Текст книги "Хозяйка долины мертвых (СИ)"

Автор книги: Инна Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Глава 2. Элизабет

I

На поиски Тарка был брошен весь гарнизон. Стражники ехали по пустой, ещё не проснувшейся улице; подковы стучали по выложенной булыжником мостовой…

За поворотом дорогу им пересекла богатая, украшенная золотом карета. Старая графиня Дион, которая возвращалась из Блэйнморта, удивлённо смотрела в окно. Она не могла понять, что означает эта толпа вооружённых людей, заполнивших улицы в такой неурочный час.

Ей шёл уже седьмой десяток, но возраст выдавало только жёлтое, сморщенное лицо. Прекрасные шелковистые локоны, свисавшие из-под шляпы, могли бы ввести в заблуждение кого угодно, – если бы не её морщины. Собственные седые волосы графини Дион были спрятаны под париком.

– В чём дело? Почему мы стоим? – спросила она у сопровождавшей её служанки. Что означает эта толпа?.. Уж не началась ли война?.. Похоже, что здесь собралась целая армия!

– Не знаю, миледи.

– В чём дело? – полюбопытствовал кучер, обратившись к одному из всадников.

– Побег, – коротко ответил тот. – Из тюремного замка Арнгейм бежал преступник.

– О Господи! – всплеснула руками старуха. – Надеюсь, он не отправится в город… Как ты думаешь, Рита?..

– Не знаю, миледи.

Как и многие богатые люди, дожившие до преклонного возраста и проводившие все свои дни в бездельи, графиня Дион обладала одним небольшим недостатком: она была любопытна. Старуха отдёрнула бархатную занавеску, высунулась из окошка кареты и поспешила вступить в разговор.

– Что это был за преступник?

– Не знаю…

– Ещё, чего доброго, ограбит дом!

– Нет, нет, – поспешил заверить другой стражник. – Он не из тех, что грабят и разбойничают на дорогах. Этот человек занимался совсем другим. Я слышал, что он – чернокнижник и маг…

– Чернокнижник и маг! Только этого нам не доставало… А я совсем одна в огромном доме! Вот потому и приходится держать множество слуг.

– Да не переживайте вы так, – сказал стражник. – Подумайте сами: с чего бы преступник побежал в город? Ведь там его мигом поймают. Он, наверное, уже далеко отсюда…

– Домой! – скомандовала графиня.

Толпа расступилась, и карета помчалась по тёмным улицам…

II

В то время, как украшенный золотом экипаж летел по ночному городу, в доме графини Дион всё было перевёрнуто вверх дном. Пропало её любимое гранатовое колье, доставшееся ей по наследству. Оно всегда хранилось в шкатулке на ночном столике, если только графиня не надевала его, – и так в течение почти полусотни лет.

В краже подозревали кого-то из слуг. И, как выяснилось, не напрасно. Вскоре подозрения подтвердились: колье было найдено в каморке одной из младших горничных, недавно поступившей на службу. В то время, как экономка и все остальные слуги переворачивали весь дом в поисках дорогого украшения, колье преспокойно лежало в деревянном ящике, среди старых потрёпанных платьев, гребешков, деревянных бус и других дешёвых вещей.

– Чудовищно! – воскликнула экономка, держа колье в вытянутых руках.

Она подняла глаза к небу, как будто призывая Бога в свидетели.

В помещении царил беспорядок. Вещи горничной лежали всюду, – на столе, на узкой кровати, на табурете и прямо на полу. От этого в комнате было тесно, как в птичьем гнезде.

– Скверная девчонка! – экономка положила колье на стол и перевела взгляд на худенькую русоволосую девушку в чёрном платье, которая стояла, опустив глаза. Она была небольшого роста, и чёрное платье горничной, – явно с чужого плеча, – было ей велико; длинная юбка спускалась до самой земли.

– Так и знай, – продолжала экономка, – я всё расскажу хозяйке! Пусть только приедет графиня Дион, – и ты немедленно отправишься в тюрьму…

Таким образом, когда карета графини Дион приближалась к дому, виновница скандала – Элизабет Линдберг, а попросту Лиз, девушка из рыбацкого посёлка, – сидела на деревянном табурете в кухне, под охраной двух горничных и кухарки.

Элизабет было шестнадцать лет. Она работала в доме всего третий месяц, но все вокруг удивлялись, что ей удалось продержаться так долго. "Там, где появляется Лиз, всегда стоит ждать неприятностей", – говорила о ней экономка, прослужившая здесь без малого двадцать лет. Элизабет работала плохо, всё делала спустя рукава.

– Конечно, я понимаю, что ты сирота, и живёте вы бедно, – сказала кухарка, которая жалела преступницу. – Но кто тебя надоумил украсть гранатовое колье графини Дион?!

Лиз и вправду была сирота, но только наполовину: шесть месяцев назад её отца, рыбака из Долины Теней, привезли домой мёртвым. Она хорошо помнила тот тёмный, холодный вечер, когда разыгралась буря. Её отец, Кевин Линдберг, вышел в открытое море ещё на рассвете, – в маленькой, утлой лодке, с двумя своими товарищами по несчастью…

Его похоронили незаметно и быстро. Мать Элизабет, Арла Линдберг, осталась одна с двумя дочерьми – старшей, Лиз, и младшей, – Энни, которой недавно исполнилось восемь лет. Она была ещё слишком мала, чтобы поступить на службу.

Арла пыталась заработать на жизнь, продавая рыбацкие сети. Она выбивалась из сил, но денег не хватало. Сбережения, оставшиеся после смерти мужа, быстро таяли…

III

Долина Теней, – маленький рыбацкий посёлок, – находился недалеко от Лэнсбрука. Там Элизабет родилась и провела всю свою сознательную жизнь. Она росла своенравной и дерзкой. Родители были заняты работой, и смотреть за ней было некому; почти всё своё детство Лиз провела, болтаясь по посёлку с ватагой уличных мальчишек, швырявшихся камнями и грабивших чужие огороды…

Элизабет тоже бросалась камнями, лазила по деревьям и всеми своими повадками напоминала избалованного мальчишку, – хотя она была миловидной девушкой, и голову её украшала длинная русая коса.

"Стыд, да и только, – такой характер у девушки! – говорила, бывало, её мать Арла. – С таким характером ни один порядочный человек не захочет взять тебя замуж. Того и гляди, останешься в старых девах…"

В ответ на это Элизабет громко смеялась; ей было наплевать на удачное замужество…

Шли годы; Лиз стала достаточно взрослой, чтобы работать. Вольный воздух и свобода сменились серыми буднями. Скука, – её страшный враг, вечный спутник дождей, туманов и осени, – подкрадывалась к ней исподтишка…

– Наверное, экономка уже послала за стражей, – сказала кухарка, неодобрительно взглянув на девушку. – Сейчас они придут сюда и заберут тебя.

– Что поделаешь, – равнодушно сказала Элизабет.

– Что поделаешь?!.. Нет, вы послушайте её! Она говорит: что поделаешь! – воскликнула служанка, удивляясь такой бесчувственности. – Её собираются отправить на каторгу, а она сидит здесь с таким лицом, как будто ей на всё это наплевать!

– Перестань, – перебила Лиз. – Ты же знаешь: экономка не пойдёт доносить на меня, прежде чем графиня вернётся. Она и шаг боится ступить, не спросив её. Вдруг это не понравится её хозяйке?.. Вот кто дорожит своей работой!

– В отличие от тебя, Лиззи.

Кухарка была права. Даже если её не посадят в тюрьму, – на что, впрочем, Элизабет уже не надеялась, – работу она потеряла. За последние шесть месяцев это было уже третье место, откуда её прогоняли.

Вскоре после смерти отца Лиз отправили помогать булочнику в местной пекарне. Она не прослужила у него и месяца. Пока в булочной была Элизабет, там не утихали скандалы. Ни с кем она не умела жить в мире… Однажды Лиз сожгла целый противень свежеиспечённых пирогов, и булочник сказал: "Хватит. Просите меня как угодно, но больше её здесь не будет". На этом её карьера оборвалась.

Во второй раз всё было ещё хуже. Лиз устроили в кухню к графине Бертрой. Но все усилия Арлы были напрасны. Её дочь никак не хотела постигать кухонную премудрость. Когда на кухне орудовала Элизабет, всё было недожаренное или горелое; кухня всегда была полна дыма. Один раз она высыпала в суп целый мешочек соли. Как на зло, в тот день у графини Бертрой были гости. Попробовав суп, они кривились и морщились. Скандал был полный. Лиз уволили и отправили домой, правда, выплатив ей за два месяца жалованье. На это жалованье сейчас и жили её мать и сестра. Но деньги быстро таяли. Вся надежда была на третье, новое место. Каким-то чудом знакомым Арлы удалось упросить, чтобы Лиз приняли младшей горничной к графине Дион, живущей в Лэнсбруке.

– Будешь жить в большом городе, – с завистью говорили девчонки, – её подруги из посёлка. – Тебе повезло.

Но Лиз недолго продержалась и здесь.

Быть горничной у графини Дион оказалось почти так же скучно, как и работать на кухне. Лиз не могла дождаться праздников, чтобы отправиться домой. Но до праздников было далеко. Дни тянулись медленно и тоскливо. В будни дом графини Дион напоминал склеп. Старуха жила одна, и томительная тишина, царившая в комнатах, часто становилась невыносимой. Да ещё эта старая экономка постоянно пилила её…

Пропажа драгоценности внесла в монотонные будни некоторое разнообразие. Все слуги наперебой обсуждали случившееся. У каждого была своя версия, пока, наконец, подозрение не пало на Элизабет. Сначала она всё отрицала, говоря, что ничего не знает, а колье ей подбросили, – но все улики были против неё.

– Я только хотела его примерить, – сказала наконец Лиз. – Ну что тут такого? Потом я бы и сама положила его назад.

– Положила его назад! Вот негодница! – экономка была вне себя от гнева.

Лиз чувствовала, что попала в неприятную историю. Ей было страшно. Она не представляла, что будет, когда её отправят в тюрьму. Лишь один раз в своей жизни она видела каторжников, – худых, измождённых людей в цепях.

– Отправишься прямиком за решётку! – не унималась экономка. – Неужели ты до сих пор не поняла, что красть нехорошо?!

Конечно, она понимала. Но случай был исключительный. Ей срочно нужны были деньги. Элизабет решила убежать из дома. Она не хотела работать. Трёх месяцев, проведённых в горничных, ей было вполне достаточно.

План Элизабет был прост. Отлучившись из дома, когда представится случай, она собиралась продать колье в ювелирную лавку, – в каком-нибудь отдалённом районе города, где скупали краденное. К чести Лиз надо сказать, что половину денег она хотела отдать родным. "Колье стоит дорого, – думала она. – Этих денег им хватит до весны. А потом я что-нибудь придумаю… Кто знает, что может случиться."

Вторую половину Элизабет собиралась истратить, купив билет на корабль, отправлявшийся в океан. Впрочем, Лиз не слишком хорошо представляла, куда именно хочет попасть.

"Давно хочу посмотреть чужие страны, – говорила она подругам. – Надоело сидеть на одном месте."

Чтобы осуществить свой план, Лиз выбрала момент, когда графиня была в отъезде, и в её спальне никого не было. Она достала колье из шкатулки, которая никогда не запиралась, спрятала среди своих вещей и стала ждать удобного случая. Но подходящий случай не представился. Лиз никак не могла отпроситься из дома надолго. Уйти самовольно она боялась: её бы сразу заподозрили в краже… Колье пролежало у неё в комнате целых два дня, пока наконец экономка не нашла его среди дешёвых украшений и платьев. Её разоблачили, – неожиданно быстро и глупо.

"Теперь меня посадят в тюрьму, – думала она. – Что скажет мама, когда узнает? Наверняка устроит скандал… Ну, да ведь я этого уже не увижу. Мне будет всё равно, раз я буду сидеть в тюрьме…"

Голос кухарки вывел её из задумчивости.

– Да, ты права, – сказала она. – Старая ведьма дорожит своей работой!

Слова "старая ведьма" относились, разумеется, к экономке. Элизабет слегка улыбнулась: ей было приятно, что другие слуги тоже не любили её.

– А какой из этого толк? – сказала Лиз. – Пройдёт десять лет, и её вышвырнут на улицу. Будет тогда умирать в нищете…

– Ну, не говори, – возразила кухарка. – Я видела, что она тайно копит деньги. Откладывает на старость…

– А я не хочу так жить. Не буду я как те женщины, что целые дни проводят за работой!

– Как же ты тогда собираешься зарабатывать деньги? – удивилась старшая горничная, которая была рядом и слышала всё, что они говорили. – Захочешь есть, – и ты будешь работать.

– Не буду, – упрямо сказала Лиз. – Я этого не хочу.

– Ну да, ведь тебя всё равно отправят на каторгу!

– Даже на каторге и то веселее, чем в вашем проклятом доме! – воскликнула Элизабет. Ей уже порядком надоел этот разговор…

Дверь распахнулась, и в кухню вбежала запыхавшаяся прачка.

– Едут! Едут! – кричала она. – Графиня Дион возвращается домой!!

Храбрившаяся до сих пор, Элизабет сильно упала духом. Она понимала, что сейчас её вызовут к графине, и что-то будет. Лиз не очень-то ясно представляла себе, что именно её ожидает. Должно быть, её отправят в тюрьму…

IV

Элизабет стояла посреди кабинета графини, на красном заморском ковре с длинной ворсой, таком пушистом и мягком, что хотелось его погладить. В кабинете было тихо и уютно: тикали старые часы; улыбаясь, смотрели с портретов дамы в старинных платьях… Лиз ещё долго не захотела бы уходить отсюда, если бы не скандал…

Экономка подняла костлявую руку и указала на Элизабет.

– Не представляю, как можно не иметь стыда!

Она старалась вовсю, то и дело подкатывала глаза и разводила руками, – как будто для того, чтобы Лиз могла осознать чудовищность своего проступка.

Графиня слушала молча, откинувшись на спинку своего кресла. Её глаза были полуприкрыты; Элизабет показалось, что за напускной суровостью старуха прячет едва заметную улыбку…

Выслушав речь экономки, она взмахнула рукой, приказывая всем молчать.

– Ты разочаровала меня, Элизабет. Я ведь считала, что могу доверять тебе… Твой поступок достоин порицания. Но это один из тех случаев, когда возможное наказание во много раз превышает вину. Ты совершила кражу, но я не хочу, чтобы тебя отправили на каторгу. Я никогда не простила бы себе, если бы по моей вине была погублена чья-то жизнь…

– Ответь мне только на один вопрос, – продолжала графиня Дион, – и ты свободна. Зачем тебе понадобились деньги?

Лиз медлила; её лицо понемногу заливала краска.

– Я только хотела купить билет на корабль и отправиться в плавание, – сказала она наконец.

Ещё ни разу в этих стенах не раздавалось такого хохота. Смеялись все, – графиня, экономка и горничные, подслушивавшие под дверью…

Лиз стояла посреди комнаты; она чувствовала, что щёки и уши у неё горели. Даже неожиданное спасение от каторги не радовало её. Ей было бы легче, если бы сейчас сюда явился вооружённый отряд, и её, закованную в цепи, вели бы по улицам города. "Посмотрите! – говорили бы люди, глядя на неё. – Это Элизабет Линдберг. Должно быть, она и вправду совершила какое-то серьёзное преступление…" Она снова и снова представляла себе эту сцену, и её сердце наполнялось гордостью. После такого она даже была готова спокойно пережить всё дальнейшее, – всё, что полагается каторжникам. А так… Всё было мерзко и гадко. "Они смеялись! – думала Лиз. – Старуха решила опозорить меня… Старой ведьме только это и нужно. И угораздило же меня сказать правду! Ну почему, почему я не придумала что-нибудь?!"

И всё же ей повезло. Будь на месте графини Дион другая женщина, её наверняка отправили бы в тюрьму… "И поделом бы мне было, – подумала Лиз. – Но, кажется, на этот раз всё обошлось. Не знаю, что бы я делала, если бы мама об этом узнала…"

V

– Элизабет повезло, – сказала графиня Дион, обернувшись к экономке, когда Лиз уже вышла из кабинета. – На этот раз её проступок останется безнаказанным. Но я не потерплю в своём доме воровку. Пусть собирает вещи и уходит. Сегодня же.

Графиня была непреклонна.

В коридоре экономка протянула Лиз узелок с вещами.

– А теперь уходи, – сказал она. – Вот твоё жалование. К счастью, наш садовник, Роберт, сегодня отправляется в посёлок. Он отвезёт тебя.

– Ну что?! – с нетерпением в голосе спросила кухарка, когда Лиз забежала на кухню, чтобы попрощаться. – Что сказала графиня Дион? Почему тебя отпустили?!

– Она отпустила меня домой, – сказала Элизабет. – И даже заплатила мне жалованье. А ты что хотела? Чтобы меня отправили в тюрьму?..

Поражённая, кухарка замерла с открытым ртом. Удивительно, как этой девчонке всегда удавалось выходить сухой из воды.

В последний раз проходя по длинному, роскошному коридору, Лиз мимоходом взглянула в зеркало. Из зеркала на неё смотрела симпатичная шестнадцатилетняя девушка. Девушка в зеркале понравилась ей, и она улыбнулась своему отражению.

– Поживём ещё, – сказала она, щуря свои карие, с желтоватой искоркой на дне, глаза…

VI

Лиз чувствовала: если и в этот раз она вернётся домой раньше срока, – Арла непременно устроит скандал. Но делать было нечего. Несколько старых, потрёпанных платьев, связанных в узел, – всё имущество Элизабет, – были уложены в телегу…

Старая, рассохшаяся телега медленно двигалась по пыльной дороге. Лиз сидела за спиной Роберта, который правил лошадьми. В последний раз она смотрела на город, на высокий каменный дом, где провела столько тоскливых, долгих дней…

– Роберт, – попросила Лиз, как только они выехали за ворота, – Не говори маме, почему меня отправили домой.

– Хорошо, – равнодушным голосом пообещал садовник. – Но всё-таки, – что ты ей скажешь? Ведь как-то тебе придётся объяснить свой приезд.

– Ну, не знаю… Скажу, что я сама решила бросить работу. Что я заболела, и мне стало здесь невмоготу. Придумаю что-нибудь, не беспокойся…

– Ох и обрадуется твоя мать, увидев тебя! – покачал головой старик. – Это уже третье место, откуда тебя прогоняют.

– Что мне до этого? – пожала плечами Лиз. – Ведь я привезу ей деньги. Найду другую работу… Но не сейчас. Сначала я должна отдохнуть. По крайней мере месяц или два…

Дом графини Дион скрылся за поворотом, и Элизабет мгновенно забыла все свои неприятности. Она сидела на краю повозки, свесив ноги, и весело болтала.

– Одного только я не пойму, – сказал садовник. – Неужто ты и вправду собиралась отправиться в море?

– А что здесь такого? – пожала плечами Элизабет.

– Что женщине делать на корабле?.. – не понимал старик. – Я ещё мог бы тебя понять, если бы ты была мальчишкой. Но девушка…

– Ты не понял, – обиделась Лиз. – Я же не говорю, что хотела бы стать матросом! Нет… Для того и нужны были деньги, чтобы меня взяли пассажиром. Ты разве никогда не видел, как путешествуют богатые дамы?

– И куда ты мечтала отправиться?

– Ну, не знаю… – протянула Лиз с обидой в голосе. – Я, кроме Долины Теней, больше нигде и не была…

– Но ты могла бы остаться в Лэнсбруке, если бы не эта твоя выходка! Чем тебе не нравится город?

– Ну уж нет! Я ещё не припомню места скучнее, чем дом графини Дион. Если бы меня не уволили, я бы и сама ушла. Даже в булочной, и то было лучше…

Она не заметила, как дорогу им пересекла повозка, полная вооружённой стражи. "Отчего это здесь такая толпа? – удивилась Лиз. – Не иначе как кто-то сбежал из тюрьмы…"

– А знаешь, Лиз, – сказал садовник, когда они проезжали мимо кладбища, – дороги нынче небезопасны. Всюду хозяйничают разбойники. Да ещё и этот… чернокнижник, который бежал из замка Арнгейм.

– Я ничего не боюсь, – сказала Элизабет, бесстрашно глядя на тёмные кресты, мелькавшие слева и справа от из повозки. – Ни демонов, ни чертей… ни разбойников.

– И каторги?

– И её тоже.

– Ну уж… – усмехнулся садовник. – Все люди чего-нибудь боятся.

– Честно тебе говорю. Хочешь, – одна выйду в бурю в открытое море.

– И не испугаешься?

– Нет.

Лиз задорно тряхнула головой; длинная коса её упала с повозки и прочертила полоску в дорожной пыли. Она поправила волосы и засмеялась.

VII

Они ехали долго. Лиз задумалась, глядя на тёмную дорогу. Их путь лежал мимо кладбища. Лиз и оглянуться не успела, как слева и справа от неё замелькали кресты…

Какой-то странный звук послышался в тишине, – тихие, шаркающие шаги, – но на дороге по-прежнему никого не было. Элизабет замерла и подняла палец, прислушиваясь.

– Слышишь, Роберт? Шаги… Вот опять. Кто-то идёт за нами следом.

– Тебе показалось, – сказал садовник. – Здесь никого нет. Откуда бы взяться людям?

Но Лиз оказалась права. Прошло ещё несколько минут, – и тёмная фигура выросла рядом с повозкой, заслонив от неё лунный свет. Теперь уже и Роберт ясно видел её. Худая, оборванная старуха, появившаяся неизвестно откуда, преградила им путь. Широкая чёрная одежда с капюшоном, наполовину скрывавшим её лицо, волочилась по земле, оставляя на дороге след. Она подняла костлявую руку, и, повинуюсь этому знаку, лошадь стала как вкопанная.

– Кто это?.. – вполголоса, почти шёпотом спросила Лиз.

– Откуда я знаю?.. Какая-то старая нищенка увязалась за нами.

– Что тебе нужно? – спросил садовник. – Ты хочешь, чтобы тебя отвезли в посёлок? Тогда садись, но только побыстрее.

Старуха молчала. Она пристально, не отрываясь, смотрела в лицо Элизабет.

– Элизабет… Подожди… Дай мне посмотреть на тебя…

Голос был старческий, глухой и дребезжащий, как надтреснутая пружина.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – с испугом спросила Лиз. Она не могла припомнить, встречала ли эту старую нищенку раньше.

– Мне не нужно в посёлок. Нет, нет… – тем же голосом продолжала она. – Я только хотела кое-что сказать… Куда ты едешь?

– Домой, – сказала Лиз, хотя ей не хотелось отвечать. Вопрос был явно неуместен. Сказал же Роберт, что они едут в посёлок…

– Я знала, что ты придёшь, – как ни в чём не бывало продолжала старуха. – Мне уже сказали… Мы все ждём тебя, уже давно…

Как во сне, Лиз смотрела на ночное, залитое лунным светом кладбище; ей казалось, что кресты слегка шевелились в этих бледных, призрачных лучах.

– Чего вы от меня хотите? – спросила Элизабет. Она хотела, чтобы вопрос прозвучал громко и уверенно, но ей было страшно, и голос её дрожал. Час был поздний, а дорога, кружившая между могилами, навевала мрачные мысли.

– Хочешь, я тебе погадаю?..

Не дожидаясь ответа, старуха взяла её за руку и, как безумная, забормотала:

– День прошёл, чего я жду? Нет огня, и ночь темна… Вижу скорую беду… Тихо в доме… ты одна… Что кипит на дне котла? Что за чёрная вода? Не уйдёшь ты никуда. Это смерть твоя пришла…

Лунный свет упал на её лицо. У неё была жёлтая, сморщенная кожа; крючковатый нос спускался до самой губы… Лиз чувствовала на своей руке её холодные, костлявые пальцы. Она попыталась отдёрнуть руку, но старуха вцепилась в неё и держала изо всех сил.

– Не уходи… – попросила она. – Я не вижу тебя. Здесь слишком мало света. Повернись, посмотри мне в глаза…

Дальнейшее произошло в мгновение ока. Элизабет и сама не знала, видела ли она всё это на самом деле, или ей только показалось. Старуха повернула голову; капюшон приподнялся, – и тогда Лиз увидела её глаза… Неподвижные, мутные, затянутые пеленой, глубоко сидевшие в провалившихся чёрных глазницах. Это были мёртвые глаза…

– Роберт! Скорей погоняй! – не своим голосом закричала Элизабет. – Посмотри, это же мёртвая старуха! У неё – мёртвые глаза!!

Роберт неуверенно оглянулся на свою спутницу… Повозка тронулась, но старуха бежала рядом, не отпуская её руку. Лиз слышала её бормотание, нарушавшее тишину кладбища. Голос старухи преследовал её, сводил с ума…

– Бьют часы… двенадцать бьют. Страшно, страшно… Ночь темна. За тобой сейчас придут. Ты мертва и холодна… День пройдёт, последний день. Скоро дом накроет тень. Ты сегодня не уснёшь…

– Погоняй! – в отчаянии закричала Лиз.

Но лошадь не уже нуждалась в этом. Боязливо косясь на попутчицу, она рванулась вперёд. Земля полетела из-под копыт. Кресты замелькали быстрее… Холодные костлявые пальцы, сжимавшие руку Элизабет, разжались. Старуха отстала, но ещё долго где-то в темноте они слышали её шаги…

– Она была мёртвая, – задыхаясь, сказала Лиз. – Ты видел?

Кладбище осталось позади; они выехали на большую дорогу. Посёлок был уже совсем близко.

– Должно быть, тебе померещилось, – сказал Роберт. – Просто сумасшедшая старуха. Кого только не встретишь, блуждая по дорогам… Забудь.

– Как я могу забыть? – возмутилась Лиз. – Эта женщина предсказала мне смерть! И откуда только она знала моё имя?!

– А ещё говорила, что ничего не боишься! – невесело усмехнулся Роберт. – А у самой смелости не больше, чем у цыплёнка. Эх, девчонки, девчонки… – он неодобрительно покачал головой. – Ты совсем как моя дочь Джелла…

Джелла, – ровесница Лиз, – жила по соседству вместе с матерью и братьями. Всю неделю Роберт служил в Лэнсбруке, но в выходные и праздники графиня Дион отпускала его домой. Именно туда он сейчас и направлялся.