Текст книги "Камень, брошенный богом"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Не очень поэтично…

– Когда-то здесь существовал большой мясной рынок. Император Аркарий гостивший в Тиаре и живший в Белых Палатах расположенных неподалеку отсюда, сильно оскорбился видом людской толчеи и запахом скотобоен, и приказал прикрыть свинарник. Название прижилось.

– Занятный факт. Коль вы знаток местных достопримечательностей, расскажите что-нибудь и о квартале красных фонарей.

Маршалси озрил окрестности с высоты седла. Посопел носом как паровоз перед отправкой и разразился речью.

– Чтобы ни говорили злые языки – город велик. Отсюда собственно все его плюсы и минусы. К плюсам я отношу наличие Винокурни Императорских Комендаторов, имелся раньше такой орден кабальеро благородных кровей, Провинциальный Арсенал Имперского подчинения, Оружейня, как следствие дарованных вольностей, бессчетное количество трактиров, борделей, бань, две тюрьмы, армейская гауптвахта и уже известная вам военная канцелярия. К минусам – полчища нищих и ворья, повышенную плотность попов, а, следовательно, высокий на душу населения, процент жриц, сующих носы, куда не следует, а так же довольно строгий магистрат, содержащий на налоги солидный контингент доносчиков, шпиков и стражей порядка. Упомянутый вами квартал девиц легкого поведение прилегает к Свинарнику со стороны Старой стены. Торговки женскими прелестями считаются одними из самых страстных и умелых в империи, как в прочем и самыми корыстолюбивыми…

Маршалси рассказывал, и наша компания не спеша проезжала по улочкам Тиара. Мы узнали массу интересного. При бургомистре Вайле, всем отъезжавшим из Тиара подносили чару местного пино за счет города. При нем же учинился скандал в императорском доме. Императрица Мойра частыми приезды на моления в монастырь Святого Жуано, вызвала подозрения у Матео Безродного. Подозрения оказались не напрасными и монастырь перепрофилировали. Теперь там термы и бани, а нравы еще хуже, чем два века назад. У жриц здесь два аббатства. У Эшафотной площади и на Собачьем спуске. Бабы в обоих аббатствах лютые до драки. Лет пятнадцать назад они покромсали роту гельдеранских улан. Герой Некианских высот учинили попойку в аккурат в День Молений по безвременно усопшей жрице-матери Теренции.

– Жестко, – не очень удивился я крутости крестоносцев в юбках.

– Это, не принимая во внимание Шестой опции городской стражи, – дополнил Маршалси. – Алебардистов порубили в фарш. Что б ни встревали.

Свой променад мы прервали посещением сеансов знаменитого фокусника и иллюзиониста Аллари, затем слегка под бокал легкого клерета перекусили в шинке "У Драча". Далее, заглянули к портному заказать Маршалси кое-что из одежки, и, истратив по паре золотых реалов на всякого рода безделицы, повернули в "Утиную шпору". Было далеко за полдень и стоило позаботиться об организации мальчишника.

Неподалеку от ратушного рынка идальго окликнули.

– Маршалси!!!! – завопили позади нас. – Разорви меня малагарские бляди! Маршалси!

Мы дружно обернулись на крик. Расталкивая толпу, к нам спешил завалящего вида капралишка. Коротконогий, бочкообразный, с запитым лицом и усами дыбом, в шляпе с побитым молью плюмажем и огромным палашем на поясе.

– Маршалси! – орал он, размахивая руками и распихивая встречный люд.

– Монро!? – признал зовущего идальго. – Монро! Ты?! Помесь быка и болонки! Я думал, ты сгинул под Ла Саланой!

– Хрена я сгинул! – еще громче завопил капрал и влепил тяжелую оплеуху замешкавшемуся прохожему.

Рука у знакомца, будь здоров, – покачал я головой, наблюдая за падением безвинного граждана на тротуар.

Наконец Монро продрался к нам сквозь толпу.

– Ого! Да ты капитан! – изумился приятель чину Маршалси.

– Да капрал Монро, перед вами капитан Маршалси собственной персоной, – идальго подбоченился, приобретя монументальность царственной статуи.

– Помнится, последний раз тебя не включили даже в списки претендентов на награду, за полосовку у бастионов Ле Же. Где ты добыл орла?

– Я понял, напрямую с императором не договорится. Даже если захвачу в плен малагарского владетеля. Пришлось подыскать другого работодателя, – Маршалси еле заметно кивнул в мою сторону. – Он более щедр, правда и столь же непредсказуем. А ты то, что здесь делаешь?

– Понятно что, – поубавил громкости в голосе Монро. – Жду вербовщика. Не сегодня-завтра прибудет императорский вербовщик из Хейма. Первым ста обещаны выгодные контракты.

– И куда? – пренебрежительно спросил Маршалси, выказывая формальную вежливости.

– В Малагар. В штурмовую бригаду.

– Ух, ты, – хохотнул Маршалси. – Полка значит мало! Не управляются! И что обещают?

– Пятьдесят на руки, доставку до места и подекадно по сто семьдесят пять, плюс боевые и контрибуционные.

– Хорошие деньги, – согласился Маршалси. – Только ныне за такие гроши я даже в седло не влезу.

Что-что, а картину он погнал конкретную.

– Капитан, нас ждут дела, – напомнил я идальго.

– Князь, разрешите представить, капрала Монро, – спохватился Маршалси.

Мы взаимно поклонились. Я аристократично. Капрал лишь бы соблюсти каноны вежливости.

– Извините, капрал, спешим, – в деловом нетерпении закончил я знакомство. Бедные друзья, как и бедные родственники хорошего не сулят. – Буду рад пообщаться с вами в более свободный час.

– Вечная спешка, – понимающе расплылся в рыбьей улыбочке Монро. – Не когда оглянуться, не то, что со старыми товарищами вина пригубить.

– Точно, – завздыхал Маршалси.

Монро развел руками. Чисто конферансье в цирке при объявлении смертельного номера.

– Не жизнь, а суматоха, – продолжил капрал и сделал довольно таки заманчивое предложение. – Однако может сеньоры не настолько заняты и не откажутся от приглашения на обед? Прямо за перекрестком, в "Гусе и меченосце". У нас там небольшая компания из сослуживцев. Торехо, Харт, Де Гарже… Маршалси всех отлично знает.

Халявские вино и блядёшки против непременных боевых воспоминаний, – предугадал я расписание офицерской гулянки.

– Что скажите, князь? – обратился ко мне Маршалси. Идальго загорелось предстать перед бывшими соратниками во всей капитанской красе.

– Боевых товарищей нельзя обидеть отказом! Почему бы нет, – признал я уважительным перенос срочных дел на позднее время. В определенной степени нас с идальго роднило тщеславие и любовь к выпендрежу.

Капрал повел нас за собой. Самолично проследил за определением наших лошадок к лучшим яслям в конюшне и настрожил хозяина подать к столу только свежее и лучшее. Пока Монро перепирался с кухаркой на счет составления меню, Маршалси отправил посыльного в соседскую лавку за мейской мадерой, поскольку здешнюю посчитал дерьмом.

По не очень чистой лестнице, мы поднялись на второй этаж. Под номером три значилось скромное помещение восемь на двенадцать, с кроватями по углам, столом и лавками посередине и ратным железом по стенам в качестве натюрмортов.

Появление Маршалси ознаменовались приветственными криками, хохотом, похлопыванием по плечам и замечаниями по поводу его полноты. Затем Маршалси представил нас с бардом, а Монро назвал своих друзей: нескладного худощавого Боэнса, лисьемордого Харта, франта и воображалу в сержантском мундире Торехо и вороватого. Де Гарже.

– Сеньоры! – не затягивая прелюдию знакомства, обратился к собравшимся Монро. – Будем скромны в желаниях и помыслах, ибо ныне пост.

Всем известно – для солдата пост дело святое… Стол стонал под тяжестью посуды с закусками. На блюдах ждали своей участи копченые поросята, залитые грибным маринадом, нафаршированный овощами гусь и запеченный в винном соусе индюк. Золотистые корочки на жареных куропатках прикрыты дольками красных брешийских лимонов и ветками мейского дикого укропа. В вазах розовобокие яблоки, бархатистые персики, здоровенные оранжевые апельсины, черный и белый виноград – без счета. Над развалами съестного, высились изящные клавлены[76]76
  Клавлен-0,62л. Ботелья-0,375-2л. Бальтазар-9л. Сальманазар-12л.


[Закрыть] с мадерой. Им помогали нести вахту круглобокие ботельи с крепленым мускатом и аристократические бальтазары с хересом. Кое-где можно было заметить узкогорлые алабастры с шипучим пино. Понятно не обошлось и без сальманазара, колосса с малагой – гаранта мужской дружбы, менгира поклонения пьющей братии.

Сели к столу. Первый тост, как и положено за встречу. Второй за изменчивое воинское счастье. Третий за тех, кого уж с нами нет. Четвертый за тех чье плечо рядом. А пятый…

– За щедрость императора, – верноподданно провозгласил Монро.

– И за щедрость судьбы, – дополнил я капрала. – Уж кто-то из двоих не забудет солдата в трудную минуту.

Мы дружно, что расстрельный конвой в дезертира, ахнули из бокалов.

– Все гадаю, – поделился со мной своей заботой Боэнс, – где я мог вас видеть?

– Мир тесен, – ответил я обычным для таких случаев речением.

Отговорка Боэнса не удовлетворила.

– Когда ж мы с тобой последний раз сиживали за таким столом? – спросил Монро у Маршалси, проведя рукой над разносолами и изобилием.

– У тебя всегда была короткая память, – цепляя с блюда копченого порося, усмехнулся идальго. – Когда егеря графа Дойца выставили нам бочку амантейской мадеры, за спасение их колченого старика из Привайского болота.

– Точно! – возрадовался Монро, – было дело!

– А разве Дойц воевал в Малагаре? – удивился Де Гарже.

– Инспектировал, – уточнил Маршалси, едва хмурясь.

– Растрату в Пятой Добровольческой, – дополнил Монро, хитро улыбаясь, и неожиданно обратился ко мне. – Вы знаете князь, эту историю?

– Только в общих чертах, – соврал я, пытаясь избежать прослушивания очередной солдатской байки.

– Торехо, – капрал хлопнул по плечу, сидевшего рядом с ним, жгучего брюнета. – Расскажи, как вы ополовинили полковые запасы вина.

Красавчик сержант отмахнулся. Монро принялся рассказывать сам.

– Кабальеро из Двадцать второй опции обнаружили потайной лаз в подвал квартирмейстера Ла Трю. Умышленно конечно не искали, случай подвернулся. Как говориться привалило! Их капитан никак в толк взять не мог, откуда его орлы берут деньги на выпивку. Уж и жалование давно не платили, и штурмовые кончились. Кредиты у маркитантов выбрали за год вперед. Ан, нет! Как свободная минутка, так пьянка и гульба. Другие то на мели сидели. Тогда генерал Верд приказал выдать питейное довольствие служивым. Сунулись, а в подвалах недостача. Шум, гам, скандал! Дошло до столицы. Император моментально в бригаду выслал мудилу Дойца. Для следствия в делах и наказания виновных.

– А старый дурень возьми и попади в засаду, – подключился к рассказу Торехо. – Представляете, князь. На фронте перемирие не шаткое не валкое, того гляди опять в атаку кинемся, а этот павлин в жабо, при всем параде, с трубачами и знаменосцами, разъезжает по нейтральной полосе, как по бульвару. Малагарцы глядь-поглядь и за ним. Загнали Дойца в болото по самую макушку.

– А мы, – Монро выпятил грудь. – Вытащили его оттуда. Рубились как сумасшедшие!

– И погуляли весело, – припомнил Торехо.

– Погуляли, так погуляли, – расхохотался Монро. – Всем капральством угодили на полковую гауптвахту!

– Не придумывай, – одернул его сержант, отпивая из алабастра мадеру. – В кутузку вас засунули за то, что вы разодрались с амантейскими рейтарами Четвертого полка и разнесли сортирный бордель "Благородную ветреницу". А было это аккурат после Дойца, через декаду, после знаменитого штурма Сторожевых бастионов.

– А хрена тебе! – возмутился Монро обвинениями в забывчивости. – Я отлично помню! За рейтар меня понизили в звании. А после штурма восстановили! А за шлюх высчитали пяти декадное жалование, а выдавали его даже не после взятия бастионов, а перед маневрами на Гонтских низинах.

Монро и Торехо заспорили, призвав в рефери Маршалси. Идальго не сильно принял в споре участие, теребя какие то свои воспоминания. В конце концов, все решили выпить. За баталию в Приванских болотах, за штурм бастионов, за шлюх из "Благородной ветреницы". После чего опять ударились в воспоминания. О том, что наша компания дошла до нужной кондиции, говорило отдаление от воинской тематике и все частое упоминание женского пола. И не зря ведь сложена народная поговорка: Помяни нечистого он тут как тут.

В дверь скромно постучались.

– Войдите! – позволил Монро, почему-то глянув в окно.

Дверь открылась и в дверном проеме показалась довольно симпатичная девица, помахивающая сложенным квадратиком бумаги.

– Великодушные сеньоры, нет ли среди вас капитана Мидоро, у меня к нему письмо от его невесты.

Даже нам нетрезвым было понятно, девица врет.

– Капитан у нас имеется, – Торехо поднялся из-за стола. – Но не Мидоро. А вы заходите, прелестная сеньора, заходите!

– Право, нет. Я спешу, – отказалась гостья, колыхнув своею выдающейся грудью во вздохе. – К тому же вы мне не знакомы.

– Простите, как вас зовут? – не отступался от нечаянной гостьи Торехо.

– Ровза, – назвалась девица.

– Ровза, будет вам известно, – Торехо выставил ногу, дрыгнул и обвел рукой полукруг. – Я сержант Торехо. А это мои боевые товарищи. – И согласно дальнейшему перечислению тыкал в каждого пальцем. – Боэнс награжденный редчайшим "Когтем и клыком" первой степени за Шпрей. Герои Ла Саланы Харт и капрал Монро, имеющие по "Серебряной слезе" за отвагу и по "Золотой ветви" за доблесть. Брешийский баронет и известный бретер Де Гарже. Капитан Маршалси, о котором мы говорили. Известный в империи и при дворе бард Амадеус Медина и славный князь фон Вирхофф, оригинал и меценат.

– Мне очень лестно. Такие замечательные сеньоры приглашают меня к себе в компанию, – девица еще раз горько вздохнула. – Но внизу меня ждут подружки…

Договорить ей не дали, осыпав заверениями, что будут рады видеть за столом её и подружек.

– Ведите сюда всех, – подытожил уговоры Торехо. – Места и еды хватит.

Не прошло и минуты как в комнату ввалилось все святое и грешное семейство. Знакомая нам Ровза, и её товарки: Гленна, Эвира, Молли, Опри, Итта. Общим числом шесть, разных по росту, объемам и возрасту. Девицы сразу рассыпались по комнате что горох, создавая суету и оживляя компанию.

– Начало положено! – веселея, подмигнул мне Маршалси. Я подмигнул ему и поглядел на барда. Амадеус сидел с покрасневшей, но бесстрастной рожей.

В хмельной памяти всплыл стоп-кадр. На вершине лестницы особа в распахнувшемся шлафоре… В пустоту бухнуло сердце… Я потянулся к кубку, но тут же отдернул руку. Огляделся словно малодушный карманник. Всяк был занят своим…

Выпить я выпил. Привычка. Душевную рану йодом не прижжешь. Вином и водочкой, пожалуйста.

Боэнс отвлекся от виснувшей на шею девки и опять пристал ко мне.

– Никак не вспомню, где мы встречались.

– Ничем не могу помочь, – отмахнулся я, отвлекаясь на приветливую кудряшку.

– А меня зовут Эвира, – заглянула мне в глаза дева древнего промысла. От её томного взгляда в упор мне не жарко не холодно. Почему-то именно в этот момент, когда на колени мостилась пышнозадая шлюшка, я больше всего хотел другого. Чего? Может взгляда других глаз, может ощущать другое тело под рукой и не эти ягодицы на своих коленях? Кто знает, если не знаешь сам?

– И так Эви, – я ласково провел по мягкому бочку даму, – что будем пить и кушать.

– И пить, и кушать будем все, – засмеялась она, ерзая по моим коленкам своими мягкостями.

– Тогда начнем с малого, – налил я ей вина в бокал.

Мы разделили выпивку пополам.

Кто хоть раз, а лучше не раз, участвовал в групповых попойках, поймет, как коллектив из тринадцати душ потихоньку помаленьку напивается вдрызг и разваливается на пары. В прочем трио тоже не исключаются. Вино пьется быстрее и больше, начинается брудершафт и тисканье, отовсюду слышится смех и веселые здравницы. Мужчины становились непринужденными в словах и поступках, дамы все меньше скромны и стыдливы. В общем, незыблемый церемониал!

– Сеньор бард, может вы, исполните нам какую-нибудь балладу, – попросила Амадеуса Молли, хрупкая girl с большими коровьими глазами, интенсивно обхаживающая музыканта. Казалось вот-вот и она расстелется перед ним на столе.

Бард откликнулся на просьбу, но без энтузиазма. Его чело продолжало хранить отпечаток творческой беременности.

Зазвучала мелодия. Вопреки ожиданиям довольно живая и веселая. Услышав наигрыш, одна из девиц – Гленна принялась танцевать. К ней ту же присоединилась полнокровная Опри. Кордебалет забавно подрыгивал ножками и задирал подол. Мужчины захлопали в ладоши, стараясь не упустить момента, когда юбки взметнуться особенно высоко.

– Пойте, сеньор бард, – поторопила с исполнением Амадеуса Итта, поддерживающая за локоток Торехо, неспособного попасть вилкой в курицу на тарелку.

– О чем он споет, – жарко шепнула мне Эвира. Её грудь мягко пружинила, упираясь в мои ребра.

– О чем поют барды всего мира? О любви дорогуша. О любви, – от дурацких слов во рту стало горько.

– Мы выпьем за любовь? – дыхание пассии щекотало мне ухо.

– Это единственное за что стоит пить!

Бард на миг прервался, отпить три глотка из кубка, куда до него пускала слюни Молли и объявить.

– Баллада о Вольном школяре.

Песня была в меру фривольной и задорной. К концу нестройный хор голосов, кто в лес кто по дрова, вторил барду.

 
Не монах и не фигляр,
Просто-напросто школяр…
 

Когда коллектив имени Пятницкого закончил вокализ, а балет Большого театра устал задирать ноги, все дружно выпили.

Склока началась как всегда неожиданно и как всегда из-за дам. Монро и Торехо не поделили Итту.

– Зачем тебе этот пьяница, красотка? – запустил Монро руки под юбку, бывший ничуть не трезвея сержанта.

– Дама занята! – предупредил конкурента Торехо и нырнул под подол с головой. Там его глаз наткнулся на кулак собутыльника.

Торехо в ярости вскочил, опрокинул задорно визжащую Итту на стол и провел серию хуков по физиономии Монро. Бравый капрал ответил коротким выпадом между глаз, повергнув противника в нокаут.

– Сопля! – орал Монро над поверженным противником. – Твой папаша только собирался обрюхатить твою мать, когда я водил свою опцию против сванцев!

– Ах ты, старый хрыч! – вступился за поверженного приятеля Харт. Благо орденоносец "Серебряной слезы" был в стельку пьян и промахнулся. Огромная бутыль просвистела мимо капрала и ударилась в стену.

– Пришибу, недоносок! – разбушевался Монро собираясь вступить в бой со следующим противником.

– Оставь ты их! – повисла у него на плечах Опри. Монро хотел взбрыкнуть, но где ж взбрыкнешь, коли на тебя навалилось с центнер пышных объемов и форм.

– Держись друг, – захохотал Де Гарже передавая Монро клавлен с выпивкой.

Раскрасневшийся капрал присосался к горлышку и в момент опорожнил посуду.

– За прекрасных сеньорит! – выпалил Монро и сошелся в поцелуе с необъятной Опри.

– А ты так можешь? – прошептала мне близко-близко Эви.

– И еще не так, – ущипнул я её за ягодицу.

На беду Торехо поднялся с пола. Поднялся с намерениями самыми недобрыми.

– Итта возьми солдатика, – попросила Ровза, оторвавшись от Маршалси.

Дамочка сидела практически с обнаженным верхом. Идальго осталось ослабить пару шагов шнуровки платья, что бы его наперсница предстала в неглиже.

Итта перехватила Торехо и с помощью Гленны уволокла побитого героя в угол на кровать. И пока одна расстегивала пуговицы на амуниции сержанта, другая в этой амуниции выворачивала карманы.

– Полюбуйся на барда, – тихо попросил меня Маршалси, отвлекаясь от подружки.

Бард выглядел белой вороной. Абсолютно трезвый, он дистанцировался от Молли на расстояния вытянутой руки и диспутировал с ней о платонической любви. Бедная девушка, не желая остаться без заработка, заигрывал с Амадеусом как могла. Поддернула подол юбки, кинула в него снятым с себя чулком, а вторым собиралась заарканить морально устойчивого типа.

– Наливай! – взревел Монро, вырвавшись на мгновение из лап Опри.

Вино хлестнуло по бокалам через край. Опустошив чару, Монро в сердцах швырнул малоемкую посуду в окно. Посыпались стекла.

– За солдат его императорского величества! – проорал он тост, хватаясь за следующий кубок.

Кто хотел, и кто смог выпили. Харт опрокинув в рот полпинты мадеры, упал лицом на стол. Из-под упившегося вояки потекла и зажурчала моча.

– Вот такая мы армия! – зло заметил Де Гарже. – Не пить, не еб…ть, не воевать!

– Поосторожней в словах, – потянулся за "кошкодером" Боэнс. – Если вы обосрались под Ла Саланой это не значит, что другие не дрались, а дрочили на передовой.

– Не тронь железо, – предупредил Маршалси задиру Боэнса.

– Не твое дело, капитан, – огрызнулся Боэнс, не выпуская шпагу из рук. – Пей, ешь и помалкивай. Твой орел стоит не дороже жестяного конька с деревенской крыши.

– Погоди, – Маршалси отсадил от себя Ровзу, истомленную и готовую уступить за половину от обычной оплаты. – Что ты сказал, сраный страж рубежей?

– Маршалси! Без излишеств, – попросил я капитана, помня насколько крут в драке мой приятель.

– Заткнись, князька, – мякнул из-под Опри Монро. Гетера придавила его к лавке всей мощью телес, так что он мог говорить с великим трудом.

Мне не хотелось вставать. Шаловливые ручки Эви подобрались к моему "гренадеру", а мои ладони в вожделении прилипали к шелковой коже её бедер.

– Пыхти, да не взахлеб, – предупредил я повторение дерзких выпадов в мой адрес.

– О! Ты князь, – благодарно прильнула ко мне дева. За обслуживание титулованной особы – дополнительный начет.

– И не только, – заверил я свою милку.

– Какие еще достоинства сокрыты в тебе? – попыталась расстегнуть на мне ремни Эвира, облегчая доступ к мужавшему "гренадеру".

Де Гарже вытащил шпагу и закрутил ей над головой, демонстрируя ловкость.

– Криворукий! – обозвал он Боэнса и первым же приемом выбил из рук врага оружие.

– Дерьмо! – выругался Боэнс и, нырнув собутыльнику под руку, двинул тому в челюсть.

Де Гарже плюхнулся на задницу. Из разбитой губы побежала струйка крови. Слабонервная Итта взвизгнула и закрыла лицо руками.

– Ты совершил ошибку, – предупредил Де Гарже подымаясь. Рука сунулась за голенище, и в руке оказался стилет.

– Пугай свою шалаву, – Боэнс взял со стола бутылку. Поувесистей и почти полную.

Маршалси выбрался из-за стола, нацелился отогнать Де Гарже и заняться Боэнсом.

Я покосился на Амадеуса. Парню могло достаться. В пьяных драках не бывает правых. Только участники.

Молли перешла к решительному штурму морально устойчивого клиента. Она буквально сбила барда на пол, уселась верхом и, щекоча ему лицо, длинными волосами пытаясь добиться согласия. Стойкость Амадеуса посрамила бы любого женоненавистника.

Монро вывернулся из-под Опри, и, оставив в её руках ворот рубахи и карман камзола, преградил путь идальго.

– Не лезь Маршалси.

– Он, кажется, что-то сказал, – идальго, как мог вежливо оттолкнул капрала.

– Маршалси! – уже не столь дружелюбно мешал пройти бывшему соратнику Монро, цепляясь за рукав.

– Пусти его капрал, я не задержусь, – крикнул Боэнс. – Сперва он, а потом и его неженка князек.

Пирушка неуклонно скатывалась к драке, и отсиживаться за столом как не в чем небывало не представлялось возможным. Задели мою честь, оскорбили моего друга и пытались изнасиловать моего барда. Я попрощался с Эви на поворотной точке в наших тисканьях.

– Любезный, назовете ваш выбор: blossfechten, harnischfechten или rossfechten[77]77
  Немецкие названия рукопашного, одоспешнного и верхового боя.


[Закрыть], – предложил я Боэнсу. – С превеликим удовольствием вас поддержу!

– Проклятье! – взорвался в гневе Боэнс. – Вспомнил! Вспомнил, где тебя видел, князь! Под Шпреем. Ты командовал Рейтарами Железного Ворона!

– У вас хорошая память, – похвалил я.

– Еще бы! – брызгал слюной Боэнс, забыв о Де Гарже. – Два полка! В чистую!

– Не ходите, детки по лесу гулять*, – рассмеялся я, и добил вояку. – А вторая кавалерийская бригада улан Дуффа? А копейщики Мартара?

Де Гарже и Боэнс, оставив выяснения взаимных обид, кинулись на меня. Монро отскочив от Маршалси, принял боевую стойку, охраняя фланг своих приятелей, тянувшихся ко мне через стол. Даже Торехо поднялся на шум, пособить товарищам. Не знаю, чем бы он помог со спущенными штанами, в расхлюстанной рубахе и стулом в руках.

В гвалте и ругани, дамы быстрехонько засобирались на выход, унося с собой все, что зацепили на скорую руку.

– Скорее, – поторопила товарок Ровза, держа дверь открытой настежь.

– Это тебе от меня, – выпалила Молли, покидая, поле любовного ристания, и хватила барда по голове его же мандолиной. Только щепки полетели по углам.

Я перемахнул через стол и встретил Де Гарже прямым в корпус. Брешийский баронет отлетел в сторону. Боэнс попытался достать меня бутылкой, но я уклонился и врезал ему в солнечное сплетение. Скрюченного недруга вырвало на пол.

Монро, отброшенный к стене богатырским ударом Маршалси, сорвал с паноплии[78]78
  По-простому сундук.


[Закрыть] эспадон и, не вынимая из ножен, попытался врезать не идальго, а мне по черепу. Пришлось изловчиться. Уходя от падающего сверху железа, я зацепил капрала за локоть и бросил воителя под второй удар идальго. Таранный хук уронил Монро на угол комода. Внутри героя Приванских болот, угрожающе хрустнуло.

– Ох! – схватился он рукой за ушиб и осел.

Бесштанный Торехо огрел меня стулом. Правое плечо взорвалось болью и на время рука перестала слушаться. Помог Маршалси, двинув сержанта в подбородок почище профессионального панчера. Торехо закинулся на спину и юзом въехал под кровать.

– Не зевайте, Вирхофф, – остерег меня Маршалси, заслоняя от очухавшегося баронета.

Последовал звон стекла, треск выбитой рамы, и сеньор Де Гарже, баронет и бретер, отправился в свободный полет. Краткий миг парения завершился падением с высоты второго этажа на каменную твердь мостовой.

– Стража! Стража! – заблажил на улице перепуганный голос.

– Это вас, – объявил я еще не отдышавшемуся Боэнсу и, схватив его за воротник подволок к окну. Боэнс намертво вцепился в подоконник и постарался меня лягнуть.

– Я тебе башку снесу! – пропыхтел угрозу в мой адрес потенциальный летун в окно.

– В другой раз, обязательно, – обнадежил его Маршалси и выпнул прочь.

Следующим прыгуном без парашюта стал капрал. Поддев под белы рученьки стонущего Монро мы выбросили несчастного "за борт" на раз-два.

В дверь постучали.

– Что происходит! Немедленно прекратите! – послышался напуганный мужской голос, который перебил резкий женский. – Стража! Сюда! Сюда!

Внизу загрохотали обутые в тяжелые сапоги ноги тиарских палашников.

Торехо, выпавший из нашего поля зрения, на четвереньках кинулся к двери, ища спасения в объятьях хозяина гостиницы.

– Куда!?

Маршалси, огромными прыжками опередил четвероногова беглеца. Клацнул засов.

– Отойди! – приказал ему в отчаяние Торехо и попытался, вцепится зубами в ногу идальго.

Маршалси пробил пенальти. Сержанта разбросало по стене.

В дверь замолотили гардами.

– Немедленно откройте! Городская стража! – властно потребовали из-за двери и пригрозили. – Откройте или окажитесь в Дон Блю.

– Дон Блю, Дон Блю, – скороговоркой повторил идальго, выглянув в окно и приступая к беглому обследованию комнаты.

– Догадываюсь не пансион благородных девиц, – следил я за Маршалси.

– Правильно догадываетесь, Вирхофф! Бард, поднимайся! – заторопил Маршалси Амадеуса. – Настала пора уносить ноги!

Бард поднялся, держась за стену и кривясь от боли. На лбу синела печать неразделенных чувств Молли.

– От любви до ненависти один шаг! – усмехнулся я над несчастным кавалером.

– Проклятая девка, – ругнулся бард. – Испортила инструмент.

– Идти сможешь? – спросил я покалеченного сердцееда-песенника.

– Придется смочь, – ответил за него Маршалси. – Отсюда только один выход… – Он вспрыгнул на комод и как штангист, поднимающий олимпийскую тяжесть, рыча и краснея, выломал потолочную плаху из гнезда. – На чердак… – таким же способом он разделался и со второй плахой, расширяя лаз. – На крышу… и на соседнюю улицу.

Несмотря на комплекцию, Маршалси ловко втянул свои килограммы веса в потолочную дыру. Тут же высунулся.

– И поживее! – поторопил он.

Один за одни, пачкаясь об известку и портя дорогостоящую одежку, мы с Амадеусом влезли в пролом.

– Чисто коты, – развеселился я, когда мы, гуськом, наступая друг другу на пятки, цепляя столетнюю паутину на уши и вдыхая килограммы пыли, крались к чердачному слуховому окошку.

Развалив пирамиду из корзин, уронив древний ларь с посудой, раздавив хрупкое в мешках, мы выбрались на крышу. Здесь нас заприметили местные пацаны и оповестили нашу погоню и зевак собравшихся на шум, свистом и улюлюканьем.

– Пошевеливайтесь, – подогнал нас с бардом Маршалси.

– Стараемся, – заверил я руководителя нашей эвакуации.

Спустившись с крыши на сараюшку, а с сараюшки на землю, что есть духу, понеслись по улочке. На смену свистящим пацанам пришли дворовые шавки, увязавшиеся следом и брехавшим на каждый наш шаг.

– Ах, Моська…, – швырнул я в лохматую преследовательницу подобранный камень. Камень пролетел мимо, а блохастый барбос залаял еще громче.

– Не дразните вы их, – рассердился Маршалси, предпочитавший не обращать внимания на лай.

– Они сдадут нас с потрохами, – предупредил я идальго.

На наше беглецовское счастье по пути нам подвернулся бродячий кот. Черный!!! Черней дыры во вселенной. У собак сразу произошла смена приоритетов, и они от нас отвязались. Мы миновали второй проулок, затем преодолели открытую площадь и вдоль ограды помчались дальше. Позади зацокали копыта верховой погони. Ловчие пока не видели нас, но с тренированным чутьем, верно, держали направление.

Пришлось подналечь и драпать с максимально возможной скоростью. Проскочили склады, диагонально пересекли постоялый дворик, протопотили вдоль стены монастыря, за храмовыми постройками спринтерским рывком, по краю свалки, через арык с фекалиями, по кишке вонючей улочки кожевников и снова через проулки, закоулки и перекрестки. Бежали, лишь бы бежать. Руководствуясь безлюдьем и инстинктом самосохранения.

Перевести дух притормозили возле чахлого фонтанчика. Сёрбая воду из собственных ладоней внимательно слушали, отстала ли погоня. На миг показалось так оно и есть и мы спасены, но неподалеку заржала лошадь, и послышался голос.

– Вы, трое отсекайте их от трущоб! Остальные за мной.

Судьба собиралась повернуться к нам немытым задом.

– Маршалси, нет ли у вас знакомых, где бы мы могли пересидеть облаву? – с малой надеждой спросил я приятеля.

– Знакомых? – переспросил Маршалси, с трудом переводя дух. – Есть один.

– Может он будет рад вас видеть? – пропыхтел Амадеус, не смотря на юный возраст, пыхтевший громче идальго, мужчины в полном расцвете лет.

– Он да, – согласился владелец капитанского орла. – А вот мы нет!

– И что же это за таинственный друг?

– Комендант Дон Блю, куда нас и так спровадят когда поймают.

– Тогда нам следует продолжить марафон, – порекомендовал я, и мы сорвались с места.

Вторая часть забега давалась с трудом. Амадеус начал отставать, Маршалси тоже. Мне как герою следовало держаться дольше, но и у меня самого заплетались ноги, а сердце долбило в ребра так, что те трещали.