Текст книги "Новенький (СИ)"
Автор книги: Инна Инфинити
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Глава 7.
В понедельник Никита не приходит в школу, поскольку у него болит вся левая сторона туловища, и он слегка хромает на левую ногу. Ну и рука сломана.
Моя злость на новенького растёт в геометрической прогрессии. А когда он заходит в класс с жирным синяком на правой скуле и опухшей губой, я окончательно убеждаюсь, что Соболев и Свиридов все-таки подрались. Примечательно, что у новенького подбита именно правая сторона лица: Никита левша, а значит, удар его левой руки пришёлся как раз на правую щеку Соболева. А после, скорее всего, новенький схватил Ника за эту самую левую руку и сломал ее.
Я сажусь одна в противоположном конце класса от своей старой парты, которую по-прежнему оккупирует новенький. Без малейшего зазрения совести он усаживается на место Никиты и поворачивает голову ко мне. Приподнимает опухший правый уголок губ в скептической усмешке и кивком головы на соседний стул предлагает сесть с ним. Просто поразительная наглость.
Показываю новенькому средний палец.
Соболев начинает хохотать и тут же достаёт из кармана джинс мобильник. Я снова обращаю внимание на его одежду. При всей строгости моей мамы, у нас нет школьной формы. Сегодня на новеньком толстовка с логотипом известной марки и модные синие джинсы. Телефон у него тоже не самый дешевый.
И с чего мама взяла, что новенький из неблагополучной семьи? Ах да, ей же директор его прежней школы об этом рассказала. Может, она наврала? Соболев выглядит не хуже всех нас.
Звонок прозвенел несколько минут назад, учительница по культурологии входит в класс, а мой телефон в пенале вибрирует. Достаю гаджет и вижу сообщение в ВК от Дмитрия Соболева:
«Вау, Белоснежка, ты меня удивила. Не думал, что ты способна показать кому-то неприличный жест. Ты же хорошая девочка»
В качестве ответа я отправляю ему смайлик: средний палец.
«Ты только что стала нравиться мне еще больше»
Несколько раз перечитываю эти слова и чувствую, как учащается мое сердцебиение. Он имеет в виду, что я стала нравиться ему еще больше как девушка? Или в каком смысле? Почему он вообще так легко об этом говорит? Он всем девушкам разбрасывается признаниями? Или это было не признание, а просто так?
Средний палец.
«Белоснежка, да ты, оказывается, никакая не хорошая девочка, как я думал. Какие еще секреты ты в себе таишь, прячась за образом отличницы? Прогуливаешь уроки и куришь за школой?»
Средний палец.
«Хочу узнать тебя»
Дыхание перехватывает. Почему-то я представляю, каким голосом Соболев говорит это: низким, слегка хрипловатым. Кожа вмиг покрывается мурашками, а рука, держащая смартфон, начинает подрагивать.
– Соня Рузманова, – голос новенького в моей голове перекрывает недовольный тон учительницы.
Быстрым движением засовываю телефон обратно в пенал и поднимаю на нее раскрасневшееся лицо.
– И вы, молодой человек, – обращается к Соболеву.
Он тоже прячет мобильник в карман.
– Да?
– Как вас зовут?
– Соболев Дмитрий. Я новенький.
– Значит так, Соболев Дмитрий и Рузманова Софья, а ну-ка перескажите мне, что я только что рассказывала.
Я тяжело сглатываю. Культурология – совершенно бесполезный и никому неинтересный факультатив. Учительница понимает это, и очень обижается за то, что ее предмет никому в 11 классе не нужен. Поэтому сейчас она не упустит возможности самоутвердиться за наш счет.
– Ну все понятно, – выносит вердикт, когда ни я, ни Соболев не произносим ни звука. – Могу поставить вам двойки за урок прямо сейчас или дать возможность реабилитироваться. Выбирайте.
У меня внутри все опускается. Как двойка? Просто за то, что я прослушала ее?
– Я бы хотел реабилитироваться, – уверенно заявляет Соболев.
– Я тоже, – вторю ему.
– Тогда поручаю вам сделать совместный проект, – и тут у меня все опускается во второй раз.
Совместный проект? Вместе с Соболевым? Хочется побиться головой о стол.
– Вы должны взять любой западный фильм и проанализировать его на предмет идеологии страны-производителя, которая транслируется в массы за рубеж с помощью этого фильма. Ваша задача – определить систему ценностей государства, которая путём показа фильма в других странах распространяет, сеет в умы зрителей чужую культуру, чужую идеологию. Жду от вас на следующем уроке в понедельник презентацию. Понятно задание?
Нет.
– Да, – уверенно заявляет новенький. – Мы с Софьей подготовим презентацию, – обещает.
По классу тут же проносятся тихие смешки и шепотки.
– А ну тихо! – приказывает учительница.
Конечно, все знают, что Никита с поломанной рукой, и отнюдь не из-за того, что поскользнулся на тротуаре. Лиля награждает меня сочувственным взглядом и неодобрительно качает головой. Полежаева кривит гримасу и фыркает.
– А можно сделать проект по отдельности? – подаю голос. Почему-то он выходит писклявым. Наверное, из-за нервов. Представляю, что теперь будут говорить у меня за спиной.
– Нет, потому что тогда ваши выступления займут весь урок, и я не смогу объяснить новый материал. А теперь прошу слушать меня внимательно…
Училка продолжает вещать. Я опускаюсь лицом в ладонь и закрываю глаза. Влипла так влипла. Никита будет очень зол, когда узнает. И ведь не объяснить ему, что я не при чем, что это учительница выдумала такое наказание. Ну не соглашаться же мне было на двойку! Хотя Ник скажет, что должна была согласиться. Боже…
Теперь придется выбирать вместе с Соболевым фильм для просмотра, потом обсуждать его, выискивать какие-то ценности, клепать презентацию. И общаться с новеньким целую неделю. Никита будет в бешенстве. Да и сама я предпочла бы никогда не разговаривать с Соболевым.
Телефон в пенале вибрирует.
Перевожу взгляд на новенького. Этот идиот держит смартфон под партой и печатает. Осторожно достаю свой гаджет и читаю:
«Не расстраивайся. Я знаю, какой взять фильм»
«Может, тогда сам все и сделаешь, а я просто рядом постою в следующий понедельник?»
«Ну нееет, Белоснежка. Так не пойдет. Это СОВМЕСТНЫЙ проект!»
Блокирую экран и убираю гаджет обратно. Не хватало еще одно наказание схлопотать.
И почему тот факт, что моя мама директор школы, не даёт мне поблажек?
Глава 8.
«Я не буду говорить тебе банальное: «Приезжай ко мне, посмотрим фильм». Я просто скажу тебе название фильма, который мы возьмем для проекта, – «Красавица и чудовище» 2017 года».
Такое сообщение я получаю от Соболева вечером того же дня. В груди тут же начинает шевелиться волнение. А когда я перечитываю «Приезжай ко мне, посмотрим фильм», щеки розовеют от смущения. Это совершенно ужасная фраза, окрашенная пошлостью! Еще бы он посмел сказать мне ее всерьез!
«Красавица и чудовище? Серьезно?»
«Серьезнее некуда, Белоснежка»
«И какие ценности пропагандируются в этом фильме?»
«А ты его смотрела?»
«Нет»
«Ну вот посмотри и обсудим»
Я зависаю на несколько секунд. Как-то не вяжется в моей голове образ брутального Соболева, смотрящего девчачий фильм.
«Ты серьезно смотрел фильм «Красавица и чудовище»? Интересно, какую музыку ты тогда слушаешь. Бритни Спирс?»
Жду, когда напечатает ответ.
«Я очень рад, что у тебя появилось желание узнать меня получше. Можем завтра после школы куда-нибудь сходить, и я тебе все о себе расскажу)»
Сердце подпрыгивает. Вот так просто он предлагает мне куда-нибудь вместе сходить, зная, что у меня есть парень. Нагло и бесцеремонно подкатывает к чужой девушке.
«У меня есть парень, так что мне есть, с кем ходить куда-нибудь после школы»
Печатаю ответ, испытывая особенное удовольствие.
«Кстати, как там твой раненый Ромео? Жив хоть? Поскользнулся на тротуаре и сломал руку, так вроде?»
Я снова вспыхиваю возмущением, вдруг вспоминая о том, что Соболев сделал с Никитой.
«Скажи спасибо, что мой парень не стукач, а то ты бы уже в полицейском участке был!»
«Меня полицейским участком не напугаешь))) Я там постоянный гость)))»
«Ты опасен для общества»
«Для тебя не опасен. Не бойся меня»
Я решаю прекратить на этом наш разговор. Он дал мне название фильма, а больше нам говорить не о чем. Я скачиваю на ноутбук «Красавицу и чудовище», но не смотрю. Еще куча времени до следующего понедельника. Лучше почитаю «Дубровского», а то завтра после уроков книжный клуб, который я посещаю.
Следующим утром я по традиции отвожу в сад сестру и бегу в школу. Никита опять не приходит, и мне уже становится тревожно. Нет, не за то, что у него очень плохое самочувствие, а за то, что Ник за несколько месяцев до экзаменов вздумал прогуливать уроки.
А он именно вздумал прогуливать! Уж я-то знаю, как Никита любит найти повод, чтобы не прийти в школу. Для него даже температура 36,9 – причина.
– Я с тобой сяду, можно? – Лиля плюхается на соседний стул, не дожидаясь моего ответа. – А то что-то Вова своим вниманием меня уже душит, – понижает голос.
Скашиваю на подругу взгляд.
– Я думала, у вас с ним что-то намечается…
Лиля кривит лицо в гримасе ужаса.
– Я тебя умоляю! Что может намечаться у меня и Вовы?
– Ну… – тяну. – Всякое…
– Ну нет, – качает головой.
– Почему?
– Он мне не нравится.
Пихаю ее ногой под партой.
– Да брось, вы с ним отлично смотритесь вместе.
– Ага, как брат и сестра.
Я прыскаю от смеха, но тут же замолкаю, потому что в класс заходит новенький. Следом за ним, словно ручная собачка, семенит Полежаева.
– Мне кажется, или с появлением новенького ее юбка стала еще короче? – провожает их взглядом Лиля.
– Тебе не кажется.
– Почему твоя мама не отрегулирует длину юбок у девочек?
Соболев садится за мою прежнюю парту, а Полежаева приваливается к ней бедром, скрестив на груди руки. Лера что-то говорит новенькому, он делает вид, будто слушает, а сам гуляет взглядом по ее фигуре. Чего греха таить, у Полежаевой аппетитные формы. Мальчики постоянно засматриваются на нее.
Я заставляю себя отвернуться от этой сладкой парочки и открываю учебник по русскому языку. Но Лиля права. Надо попросить маму обратить внимание на то, что некоторые девочки приходят в школу в неприлично коротких юбках. Высоту каблуков тоже можно отрегулировать.
На перемену я, как обычно, выхожу с подругами. Ульяна рассказывает нам с Лилей последние школьные сплетни, которые я слушаю в пол-уха.
– Ну и короче, они поцеловались на вписке у Андрея… – ведает нам с важным видом, как вдруг я слышу у себя за спиной громкое:
– Соня!
Голос Соболева заставляет меня замереть. Лиля и Ульяна тормозят вместе со мной, удивленно оглядываясь на новенького, который подошел к моей спине вплотную. Я не поворачиваюсь к нему, но чувствую его близкое присутствие.
– Привет, – раздается мужской голос над ухом.
Все-таки поворачиваюсь.
– Ладно, Сонь, догоняй, – говорит Лиля и уводит с собой за руку Ульяну, которая совершенно точно уходить не хочет.
– Чего тебе? – спрашиваю не очень дружелюбно.
– Как дела? – интересуется с легкой улыбкой.
Синяк на его щеке стал меньше, но все же заметен. И это как напоминание о том, какой Соболев аморальный тип.
– Послушай, – решаю перейти сразу к делу. – Нас с тобой связывает только дурацкий проект по культурологии. Поэтому давай без вот этого: «Как дела?», «Что нового?». Прибереги это для своей подружки Полежаевой.
Его правая бровь взметается вверх.
– Тебя задевает, что я с ней общаюсь?
– Меня задевает, что ты пришел сюда, как гребанный король, – шиплю. – Отобрал у меня насиженное годами место и сломал руку моему парню!
Неожиданно Соболев хватает меня за предплечье и затаскивает в свободный класс, у которого мы стоим. Захлопывает дверь и поворачивает торчащий в замке ключ.
– С ума сошел!? Сейчас будет звонок и сюда придут!
Я хочу обойти новенького, чтобы выйти в коридор, но он хватает меня за талию и спиной впечатывает в свое тело.
– Твой парень сам идиот, – говорит мне на ухо, опаляя дыханием кожу и волосы. По телу вдруг резко прокатывается волна мурашек. – Я честно не собирался с ним драться. Если тебя это утешит, то он первый меня ударил. Дважды. Я позволил ему ударить меня один раз. Но когда он сделал это второй раз, я ему уже не простил.
– Он тебя просто ударил, а ты ему руку сломал! – я пытаюсь вырваться из захвата, но новенький крепко прижимает меня к своему телу.
– Вкусно пахнешь, Белоснежка, – проводит носом по моим волосам.
Жар прокатывается по всему телу: от его слов, от его близости, от тепла его тела, которое я чувствую на своем.
– Отпусти, идиот! Я сейчас закричу!
– Кричи.
Я пытаюсь, но не могу это сделать, потому что горло сковало от возмущения. Вдруг звенит звонок, и я с облегчением выдыхаю, ожидая, что Соболев теперь меня отпустит.
Но он не отпускает, даже когда с той стороны нетерпеливо дергают ручку.
– Что с дверью? – вдруг слышу голос своей мамы. Паника и ужас снова охватывают меня. Мама продолжает дергать ручку, а Соболев продолжает прижимать меня к себе, дыша мне в затылок. – Позовите завхоза Василия, пусть откроет замок!
Девочки, не забывайте ставить звездочки. Автор будет счастлив! Если звездочка уже горит малиновым цветом, то повторно ее нажимать не нужно)
Глава 9.
– Это директор школы, – сиплю Соболеву. – Надо открыть.
Он шумно выдыхает мне в затылок и медленно ослабляет хватку на моем теле. Резким движением скидываю с себя его руки и мчусь открывать дверь.
– Соня? – мама окидывает меня удивленным взглядом. – А что ты…
Она замечает за моей спиной Соболева и еще шире распахивает глаза.
– Здравствуйте, Лариса Аркадьевна, – громко говорит новенький. – В коридоре на перемене было слишком шумно, вот мы с Софьей и зашли в свободный кабинет, чтобы обсудить совместный проект по культурологии. Дверь закрыли, чтобы нам никто не мешал. Но уже прозвенел звонок на урок, поэтому мы пойдем. Извините за доставленные неудобства.
Мама меняется в лице на глазах. Ее губы смыкаются в нитку, скулы заостряются, а подбородок задирается кверху.
– Да, нам надо было обсудить проект в тишине, – тараторю. – Ну, мы пойдем на урок, да и вас задерживать не будем, – за мамой выстроилась очередь из восьмиклассников. Вчера за ужином она обмолвилась, что одна из учительниц по русскому языку заболела, поэтому мама временно будет преподавать ее классам.
Я проскальзываю мимо матери и учеников, Соболев поспевает за мной. Бегом преодолеваю расстояние до выхода на лестницу, у нас сейчас урок на втором этаже. Скрывшись от материнских глаз, я приваливаюсь к перилам и несколько раз глубоко вдыхаю и выдахаю. Новенький останавливается рядом.
– Ты в порядке?
– Иди уже, – цежу.
– Без тебя я никуда не пойду, – он аккуратно кладет ладонь мне на плечо.
Раздраженно дергаю, сбрасывая его руку.
– Это твоя мама? – произносит фразу вопросительно, но на самом деле констатирует факт, а не спрашивает.
– Да.
Возникает молчание. Я все жду, что Соболев пойдет на урок, а он все не уходит, продолжая стоять на лестнице рядом со мной.
– Пойдем, – бросаю ему и тороплюсь спуститься по ступенькам.
На урок истории мы заходим с десятиминутным опозданием. Извинившись, проходим к своим партам. Я чувствую на себе недоуменные взгляды одноклассников, но старательно делаю вид, что не замечаю их. Достаю из сумки учебник, тетрадь и пенал. Открываю нужную страницу и пытаюсь начать читать новый параграф, но тяжелое и недовольное дыхание Лили над ухом мешает сконцентрироваться.
– Где ты с ним пропадала? – шипит.
– Обсуждала проект по культурологии.
– Ну-ну.
Мне хочется психануть и выкрикнуть подруге, что это не ее дело. Но вместо этого я всего лишь демонстративно отодвигаюсь от нее подальше на стуле. Когда звенит звонок на перемену, Лиля тут же складывает свои вещи в сумку и спешит покинуть кабинет. А когда я захожу на английский, она уже сидит за своей прежней партой вместе с Вовой.
И вот за что она на меня обиделась?
Впрочем, мне сейчас не до Лили. Мой затылок помнит дыхание Соболева, а талия помнит его руки. Он меня… обнимал. Крепко так к себе прижимая. И нюхал. Зарылся лицом в распущенные волосы и водил носом вверх-вниз. Какая жалость, что у меня сегодня чистая голова. Не надо было вчера ее мыть.
А сейчас новенький сидит с Полежаевой. Она уселась к нему за мою прежнюю парту. Прямо на мое место. Вместо того, чтобы слушать англичанку, они переговариваются.
Мне становится противно. До ужаса неприятно от поведения новенького. Сначала он флиртует с Полежаевой, потом зажимает меня, потом снова флиртует с Полежаевой. Еще пишет мне вечерами. Интересно, он переписывается с нами обеими одновременно? Как только сдадим проект, добавлю его везде в черные списки.
После шестого урока я направляюсь в кабинет, в котором у нас проходит книжный клуб. Это кружок для любителей литературы. Он раз в неделю, посещение по желанию. Стабильно ходят человек шесть-семь из разных классов, которые планируют сдавать ЕГЭ по литературе. Кружок ведет не учитель литературы, а приглашенный филолог из МГУ. На самом деле это просто мамина близкая подруга тетя Тоня. Но в стенах школы я называю ее Антониной Павловной.
Я буду сдавать ЕГЭ по литературе и поступать на филфак МГУ. Интуиция подсказывает мне, что профессия филолога по большей части бесполезная, и, скорее всего, в будущем меня ждет должность школьного учителя по русскому языку и литературе, но я не хочу загадывать так далеко.
Просто я очень люблю читать книги. Мои самые близкие друзья – Лиля, Ульяна, Вова, Сережа и Никита – любовь к чтению не разделяют, поэтому мне особо не с кем поделиться впечатлениями от прочитанного. А иногда так хочется обсудить интересную книгу. Книжный клуб в этом плане очень спасает.
Я прихожу первой. Здесь, как в клубе анонимных алкоголиков, что показывают в американских фильмах, стулья стоят кружком. Я занимаю свое место напротив Антонины Павловны. Заходит девочка из параллельного класса – Аня. Затем две девятиклассницы Оля и Неля, десятиклассник Вадим и восьмиклассник Антон. Все в сборе, в общем-то.
Открывается дверь и входит Антонина Павловна, а следом за ней…
Нет, ну он издевается надо мной!
– Ребята, добрый день, – радостно щебечет тетя Тоня. – А в нашем клубе новенький! Знакомьтесь, Дима Соболев.
Глава 10.
– Ребята, добрый день, – радостно щебечет тетя Тоня. – А в нашем клубе новенький! Знакомьтесь, Дима Соболев.
Девятиклассницы уже вовсю ему улыбаются. Сам Соболев же не сводит озорного взгляда с меня.
– Ставь стул в круг и присаживайся. Ты прочитал «Дубровского»?
– Конечно, – Соболев берет свободный стул и ставит его рядом с Антониной Павловной, так что оказывается напротив меня.
Мое настроение стремится к отрицательной отметке. Я опускаю взгляд на свои ноги и принимаюсь рассматривать потертости на джинсах.
– Итак, – вступает Антонина Павловна. – «Дубровский». Неоконченный и не отредактированный для печати роман Александра Пушкина. Александр Сергеевич даже не успел дать роману название. В рукописи вместо названия стояла дата начала работы над произведением – 21 октября 1832 года. Название «Дубровский» было дано издателями в 1841 году, спустя четыре года после смерти Пушкина. О чем повествует роман?
Первой руку поднимает Аня из параллельного.
– Да, Аня?
– Роман повествует о любви Дубровского и Маши.
Антонина Павловна кивает.
– А еще? О чем еще этот роман?
Руку тянет Вадим.
– Да?
– О том, что один помещик поругался с другим.
– Ребята, ну это все очевидные вещи, – сетует Антонина Павловна. – Подумайте глубже. О чем писал Пушкин?
Поднимаю руку.
– Да, Соня?
– Я думаю, это произведение о приверженности своему слову, – тихо говорю, продолжая рассматривать свои джинсы. Я не поднимаю взгляда на Антонину Павловну, чтобы не видеть сидящего по правую руку от нее Соболева. – Это как в «Евгении Онегине» Татьяна Ларина сказала Онегину: «Я другому отдана и буду век ему верна». Так и тут. Маша обвенчалась с Верейским, и как бы ей ни был противен старый муж и как бы сильно она ни любила Дубровского, она дала слово в церкви и не собиралась его нарушать. Это произведение о преданности своему слову, о выборе и о готовности нести последствия своего выбора.
На пару секунд возникает молчание.
– Я не согласен, – объявляет Соболев.
Его самоуверенный тон заставляет меня резко поднять голову, о чем я тут же жалею. Новенький сидит в расслабленной манере, скрестив на груди руки, и не сводит с меня взгляда.
– Так, Дмитрий, обоснуй, – просит Антона Павловна.
– Я считаю, что «Дубровский» – это обличительное произведение о процветающей коррупции и продажных судах. Это произведение о том, что у кого есть деньги, тот и прав, а у кого их нет, тот всегда крайний. Помещик Троекуров подкупил судью и незаконно отсудил у Дубровского его имение, землю и крестьян. То есть, богатый Троекуров просто дал взятку и выиграл суд. А зная, что Александр Сергеевич Пушкин был оппозиционером и имел активную гражданскую позицию, выступал против императора, дружил с декабристами, то ни о какой любви, ни о каком выборе Пушкин никогда не писал. Пушкин обличал власть, писал о ее произволе и вседозволенности. Самое интересное, что прошло почти двести лет, а в России ничего не изменилось. Сейчас тоже можно дать взятку судье и выиграть процесс.
Если весь монолог Соболева я слушала спокойно, то его последние слова тут же пробудили во мне волну возмущения.
Вообще-то, мой папа – судья!
– Во-первых, не все судьи берут взятки, – чеканю. – Во-вторых, Пушкин писал о любви, а не о политике!
– Во-первых, все судьи берут взятки, – констатирует, глядя на меня. – Во-вторых, Пушкин никогда не писал о любви. Любовь в произведениях Александра Сергеевича была лишь ширмой, за которой скрывались истинные смыслы его творений. Например, «Капитанская дочка». Разве это произведение о любви Петруши Гринева и Маши Мироновой? Нет. Это произведение о русском бунте, бессмысленном и беспощадном, как его называл сам Пушкин. А «Евгений Онегин»? Разве это роман про любовь Татьяны и Евгения? Нет. Это роман про дворянскую жизнь во всей ее прозаической действительности.
– Ты очень интересно рассуждаешь, Дима, – вступает в наш разгоряченный диалог Антонина Павловна. – И ты во многом прав. Александр Сергеевич действительно в каждое свое произведение закладывал несколько смыслов. Даже в детские сказки. Достаточно вспомнить «Золотую рыбку»…
Я больше не говорю ни слова. Инициативу в обсуждении «Дубровского» полностью перетягивает на себя новенький. К концу книжного клуба он уже становится любимчиком Антонины Павловны. Она соглашается с каждым его словом, бесконечно хвалит и говорит, что он абсолютно прав.
В гардероб я спускаюсь совершенно без настроения. Соболев в метре от меня натягивает куртку.
– Ты будешь сдавать ЕГЭ по литературе? – смеряю его презрительным взглядом.
– Нет, я буду сдавать ЕГЭ по информатике.
– Тогда зачем тебе книжный клуб?
– Люблю читать.
Я фыркаю и отворачиваюсь.
– Что опять не так, Белоснежка? – раздается его насмешливый голос у меня над ухом.
Я медленно веду вверх молнию пуховика.
– Если ты не сдаешь ЕГЭ по литературе, то книжный клуб тебе без особой надобности. Можешь, пожалуйста, не ходить? – резко разворачиваюсь к новенькому, и мы оказываемся лицом к лицу.
– Это еще почему?
– Потому что если ты будешь посещать книжный клуб, то его не смогу посещать я. А мне он нужен, так как я сдаю ЕГЭ по литературе.
– Почему же ты не сможешь ходить в книжный клуб, если его буду посещать я? – выгибает бровь.
– Потому что мне неприятно находиться рядом с тобой.
Новенький начинает смеяться. Мне становится жарко в пуховике, поэтому я направляюсь на выход из гардероба и из школы. Середина февраля: еще зима, но весна уже на пороге. На улице нулевая температура, на дорогах лужи, но тротуары, к счастью, почищены.
Дверь школы за моей спиной хлопает.
