Текст книги "Новенький (СИ)"
Автор книги: Инна Инфинити
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 11.
– Где ты живешь?
Соболев становится рядом со мной.
– А тебе зачем?
– Провожу тебя.
Я на несколько секунд теряюсь. Изумленно смотрю на новенького, который, кажется, абсолютно серьезен.
– Не надо меня провожать, – отмираю.
– Уже темнеет, так что надо.
– Спасибо, но я как-нибудь без тебя дойду до дома, – огрызаюсь.
– Сонь, хватит вредничать, – строго говорит. – Через десять минут уже будет темно, поэтому хочешь ты или нет, а я тебя провожу.
Ну и наглость! Впрочем, чему я удивляюсь. Это же Соболев.
– Мне противно твое общество, – повышаю голос.
– Сочувствую, но тебе придется терпеть мое общество, потому что идти одной по темноте я тебе не позволю.
Я решаю не продолжать разговор с этим хамом. Пусть плетется сзади, если ему так хочется. От школы до моего дома двадцать минут пешком мимо детского сада сестры. Но Настю уже забрала няня.
Книжный клуб не ограничен по времени. Иногда он длится сорок минут, а иногда пару часов, как сегодня. Все зависит от того, насколько бурная дискуссия и насколько вошла во вкус Антонина Павловна.
А сегодня она совершенно точно вошла во вкус. Спасибо Соболеву с его рассуждениями об истинных смыслах творений Александра Пушкина.
– Куда ты поступаешь? – спрашивает новенький.
Нет, он не плетется сзади в паре метров, как я рассчитывала. Он идет рядом и иногда касается своей рукой моей руки.
– На филологический, – нехотя отвечаю.
– И кем ты будешь?
– Очевидно, филологом.
– Это я понял. Работать где будешь?
– Я так далеко не загадываю.
Я не смотрю на Соболева, но чувствую его удивление. Мы идем по тротуару вдвоем, людей вокруг почему-то нет. Лишь изредка по узкой односторонней дороге проезжают машины. Минут через пять-семь окончательно стемнеет.
– Ты выбрала специальность, не подумав, где и кем будешь работать?
– Слушай, какое твое дело? – выкрикиваю.
– Я за тебя переживаю, Белоснежка, – отвечает елейным тоном.
– Спасибо, но не надо. За меня есть кому переживать.
– Твоему недопарню, что ли? – хмыкает. – Боюсь спросить, где он пропадает, пока ты одна ходишь ночью.
– Во-первых, сейчас не ночь.
– Уже стемнело.
– Во-вторых, мой парень лежит с поломанной рукой. Напомнить, кто ему ее сломал?
– Я помню, – парирует. – Но ноги же у него целы? Ходить может? Значит, он в состоянии встретить тебя поздним вечером после школы и проводить до дома. Но, видимо, ему лень вставать с дивана. Я бы на твоем месте задумался об искренности его чувств.
Я уже близка к тому, чтобы залепить Соболеву пощечину. Это совершенно наглое и хамское вторжение в мою личную жизнь, нарушение моего личного пространства. Он обложил меня со всех сторон! Пришел в мою школу, в мой класс, уселся за мою парту, стал посещать мой книжный клуб… Теперь еще увязался идти до моего дома.
Хорошо, что мама еще в школе и вернется только после восьми. Мне и так предстоит объяснять ей, что я делала с Соболевым в закрытом кабинете. А если она увидит его у нашего подъезда, то меня совершенно точно ждет нравоучительная лекция.
Мы прошли детский сад сестры, теперь начинается небольшой парк, за которым мой дом. Обычно здесь тихо и мирно, но сейчас, как назло, на одной из впереди стоящих лавочек разместилась шумная и явно не очень трезвая компания.
– И ты все время ходишь одна мимо вот таких типов? – возмущенно спрашивает Соболев.
– Обычно их здесь не бывает, – отрезаю.
Чем ближе мы к ним подходим, тем сильнее слышен пьяный гогот. Девушек среди них нет, только парни на вид взрослее нас. Человек десять, наверное. Может, студенты колледжа, который расположен тут неподалеку. Признаться честно, идти одной мимо такой компании мне было бы страшновато.
– Что значит «обычно их здесь не бывает»? – в тоне новенького слышатся нотки злости. – Ты правда не понимаешь, что ходить по ночам одной – это опасно?
– А что ты мне предлагаешь!? – не выдержав, останавливаюсь и разворачиваюсь к нему. – Сидеть до восьми часов в школе и ждать, когда освободится мама, чтобы пойти домой вместе с ней?
До неадекватной компании нам осталось метров тридцать. Они слегка притихли, видимо, заметив нас.
– Знаешь, сейчас я хочу сломать твоему парню вторую руку за то, что он так к тебе относится.
– Никита прекрасно ко мне относится! И он всегда провожает меня до дома, просто сейчас не может. Между прочим, из-за тебя.
Я возобновляю движение, ускорив шаг. Соболев догоняет меня и обнимает за плечи. Я тут же пытаюсь скинуть с себя его руку, но он усиливает хватку.
– Не дергайся.
Я почему-то слушаюсь и действительно не дергаюсь. Мы равняемся с компанией. Она затихает и провожает нас пытливым взглядом. У парней в руках бутылки, также пустые банки разбросаны вокруг лавки. Мне становится не по себе, и в эту секунду я даже рада, что Соболев со мной.
Когда мы доходим до выхода из парка, я говорю:
– Можно уже убрать руку.
– Не хочу.
Сама сбрасываю ее с себя. Соболев издает легкий смешок.
– Вопрос о том, что ты, оказывается, ходишь одна в темноте по сомнительным местам остается нерешенным.
– Я не хожу одна в темноте по сомнительным местам, – на этот раз отвечаю спокойно, без злости. – У меня только раз в неделю этот книжный клуб. Сейчас просто темнеет рано, поэтому получается, что я возвращаюсь домой одна в темноте. Но скоро наступит весна, и день прибавится. А больше никаких дополнительных занятий, кроме книжного клуба, у меня нет. Репетиторы приходят ко мне.
До моего дома остается всего ничего, поэтому я ускоряю шаг. Соболев больше не говорит. Наконец-то он замолчал. Спасибо, конечно, что проводил мимо сомнительной компании, но это не делает нас друзьями.
– Мы пришли, – останавливаюсь у своего подъезда. Соболев тут же окидывает глазами его и весь дом. – До квартиры провожать не нужно.
Пристально рассмотрев нашу серую шестнадцатиэтажку, новенький возвращает внимание ко мне.
– Даже спасибо мне не скажешь? – лукаво улыбается.
– Спасибо.
– И это все? – выгибает бровь.
– А что еще я должна тебе сказать? – начинаю заводиться.
– А как насчет поцелуя в знак благодарности?
– Чего???? А не пошел-ка бы ты на фиг!
Фыркнув, разворачиваюсь и направляюсь к подъезду, но Соболев останавливает меня, схватив за руку. Все происходит настолько быстро, что я не успеваю осознать. Поворачивает меня к себе, делает шаг, становясь вплотную, одну руку опускает на талию, второй фиксирует затылок. И вот его губы встречаются с моими.
От шока я замираю, не имея сил пошевелиться. Новенький, пользуясь моей заминкой, усиливает поцелуй. Когда через несколько секунд до меня доходит, что сейчас происходит, я делаю попытку вырваться, но он только крепче меня хватает и еще сильнее углубляет поцелуй.
Его губы мягкие и теплые, дыхание с привкусом мяты. Я перестаю вырываться, послушно замерев в крепких мужских объятиях, и вдруг чувствую, как мое сердце начинает биться часто-часто. Соболев продолжает целовать меня, а я, шумно выдохнув через нос, непроизвольно опускаю веки. Расслабляюсь и позволяю губам новенького ласкать мои, ощущая, как от этого поцелуя под ногами плывет земля…
Соболев прерывается на глоток воздуха, и это тут же отрезвляет меня. Его хватка на моем теле ослабевает, и я спешу отпрянуть назад.
– Я разрешаю тебе дать мне пощечину, Белоснежка, – говорит с довольной улыбкой.
В один миг внутри меня взрывается возмущение: когда я наконец-то в полной мере понимаю, что сейчас произошло.
– Ты… Ты… – не нахожусь, что сказать.
А потом замахиваюсь и действительно даю ему пощечину. Со всей силы.
– Ох, Белоснежка, – хватается за щеку и морщится. – Это было больно.
Скидываю со своей талии его руку и с грохочущим сердцем забегаю в подъезд.
Глава 12.
ДИМА СОБОЛЕВ
2 года назад
– Дим, – кто-то трясёт меня за плечо. – Дим, просыпайся.
Еле-еле разлепляю веки и замечаю в темноте комнаты лицо старшего брата.
– Дим, нужна твоя помощь, – шепчет.
Я тру сонное лицо и бросаю взгляд за плечо Антона. Его кровать заправлена. Когда я ложился спать, брат еще не вернулся.
– Дим, вставай. Нужна твоя помощь, – настойчиво повторяет.
– Что случилось? – зеваю.
– На базе две новых тачки, – быстро шепчет. – Нужно их оттюнинговать, как можно скорее. Поможешь нам с ребятами? Их срочно ждут, времени в обрез.
Я морщусь.
– Антон, ты достал уже. Мне это не нужно.
– Тебе деньги не нужны, что ли?
– Нужны, но не таким образом. Это слишком рискованно.
– Я тебя по-братски прошу! – пихает меня в плечо. – Помоги, а? Времени мало. Всего-то тачки прокачать. Ты ведь всегда можешь сказать, что не знал, что они угнанные.
– Ага, так мне и поверили в суде.
– Коршун нормальные деньги заплатит. Покупатели ждут тачки.
Я тяжело вздыхаю, понимая, что Антон не отстанет. Беру с тумбочки телефон и нажимаю боковую кнопку. Половина четвёртого утра.
Нехотя поднимаюсь с кровати и натягиваю джинсы с толстовкой. За окном метель, температура почти минус двадцать. Меньше всего мне хочется выходить из дома, каким бы омерзительным местом ни был мой дом.
Мы идем по коридору, стараясь ступать тихо, чтобы никого не разбудить. Впрочем, даже если мы сейчас врубим на полную катушку музыку, пьяные мать и отчим не проснутся, а Леська уехала на выходные к своей бабке. Проходя мимо кухни, бросаю взгляд в дверной проем. Пустые бутылки из-под водки выстроены на полу, а стол заставлен грязной посудой и рюмками. К горлу подступает тошнота, которую я тороплюсь сглотнуть.
Салон дряхлой «Мазды» Антона еще не успел остыть, что говорит о том, что брат недавно заглушил мотор.
– Почему ты не пришёл ночевать домой? – спрашиваю, рассматривая Тоху в тусклом свете. Сонным он тоже не выглядит.
– Были дела.
Даже не хочу спрашивать, какие.
Антон – мой старший брат по матери. У нас разница четыре года. Кто его отец – неизвестно. Он сбежал от матери в неизвестном направлении, как только узнал, что она беременна. Мама родила Антона, растила его самостоятельно, пока не встретила моего отца. Они поженились, потом родился я, и мы были прекрасной любящей семьей, которая ни в чем не знала нужды. Мама была домохозяйкой, отец был программистом-разработчиком и владел своей фирмой. Каждый вечер папа приходил с работы с подарками для меня и Антона, на Новый год родители заказывали нам Деда Мороза и Снегурочку, утверждая, что они настоящие, а каждое лето мы ездили на море.
Но когда мне было шесть лет, отца убили. Это произошло на моих глазах.
Двадцать пятое августа, среда. Был жаркий солнечный день. Антон каким-то образом умудрился заболеть воспалением лёгких и лежал в больнице. Мама находилась с ним. Навестив брата, мы с папой пошли гулять в парк. Я ел мороженое, леденцы, сладкую вату и катался на аттракционах. До первого сентября оставалась всего неделя, и я был в предвкушении первого класса и школы.
Вдоволь нагулявшись, мы с папой направились на выход из парка. Наша машина была припаркована через дорогу. Перейдя на другую сторону через подземный переход, мы пошли вверх по тротуару к автомобилю.
Я заметил их еще издалека. Двое в чёрном на спортивном мотоцикле. Они мчались в нашу сторону, а у меня в голове промелькнула только одна мысль: «Вау, какой крутой мотоцикл! Когда вырасту, хочу себе такой же».
Приближаясь к нам, водитель стал сбавлять скорость, а тот, что сидел за его спиной, достал из-за пазухи чёрной кожанки пистолет и навел на отца. Он сделал три выстрела: два в грудь и один в голову.
Мотоцикл тут же умчался, отец повалился на землю, нас окружили прохожие… Крики, чужие слезы, затем вой сирены издалека. Я не плакал. Смотрел немигающим взглядом на расползающуюся под отцом лужу крови и продолжал держать его за руку, чувствуя, как она становится холодной.
На мне были белые кроссовки. Кровь расползлась до них и испачкала носок. Я быстро отдернул ногу, подумав: «Мама будет ругаться, что испачкал. Они же новые». Мой детский мозг просто блокировал информацию о том, что папа только что умер.
Я отчетливо запомнил это ощущение на своей коже: как теплая ладонь в моей руке становится холодной. И иногда это чувство возвращается. Я смотрю на свою правую руку и ощущаю на ней именно тот холодок.
Затем в моей памяти произошёл провал. Я только помню обрывки допросов меня шестилетнего. Ведь я был единственным свидетелем убийства собственного отца. И помню суд, на котором группу убийц оправдали. Якобы следствие не доказало их вину, а на самом деле просто потому, что заказчики купили судью. Да и следователь с прокурором тоже были куплены. Весь судебный процесс был куплен.
Я помню его. Мужчину в чёрной мантии, который восседал на троне и бил деревянным молоточком по столу. Он был молод, с темными волосами и светлыми глазами. Я помню, как он зачитывал оправдательный приговор. Я помню крик матери, когда судья сказал: «Признать невиновными». И помню его взгляд, когда он уходил в специальную дверь, предназначенную только для судьи.
Мужчина посмотрел прямо на меня. И на секунду в его взгляде промелькнуло сочувствие. Но всего на секунду. Он тут же отвернулся от меня и с каменным выражением скрылся за деревянной дверью.
Мой папа был не просто программистом, а хакером. Но он был так называемым белым хакером, помогал искать уязвимости в системах безопасности компаний, а не взламывал их. Его убили за то, что он отказался сотрудничать с черными хакерами, которые готовили нападение на крупные банки. Это был 2010 год, и системы безопасности компаний, включая финансовые организации, были очень уязвимы. Отца убрали, потому что боялись, что он их выдаст или того хуже – поможет усовершенствовать системы безопасности. Речь шла о сотнях миллионов, которые можно было вывести, взломав банковскую защиту. Лишний свидетель был ни к чему.
С тех пор в нашей жизни все пошло наперекосяк. Я не пошел вовремя в первый класс, пропустив год. Мать была беременна и от потрясений потеряла ребенка, а затем начала пить. Четыре года назад в нашу квартиру переехал ее собутыльник со своей дочкой Олесей.
Мы с Антоном уже очень давно предоставлены сами себе. У нас разные отцы и разные фамилии, но у меня нет человека ближе, чем он. Мать? Я мечтаю никогда ее не видеть. Несмотря ни на что, она не имела права сдаваться. Не имела права бросать нас с Антоном на произвол.
– Просыпайся, – толчок в плечо. – Приехали.
Я резко дергаюсь. Моя сонная башка соображает вяло. Тру глаза и зеваю. Застегнув повыше куртку, вылезаю из машины и направляюсь с братом к большому ангару, из которого виднеется свет. Высокая металлическая дверь не заперта. Придурки.
– Здорова, пацаны! – громко приветствует их Антон.
– Здорова! – раздается со всех сторон.
В ангаре стоят два спортивных автомобиля. Их нужно оттюнинговать до неузнаваемости. Затем эти угнанные машины будут проданы для нелегальных гонок в Подмосковье.
Я больше по части компьютеров, но в автомобилях тоже хорошо разбираюсь. Надеваю поверх джинсов и толстовки рабочий комбинезон, спускаюсь в яму под одной из машин и принимаюсь за дело. Нужно проверить дно и подправить, если что не так.
Наверху Антон занимается подготовкой машины к покраске. Когда я заканчиваю с дном, поднимаюсь к нему и помогаю. Я провожу в ангаре всю субботу, пропуская занятия в школе. В воскресенье снова еду сюда с Антоном и заканчиваю работу.
Коршун – предводитель всего этого преступного безобразия по угону автомобилей, изменению их внешнего облика и продаже – находится с нами в ангаре. Ему лет двадцать пять или чуть больше, он хитер и изворотлив, но деньги за работу платит честно. В воскресенье вечером отсчитывает мне приличную сумму.
– Соболь, погоди, – Коршун останавливает меня, когда я уже берусь за ручку двери его псевдо-кабинета в ангаре. Маленькая коморка, насквозь провонявшая машинным маслом.
– Чего?
– Говорят, ты в компах шаришь.
– Типа того.
– Говорят, взламывать там что-то умеешь.
– А почему ты спрашиваешь? – мне не нравится его интерес к моему настоящему пристрастию: программированию.
– Есть идея угонять люксовые машины, подключенные к интернету. Нам для этого нужен человек, который сможет взломать их системы безопасности. Сейчас поступил заказ на «Теслу». Тебе это по силам? – и выжидающе смотрит.
– Нет, – отвечаю, помедлив. – Я не настолько крут, чтобы взломать компьютерную защиту «Теслы».
Ухмыляется.
– Да брось заливать мне, все знают, на что ты способен.
– На самом деле обо мне больше говорят, чем я на самом деле могу, – вру. – Я программист-самоучка, а не хакер.
– Понятно… – тянет, продолжая задумчиво меня рассматривать. – Ну ладно, еще пообщаемся как-нибудь. У меня в следующую субботу вписка на базе, приходи.
– Спасибо за приглашение, – и я спешу покинуть его конуру.
Дома я пересчитываю свою пачку денег. Их хватит на покупку нового мощного ноутбука и других необходимых мне вещей. Часть можно будет отложить на черный день.
– На вписку к Коршуну надо будет пойти, – говорит Антон, ложась в кровать.
– Я не пойду.
– Почему?
– Не хочу. Лучше учебой позанимаюсь.
– Да брось ты это задротство! – тут же накидывается на меня брат. – Школа не приведет тебя к безбедной жизни.
– Я так не считаю.
– Ты хочешь всю жизнь ходить в офис с девяти до шести? Серьезно?
– А чего хочешь ты, Антон? – поворачиваю к нему голову. – Угонять машины? Играть с законом?
– Я хочу зашибать бабло, не прилагая к этому особых усилий. Ты в офисе за месяц не заработаешь столько, сколько мы заработали за два дня у Коршуна.
Я не отвечаю брату, решая не спорить с ним. Мы никогда не придём к консенсусу. И мне даже страшно представить, что будет, если Антон попадётся на темных делишках, которыми промышляет.
– А к Коршуну мы все равно пойдём, – заявляет категорично. – Там девчонки будут, тебе это нужно.
Снова не отвечаю, потому что уже проваливаюсь в сон. Моя жизнь – это какая-то беспробудная темнота… Нет света в конце тоннеля.
Немножко начинаем узнавать Диму)) Как вам он?) Следующая глава тоже будет от него.
Девочки, не забывайте ставить звездочки и оставлять комментарии! Автору будет приятно) Если звездочка уже горит малиновым цветом, то повторно нажимать не нужно.
Глава 13.
ДИМА СОБОЛЕВ
2 года назад
В понедельник утром я иду на олимпиаду по информатике. Она проходит в другой школе, не очень далеко от моей. Захожу в большое светло-розовое здание, снимаю верхнюю одежду в гардеробе и подхожу в холле к столу, на котором стоит табличка «Информатика».
– Соболев Дмитрий, – говорю девушке в праздничной белой блузке. Она в специальном листочке отмечает пришедших на олимпиаду.
– Ваш паспорт, пожалуйста.
Подаю ей документ. Она ставит галочку напротив моего имени и номера школы и возвращает паспорт обратно.
– Кабинет номер триста двенадцать на третьем этаже. Портфель нужно оставить на входе в кабинет. С собой можно брать только ручку. Черновик вам выдадут. Телефоном пользоваться нельзя.
– Хорошо, спасибо.
До начала еще двадцать минут, поэтому я решаю не торопиться. Отхожу к подоконнику и приваливаюсь к нему. Достаю из кармана мобильник и безразлично листаю ленту соцсети, пока не надоедает. Убираю смартфон в карман и оглядываю холл, уже прилично наполнившийся школьниками, пришедшими пытать счастье на олимпиадах.
И я замечаю ее. Невысокая, худенькая девушка с красивыми светлыми волосами до середины спины. У нее белоснежная кожа и светлые глаза. Не могу понять цвет издалека. Голубые или серые. Красивая. На Белоснежку похожа, почему-то вдруг возникает в голове мысль.
Она подходит к столу с табличной «Литература», дает паспорт и ждет, когда ее отметят. Забирает документ и отходит в сторону. Через минуту к ней подходят две девушки – одна высокая брюнетка, вторая слегка полненькая шатенка.
До начала олимпиады остается пять минут. Мне бы пойти уже в свой триста двенадцатый кабинет, но я стою у подоконника, будто прирос, и продолжаю смотреть на Белоснежку. Я никогда не видел девушек красивее, чем она.
– Через три минуты начало! – громко объявляют. – Поторопитесь!
Белоснежка и ее подруги разворачиваются в сторону лестницы и уходят. Я провожаю взглядом понравившуюся девушку, отчаянно пытаясь запомнить ее тонкую, как у балерины, фигурку и красивые блестящие волосы.
– Молодой человек, – строго говорит мне сотрудница школы. – Опоздавших не пускают, идите в свой кабинет.
Игнорирую ее слова, срываюсь с места и подбегаю к столу с табличкой «Литература».
– Извините, можете, пожалуйста, сказать мне, как зовут светловолосую девушку в темно-синем платье и из какой она школы? Она отмечалась у вас пять минут назад.
– Это персональные данные, я не могу раскрывать, – отрезает женщина.
– Ну пожалуйста, очень вас прошу. Хотя бы просто имя.
– Молодой человек, – строго повышает голос. – Идите на свою олимпиаду.
Женщина поднимается из-за стола и, прихватив с собой список отметившихся, демонстративно проходит мимо меня. С досадой направляюсь на третий этаж в свой кабинет.
Я не могу толком сосредоточиться на решении задач, потому что Белоснежка не уходит из головы. Смотрю в листок с уравнением, а вижу ее лицо. Такая она робкая и хрупкая. Как красивый цветок, который нужно оберегать и защищать, чтобы он не погиб.
Кое-как заставив себя сосредоточиться, я решаю все номера и спешу в холл на первый этаж. Здесь уже довольно много школьников, хоть до конца олимпиады остается еще пятнадцать минут. Я жадно всматриваюсь в лицо каждой выходящей с лестницы девушки, боясь пропустить Белоснежку. Черт знает, что я ей скажу, когда увижу, но совершенно точно намерен подойти познакомиться.
Я провожу в опустевшем холле еще сорок минут после окончания олимпиады, пока меня не выгоняет вахтер. Белоснежку я так и не увидел. Может, пропустил, хоть и внимательно вглядывался в лица всех девушек, а может, она ушла еще до того, как я вышел со своей олимпиады. Подруг ее я тоже не видел. Впрочем, особо и не выискивал их.
Домой я плетусь медленно и без настроения. Вдруг так тоскливо становится на душе. Как и где мне ее искать? Проходя мимо книжного магазина, я притормаживаю.
К книгам я всегда был безразличен. Урок литературы не является обязательным в моем личном списке приоритетов, поэтому с легкой душой я прогуливал этот предмет, если возникали более важные дела.
А Белоснежка, должно быть, много читает, раз участвовала в олимпиаде по литературе. Не знаю, зачем, я захожу в книжный магазин и начинаю бесцельно бродить по рядам с книгами. Останавливаюсь напротив русских классиков. Шолохов, Толстой, Грибоедов, Лермонтов, Пушкин…
Тянусь к собранию сочинений Александра Сергеевича. Книга содержит несколько его произведений. Полистав, решаю купить. Дома, удобно расположившись на кровати, начинаю читать. Затем я возвращаюсь в этот магазин и покупаю еще книг, а потом еще. Так, благодаря неизвестной мне девушке, я открываю для себя мир литературы.
Антон, увидев у моей кровати стопку книг, брезгливо морщится.
– Ты совсем, что ли, кукухой поехал?
– Заткнись, ты ничего не понимаешь.
– Ты думаешь, что книги помогут тебе выбраться из нашей дерьмовой жизни?
– Думаю, да.
За стенкой как раз раздается гогот пьяного отчима и звяканье бутылок, а затем и его крик, обращенный к дочери:
– Леська! Нарежь колбасы!
– Ну пааап! Я только ногти накрасила, еще не высохли!
– Кому сказал!
Я накрываю лицо книгой, мечтая никогда не слышать эти голоса за стенкой: ни отчима, ни его дочери, ни моей матери, которая там с ним ждет, когда Леська нарежет закуску.
– Коршун тебе такое предложение сделал, а ты… – говорит Антон с укором.
– Отвали от меня со своим Коршуном, – раздражаюсь. – Я не хочу за решетку.
– На вписку-то пойдешь хотя бы?
– Нет, – отрезаю.
– Как хочешь.
Антон собирается и уходит, а я остаюсь в квартире. Пьяная вакханалия за стенкой усиливается, в квартиру приходят и другие собутыльники матери с отчимом, и я уже на полном серьезе думаю зайти на кухню и заткнуть их всех силой.
Раздается тихий стук в дверь.
– Да? – недовольно спрашиваю, откладывая в сторону книгу.
Дверь приоткрывается и на пороге возникает Олеся. Она на два года младше меня. У нее рыжеватые волосы и веснушки. В целом, девчонка не плохая, вот только вместо мозгов у нее опилки.
– Дим, – приваливается плечом к дверному проему. – А давай в кино сходим? – и хлопает накрашенными ресницами.
Мне искренне жаль Олесю. И не потому что у нее отец алкаш, а матери нет, а потому что у нее мозг размером с птичью какашку. Может, со временем она еще поумнеет, но я в этом сомневаюсь.
Вот зачем, спрашивается, она красится перед тем, как зайти в мою комнату? Зачем пытается со мной заигрывать?
– Не хочу, – отвечаю грубовато. – Иди к себе, Лесь.
– Мне скууучно, – тянет и заходит в комнату, прикрыв за собой дверь. – Давай тогда поиграем во что-нибудь?
– Во что?
– Может, в карты?
Вздыхаю.
– Леся, поиграй с подругами. И вообще, – поднимаюсь с кровати как раз в тот момент, когда за стенкой начинает раздаваться пьяная песня. – Мне нужно уходить по делам.
Лучше вписка у Коршуна, чем пребывание в этой квартире.
– Ты совсем не уделяешь мне время, – обиженно хнычет.
– А с какой стати я должен тебе его уделять? – опять грублю.
Открываю шкаф и достаю свитер.
– Я тебе что, совсем не нравлюсь!?
– Чего???? – Разворачиваюсь к девчонке. Она смотрит на меня со слезами на глазах. – Быстро вышла отсюда. Зайдешь, когда поумнеешь.
Леська, всхлипнув, наконец-то покидает мою комнату. Ну и дура же непроходимая!
Вписка Коршуна проходит в старом деревянном доме на окраине Москвы. В гостиной битком народу, орет музыка, присутствующие уже не совсем адекватные. Я опускаюсь на свободное кресло и внимательно оглядываю присутствующих. Некоторых из них я знаю, но есть и неизвестные мне люди. Антон стоит с группой своих товарищей, если можно назвать их таким словом.
Мы с братом совсем не похожи, даже внешне. Он светловолосый и ниже меня ростом. Характеры и жизненные принципы у нас тоже разные.
– Скучаешь? – на подлокотник моего кресла опускается девушка.
Перевожу взгляд с Антона на нее. Девушка выглядит старше. Может, ей лет восемнадцать или девятнадцать. Волосы выкрашены в красный цвет, в брови пирсинг.
– Меня Таня зовут, – представляется.
– Дима.
– Почему ты ничего не пьешь?
– Не хочу.
От нее пахнет дешевыми сладковатыми духами. Кожа слишком темная. Вряд ли Таня была на заграничном курорте. Автозагар или солярий, скорее всего. Короткая юбка на девушке задралась почти до трусов. На улице двадцатиградусный мороз, а она в прозрачных колготках.
Таня еще что-то говорит и аккуратно сползает с подлокотника мне на колени. Я не противлюсь, даже когда она обнимает меня за шею. Еще через десять минут она первая лезет целоваться.
– Пойдем наверх? – мурлычет на ухо.
– Пойдем, – соглашаюсь.
Мой мозг упорно представляет на месте ее выкрашенных в красный цвет волос натуральные светлые, вместо обмазанной автозагаром кожи – белую, а вместо карих глаз – серо-голубые.
Девочка-Белоснежка никак не хочет уходить из головы, хоть я уже и смирился, что больше никогда ее не увижу.
Дорогие читатели, эта глава была написана некоторое время назад, ее оставалось только отредактировать. Когда я смогу написать новую проду, пока не могу сказать.
