреном там, в далеком прошлом? О нем знал недоброй памяти Трогмортен, и, в общем-то, все. Ни Мист, ни Торрен не имели привычки распространяться о самых своих ценных приобретениях, а подлый караванщик просто был свидетелем того, как они этот меч использовали – и нарекли.

Мист почувствовала что-то вроде жажды жизни, или, точнее, жажды мести – и брат святитель быстро заметил изменение ее настроения.

– В тебе еще много сил, ты сопротивляешься. Что же, у меня много времени, это у тебя оно истекает. В воду.

Трогмортен, сказала Мист сама себе, когда ее снова подтащили к ведру, грязная вода которого уже была подкрашена кровью.

Трогмортен, повторила она звездам, которые начали было вокруг нее свой новый хоровод. А потом сквозь толщу воды она услышала чей-то крик, и потом торопливые шаги, и брат ловчий выдернул ее из воды и отшвырнул, прислушиваясь.

Мист не видела ничего, кроме закрытого окна, части стены и его смурного лица. Противные капли собирались из волос и стекали по лицу, и Мист с замиранием поняла, что, кажется, начинает чувствовать. Руки не отзывались, ничего больше не не было, но каплю Мист ощущала очень отчетливо – как она ползет, как щекочет – почти невыносимо щекочет нос. Она сосредоточилась на этом, отсекая все остальное, и даже пропустила тот момент, когда ее сторож, услышав что-то из-за двери, рванул туда.

Она почти услышала звук металла, пронзающего тела, потом тихий шелест и стук, когда телу помогли мягко спуститься на пол, а потом стало совсем тихо, ни шагов, ни голосов, ни дыхания. Только захлопнутая стражником дверь сама собой приотворилась, и все. Никто не зашел, не заглянул, словно невидимая черта была проведена по порогу.

Это был шанс. Даже если это не было какое-то нападение с целью освобождения ее самой, это было самое окно возможностей. Мист уцепилась за него, за Трогмортена, за каплю у себя на носу, вырываясь из плена своего тела, и каждой клеткой потянулась в Домен, проламывая блок своей надеждой, своей потребностью отомстить, и заставив губы прошептать призыв к Дее.

Домен Света нарисовался моментально, но и в нем Мист почти не ощущала своего тела. А, глянув вниз, поняла, что оно частично соткано из света, как весь местный мир. словно части ее остались позади, и свет подарил ей временные. Ужаснувшись, Мист заставила себя продвинуться вперед, в следующий Домен, и ударивший в лицо ветер причудливо разрисовал ее световые элементы, прибавляя им реальности очертаний и других красок. И так, оглядев себя в Домене Пепла, она ощущала себя практически целиковой: вместо того, чтобы отбирать у нее что-то, как происходило с душами, Домены отдавали ей, дарили что-то. И если такое случилось с ней, то почему не могло случиться с Мейли, тогда, триста лет назад.

– Нет, так не должно быть, – сказал не совсем мертвый маг, когда она приблизилась. – Ты должна помочь мне, а не остаться тут. Иди обратно, Эола Эийладд, – когда он говорил, сукровица текла из его губ, и в дыре на щеке проглядывали остатки зубов.

– Я с радостью, – ответила Мист. – Если мне подсказать, как справиться с рескатом.

Мейли резко повернулся от нее и непроизвольным жестом обхватил руку рукой, от чего мелкие капли крови и ошметки горелой плоти взметнулись в воздухе.

– Его действие пропадает со временем, – сказал он, глотая буквы, от чего понимать его было трудно. – Знаешь, кто помог его создать?

Не сам Мейли, конечно – но у Мист была хорошая гипотеза.

– Алгариенн, твой ученик.

– Верно, – ответил он и коротко хохотнул. – Я спросил его об этом, когда ты привела его ко мне. О, я спросил его много раз, как спрашивали меня, но ответ был всегда одним и тем же. Противоядия нет, только время. Поэтому ступай обратно, Эола Эийладд, и жди своего шанса. Иначе останешься здесь.

Он замолчал, глядя на усыпанные пеплом руины, продолжая уродовать одной рукой другую – но Мист видела, как на месте оторванной плоти нарастает новая, созданная пеплом.

– Ладно, – сказала она. – В каком городе тебя поймали? К какой башне ты вышел?

– Семайра, – сказал он не слишком внятно. – Или я ее переименовал? Уйди.

Это было не самое яркое “уйди”, которое она на своей памяти получала от Мейли-из-Сполохов, поэтому Мист замешкалась, но следом за этим эльф словно встрепенулся, то ли принюхиваясь, то ли прислушиваясь, и повторил уже агрессивней.

– Уйди прочь!

Мист ощутила тень давления, как в прошлый раз от присутствия Грэнаша, и, боясь снова получить на орехи еще и тут, практически моментально отыскала нить, ведущую обратно, к своему миру и к своему телу.