Текст книги "Королева нефритов"

Автор книги: Икста Мюррей

– Выбирайся! – крикнула я.

Она по-прежнему не сводила глаз со своего врага. Эстрада ушел в топь еще глубже, но его лицо перестало дергаться.

– Ты не понимаешь, – сказал он.

Она вздрогнула.

– Эстрада!

Он молча смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Эстрада!

И тут лейтенант неожиданно подался вверх. Сначала мы не поняли, что он делает, а потом, когда осознали, что происходит, с ужасом смотрели, как он головой вперед ныряет в пучину. Какой-то миг на поверхности еще была видна его спина, потом исчезла и она.

Над трясиной воцарилась мертвая тишина; несколько мгновений ее поверхность колебалась, затем все успокоилось.

– Тащите ее дальше! – крикнул Мануэль.

Мы тянули до тех пор, пока Иоланда не оказалась вне опасности. Схватив ее за талию, Эрик помог Иоланде вылезти на твердую почву.

Мы все были с ног до головы покрыты тиной, водорослями и какими-то семенами. Мануэль совершенно выбился из сил. Иоланда, сгорбившись, стояла между нами, вода текла с нее ручьями. В конце концов она принялась оттирать въевшуюся грязь, но дело шло неважно. Ее глаза были широко раскрыты, но она явно была где-то далеко.

– Что он имел в виду, когда сказал, что я не понимаю? – вдруг спросила она.

– Не знаю, милая, – сказала я.

– Что он имел в виду?

– Не могу сказать.

– Он псих, – вмешался Эрик. – Убийца.

– Не уверена, – сказала Иоланда.

Эрик плотно прикрыл веки.

– Господи, век бы мне этого не видеть.

– Что ты хотела сделать? – обняв Иоланду, спросила я.

Мануэль провел рукой по голове.

– Почему ты к нему дернулась? Мы чуть было тебя не упустили.

Она посмотрела на меня сквозь сетку рассыпавшихся по лицу волос.

– Я пыталась спасти его, Лола, – сказала она. – Хотела спасти ему жизнь.

И, прижавшись щекой к моей груди, начала плакать.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Прошло немало времени, прежде чем мы пришли в себя, выбрались из болота и двинулись назад по коридору, прорубленному в зарослях можжевельника. Каждый был погружен в себя, переживая ту трагедию, которая только что произошла на наших глазах. Понадобилось совсем немного слов, чтобы выяснить всеобщее мнение – на восток идти не следует.

– Это была ошибка, – признала Иоланда, когда мы бок о бок пробирались с ней через кустарник. – Если бы отец остался жив, я бы сказала ему, что он был прав, когда отказывался идти на восток.

– Ох, Иоланда!

– Ну, это уже не имеет значения. Что сейчас имеет значение – так это поиски твоей матери. И теперь мы знаем, что здесь ее наверняка нет.

– С тобой все в порядке?

– Нет, не все. – Она покачала головой и на несколько секунд замолчала; мы по-прежнему пробирались по лесу в сторону реки Саклук. – Со мной не все в порядке. Я сама не понимаю, почему пыталась ему помочь – я имею в виду Эстраду. – Она откашлялась. – Но я и сейчас хотела бы его спасти…

– Мне очень жаль.

– Это могло кончиться и по-другому. Все могло кончиться хорошо.

Я взяла ее за руку.

– Скажи мне, что все могло выйти по-другому! – настаивала она.

– Все могло выйти по-другому, – повторила я.

Она кивнула, и дальше, до самой реки, мы шагали молча. Стало жарко, рабочие куда-то исчезли. Помывшись в реке, мы устроились на солнышке, чтобы просохнуть, но влажность была слишком высока, к тому же комары продолжали нас преследовать. Мануэль закрыл глаза и заявил, что пережил шок, которого ему хватит на десять жизней, и теперь ему необходима тишина. Эрик сидел на берегу, а мы с Иоландой мыли волосы и вычесывали грязь. Достав из моего рюкзака бумаги, Эрик начал их просматривать.

Сразу после трех часов пополудни он наконец нашел нужный отрывок из фон Гумбольдта.

– Вот оно! – Он подошел к нам, держа в руках потрепанный, мокрый экземпляр «Путешествия».

– Что? – спросила я.

– Тот параграф, который сводил меня с ума. Там, где фон Гумбольдт описывает, как он путешествовал по джунглям, когда искал… ну, то, что считал магнитом. Это раздел, где он пишет о проводнике – рабе по имени Гомес.

– Там ничего толком нельзя прочитать, – сказала я.

– Я разберу, – возразил он.

– И что же там говорится? – спросила Иоланда.

Даже Мануэль открыл глаза.

Вот что прочитал Эрик в книге фон Гумбольдта:

И вот, когда мы уже решили, что сии дурные предзнаменования ставят под угрозу цель нашего путешествия, Гомес, вытерев со лба пот и снова нам улыбнувшись, попытался подбодрить нас следующим, весьма загадочным, восклицанием.

– Не беспокойтесь, мы не заблудились, – сказал Гомес. – По моим расчетам, мы должны лишь следовать за Карликом.

– За кем? – недоуменно спросил я.

– За Карликом.

– Должно быть, это оно и есть, – сказал Эрик. – Помните – речь идет о направлении, которого они тогда придерживались, чтобы попасть в голубой город. А Гомес указывал им путь.

– Путь Карлика, – сказала я.

– Тогда это имеет смысл, если здесь вообще есть хоть какой-то смысл, – сказала Иоланда. Отобранную у Эрика книгу она держала обеими руками и сейчас водила пальцем по рваному переплету. – Я была на западе, мы вместе были на юге, а только что пытались идти на восток. С таким же успехом можем двинуться на север.

– Звучит не слишком многообещающе, – сказала я.

Она слегка улыбнулась, но ничего не ответила.

– Может, переночуем здесь? – спросила я. – По-моему, мы слишком устали, чтобы сегодня еще делать что-то. Да и бедро сильно болит.

Она задумчиво потерла подбородок.

– Я утопила всю провизию, которую несла…

– Так что мы не должны терять времени, – закончил за нее Мануэль.

Иоланда кивнула.

– А кроме того, я просто не хочу больше тянуть. Хочу найти твою маму и поскорее вернуться домой.

– Я тоже, – сказала я.

– Согласен! – откликнулся Эрик.

– Я очень беспокоюсь за Хуану, – сказал Мануэль. – Это место меня пугает все больше и больше.

– Но ты уже не дрожишь, – сказала я.

– Да, – ответил он, разглядывая свои руки.

Но как ни странно, никто из нас так и не сдвинулся с места, словно всех сразу охватила ужасная слабость. Усевшись полукругом, мы молча слушали птичий щебет и шепот легкого ветерка. Пора было идти, а до этого требовалось одеться и снова уложить вещи, чтобы потом с того же самого места вновь тронуться на поиски нефрита в последнем из оставшихся направлений.

Тем не менее мы очень, очень долго просто сидели.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Причина апатии, думаю, заключалась в том, что подсознательно мы уверились, будто все усилия бесполезны. К этому моменту не только Мануэль, но и все остальные сильно устали и изнервничались. За час мы обменялись лишь несколькими словами, но, я думаю, каждый сомневался, что мы сможем когда-нибудь найти маму.

Время шло, и та надежда, которая переполняла меня, когда мы лежали в гамаке с Эриком, постепенно таяла. Я больше не чувствовала близость мамы. Даже если она действительно была в джунглях, думала я, велика вероятность того, что она уже умерла, как та женщина во Флоресе. Или, как тот ужасный военный, утонула в болоте. Одиннадцать дней от нее не было никаких известий.

Я почувствовала, как меня охватывает холодное чувство безнадежности, но мысль о тщетности поисков тут же заставила вскочить на ноги; она была слишком страшна, чтобы оказаться правдой. Логика меня не волновала. Вполне возможно, что мама жива, и, значит, время не ждет.

Я встала и надела рюкзак.

– Пойдемте, – сказала я. – Надо идти за ней. Сейчас же!

Мы шли на север. Местность была такой же дикой, как и та, где мы побывали раньше. Прорубаясь сквозь кусты, густо осыпанные кроваво-красными цветами, Иоланда вовсю размахивала мачете. За рощицей каучуконосов мы обнаружили поваленные красные деревья и болота, кишащие бабочками и желтоклювыми птицами. Деревья протягивали к нам свои ветви, похожие на одетые в гладкий шифон элегантные руки танцоров.

Бедро болело так сильно, что я забеспокоилась, как бы травма не причинила мне в будущем больших неприятностей. Черная шляпа Иоланды по-прежнему мелькала впереди, за ней виднелась маленькая голова Мануэля. Эрик размеренно ступал за мной. Навстречу попадались огромные папоротники, зелеными шпилями тянувшиеся вверх; обувь чавкала в густой грязи. По сторонам тропинки валялись скошенные Иоландой растения, а заросли впереди становились все гуще; на каждом широком глянцевом листе красного дерева мог бы свободно уместиться трехлетний ребенок. Время от времени попадались и полянки, на которых ураган словно выщипал растения и смел в аккуратные кучки.

А мы все шагали и шагали. Миновал еще час, и пробивавшиеся сквозь кроны деревьев солнечные лучи стали угасать. Примерно в шесть часов вечера Мануэль остановился.

– Стойте! – И он уселся прямо на землю.

– Мы не можем идти дальше, – сказал Эрик. – По крайней мере сегодня.

– Ну, не знаю. – Иоланда покачала головой. – Тогда я вообще не понимаю, что мы здесь делаем.

– Мы пойдем дальше, – сказала я. – И будем идти до тех пор, пока не найдем мою мать.

Никто ничего не ответил. Прошла минута, вторая; Эрик с Иоландой переглянулись и уставились куда-то вверх.

– Мне просто нужно с минуту отдохнуть. – Мануэль уткнулся лицом в колени.

Я тоже присела. Больное бедро меня просто убивало.

В полном молчании мы провели так минут двадцать; за это время Эрик снова меня перевязал.

– Может, здесь и остановимся? – наконец спросил он.

Я покачала головой:

– Нет. Еще светло.

– Мануэль не может идти.

– Мануэль может идти, и ему не нравится, когда о нем говорят в третьем лице, – сказал Мануэль. – Лола права. Давайте пройдем еще немного – пока светло.

– К старости вы становитесь упрямым, – улыбнулась Иоланда.

– Ну да, так и есть.

Сейчас она выглядела гораздо лучше, чем несколько часов назад. Взяв Мануэля за руку, она помогла ему встать, и они вместе двинулись в путь, прорубаясь сквозь заросли можжевельника и папоротников.

На сей раз, однако, мне никак не удавалось оторваться от земли. Эрик практически поднял меня на ноги, и мы пошли за ними.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

На лес опустились густые сумерки. Заросли обступили нас, словно стены лабиринта, то описывая круг, то делая зигзаг, то заканчиваясь тупиком, сквозь который приходилось пробиваться с помощью фонариков и мачете. Из туманной дымки выглядывали оранжево-красные и лимонно-желтые цветы бромелий, их листья были острее ножа. За очередной рощицей оказался завал из красных деревьев. Еще дальше ураган полностью расчистил участок леса, содрав не только траву и кусты, но и слой почвы; на этом оголенном пространстве возвышался, однако, какой-то холмик и как будто виднелось несколько камней.

Иоланда, Мануэль и Эрик остановились.

– Вот это да! – воскликнула Иоланда. – Ничего себе!

– Подождите, – волнуясь, сказал Эрик. – Не спешите.

– Нет, вы только посмотрите! – подхватил Мануэль. – Ведь это курган. Могильный холм – на такой же Модслей в свое время наткнулся в Куиригуа!

Я не знала, о чем они говорят, и не понимала, на что смотрят; я вообще не понимала, где нахожусь. В 1800-х годах фон Гумбольдт, пройдя путем Карлика, так описывал голубой город Старшего брата: «Перед нашими глазами вырос высокий, полуразрушенный, фантастический голубой город со своими шпилями и башнями, с огромными, изъеденными временем бастионами, ныне погребенными под слоем грязи и ила». Если это был он, то за прошедшие годы город почти полностью утонул в болотах, поскольку сейчас над поверхностью земли выступали лишь камни, усыпанные обломками упавших деревьев. В сгущающихся сумерках мы вышли на поляну; над нашими головами громко кричали какие-то животные. Воздух был тяжелый, горячий и очень влажный.

Иоланда уже сидела на корточках возле одного из камней, и ее лицо сияло радостью искателя приключений, усилия которого наконец увенчались успехом.

– Вот оно! – воскликнула она, осветив камень своим фонариком. – Здесь высечена надпись!

Все мы склонились к выступавшим из почвы древним камням. Некоторые оказались слишком крупными, чтобы их выкапывать, и когда мы отбросили в сторону как можно больше грязи, то обнажилась плоская плита из базальта. Черпая воду из луж, мы начали обливать ею камень.

– Смотрите, смотрите, смотрите! – надрывался Эрик. – На нем… на нем следы обработки! Это сделано руками человека.

– Но что это?

– Пока не могу сказать.

– Это оно! То, что он искал. – Несомненно, Иоланда говорила о своем отце.

– Это фундамент, – сказал Эрик. – Похоже на фундамент храма – вроде тех, что в Тикале и Куиригуа.

– Может это быть частью города?

– Я бы сказал, что да.

– Не могу поверить! – твердила Иоланда.

– Думаю, это напоминает классический период майя, – сказал Эрик.

– Тогда где же она?! – крикнула я.

Эрик поднял на меня взгляд. Мануэль уже стоял на дальнем краю поляны, зачем-то всматриваясь в фиолетовые сумерки. Припав к земле, Иоланда лила воду на камни и счищала пальцами грязь до тех пор, пока не высвободила еще несколько секций каменного фундамента. Стройные геометрические формы выделялись на мокрой земле, образуя четкие прямоугольники и квадраты. Благодаря титаническим усилиям Иоланды из-под земли проступали все новые и новые детали каменной конструкции. Вертикальные линии были настолько аккуратными, что найденные глыбы никак не могли относиться к числу творений природы; наклонные поверхности переходили в резную каменную лестницу; за нею лежала упавшая колонна, каждый сантиметр которой был покрыт изящными изображениями цветов, жрецов, женщин и солнца, словами и звездами.

– Этот фундамент простирается очень далеко – насколько хватает глаз! – оторвавшись от своего занятия, воскликнула Иоланда. – Он может уходить в лес на многие мили – там, под болотом, возможно, целый дворец! Скорее всего Эрик прав, думаю – это и в самом деле классический период. Хотя, конечно, сначала надо прочитать иероглифы, пока рано судить. И потом… – Она огляделась по сторонам. – Это базальт. Но кажется, облицован кусками нефрита. Чтобы убедиться наверняка, нужно все проверить.

– Хочешь сказать, что мы нашли развалины города? – начала я.

– Да, верно.

– Тогда где же она? – в отчаянии спросила я. – Мама должна быть где-то здесь – ты видишь какие-нибудь следы?

Мы все огляделись, но если в последние дни здесь кто-то и ходил, то мягкая грязь не сохранила ни следа.

– Ладно, – сказал Эрик. – Сейчас нам нужно найти то дерево, не так ли?

– Так, – кивнула я. – Драконово дерево. Мама тоже должна была его искать. А потом она должна была разгадать эту… загадку.

– Второй лабиринт.

– Да.

– Ну… и на что похоже драконово дерево? – спросил Эрик.

– Я уже говорила, – сказала Иоланда. – У него красный сок. Вот почему оно так называется. Люди считали, что это кровь, а драконы – тоже люди, проклятые колдуньями и превращенные в деревья.

– Тут вокруг сплошные деревья. Помоги мне найти то, что нужно! – попросила я.

Иоланда встала:

– Хорошо. Вот что мы здесь имеем…

Но Мануэль подумал об этом раньше нас. Он уже стоял на восточном краю поляны, возле какого-то дерева, надломленного ураганом.

– Вот оно, – тихо сказал он. – Я его уже нашел.

– Там есть какие-нибудь следы? – подойдя к нему, спросила я. – Вообще хоть что-нибудь?

– По крайней мере я ничего не вижу.

– У него и вправду красный сок, – сказал Эрик, глядя на сломанное дерево. Коснувшись коры, его пальцы стали темно-красными.

Иоланда прижала руки к сердцу:

– Это значит… значит, что мы можем найти…

– Камень? – сказал Мануэль.

– Хуану, – неуверенно произнесла Иоланда.

Мануэль кивнул:

– Возможно, она нашла его первой.

Это предложение было встречено тревожным молчанием. Мы стояли, не глядя друг на друга; я боялась увидеть выражение их лиц.

– Меня это нисколько бы не удивило, – неожиданно заявил Эрик.

Откинув назад голову, он несколько раз громко позвал мою мать по имени. Я присоединилась к нему; вдвоем мы расхаживали по земле и кричали: «Хуана, Хуана!». Потом к нам присоединился Мануэль. Потом Иоланда.

Мы не дождались ответа, не считая криков птиц.

Присев на поваленный ствол, я сняла рюкзак и схватилась за бедро, которое сильно ныло и как будто жгло.

– Лола! – позвала Иоланда. – Как у тебя дела?

Я не ответила.

– Лола!

– Со мной все прекрасно, – сказала я. – Давайте сделаем следующий шаг. Нужно определить, в каком направлении двигаться дальше.

– Пора разгадывать лабиринт Добродетели, – договорил Эрик.

– Да, – согласилась я.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Я вытащила из рюкзака бумаги и дневник, которые для сохранности завернула в два слоя полиэтилена. Тем не менее ксерокопии все же сильно пострадали от воды: странички слиплись, а часть текста просто смыло. Пролистав бумаги, я нашла тот раздел писем де ла Куэвы, который искала. На расшифровку пострадавшего текста ушло некоторое время, но, мобилизовав свою память, я процитировала следующее:

…он бежал из своего безумного города. Проскочив мимо драконова дерева, помчался дальше на восток и там укрылся в еще одном лабиринте, порожденном его собственным хитроумием, который он назвал лабиринтом Добродетели.

Что же представляла собой эта безумная головоломка?

Всего лишь загадку:

 
Тяжелейший путь пройти,
Труднейшую дорогу одолеть —
Вот что должны мы сделать,
Хоть наши сердца наполнены страхом.
В эти ужасные и голодные дни нам нужно
Быстрее миновать труднейшую стезю.
Когда кривой грех смеется над нами —
Будем смелыми и стойкими.
Того, кто следует указаниям из преисподней,
Того, кто одолеет волны,
Нефрит ждет в своей впадине —
И добродетель будет вознаграждена.
 

Когда я закончила чтение, все слушатели в недоумении молчали.

– Ну, кто-нибудь понимает, что это значит? – спросила я.

– Дайте подумать, – сказала Иоланда. – Нет, не знаю. Мануэль?

– У меня нет никаких соображений, – отозвался он. – Ну-ка, давайте посмотрим – «труднейшую дорогу одолеть». Три последних дня мы как раз этим и занимались.

– «Тяжелейший путь пройти», – процитировал Эрик. – Возможно, это означает, что мы должны вернуться назад, поскольку для меня тяжелее ничего нет. Или сделать круг, или спуститься в ад, как в лабиринт, по которому прошел Одиссей. А может, это прямая линия. У греков была теория о лабиринте, составленном из одной непрерывной вертикали.

– Одиссей, греки! – язвительно проговорила Иоланда. – К майя греки не имеют никакого отношения.

– Я просто размышляю вслух.

– Не надо цепляться к словам, – сказал Мануэль. – Мальчик старается.

– Я просто хочу, чтобы наше внимание не рассеивалось, – уточнила Иоланда.

– И помните, – сказала я, – мы должны не только разгадать эту загадку, но и догадаться, как именно решила ее моя мать.

– Ты права, – сказала Иоланда. – Хуана когда-нибудь говорила с тобой об этом?

– Никогда.

– А вы, Мануэль? У вас есть какие-нибудь теории?

– Нет, дорогая, пока нет. Но мне бы хотелось, чтобы вы поторопились с разгадкой, а то уже скоро совсем стемнеет.

Но мы так и не смогли поторопиться с разгадкой, поскольку не имели никакого представления, что нужно делать.

Долго-долго сидели мы в лесу в окружении древних камней, сломанных кровоточащих деревьев и духов древних богов и жрецов и думали, думали…

– А Хуана ничего не писала об этом в своем дневнике? – наконец спросила Иоланда.

Вокруг стеной стояли джунгли; воздух, хотя и был все еще влажным, уже не казался таким обжигающе горячим. Надвигалась ночь.

– Нет, – сказала я. – Там речь идет в основном о стеле. Думаю, она посвятила этому только одно замечание… хотя там не совсем… ну…

– А давайте послушаем, – предложил Мануэль.

Порывшись в своем рюкзаке, я извлекла грязную, изрядно промокшую книжку в розоватой обложке. Открыв ее, я обнаружила, что страницы слиплись, а в некоторых местах вместо слов красовались синие кляксы.

– Ты можешь это прочесть?

– Думаю, да, – сказала я. – Мама вот что написала…

Я перелистала дневник, напоминавший брошенный в воду розовый бутон. Со страницами нужно было обращаться очень бережно. В конце концов я все же нашла нужное место и прочла вслух то, что написала моя мать, когда расшифровала стелу и собиралась идти на север:

– «25 октября. Прежде всего нужно будет использовать в качестве карты лабиринт Обмана. Если я сумею добраться до города, то, в соответствии с записями, на втором этапе придется отыскать драконово дерево. Что же касается второго лабиринта, то, я думаю, он достаточно прост».

– «Что же касается второго лабиринта, то, я думаю, он достаточно прост», – медленно повторила Иоланда.

– Кажется, она довольно быстро разобралась, что к чему, – сказал красный от смущения Эрик. – А ведь там нет ничего простого.

Тут я засмеялась; Иоланда и Мануэль последовали моему примеру.

– Я весьма удивлен, что ты не требуешь признания своих заслуг! – радостно воскликнул Мануэль. – Насколько я понимаю, это вовсе не похоже на тебя, мой мальчик, – мне кажется, ты не привык отказываться от заслуженной славы.

– Что? О чем это вы говорите?

Исцарапанное лицо Иоланды мигом преобразилось; она улыбнулась, а затем дружески похлопала Эрика по плечу.

– Господи, да что ж это такое? – удивился он.

– Вероятно, ты все-таки не клоун, – сказала она. – Знай, что с моей стороны это очень ценный комплимент.

– Точно, – подтвердила я.

– И что же я такого сделал, чтобы заслужить подобную похвалу?

– Всего лишь решил загадку.

– Не надо меня злить.

– Да нет же – решил! – воскликнула я. – Вспомни греков! Лабиринт, состоящий из прямой.

И тут до него наконец дошло.

– Ну конечно, решил! Да! Я просто гений!

– Не будем заходить так далеко, – сказала Иоланда. – Но все равно получилось неплохо – теперь это очевидно. Тяжелейший путь пройти, труднейшую дорогу одолеть – для этого нужно идти по прямой. В точности как ты сказал.

– Стезей добродетели, – ввернула я.

– Ну да, это ведь и названо лабиринтом Добродетели, – сказал Мануэль. – Добродетельный человек избегает кривых дорожек и никогда не сворачивает с избранного пути. Именно так мы и пойдем – дальше на восток.

Эрик был до того счастлив, что мы похвалили его еще немного, причем нашу неприкрытую лесть он принимал с большим достоинством. Потом все встали, собрали снаряжение и вышли на финишную прямую.

Мне, однако, приходилось тяжелее остальных.

Бедро уже болело меньше, но это было не очень хорошим признаком, поскольку нога плохо слушалась. По дороге к тому месту, где был якобы спрятан нефрит, левую ногу мне то и дело приходилось переставлять с помощью рук.

Тем не менее я не отставала от друзей. Все вместе мы прошли еще милю, пока не наткнулись на пещеру.