Текст книги "Королева нефритов"

Автор книги: Икста Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– У вас тут есть какие-нибудь словари? – спросила я библиотекаря, прочитав примерно треть «Писем» де ла Куэвы.

– Любые, мэм.

Несколько месяцев назад, изучая перевод «Легенды», я нашла лингвистическую загадку в использовании слова «читать», а теперь обнаружила еще одну.

В своем письме Агате де ла Куэва так пишет о лабиринте: «Строение его чрезвычайно сложное, с множеством запутанных пассажей и тупиков. Я полагала, что сей любопытный лабиринт будет очень трудно пройти…»

В последней фразе де ла Куэва использовала термин escanear, но, как мне подсказывала память, у этого слова несколько значений. Поэтому я попросила библиотекаря принести мне испанские справочники по грамматике и этимологические словари и еще – на всякий случай – словарь Сэмюэла Джонсона. В этой последней книге было написано, что английский синоним слова «escanear», а именно «scan» означает не только «изучать» или «тщательно исследовать», но также происходит от латинского scandere, то есть «лезть», «подниматься».

Откинувшись на спинку стула, я представила себе де ла Куэву, пробивающуюся через гватемальские джунгли, чтобы добраться до скрытого в лабиринте нефрита. Этот ли образ она пыталась передать? Я повертела в руках ручку, пытаясь представить, можно ли перевести это без длинного ряда примечаний, однако, поддавшись привычке откладывать дела в долгий ящик, вновь позволила себе расслабиться, отвлечься. Оказывается, пока я читала, в двух рядах от меня появилась какая-то женщина, увлеченно перелистывавшая книгу рисунков Рафаэля. Сидевший в трех рядах от меня Эрик теперь вел себя вполне прилично. Подперев рукой щеку, он с вновь проснувшимся интересом изучал свой фолиант с рисунками майя. «А ведь мне кое-что нужно сделать», – подумала я. В окнах читального зала виднелось быстро темнеющее небо, и я решила по электронной почте переслать возникшие вопросы на собственный компьютер в «Красный лев» – пока библиотека не закрылась.

Но когда я включила ноутбук и машина загрузилась, я вдруг обнаружила, что еще три дня назад мама прислала мне сообщение.

Привет, Ужасное Создание!

Думаю, ты будешь рада узнать, что эта поездка твоей старой матери против обыкновения не обернулась полным провалом. Должна, правда, сказать, что полет был настоящим мучением; никак не могу понять, почему авиакомпании считают себя вправе унижать пассажиров, подавая вместо еды какие-то несъедобные обезвоженные катышки. К счастью, я захватила с собой стручковый перец и свинину, которыми, разумеется, пришлось поделиться с соседями, рыдавшими над своими тарелочками с пластмассовым сыром и фальшивой рыбой. Они, однако, отплатили мне тем, что купили три порции достаточно неприятного алкогольного напитка (охлажденное каберне!), который, правда, с каждым разом казался все более приемлемым.

Когда мы приземлились в Гватемале, я сразу отправилась в Музей этнологии и археологии, где состоялась весьма приятная встреча с твоим папой – с пикником в Нефритовом зале. Мы вспоминали старую добрую стелу Флорес и старого Томаса де ла Росу, да так, что впали в игриво-романтическое настроение… впрочем, довольно об этом. Наше рандеву уже закончилось, а теперь я собираюсь отправиться в джунгли – именно поэтому я и пишу тебе сейчас.

Кое о чем я тебе не сообщила, но собираюсь сообщить теперь, перед уходом – просто ради собственного спокойствия.

Ты была права, моя милая, сюда я приехала не в отпуск. Я приехала в Гватемалу потому, что, как мне кажется, решила одну проблему, и, стало быть, могу открыть здесь нечто важное.

Думаю, я разгадала старую загадку.

Помнишь, я попросила тебя скопировать ту «Легенду» плюс переписку? Я тогда не сказала тебе, зачем мне это нужно. Так вот – послезавтра отправляюсь в лес Петен, чтобы найти там лабиринты Обмана и Добродетели, а также нефрит, который описывает де ла Куэва.

Это похоже на безумие, но я больше не считаю, что данный рассказ порожден лишь игрой воображения.

Почему я ничего тебе об этом не сказала? На то были свои причины. Отчасти я боялась: ты решишь, будто я схожу сума.

Однако я слишком тебя люблю, чтобы промолчать об этом сейчас. Хочу, чтобы ты знала, о чем я думаю, что делаю и что собираюсь сделать.

Имей в виду, больше никто ничего не знает – даже твой отец. И ты никому ничего не говори.

Сегодня вечером я покидаю город Гватемала и отправляюсь в Антигуа, чтобы провести тихую ночь наедине с собой. А потом поеду, где на машине, где автостопом, на север, в ту часть леса, где его разрезает река Саклук. Там поднимусь вверх по течению и попробую что-нибудь откопать.

Это не займет много времени. Две-три недели, как я уже говорила.

А потом вернусь домой, к тебе, моя Лола.

Возможно, я вернусь с чем-то действительно выдающимся. С доказательствами существования лабиринта Обмана? С фрагментом из затерянного голубого города? Или даже с нефритом?

Не думай, дорогая, что твоя старая мама совсем спятила; у всех нас, археологов, есть свои мечты и фантазии – иначе где бы мы были сегодня, если бы свихнувшийся сэр Артур Эванс не начал бы перекапывать Грецию? Представь себе, что мне действительно удастся открыть нечто выдающееся – с каким удовольствием я буду смотреть, как Гомара хнычет и плюется, и таращит глаза оттого, что Вдовствующая королева (прозвище, которым наградил меня этот простофиля) оказалась детективом получше его самого.

И потом, ты должна припомнить, что в прошлом мне уже удавались подобные вещи. Разве я не внесла свой вклад в археологию?

Тем не менее успех со стелой Флорес пришел ко мне очень, очень давно. И мне кажется, теперь представился еще один шанс на то, чтобы… В общем, еще один шанс, и точка.

Когда я пишу эти строки (сейчас я у твоего отца, отправляю тебе электронное письмо с его компьютера – до чего же это странные устройства!), дождь стучит в окна, время от времени налетают небольшие порывы ветра, и вообще природа суетится, словно обезглавленная курица. Возможно, это даже к лучшему – до нас с Мануэлем дошли слухи о том, что после оползней в центральном горном массиве были найдены голубые нефриты. Правда это или нет, не знаю. Разумеется, это меня только подстегивает. Я нисколько не боюсь промокнуть и запачкаться, особенно если учесть, что меня ждет. Плюс причины, по которым я собираюсь туда отправиться.

В любом случае, через несколько дней позвоню. У тебя ведь есть телефон твоего папы? Его мобильный: 502-255-5544.

Любящая тебя

Мама

P.S. Помнишь, ты спрашивала насчет «Королевы нефритов»? О том, как перевести тот пассаж?

Тогда ты натолкнулась на нечто.

Невидимые старинные часы пробили пять. Библиотекарши не спеша проплывали по читальному залу, говоря между собой, что до закрытия осталось совсем немного. Исследовательница Рафаэля уже ушла. Одну секцию осветительных ламп уже отключили, и задержавшиеся читатели оказались между светом и тьмой. Все эти последние полчаса я с некоторым содроганием вновь и вновь перечитывала мамино письмо.

– Она не сказала мне всей правды! – громко прошептала я.

– Что? – спросил Эрик. Он уже встал и прилаживал на плече свою сумку.

– Так, ничего. Разговариваю сама с собой. – Я закрыла компьютер, чтобы он не смог прочитать сообщение на мониторе.

– Ну, легкая шизофрения никому не повредит. Пора, однако, двигаться, Сивилла. Едемте, я отвезу вас домой.

– Нет, спасибо. Разве что… Возле университета есть автобусная остановка – подбросьте меня туда.

– Я не позволю вам ехать на автобусе до Лонг-Бич. А раз я вас везу, надо будет потом поужинать. Я думаю, вы уже ангажированы.

– Ну… – неуверенно протянула я.

– Что?

Взглянув на Эрика – его волосы с одной стороны немного растрепались, – я вдруг поняла, что мое решение относительно ужина не имеет никакого отношения к маминому письму, на которое я просто не знала, как реагировать.

– Послушайте, я сегодня не успела прочесть ни одной страницы из Гумбольдта, – пожав плечами, сказала я. – Если вы отвезете меня домой и немного расскажете о том, что его связывает с де ла Куэвой, я вас чем-нибудь накормлю. Как насчет кофе и бутербродов? Думаю, это все, что я могла бы предложить…

Смерив меня взглядом, Эрик весело ухмыльнулся:

– Это что, гнусное предложение?

– Ни в коем случае.

– Как недвусмысленно! – Он окинул взглядом мою юбку и ботинки. – А знаете что? Это правильно. Я и в самом деле не думаю, что мы с вами…

Я кивнула:

– Согласна. По правде говоря, мне нравятся пожарные и бравые полицейские.

– Пожарные? – переспросил он.

– Да. Пожарные – немногословные и мускулистые.

Эрик с его брюшком, волосами и бездонным карманом мяты под это описание явно не подходил.

И ничуть не сожалел об этом.

– Должен признаться, мне приходят на ум кое-какие весьма неприятные ассоциации – по Фрейду, – сказал он, изображая пальцами некоторые пожарные инструменты. Затем поднял мой компьютер, который я как раз подумывала взять. Другой рукой он подхватил свою спортивную сумку. – Тем не менее, – жизнерадостно сообщил он, – после того, как мы все выяснили, я также должен вам сказать, что просто не в силах отказаться, если мне предлагают пищу или аудиенцию. Даже без секса.

С этими словами мы тронулись в путь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Часом позже Эрик сидел у меня на кухне, но когда я начала искать, из чего бы сделать бутерброд, он порылся в своем портфеле и вытащил оттуда длинный белый, пряно пахнущий цилиндр, завернутый в вощеную бумагу.

– Не надо ничего готовить, – сказал он. – Вот, захватил кое-что с собой. Вам тоже стоит попробовать – бесподобная вещь.

– И как же вас угораздило таскать в портфеле гигантский сандвич?

– Я люблю готовить. И поесть люблю. И люблю всегда быть ко всему готовым. Так что приготовьте кофе, возьмите нож и присаживайтесь.

С этими словами он начал разворачивать латинскую версию английского «охотничьего сандвича». Мягкая булка была начинена мясом, паштетом, маленькими маринованными помидорами и стручковым перцем.

Эрик потянул носом воздух.

– По-моему, здорово пахнет. Я горячий сторонник смешения разных тенденций – как в кулинарии, так и в других сферах.

– Что?

– Да так, ничего.

Я поставила на плиту кофейник и достала из буфета пару бокалов и маленькую бутылочку бренди, из которой моя мать любила наливать себе по воскресеньям. Затем отломила половину плитки темного шоколада, который Эрик целиком погрузил в кофе. Пока мы ели (сандвич был горячим, сочным и вкусным), он сидел развалившись и, размахивая руками, говорил о научных экспедициях девятнадцатого века на «дикие континенты», о том, как суровый евангелизм средневековых завоевателей, вторгшихся в Америку с желанием украсть побольше рабов, нефрита и золота, сменился восторженным дарвинизмом: исследователи викторианской эпохи устремились в дикие джунгли для того, чтобы буквально все осмотреть, проанализировать, препарировать и снабдить соответствующими наклейками. Кроме Гумбольдта, здесь также побывали известный любитель древностей и криптограф Оскар Анхель Тапиа, открывший в 1924 году стелу Флорес, и такие исследователи, как Льюис и Кларк, которые нанесли на карту реку Колумбия. Здесь же следует упомянуть и бесстрашного немца Иоганна Давида Шёпфа, который рыскал по Америке в поисках лекарственных растений, чтобы включить их в свою книгу.

– Но с Гумбольдтом не может сравниться ни один из них, – продолжал Эрик. Он слегка запачкал свою рубашку хлебными крошками и паштетом; правда, у меня самой на юбке уже собралась целая коллекция похожих пятен, и вообще подобные вещи меня нисколько не волнуют. – Он был другом Гёте, поклонником Руссо. На многие вещи смотрел не так, как мы смотрим на них сейчас. Для него все тогда было новым – очевидно, наше отношение к Мексике или Гватемале сформировалось под его влиянием. Он считал, что все можно понять. Объяснить с научной точки зрения! Методами Линнея, оперируя категориями рода и вида. Он читал все – Плиния, Коперника, Геродота, де ла Куэву… И провел собственные исследования водных путей, естественных водоемов, растительного мира.

Однако меня интересовали отнюдь не водные пути или растительный мир.

– Он что-нибудь писал о следах Беатрис де ла Куэвы? – спросила я. – И о нефрите… или о лабиринте?

– Да, он прошел по ее маршруту после того, как прочитал эту сказку – точно не помню, как там она называется.

– «Легенда о „Королеве нефритов“, или Лживые россказни двуличных индейцев».

– Да, именно так. Он считал нефрит своего рода магнитом. Вообще он был экспертом в этой области – я имею в виду магнетизм. Он думал, что «Королева» – то есть нефрит – представляет собой очень большой естественный магнит. И действительно обнаружил серпентин и реликты из голубого нефрита. Гумбольдт пытался отыскать его месторождение, но это ему не удалось. Он также описал некий лабиринт, точнее развалины. В такое трудно поверить – большинство современных ученых придерживается мнения, что он солгал либо выдал желаемое за действительное. Фон Гумбольдт говорил, что просто наткнулся на руины в джунглях. В своей книге я выдвигаю предположение о том, что он действительно нашел что-то важное. Этот тезис вызвал очень много шума и крика на разного рода конференциях и тому подобных мероприятиях. Но ведь другие его открытия нашли свое подтверждение: редкие виды растений, образцы геологических пород. Кстати, лабиринты находили и раньше.

– О них упоминает Геродот, – вставила я.

– Верно, верно! Потом, существует теория насчет холма в Гластонбери: в Англии есть старый разрушенный замок, связанный с мифом об Артуре, фундамент строения округлый. В Англии в сельской местности есть и торфяные лабиринты.

– И еще Кносс, – сказала я.

– Вот именно, Кносс. Греческий лабиринт, где обитал Минотавр – по крайней мере так утверждает легенда. Итак, точных доказательств не существует, как и других свидетельств о существовании лабиринтов в доколумбовой Америке. Но ничего невозможного в этом тоже нет.

Я зачарованно смотрела на руки Эрика – Гомара энергично жестикулировал. Он знал так много, что мне захотелось рассказать ему о письме, написанном моей мамой. Но за это она меня убила бы.

– Вы написали о нем книгу, – напомнила я. – О фон Гумбольдте.

– Небольшую монографию. Как уже сказано, немного не повезло с раскопками – я несколько лет обшаривал ту местность, где нашел топоры, но ничего больше не нашел. В общем, можно сказать, что я здорово разочарован. Я написал работу об Оскаре Тапиа и об открытии им стелы – чудак делал записи в дневнике шифром, как да Винчи. Вот почему он меня заинтересовал. Всякие шифры – это мое хобби, и…

– Афон Гумбольдт? – спросила я, стараясь вернуть профессора к теме.

– Именно Тапиа и привел меня к нему. Отсюда и мой интерес к колониальным ученым. Так вот, сначала я написал несколько глав для книги, посвященной этому немцу. Потом стал писать свою собственную книгу о его путешествии за нефритом, которую, между прочим, помогала редактировать ваша мать. Рукопись вернулась ко мне – буквально истекающая кровью от восклицательных знаков, сделанных красными чернилами. Здесь же красовались грубые замечания относительно моего литературного стиля, особенно в тех местах, где я заявлял, что фон Гумбольдт действительно мог обнаружить лабиринт Обмана… Ну, в любом случае он был значительной фигурой. Одним из первых осудил рабство. И он прошел значительную часть Гватемалы вместе со своим спутником Эме Бонпланом, с которым у него, возможно, был роман. Если у вас есть карта, могу указать места, где они побывали. Маршрут я выучил чуть ли не наизусть. Эта личность меня… интересует.

– Из-за нефрита?

– Не только. – Эрик откашлялся. – Я считаю его человеком, с которым хотел бы познакомиться.

– Почему?

– Ну, я как-то с ним сжился. Или… даже не знаю. Он был серьезным человеком. Он был предан науке. И своим друзьям.

– Преданным другом, – проговорила я, вновь подумав об Иоланде, – иногда быть довольно трудно.

– Вы правы.

Наступила пауза.

– Мне хотелось бы быть преданным другом, – добавила я. – Если до этого дойдет.

С чего бы я так разоткровенничалась?

Посмотрев на меня, Эрик сдвинул брови. На какой-то миг он вдруг стал другим человеком – более спокойным, более серьезным. Мне показалось, что сейчас он пересматривает свое отношение к нынешнему вечеру. Или даже ко мне.

– Мне тоже, – наконец отозвался он. – Хотя с моей стороны это потребовало бы определенных усилий.

Я улыбнулась.

– Вы говорите о бедной Глории?

– Что-то вроде! – засмеялся он, все еще не сводя с меня глаз. – Должен признаться, я не часто делаю подобные признания малознакомым людям. – Он помолчал еще несколько секунд; я готова была поклясться, что в тот момент Гомара выглядел робким, почти застенчивым. – Ну, пока я не начал вам плакаться и вспоминать о своем детстве, давайте вернемся к Гумбольдту.

– Да, давайте.

– Вы не принесете атлас? Я покажу вам его маршрут.

Я встала.

– Тогда пройдите в гостиную, пока я буду его искать. Там есть телевизор – черно-белый, так, ничего особенного. Если вы не против, послушайте погоду. Мама написала мне, что на юге ожидаются ливень и ураган. Если я услышу, что погода наладилась, мне станет как-то легче. А потом посмотрим маршрут.

– Нет проблем!

Я проводила его в гостиную и вернулась в свою комнату, где принялась шарить по книжным полкам. Среди сочинений Хаггарда и Конан Дойла, Жюля Верна и Мелвилла мне удалось найти приличную карту Гватемалы. Это была иллюстрация из энциклопедии «Британика» 1882 года издания, воспроизведенная в небольшом путеводителе «Занимательные люди и места Центральной Америки»; восемь лет назад я купила его на церковной благотворительной распродаже у каких-то очаровательных набожных старушек.

Из гостиной донесся звук работающего телевизора и послышались голоса репортеров. Раскрыв книгу, я двинулась туда. Находившаяся между двенадцатой и тринадцатой страницами карта Гватемалы отливала светло-коричневым и розовато-лиловым цветами. Здесь были нанесены реки, горы, джунгли и города, названия которых были напечатаны черной краской. Трудные для зрения и слуха названия – вроде Тотонлеапан или Тасиско – были выведены викторианским курсивом; скалистые горы художник изобразил изящными росчерками пера. Разные департаменты были раскрашены в различные цвета – розовато-лиловый, голубой, розовый и желтый. А в самом центре карты красовалась жирная надпись «Гватемала».

Нашу гостиную, где стоял маленький телевизор, украшали эдвардианская мебель, турецкие ковры и подсвеченный аквариум. Эрик устроился возле самого аквариума, в котором плавали разноцветные рыбы, и не сводил глаз с экрана. Там как раз показывали Гватемалу, и это изображение отнюдь не походило на аккуратную картинку из моего путеводителя. Под мощными порывами ветра стволы пальм сгибались почти до земли. Ураган сносил крыши с каких-то хибар, вздымая в воздух куски строительных конструкций. Улицы заполняла пенящаяся вода, которая разбивала витрины, унося с собой машины, деревья, людей и собак. После этого в программе новостей коротко показали тела погибших, безжизненно лежавшие на грязной земле. Желтые буквы обозначали места съемки – города Гватемала, Копан и Антигуа. С воздуха сняли джунгли, словно изжеванные какими-то гигантскими челюстями.

– Лола, – сказал Эрик, – там ураган.

– Боже мой!

– Не стоит паниковать. В Гватемале погибших не так много. Больше всего пострадал Гондурас. Вот там просто ужас. Я уверен, что с вашей матерью все в порядке.

– Посмотрите на эти тела!

– Эти люди просто не смогли найти никакого укрытия. А ваша мать разве еще не в городе?

Стиснув книгу, я продолжала тупо смотреть в экран на черно-белое изображение дрожащих пальм и разрушенных домов.

«Сегодня вечером я покидаю город Гватемала, – писала мне мама четыре дня назад. – А потом поеду, где на машине, где автостопом, на север, в ту часть леса, где его разрезает надвое река Саклук. Там поднимусь вверх по течению и попробую что-нибудь откопать».

– Не думаю, что она сейчас в городе, – наконец медленно сказала я. – Мама прислала мне электронное письмо, где было сказано, что она направляется на север…

– Я уверен, что с ней все в порядке.

– О Господи!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Десять минут спустя я решила позвонить.

– Ваш отец должен знать, где она, – говорил Эрик. – В такую погоду он ее далеко не отпустит. Готов спорить, сейчас оба сидят в подвале музея, пьют виски и с удовольствием спорят о происхождении какой-нибудь стелы или черепка.

– Надеюсь, что так. – Я подняла трубку старого черного телефона, стоявшего на мраморном столике рядом с китайской вазой, и набрала номер, значившийся в мамином электронном письме.

Эрик сидел на тахте, рассеянно уставившись на рыб.

– Ну что?

Гудок в трубке раздавался снова и снова, словно сигнал тревоги.

Я вздохнула:

– Пока ничего. Боюсь, она все же не с ним. Письмо было отправлено уже несколько дней назад.

– Да где же ей еще быть? По телевизору сказали, что дороги размыты. Она просто не могла никуда далеко уехать. Основной ущерб приходится на восточную часть страны, ну и отчасти пострадали северные леса. Куда она вряд ли могла попасть – вы ведь говорили, что профессор Санчес уехала в отпуск. Уверен, она вернулась в город, едва начался сильный дождь.

– Нет, вы были правы, – помявшись, признала я.

– Что вы имеете в виду?

– Она поехала не в отпуск.

Эрик открыл рот, потом снова закрыл.

– В том электронном письме, – продолжала я, – она говорила, что… что не сообщила мне всей правды относительно своей поездки. Она решила, что сможет найти лабиринт Обмана.

Гомара пристально посмотрел на меня:

– Что вы хотите сказать?

– Она выразилась не совсем ясно, но намекнула, что кое о чем догадалась. О том, что, кажется, знает, где он находится.

– Лабиринт Обмана? Развалины, о которых писал Гумбольдт?

– Да – если это те, о которых писала Беатрис де ла Куэва.

– Нет, не верю!

– Мама просто сказала, что такое возможно – что Гумбольдт нашел какие-то развалины.

– А она-то что нашла?

– Она не сказала. И даже ничего не сообщила моему отцу. А мне только написала, что направляется к Флорес, а потом в джунгли. Вдоль реки… кажется, Саклук.

– Да, Саклук. Я ее знаю. То есть знаю о ее существовании. Но профессор Санчес в любом случае не могла отправиться туда одна! Раскопки в массиве Петен – это большая работа.

Я покачала головой:

– Не имею представления о том, чем она сейчас занята, но она просила меня сделать ксерокопию «Легенды». А еще я скопировала для нее письма де ла Куэвы. Вы знаете эти тексты?

– Не очень… Я больше фанат Гумбольдта. Материалов де ла Куэвы не брал в руки уже много лет.

– Вы, кажется, говорили, что Гумбольдт и де ла Куэва прошли по одному и тому же маршруту?

– Насколько мне известно, это так.

– Так она тоже собиралась по нему пройти. В своем письме мама упоминала о дожде, поэтому не думаю, что с ней отправился еще кто-нибудь – всех испугала погода.

– Но не ее.

– И никогда бы не испугала.

Несколько секунд Гомара сидел неподвижно, поджав губы.

– А по телефону кто-нибудь отвечает?

Я приложила трубку к уху. В ней по-прежнему раздавались лишь монотонные гудки.