Текст книги "Королева нефритов"

Автор книги: Икста Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Мы постепенно спускались в долину Мотагуа, простирающуюся от южного плоскогорья до города Гватемала и далее переходящую в равнину, которая тянется вдоль восточного края Сьеррас-де-лас-Минас до самого Белиза и Петена. Было семь утра.

В тусклом свете я все же смогла разглядеть, что пока мы еще не достигли самой нижней точки долины и не добрались до предгорий, а стало быть, поездка, которая обычно занимала десять часов, теперь должна была потребовать гораздо больше времени. Окружающая местность сильно изменилась. Разрушив все в Гондурасе и Белизе, ураган промчался по лесу на северо-запад, где и застрял в горах, однако последствия пока что никуда не делись. Шоссе было залито толстым слоем дождевой воды, из которой торчали черные обломки поваленных деревьев. На несколько минут дождь прекратился, и мы смогли увидеть, что дорога впереди завалена полузатопленными досками и какими-то непонятными кусками пластика и металла – очевидно, то были остатки разрушенных ураганом домов.

– Крестьяне выращивали здесь кофе, – неожиданно заговорила Иоланда. – А еще они выращивали табак и кардамон, а ниже в долине разводили скот. Но теперь все погибло.

– Здесь все как вымерло, – печально согласился Эрик. Его профиль четко вырисовывался на фоне окна.

– Кроме вон тех поселений, – ответила она.

Впереди справа от нас возвышался горный выступ, на котором стоял очередной палаточный городок, состоявший из сотни палаток густого зеленого цвета. Омывавшие плато дождевые воды сливались в один мощный поток, извергавшийся прямо на шоссе. Палатки были мокрыми и грязными; я видела, как между временными жилищами метались какие-то фигуры, державшие в руках корзинки или прикрывавшие ими голову. Их сопровождали собаки, прыгая и огрызаясь друг на друга. Детей видно не было. Некоторые палатки, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью воды.

– Я слышала по телевизору, что эвакуировано почти двести тысяч человек, – продолжала Иоланда.

– В Гондурасе? – уточнил Эрик.

– Нет, в Гватемале. С равнин – в основном на восток. Кстати, это именно те равнины, по которым мы едем.

– И где же остальные эвакуированные?

– Только не в городах. Думаю, палаточные лагеря разбросаны вдоль долины, как вот эти.

В течение следующего часа я сидела, не двигаясь и не говоря ни слова. Мы все ехали и ехали. Иоланда в конце концов заснула, а Эрик так тщательно следил за дорогой, что не обращал внимания на меня.

Около полудня небо еще потемнело. Взглянув на дневник, лежавший на коленях, я потерла розовый переплет, провела пальцем по страницам и постучала ногтем по запертому замочку. Крохотная скважина напоминала формой женскую фигурки.

– Что вы делаете? – шепотом спросил Эрик. – Это ведь дневник вашей матери?

– Так просто, – прошептала я в ответ.

– Ну, тогда расскажете мне, если что-нибудь найдете.

Я провела пальцами по металлическому квадратику замка. Засунув ноготь под оловянную поверхность, потянула ее вверх, потом еще раз, уже чуточку сильнее. Послышался звук рвущейся бумаги.

Но тут замок поддался, и я рывком раскрыла дневник.

Не обращая внимания на мои лихорадочные усилия, Эрик вел машину по бурлящей воде, мимо камней и ям. Перед нами простиралась разлившаяся река, на более высоких участках шоссе валялись кучи черно-желтого мусора. Чудом уцелевший дорожный знак утверждал, что мы находимся в сорока километрах от Рио-Хондо. Сердце мое отчаянно колотилось, но это не имело никакого отношения к кипящей вокруг воде.

Перевернув розовую обложку маминого дневника, я провела рукой по испещренной готическим почерком первой странице и начала читать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Первые шестьдесят страниц были заполнены сложными математическими формулами, заметками, касающимися неизвестных мне теоретиков-археологов, и жалобами относительно неких интриг в академическом сообществе, далее наблюдался большой пробел – в течение года мама не делала никаких записей. А затем я прочитала следующее:

…13 октября 1998 г.

Моя работа над стелой прервана известием о его смерти, и с тех пор я так и не смогла сосредоточиться на изучении лабиринта Обмана.

Я слышала, что это пневмония. Хотя другие говорят – малярия.

На этой неделе я надеялась отослать работу на публикацию, но так и не смогла ее закончить. Сейчас я могу думать только о прошлом.

неразборчиво

15 октября

Последние несколько дней никак не могу сосредоточиться на головоломке. Возможно, если я смогу записать свои воспоминания во всей их полноте, мне удастся от них освободиться.

Впервые мы встретились с Томасом в 67-м году, на симпозиуме по стеле Флорес.

Конечно, мы и раньше о нем слышали: об открытых им редких изделиях из нефрита, о его интересе к «Камню Колдуньи», его работе в Сопротивлении и участии в операциях против армейских «эскадронов смерти». Позднее к этому прибавились слухи о том, как он взорвал дом некоего полковника и убил бухгалтера. Он также испортил карьеру охраннику, молодому лейтенанту, чье пренебрежение к своим обязанностям было наказано так жестоко, что впоследствии тот стал одним из самых кровавых убийц…

Все это создало де ла Росе довольно сомнительную репутацию. Тем не менее работа по бессмысленности надписей стелы принесла ему известность в научных кругах. Разумеется, мы завидовали, поскольку считали, что первыми пришли к этой идее.

Как только мы вошли в конференц-зал, я сразу обратила внимание на высокого мужчину в черной шляпе, с серьезным лицом и темными глазами, потягивавшего виски в окружении консервативных докторов Гильермо Саенса и Грегорио Родригеса. Его нельзя было назвать красивым или хотя бы симпатичным, и все же что-то в нем было. Что-то привлекательное.

Но тут он повернулся и посмотрел на меня.

Клянусь, взгляд его был весьма нескромным.

– Должно быть, вы те юнцы, кто едва не побил меня своей статьей о стеле, – сказал он, отделившись от своих коллег и подойдя к нам. Он по-прежнему не отрывал от меня глаз. – Лучше поговорю с вами, чем слушать, как разглагольствуют об иероглифах эти старые дураки. – Тут он указал на Саенса с Родригесом. – Это мои лучшие друзья, хоть они и проклятые капиталисты.

– О, конечно, очень рад с вами познакомиться, – сказал, как всегда вежливый, Мануэль.

Я почти забыла, что он стоит рядом.

– Хуана! – позвал он, положив руку мне на плечо. – Что случилось, дорогая?

– С ней все в порядке, – чересчур смело произнес Томас.

Я отвернулась, но мы с ним уже успели все сказать друг другу. Именно в этот момент я впервые солгала Мануэлю.

– Да нет, ничего, – улыбнулась я. – Со мной все в порядке.

Мануэль был столь доверчив, что так ничего и не заподозрил и даже предложил де ла Росе поехать с нами в город Гватемалу.

Всю дорогу я чувствовала на себе его взгляд.

неразборчиво, неразборчиво

камень любовь моя могила твоя

но сокровище нет нефрит лежит путь

– ой, я решила, что это моя рабочая тетрадь.

Я переводила лабиринт.

Правой рукой я стиснула обложку дневника.

Глубоко вздохнув, быстро перелистнула страницы к началу.

Моя работа над стелой прервана известием о его смерти, и с тех пор я так и не смогла сосредоточиться на изучении лабиринта Обмана.

И мне, и Эрику показалось странным, что Беатрис де ла Куэва и Александр Гумбольдт описывали лабиринт, но ни разу не упоминали о стеле Оскара Анхеля Тапиа, хотя все трое побывали в одном и том же районе. Меня также очень удивило, что моя мать как будто выписывала фрагменты из стелы, но утверждала, что «переводит» лабиринт.

И все потому, что лабиринт Обмана и стела Флорес – это одно и то же.

– Вот оно, – прошептала я. – Так я и думала.

Эрик с Иоландой меня не слышали. Не было у меня и времени, чтобы осмыслить другие, не менее странные вещи, которые я только что прочитала.

Потому что в этот момент послышался удар, и меня резко бросило вперед. Борта джипа затрещали.

А затем последовал новый, еще более сильный удар.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

– Только не это! – простонал Эрик.

– Что такое? – спросила Иоланда.

Я не имела представления, когда она успела проснуться, и закрыла дневник, чтобы она не подсмотрела. Дождь хлестал по бортам машины, через образовавшиеся отверстия вода просачивалась внутрь. Вода и пар не давали разглядеть, что происходит впереди. Положив руку на дневник, я покачала головой:

– Так, ничего. – Поспешно завернула дневник в полиэтилен. – Просто читаю…

– О чем ты? – С этими словами Иоланда, не обращая внимания на дневник, высунулась в окно джипа.

– Выглядит не очень, – сказал Эрик. Он тоже высунулся из окна. – Ладно, я все-таки попробую здесь пробиться.

– Нам придется вылезти из машины. И откуда все это свалилось?

Я снова уставилась на ветровое стекло.

– Ничего не вижу. Что, собственно, происходит?

– А вот что, – ткнула пальцем Иоланда.

Я расстегнула молнию на резиновом чехле, который защищал стекло, опустила боковое окно и сквозь пелену дождя увидела, что мы достигли предместий полузатопленного селения Рио-Хондо. А еще я заметила, что дороги, по которой мы до сих пор ехали, больше нет.

С правой стороны сквозь спешно построенную несколько дней назад импровизированную дамбу на шоссе обрушивались потоки бело-зеленой воды. Пробежав с километр параллельно одноименной деревне, вышедшая из берегов река Хондо прорвалась здесь сквозь преграду из мешков с песком. Многие мешки разорвались, песок высыпался, и теперь они, пустые, плавали вокруг нашего джипа. Опустив окна, мы с Эриком и Иоландой осматривались по сторонам. На западе невозможно было разглядеть ничего, кроме высокой и все прибывающей воды. К востоку от нас находился городок. Мы увидели опустевшую заправочную станцию, залитый водой жилой квартал, пустые магазины и дома с сорванными крышами. Я заметила также маленькую, очень красивую белую церквушку из оштукатуренной глины, которая напоминала фарфоровую игрушку. Ураган не причинил храму видимого ущерба, хотя и навалил к стенам огромные кучи грязи, камней и сломанных веток.

Мы снова подняли стекла и застегнули чехлы.

– Можно ли как-то добраться до этой церкви?

– Я не справлюсь с машиной! – крикнул Эрик. – Задние колеса не крутятся… дорога…

Иоланда широко раскрыла глаза.

– А задний ход дать можете?

– Нет!

– Погодите, погодите! – сказала я. Не выпуская дневник из рук, я сунула его в сумку и обернула еще одним слоем полиэтилена. – Дайте подумать. Когда все стало совсем плохо?

– Думаю, что недавно, – отозвался вспотевший Эрик.

– А где жители?

– Понятия не имею. Сидят в своих домах. Или эвакуированы.

Джип рванулся вперед по высокой воде, скрывавшей разрушенный асфальт. Наступающая река поглотила шоссе, образовав выступавший над пучиной подводный карниз. Ухватившись за руль, Эрик попытался повернуть джип, но скоро убедился, что рулит без толку: колеса лишь изредка касались земли.

Иоланда подалась вперед, и я почувствовала на своей щеке прикосновение ее мокрых волос.

– Иоланда!

– Не бойся, – сказала она.

– Отстегните ремни, – посоветовала я, обращаясь к ней и к Эрику.

– Хорошая мысль, – отстегнувшись, признала она. – Наверно, нам предстоит немного… поплавать.

– Надеюсь, что нет, – сказал Эрик.

– С нами все будет в порядке! – твердо произнесла она. – Все будет в порядке.

И положила руку мне на плечо. Я положила сверху свою.

– А если нет, я хотела бы, чтобы ты знала… – помявшись, начала Иоланда.

– Что знала?

– Если будет не в порядке, то я хочу, чтобы ты знала…

Машина под нами начала подпрыгивать. Иоланда еще крепче обняла меня обеими руками и закрыла глаза.

– Что – я – тебя – терпеть – не могу.

– Я – тоже – тебя – терпеть – не могу.

– Держись, – быстро предупредила она. – Что-то случилось. Джип сползает вниз.

– Держусь.

– Держитесь! – крикнул Эрик. – Я не могу сдвинуться с места!

Протянув руку, он тоже схватился за меня. Машина дернулась и заскрипела, затем мы услышали страшный скрежет – это целый участок дороги рухнул в бурные воды реки. Лишившись опоры, джип медленно перевернулся.

Мои лицо и плечи оказались прижатыми к потолку салона, ставшему вдруг полом. Вокруг было темно и очень холодно, я не видела ни Эрика, ни Иоланды, лишь ощущала судорожные движения их тел. Отчаянно лягаясь, я каким-то образом сумела протиснуть наружу плечи, но когда выставила вперед руки – в одной из которых все еще держала мамину сумку, то ощутила только воду, а когда открыла глаза, все вокруг было черно. Вокруг меня намотались не то водоросли, не то какие-то куски пластиковой ленты, ноги были зажаты, кажется, резиновыми окнами джипа. В этот момент я почувствовала приближение чего-то чрезвычайно знакомого, неизбежного, и этим «чем-то» была моя собственная смерть. Не желая ничего об этом знать, я дернулась влево, вправо… и обнаружила, что больше не могу дышать и лишь глотаю воду.

Но тут чья-то рука подхватила меня под мышки и потащила вверх. Через секунду я оказалась над поверхностью воды, постепенно освобождаясь от того, что наглоталась.

И сделала глубокий вдох.

Эрик крепко держал меня за руку, вытягивая из скользкой красноватой грязи, которая всего несколько минут назад была проезжей частью «Карретера аль Атлантико». Лицо у него было бледное. Открыв глаза, я увидела перепачканную грязью Иоланду, на которой, как ни странно, все еще красовалась пресловутая черная шляпа. В тот момент Иоланда стояла на более высоком месте, но, увидев меня, тут же бросилась на помощь Эрику. Втроем мы кое-как оторвались от затонувшего джипа и стали карабкаться вверх до тех пор, пока не достигли твердой поверхности сохранившегося участка шоссе. Придерживая за талию и пятую точку, Эрик вытолкнул меня на дорогу; затем он попытался проделать то же самое с Иоландой, но та заявила, что такая ж… как он, не смеет прикасаться к ее заднице. Швырнув сумку к своим ногам, я наклонилась и схватила его за руки. Я тянула изо всех сил, но Эрик вдруг поскользнулся и вода начала тащить его от меня; я громко закричала, но в конце концов он все же сумел вскарабкаться на берег. Затем нагнулся и, в то время как я держала его за пояс, подхватил Иоланду под мышки и помог выбраться из воды.

Грязь покрывала наши лица; завидев на подбородке Эрика красные полоски, я начала их оттирать, пока не осознала, что это кровь. А потом я обнаружила, что ничего не делаю, просто стою, вцепившись в руку Эрика, непонятно почему считая, что иначе его унесет течением и я его больше не увижу.

– Вы в порядке? – крикнул он.

– Да. Иоланда!

– С дыханием у тебя все нормально? – схватив меня за плечи, испуганно спросила она. – Ты хлебнула много воды.

– У меня все прекрасно.

– Точно?

– Точно.

– А у меня нет. Это был кошмар. Погоди-ка! – Она повернула ко мне голову.

– Что?

– Где карта? Карта где?

Я встряхнула сумку:

– Здесь.

– Покажи ее мне!

– Пусть карта отдохнет, девочки, – сказал по-английски Эрик и провел пальцем по моей поцарапанной щеке. – Не забывайте, мы все только что могли сыграть в ящик.

– Покажи ее мне, – не унималась Иоланда.

– Нет, нет, нет! – ответила я и прижала сумку к груди, причем этот жест был связан не только с Иоландой. То, что я прочла в мамином дневнике, не выходило из головы. – И не проси!

Пристально глядя на сумку, она провела рукой по губам.

– Не понимаю, почему ты не можешь мне ее отдать.

– Джип приказал долго жить, – сказал Эрик, не отрывая глаз от перекатывавшегося в воде корпуса машины.

Иоланда, казалось, его не слышала.

– Иоланда!

– Что? А, ну да. Тогда нам надо идти. – Она указала пальцем на восток. – Туда.

И мы пошлепали по воде в сторону белой церкви – мимо кабачка с красным рекламным стендом кока-колы, мимо брошенного «форда». Взобравшись по кирпичным ступеням, я распахнула деревянную дверь.

Внутри стояла вода, оставляя, однако, достаточно места для трех голубей, стайки еще каких-то птиц, по меньшей мере двух мышей и ползавшей по белой штукатурке одной оранжевой саламандры. Льющийся из высоких окон слабый свет плясал на окружающей алтарь воде и длинных деревянных скамьях, на которые мы и повалились.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

– Боже, как я устала! – пожаловалась Иоланда. Прошел час, но мы все еще оставались в церкви. – Интересно, ливень перестал?

И она снова вытянулась на скамье. Когда мы вошли, она некоторое время сидела в оконной амбразуре и смотрела на струи дождя, не заговаривая ни с Эриком, ни со мной, а когда я пригляделась, то увидела, что она вся дрожит. Но уже через некоторое время она уселась рядом со мной на скамью и сняла свою шляпу. Но лишь когда Иоланда заснула и перестала контролировать свои действия, она опустила голову мне на колени. Убедившись, что она спит, я погладила ее по волосам.

Но теперь, едва она пошевелилась, я встала и подошла к одному из окон.

Устроившийся через три скамьи от нас Эрик выглядел так, словно его прихлопнул ладонью какой-то гигант.

– И что там видно?

– Ничего, – ответила я. – То есть дождя нет. – Небо побледнело, над облаками проглядывали робкие лучи солнца. Воспоминания о пережитом страхе все еще не оставляли мое тело, на голове болела вздувшаяся шишка. – Кажется, проясняется.

– Попробуй еще раз позвонить Мануэлю, – сказала Иоланда. Я раскрыла мокрый мобильник, который незадолго до того Эрик извлек из своих брюк. – Или набери службу спасения. Должен же быть поблизости хоть кто-нибудь, кто мог бы нам помочь. Вроде какие-то машины недавно ехали по шоссе.

– Армейские грузовики, – сказал Эрик. – Мы обогнали как минимум два. Вероятно, они ехали на северо-восток – везли какие-то припасы.

Иоланда закрыла глаза.

– В армейский грузовик я не сяду. К этим убийцам – да ни за что!

– А если придется? – спросил он.

– Вот видите – одни эти слова говорят о том, что вы нездешний.

Бросив на нее гневный взгляд, Эрик откинул волосы со лба.

– От этого телефона никакого толку, – призналась я.

Лицо Эрика начало заливаться краской; ничего не сказав, он встал и вышел из церкви.

– Оставь его в покое, – сказала я Иоланде.

Она пожала плечами:

– Его так приятно дразнить. Но раз уж он твой любовник, наверное, я могла бы сделать исключение и от него отстать.

– Он мне не любовник.

Иоланда привстала. Проникавший снаружи свет падал на ее лицо. Кажется, она перестала требовать от меня сумку, и это было хорошо. Пока что у меня не хватало сил раздумывать над содержанием дневника.

– Да успокойся ты! – сказала Иоланда. – Это же очевидно, хотя и весьма отвратительно.

– Мы не вместе. Мне нравятся… пожарные. И полицейские.

– Что?

– Длинная история. Если в двух словах – Эрик не в моем вкусе.

– Что ж, как знаешь.

Уголки рта у нее приподнялись, и я подумала, что она очень похожа на мою мать. Необычайные приключения невольно приводили ее в хорошее настроение.

– Ну и как… – начала я.

Иоланда подняла бровь.

– Ну и как у тебя все складывалось? – договорила я.

– Складывалось?

– Ну, как ты жила в последние годы?

Она махнула рукой:

– Как видишь, Лола, довольно скверно.

– Но у тебя же, наверное, были… друзья, случались моменты, когда ты была счастлива… – Я помолчала. – То есть я надеюсь на это.

– Счастлива? Ты имеешь в виду – с мужчинами?

– Кроме всего прочего.

Слегка улыбнувшись, она кивнула:

– Да, у меня были приятные моменты. Я встречалась с достойными, очень хорошими мужчинами. Но… так и не вышла замуж, как ты, вероятно, уже поняла. Это было бы прекрасно, но… не случилось. Я всегда работала с отцом – хотя не думаю, что тебе нужно об этом рассказывать. – Она выдавила из себя смешок.

– Почему?

– Не знаю… Я теперь частное лицо. Больше забочусь о том, кого я… – Она не договорила.

Я молча ждала продолжения.

– Как ты считаешь, мы с тобой дружили? – вдруг резко спросила она. – Когда я жила с вами?

– Это было давно, – ответила я. – Когда мы встретились, мне было девять лет. А ты была несносной одиннадцатилетней девчонкой.

– Так дружили или нет?

– Не с самого начала, – сказала я.

– Не с самого, – согласилась Иоланда. Глаза ее отливали изумрудным блеском.

– А потом – потом да, подружились.

Не глядя на меня, она кивнула.

– Позже я поняла, что ничего лучше у меня в жизни не было. – Сказав это, я почувствовала, как мои руки невольно вскинулись вверх – так мне захотелось обнять ее. – У меня никогда не было такой подруги, как ты. Такого у меня ни с кем больше не было.

Иоланда не ответила.

– А насчет мужчин, – она вновь сменила тему, – у меня нет ни Эдипова комплекса, ни комплекса Электры, но, честно говоря, я никогда особенно в них не нуждалась. Я имею в виду семейные отношения. С отцом мы были так близки, что этого в определенном смысле было достаточно. Я наслаждалась его обществом. Это как, имеет значение? – Она пожала плечами. – А потом он умер! И в результате… в результате я осталась ни с чем. Я начинаю думать, что допускала ошибку – а может, и нет, – когда злоупотребляла дружбой с ним. – Она покачала головой. – Почему? У меня до сих пор нет точного ответа – хотя бы для себя.

Ее лицо все время сохраняло спокойное выражение, лишь слегка нахмурились брови.

– И вот явилась ты, с разговорами о твоей матери. – Иоланда коротко взглянула на меня, затем уставилась в пол. – И об этой карте. Единственное, о чем я могла думать, – о том, чтобы отправиться вслед за тобой и найти камень, о котором так мечтал отец. В определенном смысле это мой последний с ним поход. И из-за всей этой суеты мне стало немного легче. – Она помолчала, потом продолжила: – А теперь посмотри на меня. Я нашла общий язык с Санчес – старым врагом нашей семьи. Даже не знаю – то ли я просто сошла с ума, то ли наглоталась кислотного дождя. А ты как думаешь?

– Думаю, наглоталась кислотного дождя, – улыбнулась я.

Она тоже усмехнулась.

– Но все же тебе не стоит врать мне насчет карты, – сказала она.

Одна из сидевших на окне птиц вдруг захлопала крыльями. Снаружи донесся плеск и какой-то непонятный скрежет.

– Очень надеюсь, что ты не обманула меня просто для того, чтобы вытащить сюда, – повторила Иоланда медленно и с сарказмом. – Потому что тогда я перестану тебя… понимать.

Я выдержала ее взгляд.

Насчет карты у меня пока что были лишь смутные догадки, но из-за наводнения местность стала почти непроходимой – только сегодня мы попали уже в две аварии. Теперь я ясно понимала: если сказать Иоланде всю правду (а тогда она нас покинет), моя мать скорее всего умрет.

– Я знаю, как выйти к лабиринтам, – подтвердила я.

– Рада это слышать! – Ее голос перекрыл доносившийся снаружи какой-то резкий звук.

Сидевшая на окне птица вспорхнула к потолку.

– Что это? – спросила Иоланда.

Плеск и скрежет стали отчетливее, послышалось также металлическое позвякивание, так что перед глазами возник образ пробирающегося по грязи какого-то чудовища с железной поступью. Затем снаружи донеслись человеческие голоса.

В дверях церкви показалась взъерошенная голова Эрика.

– Пора ехать, – коротко посмотрев на нас, сказал он.

– Что?! – всплеснув руками, воскликнула Иоланда.

– Пора, – повторил он.

– Не понимаю…

– Надо срочно выезжать, – терпеливо повторил он. – Будьте добры поднять свои задницы и пошевелить ногами так, чтобы они чудесным образом вынесли вас из этой церкви, после чего можете вновь устроиться в одном из этих уютных грузовиков, которые сейчас дожидаются возможности доставить вас прямо во Флорес.

Мы молча уставились на него.

– Не думайте, что мне это нравится больше, чем вам, – сказал он Иоланде. – Это армия.

Отвернувшись, она уже собиралась разразиться проклятиями, но вместо этого наклонилась, молча подняла свою ковбойскую шляпу и нахлобучила на голову.

Мы вышли наружу.