Текст книги "Камень, брошенный богом"
Автор книги: Игорь Федорцов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Спасение пришло неожиданно. Мой вам совет, когда удираете чаше, смотрите наверх, а не только по сторонам и под ноги.
Пробегая мимо глухой стены, я заметил открытое окошко ниже уровня второго этажа.
– Маршалси, лезьте! – крикнул я идальго.
– Вирхофф! Я не гусеница и не ящерица! Тут три с лишним метра, – отверг мое предложение Маршалси.
Действительно было высоковато для его комплекции. Я уперся руками в стену.
– Лезьте, говорю! Потом втянете нас.
Повторять, слава богу, не пришлось. Маршалси вскочил мне на плечи (показалось, проехал бульдозер), и, подтянувшись, влез в окно. Тут же высунулся.
– Живо, Амадеус! – приказал я барду.
Бард повторил трюк, что обошлось гораздо легче. Последним был я. Пришлось только подпрыгнуть, Маршалси в момент втянул меня внутри дома.
– Тихо! – призвал Маршалси. Осторожно прикрывая окно.
За стеной раздалось цокот копыт.
– Куда они пропали? – послышался гермафродитский голосок преследователя.
– Найдутся! – пролаял пес-командир, и цокот копыт затих удаляясь.
Я, сдерживая дыхание, словно могли услышать преследователи и вернуться, оглядел внутреннее пространство здания, на случай дальнейшего отступления.
Кто, прижавшись, кто, согнувшись в три погибели, мы ютились на хрупкой спирали ступеней между первым и вторым этажами. По желобу перил, под сенью цветов в вазонах, тек ручеек, с водопадами и искусственными стрекозами от неплохого ювелира. В низу, в небольшом вестибюле, резные панно под мейскую старину, с позеленевшей медью, гобелен с генеалогическим древом, мебелишка а-ля ампир, халтурные поделки под старинное оружие. Вверху зальчик с тремя дверями, украшенных чем-то вроде иероглифов из нефрита. У каждой двери по кадки с лопоухим фикусом, а той, что левея, пара ящиков друг на друге.
– Лихо мы, – поднялся с корточек Маршалси, как и я, оглядываясь и озираясь.
– Да! Молодцы – добры молодцы, – отлип я от стены. – Осталось подсчитать убытки. Во что обошлась выпивка и девочки за чужой счет.
– Не мелочитесь князь, – ободряюще толкнул меня в бок Маршалси. – Все не так плохо.
– Согласен, – толкнул я идальго в ответ. – За вычетом наших лошадок, – я брокерским жестом показал три пальца, – …вашего поясного кошеля, – Маршалси судорожно схватился за то место, где совсем недавно тяжко позванивали золотые реалы и чертыхнулся, поймав в горсть пустоту, – … ранения в голову ценным инструментом фабрики Амати… – я указал на барда. Служитель муз взахлеб хватал ртом воздух. – Что остается? Дурная слава о нас, расползающаяся по Тиара, что вонь от старого пердуна. Кстати… Рейтарами Железного Ворона командовал Маркус фон Штраух.
– Знаю, – ответил Маршалси, не особо акцентируясь на давних событиях.
– Если интересно ваш благодетель, под чьим чутким руководством вы прибываете, находился… – собрался было я запустить очередную выдумку, но идальго меня перебил.
– Перестаньте, Вирхофф! Я не бард. Я видел войну со всех мест, и везде она напоминала работу золотаря и мясника. Либо ты в дерьме, либо ты в крови. А обыкновенно и в том и в другом.
Держась за стену, поднялся Амадеус. По его бледному лицу градом катился пот.
– Где мы? – спросил бард, чуть продышавшись. – Нас не примут за воров?
– Понятия не имею где мы, – пожал я плечами. – Но не исключено, что вторжение в частную собственность истолкуют именно как воровство. Любопытно, чьи это хоромы. И где хозяин?
– Напоминает обиталище не бедной вдовы, – выказал подозрения Маршалси. – Цветочки, ручейки…
– Пусть вдовы, лишь бы её не оказалось дома, – не стал спорить я. – А то подымит визг за посягательство на честь или прикажет слугам спустить на нас свору псов.
– В Тиаре, псарни не в чести, – сознанием дела, высказался Маршалси. – Здесь держат кайенских карликовых гепардов.
– Совершенно справедливо! У папы есть парочка, – как гром среди ясного неба раздался смешливый девчачий голос.
Мы закрутили головами, что галчата в гнезде. Звонкий смех донесся откуда-то сверху. Тщетность наших попыток разглядеть таинственную обладательницу голоса вызвала дополнительный взрыв веселья.
– Если дадите слово вести себя прилично, я не позову слуг, а те не покличут стражу, – предложили нам, сдерживая смех.
Что прикажите делать? Я одернул сбившуюся одежку и галантно отвесил реверанс в неизвестность.
– Слово солдата! Этого достаточно!
– Вполне, если вы сказали за себя и за своих друзей! – ответили мне.
– Они подпишутся под ним с радостью, – заверил я невидимую вымогательницу. В подтверждение моих слов, Маршалси прижал руку к сердцу, а бард шаркнул ножкой.
– Я к вам сойду, – предупредили нас. Из-за кадки с фикусом (как она там уместилась?) встала рыжеволосая особа в малиновом робе. Спустившись к нам на встречу, на пару ступенек представилась.
– Соль Прево, дочь Перта Прево, магистра медицины и алхимии.
Было смешно слушать напыщенную тираду из уст пятнадцатилетней девчонки, чьи щеки покрывали яркие веснушки.
– Князь Лех фон Вирхофф, – отрекомендовался я.
– Капитан Тибо Маршалси, – встал рядом со мной идальго.
– Бард Амадеус Медина, – элегантно поклонился слагатель баллад.
Соль без всякой опаски оглядывала нас с ног до головы. В её голубых веселых глазах боролись любопытство и озорство, а губы сами расплывались в проказливой улыбке.
– Надеюсь, мы не привнесли беспокойства в вашу жизнь? – поинтересовался я у хозяйки.
– Ни сколько, – заверила Соль, не переставая улыбаться.
– Не причиним ли мы неудобства, прибывая под вашим кровом? – уже Маршалси задал вопрос.
– Не настолько, что бы сию минуту выпроводить, – рассмеялась она уловке идальго. – А о чем спросите вы сеньор бард?
– Не будет ли ваш достопочтенный отец рассержен нашим незваным пребыванием в его доме? – розовея от веселого взгляда, пролепетал бард.
– Хотя отец и предпочитает уединение, но не будет возражать против вашего присутствия. Я вас ему представлю, – чуточку стушевалась Соль, но только самую чуточку. – Он добрый.
– Мы тоже не злые, – свело скулы у Маршалси от самой дружественной улыбкой.
– Будем рады такому знакомству, – заверил я рыженькую Соль, чьи веснушки мне нравились все больше и больше.
– Тогда прошу следовать за мной.
– Следуем вашим указаниям, – протянул я руку конопатой сеньоре, опереться при подъеме.
Рыжая охотно приняла помощь.
18
Дом, под крышей которого мы искали спасения, явно принадлежал чудику. В анфиладе комнат, на подставках позеленелый антиквариат. По стенам – драные гобелены, б/у оружие, дурные маски, непонятные карты, в портретных рамах чертежи технических диковин и эскизы строений, по углам и закуткам сундуки, сундучки и сундучата. В нишах и нишках – бюсты и бюстики достойных людей. Одного я признал – Карл Маркс. Напротив него, безрукий скелет в парике с перьями.
– Парангер, саид клана Тианук, – пояснила Соль.
– Достойное место для Парангера, – одобрил я раритет гробокопателя. – Подобные вещи модно ставить в прихожей. И гостей пугать и грабителей смешить.
– Кое-где встречается и в спальнях, – дополнил меня Маршалси.
– Скальный орел, – указала Соль вверх.
В высоте, на дратвенной нити парило топорной работы чучело с размахом крыльев во весь потолок.
– А здесь террариум.
Соль со скрипом провела пальцем по стеклу витрины. За витриной тесно высушенным ящерицам, приколотым к сучьям жукам и паукам, и распластанным на песке муляжам земляных и земноводных жаб.
– Мило, мило, – восхитился я. – А аквариума у вас нет?
– На первом этаже, – похвалилась Соль. – Папа держит тритонов и мейских лягушек-голиафов.
Конопатый гид повернул, и мы ступили на дорожку из шкуры жирафа.
– Экзотика! – вздохнул я в восхищении, но не напольному покрытию, а жгучей брюнетки кинувшейся нам на встречу. В её порыве было, что-то от Ассоль. Смесь отчаяния и ожидания.
– Прошу вас! Мой муж нуждается в помощи! – выпалила она, ломая руки.
– Румма, моя мачеха, – поморщилась Соль, и уступила дорогу взволнованной сеньоре.
– Что случилось с вашим мужем? – нервно вздохнул Маршалси. Совсем-совсем как старый лис перед охотой на бесхозных цыпок. Ожидательно…
– У него посетители… И они ругались, – кратко ответила Румма, указывая на дверь комнаты, куда нас собственно и вели представлять.
– Слова не звон стали, – успокоил я хозяйку и отважно шагнул вперед. – Однако не помешает быть предельно собранными, – призвал я своих архаровцев.
Маршалси потянулся к оружию. Прямо Буденный какой-то, только бы рубить.
– Не наш метод, – остановил я идальго, и присев заглянул в замочную скважину.
В кабинете по громоздкой дубовой мебели расставлены: реторты с маринованными гадами, развалены толстенные фолианты размером с подвальный люк, пристроены миниатюрки, иллюстрировавшие добычу философского камня из крови, мочи и дерьма, понатыканы алхимические прибамбасы. Но квинтэссенция обители – касапанка79, на которой животом в низ, а голым задом вверх лежал тощий человек. Над ним хлопотали двое с розгами – Гном и Гоблин, прилично и богато одетые джентльмены.
– А говорят подглядывать не хорошо, – удовлетворенно произнес я.
– Кто говорит? – справился Маршалси, сам заглянул в скважину.
– Так не далеко и до гомосексуализма, – поделился я соображениями с идальго.
– Буквально шаг…, – согласился сокрушенно капитан, отрываясь от зрелища порки. Руки Маршалси опять потянулись к оружию. – Какие последуют команды, сеньор князь?
Я вздохнул глубже.
– Наш девиз дипломатия! Поэтому я войду один, а вы Маршалси будете моим резервом.
– А бард стратегическим резервом, – с нажимом добавил идальго. Его деятельная натура требовала "резких движений", а не дипломатии.
– Что-то в этом роде, – согласился я с ним.
– Ты обратил внимание, на ящички в углу комнаты? – полушепотом спросил меня Маршалси, берясь за ручку двери, но не торопясь её передо мной открывать.
– Нет, – ответил я, прикидывая, о чем он толкует.
– Из черной сучковатой сосны.
– И что? – не понял я.
– Сосна растет только в Дю Рионе – раз, мы не торгуем с Дю Рионом согласно запрету императора – два, ослушников лишают имущества и званий – три.
– Контрабанда… – догадался я.
– Вернее верного, – подтвердил догадку Маршалси.
Соображая как использовать полученные сведения в своих корыстных целях, я вошел в кабинет магистра медицины.
Гоблина и Гнома мое вторжение не отвлекло. Они продолжали хлестать голозадого.
– Папа! Перт! – встревожено вскрикнули женщин за моей спиной.
По всему выходило папа и Перт в одном лице, не являлся стороной истязающей, а как раз наоборот, претерпевал муки, заголенным филе.
Я сделал пару шагов вперед, фраерски отставил ножку, приосанился, подбоченился и вопросил экзекуторов.
– Сеньоры, потрудитесь пояснить, что происходит?
Гном отшвырнул истрепанную в мочало розгу в угол, отер пот сжамканным в кулак платочком и возмущенно изрек.
– Этот мошенник обманул нас! Обманул!
– И в качестве покрытия убытков вы решили попользоваться его задом? – спросил я, сдерживая улыбку. – Или это только проценты?
– Если хотите да! – выкрикнул Гоблин, охаживая Перта по голым мясам остатками ивовых прутьев.
Хозяин дома взвизгнул.
– Умоляю!
– Еще неизвестно кого вам стоит умолять, милейший, – хитро улыбнулся я. – Возможно, после того как вы узнаете, кто мы и зачем здесь, вы попросите своих друзей не останавливаться и пошлете слугу за свежими розгами.
– И кто вы такие? – поинтересовался за алхимика Гоблин и пнул лежащего. На тощих половинках к обозначенным полосам добавился след приложения башмака.
– Мы любезный, – щелкнул пальцами я, и постарался придать лицу прокурорскую строгость. – Представители третьего отдела императорского сыска. Подотдел девять с литерой А. Не слыхали? Нет? Чему ж тут удивляться, – фыркнул я. – Мы не столичный театр Глобус и не цирк уродцев Триммелькама. Наша слава лежит в другой плоскости. И тех, кто с нами сводит знакомство, определяют на полный пансион в Хеймский замок. В подвалы. Доводилось вам сиживать в Хеймских подвалах? Опять нет? Везунчики! Удивительное место. Крысы и те долго не протягивают. Дохнут.
Я сделал шажок вперед.
– Мы, это ваш покорный слуга. Сеньор Маршалси… Ага! Вижу, вы протянули нить догадки к гофмаршалу Маршалси и спрашиваете не родственник этот Маршалси тому… Информация секретная… Значит… сеньор Маршалси, толкущийся за дверью со своим железным инструментарием и с ним сеньор Медина, законник. Вы не поверите, всех кого этот крючкотвор обвинил в государственной измене не смог отстоять не один адвокат! Вот, что значит знать кодексы и уложения от корки до корки!
– Государственной измене!? – дуэтом отозвались Гном и Гоблин. По их медным от гнева лицам пошли белые пятна растерянности.
– Государственной измены, – подтвердил я. – Попытку принуждения к гомосексуализму я не засчитываю. Правильно я оцениваю обстановку? Сеньор Перт?
– Это недоразумение! Я, Мигель Каллер, – как мог вежливо представился Гном. – Старейшина купеческого дома Тиарское сукно. Со мной, – гном указал на Гоблина, – компаньон, Ханс Елмаер. Этот мошенник, Прево, занял у нас не малую сумму денег, пообещав изобрести ароматизатор для тканей.
– … Который будет способствовать их продажам, – докончил Елмаер, очевидно вложивший в провальное дельце более других.
– Я вам сочувствую. Но…
– Мы его не к чему такому не принуждали! – оправдывался Гном. Старейшина трусил и не хотел в подвалы.
– Мы хотели вернуть свои деньги! – вторил Гоблин, от страха чуть ли не впиваясь зубами в огрызки розог, находившихся в его руках.
– Позвольте не поверить! – издевался я над обалдевшими торгашами. Впрочем, мои други, тоже глядели на меня не с восторгом. Маршалси даже отвлекся от Руммы. Жизнь его научила ожидать от судьбы всяческих подвохов.
– Это почему же? – возмутился босс Тираского сукна.
– Честное купеческое, – весомо заявил Гоблин, и даже слегка приосанился.
– Честное купеческое кошачий чих против интересов императора. И противопоставлять одно другому…
– Мы и не думали противопоставлять, – скис Гном. Он готов был зарыдать. Ему хотелось своих денег и не хотелось на общественные хлеба.
– Мы верой и правдой…,– прошептал позеленевший от испуга Гоблин.
– Верой и правдой! – моему праведному возмущению не было предела. – Я это слышу каждый раз, когда мне приходится общаться с такими вот типами. Нет у меня веры к вашей правде и клятвам. Посему настоятельно рекомендую никуда не пропадать из Тиара, в течение декады, на время розыскных и следственных экспериментов. Поскольку не поручусь, что сеньор Перт, не посвятил вас в некоторые обстоятельства некоторых государственных дел… – я развел руками, – Не завидую ни ему, ни всезнайкам.
– Да мы… не сном не духом…
– Сеньоры торговцы более не задерживаю вас, – заявил я замороченным барыгам.
Гном и Гоблин ударились в бега.
– Маршалси, – позвал я идальго, – кажется, вы сомневались в моем умении быть дипломатичным.
– Ни полкарата! – отозвался Маршалси. – На мою память вы не первый раз и не им первым дурите головы сивым бредом!
– Цель оправдывает средство. Запишите, а то не запомните, – посоветовал я ему.
Пока мы переговаривались, пострадавшего с двух сторон окружили заботой и вниманием. Жена и дочь принялись хлопотать над распростертым телом: промывать раны, смазывать рубцы и ссадины маслом, накладывать пропитанные целебным эликсиром салфетки.
Я уселся в кресло, удобно развалился и закинул ноги на пуфик. Маршалси отошел чуть в сторонку, откуда вырез руммавского платья открывал наибольшие горизонты просмотра, а бард, разинув рот, пялился на стопки книг, склянки с маринованными уродцами и коллекциями навозных жуков.
– Премного вам благодарен, – первым делом произнес Перт, когда домочадцы закончили перевязку.
– Пустячок, – заверил я страстетерпивца. Хорошо делать широкие жесты обошедшиеся бесплатно.
– Лихо вы их…, – хохотнул тот, состроив лисью мордочку.
– Обманул, – подсказал я.
– Знаю точно. Никакого отдела с литерой А не существует, – еще хитрее захихикал Перт.
– Зато есть Торговая сыскная инспектория, – склонился к уху магистра Маршалси.
Пострадавший мгновенно стал серьезен.
– Чем могу быть полезен, – робея, спросил Перт.
– Смотря, что ввозите, – миленько ухмыльнулся я. – В ящичках из черной сосны.
– Сочту за честь…, – неровно задышал магистр.
– Ох, времена настали! Не успеешь совершить достойный поступок, от чистоты души и доброты сердца, как тебе пытаются положить в руку пятиалтынный. Друг мой, за свою работу я беру очень дорого. А за услуги друзьям ровным счетом ничего. Ну, разве что спасибо. Можно огромное.
Перт, поморщился, потрогал себя за поясницу и чуточку ниже.
– Думаю, они не скоро к вам нагрянут вновь, – успокоил я хозяина кабинета. – К тому времени вы придумаете тот божественный эликсир, от которого их дерюжная мануфактура пойдет на ура!
– Я то же так думаю, – нахмурился алхимик и перешел на официальный тон. – Разрешите представиться, Перт Прево, магистр медицины и бакалавр алхимии. Чем обусловлен ваш визит и чем могу быть вам полезен?
– Визит наш частный, – заверил я магистра, бегло глянув на Соль.
– Папа, я пригласила сеньоров в наш дом, – вставила словечко конопатая.
– Вот как? – не очень довольно отозвался Перт. Он уже забыл, чем нам обязан.
– Да мы имели честь быть приглашенными вашей прекрасной дочерью, – подтвердил я и подмигнул Соль. Девушка зарделась как невеста у брачного ложа. – А насчет полезности… Как знать… – ничего с ходу мне не придумалось.
– Пригласите хотя бы на дружеский бокал, – помог мне Маршалси.
Побои не сказались на сообразительности алхимика. Идальго еще произносил последний слог, а хозяин просчитал, как побыстрее от нас избавится.
– Румма прикажи накрыть стол, – попросил Перт. – А я представлю гостей маме.
– Простите… – переспросил я, словно не расслышав.
– Моей матери Магде Прево, урожденной Эйсбюн. Наше фамильное древо очень древнее.
Покинув разгромленный кабинет магистра медицины, мы проследовали за Пертом на первый этаж. Чудес рассованных по углам здесь хватило бы на десяток кунсткамер. И во многих они заняли бы центральную экспозицию. Коллекция препарированных лягушек чего только стоила!
Большинство из увиденного меня конечно удивило. Раритеты, древности, все такое прочее… но вот когда мы зашли в покои Марты Прево я почувствовал время шкурой. Среди старинной мебели обитала не менее древняя карга – ровесница эпохи минувшей. Пиковая дама! – она и впрямь походила на пушкинскую героиню, с той лишь разницей, что девки её не обряжали, а сидела grandmother в кресле, курила кальян, затягиваясь почище Штирлица, и читала многостраничный опус. Наверное "Войну и Мир".
– Мама позволь представить наших гостей, – обратился к ней Перт, голосом нежным и робким.
Бабуля оторвалась от чтения. К слову читала она не Толстого, а Питера фон Данцига " Искусство боя двуручным мечом". Троглодит рода Прево оглядела нас, что военврач призывников и позволительно кивнула. Валяй!
Но представлял нас не магистр медицины, а его дочь, выступившая вперед.
– Князь фон Вирхофф, – показала на меня рукой Соль.
Поскольку шляпа моя осталась на растерзание преследователям, я вежливо склонил непокрытую голову, обойдясь без реверансов и присядки.
– Любопытно, – заворчала бабуля, – маркграфские князья шатаются по Тиару как по Хеммельштрассе[79]79
Одна из центральных улиц Гюнца, примыкающая к Великособорной площади.
[Закрыть]?
– Стечение обстоятельств сеньора. И не более того, – еще раз кивнул я из вежливости.
– Капитан Маршалси, – представила Соль идальго.
– Могу ошибаться, но…
– Вам ошибаться, достопочтенная сеньора, позволительно, – перебил её Маршалси.
– Если ты настаиваешь, – выпуская дым к потолку, согласилась древность.
– Амадеус, бард и сочинитель.
– Очень хорошо! Просто прекрасно! – вымолвила сеньора Прево, толи от счастья видеть в нашей компании поэта, толи табачок в кальяне отличался достаточной крепостью, и бабку пробрало дальше некуда.
– Моя бабушка, Магда де Прево, – назвала родственницу Соль.
Бабуля окуталась сизым дымом. Авачинская сопка курилось не в пример меньше.
– Что за надобность привела вас в мой дом? – спросила матриарх рода, когда дымная завеса слегка разрядилась.
Я в двух словах скользнул по сложившимся обстоятельствам. Прево слушала, попыхивая кальяном. Заговорила она сразу, после окончания моей печальной повести.
– Всегда была сторонницей аутодафе алхимиков, – проговорила бабуля, отрываясь от кальяна. – Перт, твои глупости наделают бед, – и махнула рукой. Убирайтесь!
Мы удалились.
– Бабушка у меня добрая, – похвалилась Соль, передо мной.
– Мы и не сомневались в доброте сеньоры Прево, – тихо произнес я. – Мы сомневались в собственной репутации. И как видишь, правильно сомневались. Твое покровительство, спасло нас от Дон Блю, где меня бы подвесили на дыбу. С Маршалси бы пустили шкуру и сунули в чан с кипящим маслом, и уж не знаю, что бы сотворили с нашим бардом.
Щеки Соль зарделись. Ей нравилось чувствовать себя на передовой событий.
Мы вошли в столовую.
– Ничто так не сближает людей как кубок вина и хорошее жаркое, – вставил Маршалси не спускавший глаз схлопотавшей над приборами прелестной хозяйки.
Стол сервировали отменно. Предпочтение было отдано качеству приготовления в ущерб количеству блюд. Трапеза проходил в рамках приличий и довольно натянуто. Но только до третьего бокала благороднейшего хереса, после которого атмосфера потеплела, разговор завязался, отношения налаживались. Она, то бишь атмосфера, еще более разрядилась, когда хозяин дома, сославшись на занятость ушел. Бард, устоявший пред чарами и натиском неотразимой Молли, таял перед улыбкой конопатой скромницы Соль, Маршалси галантно любезничал с Руммой, веселя сеньору рассказами и анекдотами. Именно сейчас, здесь и так обреченно я взаправду почувствовал себя героем. Одиноким и старым… Охренеть!!! Прожить полжизни, а в закромах души одна тоска-кручина.
Я налил вина в самую большую посудину, какую увидел поблизости. Идиотски улыбаясь остроте Маршалси, сделал глоток-другой. Не греет! Не цепляет! Караул!!! Великая панацея дала сбой! Влил в себя остатки вина… Замер, ожидая шальной волны градуса. Когда теплеет в кишках, приятно кружит голову… Ничего!!!
Если это иммунитет, мне конец! – подумал я, отчего на душе сделалось тошнее тошного. Отобрали у дитятки любимую забаву. А что оставили?…Интересно когда небеса, наконец, прочтут над моей головой свою добрую молитву? В роде того… Все равно его не брошу, потому что он хороший… И прострут (слово то какое? спьяну переврешь на три раза) длань помощи…
И они простерли… За мной прислала Магда Прево. Не лучшая кандидатура для диалога. Но как говорится без альтернативно. Пришлось идти.
– Вернулся слуга. Город гудит, что улей, – сказала она, не выпуская изо рта мундштука.
– Отчего вдруг? Императорский театр дает единственный гастроль, и недостать билетов? – хохмил я.
Вид курящей дамы навевал на меня воспоминания о далеком детстве. По соседству с нами жила баба Лида, учительница литературы. Кремень, а не бабка! Революционерка, видевшая Ленина с пяти шагов. По фамилии, не Каплан, а Туфф. О! Лидия Мейеровна Туфф, боец большевистской партии, приговоренная к смерти Корниловым, Колчаком, Деникиным, япошками во Владике, кулаками села Верхнетуранского, легендарным Осман-паши, живодером Кудегэ-ханом, гайдамаками Петлюры, лихими хохлами батьки Бандеры и еще многими недобрыми людьми.
– Веселье виселицей попахивает, – не одобрила Прево моё ёрничество. – Сам префект заинтересован в поимке злодеев учинивших погром и расправу над верноподданными империи.
– Серьезный проступок, – продолжал веселиться я.
– Шпионаж в пользу Гюнца куда серьезнее, – взгляд старухи остановился на мне. Под прицелом снайпера и то уютней. Конечно если снайпер лажовый.
– Про Гюнц брехня, – отмел я очевидную глупость.
– Не ровен час, повесят за брехню, – бабка затянулась и пустила дым в мою сторону.
– Я с этим по жизни, – ответил я, махая рукой и разгоняя табачный смог. Махорка по сравнению с бабкиной травкой чистый жасмин с бергамотом. – Уж для себя и веревку с мылом в багаже вожу. Да перекладины не сыщется подходящей.
– Знаешь пословицу, – Прево отложила курительное зелье. – Сколько не смейся от щекотки, все не весело. Не возьмешься за ум… Наплачешься.
– Прямо таки и наплачусь, – возмутился я предсказанию. Где ты видела плачущих героев? Слышь, ровесник мамонтов!
– Дойдет и до этого, – не хорошо как-то сказала бабка.
– Сеньора Прево, если вы прорицаете, то уж давайте, о чем хорошем. Деньги, славу…
– А нужны ли тебе деньги и слава?
– А что присоветуете? Ходить с шарманкой по дворам? Знавал я одного такого. Карло звали, а сынка Буратино.
– А хоть и с шарманкой. Все польза. А так под ногами путаешься да людей с пути сбиваешь.
Разговор со старой вогнал меня в хандру. Есть же у людей манера тыкать молодое поколение носом в дерьмо. Хороша наука, да не впрок. Недоросли не умнеют, следовательно, и дерьма меньше не становится.
– Учту критику, – пообещал я. – Вы мне лучше вот что проясните…
– Про Маршалси? – угадала она. – Двое братьев полюбили одну девушку. Не чего путного из этого не получилось.
– Подозреваю, обнесли нашего знакомца.
– Выбор девушки склонялся в пользу младшего, тогда старший подстроил брату дуэль. А потом… Многого можно добиться, числясь в миньонах[80]80
Фаворит императорского двора.
[Закрыть]. И теперь один гофмаршал, а второй…, – бабуля потянулась за мундштуком.
– Дрянная история.
– Теперешняя не лучше, – бабуля оценила меня взглядом. – Долго ль прятаться будете…
– Как сказал бы наш бард, колокол Первой Септы возвестит о начале пути. Не одолжите лошадок в дорожку?
– Одолжим, – не задумываясь, пообещала Прево. – Это все?
– Ну, если вы сможете пособить с пропуском…
– Куда?
– В Ожен, – ядовито усмехнулся я, больно хотелось бабку уязвить.
– Проще простого, – ответила бабка. – Подай шкатулку с комода.
Я подал бабке требуемое. Шкатулка была размером с дорожный чемодан и весила с четверть центнера.
Прево порылась в чреве ящика, перебрала несколько свитков и один, перемотанный тесемкой с печатью, протянула мне.
– Как просил. Гардкорп[81]81
Монашеская туника с капюшоном.
[Закрыть] прилагается.
– Не похожа! – не поверил я, забирая бумагу.
– Подорожная к святым мощам Братти.
– И что мне с того? – попросил я разъяснений.
– Еретик везде еретик, – покачала головой Магда. – Это бумага паломника. Того кто собирается, поклониться мощам Братти, прежде, чем отправится жить в Пустошь, в Вестерботтен.
– Опять не понял? – отрицательно замотал я головой.
– Мощи Братти находятся в Ожене, в храме Праведников Троицы, – произнесла добрая бабушка Магда с нажимом.
– Что ж, – поклонился я старухе, пряча свиток. – Благодарю!
– Не сильно усердствуй в благодарности, – попридержала меня старуха. – Бумага фальшивая. Отменного качества, но фальшивая.
– Тем более спасибо, – понимающе улыбнулся я. – За предупреждение.
На следующий день, получив в качестве подарка повозку с тентом и попрощавшись накоротке, мы покинули Тиар, в котором наши мечтам не суждено было сбыться. Впредь урок, не загадывать. Экспромтом получается лучше.
– Знаете басню о лисе и винограде? Раз не достать, знать, зелен, – горевал я, оглядываясь на Город Разбившихся Надежд.
– Не бередите рану, – отозвался Маршалси, валявшийся в повозке на травяном тюке и потягивающий кларет через соломину. – Она еще свежа. Ого! Кажется, я скоро составлю нашему поэту компанию. Амадеус как ты относишся к конкурентам по гильдии?
– С уважением, – ответил бард, строча в тетрадь со скоростью хорошего стенографиста. – Если они не донимают глупостями.
– Вирхофф, где у нас запланирован привал? – провокационно спросил Маршалси. Видно мысль о бесполезно потраченном времени не давала покоя его деятельной натуре.
– Паломникам не к лицу праздное увеселение, – погрозил я ему пальцем.
– В Ожене то не попьешь и не побуянишь, – продолжал агитировать идальго. – И в пригороде Жриц на каждом шагу по пять на одного, и нравственность блюдут строже, чем в иной женской гимназии.
– Пост нам не повредит. Как считаешь Амадеус, – призвал я на помощь молодое поколение.
– Пост? – оторвался от написания бард и, покусывая кончик карандаша изрек. – Излишества, как и воздержание, есть крайние точки человеческой глупости.
– Спел бы лучше, – попросил его Маршалси не в силах слушать заумь от сопливого музыкантишки. – Лет тебе сколько, что б понимать в излишествах и воздержаниях?
– Неважно сколько лет, важно понимание сути сих вещей, – продолжал философствовать бард.
По правде сказать, бард изменился. Он больше не походил на мальчика с широко распахнутыми от удивления глазами. Скорее на юнца, всматривающегося в окружающий мир.
– Это ты в библиотеке вычитал? – спросил Маршалси Амадеуса.
– Нет. Собственные рассуждения.
– Ты рассуждай, но помни, – предупредил его идальго. – Многие из рассуждальщиков угодили на кол.
Амадеус пожал плечами и, отложив тетрадь, взялся за инструмент, подарок Соль.
– Желательно повеселей, – заказал Маршалси, откидывая соломину и прикладываясь к горлышку.
– Может, вы сыграете, – вдруг попросил меня Амадеус.
– Пусть правит, – отказал за меня идальго. – А то завезет невесть куда.
– Петь не мое ремесло, – ответил я барду. – Да и как справедливо заметил наш капитан, не тот расклад надрывать голосовые связки. Ты уж сам. Я гляжу новую тетрадь начал.
– Сеньора Соль попросила написать, что-нибудь для нее, – не убедительно соврал Амадеус.
– Повеселей! – повторил просьбу Маршалси.
Амадеус задумался, беспорядочно перебирая струны.
– Только не кошачью мазурку, – направлял выбор барда Маршалси.
Как тяжко мне, в пути за мигом миг,
Не ожидая дальше ничего,
Отсчитывать уныло, сколько лиг
Отъехал я от счастья своего.
Усталый конь, забыв былую прыть,
Едва трусит лениво подо мной, —
Как будто знает: незачем спешить
Тому, кто разлучен с душой родной.
Хозяйских шпор не слушается он
И только ржаньем шлет мне свой укор.
Меня больнее ранит этот стон,
Чем бедного коня – удары шпор.
Мы выслушали его. Вчерашний мальчик подрос.
– В вас проявляется нездоровая талантливость, – озабочено обратился я к удивившему нас барду. – Помните, настоящее мстительно. Оно недолюбливает метящих в гении. И вот что… Не злоупотребляй словом "последнее".
– Совершенно справедливо, – поддержал меня Маршалси.
Амадеус в ответ заиграл марш. На слова он решил, не тратится.
– Эх, сеньоры! – воскликнул я, стегая лошадку. – Нам ли жить в печали!
Проехали Ройял, спокойное место, славное древними развалинами монастыря и отличными виноградниками. Дорога, обогнув низину с крохой озерцом, разделилась на две. Левая, грунтовая, уходила за плешивые холмы, правая, выложенная гранитными плитами, прямой линией бежала вдаль, сквозь великолепие яблоневых садов.
– Кабальеро, мы на распутье? – предупредил я спутников.
Бард пожал плечами, ему, мол, все равно. Маршалси театрально вздохнул.
