Текст книги "Тьма моей души (СИ)"

Автор книги: Iren Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Только друзьями? – с подозрением переспрашивает Лео.

– Да! – резко слетает с языка. Чувства этой безумной и Аслана – священная территория, на которую не пускают посторонних. Нечего охотнику там делать!

– Поэтому ты меня не убила, – констатирует парень. Я поднимаю на него удивленные глаза и вижу, что он смотрит сквозь меня. Просто утверждает, как факт, говоря сам с собой.

А потом в два шага Лео настигает меня и сжимает за плечи:

– Хорошо, с тобой все понятно. Но какого черта мы с Владом живем опять? Это ты можешь объяснить? Что за проклятие заставило души вернуться и вновь встретится с тобой?

Лео – на пределе. На грани. В любой момент его может разорвать от уже кипящих эмоций. Я не знаю, что бы чувствовала сейчас на его месте, узнав себя на старой картине 15 века.

Но меня пугает не это. Не его злость заставляет содрогнуться, как от удара.

Он назвал нашу встречу проклятием.

– Ты слышала, идиотка? Все еще предлагаешь довериться?

Но, возможно, он прав. Сколько раз я задавалась этим вопросом и не находила ответа. Чье это проклятие? Для чего мы вместе сейчас?

– Я не знаю, – выдыхаю я. – Я не имею к этому отношения.

Лео долго и пронзительно пытает меня взглядом, а потом отпускает. Его шаги, которыми он меряет комнату, размашистые и нервные. Он кусает губы до крови, запах которой тоже примешивается в атмосферу комнаты.

– Значит… фактически это замок Влада? И он не узнал его? – наконец, выдает он.

– Думаю, что он что-то чувствует, – зачем-то решаю пооткровенничать я. – Когда Сандра пояснила, где библиотека, Влад ответил, что знает. И когда мы впервые встретились… он тоже сказал, что у него ощущение, будто мы знакомы.

Лео чуть скалится и губы трогает едкая усмешка, но тут же его лицо смягчается и он произносит:

– Ты мне снилась после нашей первой встречи. Назвала Асланом и растворилась в поле розовых тюльпанов. И сейчас я понимаю, что это была не ты, – Лео бросает взгляд на портрет, – а она.

Его неожиданное признание обдает ударной волной, и я чуть теряю равновесие. Лео проникает на ту самую запретную территорию, и часть меня отчаянно требует этого, а другая часть продолжает сопротивление.

– Кто рисовал картину, Лайя? – Опять новый вопрос. И Лео избегает называть меня Лале.

– Она.

– И тебе известно, как она оказалась в доме Дракулы?

Да, мне известно…

Отъезд Влада – событие, раздирающее Лале сердце. С одной стороны, она понимает, что вдали от нее и Аслана его боль неразделенной любви притупится. Да и не это главное. Он, наконец, станет свободным, он станет правителем Валахии. Можно ли пожелать лучшего дорогому другу?

Но с другой стороны, она понимает, что будет тосковать. Тосковать по нему, по их юности, былым временам, посиделках в домике Хюмы. Будто от нее самой оторвут кусок, и ничто уже не залечит эту варварскую рану.

Рано утром они встречаются в излюбленном месте втроем, чтобы расстаться спустя час. Может статься, навсегда.

Лале кидается на Влада с горячими объятиями, ее грудь надрывается от безутешных рыданий. Таких, что Аслана даже колет крошечной иголкой ревности.

– Ну же, Лале, все хорошо! Не плачь! – утешает ее Влад, аккуратно обнимая за плечи.

– Я не могууууу! – опять завывает она, роняя голову на грудь юноши. Нет, не юноши. Уже настоящего мужчины, который готов управлять страной и вести за собой народ. – Мы же встретимся, Влад? Пожалуйста, пообещай. Мы должна когда-нибудь встретиться опять?

– Лале, милая, дорогая, – Влад отстраняется и крепко сжимает ее ладони. – Я не могу пообещать то, что во власти одного лишь Господа. Но я властен молить его, чтобы это когда-нибудь произошло.

Она неуклюже вытирает слезы и пытается вглядеться в его лицо, запечатлеть его в памяти. А потом срывается и убегает в домик.

Лале возвращается с заветным свертком и протягивает его Владу:

– Вот, возьми! Это мой подарок. Я не переживу, если ты нас забудешь.

– Я никогда вас не забуду! – Влад слегка разворачивает трубочку и видит краешек самого себя. – Это же… наш портрет!

– Да, я хочу, чтобы он был у тебя. Чтобы у тебя всегда были мы!

Она опять кидается к нему на шею, и Аслан сверху заключает их в свои объятия. Так они стоят несколько минут, каждый думает о чем-то своем. Их овевает ореол тихой грусти и безусловной, искренней, сверкающей любви, на которую способны только самые светлые сердца на земле. Одинокие сердца, обретшие друг друга…

Может быть, это Лале… я всех прокляла, взяв с них обещание встретиться? Сказать об этом Лео? Вряд ли его это обрадует.

– Я́ подарила эту картину Владу. И он… сохранил ее. – Одному Богу известно, как, но сохранил. Осознание этого приятным теплом растекается в груди, наполняет меня благодарностью.

– Значит, Владу? – задумчиво тянет Лео.

– Какие-то проблемы? – Я с прищуром смотрю на охотника, кидая вызов своей надменностью.

– А почему не Аслану?

– А тебе жалко? – распаляюсь я. – Я нарисовала, мне и решать, что с ней делать!

– Не поспоришь! – рычит Лео, метаясь по комнате, словно обезумевший лев.

Бедный обиженный мальчик! Конфетку отдали другому. – Но… картина теперь принадлежит Сандре. Вот же она удивилась, когда нас всех увидела!

Я застываю! Я совершенно забыла про Сандру!

Но теперь паззлы стремительно складываются в голове, и мне становится ясно ее поведение. Она действительно каждый раз была, мягко говоря, в шоке, знакомясь с нами.

– Вот только на Влада она отреагировала особенно болезненно, – подмечает Лео.

Да, это так. Но и этому теперь у меня есть объяснение. Сандра так профессионально увлекалась его персоной, что это переросло в личное. Ее мечта с картинки переступила порог дома. Хорошо, что мы вообще ее откачали!

– К Владу у нее… самая сильная привязанность, – туманно отвечаю я.

– А ты коварная, Лайя Бернелл. На глазах подруги целуешь мужчину, к которому та испытывает сильную привязанность? – Слова обжигают своей беспощадной правдивостью, хлестают меня, как провинившуюся рабыню. – И как, тебе понравилось?

– Понравилось, – язвлю я. – Даже очень!

Как бы то ни было, не ему читать мне морали и подавать пример непогрешимости.

Лео сжимает кулаки и стреляет в меня уничтожающим взглядом. Кажется, он переступил грань, на которой с трудом балансировал. Да нет, это ж я дала ему пинка.

Комнатка вдруг чудится мне тесной клеткой, и я в ней вместе с разъяренным зверем. Он медленно приближается ко мне, заставляя отступать. Пугает меня.

Еще пара шагов – и мои ягодицы касаются стола. Канделябр, стоящим на нем, чуть дергается, заставляя подскочить опутывающие нас тени. Охотник упирается руками в столешницу по обеим сторонам от меня и нависает сверху. Мне некуда деться от его властного взгляда, испепелящего в прах.

– Знаешь что? Ты достала меня, Лайя, – шипит он. – Надеюсь, ты наигралась. Потому что теперь буду играть я…

Комментарий к Часть 15. Рухнувшая завеса

Надеюсь, в аду нет котла для авторов, заканчивающих главу на самом интересном месте. Просто очень хотелось поделиться и сделать еще один финт в будущем.

========== Часть 16. Into the dark ==========

Все, что происходило с ним с момента вынужденной дислокации в солидный замок в румынском лесу, можно было назвать одним емким словом – абсолютный, всеобъемлющий, катастрофический пиздец.

Нет, в одно слово он все же не уложился.

Вообще, Лео было сложно удивить. Какие нераскрытые тайны мироздания смогли бы это сделать, когда он каждый день сталкивался с кровью, болью, убийствами, вечно живущими тварями, которые на эту вечность не имели никакого права? Он давно уже перестал уповать на Божью справедливость, научился наступать на горло собственной жалости. В его носу – запах пуль, на его пальцах – непроходящие вмятины от револьвера, с которым он сроднился, будто это часть тела. Ненавистная часть, которую иногда хотелось отрубить, но он уже не мог.

Но в замке все приобрело новый оборот. Никогда еще Лео не сталкивался с магией, помимо той, которой традиционно обладали все вампиры. Гипноз, чуть больше ловкости и силы, хорошее обоняние и слух – к этому он привык и уже считал весьма обыденным. Даже он развил в себе подобные качества методом упорных тренировок.

Почти вампир, но, к счастью, все еще не жаждет чужой крови.

А вот перемещения в пространстве и заклинание, про которое говорила Лайя, – это уже что-то свеженькое для его недурственного опыта.

Забавно!

Он должен умереть, но даже не вспоминает об этом. Как говорится, некогда скучать и предаваться унынию. Его выхватили из собственного номера, вместе с этой проклятой девчонкой, забросили на адскую карусель и погнали в водовороте полуреального бреда, явно вознамерившись укатать до тошноты.

Но и это его не сильно беспокоило, хотя фокусы, надо признать, весьма интересные. Все внимание Лео было сконцентрировано на другом. Точнее на другой. На маленькой, лживой гадине, которая затащила его в это незабываемое приключение. На ее мотивах, желаниях и действиях.

Он запутался. Старался барахтаться, но сети только сильнее впивались в сильное тело, проверяя предел упругости, ища ту точку, в которой он будет сломлен.

Он то верил в ее искренность, то пылал огнем презрения. Она заставляла его сгорать в противоречивых эмоциях, корчиться в муках немой ярости. А еще ублюдочного желания, которое было так некстати. Каждый раз, когда она отпускала в его сторону свою остроумную колкость, ему хотелось заткнуть ее поганый рот яростным поцелуем, затолкать в первую попавшуюся комнату и…

Блять! Нельзя же постоянно думать об этом!

Хотя лучше об этом, чем о том, что Лайя может быть другой. Когда они оставались наедине, между ними всегда неминуемо что-то проскальзывало. И он сейчас не о взаимном влечении, которое, кажется, вообще не исчезает, он о доверии, отчаянном стремлении навстречу. Порой она будила в нем безудержную нежность, оставляюшую похоть и предубеждения за дверью.

Лео метался по комнате, любезно отведенной для него Сандрой. Подушки летали по воздуху из стороны в сторону, пинаемые руками и ногами. Будь он у себя дома, он бы точно пульнул что-нибудь повнушительнее безобидного мешка с перьями, но здесь приходилось хоть как-то вымещать свою злость!

Она поцеловала Влада! По-взрослому, по-настоящему. Лео внимательно следил за процессом и точно видел, как ЕГО язык скользнул в ЕЕ рот!

Фу, какими вещами он занимается!

От воспоминаний в груди расползлось жалящее тепло. Особенно изощренное в своем садизме.

Уже пора признавать, что он хочет Лайю себе – целиком и полностью – или можно и дальше прикидываться идиотом?

И хочет ли? Что им движет, помимо вожделения? Он знает? Нет!

Слишком крутой, независимый мальчик, похоже, ни разу не испытывал любви. Так что ему нечего взять за эталон.

Да и не любит он ее! Что за бредовые мысли?

Он скривил лицо в брезгливой гримасе и поймал свое отражение в зеркале. Да, именно такую эмоцию вампиры и должны вызывать у охотников. Просто он тут заигрался в непонятные игры. Или это его самого заиграли?

– Мяяяяяу!

Ему отчетливо послышался кошачий зов. Если бы Лео не понимал всю невозможность предположения, то поклялся бы, что это его любимый Носферату.

Вот где теперь его кот? Кому за это сказать спасибо? Он злобно рыкнул и выругался.

Охотник подошел к двери и, уверенно распахнув ее, заглянул в коридор.

– Мяу!

– Дружище? – Лео раскрыл глаза от удивления. Неужели очередное колдовство?

Кот еще раз призывно мяукныл и не спеша побежал по коридору, увлекая хозяина за собой, пока не привел к одной из дверей подземелья, где их ждала Фиона.

– Что? Вы хотите, чтобы я туда зашел? – до него начало доходить, что все это не может быть по-настоящему, но руки, будто не принадлежавшие ему, уже толкали тяжелую двери, а ноги несли внутрь странного помещения.

Лео посветил телефоном, стараясь понять, где он находится. Продираясь сквозь тьму, неохотно уступающую место тонкой полоске искусственного света, парень зацепил бедром тупой угол и чуть не свалился с ног.

Черт!

– Зачем мы сюда пришли, дружище? – с опаской поинтересовался он у кота, который ничем не выдавал свое присутствие. – И как ты вообще здесь оказался? И Фиона? Вы же в Бухаресте были, а тут километров сто преодолеть нужно. – Лео стал водить лучом света по полу, но кошек обнаружить так и не удалось.

А может, это были глюки? Он свихнулся?

Лео перевел источник света на предмет, который наградил его знатным синяком на бедре. Стол. Массивный, дубовый. На нем – небрежной стопочкой сложены какие-то книги и папки. В центре величественно возвышался красавец канделябр с пятью немного подтаявшими свечами. Парень нащупал в кармане зажигалку – и через несколько мгновений тьма уступила место теплому сумраку, разлившемуся по комнате и приятно обласкавшему взгляд. После пожирающей тьмы глаза достаточно быстро привыкли к неяркому свечению.

Комната, тесная, с низким потолком, без единого окна, не представляла из себя уютное местечко. Он провел пальцами по плоскости стола и внимательно осмотрел след. Пыли нет. Взгляд тут же скользнул на папки. Современные, пластиковые.

Не мучая себя ненужными условностями и правилами приличий, Лео обогнул стол и открыл верхнюю. Быстро пролистал содержимое. Потом вторую. Третью.

Проклятие! Здесь все на румынском. Он ничего не понимает.

Нечаянно зажегшийся азарт Шерлока Холмса уже готов был вновь потухнуть. Лео разочарованно отвел унылый взгляд куда-то в угол, и тот наткнулся на прямоугольник, бережно закутанный в светлую ткань. Охотник поднялся, подошел к предмету и стал нетерпеливо избавлять его от упаковки, словно это был подарок.

Ему вдруг показалось, что это именно его подарок.

То, что он увидел, взорвалось в голове триллиардами ослепяющих звезд, вынуждая его самого плавиться в невероятности происходящего. Опавшие покровы ткани открыли его взору портрет, с которого на него смотрели три счастливых лица: Лайя, Влад и он сам.

Лео осел на пол и потер пульсирующие виски. Внимательным, но невидящим взглядом уставился в картину и постарался напрячь потекший мозг.

«Ла… ле… – зазвенели в голове слова, причиняя физическую боль. – Что означает тюльпан. Распространенное имя на территории нынешней Турции, а ранее – Османской империи. Нежное, словно шепот ветерка; сочное, как стебельки травы. Идеальное… для прекрасной княжны, племянницы сультана.»

Лале, значит? Племянница султана Османской империи? Вот кто эта чертова девчонка!

Он сконцентрировал внимание на ее лице. Чуть моложе, чем Лайя. И такая чистая, светлая, что внутри его скрутило от белезненного, неизведанного чувства. Хотя… нечто подобное он испытывал с Лайей в моменты их редких перемирий.

И вот он, рыжий парень, который как две капли воды похож с Лео, – тот самый Аслан, которого она звала.

А Влад?

Лео почувствовал, что злится от его присутствия на картине.

Какого хера и он тут делает? Что вообще их двоих связывает с этой девчонкой?

Голова кружилась нещадно. Охотника терзали сотни вопросов, тысячи противоречий и миллионы оттенков чувств. Он не смог бы ответить, сколько он просидел на полу, приходя в себя, собирая по крупицам сознание, готовое его покинуть.

И он бы не ответил, сколько еще смог просидеть, если бы из полузабытья его не вырвал женский окрик и возня в коридоре. Небрежно накинув ткань на раму, он подошел к двери и приготовился встречать ту единственную, которая могла утолить его голод. Неистовый, безудержный голод получить ее ответы.

***

– А ты коварная, Лайя Бернелл. На глазах подруги целуешь мужчину, к которому та испытывает сильную привязанность? И как, тебе понравилось?

– Понравилось, – она смотрит дерзко и насмешливо, заставляя кровь закипать от ревности, с которой ему, как оказалось, невероятно трудно справляться. – Даже очень!

Сучка!

Она испытывает его терпение.

Вместо того, чтобы вытащить его сердце и сожрать полностью, она манерно режет его на маленькие кусочки невероятно тупым ножом. Тем самым еще больше раздирая раны.

Лео сжимает кулаки и челюсти, стараясь себя успокоить. Впрочем, к чему эти полумеры: он знает, что способно утолить его муки.

Она его хочет? Кто бы сомневался! Как нежная кошечка, ведется на все его ласки.

Ничего не чувствует? Да плевать на чувства, он о них ее не попросит! Он возьмет то, что она с готовностью отдаст ему сама.

Мудак? Неееет. Это взаимовыгодное сотрудничество. Он даже постарается, чтобы ей понравилось. И уже потом с радостью швырнет ей в лицо ее порочность и грязь.

Он медленно надвигается на нее и в его глазах горит решимость. Если бы он немного остыл, то не узнал бы себя со стороны, но с честью он потом как-нибудь разберется.

Лайя в смятении пятится назад, пока не натыкается на стол, и Лео тут же запечатывает ей путь к отступлению, оперевшись руками о столешницу.

Вот теперь ему будет интересно!

– Знаешь что? Ты достала меня, Лайя! Надеюсь, ты наигралась. Потому что теперь буду играть я…

Он с легкостью подхватывает ее под бедра и, резко подавшись вперед, усаживает на стол.

– Что… ты…? – Она задыхается словами, еще не в силах осознать, что он задумал. Ее огромные глаза в смятении бегают по его лицу, дыхание прерывисто дрожит у самых губ. Ему нравится, какая она сейчас: растерянная и милая.

И порочная. Платье, которое и без того с трудом скрывало ее прелести, теперь бесстыдно задрано вверх, предоставляя его жадным глазам интригующее зрелище.

Белоснежное кружево ее трусиков светится в густом сумраке, примагничивая его похотливый взгляд. Он в исступлении закатывает глаза, тихо рыкнув. И тут же вгрызается в нежный рот жадным, требовательным поцелуем, одной рукой стягивая каштановые волосы на затылке.

Она замирает. Ошеломленная, застигнутая врасплох и раздавленная его напором, она плотно сжимает губы, не пуская его. Но не отталкивая.

И ему становится страшно. Страшно от того, что она может его отвергнуть, послать ко всем чертям. Он проводит языком по ее нижней губе и отчетливо чувствует вкус ароматной спелой вишни. Боже, это сводит с ума! Интересно, он переживет, если его не пропустят в этот дивный вишневый сад?

Но в следующую секунду Лайя размыкает губы, и Лео обжигает их выдохом облегчения. С мягкой настойчивостью запускает язык в ее ротик и он тут же сплетается с ее язычком. Лео так привык к его ядовитости, но сейчас во рту только пьянящая сладость, подкармливающая необузданное желание. Эта девочка, его невероятная девочка позволила ему!

Лео низко рычит, еще больше запутывая пальцы в шелке ее дурманящих волос. Другой рукой он обхватывает ее ягодицу и одним резким движением притягивает к себе. Это движение настолько опасное, имитирующее тот процесс, которым они вот-вот займутся, что по его телу пробегает горячая волна. А Лайя издает громкий стон, заставляя эту волну в нем резонировать.

Теперь она упирается грудью в его грудь, и он отчетливо чувствует ее напряженные соски даже сквозь ткань.

Господи, эта женщина знает, что на земле существует бюстгалтер? Этот предмет гардероба создан специально для того, чтобы пощадить мужскую половину человечества.

Но кажется, у них 1:1, потому что он тоже кое-чем упирается в то самое белоснежное кружево, для которого отведено почетное место в его мыслях.

– Ла… – жарким стоном выдыхает он ее имя, но осекается. Как ее назвать?

Лайя? Или все же Лале?

Да черт! Пожалуй, он обойдется без имен и ограничится пошлым «дорогая» и «да, детка!».

Лео опять припадает к ее сладким губам, упиваясь их восхитительным вкусом. Ладони бесстыдно путешествуют по ее телу. Она хватает его за плечи, слегка впиваясь коготками в каменные мышцы. Пробегает подушечками пальцев по его шее, заставляя от наслаждения закусить ее губу… И хватается за резинку, в плену которой находится густая рыжая грива, настойчиво стягивает ненужную деталь вниз.

Чистая медь рассыпается по его плечам и тут же стекается к ней, лаская оголенные ключицы.

– Давно хотела это сделать, – Лайя расплывается в сладострастной улыбке, окончательно сметая в его голове все предупреждающие знаки.

– Тебе показать, что я давно хотел сделать? – рычит он, закусывая мочку ее уха, а потом и шею. – Боже! Ты… прекрасна…

– Ммм, очень интересно. – Она отшатывается и ее пьяные, с темной поволокой глаза бросают вызов, а рука бесцеремонно забирается ему под футболку и ползет вверх, очерчивая каменные кубики пресса.

Ее прикосновения превращают его в сплошной оголенный нерв. В послушного песика, ждущего ласк, как собственного хозяина. Лео закидывает голову, прикрывает веки и, кажется, перестает дышать…

До тех пор, пока ее ладонь не добираются до его соска. Лайя с ощутимым напором зажимает его между пальцами, тем самым выбивая из легких парня застоявшийся воздух, который вырывается протяжным стоном.

– Ты что-то собирался со мной сделать? – долетает до него ее сексуальный насмешливый голосок, а рука скользит дальше, наметив очередное коварство. – Намекни хотя бы. – Теперь эта чертовка обнимает ногами его бедра, и подтягивается еще ближе.

Она над ним издевается. Хочет его смерти. Это она его подчиняет, но он и так уже пал.

Аслан доблестно погиб на поле боя. А он, Лео, умрет прямо здесь и сейчас от одного только желания овладеть ею. От одного ее греховного запаха, запретного вкуса губ. Хотя плевал он давно на все запреты. Она впиталась в него, забрала волю и рассудок. Из всех пороков она, – безусловно, самый тяжкий.

Давно нарастающее напряжение в паху достигает такой точки, в которой терпеть уже невозможно. Желание срывается с цепи. Лео в два счета укладывает девушку на лопатки, придерживая за затылок. На пол летит весь ненужный хлам: книги, какие-то шкатулки, папки и тетради. Канделябр, задетый нетерпеливым размашистым движением, тоже летит вниз, издав громкий лязг. Через пару секунд их рай поглощает абсолютная тьма…

Лео аккуратно опускается сверху. Он не может ее видеть, но может обонять и осязать. Оставшиеся чувства так остры, что можно о них пораниться.

Пальцы наощупь находят бретельку, получая электрические разряды от ее кожи. Он спускает тонкую веревочку с плеча, даря взамен чувственный, влажный поцелуй.

– Намек достаточно очевидный? – он не видит ее глаз, но представляет, как они полны иступленным желанием. Боже, как же она нужна! Как же он хочет сделать эту плохую девочку своей. Наказать ее за опасную игру минутами разратного блаженства.

– Нет!

Ее крик бьет под дых, забирая весь кислород, которым можно дышать. Она грубо отталкивает его куда-то в пустоту. В пропасть, где лететь он будет бесконечно.

Что, черт возьми, произошло?

Неужели можно быть такой жестокой дрянью? Он готов прибить ее на месте прямо сейчас.

– Лайя, ты… – он не может подобрать слова. Слишком больно. – Ты могла меня сразу оттолкнуть? До того, как мы оказались… Ррррр

Горькая усмешка касается его губ, но она этого не увидит.

Кажется, с самого начала это была не его игра…

Комментарий к Часть 16. Into the dark

Надеюсь, немного покрошила вас на клочочки.

Будет интересно услышать в отзывах, как вам такой Лео) ну и финалочка.

========== Часть 17. Свет во тьме ==========

Комментарий к Часть 17. Свет во тьме

Пользуясь случаем, всех с наступающим Новым годом! Любви, счастья, тепла, взаимопонимания и стрррррраааасти 🔥

P. S. Намек относительно динамо был в заголовке.

Наше подсознание – вещь темная и неизведанная. Там на привязи изнемогают страшные демоны, ждущие удобного момента, чтобы сорваться и разинуть свою ненасытную пасть.

И этот момент неизбежно наступает.

Всегда.

И тогда демоны принимаются за свою трапезу, заставляя тебя задыхаться от чувства безысходности и собственной беспомощности.

А когда они наедаются, уходят обратно дремать, набросив на шеи оборванные веревки. И ты думаешь, что теперь все хорошо.

Но нет. Они потревожили чужих демонов, и те тоже жаждут лакомого кусочка…

°

Прошло три недели с тех пор, как мы с Милли вернулись в Лэствилл, и все это время, каждый день от рассвета до заката, без обеда и выходных, я старалась с головой загружать себя подготовкой к выставке Влада. Дел, действительно, было невпроворот, а время поджимало. По утрам я улыбалась себе в зеркало вымученным оскалом и громко говорила, что жизнь налаживается. Если верить психологам, то аффирмации очень помогают принять желаемое за действительное.

Но чем дальше, тем яснее становилось, что это не работает.

Такая действительность была похожа на руины здания, которые завесили яркой тряпкой с напечатанной на ней картинкой былого великолепия.

Или на оставленный со вчера чай: с виду все нормально, но пить уже отвратительно.

Самообман вскрывался с приходом темноты. В моей самозабвенной гонке все же приходилось делать передышки на сон – и тогда запретные мысли сносили возведенные за день плотины и накрывали меня с головой.

Воображение будто издевалось, рисуя наши с Лео обнаженные тела в той злополучной комнате, и все мое существо отзывалось на эти фантазии разливающимися волнами возбуждения и ноющим томлением внизу живота.

Каждую ночь, засыпая в холодной постели, мне приходилось ласкать себя, чтобы сбросить это чертово напряжение, получить желанную разрядку. Но «болеутоляющего» хватало ненадолго – вскоре тело опять изнывало по бессовестным рукам и горячему языку охотника.

Ненасытной плоти требовалась хорошая порка. Ремнем. Чтобы выбить идиотскую дурь и похоть из больной головы.

Но если с телом можно было хоть как-то проработать проблему, то с душой не было никаких шансов договориться. Ее-то не потрогать в нужных местах и игрушками в нее не потыкать.

Душе хотелось не только в постель. Ей до трепета мечталось делить с Лео закаты, просмотренные фильмы, пробежки на свежем воздухе, зонт во время грозы и прочей романтической чепухи. Всего того, чего между нами в принципе быть не могло, о чем он ясно дал понять.

И похоже, охотник даже внял моим предупреждениям: он не пытался искать со мной встреч и в Лэствилле, судя по «полевым» сводкам Милли, так и не появился.

А сестра тем временем продолжала тесное общение с Кэти, являя собой неосознанный укор моему малодушию. Надо было рассказать Милли, кто такой Лео Нолан, оградить ее от общения с их семейкой, но у меня не хватало духу поднять эту щекотливую тему.

– Милли, пообещай, что расскажешь мне, если вдруг увидишь Лео. – В итоге я посчитала благоразумным решать проблемы по мере их поступления.

– Хорошо, а тебе зачем? – спросила она, вцепившись в меня жаждущим взглядом.

– Хотела обсудить с ним кое-что, – соврала я. Конечно, обсуждать с ним я ничего не собиралась, просто нужно было как-то обезопасить сестру, когда охотник появится на горизонте.

– Ммм, ясно! – отозвалась девушка, лопнув пузырик розовой жвачки. – Странная ты, Лайя, с тех пор, как мы вернулись. Нет, ты и была странная, но сейчас вообще пипеееец.

Да, теперь я странная. И Лале больше со мной не разговаривает. Ее отныне вообще не существует.

Я перестала бегать от прошлого и признала ответственность за все свои поступки. Я даже признала ее чувства к Аслану своими собственными чувствами к его новому воплощению.

Теперь это будет мои́м проклятием.

Теперь я́ буду шуршать дневниками памяти, сидя бессонной ночью с чашечкой лавандового чая…

***

Собственное тело отказывается слушать меня. Дрожащие пальцы скользят по груди Лео, обжигаясь о жар его тела. Ноги обхватывают его бедра, стремясь стать еще ближе. Отбросив стыд и смущение, я вытворяю то, чего хотела с самой первой встречи. Острое желание сжалось тугой пружиной внизу живота и посылает по телу сладкие судороги.

Завтра мой разум обязательно отчитает меня, но сегодня я послала его ко всем чертям.

Я ощущаю ладони Лео на своем теле: они буквально плавят кожу под собой.

Я ощущаю горячие губы на своих губах: они убивают последние всполохи здравого смысла.

Я хочу впервые за длительное время довериться мужчине – единственному, которого я когда-либо любила и отчаянно желала. Все остальное пусть на час останется за пределами нашей маленькой обители, пропитанной испепеляющей страстью и ароматом плавящегося воска.

Лео укладывает меня на спину, и я прикрываю веки от переполняющего изнутри мучительного блаженства. Выгибаюсь, требуя прикосновений, хочу чувствовать его кожей, вбирать в себя каждой клеточкой тела.

Такая порочная и чистая одновременно, какой еще никогда не была.

Такая, какой открываются лишь любимому мужчине.

Сквозь морок пьянящего забытья слышу шум и звон летящих на пол предметов, но все это так далеко – для меня существует только Он.

Охотник придавливает меня своим горячим телом, срывая с губ тихое молящее хныканье. Его дыхание обжигает ключицы и впадинку у горла.

Приоткрываю глаза, чтобы встретиться с горящим зеленым взглядом, найти в нем отражение своего безудержного желания…

И не нахожу его.

Вообще ничего.

Темно… Пусто… Бесконечно…

Как в моем самом страшном кошмаре.

Меня опутывает непроглядная тьма. Та самая, что преследовала несколько веков подряд. Та самая, что снится до сих пор, заставляя переживать моменты дикого, первобытного ужаса. Она давит на меня, лишает последней воли, утягивает на дно без возможности подать сигналы бедствия.

Дыхание сбивается, а сердце рвется наружу, ударяясь о грудную клетку.

Чьи-то пальцы касаются плеча, оттягивая бретельку платья, и это прикосновение окончательно отдает меня на растерзание иррациональному страху. Мне что-то говорят, но я уже не понимаю, кто и что именно. Паника полностью застилает разум, отключает мозг и делает меня слепым паникером на тонущем корабле.

– Нет! – я собираю последние силы и толкаю своего невидимого мучителя.

Тело сотрясается крупной дрожью. Вокруг горла затягивается удавливающий шнур. В ушах стучит кровь, хотя в венах она застыла.

Я слышу его голос и шаги в кромешной темноте. Они пронзительно звенят, отражаясь отовсюду. Они совсем близко. Я хочу закричать, но веревка на шее резко затягивается, оставляя мне ничтожно мало воздуха. Все, что я слышу теперь, – это собственные хрипы.

Но он готов утешить меня в ледяных, усыпляющих объятиях. Мой самый страшный кошмар, из которого я никогда не могла выбраться самостоятельно…

– Девочка моя, ты слышишь? Смотри на меня! Все хорошо! Все уже прошло!

Тьма все еще окутывает меня черными покрывалами, но теперь сквозь нее пробивается долгожданный, успокаивающий свет. Свет, который всегда спасает меня, подобно маяку, указывая путь в абсолютной темноте. Он исходит от самых любимых, самых зеленых в мире глаз. Когда-то я запечатала этот взгляд в своей душе. Просто потому, что не желала однажды забыть.

Я делаю неуверенный вдох – уже благословенная роскошь. Скованные страхом органы будто оттаивают после эры вечной мерзлоты.

Перед глазами все отчетливее проявляется его прекрасное лицо. Родные глаза сейчас такие обеспокоенные, наполненные волнением и болью.

Я тяну к нему руку, молясь, чтобы видение не ускользнуло.