Текст книги "Тайны третьей столицы"

Автор книги: Иннокентий Шеремет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Дочитав все, Быков протяжно, с наслаждением зевнул. Он был готов поверить, что убийца – сумасшедший, покончивший с собой.

Но эта версия не объясняла двух, в сущности, пустяков: причем тут бабуся, разоткровенничавшаяся с командой скорой помощи?

И зачем за ним, за Быковым, устроили столь плотную слежку, что даже спать ему приходится под объективом телекамеры?

С этой мыслью он и уснул.

Приключения начинаются

Утречком Василий опять включил телик, и под скороспелую лапшу получил новую порцию откровений: губернатор трудолюбиво встречался со школьниками и проверял готовность бывших пионерлагерей к приему молодых тунеядцев, алкашей и наркоманов, от которых горожане хотели отдохнуть хотя бы летом. Мэр в это время якобы строил козни против московских руководителей некой партии, которая аж прямо измучилась вся, недосыпая ради счастья уральцев. Впрочем, последних УТА упорно называла горцами. Хотя горы в окрестностях Катеринбурга даже холмами можно было назвать только с огромной натяжкой.

В то же время, по версии «новостей с напором», это как раз мэр изо всех сил готовит детей к лету, а город – к зиме, в то время как губернатор шляется по презентациям и режет ленточки, хотя его подопечные в глухих деревнях и поселках голодают без закуски. Почему у жителей области есть деньги пить, но нет денег на собственных детей, «с напором» не сообщали.

Насмотревшись в детстве на тихо спивавшегося папашу, Быков никак не мог проникнуться состраданием к пьяницам, бездельникам, их матерям, женам и отпрыскам. Вот почему-то не получалось у него сочувствовать тем, кто довел свои дома до полной негодности, а теперь требовал новых. Аргумент: «Мы давно здесь гадим!» – почему-то не казался ему веским. Не вызывали в нем понимания и стоны об отсутствующей в поселках работе. Это все равно, если жители пустыни будут лить дефицитные там слезы по бурным рекам и озерам.

Недопонимание: сытый – голодного, как трезвый – пьяного.

«Нужна тебе вода, то есть: работа? Хочешь больших заработков? Так уезжай туда, где они есть!» – сварливо думал Василий, объевшийся местных дрязг. Видимо, из-за обычного мандража перед рискованным предприятием, он никак не мог понять тех, кто требовал манны небесной.

Наконец, время пришло. Он напялил яркую оранжевую панамку, желтую футболку, синие широкие штаны и огромные в пол-лица солнцезащитные очки. Выйдя к лифту, с облегчением увидел водителя Вову, уже измаявшегося в ожидании.

– Привет, раздевайся! – сказал Василий, стягивая штаны.

– А почему ты не можешь выйти, а потом вернуться? – видать, посоветовавшись с женой, Вова заразился от нее подозрительностью.

– А потому что, если ее хахаль – мой партнер, – охотно объяснил Быков, – то у него есть водитель. Который ждет в машине, пока он тут. И если я вернусь, он увидит и сообщит ему на мобилу. Где я его, по этажам буду искать?

– А-аа! – обрадовано понял Вова, скидывая ветхие джинсы. – Ясненько.

Лифт с Вовой пошел вниз, а Василий спустился по лестнице на площадку между этажами, достал прихваченную еще в поезде местную газетку, и стал читать о том, что Чубайс намерен поэкспериментировать на Урале с приватизацией ЖКХ. Корреспондент был уверен, что только такой энергичный менеджер, как АБ, способен поднять невесть отчего превратившиеся в руины водопроводы, теплосети и канализацию.

Чубайса Быков не любил еще больше, чем пьяниц, и от души посочувствовал уральцам. Горцы они или нет, но что придется им несладко, было очевидно.

А тут и лифт задребезжал, поднимаясь. Василий аккуратно сложил газетку в сумку и достал оттуда пистолет. Сняв его с предохранителя и передернув затвор, он обратился в слух. Вот лифт встал, разошлись створки, тихо лязгнул замок на железной двери секции. Вспотев от озарившей его догадке о собственной ошибке, Василий на цыпочках поднялся на свой этаж и, сунув ключ в скважину, убедился, что открыть замок не сможет. Пришедший поставил его на фиксатор.

«Очень невежливо с его стороны в отношении моих соседей», – человеколюбиво, и с досадой на себя, подумал Быков. – Ну, что ж. Не вышло по-хорошему – убеждением на месте преступления, придется по-плохому – там, где получится.

Он с поднятым пистолетом встал между железной дверью и лифтом. Опять напряженно вслушался. Лифт пошел вниз, оглушительно брякая и жужжа, и в итоге дверь перед Быковым открылась внезапно. Не успев ничего сообразить, он забыл о своих благих намерениях и от растерянности сначала саданул открывшего дверь по лбу рукояткой, а только потом понял, что этого совершенно не требовалось. Отлетев от удара к двери квартиры, скуля от боли, скрючился щуплый подросток.

Впрочем, когда Быков, грозно матерясь и пиная, втащил его в квартиру, оказалось, что это просто мелковатый мужик. Но – жилистый и верткий. Не успел Василий запереть дверь, мужичок бросился на него и, несмотря на стекающую на глаза кровь из разбитого лба, почти умудрился проскочить на площадку. Пришлось угостить его рукояткой еще раз – по затылку. И хотя после этого незваный визитер присмирел, все равно, пока Быков его обуздал с помощью стальных «напальчников», он и сам перемазался в крови.

Пожалев чужую футболку, которую требовалось срочно замочить в холодной воде, а то кровь не отстирается, Быкову все же пришлось сначала вытрясать из мужичка истину. Это заняло время и потребовало нервов. Но правота была на его стороне: это к нему в жилище вторглись, и это он имел все основания подозревать незваного визитера в воровстве. Так что состояние аффекта, которое он старательно изображал, ему вполне полагалось.

– Ворюга! – умеренно визжал Быков, пиная и тыкая стволом мужичка. – Я тебе покажу, как квартиры, ублюдок, чистить!

– Это не я! – вяло уворачиваясь от ударов и тычков, отбояривался, судя обнаруженному при нем паспорту на имя Дмитрия Долгова, коренного катеринбуржца. По паспорту ему было двадцать четыре года, но на вид – не больше двадцати. – Я к соседям приходил!.. Не надо! Перестаньте!.. Я в милицию пожалуюсь! Я ничего не взял!

Утомившись, запыхавшись и решив, что клиент дозрел, Василий гневно потряс перед носом Долгова связкой ключей и маленьким лазерным диском в прозрачном футляре:

– А это что, ублюдок?! Это ключи от моей двери! Кто тебя послал, сволочь? Лучше колись, а то инвалидом станешь!

–              Ничего не знаю! – упирался лазутчик.

– Ну, тогда извини, – зверея, Василий воткнул ствол пистолета ему в пах,...Сейчас будет случайный выстрел в момент самообороны!

– Не надо! – впервые всерьез испугался визитер. – Все же записывается! И транслируется!

– А вот фиг тебе! – злорадно побольнее надавил стволом Василий. – Трансляцию я еще до тебя заглушил! А запись мне стереть – раз плюнуть! Ну, будешь колоться, или стрельнуть?

– Нет... Ладно, меня Воронин послал... Ну и что, тебе легче стало?

– Конечно! – мгновенно добрея, отодвинул ствол Быков. – А зачем он тебя послал?

– Да ты чего, сам не знаешь, что ли? – удивился Дмитрий Долгов.

Разумеется, Быков знал. Когда вся квартира в непотревоженной пыли, а посреди торчит новенький и чистенький телик, то возможным соглядатаям кроме как в него спрятать прослушку и видеокамеру просто некуда. Телевизор – это вообще самое удобное место для всякого рода шпионкой аппаратуры. И хрен ее там запеленгуешь из-за собственного излучения телика. И места полно, и гарантирована постоянная подпитка аккумуляторов от сети, и все мало-мальски важные и интересные посторонним дела, как правило, происходят там же, где стоит телик.

Конечно, Быков осложнил жизнь следившим за ним. Сразу, как только вошел в квартиру, отведенную ему мэром, он включил привезенную с собой глушилку. То есть прямой репортаж из места его обитания был из-за нее невозможен. Но поскольку телик просто обязан был быть оборудован и записывающей аппаратурой, то за записью, а также, чтобы заменить диск-носитель, кто-то должен был явиться.

Вот Дмитрий и явился.

И теперь нужно было срочно с ним подружиться.

– Тебя как зовут-то? – совсем подобрев, но, еще не давая гостю встать с пола, спросил Василий.

– Дмитрий, Дима, – опасливо ответил тот.

– А погоняло какое?

– Димон.

– Это здорово... Почти «демон», – Василий помолчал, впившись взглядом в глаза парня. – Чего ж ты так, «дух изгнанья»? Завалил операцию. Знаешь, а ведь они тебя не похвалят, да? Ну, чего молчишь? Чего начальству-то скажешь? Тебе много платят?

– Когда как. Три, ну – пять тысяч.

– Долларов? За месяц?

– Хэ, долларов! Рублей, конечно.

– Мда. Маловато. Но ведь тоже деньги. Знаешь, а, может, не стоит тебе говорить, что ты погорел? Иди-ка, умойся, и давай подумаем, как бы тебе выкрутиться...

Димона использовали в основном на посылках: установить подслушку, снять, заменить носитель. О том, что работает на команду губернатора Россиля, он и узнал-то лишь накануне. До этого считал, что его главный шеф – шеф безопасности «Межуральского банка».

Так что пока он мог рассказать совсем немного: телевизор, оснащенный шпионской техникой, ему велели установить в эту квартиру вчера утром. Без каких бы то ни было объяснений.

– А сегодня велели забрать запись. Сказали, что дома никого. Сам-то я откуда знал.

– И куда ты должен отнести кассету?

– Сказали, что это не наши. Они сами ко мне подойдут. На улице.

– У тебя есть телефон? Дай мне номерок. И вот, держи, – Василий протянул ему три пятисотенные купюры.

Наличные часто помогают наладить взаимопонимание. Судя по мелькнувшей в глазах радости, и по тому, как мгновенно протянул парень руку, сработали они и сейчас.

– Вот, значит. Скажи своим, что я двигал телик, и сбил наводку на резкость. Или что-то в этом роде. Пришлось, мол, поправлять, Я тебе позвоню на днях, мы встретимся и поговорим о дальнейшем сотрудничестве. И об окладе содержания. Так что: не стоит тебе докладывать об этом. За те деньги, которые они тебе платят, ты им отрабатываешь. Это они ж тебя, выходит, подставили, и на тебе же отыграются?

Ничто так не помогает усыпить скудно оплаченную верность нанимателю, как уверения в том, что он сам виноват.

Димон ушел, горячо поклявшись в полной решимости оставить знакомство с Быковым в тайне.

Василий в ответ горячо его за это поблагодарил.

Он считал, что чем бегать наугад, проще следить за тем, кто следит за тобой.

Прямая наводка

Черный мерс мэра мягко притормозил, давая проскочить мимо грузовичку с потрепанным тентом, и встал возле бордюра на Московской.

Василий проскочил через кусты и юркнул в приоткрытую переднюю дверь. Просторный уютный салон обнял прохладой и нежным ароматом богатства. Вторая встреча с мэром Чирнецким происходила в его машине по настоянию сыщика. Он ничего не имел против тех, кто установил за ним наблюдение, но все-таки предпочитал кое-что сохранить в тайне. Это он так интересничал. В расчете на то, что соглядатаи обеспокоятся дефицитом информации и подсунут ему фигуранта покрупнее Димона.

Чирнецкий Аркадий Михайлович, которого недоброжелатели звали ЧАМ, известию, что подручные губернатора нафаршировали подслушкой и подглядкой телевизор, около которого они вчера совещались, не удивился. Он беззвучно пожевал влажными губами и буркнул:

– Совсем обнаглели. Скоро у меня в сортире начнут подглядывать.

– Не исключено, что уже, – хмыкнул, трогая машину с места, водитель. Тот самый малозаметный и скромный человек непонятного возраста, который сопровождал мэра в дом на Сурикова.

– Возможно. Этим людишкам только бы в дерьме покопаться, – горько улыбнулся Аркадий Михайлович. – Знаешь.,, Я вот в Испании видал этого, ну... Этого, как его? Ну: белого! Как его?

– Альбиноса, – подсказал, не оборачиваясь, водитель.

– Во! – обрадовался мэр. – Гориллу-альбиноса я там видал! И до чего ж оно милое и умное животное, не то, что наше быдло... Ну никак ему не угодишь! Наверное, тебе наши дрязги дикими кажутся?! Или у вас в Москве так же?

Василий пожал плечами: откуда ему знать, как следят друг за другом мэр и губернатор в столице? Хотя, если судить по ТВ, по заявкам жен и мужей в частные агентства, то подглядывать да подслушивать – самое любимое развлечение у людей. Быков поймал в панорамном зеркале заднего вида мгновенный, но очень внимательный взгляд водителя, и многозначительно кивнул мэру. А как же, мол! И у нас следят, паршивцы, все за всеми. Он предпочитал выглядеть глупее, чем был – или считал, что был – на самом деле:

–  Мы вчера прервались на самом интересном месте. Так, значитца, сюда вернулась некая старушка, и что-то такое поведала, из-за чего вы решили начать новое расследование смерти некого Затовского?

–  Не «некого», а того самого! – хмуро поправил его мэр. – Молодого, многообещающего политика... Который во многом мне помогал, А для меня забота о моих людях – главное, если хочешь, дело. Тем более – о лучших. Тем более, перед выборами. И когда – да еще накануне выборов! – вокруг кого-то из них начинается подозрительная возня...

– Вот об этом, пожалуйста, поподробнее, – перебил Быков. – Какая именно возня?

–  Ну, во-первых, эта бабка,.. Чего это она вздумала приехать не раньше и не позже, а именно сейчас? Потом этот ее странный приступ ни с того, ни с сего. Да еще и ее откровения со скорой... Разве не подозрительно? Но самое, конечно, главное, это странности с расследованием смерти Затовского... Какая-то подозрительная засекреченность. Да, он из-за своей принципиальности здорово насолил Россилю, но нельзя же так... Виктор пытался, – Чирнецкий чуть заметно кивнул в сторону водителя, —навести справки об убийстве. Ничего не вышло. Сплошная тайна. И в прессе заговор молчания. Будто не молодых, перспективных ребят зарезали в центре города, а какие-то бичи передрались в теплосетях... Да и с этой старушенцией не все понятно. Я вам очень советую побеседовать с тем врачом скорой, который ее, так сказать... забирал.

– Кстати, а кто он? Как его найти? – приготовил блокнот Быков.

– Виктор, – распорядился мэр, и водитель, не оборачиваясь, продиктовал:

– Старушка: Полина Борисовна Данилова. Прописана: улица Фрунзе, дом 60, квартира... Врач скорой: Николай Михайлович Брылин. Номер его мобильника: восемь, девять... Он предупрежден и ждет звонка. Учти, говорить он боится, поэтому с ним надо поделикатнее. Не спугни.

– Кроме него кто еще был в бригаде?

– Фельдшер. Но ее нет в городе. Вроде бы уехала отдыхать за границу. Хотя лишних денег у нее никогда не было.

– Как ее зовут?

– Зачем вам? Ее же нет.

– Понял. А что с бабкой?

– Скончалась, не приходя в сознание, – отрапортовал Виктор.

– Обрати внимание вот еще на что... – вмешался Чирнецкий. – Пока эта история с бабкой не просочилась в прессу. И я хочу, чтобы и от тебя не было утечки. Нельзя, чтобы вдову Затовского и родителей остальных погибших дергали всякие писаки.

– Постараюсь, – пряча блокнот, пообещал Быков.

– Нет уж! Не «постараюсь», а обеспечь! – рявкнул мэр. – Если будет нужен совет, или справки какие-то – только к Виктору! У вас есть его телефон?

Василий ответил выразительным взглядом: мое, мол, дело расследование обеспечить, а забота о секретности – это уж совсем иная профессия; и если мне понадобится для пользы моего дела обратиться в журналюгам, я обращусь – и вас не спрошу.

Опять поймав в зеркале внимательные глаза шофера-охранника, Быков понял, что тот его мысль уловил, полностью прочел и очень не одобрил, обещая в случае чего неприятности. А Чирнецкий, точно спохватившись, любезно улыбнулся:

– Население у меня большое, но город маленький. Любая сплетня мгновенно разносится. ... Знаете, грязи на выборах и так хватает. Незачем впутывать еще и семьи. Я вас очень прошу: не посоветовавшись со мной, не тревожьте их родных и знакомых.

Быков кивнул:

– Я понимаю. И постараюсь.

Иногда его замыкало, и тогда он не мог соврать даже ради пользы дела. Обычно это имело место, когда заказчик требовал халтуры: поскорее, подешевле, или чтоб без хлопот. И раз уж такой приступ упрямства опять приключился, Василий решил использовать его в практических целях: разрулить финансовые проблемы.

– Знаете, что интересно? – сказал он, почтительно глядя в глаза первому лицу Катеринбурга. – Моя работа, в сущности, заключается в том, чтобы собирать и обрабатывать информацию. Это как ваши здешние камнерезы: они добывают камни, обрабатывают и уже потом, когда все гладко и понятно, отдают заказчику.

– Да, – утвердительно кивнул Чирнецкий, а водитель Виктор бросил на Быкова еще более выразительный взгляд. Истовые служаки не переносят иронии в отношении своего начальства. Любая шутка в адрес шефа для них, как осквернение алтаря.

– Но информация стоит денег, – со сварливым смирением продолжал сыщик. – Да и причем порой немалых. И чтобы добыть, и чтобы обработать.

–               Да, – вновь кивнул мэр.

– Так вот, как раз этих денег, – Василий лицом, плечами и шевелением рук изобразил высшую степень извинения и раскаяния, – мне именно сейчас уже и не хватает.

– Ну, так и не крутили бы. Сказали б прямо: дайте денег! – добродушно хохотнул Аркадий Михайлович, который сам, очевидно, уже давным-давно ни у кого денег не просил. – Виктор!

Водитель притормозил, остановил машину на обочине и достал из внутреннего кармана несколько стодолларовых купюр. Он протянул их Быкову и небрежно кивнул на дверцу:

–                Тут неподалеку автобусная остановка. Василий демонстративно пересчитал купюры.

Триста долларов. Они что, издеваются?

– Город у меня большой, – правильно понял его мимику Чирнецкий, – но небогатый. Денег не хватает даже на самое необходимое. На лекарства пенсионерам и на пособия детям. Но эта сумма – только на пока. Если расследование потребует больше, то скажете.

Глядя вслед плавно унесшемуся мерсу, Быков прикинул, сколько стоит мерс ЧАМа в лекарствах и пособиях. Потом присвистнул, и поклялся себе до пенсии накопить столько, чтобы не нуждаться в бесплатной медпомощи и в прочих подачках.

Кого-то тут держат за лоха...

Поликлиника возле перекрестка Заводской и Крауля, в которой ему назначил встречу врач скорой Брылин, произвела на Василия Денисовича хорошее впечатление. Две вывески: «Обновленная больница» и «Больница семейного врача».

Охранник у входа, особой роскоши нет, но чистота, простор, удобные кресла, отсутствие обычной лекарственно-болезненной вони, тишина, терпеливые и внимательные глаза персонала – очень тонизировали.

Знакомый врач-гомеопат как-то объяснил Быкову: чтобы лечить не болезнь, а самого пациента, на первичный осмотр-разговор нужно не менее двух часов. Не считая анализов. А обычный участковый редко кому уделит больше пятнадцати минут. Да и то – с багажом давно устаревших знаний. Ведь чтобы угнаться за современной медициной нужны и компьютер, и доступ в Интернет, и регулярные семинары. Другое дело – семейный врач. Он может наблюдать за пациентами годами, детально разбираясь не только в их анализах, но и во всех жизненных обстоятельствах. Да и оснащение у него на уровне.

Поэтому в этой, семейной, поликлинике отчего-то сразу хотелось рассупониться и подробно рассказать, где и что тянет, стреляет, как мутит, и какой стул был на прошлой неделе, и как тебя бесит, когда соседский пес гадит посреди тротуара. Из всей здешней атмосферы явствовало, что тебя внимательно, не перебивая и не торопя, выслушают, и постараются помочь.

Договариваясь о встрече, Брылин предупредил, что он будет в поликлинике инкогнито, и чтобы Быков сказал охраннику на вахте, что идет на прием к доктору Новикову. А потом сам нашел на втором этаже кабинет с этой фамилией.

Василий так и сделал. В кабинете, оснащенном по последнему слову медицинской науки, включая компьютер, люстру Чижевского и еще какие-то приборы, его ждал высокий одутловатый мужчина. Он стоял возле окна лицом к двери и смотрел на Быкова так, точно тот был надоевшим лакеем. И пришел просить прибавки жалования.

– Вы Брылин? – спросил сыщик. -Ну.

– А я – Быков.

– Понял, – кивнул врач. – За вами не следили?

На его мясистом лице со следами увлечения народным антидепрессантом под глазами и на розовом носу явственно читалась скука. Костюм на нем был не из дешевых, но мятый, и явно недавно побывавший в чистке. Причем не очень умелой.

– Нет. А за вами что, следят?

– По-моему, да. С тех пор, как началась катавасия с той бабкой, за мной именно следят. И знаете, что еще? – глаза врача слезились, по раскрасившим их полопавшимся капиллярам можно было изучать судьбу, не хуже, чем по ладони. – Я хочу хотя бы на время уехать из города.