Текст книги "Королева нефритов"

Автор книги: Икста Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Алло! – услышала я наконец голос своего отца.

Связь была плохая, в трубке что-то щелкало и гудело. Я посмотрела на Эрика, который по-прежнему сидел за столом, сжимая в руках кружку с чаем. Он пробыл здесь уже почти пять часов и как будто не собирался никуда уходить.

– Алло, папа!

– Лола, ты? – Голос отца казался очень далеким.

– Ты не дозвонился до мамы?.. Твоя мать тебе не звонила? – почти одновременно спросили мы друг друга по-испански.

– Папа, где мама?

В трубке послышалось неясное бормотание, затем на несколько секунд воцарилась полная тишина.

– …проблемы со связью, дорогая, – наконец произнес голос отца. – Я уже несколько дней пытаюсь до тебя дозвониться, но ничего не получается. У нас бог знает что творится.

Я вцепилась в трубку обеими руками. Моя мать, еще более консервативная, чем я сама, никогда не носила с собой ни мобильного телефона, ни пейджера, ни даже портативного компьютера – все эти блага цивилизации таскали за ней ее помощники из числа старшекурсников, от которых сейчас ждать было нечего, поскольку она ушла в джунгли одна.

– Я все равно не пошел бы с ней по причине… по причине моего стрессового состояния. Господи, да я просто боюсь туда идти, и есть причина. Я считал, что Хуана в Антигуа.

– Она так мне и написала. Собиралась отправиться туда, а затем дальше на север.

– Видимо, она вышла оттуда несколько дней назад. Я не смог ее найти, хотя искал. Думаю, Хуана ушла в лес еще до бури. – Голос был резким и скрипучим, отец явно дошел до точки. В трубке снова защелкало, наступила долгая пауза. – В полиции говорят, что она исчезла.

Меня мгновенно охватила паника.

– Что?

Он повторил еще раз.

– Все в порядке, папа. Уверена, что они ошибаются – мама не исчезла.

– …не все в порядке.

– Вероятно, остановилась где-нибудь и ведет раскопки. И слишком занята своей работой, чтобы позвонить нам.

– Когда тыэто говоришь, кажется, ничего страшного не случилось. – Он издал какой-то сдавленный звук. – Возможно, все именно так…

В следующую секунду я приняла решение, не задумываясь о возможных последствиях.

– Я выезжаю, – сказала я. – Сейчас же вылетаю…

– Да, конечно. Думаю, это неплохая идея.

– Сегодня вечером. Или завтра – в зависимости от расписания. Прямо туда.

– Куда?

– В Антигуа. Осмотрю все. Может быть, поеду во Флорес. Может, отправлюсь еще дальше на север. Если мама до этого не появится сама. Если получится. А самолеты летают?

– Не знаю, – сказал отец. – Дороги разрушены, армия занимается спасательными работами. Целые деревни смыло. Лично я не буду тебе особенно полезен. А все проводники сейчас в горах. Но я постараюсь найти кого-нибудь, кто пошел бы с тобой.

– Ты имеешь в виду…

– Иоланду? Возможно. Думаю, она еще в городе. Но лучше обратиться к кому-нибудь другому. Она… не очень хорошо себя чувствует.

– О проводниках мы можем поговорить потом. Я могу пойти с ней, могу с кем-нибудь другим. – Я посмотрела на Эрика, внимательно следившего за нашей беседой.

– Ладно, Лола.

– Ладно.

– Я люблю тебя, милая.

– Я тоже тебя люблю, папа.

Попрощавшись, я положила трубку на рычаг.

– Да, – выпалил Эрик, прежде чем я успела его о чем-то спросить.

– Что «да»?

– Да, я отправлюсь с вами на поиски вашей матери, – глядя на меня большими сияющими глазами, сказал он.

– А почему? – спросила я.

– А почему бы и нет? Гватемалу я знаю достаточно хорошо. К тому же… – Он смущенно закашлялся. – Самое меньшее, что я могу сделать для Вдовствующей королевы, – это помочь вам в поисках.

– А может, вы собираетесь искать лабиринт?

– Послушайте, я ведь пытаюсь вам помочь! – Вид у Гомары был чрезвычайно напряженный. – Такое предложение я делаю не каждому. – Он отвел глаза. – И потом, я ведь уже говорил вам, что у меня наступила полоса невезения. Что с того, если я по ходу дела осмотрю какие-то развалины?

– Насколько хорошо вы знаете Гватемалу? – стараясь говорить как можно спокойнее, спросила я.

– Я там родился.

– Возможно, мне придется отправиться в джунгли, – сказала я, чувствуя, как странно звучат мои слова, – насколько хорошо вы знаете их?

– Конечно, не так, как города. Но я бывал и в джунглях – вел там раскопки.

Я покачала головой.

– Я договорюсь, что меня подменят на занятиях, – продолжал он. – Готов вылететь вместе с вами. Я ведь слышал, что вы сказали отцу: вам нужен проводник. Кого еще вы возьмете?

– Могла бы пригласить одну свою подругу, которая там охотится…

– Но?

– Она в некотором роде… меня ненавидит.

– Ах вот оно что. И кто же это?

– Иоланда де ла Роса. Дочь Томаса.

– Что? Дочь этого чокнутого?

– Она жила здесь с нами. Пять лет, до 1980 года. Правда, с тех пор я ее не видела.

– Да уж, оказывается, ваши родители неплохо знают де ла Росу. То есть знали. Он ведь умер от менингита…

– Мне помнится, что от пневмонии.

– В любом случае, я слышал некрасивую историю про вашего отца и де ла Росу, кое-что о болотных топях.

– Ну, – сказала я, – последние десятилетия они и в самом деле не дружили.

– Этот… вообще ни с кем не дружил. Он был… одержим. Расставлял ловушки археологам – я имею в виду, иностранцам. И вообще вел себя очень странно – хотя, конечно, был своего рода героем. Во время войны. И великим теоретиком. А вот потом ему вдруг стало сильно не нравиться, когда такие, как вы, или даже такие, как я, рыскают по «его» джунглям. Янки, гоу хоум! То же самое относится и к его дочери. Насколько я о ней наслышан – это копия Томаса. Он же был просто сумасшедшим – я имею в виду не только ловушки на иностранцев, он ведь продолжал искать тот камень. Нефрит… Хотя, кажется, ваша мать теперь разделяет его идею. – Он немного помолчал. – В любом случае ясно, что вам больше некому помочь.

– Пожалуй, – согласилась я.

Он поправил галстук.

– Итак, желаете ли вы, чтобы вам помог неотразимый профессор Гомара? Или хотите просто побродить по джунглям?

Я окинула взглядом коренастую фигуру, взъерошенные волосы, красивый галстук и вспомнила о его репутации. А потом подумала о маме.

– Ладно.

– Значит, решено, – заключил он и улыбнулся.

В ближайшие два дня – пока не были восстановлены регулярные полеты между Лос-Анджелесом и столицей Гватемалы – Гомара договорился со своими сотрудницами, чтобы те подменили его на занятиях. Я же со своей стороны закрыла «Красный лев» и сделала себе копии текстов, которые снимала для мамы, включая «Письма» де ла Куэвы и «Легенду о „Королеве нефритов“».

А потом мы вместе с Эриком Гомарой сели в самолет.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На следующий день мы с Эриком прибыли в охваченный хаосом и все еще частично затопленный город Гватемала. Сжимая в руке путеводители, я прошла таможню и оказалась в здании аэропорта, маленьком и тесном, окрашенном в голубой, белый и желтый цвета. Вскоре вместе с остальными пассажирами мы вышли на улицу, где нас окружила толпа торговцев, в числе которых были скуластые дамы с пестрыми тканями на головах. Мужчины в аккуратных брюках и одноцветных хлопчатобумажных рубашках предлагали потенциальным покупателям изделия из зеленого нефрита – бусы, браслеты, миниатюрные изображения идолов, похожих на пернатых змеев или драконов. Здесь же были разложены пачки сигарет, пластмассовые мешочки с макадамией и орешками кешью, компакт-диски в сверкающих упаковках, разукрашенных стразами. Некоторые просто стояли на тротуаре, предлагая услуги такси. А вдоль по улице туда-сюда сновали белые и желтые таксомоторы.

– Идемте, – позвал Эрик.

Я подошла к таксистам и, пока меня спрашивали, куда надо ехать, принялась листать справочники. Здешняя пестрая реальность имела очень мало общего с упорядоченным миром путеводителя, с «хорошими» и «плохими» районами или «дорогими» и «дешевыми» гостиницами. До сих пор я несколько наивно верила, что мое двуязычие и тот факт, что в детстве я не раз побывала в Гватемале, сослужат мне определенную службу, однако иллюзии быстро рассеивались. Не желая попасть в полную зависимость от Эрика, я пыталась пробудить в себе присущие латиноамериканцам навигаторские инстинкты, но из этого пока ничего не получалось. Я то ли читала, то ли слышала, что в столице Гватемалы следует брать такси одного определенного цвета – не то желтого, не то белого; машины одного цвета – «пиратские» такси – водят потенциальные грабители, а вот такси другого цвета совершенно безопасны, водители их очень вежливы и за свои услуги берут по-божески.

– Садитесь, садитесь! – сказал Эрик, открывая дверцу белого такси; пожав плечами, я забралась в машину.

По затопленным улицам города мы устремились к музею, где нас ждал мой отец. Не знаю, правильный ли цвет мы выбрали, однако таксист, разумеется, оказался вполне нормальным, и уже через несколько минут я отчаянно ругала себя за то, что поддалась пропаганде и англоязычной паранойе. Тем не менее меня все же радовала возможность добраться к месту назначения целой и невредимой.

В неловком молчании мы промчались по «Реформе» – одной из самых больших улиц, проходящей по двадцати одному району столицы. Мимо пролетали рекламные щиты с бледными красотками, попадались разноцветные школьные автобусы, называемые здесь «цыплячьими» – раскрашенные во все цвета радуги и сверкающие надраенными хромированными деталями с эмблемой фирмы «Мерседес» или изображением Христа. Ураган повалил на мостовую немало деревьев, так что ехать было совсем не просто. Чрезвычайно затрудняя видимость, в лобовое стекло била струя воды; возле магазинов здесь и там стояли солдаты, державшие в руках короткие сверкающие винтовки.

– С вами все в порядке? – с тревогой заглянув мне в лицо, спросил Эрик.

– Да, – не сразу ответила я, и это была наглая ложь.

– Может быть, и так, только сейчас вы очень похожи на Чарльза Мэнсона. [2]2
  Серийный убийца.


[Закрыть]

– В каком смысле?

– Я имею в виду цвет лица. Вам не помешало бы поесть… немного сосисок и шоколада.

– В самолете вы и так меня закормили. В горло ничего не лезет.

– Да бросьте! Еда – лучшее средство от истерики. Завтрак – именно то, что вам нужно.

Покопавшись в своем рюкзаке, Эрик извлек тост, жареное мясо, несколько сортов сыра и завернутые в фольгу куски шоколадного торта – всем этим он кормил меня в самолете, не забывая угощать наших соседей и проходящих мимо стюардесс.

– Нет, нет, нет! – сказала я.

– Не нет, а да! – возразил он, поднеся к моим губам кусок торта.

Торт я все-таки проглотила, а пока расправлялась с орехами, Эрик по сотовому принялся звонить Мануэлю.

– Пока ничего не слышно? – спросил он в трубку. – Я-то надеялся, что она уже позвонила…

– Это о моей маме? – спросила я.

Он кивнул.

– Ну, а с ней-то как раз все в порядке. Сейчас она, как я понимаю, осматривается по сторонам… улицы залиты водой. Я знаю, что на севере еще хуже. Мы будем, наверно, через час, сеньор Альварес. Все зависит от… что вы сказали? – Эрик внезапно замолчал, глаза его широко раскрылись от удивления. – Что там нашли? Это только слухи? Или вы считаете…

– Кто и что нашел? – спросила я.

Не отвечая, Эрик закончил разговор и отключился.

– Так кто и что нашел? – повторила я. – Что происходит?

– Кажется, в горах обнаружили большие запасы голубого нефрита, – ответил он.

– А, моя мама что-то говорила об этом… В каких горах?

– В Сьеррас-де-лас-Минас.

– Да, точно.

– Ваш отец сказал, пока ничего точно не известно, и еще долго не будет известно. Там произошел своего рода обвал, и копи открылись. Вроде бы там вполне может быть старая шахта. Одна или две группы уже осматривают этот район. Они собираются начать раскопки, и если что-то найдут, резонанс будет огромный.

– Похоже на то. – Я посмотрела в окно.

– Открываются весьма интересные перспективы, – сложив на груди руки, сказал Гомара.

– Например, может обнаружиться источник богатства древних майя, – поддержала я.

– Угу. Из которого они брали камень для своих идолов и стелы. И может быть, удастся выяснить, почему они исчезли.

– А заодно выяснить, откуда пошли все эти истории…

– Ну да – сказки про голубой нефрит и про лабиринты.

– Именно.

– Если бы мы действительно это нашли, открытие можно было бы сопоставить… даже не знаю с чем – вроде того, когда Чарльз Макларен обнаружил развалины Трои. Был такой археолог-любитель…

– Я слышала о нем.

– Было бы очень похоже, правда?

Я снова глянула в окно на превратившееся в озеро шоссе и насквозь промокших продавцов макадамии. Мысленно представила себе карту страны. Гватемала состоит из южной возвышенности и расположенного на северном плато тропического леса или джунглей; горный хребет, известный под названием Сьеррас-де-лас-Минас, простирается с запада на восток в средне-восточной части страны. Однако все это лежит далеко в стороне от Антигуа, находящегося в возвышенной местности непосредственно к югу от города Гватемала, а также от северного Флореса и плато Петен.

– Я не собираюсь в горы, – заявила я. – Моя мать направлялась вовсе не туда.

– А я и не говорил, что хочу туда направиться, – возразил Эрик и с силой хлопнул себя по колену. – В конце концов, в горах уже и так рыщут люди из Гарварда. А вот в джунглях, кроме вашей матери, мы будем единственными. Только мы сможем изучить местность, и если она права насчет первого лабиринта…

– Все это возможно лишь после того, как мы найдем маму, – сказала я.

Он принялся пристально разглядывать собственные брюки.

– Именно это я и хотел сказать.

Снаружи по серому небу ползли темные тучи, а пролетавшие за окном нити проводов придавали небесному своду сходство с партитурой какой-нибудь симфонии.

Не знаю, видел ли все это Эрик, когда, тоже уставившись в окно, он грезил о том, как будет, не боясь никакого соперничества, обшаривать джунгли Петен в поисках гумбольдтовского лабиринта.

Хотя я пока ему этого не говорила, но уже решила: если придется отправиться в лес на поиски мамы, нужно будет уговорить Иоланду де ла Росу пойти вместе с нами. Кроме нее, я не знала никого, кто мог бы провести меня по этому лесу. Когда она была еще девочкой, отец научил Иоланду лесным тайнам, показал, где пролегает каждая тропинка, где находятся топи и болота, где – кладбища, логова тигров и гнездовья птиц. Если мама действительно там, Иоланда ее найдет.

Хотя я не видела ее с тех пор, как Иоланда покинула Лонг-Бич и вернулась в Гватемалу, я не сомневалась, что ее скверный характер ничуть не изменился, как и безграничная преданность Томасу. Даже если она до сих пор терпеть меня не может, ее наверняка заинтересует возможность побольше узнать о легендарных лабиринтах и нефрите, обо всем, чего так и не смог обнаружить ее горячо любимый отец.

Поэтому я расскажу ей о мамином письме, и, если у меня появятся хоть малейшие опасения насчет того, что Иоланда согласится с нами пойти, я намекну, что мама, дескать, сообщила мне кое-какую информацию о камне. В общем, скажу ей все, что потребуется. Увы, если я сумею убедить Иоланду, следует ожидать, что спровоцирую довольно-таки неприятное соперничество из-за профессора Гомары.

По правде говоря, я совсем не была уверена, что для нас с мамой это наилучшее решение.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Национальный музей археологии и этнологии расположен в самом центре Тринадцатого района, в белом дворце колониального стиля. В девятнадцатом веке испанские дамы в белых перчатках и с громадными шиньонами спасались от удушливой центральноамериканской жары в его прохладных залах и садах, среди прозрачных фонтанов, пальм и орхидей. На первый взгляд место казалось не слишком подходящим для хранения оскалившихся идолов и оружия доколумбовой эпохи, но когда мы с Эриком по красным ступеням поднялись в музей и, переступив порог, увидели красочную фреску с изображением воинов майя, нам сразу показалось, что иначе и быть не могло.

Стойка дежурного находилась в углу вестибюля. Возле небольшой витрины с книгами, кофейными чашками и футболками, украшенными цветными изображениями стелы Флорес, сидела женщина-кассир. Расплатившись за вход здешней валютой – кетсалями, мы оставили возле стойки свои рюкзаки и двинулись внутрь здания.

В детстве я не раз бывала здесь и представляла примерное расположение помещений, которое за последние десятилетия не слишком изменилось. Я также хорошо знала, что именно мне хотелось бы здесь увидеть, не считая собственного отца.

Эрик тоже это знал.

– Пойдемте, – сказал он. – Вам понравится.

И, взяв меня под локоть, он, словно повинуясь какому-то инстинкту, направился в дальний зал, где хранился самый красивый и загадочный экспонат из всего музейного собрания.

Стук моих каблуков гулким эхом отдавался в залах. За стеклом витрин виднелись древние человеческие черепа, покрытые золотом и бирюзой. Украшенные драгоценными камнями головы с усмешкой смотрели на посетителей. Здесь же можно было видеть и отдельные человеческие зубы – в небольших глиняных мисках или на белых кусочках ткани. Судя по их состоянию, уже в те времена существовала примитивная и весьма дорогостоящая стоматология – дырки в зубах были аккуратно высверлены и заполнены кусочками лазурита либо нефрита. Здесь также находились большие фаллические скульптуры и базальтовые чаши, в которые когда-то стекала кровь тех, кого приносили в жертву богам. В дальнем конце зала виднелась хорошо сохранившаяся гробница, найденная много лет назад в одной из пещер в отдаленной части Петена. Внутри находился детский скелет со следом сильного удара на черепе; сотрудники музея расставили возле тела горшки с зерном и украшениями – именно в том порядке, в каком они были обнаружены в момент раскопок.

– Взгляните на стелу – каменную стелу, – предложил Эрик, когда мы перешли в другой зал, выходящий в сад и весь заставленный высокими базальтовыми колоннами времен ольмеков и майя. Колонны достигали четырехметровой высоты и были испещрены высеченными на них искусными изображениями королей, писцов и рабов. – Большинство стел сделаны из базальта, некоторые из гранита. В основном они из Тикаля. Но камни из Флореса полностью из нефрита, причем голубого нефрита.

– Я давно не видела их своими глазами, – сказала я. – Только в книгах.

Мы входили в зал, посвященный найденным в Гватемале изделиям из нефрита. В центре на подсвеченном постаменте находилась главная достопримечательность – стела из Флореса, состоящая из четырех голубых нефритовых панелей, каждая приблизительно высотой сорок пять сантиметров, шириной тридцать и толщиной пятнадцать. В лучах подсветки камни блестели, словно какое-то необычное цветное стекло. На каждой из панелей было вырезано множество иероглифов, по форме напоминающих драконов, девушек, ягуаров и карликов. Панели также были испещрены гротескными изображениями горбатых шипящих змей, огрызающихся горгулий с бешеными глазами, случайным образом перемежающимися с такими абстрактными значками, как прямоугольники, круги и диакритические точки. Эти символы, на первый взгляд совершенно бессмысленные, складывались, однако, в своего рода строчки, что заставляло всех специалистов по культуре майя предполагать, будто надписи можно прочесть; так они и считали вплоть до того, как доклад де ла Росы на сальвадорской конференции 1967 года нанес сокрушительный удар по подобным представлениям. Сейчас, стоя возле стелы, я готова была признать правоту выдвинутого Томасом тезиса о бессмысленности иероглифов; сознание этого даже как-то успокаивало. В зависимости от угла освещения невероятные изображения горбунов, змей и женщин меняли оттенок и приобретали большую или меньшую глубину. Скрытое в камне солнце изливало на нас свои лучи. Когда я взглянула на Эрика, то увидела, что его лицо и белая рубашка словно покрыты тончайшей голубой вуалью.

– Моей матери очень хотелось получить научное признание за разгадку этих изображений, – сказала я. – Возможно, если бы она опубликовала свою статью раньше, опередив де ла Росу, то не стала бы вечно рыскать по джунглям. А теперь…

– Она не проиграла.

– Ну да, конечно.

– Ну, – сказал Эрик, – тут вот какое дело. Возьмите де ла Росу. Он всегда попадал в какие-то неприятности – прежде всего с армией. Говорят, именно он в середине семидесятых взорвал тот самый дом полковника – прошел мимо охраны, переодевшись в старую крестьянку. Там он убил бухгалтера – возможно, даже преднамеренно. И ранил лейтенанта. Не помню точно имени, но полковник Морено – так его звали – в наказание за то, что парнишка плохо охранял его дом, отправил того изучать методы допроса, которые они практиковали на марксистах. Кончилось тем, что парень стал одним из самых страшных палачей…

– На такой эффект де ла Роса явно не рассчитывал…

– Может, именно поэтому он и сломался. Впрочем, я думаю, он сошел с ума, когда партизаны убили его друзей. Именно тогда он и ушел из Сопротивления и сосредоточился на теме иностранцев в джунглях – искал «Королеву нефритов», и все считали, что он спятил, боясь конкуренции. Как это произошло с вашим отцом, верно? Я имею в виду трясину.

Я кивнула.

– Это случилось во время одной экспедиции. Де ла Роса переоделся проводником, причем так, что даже мой отец его не узнал. Завел их далеко в сторону от маршрута, а сам исчез в лесу. Папа пошел за ним и провалился в болото. Как раз когда он утоп по грудь, на краю болота появился де ла Роса, обозвал его нехорошими словами и вытащил на твердую поверхность.

– Любопытная история.

– Вот почему мы прекратили все контакты с этой семьей. Я перестала писать Иоланде года через два после того, как та уехала из нашего дома. А ведь мы были лучшими подругами. Хотя она совсем на меня не похожа. От своего отца она научилась лазить по деревьям, ходить по следу, охотиться, драться, даже маскироваться, а когда жила с нами, то любила проводить на мне удушающие захваты, а иногда одевалась как Магуа – помните того бандита в «Последнем из могикан»? – и выскакивала из засады, выкрикивая индейские ругательства. Чтобы я не теряла бдительности – так она говорила.

– «Последнем из могикан»?!

– Она своего рода уникум.

– Воображаю!

– Но потом Томас скверно поступил с моим папой, и мама решила, что лучше бы как-то дистанцироваться. Для нее это было очень важно. Она считала, что и для отца так будет лучше, ведь у него возникли психологические проблемы. Это вопрос лояльности, так она говорила. – Я улыбнулась. – Но теперь я знаю, что это была ошибка – когда я перестала писать Иоланде. Она-то мне писала до самого конца восьмидесятых. Хотя в последние годы ее письма были не слишком любезными. Иоланда ясно дала мне понять, что я ее предала и что она меня ненавидит. – Я закусила губу. – За все двенадцать лет я впервые написала ей две недели назад. Когда услышала, что Томас умер, то отправила ей записку. Ну, вы представляете – нечто короткое и невразумительное. «Мне очень жаль, что это случилось с твоим отцом. Прими мои искренние соболезнования. Лола». Она не ответила, и я не могу ее за это винить.

Мы немного помолчали. Камни переливались перед нами, как вода. Протянув руку, Эрик коснулся иероглифов.

– Де ла Роса… – наконец произнес он. – Коллеги упоминают его имя практически в каждой беседе. Это наше священное чудовище. Но лично я не считаю его самым интересным персонажем во всем, что связано со стелой. Еще в детстве меня совершенно не волновало, что там написано. Я просто хотел побольше узнать о приключениях того, кто ее нашел. То есть о Тапиа, который появился на сцене за пятьдесят лет до Томаса. Оскар Анхель Тапиа…

– Вы уже говорили о нем. И мама упоминала это имя.

– Именно он стащил камни из-под самого носа у индейцев. Именно он пробудил во мне интерес к любителям древностей того времени. И именно он привел меня к фон Гумбольдту.

– И какова же его история?

– Оскара? Бедный старик! Он считал, что, раз он нашел стелу, дальше проблем уже не будет. В 24-м году он был кофейным магнатом, жил в своем имении на острове Флорес и, сделав состояние, решил, что должен потратить его на поиски древностей. Он вел шифрованный дневник, делал записи о своих приключениях. Так вот, в своем дневнике он пишет, что сделал из слуг проводников, которые помогали ему осматривать окружающую местность. И действительно, он нашел несколько интересных вещей – амфору, изделия из кремня, пару небольших идолов; все они хранятся в этом музее. Однако выкапывание черепков не удовлетворяло, хотелось большего, и он спросил у своих слуг, нет ли поблизости чего-нибудь действительно крупного. И, как видите, такая вещь там оказалась. – Эрик махнул рукой в сторону стелы. – Местонахождение этих панелей местные жители держали в строгой тайне. Легенда гласит, что камни были прокляты. Поэтому все лакеи и горничные молчали о панелях – боялись сразу же упасть замертво. Только кухарка оказалась не столь суеверной…

Эта кухарка, надеясь на то, что в ее жизни наступят благоприятные перемены, рассказала ему о панелях, которые находились в южной части Петена. «Сегодня от своей главной поварихи я услышал поразительную новость. Она рассказывает о голубом каменном фолианте, изящных пропорций и отличной работы, который просто валяется в джунглях, дожидаясь, пока его не вытащит оттуда рука смелого ценителя – такого, как я». Он записал это в своем дневнике – как я уже говорил, в обратном порядке.

– А вы запомнили наизусть.

– Меня давно интересовал этот человек благодаря своей любви к криптографии. Так или иначе, Тапиа долго уговаривал своих слуг принять участие в экспедиции, а потом предложил им столько денег, что проклятие стало казаться не таким уж страшным. Однако, как повествует история, кухарке не заплатили. А пока что сеньор Тапиа вместе со своими слугами отправился в глубь тропического леса, по чрезвычайно опасному пути. Переходя реку, он потерял двух человек. Там, на берегу реки, он и обнаружил эти панели. Заставил слуг выкопать их из земли и как-то доставить в свое имение – после чего их стали неправильно именовать стелой Флорес. И тут проклятие начало сбываться.

– Что же произошло?

– Люди стали умирать от ужасной болезни и погибли в течение года. Симптомы у всех были одинаковыми: кожа синела, больные катались по полу в страшной агонии. Боясь заразиться, местные жители сбежали с острова. – Эрик пожал плечами. – Однако что-то подсказывает мне, что дело тут не в проклятии.

Я улыбнулась:

– В кухарке?

– Должно быть, она подложила им яду, а потом забрала то, что считала своей долей – или чуть-чуть больше, – и быстрее ветра бежала из дома.

– Неудивительно, что это произвело на вас сильное впечатление.

– Лишь много лет спустя я стал думать о камнях как таковых. И только в возрасте двадцати лет прочитал книгу де ла Росы «Бессмысленное в иконографии майя».

– Мою мать интересовали прежде всего иероглифы.

– Должен сказать вам одну вещь. – Эрик искоса взглянул на надписи. – Я никогда не разделял теорию о том, что они ничего не означают.

– Не знала, что остались какие-то несогласные.

– Ну, я всегда мечтал доказать, что профессор Санчес ошибалась.

– И каким образом?

Эрике улыбкой покачал головой:

– Пока не имею ни малейшего понятия, но это не значит, что так будет всегда.

– Мечтать не…

В этот момент сзади послышались шаги и чьи-то руки обняли меня за плечи.

Повернувшись, я увидела перед собой пылающий взгляд, пышные усы, безукоризненный твидовый костюм и спокойную улыбку Мануэля – моего отца. По внешнему виду было невозможно догадаться о том, что он пережил в последние дни, – только очень хорошо знающие его люди могли прочитать об этом в его глазах.

– Лола! – И отец прижал меня к себе.