Текст книги "Тайны третьей столицы"

Автор книги: Иннокентий Шеремет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Что именно вы хотите знать? – ухватил суть Гремлин.

– Пароль для дисков.

– А... Ну, ладно. Пароль: «все вы гады!». Но без интервала, восклика, русскими буквами на английском регистре.

– Как это? – удивился бесшумно возникший у них за спинами представительный Семеныч.

Димон-Гремлин молча отошел к Никрасову, уламывавшему шофера, а Быков проявил любезность и пригласил моложавого пенсионера с собой. Чтобы прямо на компьютере показать, как вводится такой пароль.

Но Влад, убедив водилу аргументом зеленого цвета, горячо попросил разрешить ему составить им компанию. Василий посомневался и согласился. То, что он сгоряча сказал Гремлину насчет числа посвященных и в самом деле не лишено смысла.

Запасясь едой и вином, Быков, Никрасов и Семеныч расположились в квартире старушки Даниловой.

Тот диск, который Быков пытался вскрыть самостоятельно, не подавал признаков жизни. «Проводник» показывал, что он пуст.

Сыщик осторожно вложил в СД-ром второй диск. Когда программа потребовала пароль, он набрал на клавиатуре, не переключая на русский шрифт, но по красным русским буквам:

«всевыгады».

Комп скрежетнул, застрекотал и выбросил на экран похожее на автомагнитолу, оконце «WINAMP» – программу, которую используют для слушания музыки. Василий поставил звук на максимум и нажал воспроизведение.

В динамике ноутбука послышался треск, потом знакомый любому телезрителю в России торопливый голос произнес:

«– Но вы не думайте, что я прощу вам ваши долги просто так... Вы и на прошлых выборах мне недешево обошлись.

– Но вы уже немало получили потом. И за то, и на будущее...»– вежливо, но с налетом высокомерия произнес другой голос.

Первого, Бирезовского, Быков и сам узнал. А когда заговорил второй, вопросительно посмотрел на Влада. Тот, заметно помрачнев, кивнул:

– Да, это явно Россиль. То есть, – поморщившись, тут же поправился журналист, – этот голос очень похож на голос нашего губернатора Россиля.

– Тише ты! – прикрикнул, стукнув тростью об пол, Семеныч. – Дай послушать!

«– ... Но я же не отказываюсь помочь, если мы сумеем договориться по основным пунктам, – захлебывался скороговоркой голос, похожий на голос БАБа. – Мне нужен титановый комбинат. Понимаете? Он мне нужен весь!

– Вы имеете в виду Верхнесалдинское объединение?» —огорченно уточнил голос, похожий на Россиля. – Об этом так, с кондачка не решить. Надо подумать, как...

– Особо долго думать некогда,– перебил БАБ, – именно теперь, когда страна со скрипом переходит от жизни по понятиям к нормальной, цивилизованной законности, самое время брать под контроль выжившую промышленность. Чтобы повысить ее эффективность и рентабельность, разумеется,

– Но это будет трудно, пока мэр Катеринбур-га – Чирнщкий! —воскликнул голос, похожий на губернатора. – Вы знаете, насколько он принципиален, и как щепетильно относится к госсобственности? Чирнщкий не даст ни копейки государственной украсть или использовать не по назначению! Да Чирнщкий за народное добро любому глотку перегрызет!

– Ничего, если грамотно подойти к этой проблеме, его можно отодвинуть от руля и скомпрометировать. Пока Кремль подбирает кадры не по уму и таланту, а по личной преданности главным чиновникам, у нас обосрать любого человека – раз плюнуть! Любой порядочный человек в этой стране отличается двумя особенностями: отсутствием денег и беззащитностью перед Кремлевской мафией.

– И все-таки, все решают выборы,– раздумчиво говорил голос, похожий на губернаторский.

— А у Чириецкого очень велик авторитет в народе. Его уважает не только весь областной центр, но вся область! Вообще я вам советую, когда вы, значит, делаете какие-то заявления... Просто немножко думайте, вам же жить... Я еще раз говорю серьезно. Я, скажем, завтра не буду губернатором, но вы все равно будете жить, правда? Вам встречаться надо, в глаза смотреть надо, правда? Я много таких видел, как вы, заканчивали они тем, что ничего у них не получалось...

– Пусть это вас не волнует, —со смешком заверил голос, очень похожий на БАБский, – пока есть деньги и толпа глупа, деньги все и решат. Главное, мы договорились: я даю вам на избирательную компанию, а вы в счет прежних и этих долгов, помимо того, что мы обговорили ранее, отдаете мне титановый комбинат? Договорились?

– Договорились,– со вздохом подтвердил второй.

– А вы уверены, что с тамошним директором, как его там? Проблем не будет?

– С Тютькиным сложностей не будет. Ну, я приглашаю его к себе, говорю, ну садись, расскажи, как ты живешь, туда-сюда, значит, и даю поручение... И он выполняет это поручение: тратить деньги на капитальное строительство в области...»

Голоса умолкли, но динамик еще некоторое время пошипел.

– Действительно, все они гады! – стукнул тростью о пол Семеныч. – Люди-то этому говнюку верили. Думали: старый конь борозды не испортит, сохранит народное добро. А он, получается, давно продал всех с потрохами!

– Мда, это – бомба, – вздохнул Влад. – Если экспертиза подтвердит... Хотя... Даже один только факт переговоров с опальным олигархом ставит крест на карьере Россиля. А уж если учесть, о чем они договариваются – кранты дедушке. ВСМПО  –      это стратегический завод не только для России. Это 50 процентов мирового титана! Кранты дедушке... Да? Как вы думаете?

Быков пожал плечами.

Когда-то, при советской власти, журналистов строго учили: как бы ты ни был уверен в своей правоте, никогда не пиши, пока не выслушаешь и другую сторону. Конечно, и тогда хватало лентяев, которые бросались словами, не потрудившись расспросить обвиняемых. Но нынешние журналисты вообще. Они либо вообще не учились профессии, либо отмахивались от ее канонов. Они самоуверенно гвоздят всех, на кого укажет начальство, не считая нужным даже побеседовать с критикуемым. И обыватели им охотно верят. Ведь чем меньше красок, тем картинка доходчивее.

Но грамотный сыщик в отличие от прочих, никогда не выносит суждений, пока не ознакомится со всеми доступными материалами. Поэтому Василий сделал кислую мину: «Я в вашей местной политике не разбираюсь!», поставил на комп третий диск и набрал на клавиатуре девиз обозленного избирателя:

«всевыгады».

Опять шипение и уже совсем знакомый теперь голос повторил:

«– Но вы не думайте, что я прощу вам ваши долги просто так... Вы и на прошлых выборах...»

– Ну-у у, это то же самое, – разочарованно встал Семеныч. – А у меня этот... старческий простатит. Вынужден часто бегать в туалет.

Но, не успел сделать и двух шагов, как замер, услышав:

– Причем тут я? Это ваши люди напортачили с избирательной компанией!– раздался из динамика совсем не тот голос, чем тот, кто отвечал БАБу на втором диске. – Вы сами мне их навязали, сами им платили, сами с них и спрашивайте!»

– Это кто? – смутно узнавая, спросил Быков.

– Похоже, Чирнецкий, – Влад ошарашено оглянулся на Семеныча и тот, с тоской оглянувшись на туалет, опять вернулся на стул:

– Он и есть. Многоуважаемый наш Аркадий Михайлович.

«– ... Но я же не отказываюсь помочь, если мы сумеем договориться, по основным, пунктам,

– захлебываясь, скороговоркой повторил голос, похожий на голос БАБа. – Мне нужен типшновый комбинат. Понимаете? Он мне нужен весь!

– Да, губа у вас не дура!– рассмеялся голос, очень похожий на голос мэра Катеринбурга. – Это вотчина Россиля, он титан просто так не отдаст. Тут надо поразмыслить.

– Особо долго думать некогда, —и его перебил голос БАБ, – именно теперь, когда страна со скрипом переходит, от жизни по понятиям к нормальной, цивилизованной законности, самое время брать под контроль выжившую промышленность! Чтобы повысить ее эффективность и рентабельность, разумеется

– Не вешайте мне лапшу на уши!– почти злобно заявил голос Чирнецкого. – Не считайте нас всех тут за дурачков! Думаете, я не знаю, что вы сделаете? Сначала скупите побольше акций западных титановых компаний. Потом на Верхне-салдинском зажмете получку эдак на полгодика, чтобы ушли самые предприимчивые. Потом разгоните остальных, обанкротите, и закроете комбинат к чертовой матери. Цены на титан сразу подскочат, а на купленные вами акции западных компаний

–               вообще взлетят до небес. Вы на этом получите сотни миллионов. Так что не стоит выставлять себя моим благодетелем! Лучше подумайте о том, что после этого Россиль всю прессу на уши поставит, чтобы смешать с грязью меня!

— Ничего, если грамотно подойти к этой проблеме, его можно отодвинуть от руля и скомпрометировать. Пока Кремль подбирает кадры не по уму и таланту, а по личной преданности, главным чиновникам у нас обосрать любого человека – раз плюнуть! Любой порядочный человек в этой стране отличается двумя особенностями: отсутствием денег и беззащитностью перед Кремлевской мафией,

– Это вся ля-ля! А лисе нужна конкретика: когда вы вернете мои расписки? И сколько дадите на выборы? —настаивал голос Чирнецкого. – Учтите, с тех пор, как вы потеряли свои телеканалы, я, по сути, только на прессу и вкалываю. Россиль так нянчится со всей этой нищей шелупонью, что если я не буду каждый день подкармливать прессу, они все меня с говном сожрут! Я хочу, чтобы вы точно оценивали ситуацию: если Россиль останется у власти, он и мне шею свернет, и все ваши вложения обесценит! И не видать вам тогда ни титана, ни остального.

– Пусть это вас не волнует, —со смешком заверил БАБ, – пока есть деньги и толпа глупа, деньги все и решат. Главное, мы договорились: я даю вам на избирательную компанию, а вы в счет прежних и этих долгов, помимо того, что мы обговорили ранее, отдаете мне титановый комбинат? Договорились?

– Мы договоримся только тогда,– сварливо возразил голос Чирнецкого, – когда четко оговорим суммы и сроки платежей. И возврат моих расписок! Но зато после этого я вам не только ВэСэМПэО, я вам всю область отдам на хрен. Со всей этой сраной оборонкой.

– А вы уверены, что с тамошним директором, как его там? Проблем не будет?

– Тютькин уже тоже старый. А мы скоро начнем компанию против старичья у власти. И потом, я пошлю туда своих людей, Баксова, например, они умеют поднимать бучу. Приплетем мафию, и Тютькин загремит вслед за Россилем. Нашему быдлу нравятся молодые и наглые рожи. Но вначале – мои расписки!..»

Убедившись, что запись кончилась, Семеныч пулей, даже забыв свою трость, умчался в туалет. Быков взял ее и повертел:

–                Железо. Тяжелая. Местное производство?

– Да куда там, – вздохнул Влад. – У нас ширпотреб делать не любят. Все, что меньше танка, западло считается. Это Китай. Я видел такие в антикварном магазине на Щорса. А в Ленинской прокуратуре даже мода на них. Почти все обзавелись. Даже секретарши...

– Ну, так что? – вернулся хоть и злой, но повеселевший Семеныч. – Выходит, они оба с ним снюхивались? Ну, и кого ж в итоге БАБ поддерживает?

– Почему? Как?! – поразился Влад. – Да вы что, не поняли?!

– Чего я не понял? – насторожился Семеныч, у которого, вероятно, не только с обонянием, но и со слухом было не все в порядке. – Чего тут понимать? Все они гады, все с этим жидом снюхиваются. Ну, от немца я этого никак не ожидал!

– Да нет же! Разве вы не слышали? – горячился Влад. – Бирезовский на обоих дисках говорит одно и то же. Слово в слово. Разные на дисках только реплики голосами Россиля и Чирнецкого.

– Да? Не может быть! – опять стукнул тростью об пол старик. – Включай еще.

Прослушали они записи с дисков еще раз, но суть от этого не изменилась.

Влад не ошибся: голос Бирезовского говорил слово в слово одни и те же реплики, с одной и той же интонацией.

– Ну ладно, пусть по-вашему, – сдался Семеныч. – Пусть он болтает одно и то же. Ну и что? Что из этого следует?

–  Из этого следует, – задумчиво ответил Влад, видимо, еще не понимая: радоваться ему сенсации или огорчатся зыбкости и неопределенности ситуации, – следует, что одна из этих записей настоящая, а другая – фальшивая. И на ней голос одного собеседника заменили нарезанными кусочками фраз другого.

–  А разве такое возможно? – удивился Семеныч.

–  Еще как! – подтвердил Влад, – Электронный монтаж позволяет даже буквы в словах менять.

–  Ишь, ты. Ну и какая ж из них фальшивая? Кто у нас тут главная сволочь? – спросил Семеныч.

–  Вот в этом-то, – вздохнул Влад, – и вопрос.

Змей на груди

– Вы понимаете, что это вот, – Никрасов показал пальцем на компьютер, – это не просто компромат. Это – приговор! В зависимости от того, какая запись попадает в Кремль, там решат, кого на выборах будет поддерживать партия власти. А это означает, что того и выберут. Ну а какая запись попадет в Кремль – зависит от того, кто ее туда будет передавать. Если, допустим, люди Россиля

–  конец Чирнецкому, если же сторонники мэра, то хана губернатору.

–  Почему ты так уверен, что нельзя выяснить, какая из них фальшивая? – спросил Быков.

–  Во-первых, в наше время это не так важно. В Кремле верят не фактам, а тому, чему хотят или выгодно поверить. А во-вторых, я же слышу: сделано великолепно. К тому же я навел справки об этом Абсенте. Раньше, еще года два назад, он был самым классным в Екабе спецом по всяким компьютерным и звуковым фокусам. И Гремлин не просто так в корифеи выбился, а потому что у этого Вилена Королева, то есть Абсента когда-то учился.

–  Тогда в чем проблема? – протянул Владу телефон Быков. – Звони своему шефу и спрашивай: чего они рассказывают? Если это делал Абсент, и коль Гремлин тоже в этом замешан, они-то знают, какая запись настоящая!

Никрасов   почесал   затылок   и,   вздохнув –         видимо, его почему-то страшила категоричность правды – набрал номер:

– Алло, Кеша? Слушай! Мы тут такие записи надыбали... – он уже готов был взахлеб все выложить, но Быков красноречиво погрозил ему пальцем и показал на ухо: подслушать же могут, мол!

–           В общем, материал забойный. А что там наши гаврики? Как какие? Ну, этот бич и Гремлин!.. Что? Как пропал, куда?!.. И когда он теперь очухается?..

Да, де-ела-аа... Я? Я в... – Быков погрозил уже кулаком. – Да тут, в одном месте. Не знаю, когда буду, тут такое заворачивается, что... Ну, ладно, пока.

Влад вернул телефон и задумался.

– Не томи, сопляк, ветерана труда! – замахнулся на него Семеныч, и Василий подумал, что старик запросто мог сгонять в туалет отнюдь не из-за простатита. Или, по крайней мере, не только из-за него. Содержимое бачка Василий сегодня еще проверить не успел.

– Дела непонятные, – радостно сообщил Влад. – Во-первых, в мерс, который вез Абсента, врезался грузовик. Да так, что наш микроавтобус раз пять перекувыркнулся! Старик сейчас в реанимации. У него переломы и плюс алкогольное отравление. Когда он заговорит, и заговорит ли вообще – непонятно.

– А Гремлин? – напомнил Быков.

– А этот исчез. В одной машине с Абсентом он ехать не пожелал, в сопровождении охранника отправился к Шеремеху на частнике. Полчаса назад этого частника и охранника обнаружили во дворе мэрии без сознания. Что-то им такое вкололи, что не скоро очухаются. А Гремлин исчез, как его и не было.

– Значит, эти диски теперь наши! – сделал вывод раздухарившийся, но не утративший представительности Семеныч. – Что хотим, то с ними и сделаем! И я знаю, кто за это хорошо заплатит. А поделим все честно, как положено, на троих!

–         Погоди делить, сначала надо... – попытался его урезонить Василий.

– Чего годить, чего? Абсент одной ногой в могиле, ему уже ничего не надо. А мальчишка сам сбежал. Так что, от них никаких претензий не принимается!

– А что надо сначала? – спросил Влад у Василия.

– Прежде всего, надо понять: какая запись настоящая, – предложил Быков.

– Брось! Все они гады, и какая разница, кто больше или меньше? – горячился Семеныч, размахивая тростью.

–  Ну, неужели тебе самому не интересно? – удивился Быков.

– Мне? А мне и гадать не надо, – заверил пенсионер. – Я и так знаю, что это на самом деле Россиль с Бирезовским снюхался!

– Почему?

– Потому что он старая сволочь. А такие никогда честно не играют, вот!

– Нет, – уточнил свой вопрос Быков. – По каким признакам ты решил, что это его запись настоящая?

– По таким! – махнул тростью Семеныч.

– Нет, это вряд ли, – сомневался Влад. – Россиль никак не может отдать титановый комбинат. НИ ЗА ЧТО! Да еще и опальному Бирезовскому, который, ежупонятно, берет предприятие, чтобы его обанкротить. А титан для губера и кошелек, и опора. Его зять в Германии этим самым титаном торгует.

–  Молодой ты, – снисходительно закивал Семеныч журналисту, – по верхам скачешь. Ты знаешь, сколько этой записи лет? Года четыре! А тогда еще БАБ был ого-го в какой силе! А Россиль, между прочим, политик уже так себе, такие прямо ищут, как бы поближе к самым верхним оказаться...

– Нет. И настоящей, и фальшивой записи – не меньше двух лет, – перебил Быков. – Не забывай: два диска были в борсетке Затовского. Логично предположить, что там были обе записи: и настоящая, и фальшивая? Логично!

– А третий диск тогда с чем был?

– Наверное, с дубликатом той или другой версии. Вот его мне подсунули уже недавно, когда старушка все рассказала.

– Ха! – азартно хлопнул в ладоши журналист, – А с чего вы решили, что запороли именно третий диск? Может, мы сейчас слушали как раз второй и третий варианты?

– Это неважно, – задумчиво уставился на экран ноут-бука Василий. – Неважно, потому что третий диск мне пытались подсунуть из-за того, что не могли найти первые два. Значит, на нем был дубликат какой-то из этих двух записей. Если подсовывали люди Россиля – то там был дубликат записи Чирнецкого. Если люди мэра – записи Россиля. А коль у нас сейчас и то, и другое, значит, мы имеем именно то, что принадлежало Затовскому.

– Вранье! Он их украл! – разъярился вдруг Семеныч.

Никрасов и Быков уставились на него изумленно.

А пенсионер, разъяряясь все сильнее и от ярости молодея на глазах, вопил, брызгая слюной и размахивая тростью:

– Сосунок! Выскочка! Предатель!

– Семеныч... – осторожно позвал Быков. – Ты чего это?

– Перестань тыкать мне, щенок! – взревел Семеныч, вскакивая. Он лихо крутанул свою трость и выдернул рукоять. В его руке оказалась плоская шпага в метр длиной.

Он вжал ее хищно блеснувшее острие в грудь Василия и завизжал, сверкая белесыми абсолютно бессмысленными глазами:

– Еще раз вякнешь, проныра – проткну!

– Зачем? Э, постойте! – закричал Влад, пока онемевший Василий замер, сидя с поднятыми руками. Острие шпаги легко пропороло его футболку, и по лезвию скатилась, не оставив на хорошо отполированном металле следа, капля крови.

– Эй, чего вы хотите? – привстал Никрасов.

– Сидеть! Сиди, а то ему – капец! А хочу я... Я хочу справедливости! – заявил с безумной слюнявой усмешкой Семеныч. – Я принесу эти диски Аркадию! Я, а не Тешков или Кунгусов! И тогда Аркадий поймет, кто ему настоящий друг!

– Ага... – уразумев, наконец правду, тихо сказал сам себе Быков. – Ну, у вас дружба, ладно. Но мы-то тоже работали...

–           Молчи, сволочь, – уже шипел Семеныч, завороженный видом капелек крови, скатывавшихся по шпаге. – Вам лишь бы деньги, продажные твари! У вас нет ничего святого, вам не понять, что такое настоящая мужская дружба! Не будет вам денег!

– А расходы? – напомнил Быков, тяня время и поджидая момент, чтобы стукнуть психа поудачнее. – Все-таки я черте откуда приехал! Понимаете, Кирилл Семенович, мне-то ваш мэр не друг...

– Чепуха! Это Затовский виноват! Этот сосунок притащил на нашу встречу целую толпу! Пусть он и платит! – окончательно запутался во времени сумасшедший. – Аркадий не мог ему позволить... Столько трудов, столько трудов! Думаете, легко четверых замочить, и чтобы никто ничего?!.. Не дергайся, кому я сказал! Пропорю, на фиг!

Но Быков, осторожно сместив центр тяжести, сжал руку в кулак, чтобы ударить, и осатаневший от бешенства псих всем телом навалился на шпагу.

Он почти упал на сыщика, когда легко подавшаяся рукоять в виде дракона ударила в окровавленную футболку.

Ужин в компании

Нина поднималась пешком по узкой лестнице домой, на шестой этаж, и, дабы отвести душу, мысленно проговаривала свои претензии к Быкову.

Во-первых, если у него серьезные намерения в отношении ее, – а при всех иных, пусть он катится назад, в свою Москву! – то пусть раз и навсегда поймет: женщине надо уделять внимание в первую очередь, а уже потом всякой там работе! Она не из тех клуш-домработниц, которые рады подавать тапки явившемуся за полночь муженьку! Она тоже не сидит весь день! То есть, она сидит, конечно, возле компьютера, но не просто так! И пусть он не думает, что она будет покорно ждать, пока он соизволит отвлечься от своих пьяниц-приятелей, и обратить внимание на нее!