Текст книги "Тайны третьей столицы"

Автор книги: Иннокентий Шеремет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Работа закончилась.

– Я приплачу.

– Мущ-щина! Я же сказала? Быков пожал плечами:

– Извините.

Он через подземный переход вернулся к вокзалу, и тут, в заваленной с верхом урне – обнаружил искомое. Видать, отъезжающий выбросил. Наверное, не планировал сюда возвращаться, Быков мог его понять. Он воровато оглянулся и вытащил карту из урны. Она оказалась очень подробной и с указанием маршрутов общественного транспорта. Кто просит, тому будет дадено.

Ну, и когда же позвонит заказчик? Почти полчаса уже прошло. Тут же запиликал мобильник. Не извинившись за промедление даже для вежливости, тот же голос распорядился:

– Бери машину и езжай по адресу: Сурикова, 40... Ключ под ковриком. Заходи и жди.

Часто, чтобы понять характер человека, много не надо. И без пуда соли стало ясно, что заказчик у Быкова хамоватый и особой заботы от него ждать не приходится. Опять же хвост. Поэтому Василий Денисович, сориентировавшись по карте, назвал частнику, которого для экономии взял в квартале от вокзала, перекресток Фурманова и Сурикова.

Там он походил по дворам, по улицам, примечая всякие мелочи, которые помогают понять среду обитания и выбрать способ мимикрии. При этом он убедился, что слежки за ним не стало. Как отрезало. А это могло означать одно: те, кто следил за ним на вокзале, узнали, куда он отправится.

Дело обещало быть с червоточиной, и многострадальные ребра Быкова предвкушающе заныли.

С городом выходило невнятно. Пока ехал от вокзала, насмотрелся на разбитые улицы, серые, облупленные, и краснокирпичные, новые, но мрачные, как в Бутырке, стены домов, грязь, лужи и мусор всюду. Все выдавало ту неряшливость, которая обычно означает лень и апатию. Но они свойственны городкам небольшим, разорившимся. Депрессивным. Областные центры, да еще миллионники, обычно гораздо чище. Они как бы «столичнее». Быков перед отъездом познакомился с данными маркетологов «Рос-Интера». Они утверждали, что Свердловская область – донор. То есть, и за ее счет содержатся регионы-иждивенцы, которые работать не хотят или не умеют, а только проедают то, что досталось от коммунистов.

Все это не вязалось с неряшливостью улиц и откровенной грязью обочин. Дворы, небрежно заасфальтированные, тоже чумазые, явно не пригодные для отдыха и прогулок с детьми, резко контрастировали с густой зеленью и довольно симпатичными лицами прохожих. Василий Денисович специально несколько раз спросил дорогу, и отвечали ему – и пожилые, и молодежь доброжелательно.

Пустяки, вроде бы, мелочи, но когда тебе, возможно, предстоит сходить за местного, они имеют немалое значение.

Дело в том, что последние три-четыре года относительной стабильности много чего поменяли в укладе российской городов. Особенно – крупных. Конкуренция в политике привела к тому, что народ все чаще выбирал себе мэров молодых, энергичных...

Иные порядки в Катеринбурге могли означать только одно: верховодят тут действительно мафиози. Выходит, и категоричная Галина Николаевна была права. А коль так, то любое расследование здесь чревато пересечением с явными бандитами.

И неважно, что именно ему поручат расследовать. Подставлять свою шею Василий Денисович не собирался. Он планировал жить – пусть бедно, но долго.

Правда, улица Сурикова, на которой ему предстояло жить, приятно удивила. Широкая, гладкая, чистая. Ее вид еще резче подчеркнул неухоженность округи.                            ,

Зато квартира, как он и ожидал, была в духе города. Мебель старая, все в пыли, обои выцвели, телефон обмотан синей изолентой, краны в ванной изрыгали ржавую воду с жутким грохотом, душ  – вообще не работал. Видать, купили и, даже не выбросив оставшуюся от прежних хозяев рухлядь, оставили дозревать в цене до случая.

В общем, все, кроме обильной пылищи и телевизора, ему не понравилось. Телевизор был новый, с дистанционником и автоматической настройкой.

Быков оставил сумку с вещами и сходил в ближайший супермаркет. Он назывался «Звездный», и вполне оправдывал свое название: цены, как в Москве и даже повыше, но прохлада и сервис им соответствовал. Запасясь упаковками с быстрыми супами, хлебом, колбасой и пивом, Василий Денисович вернулся в квартиру, еще раз порадовался пылище и принялся изучать местные телепрограммы.

Но тут наводка Галины Николаевны сбила его с толку. Она говорила, что «41»-й канал в Катеринбурге – городской, а «10» – областной. Но по содержанию получилось наоборот. 41-й говорил только про область, причем старательно подчеркивая, как хреновы в ней дела. А зато «10» вовсю топтался по городу и, особенно по его мэру, некому Чирнецкому: мужику представительному, говорящему мало и по делу. Называла его «десятка» не иначе, как отступником и оборотнем.

Так «10» намекала на то, что мэр когда-то позволил себе критику в адрес нынешнего, а тогда еще будущего ТОГО-КОГО-ВСЕ-ЛЮБЯТ.

Правда, и «41» не отставал, напоминая, что губернатор обругал ГЛАВНУЮ ПАРТИЮ, когда она только создавалась.

Эти взаимные доносы вызывали легкое, но противное чувство. Похоже, и журналисты тут, как дворники, не столько убирают, сколько гадят.

Значит, тут имели место не одна, а минимум  –    две мафии. Что, чуял он, благодаря своему опыту, для него лично означает реальную вероятность вклиниться между ними.

Вот только этого ему не хватало.

Ничто так не способствует укорачиванию жизни, как вклинивание между дерущимися.

И то, что он в этом, похоже, будет не одинок, а заодно с полутора миллионами населения Катеринбурга – утешало слабо.

Впрочем, пока он свободен, как птица. И всегда может сделать ноги, если заказчик ему не понравится. В случае чего, страховых компаний в Москве полно, и редкая из них откажется от опытного расследователя.

Напомнив себе об этом и поужинав, чем Звездный дал, Быков вернулся к телевизору и прикинул: кто из представленных на экране людей ему симпатичнее. И решил, что мэр. Во-первых, он моложе, чем холеный, но седой губернатор. Солидный мэр мужик: и рост под два метра, и шевелюра густая, то есть не бабник. Во-вторых, судя по репортажам, занимается конкретными делами: ездит по районам города, а не торчит все время на трибуне и в президиуме, как лысоватый губер.

Кроме того, топтавшая его телекомпания УТА явно не отличалась хорошим вкусом. Тех, кто ей не нравился, она обзывала, явно подменяя прочность аргументов грубостью и ехидством. Быков знал, как легко критиковать мэров и трудно – губернаторов. Мэр-то всегда крайний, если дорога плохая и помойку не вывезли. А губеру – что? Он сидит где-то высоко, да отдает общие указивки.

В квартире было две двери. На внешней железной имелся засов, который Василий Денисович не преминул задвинуть, вернувшись с покупками. Так что, когда в замке сначала пошурудили ключом, а потом недовольно позвонили, он был готов к встрече гостей. В том числе и нежелательных.

Поглядев в глазок, Быков удивился: такой человек, и без охраны?

Какие люди и с охраной!

Аркадий Михайлович Чирнецкий, мэр Ка-теринбурга, вблизи еще представительнее, чем на телеэкране. Рост, стать, гулкий серьезный голос, усталые мешки под глазами, смотрящими с высока, но с отеческим пониманием.

–   Извини, э-э, Василий, что вот так принимаю... негостеприимно, – начал, осторожно усаживаясь на шаткий стульчик и кладя на телевизор большой желтый конверт. – Вообще-то, я не привык кое-как гостей встречать. Если б ты приехал в другое время, я б тебя принял по первому классу! Есть у меня и коттеджи для этого, и гостиницы – все есть. Но тут такая обстановка, что... В общем, потерпи. Вот сделаешь дело, все тебе компенсирую. А пока – потерпи. Ты, я гляжу, телевизор смотрел, значит, наши расклады понял уже?

–   Ну, я... – начал было Быков, но оказалось, что вопрос мэра был риторический:

–   Суровая обстановка. Скоро у нас выборы губернатора, так что вся его свора, сам, небось, видел, как с цепи сорвалась! Ну, то, что они меня критикуют, оно бы и ладно. Мы не за доброе слово, а за идею привыкли работать. Но обложили нас со всех сторон: деньги из города сосут, чтобы деревенских алкашей задобрить и голоса себе обеспечить. И саботируют, где только можно: Россиль начальнику асфальтобетонного завода прямо сказал: если он хоть лопату асфальта на ремонт наших городских улиц даст, его сожрут со всеми потрохами! Это чтоб народ мной был недоволен, значит. Но и это бы черт с ними, мне не привыкать с этой немчурой. Однако самое паршивое, что они из моих людей саботажников делают. Где покупают, а где и запугивают. Им же, чем хуже в городе, тем лучше. Он, губернатор, сидит в раззолоченной резиденции, и ни за что не отвечает. А мэр, у которого на шее и отопление, и энергетика, и дороги, и медицина, и уборка мусора, и еще тысяча всего – плохой. До того уже дошло, что просто не знаю, на кого можно положиться. Возьми то же здравоохранение. Ставишь человека, вроде бы нормального, порядочного. Но проходит год – два, эти губернаторские его то ли споят, то ли развратят, и он начинает взятки брать, жульничать. Натуральный саботаж. И все не просто так, а именно чтобы меня убрать. Я-то за пост не держусь, если б от этого было городу легче, давно бы сам ушел. Но ведь, если я уйду, они тут окончательно все разграбят и развалят. Область уже развалили, только Катеринбург и держится пока. Сейчас мы хоть как-то им противодействуем... Я ж ведь сам вот такую папку, – Чирнецкий развел ладони на полметра, – на Россиля прежнему еще министру внутренних дел возил. Бесполезно! Уж сколько времени на прием к Генпрокурору прорываюсь, и тоже впустую... У этих московских... все завязано, все схвачено. В общем, меня не будет – они вообще весь город разворуют. Прецеденты уже были. У нас тут есть микрорайон и завод – Химмаш. Так они буквально оккупировать его пытались, и такое натуральное кровопролитие устроили, что... Мэр вздохнул.

Быков сочувственно понурился. Он был не столь наивен, чтобы верить словам и прослезиться от умиления, но то, что он слышал по 10-му каналу, действительно блистало оголтелостью: «Вопиют похождения и гнусные делишки политмерзавцев и чиновничьих прохиндеев». Даже у него, человека стороннего в местных дрязгах, мэр после этого невольно вызывал сочувствие.

– Ну, не буду я тут перед тобой Царевну-несмеяну изображать. Разумеется, просто так власть этой мафии я отдавать не собираюсь, – будто подслушав его мысли, сказал мэр. – И тут, сам должен понимать, все зависит от сплоченности моей группы. А вот с этим-то и обострилось в последнее время. Понимаешь, саботаж с одной стороны, а с другой – ведь и мои выборы скоро. А это вопросы взаимоувязанные. Мне надо город обустраивать: и вообще, и к выборам, конечно. А тут – саботаж и всякие ...

Чирнецкий махнул рукой и вздохнул:

– Вот, например, такое дело... Примерно два года назад трагически погиб один наш депутат. Из областной Думы. Парень прекрасный, незаурядный – несмотря на молодость. Ему всего-то двадцать четыре было, когда избрали... Очень далеко мог бы пойти, если б не зарезали. Естественно, народ возмутился. Да толку-то... Прокуратура и милиция под областью, а той – чем больше мути в городе, тем лучше. Тем более, этот Затовский к банде Россиля очень критично относился. В общем, похоронили, напились и забыли.

Но я-то так не могу! Я же отвечаю за этот город. Понимаешь? За каждую жизнь и смерть в нем отвечаю. Я спать не могу спокойно, мне кусок в горло не лезет, если хоть одно преступление тут безнаказанным осталось! Но что может мэр, если губернатор прокуратуру и милицию либо закупил, либо держит в черном теле?

Пришлось ждать. Правда всегда рано или поздно выплывет.

И вот недавно прошел слух, что в городе появилась – вернулась откуда-то – старушка, которая якобы видала что-то такое тогда на Шарташской, это где Затовского зарезали. И тут эта пенсионерка, едва приехав, то ли упала, то ли что... В общем, померла. Совпадение? Сомневаюсь.

Но, тем не менее, она, будучи при смерти, что-то такое рассказала бригаде скорой помощи. Ну, я, понятное дело, дал команду разобраться. Но, вдруг оказалось, что как только я интерес проявил, так медсестра из той бригады невесть куда исчезла. И с работы даже не отпросилась. Значит, вывод какой? Кто-то из моего окружения кому не надо про мой интерес рассказал. Логично? И я понял, что тут нужен кто-то неместный. Ну, чтобы распутал эту историю. Поэтому я и посоветовался кое с кем в Москве. Ну, вот и прислали тебя.

– А врач? – обрадовался Быков возможности перейти к конкретике. – Медсестра пропала, как я понял. А – врач?.

– Правильно мыслишь. Сразу видно, профессионал. Врач, вроде бы, ничего не слышал и не знает. Врет, конечно, но я решил: если я через своих надавлю, то и фельдшер куда-нибудь исчезнет. И не трогал, тебя ждал. Чтобы ты хоть что-то в том деле прояснил. Сможешь?

– Откуда мне-то знать? – удивился Быков. – Я в вашем Катеринбурге всего несколько часов. Может, меня ваши менты замочат через пять минут!

– Почему?

– А почему вы к ним не обратились?

– Вот ты как ставишь, значит, вопрос? Ну, в этом есть смысл. Понимаешь, я не могу...

В кармане мэра заиграла бравурная мелодия. Чирнецкий достал мобильник и рявкнул:

– Да!.. Что?.. Нет, не смотрел. Делать мне нечего, как телик смотреть... Про что? Так они там только грязь и льют... Послушай, я занят. И если по поводу каждого тявканья этого УТА ты будешь... Ментов? Ну, это... Нет! Не нужно. В конце концов, на то она и свобода слова, чтобы люди могли сказать, что они думают о власти... Нет, я сказал: никаких ментов! В суд? Ну, это можно. Ну и что, что долго? Парень, ты забыл, в какое время мы живем? Люди уже не марионетки! Они должны знать о своей власти все! Даже самое хреновое... Ладно, потом договорим... – он убрал трубку и несколько мгновений молча шевелил губами. – Извини: опять телевизионщики Россиля нас грязью полили. Людям, конечно, обидно. Но... Приходится терпеть. На то она и демократия. Так о чем это мы?

– Почему вы по поводу этого дела не накрутили хвоста своим ментам?

– Думаешь не крутил? Еще как! Да только толку-то. У нас тут все у губернатора в кулаке. А он явно не заинтересован, чтобы правда стала известна людям. Тут еще... Понимаешь, как раз сейчас решается: кого Кремль поддержит на выборах .... Если этого старого оборотня Россиля – Катеринбургу каюк. Все, что мы с такими трудами тут сделали, пойдет насмарку. Но поскольку материалы о воровстве, которые мы пачками отправляем в Москву – не действуют, то...

– Так вы что, – уточнил Василий, – полагаете, что ваш губернатор причастен к смерти этого... Затовского?

–  А как еще объяснить, что за два почти года – и никакого просвета? – снисходительно прищурился мэр и постучал толстым пальцем по большому желтому конверту. – Я тут тебе принес материалы. Ознакомишься, многое поймешь. Ну, явно же кто-то заинтересован, чтобы тайна осталась покрыта мраком.

– Возможно, они просто... Не умеют хорошо искать?

– Опять же: если не умеют, губернатор обязан выгнать тех, кто не умеет, и поставить тех, кто умеет. Разве нет? Так или иначе, но все замыкается на Россиле... Я полагаю, что кто-то саботажничает в его пользу и среди моего окружения. Когда ты прояснишь все со смертью молодого депутата, выяснится, кто этот шпион. Я почти уверен, что обнаружится причастность Россиля к этой смерти. А коль так, то... В общем, сейчас последний шанс узнать правду. Если губернаторская мафия победит, то мы ее не узнаем никогда.

– Кому из своих вы абсолютно доверяете?

– Ты имеешь в виду по данному вопросу? Никому. Все контакты и отчеты – кстати, отчитываться ты должен минимум ежедневно – только со мной. Только со мной, понятно? Наверное, у тебя есть вопросы?

– Знаете... Я с дороги, устал. Да еще и ваши материалы нужно прочитать, обдумать все... Хватит на сегодня.

– Слушай, ты что? – удивился мэр, не привыкший, чтобы аудиенцию прерывал тот, кому ее дают. – Я ж тоже не на курорте! Весь день, как белка кручусь. Пользуйся, пока я в твоем распоряжении!

– Непременно... Но сегодня я уже попользовался и пока мне хватит.

Когда раздосадованный мэр ушел, Быков постоял у окна, глядя на темный прямоугольник деревьев внизу и плоские здания между ними. Наверное, детский сад.

Ему было о чем подумать. Можно по всякому воспринимать тягу мэра к патетике. Но если бы его, Быкова, так бы полоскали, как Чирнецкого, и у него была бы возможность устроить журналюгам наезд ментов... Он вряд ли бы удержался и от беззакония. А Чирнецкий оказался выше этого.

Обладая немалым опытом общения с чиновниками, в том числе и самого высокого ранта, Быков уже вполне точно мог определить, когда они врут, когда притворяются, а когда – совершенно искренни. Чирнецкий с ним говорил довольно искренне. Конечно, что-то он явно умалчивал. Но то, что Чирнецкого действительно до крика волнует тайна гибели депутата – это факт.

С другой стороны, как поверить, что мэр почти полуторамиллионного города не может заставить милицию и прокуратуру всерьез расследовать убийство?

Это возможно только в одном случае: если правоохранители уже все знают, но говорить не хотят. И при таком раскладе понятно, почему мэр вызвал варяга.

Чужого не жалко.

И вступиться в случае чего за него тут некому.

Быков видел, что мэр остался недоволен тем, как он грубовато, ссылаясь на усталость с дороги, оборвал разговор и выпроводил хозяина Катеринбурга. Но тут уж ничего не поделаешь: заказчику всего не объяснишь. А если и попытаешься, то все равно вреда от этого будет куда больше, чем пользы. Потому что если бы он был в состоянии в самом деле понять твои объяснения, он бы обошелся своими силами. Не даром по закону Парето восемьдесят процентов проблем с выполнением заказа порождаются именно самим заказчиком.

Василий Денисович и сам пострадал от своего резкого желания оборвать инструктаж на полуслове. Он даже не успел затронуть самое животрепещущее: вопрос о гонораре, командировочных и о лимите на представительские расходы. Но тут уж ничего не поделаешь: как ни меркантильна выпавшая ему для проживания эпоха, а все-таки, дабы не исхалтуриться, интересы дела надо ставить выше кармана.

Почти вытолкав Чирнецкого к лифту, Быков нажал кнопку вызова и скороговоркой сообщил мэру: у него есть веская причина прервать крайне интересное общение. Он, мол, завтра же позвонит и не исключено, что у него тогда уже будут кое-какие новости. Аркадий Михайлович при всем естественном недовольстве, повел себя здраво и лишь смиренно поддакнул:

– Понимаю, понимаю. Тогда: до завтра. Когда створки лифта открылись, за ними оказался невысокий, худощавый мужчина, больше похожий на референта, чем на телохранителя. Он отошел в дальний угол заплеванной кабинки, умело делая вид, что впервые видит мэра и тот вообще ему до тусклой лампочки. Это тоже прибавило градоначальнику очков в глазах Быкова. Обычно начальство предпочитает окружать себя охранниками рослыми и широкими. Это от исконной привычки чинодралов прятаться за чужие спины. Мол, чем больше спин отгораживает тебя от народа, тем ты значительнее. Поэтому заказчик, способный ставить эффективность выше показухи, вызывал у Быкова приятные ожидания.

Посмотрев в окно подъезда, Василий убедился, что мэр и его случайный попутчик по лифту сели в одну машину – широкий мерс представительского класса. Успокоившись на предмет безопасности мэра, сыщик сосредоточился на своих делах. Как всегда, необходимость работать в одиночку в чужом городе, вызывала массу проблем. Особенно сейчас, когда срочно требовался помощник.

Быков вернулся в квартиру, демонстративно не обращая внимания на тихо работающий телевизор (тот опять – уже по другой программе – взахлеб демонстрировал все тот же репортаж-донос о былой нелояльности мэра Москве), открыл сумку с вещами, достал мыло, мочалку и полотенце, а заодно незаметно прихватил маленький цифровой диктофон.

Налив в ванную воду, и мимоходом удивившись наличию горячей, Василий стал плескаться, неразборчиво напевая и фыркая в процессе наслаждения пивом. Убедившись, что плеска и фырканий записалось достаточно, он переключил диктофон на кольцевое воспроизведение. Затем, тихонько одевшись, выскользнул из квартиры.

Не забыв вложить комочек пыли в щель двери, Быков спустился двумя этажами ниже и только там вызвал лифт.

Вряд ли кто-то из следивших за ним на вокзале, узнал бы сейчас Быкова в сутулом изрядно заросшем старичке, наряженном в слишком широкий пиджак, оставшийся от прежних, советских времен. Старичок, семеня, вышел из подъезда и направился через Сурикова в глубь дворов. Дойдя до обильной по провинциальному рано закрывшимися магазинами улицы Восьмого марта, Василий за кустами снял парик, слишком широкий пиджак и начал голосовать.