Текст книги "Государственный обвинитель"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Портреты

Юм всегда удивлялся, почему люди проходят мимо и чаще всего даже не обращают на него внимания. Им, вероятно, кажется, что он просто человек, такой же, как они.

Юма это не только удивляло, его это злило. Впрочем, он находил утешение. Когда те же мужчины и женщины ползали перед ним на коленях и просили оставить им жизнь. Вот тогда он сразу становился для них главным. Они заглядывали в глаза, со страхом следили за его жестами.

Ах, как они его просили! Каждый старался привести самую, по его разумению, важную причину, из-за которой именно этого мужчину или эту женщину нельзя убивать. Но как же они были однообразны! Почему-то все вспоминали детей, жену и мать. Никто не вспоминал о любовницах, машинах или дачах. Почему-то всем казалось, что если убийца поймет, насколько они нравственны, то он устыдится и пощадит их. Глупо! Как глупо! Может быть, если бы они как раз говорили о любовницах, гулянках и собственной нечистоплотности, Юм бы их пощадил. Ведь вот пощадил же он Женю. Но они сами выбирали свой путь. Они были скучные и мелкие. Юм никого из них не жалел.

С Женей они расстались в Москве. Договорились, что встретятся на прежнем месте. Там, где отсиживались три месяца после убийства милиционеров. Но не скоро, месяца через два-три. А потом решат, куда ехать дальше.

Конечно, ни о какой погоне за прокуроршей Юм и не думал. Хотя ему было очень интересно, о чем бы стала просить его эта женщина. Кого бы вспомнила. Дочь, наверное, мужа.

Из Москвы он добирался на электричке до Рязани, а там, просидев неделю у старой знакомой, добыл документы, отпустил волосы подлиннее, усики, решил, что надо отправляться дальше. В Сибирь он не поедет. Сибирь – это сказочка для дураков. Там маленькие городки, все наперечет и затеряться трудно. Ехать надо в большой город. А их в стране всего два – Москва и Ленинград. Юм знал, что в Ленинграде он сможет легко затеряться.

Но он знал, что там же опасность случайной встречи возрастает в миллионы раз. Нет, в Ленинград он не поедет. Но и в Сибирь – тоже.

Сейчас бы, правда, отсидеться где-нибудь в подполе, но на одном месте сидеть – себе дороже. Надо все время двигаться. И он вспомнил Мента.

Тот когда-то рассказывал ему про Архангельск, поскольку родом был оттуда. Говорил, там много бывших зеков. Всегда помогут беглому.

А помощь Юму сейчас была нужна.

Прокурорша, сука, сильно его с деньгами подвела. Если бы она знала, что он взял у «афганца» сорок тысяч! Но где эти деньги? Туда сейчас не полезешь. Ладно, пусть подождут до лучших дней. А ему надо осторожненько, на цырлочках. Ничего, поколготятся и забудут. Через три дня искать уже перестают. Только бы не случай, только бы не случай.

В Архангельске он действительно смог укрыться довольно надежно, сначала у одного старика, бывшего бандеровца, снимал угол. А потом один крепкий мужик, какая-то дальняя родня, отправил его на лесозаготовки, в документы почти не смотрел. Понял все сразу.

– Только ты, паря, не балуй. Там парни деловые, враз голову скрутят.

Юм поработал два дня на рубке сучьев, поразмялся слегка. Тихим был, спокойным. А на третий день приехал тот самый мужик и сказал:

– Вали отсюда, падла. Еще раз встречу, даже в ментовку сдавать не, буду. Сам пришибу.

Юм не стал задираться. Кодла за мужиком стояла внушительная.

Собрал манатки и подался снова в город.

А там на вокзале ему все сразу стало ясно портретик его висел на доске «Их разыскивает милиция».

Теперь такие портретики висели по всей стране.

Теперь ему или идти сдаваться, или уматывать с этой поганой родины.

Пока жил у бандеровца, тот ему напел про «Захидну Вкраину». Дескать, там и люди что надо, и до границы рукой подать. До сих пор ненавидят тамошние русских. А уж милиционеров на дух не переносят.

Юм подумал, что другого пути у него теперь нет. И взял билет…

Лисий мех

Да, она все понимала… Но оставаться в Горьком уже не могла. Это был какой-то животный страх, необъяснимый, жуткий.

– А там, говорят, так красиво, – старалась она улыбаться, собирая вещи. – Ты ведь сам слышал.

Решено было ехать во Львов. Почему именно туда, Наташа не знала. Но, во-первых, был прямой поезд Горький – Львов, а во-вторых, в этом старинном названии чудилось настоящее убежище. Словно старинного города не могла коснуться современная жизнь с ее современными страхами и вообще все самое противное.

Ехали через всю страну. В дороге Наташа немного успокоилась. Снова смотрела в окно и снова открывала для себя мир. Теперь она опять думала о семье, смогла даже вспомнить Графа и остальных археологов. На минуту нахмурилась, когда вспомнила про монетку. Но тут же отогнала эту мысль. Нет, никто из своих это сделать не мог.

Во Львове старины действительно было много.

Но какой разнобой! Тут и готика, и барокко, и рококо, и даже модерн. Но очень красиво.

Виктор все время ахал.

– Это надо писать! Это надо срочно писать! – то и дело вертел он головой. – Нет, завтра же на этюды. Только вот я уже забыл, наверное, как кисть держать! – сам над собой смеялся он. – Все концепты, концепты…

Поселились в гостинице «Интурист» в самом центре города в старом здании.

– Все, я больше в номере сидеть не собираюсь, – заявил муж, когда распаковали вещи. – Ты как хочешь…

– Я тоже хочу гулять, – сказала Наташа. – Только ведь у нас дочь, если ты не забыл…

– Знаешь что, это я по твоей милости мотаюсь из города в город, – сказал Виктор. – Это ты придумала. В Горьком мы могли гулять, сколько хотели.

– Мне казалось, ты меня понял…

– Я никогда не пойму твоего сумасшествия. Нам уже давно пора вернуться в Москву.

– Виктор!

– И ты не сиди! Сходи погуляй. Здесь, говорят, рынки знатные…

«Наверное, он действительно умотался, подумала Наташа, – наверное, я действительно невыносима».

Виктор хлопнул дверью и пошел в магазин за этюдником, холстами и красками, а Наташа покормила Инночку, приняла душ и вдруг решила, что и ей сидеть в номере совершенно незачем. Почему она не сможет гулять вместе с дочерью? Пусть девочка увидит местные красоты. И сходить на рынок не мешало бы.

И все-таки это был провинциальный город. В Москве люди друг на друга почти не смотрят. Бегут мимо. А здесь – остановятся даже, даже вслед поглядят. Наташа чувствовала себя очень неловко от этих взглядов. И как только местные понимают, что перед ними москвичка?

Наташа вдруг стала обращать внимание на свою походку. О, Господи, та же прокурорская бесполая. Нет, так не годится. И она чуть отпустила бедро. А так намного легче идти. И приятнее. Теперь еще немного. В меру, в меру, со вкусом.

Коляска катилась впереди словно сама собой. Теперь не только мужчины, но и юноши смотрели на Наташу. Чисто эстетически, разумеется.

– Простите, – осчастливила она одного местного эстета, – а где в вашем городе рынок?

– Позвольте, пани, я вас провожу, – с мягким акцентом сказал эстет.

Оказалось, что обращение «пани» здесь вполне в порядке вещей. На рынке к ней только так и обращались.

– Пани, купить сливок! Грушки, пани, солодки!

Да, рынок здесь был знатный. Конечно, в Москве тоже рынки дай Бог. Но тут он был какой-то излишне изобильный. Что уж говорить об овощах и фруктах… Это само собой. Но тут были еще – шерстяная пряжа, пестрые толстые ковры, целые ряды деревянной резьбы, иконы, свечи всех расцветок и калибров, самые невероятные торты, мясо всех видов, искусственные цветы…

Наташа чувствовала себя богачкой. Она даже остановилась возле продавца мехов и приложила к себе пушистую рыжую лису.

– Ой, как пани это идет! – всплеснул руками продавец.

Какая женщина устоит после этого!

Наташа вертела огромную шкуру лисы и так и этак. Продавец подносил зеркало то слева, то справа.

– Сколько стоит? – спросила она сразу.

– Триста карбованцев… рублей про пани.

Пока Наташа примеряла этот шикарный воротник, цена упала до ста пятидесяти.

И все равно это было много.

– Нет, простите, это очень дорого.

– Та вы, пани, меня разорите. Ну хорошо. Сто сорок.

Наташа закусила губу. Если он скажет: сто двадцать – надо брать.

– А можно еще раз зеркало? – попросила она.

– Та, конечно, пани, сколько хотите.

Наташа в который раз накинула лису на плечи и взглянула на себя в овал зеркала.

– Ну, смотрите, пани, какой мех! Чистое золото! Сам бы носил, та есть надо. Ну хорошо, сто тридцать… Вы меня грабите, но вы такая красивая… Пани… Куда вы, пани! Давайте за сто двадцать! Отдаю! Пани, стойте, сто десять!.. От и сумку забыла.

– А я ей передам.

– Вы шо, ее знаете, пан?

– Конечно. Ее вся Москва знает. Она прокурор…

Украинская речь

Наташа летела, словно под ногами у нее вмиг раскалилась добела земля, словно остановись она хоть на мгновение – сгорит заживо…

Только у выхода Наташа сообразила, что у нее в руке нет сумочки. Один бумажник с деньгами и документами валяется в коляске.

– Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць-амонек… – монотонно жужжала какая-то баба над самым ухом.

Баба говорила это быстро-быстро, как пулемет. Но еще быстрее колотилось Наташино сердце.

– Дрижжи-пэрэць-амонек…

Как он ее нашел? Она же петляла по стране так, что ее и с милицией можно было бы разыскать только через год. А он вот так, прямо на рынке, нос к носу.

Быстро лететь в гостиницу, паковать вещи и мотать из города.

– Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць-амонек…

Наташа огляделась, выбирая кратчайший путь к отступлению. Что ни говори, а с коляской в такой толпе далеко не убежишь, и поэтому…

Сумка!

– Дрижжи-пэрэць-амонек…

Наташе даже показалось, что ее сердце сейчас остановится от страха. Ну, конечно, сумка. Там же редиски пучок, петрушка, слив два килограмма и… и пропуск в гостиницу.

– Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць… пани будэтэ щось браты?

– А? – Наташа вздрогнула и чуть не закричала, когда тетка тронула ее за плечо. – Нет, не буду ничего.

– Ну то нэ стийтэ тута.

– Да-да, конечно. – Она уже хотела идти, но вдруг резко развернула коляску и двинулась обратно.

– Нет, не будет он меня там ждать. Он что, ненормальный? Конечно, он уже ушел, – бормотала она себе под нос, лавируя между овощными рядами.

Но, чем больше старалась себя убедить, тем страшнее ей становилось.

А если действительно там? Если решил подождать, пока она вернется за сумкой? А у нее ребенок. А у него наверняка оружие. А вокруг куча людей…

– Обэрэжно, нэ пыхайтэсь! – Кто-то больно толкнул ее в спину, и Наташа чуть не упала.

И сразу запаниковала, засуетилась, разворачивая коляску в тесном проходе. Ну, конечно, она туда не пойдет, конечно, она не такая дура, чтобы лезть ему прямо в лапы. Может быть, если бы была одна…

Их было трое. Потрошили ту самую жужжащую бабу, вываливая из авоськи прямо на мостовую брикетики дрожжей и сыпя вокруг перцем под ее истошные вопли.

– Мы тэбэ вжэ мынулого тыжня раз лапалы, Пэтривна, а ты знову. – Сержант качал головой, пытаясь запихнуть бабу в обезьянник. – Тэпэр пойихалы з намы, хватыть.

– Ой, хлопци, видпустыть мэнэ, я ж хвора людына! – ревела она, размазывая слезы.

– Милиция! Милиция! – закричала Наташа еще издали, заставив людей шарахнуться от нее, как от зачумленной.

Милиционеры сразу отпустили тетку, она шлепнулась на брусчатку и принялась шустро подбирать товар, запихивая его себе под кофту.

– Шо сталося? – Милиционер посмотрел иронически на подбежавшую к нему девушку с коляской. – Дытыну загубыла?

– Нет, с ребенком все нормально. – Наташа никак не могла отдышаться. – Нужно срочно оцепить весь рынок, только незаметно. И никого отсюда не выпускать.

Парни переглянулись, ничего не понимая.

– А шо такое?

– Вот. – Она протянула им свое удостоверение. – Я из Московской прокуратуры.

– Ну то шо, хлопци, я пийду? – вежливо спросила тетка, пытаясь вырвать у одного из милиционеров сумку.

– Иды. – Старшина взял пропуск и принялся его внимательно изучать: – Ну и шо, пани Клюева? Шо вы у нас на базари такого побачылы, шо мы мусымо людэй хапаты?

– Там. – Она ткнула пальцем: – Там преступник один груши покупал. Я его судила недавно. Ну что вы стоите, что вы стоите? Он же уйдет!

– Та хто? Вы скажить толком, кого вы такого побачылы? – Старшина протянул ей книжечку. – А можэ, вы помылылыся?

– Нет, не помылы… тьфу, не ошиблась. – Наташу всю трясло от возбуждения. – Он сюда за мной приехал, меня ищет.

– Чого? – обстоятельно спрашивал милиционер, не собираясь никуда идти.

– Потому, что я ему «вышку» дала! Расстрел! А они сбежали! – Она не выдержала и начала кричать: – Убили четверых охранников и сбежали на следующий день после суда.

Милиционеры переменились в лице. Как будто их холодной водой окатили.

– Дэ вы його бачылы? – Старшина прыгнул за руль и выдернул из гнезда микрофон рации. – Як выглядит?

– Ну там! – Наташа схватила второго за рукав стараясь потащить его за собой, – В третьем ряду. Там мехом торгует мужчина.

Старшина уже что-то гундосил в переговорное устройство.

– Он кореец, тридцать лет, немного повыше вас. Ченов Юм Кимович.

– Членов Юм…

– Ченов!

– Ченов Юм Кимович, – повторил старшина по рации. – Говорить, шо бачыла його в третьему ради.

– Ну что вы стоите? Я там свою сумку оставила, в ней пропуск в гостиницу, он меня сразу найдет!

– Сумку забула, там в готэль пропуск… Чэкаемо. – Старшина выключил рацию, посмотрел на нее и лучезарно улыбнулся: – Ось и вез. Зараз наши прыйидуть, и мы його злапаемо, вашего Ченова.

– Но он же уйдет, как вы не понимаете. Он же ждать не будет. – Наташа все пыталась потянуть их за собой. – Вы его сами взять можете.

– Чем? – Старшина вдруг не выдержал и посмотрел на нее с откровенной злостью: – Чем мы його браты будэмо, цього корэйця, этим? – Он оттолкнул Наташу, повисшую у него на рукаве, расстегнул кобуру и тряхнул ее хорошенько. Из кобуры маленьким черным фонтанчиком брызнули семечки. – Та вин нас всих разом пэрэстриляе, и хлопчыка вашего до купы.

– У меня девочка, – пробормотала Наташа, опустив голову…

Никого они, конечно, не поймали. Примчалось через десять минут еще пять машин, доверху набитых милицией. Сирены стало слышно, когда они еще за три квартала были, и с базара сразу толпами ринулись спекулянтки, на ходу выбрасывая из сумок бутылки водки, дрожжи, какие-то приправы и тому подобный дефицит.

Продавец мехами долго ничего не мог сказать с перепугу, когда к нему подскочило сразу четыре человека с автоматами, распугивая покупателей. Только потом, когда увидел Наташу, заулыбался и сказал:

– Ой, это ж вы, пани, у меня сумку забыли?

– Да, это я. – Наташа облегченно вздохнула. – А она у вас?

– Та ни! – Торговец махнул рукой. – Ваш знакомый ее забрал.

Наташа побледнела:

– Это такой, на корейца похожий?

Милиционеры топтались рядом, отпугивая покупателей своим воинственным видом.

– А я в них понимаю, кореец он или не кореец… – Дядька пожал плечами. – Такой черный, глазки маленькие… Так вы лисицу брать будете, пани?..

Потом она сидела в управлении МВД Львова, в приемной начальника, и нервно теребила край блузки.

– Та-ак. – Он перебирал ориентировки всесоюзного розыска. – Цэй?

– Нет, – покачала головой она, посмотрев на фотографию какого-то армянина, – Я же сказала – Ченов, кореец. Тридцать лет, рост метр шестьдесят два, над правой бровью маленький…

– Так нэма корэйцив. – Он развел руками и захлопнул папку. – Тильки два грузыны и цэй ось Ованэсян.

– Ну и что же мне делать? – тихо спросила Наташа.

– Та ничого. – Начальник пожал плечами. – Виддыхайтэ соби спокийно и нэ бэрить в голову.

– Как не брать, как не брать?! – воскликнула она возмущенно. – Да я в гостиницу вернуться боюсь, а вы говорите, чтобы я отдыхала спокойно. Он же знает, где я живу, он может запросто…

– Ну а шо вы хочэтэ, щобы я сделав? – перебил ее мужчина. – Я ж нэ знаю, як вин выглядае, хто вин такый, що вин такого наробыв. А вы хочэтэ, щоб я тут около вас дэсять хлопцив з автоматамы поставыв?

– Ну я же говорила, что тридцать лет, рост метр шестьдесят два, усики… – начала было Наташа заново, но мужчина даже не стал слушать. Только рукой махнул.

– У мэнэ на нього данных покы немае. Ось видправлю запроса до Москвы, чэрэз пару днив получимо його фото, и тоди… А вам я можу посоветую, – это он сказал намного тише, перегнувшись через стол и заглядывая ей в глаза, – збырайтэ вещи и тикайтэ отсюда. Если он вас тут найшов, то вже не остановится.

– Что, и это все, что вы мне можете посоветовать? – удивилась она. – Чтобы я собирала вещи и бежала из города? Вы, наверно, что-то делать начнете только тогда, когда мой труп найдете где-нибудь на пустыре, а заодно труп моего ребенка и мужа. Правильно?

– Щэ раз вам кажу, ничего нэ можу для вас зробыты.

Потом он долго объяснял ей, что у него мало людей, у него и так дел по горло, что каждый человек Прежде всего сам должен позаботиться о своей безопасности. Но из его уст это звучало как-то комично. Вероятно, потому, что говорил он это на украинском языке. А может, из-за того, что и сам понимал, что несет полную чушь. Но не бывает ведь так, чтобы начальник – и дурак…

Самое печальное

Юм уходил медленно, пока хватило выдержки. Но как только издали послышались милицейские сирены, бросился бежать со всех ног.

Он сейчас не думал ни о чем. Он искал безопасности.

Нырнул в одну подворотню, выскочил на другой улице, перебежал двор, перемахнул через забор, вскочил в трамвай, пересел в автобус и только тут сказал сам себе:

– Я ее должен убить.

Так выходило, что теперь ему надо было именно прокуроршу убить. Она стояла на его пути везде, всегда, во всем. Она вынюхивала его в самых дальних медвежьих углах, доставала в самых неожиданных местах, за ним охотилась и его настигала.

Но так быть не может. Теперь он будет охотником. А она будет от него бежать, пока он ее не настигнет.

Зачем он взял ее сумку? Ах да! Он теперь охотник, охотничий пес. Он теперь будет искать ее по запаху.

Юм раскрыл сумку и вывалил себе на колени овощи и фрукты. Это ни к чему. Это еще ею не пахнет. А вот сумка…

– Ваш билетик, прошу пана.

Он и забыл, что едет в общественном транспорте. Он вообще обо всем позабыл.

– Ваш билетик, – напомнил контролер, суровый дядька с седыми бровями.

– А, да, сейчас… Куда я его подевал…

И Юм, как школьник, стал сосредоточенно рыться по карманам.

– Уронил, что ли…

– Так поднимите.

Эту дурацкую игру надо было играть до конца. Конечно, он выйдет со стариком на остановке, двинет его в пах и уйдет. Но здесь он доиграет роль придурка.

Юм наклонился и увидел под ногами какую-то бумажку, похожую на проездной.

Но это был вовсе не проездной – это была гостиничная карточка на имя Клюевой Натальи Михайловны.

Через полчаса Юм постучался в номер. Он даже не проверял, есть ли за гостиницей слежка, он вообще потерял всякую бдительность. Охотнику нечего бояться.

– Хатка, ты? Я сейчас, я в ванной! – ответил мужской голос.

Юм отступил в сторону, а как только дверь открылась, ударил ногой мужчину в грудь, вошел и запер дверь за собой.

– Говори, сука, где твоя жена?! – зашипел он в самое ухо Виктору.

Тот помотал головой, приходя в себя.

– Кто вы?.. – сказал было он и осекся.

– Понял, сученыш, кто я? Ты все понял?

– Я-я не знаю…

– Твоя паскуда меня к «вышке» приговорила… А я сам ее к «вышке»… – Юм зло усмехнулся: – Понял теперь?

– Наташи здесь нет, – сказал Виктор. – Она уехала. Вы зря ее…

– Нет?

Юм метнулся к шкафу и распахнул его. Там висели Наташины вещи.

От удара в живот Виктор, который только успел подняться на ноги, снова упал.

– Где она?! Где, я тебя убью! Ты ведь знаешь, что убью!

– Она уехала, уехала, я клянусь!

– Ладно, подождем. Никуда она не денется, приползет. А я уже тут!

– А вы не подумали, что если она и придет, то не одна?

– Подумал, подумал… Ее я всегда успею грохнуть, а там…

В этот момент зазвонил телефон.

Это было как удар током.

Даже Юм вздрогнул.

– Сидеть, – рявкнул он на Виктора, который попытался подняться с пола. – Сидеть!

– Нет-нет, что вы, я ничего…

Но Юм уже переменил решение. Он схватил трубку и сунул Виктору.

– Зови ее сюда, понял? – прошипел он.

– Да-да…

Виктор прижал к уху трубку и сказал:

– Наташа, это ты? Да, это я, Виктор, твой муж. Наташа, беги, беги, Наташа! – закричал он вдруг.

Удар в голову свалил его снова на пол.

Самое печальное, подумал Виктор, теряя сознание, что я разговаривал с длинным гудком. Наташа уже положила трубку, если это была она…

Амонек

В гостиницу Наташа не пошла. Перекусила в какой-то столовке, потом покормила Инну в сквере и пошла искать Витьку. В номере трубку никто не поднимал, значит, он еще не вернулся с этюдов… если он только жив. Хотя Юм не знает его в лицо. Самое страшное было в том, что Наташа боялась ходить по улице. Ей все время казалось, что Юм где-то рядом, что идет за ней по пятам. То и дело в потоке лиц мелькали его зловеще прищуренные глазки.

Так продолжалось до позднего вечера. Наташа наматывала круги вокруг гостиницы, каждые полчаса звоня в номер. Инна все время плакала. Пришлось заскочить в какой-то магазин, купить там простыню и прямо у прилавка разорвать ее на пеленки. Но подняться к себе в номер Наташа не решалась.

– Что же он делает, гад? – бормотала она, не зная сама, к кому больше относятся эти слова – к Юму или к Виктору. – Уже начало десятого, все пейзажи давно закончились. Ну почему он не возвращается?

В десять она решила попробовать в последний раз. И опять никто не поднял трубку.

– Ну ладно, ну ладно, – доказывала она сама себе, шагая к трамвайной остановке. – Он ведь знает, где меня искать, мы ведь с ним об этом говорили, и не раз. Так что все нормально, все нормально. Инночка, ты не волнуйся, наш папа нас обязательно найдет. Он у нас хороший, он у нас знаешь какой умный?.. Да он ни за что не даст нас в обиду.

А Инна и не думала волноваться, спала себе спокойно – как-никак, целый день на свежем воздухе.

Билеты были только в СВ и в общий. И то только потому, что за час до отправления сняли последнюю броню. Денег было мало, но Наташа решила ехать в СВ. Там хоть, по крайней мере, можно будет запереть купе, забаррикадироваться и не волноваться, что среди ночи тебя прирежут.

– А что, в купе больше никто не сядет? – спросила она у проводницы, когда поезд тронулся.

– Не, вряд ли. – Та пожала плечами. – Если тут не сели, то теперь до самой Одессы одна поедете. Чаю хотите?

– С удовольствием. – Наташа протянула ей свой билет.

Напившись жидкого вагонного чаю, она заперла дверь на замок, на всякий случай привязала ручку полотенцем и только потом улеглась спать, перепеленав на ночь Инну. Как ни странно, но уснула почти сразу, будто провалилась в колодец. Приятно стучали колеса, напоминая ей какой-то звук, который она слышала совсем недавно. Вот только какой – Наташа никак не могла вспомнить. Только потом она вспомнила и улыбнулась:

– Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць-амонек…

Что за амонек такой?..