Текст книги "Демидовы: Столетие побед"

Автор книги: Игорь Юркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Откровения чернеца Паисия

Не претендуя на то, чтобы дать всесторонний очерк темы «Демидовы и старообрядчество» (она необъятна), в качестве иллюстрации того, какое распространение получили на демидовском Урале старая вера и ее приверженцы, обратимся к рассказу современника – первоначально ее адепту, позднее ей изменившему. Как это часто случается у предателей, рассказ не свободен от искажений и преувеличений. Но многие факты, в нем приведенные, в то время было нетрудно проверить, поэтому они скорее всего отражают реальность вполне объективно. Документ – доношение Сильвестра, митрополита Тобольского и Сибирского (1749—1755) в Контору Святейшего синода от 11 июня 1751 года [673]673
  О героях и событиях, упомянутых в этом документе, см.: Покровский Н.Н.Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1974. с. 196-209.


[Закрыть]– относится ко времени после смерти Акинфия, но в нем немало сказано и об Акинфиевых временах. Для историка временной лаг даже выгоден. Смерть всесильного заводчика и последовавший за ней долгий раздел наследства ослабили страхи, развязали языки. Временная дистанция, отодвинув в сторону маловыразительное, позволила выделить самое яркое.

Итак, познакомимся с откровениями арестованного властями «раскольнического чернеца» Паисия, начинающего долгий рассказ со своей биографии.

Приближавшийся к тридцатилетию Паисий происходил из крестьян Тобольской епархии Исетской провинции какой-то из вотчин Успенского Долматова монастыря. При рождении имя ему было дано Павел.

«Отец ево, того Долматова монастыря крестьянин Никифор Переберин, назад тому болши двадцати лет от оного манастыря по набору с числа душ взят был в рекрута и служил в Санкт-Петербурге немногое время. И из той военной службы неведомо каким случаем покойной Акинфей Демидов того отца ево выручил и определил жить в Невьянском своем заводе, куды он, из монастырской вотчины перебрався, вседомовне и на житье з детми своими и с ним, Павлом, переехал и ныне там обретается. И живучи в том Невьянском Демидова заводе, он, Павел, научен тамошними расколники, а особливо приезжающим в тот завод с местечка, называемаго Сулатки, расколническим чернцом Моисеем и жившим близ Черноисточинского Демидова завода на острову расколническим же старцом Авраамием. Которой чернец у означенного покойного Демидова в особливой находился милости: и сам он, Демидов, ево посещал, и с собою в коляске возил, и снабдевал всеми потребностьми, и с них другие расколнические старцы же под ево, Демидова, апекою находились. И построены там, на острову, преогромные двои зимние и летние с двенатцатью горницами для житья расколническим лжеучителям старцам хоромы. А в строении де тех хором, когда были строены, для виду разглашено было при заводах, якобы строятца оные для житья, якобы, на приезд некиих знатных особ. Куда и он, Демидов, как выше значитца, приезжая, посещал; где и он неоднократно бывал и содержал потаенной раскол толк софонтиевишну».

Далее Павел рассказывает о поездке в Долматов монастырь, предпринятой им для свидания с жившими поблизости родственниками. Здесь он совершает весьма неожиданный поступок: получив за «услугу» 70 рублей, своей волей идет в рекруты вместо тамошнего монастырского крестьянина и оказывается зачисленным в Оренбургский драгунский полк [675]675
  В это время Павлу было 16, много, если 17 лет. Может быть, сыграло роль простительное в этом возрасте незнание жизни? Записался же в прусскую службу живший в Германии молодой М.В. Ломоносов.


[Закрыть]. Часть дальнейших приключений пропускаем. Наконец, судьба сводит его с неким Тихоном Козьминым, жившим прежде в старой столице, а потом перебравшимся на Урал.

«В бытность свою в Москве и по прибытии с теткою своею, Гавриловой дочерью, да московского Ивановского девича монастыря со старицею Варсонофиею из Москвы в Демидова заводы, содержал он, Тихон, с ними, теткою и старицею, квакерскую ересь, называемую христовщину,а по их раскольническому толку духовщину.И сообщився тут с раскольники и живали с ним, Паисием, по разным в заводах же и около заводов местах. И сперва жил он, Паисий, у него, квакера, на подворье, а потом и двор ево за себя в том же Нижнотагилском заводе перевел. И за ведомом вышеобъявленных нижнотагилских расколников приказщика Федора Махотина и полицейскую должность правящего подьячего Демида Лебедева с товарищи во оном Нижнотагилском заводе жил он, Паисий, до нынешней ево поимки. Женат от роду не бывал, токмо под видом послужения держал при себе двух молодых девок. А в расколе будучи, исповедывался и причащался у вышепомянутого старца Аврамия, кои бывал из Великоновгородской епархии. Да и сам он, Паисий, по удостоению ево, Авраамия, и старца Антония подручных своих старцов и одну старицу исповедовал и по расколническому обычаю хлебными крошками причащал».

Рассказ рисует картину широкого распространения старообрядчества на демидовских заводах, особо выделяя два – Невьянский и Нижнетагильский. Всё происходит с ведома заводской администрации (приказчиков и подьячих), одновременно – под высшей дирекцией заводовладельца.

Паисий набрасывает портреты нескольких старообрядческих учителей, «между Демидовых заводов и в самых заводах находящихся», из которых ограничимся одним – «расколнического лжеучителя чернца Севастияна, в Нижнотагилском заводе бывшаго». На завод он пришел «в чернеческом платье, дьяконом себя называя. Для угождения другим всякие толки держит, в том числе и к самоволному простых мужиков и невежд сожигателству объявляя и утверждая их, что тое самоволное их сожигателство будет де второе нескверное крещение и венец страдания, подговорщик. И у раскольников крестит младенцов и протчие потребы отправляет. И когда ездит для прельщения и подговору в раскол невежд, то называется Иваном Васильевым и на голове волосы стрижет. А жителство имел под укрывателством объявленных раскольников Махотина и Лебедева с товарыщи. Он же, Севастиан, и волхв великой. И тем своим волшебством привратил к себе на телесное смешение бывшую в том же Нижнотагильском заводе расколническую старицу Настасью и валялся с нею в скверности телесной. И так ее обволшебствовал, что, ежель когда она, старица Настасья, ево, Севастиана, не видит, то аки изумлена бывает. Которым волшебством и означенного Паисия повреждал и чють де не повредил. А жил он, Севастиан, как выше значит, в том Нижнотагилском заводе под укрывательством у прикащика Махотина, и подьячего Лебедева, и у протчих расколников. И о себе, стращая их, им, Махотину с товарыщи, он, Севастиан, говаривал, что ежели де они стоять за него не будут и к следствию в Тоболск отдадут, то де он за собою половину завода поволочет» [676]676
  Там же. Л. 14, 14 об., 15 об., 16.


[Закрыть].

Еще раз подчеркнем, что многое из сказанного может быть, конечно, и оговором. Но огромный авторитет, который имел старец, защищал его от любой клеветы. Его уважали. Его боялись.

Митрополит Сильвестр, из доношения которого заимствованы процитированные фрагменты показаний Паисия, упомянул в нем многие из приведенных имен. Документ содержит любопытные подробности того, как «десятоначалник» нижнетагильский священник Дмитрий Лапин пытался задержать Севастьяна. О последнем сообщается, что он «бывал прежде диаконом и имеется у тамошних Демидова заводов расколников главным лжеучителем, и веема грамотен, к тому ж волхв великой, что он жителство имеет в вышепомянутом Нижнотагилском заводе, Верхърудянской улицы в своей келье». Предпринятая 1 октября 1750 года спланированная акция (операция началась в первом часу ночи) успеха не принесла: Севастьяна «тамошние расколники Махотин с товарыщи отбили» [677]677
  Там же. Л. 2, 15 об.


[Закрыть].

Заводы были окружены раскольничьими скитами. По доносам обывателей их иногда захватывали и разоряли, о чем сообщает и митрополит Сильвестр: «…сысканы… два раскольнических скита, ис которых в одном о четырех горницах с часовнею устроенном, было десять, а в другом три расколнические старицы, девки и бабы, и при них в каждом скиту по одному труднику потаенных беглых и незаписных расколников, в том числе один при недавно бывшей генералной ревизии показан Невьянской Демидова заводов богаделни богадельником. И из оных раскольнических стариц две только пойманы».

При столь широком распространении старообрядчества представители господствующей церкви чувствовали себя на демидовских заводах неуютно. Миссионерская деятельность здесь была малоэффективна (арестам «своих» препятствовали), а временами и опасна («…а за поимку их он, священник, и причетник ево, и понятые ис правоверных до полусмерти раскольниками прибиты и ругателски озлоблены» [678]678
  Там же. Л. 7 об., 8 об., 15.


[Закрыть]). Строить новые храмы как в Туле, так и на Урале Демидовы не спешили. В Невьянском заводе деревянная трехпрестольная церковь была освящена в 1710 (один алтарь) и 1712 годах (два других) [679]679
  Обтемперанский Л.Историческая записка к 200-летию существования храма Преображения Господня в Невьянском заводе. Екатеринбург, 1910.


[Закрыть]. Пущенный в 1725 году Нижнетагильский завод церкви долгое время не имел. Рассказывая о неудачной попытке взять под караул потворствовавшего старообрядцам Махотина, Сильвестр упоминает о священнике Лапине, находившемся в это время поблизости «для истребования от дому господского потребного на пристройку по посланному от моего смирения указу к имеющейся во оном Нижнотагилском заводе часовне олтаря… на пол и на подволоку досчатого лесу». Далее разъяснено, что пиломатериалы понадобились, «чтоб устроить оную часовню церковию, понеже никакой церкви доныне за нерачением обывателейтам не было, а дворового числа болши пятисот сорока, где имеется и самое прибежище, и гнездилище, и укрывател-ство от всех стран стекающихся раскольнических различных толков, тако ж и протчих незаписных и потаенных государьственных и помещичьих мужиков, суеверием расколническим помраченных» [680]680
  РГАДА. Ф. Н83. 1751.0п. 1.Д. 173. Л. боб.


[Закрыть]. О том, что церкви на крупнейшем из демидовских заводов не было, по крайней мере, до середины 1730-х годов, говорит и его изображение, приложенное к завершенным в это время «Абрисам» (описанию заводов) В. Геннина [681]681
  Геннин В., де.Описание Уральских и Сибирских заводов. 1735. М, 1937. с. 617.


[Закрыть].

Еще о демидовских приказчиках-староверах

Чернец Паисий, знакомя с наиболее выдающимися старообрядческими деятелями на заводах Демидовых, упомянул и Гавриила Семенова. «Перекрещиванцов толку в самом Невьянском Демидова заводе имеется монастырь. Под имянем оной состоял лжеучителя Гаврила Семенова, в коем жили девки Бархатовы, о которых выше значится. И оной Семенов перекрещивал людей, держал у себя баб, девок, блуда в грех не ставил, сам блудодействовал з девкой Василисой. Тут же жили бабы и девки сами между собою. Исповедываются и причащаются от мужиков простых и от баб. И оной же Гаврило был и волхв, а расколники де звали ево столпом великим и учителем якобы благочестия» [682]682
  РГАДА. Ф. П83. 1751. Оп. 1. Д. 173. Л. 17.


[Закрыть].

Указания на распутный образ жизни старообрядческих духовных лидеров – общее место в писаниях их противников, деталь, носящая своего рода этикетный характер. Обсуждать ее не имеет смысла. Интерес в этом рассказе вызывают известие о женском монастыре при Невьянском заводе, который опекал Семенов, и оценка его личности в старообрядческой среде: он – столп великий и учитель благочестия. Теперь понятно, почему приказчик Акинфия оказался одновременно «дому его верным надзирателем». Надзиратель здесь – не начальник охраны. Носитель высочайшего нравственного авторитета, именно им охранял Гавриил Семенов покой невьянского дома Акинфия Демидова.

Любопытные сведения о братьях Семеновых, Гаврииле и Никифоре, можно извлечь из упоминавшегося письма Акинфия Демидова в Колывано-Воскресенскую заводскую контору от 17 июля 1732 года. Здесь, на Колывани, служил Никифор Семенов, помимо прочего, искавший для Акинфия серебряную руду. Письмо Акинфия начинается словами: «Просил нас Таврило Семенов, чтоб обретающагося в Колыванских заводех брата ево Никифора Семенова с тех заводов свободна учинить». Зададимся вопросом: зачем заводчику оповещать своих приказчиков, что некто ходатайствовал о перемещении одного из них? Вероятный ответ: для указания на лицо, настолько для них авторитетное, что вопрос о целесообразности действия снимается. Больше того, сообщая, что исходный импульс идет от чужой воли, всесильный Демидов не стесняется в этом (в покорении ей) признаться. Вот уж действительно «дома его надзиратель» – оказывается, в чем-то он и за хозяином надзирает, а тот его слушается.

Впрочем, не беспрекословно. Письмо интересно еще и тем, что в нем ищут компромисс, готовность подчиниться цели, неизвестной нам, но, вероятно, более высокой, чем деловой интерес, и естественная для предпринимателя расчетливость. Акинфий и готов отпустить, но требует, чтобы Никифора, бывшего несколько лет при заводе «у приходу и у росходу денежной нашей казны и протчаго», предварительно «во всем счесть справедливостию». Акинфий даже удивляется, почему это не сделано до сей поры, и, словно забыв, что «торг здесь неуместен», рассуждает так, как если бы Никифор был рядовым приказчиком. Даже высказывает предположения на этот счет, бросающие на того тень подозрения: «И веема я сумни-телен, что он о своем щете сам очистки о себе не требует. Ежели б он в том был чист, то б он о счете своем непрестанно нас просил. Д[а] ему б и самому веема то надобно» [683]683
  Там же. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 841. Л. 376, 376 об.


[Закрыть].

Чувствовавшие себя в безопасности под защитой Акинфия старообрядцы и их духовные лидеры имели, конечно, немало и недоброжелателей. Следствие о партикулярных заводах и возвращение на Урал Татищева, относившегося к ним, как и к Демидову, резко отрицательно, ухудшили их положение.

Имя Гавриила Семенова мелькает в документах, отразивших пребывание в 1733—1734 годах на демидовских заводах капитан-поручика Саввы Кожухова, производившего здесь, как мы помним, дознание в связи с подозрением об утайке налогов. Старообрядцы на заводах, с которыми он встречался много раз на день, его как таковые не волновали – инструкция, которой он руководствовался, их не упоминала. Для него они были демидовскими служащими и работниками – и только. Но проигнорировать произнесение при нем «слова и дела государева» он, конечно, не мог. Эти слова были сказаны известным нам (вспомним историю с сокрытием книг) священником Никитой Петровым. 15 октября 1733 года он донес на живших при Невьянском заводе Гавриила Семенова, Александра Ананьина, мастера Тимофея Козмина и вдову Елизавету Иванову. Как и всегда в таких случаях, на местах заявителей не допрашивали. От представителей власти, которым было сказано «слово и дело», требовалось единственное – обеспечив безопасность, как можно скорее доставить их в занимавшееся подобными делами центральное учреждение. Чем – поиском тех, на кого заявили, и подготовкой препровождения – Кожухов сразу и занялся. Мужчин привели к нему сразу, за вдовой пришлось ехать на Быньговский завод, но вскоре отыскали и ее. Уже 17 октября Кожухов распорядился заковать всех в кандалы и отправить «на их коште» в Верхотурскую провинциальную канцелярию, выделив для сопровождения капрала и пятерых солдат – по одному на конвоируемого. 22 октября их доставили в Верхотурье и под расписку там сдали. В тот же день в сопровождении теперь уже верхотурских служилых людей Семенов и прочие с ним отправились дальше – в канцелярию губернскую, в Тобольск [684]684
  Там же. Л. 289-291 об., 293, 294, 296.


[Закрыть].

Гавриила Семенова взяли, в общем, случайно – только потому, что в Невьянске появился чиновник, не связанный с системой местной власти, сквозь пальцы смотревший на ту свободу, которую Акинфий явочным порядком предоставил старообрядцам. Гавриил выйдет из этого приключения невредимым и отойдет в мир иной, недолго поболев, нескоро – только 6 марта 1750 года [685]685
  Юхименко Е. М.Указ. соч. с. 343.


[Закрыть].

Со староверами систематически боролись преимущественно церковные власти, прочие подключались по мере надобности. Старообрядцы не особенно их боялись, а в тех случаях, когда те добивались успехов, осуществляли контроперации.

Примером может служить дерзкая акция, спланированная и осуществленная Родионом Набатовым, еще одним демидовским приказчиком.

Строго говоря, Набатова нельзя считать «чисто» демидовским человеком. В разное время он служил разным хозяевам. (Осенью 1733 года, подтверждая знакомство с объявленным капитаном Кожуховым распоряжением, подписался: «Осокиных заводу сей ея императорского величества имянной указ Родион Набатов слышал» [686]686
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 841. Л. 18.


[Закрыть].) Но в эпизоде, о котором расскажем, он действует уже в качестве приказчика демидовского.

В 1736 году Набатов подготовил поразительный по смелости идеи побег своего единоверца – схваченного властями старца Ефрема Сибиряка. Отработка деталей заняла три месяца. Родион сумел проникнуть в Тобольский кремль, где под караулом в кандалах содержался Ефрем, сумел встретиться с ним и сообщить план операции. Всё и всех подготовив, исчез. 19 декабря, когда Ефрема, предварительно расковав ему ножные кандалы, вели по тюремному двору в камеру, сопровождавший его солдат остановился «для мочения». Пара притормозила недалеко от узкой бойницы в стене, обычно забранной ставнями, но в тот момент открытой. Возвратившийся к исполнению обязанностей солдат обнаружил исчезновение узника. Ефрем с руками, скованными кандалами, проник в оконце и скатился с пятидесятиметрового откоса к саням, где его уже ждал казак. Какое-то время спустя беглец был доставлен на земли Демидова – сначала в Невьянск, потом в Нижний Тагил, на окраине которого укрылся в маленькой старообрядческой обители [687]687
  Покровский И.П.Указ. соч. с. 72—81.


[Закрыть].

А Набатов? Набатова давно уже след простыл. Закончив подготовку операции, он в качестве приказчика уехал на Колывано-Воскресенский завод. Имя его всплыло позже. В цитировавшемся письме митрополита Сильвестра он обвинен во множестве преступлений, перечисленных бегло, списком, но от того не потускневших: «…в подговоре им, Набатовым, известнаго расколническаго лжеучителя Ефрема Яковлева ис-под крепкого караула из-за часовых салдат из Тобольска з гобвахты бежать, и в писании к нему, Ефрему, писем и в прочте тех писем от него, Ефрема, которые писма писаны в согласие с ним, Ефремом, о побеге ему, Ефрему, ис-под караула, и о уходе чрез городовую стену в окошко, и в научении тюменского казака Петра Алексеева Зубарева, он же и Калмык, во взятье ево, Ефрема, в воскресенье по полудни в первом на десять часу под горой, у городовой каменной стены, у башни, по Прямскому звозу, где зделан канал, и в показании того места ему, Калмыку, и в держании по побеге ево, Ефрема, в доме у себя тайно, и в научении расколника Стефана Плотникова к свозу к себе в дом ис Тюмени по побеге ево, Ефрема, ис-под крепкого караула, и в даче караулному часовому салдату Тимофею Никитину денег…» [688]688
  РГАД Д. Ф. 1183.0п. 1.Д. 173. Л. 18, 18 об.


[Закрыть]Отважный Набатов будет арестован, потом еще раз, подвергнется допросу с пристрастием в Тобольске и Москве. Его рука, заверяя в 1757 году пункты поданного им прошения, дрожит, буквально трясется – почерк совершенно иной, нежели прежде. Историк, работавший с его документами, замечает: «Это, надо полагать, последствия недавнего пребывания Родиона Федоровича в московских синодальных застенках» [689]689
  Байдин В.И.Новое о Р.Ф. Набатове и его окружении (предвари тельные заметки) //Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI—XX вв. Новосибирск, 2005. с. 337.


[Закрыть].

Мучения, испытанные Набатовым, терзали не только стойкого в вере старообрядца. Он страдал и как талантливый специалист-металлург, в бытность приказчиком Иргинского завода П. Осокина усовершенствовавший там технологию выплавки меди и позднее пытавшийся ее как можно шире внедрить. Акинфий, как вспоминал Набатов, «ради сыскания к его заводам потребных к тому действию флюсов и крепкой глины и устонову прямо на черную медь» его (Набатова) «призвав, определил» [690]690
  Там же. с. 338.


[Закрыть]. Неудивительно, что новатор оказался на Колывано-Воскресенском заводе. Здесь, вдали от столиц, было спокойнее ему – скрывавшемуся после блистательного похищения в Тобольске старообрядцу. Но приезд Набатова на Алтай был выгоден и Акинфию. Нововведения Набатова касались начальной стадии процесса – именно той, которая там осуществлялась (напомним, что черную медь везли для переработки на Урал).

Успехи Демидова в цветной металлургии – отчасти заслуга и таких людей, как Набатов.

Борьба со старообрядцами на заводах. Их «выгонка»

Старообрядчество искореняли – при этом терпели. Боролись временами яростно, временами вяло, но никогда не на уничтожение. Даже те, кто мечтал о его искоренении, осознавали, что перед ними цель отдаленная и труднодостижимая. Вполне же реальным казалось выявить одну из бесчисленных групп скрывавшихся старообрядцев и заставить либо присоединиться к господствующей церкви, либо перейти в категорию так называемых «записных» старообрядцев. Последнее для государства в материальном плане было даже выгоднее: они платили двойной налог.

Правительство Анны Иоанновны продемонстрировало исключительную настойчивость в попытках заставить подданных вовремя платить текущие налоги и рассчитаться по долгам (Следствие о заводах – пример того, как это делалось). Решая эту задачу, нельзя было пройти мимо категории населения, налогов вообще не платившей, – мимо беглых. Начинается упорная работа с целью их переловить и отправить «на прежние жилища». После включения России осенью 1733 года в борьбу за «польское наследство» и вступления русских войск на территорию Речи Посполитой появляется возможность захватить беглых, скрывавшихся за границей. В 1733– 1734 годах одна за другой партии их отправляются вглубь необъятной империи.

Особенный интерес для выявления представляли беглые старообрядцы. Обнаружив такого и возвратив в правовое поле, казна получала не простого налогоплательщика, но плательщика за двоих. В районах распространения старообрядчества начинается работа по выявлению скрывающихся, выяснению, кто они и откуда. Начинается их рассылка на места первоначальной приписки для положения там в оклад. У западной границы едва ли не самая масштабная акция такого рода – «выгонка» крупного старообрядческого центра Ветки (современная Гомельская область), осуществленная после ее занятия пятью армейскими полками в начале апреля 1735 года [691]691
  Юркин И.Н.«От города до города на прежния жилища» («Выгонки» беглых из-за польской границы в 30-х годах XVIII века и распространение старообрядчества) //Старообрядчество: История, культура, современность. М, 2000. Вып. 8. с. 29-32.


[Закрыть].

(Обратим внимание на парадокс: «выгонка», репрессивная в отношении старообрядцев акция, лишь способствовала распространению старой веры по пути следования двигавшихся по России партий старообрядцев. Вот как в 1750 году рассказывал о своем обращении в старую веру один из тульских старообрядцев Иван Котельников: «А как в прошлых годех тому лет с пятнатцать, в котором подлинно сказать не знает, чрез город Тулу летним времянем везены были с Ветки раскольники монахи и белцы в Москву, то в том городе Туле близ Оружей-наго, называемаго Бархотного, двора, те расколники имели станцию более недели, куда он, Иван, с протчими тулскими жителми, а с кем имянно не упомънит, для гуляния неоднократно хаживали. И между разговоров те расколники учили их, что надлежит креститца двоеперстным сложением, понеже де и в старину так маливались, а троеперстным де сложением изложен крест вновь, також де и брады брить и платье немецкое носить грех. И по тому их обучению он, Иван, двоеперстным сложением молитца начал, с котораго времяни и поныне так двоеперстно креститца, и бороду не бреет, и руское платье носит» [692]692
  ГАТО. Ф. 1770. Оп. 1. Д. 831. Л. 5-5 об.


[Закрыть].)

Работу по выявлению скрывающихся старообрядцев вели не только у западных границ империи. Остается лишь удивляться, что период относительно спокойного существования нелегального старообрядчества при уральских заводах продлился до середины 1730-х годов [693]693
  Павловский Н.Г.Демидовы и старообрядчество в XVIII веке // Демидовский временник. Екатеринбург, 1994. Кн. 1. с. 39.


[Закрыть]. При этом «потаенные» старообрядцы (а долгое время все они были такими) верили, что могут выйти из тени без дополнительных обременении и ущемления прав. После переговоров с недавно возвратившимся на Урал Татищевым группа таких надеявшихся легализоваться старообрядцев, поповцев и беспоповцев (объединенная!), живших близ заводов Акинфия Демидова, подала в Канцелярию главного правления заводов доношение с просьбой об отводе им мест под поселение. Решения они ждали долго, не выдержали и изыскали случай обратиться непосредственно к императрице. Признавая высшую власть и соглашаясь платить двойную подать, они просили оставить их жить на тех местах, «где кто ныне имеетца», и узаконить священство, которое служило бы по старым книгам, хотя и поставлялось от государственной церкви. Их челобитная была подана 25 сентября 1735 года. Указ императрицы появился через полтора месяца – 12 ноября. Он перечеркнул надежды заводских старообрядцев на «мягкое» врастание в легальные структуры общества, напротив, открыл кампанию по принудительному в них включению в единственной в то время законной форме – записных старообрядцев [694]694
  Там же. с. 37, 39.


[Закрыть]. Значительная часть работы по исполнению указа легла на Татищева.

В задании, полученном Татищевым при отправлении на Урал, поручения заниматься старообрядцами еще не было. Были указания по поводу беглых. В инструкции, данной ему 23 марта 1734 года, рекомендовалось заводские работы возможно шире «исправлять вольным наймом, принимая с помещиковыми и управительскими паспортами; токмо того накрепко смотреть, чтоб паспорты были правдивые». Оставаться «на житье» пришлым из «Русских городов» ни при каких заводах не разрешалось. «А которые до сего времени поселились, тех описав именно, кто чей и откуда, давно ль пришел, и кто их принимал: прислать к Нам известие». Беглые упоминались и в пункте, поручавшем Татищеву смотрение над частными заводами, в том числе демидовскими: предписывалось, чтобы хозяева их «не приманивали и не держали» [695]695
  ПС З.Т. 9. № 6559.


[Закрыть]. Перечисленное – вполне традиционные меры, демонстрирующие решимость правительства продолжать борьбу за полноту охвата тяглого населения. Старообрядцы в этой связи прямо названы в инструкции не были, хотя очевидно, что, начни требуемое исполнять в населенном староверами крае, – такая его специфика должна была сразу вскрыться.

Тем временем Раскольническая контора занималась сбором губернских и провинциальных ведомостей за 1732—1734 годы «о раскольниках и бородачах и о сборе с них и о доимке». Они требовались для составления сводной ведомости, предназначенной для Ревизион-коллегии. Сенат 29 июля 1735 года приказал своей московской конторе распорядиться прислать их немедленно, а после посылать «неотменно» в начале каждого года. За невыполнение распоряжения пугал местную власть штрафами [696]696
  Там же. № 6780.


[Закрыть].

В эту работу на своем участке включился и Татищев. Из именного указа, данного ему из Кабинета министров 12 ноября того же года, узнаем, что в ходе переписи «явились в разных местах», в лесах, старообрядцы, частью монахи, частью бельцы. Одно из монашеских гнезд он обнаружил близ Черноисточинского завода Демидова. Указ повелевал развезти их жителей по разным монастырям Сибири, по два-три человека в каждый, держать там в особых кельях в мирском платье, увещевать. Тех, которые обратятся, – постригать вновь. Бельцев, посадских и крестьян вывести с пожитками из леса и поселить при заводах для работ в таких местах, чтобы они не могли распространять свою «ересь» [697]697
  Там же. № 6835.


[Закрыть]. Татищев эти требования исполнял, ему помогали воинские команды, обшаривавшие окрестности предприятий. Антистарообрядческие акции на уральских заводах середины 1730-х годов получили в литературе название «выгонки».

В составленную Татищевым перепись попали 1250 душ мужского пола и 611 – женского [698]698
  Там же. Т. 10. № 7663; РГАД Д.Ф. 11. Оп. 1. Д. 95. Ч. 1. Л. 20 об.


[Закрыть]. Вот так. Еще в 1727 году Сибирская канцелярия доносила в Раскольническую контору, что при тех заводах раскольников нет [699]699
  Там же. Л. 21 об.


[Закрыть]. Восемь лет спустя Татищев обнаружил их множество. То ли проповедь находила отклик, то ли татищевские подсчеты были не без изъяна.

Татищев в факте быстрого распространения на заводах старообрядчества не сомневался. В октябре 1736 года он информировал Генералберг-директориум: «Раскольников де в тех местах умножилось, а наипаче, что на партикулярных заводах Демидовых и Осокиных прикащики едва не все, да и сами промышленники некоторые расколники»(курсив наш). Он, однако, осознавал, что «ежели оных выслать, то конечно им заводов содержать не кем и в заводех Ея Императорскаго Величества будет не без вреда: ибо там при многих мануфактурах, яко жестяной, проволочной, стальной, укладной, и почитай все харчами и прочими потребностями торгуют Олончане, Туляне и Керженцы». Тот факт, что большинство захваченных им старообрядцев бежали (один побег, организованный Родионом Набатовым, мы описали), его не деморализовал. Борьба продолжалась: «…чтоб Ея Императорскому Величеству о числе их (старообрядцев. – И. Ю.)подлинно известно было, послал он их везде переписать и обстоятельно донесет». Татищев уведомлял и о том, что «у Демидова в лесу есть пустыня, и где корень онаго суеверия находится…» [700]700
  ПСЗ. Т 10. № 7663.


[Закрыть].

Определив выявленных старообрядцев в «записные», Татищев насчитал с них «за раскол» 2540 рублей. Осознавая, что получить эту сумму будет непросто, он постановил взять вместо нее с Сулемской пристани Акинфиево железо. Указ из столицы этому помешал. Тогда Татищев донес о ситуации в Раскольническую контору, а та стала добиваться взыскания с Демидова этой суммы через Сенат [701]701
  РГАДА. Ф. II. Оп. 1.Д. 95. Ч. 1. Л. 20 об., 21.


[Закрыть].

В мае 1737 года вышел указ Сената, подтвердивший требование всех незаписных старообрядцев первым делом «от заблуждения к познанию истинной веры увещевать», и только если увещевания окажутся напрасными – записывать «в раскол» [702]702
  Там же. Л. 21.


[Закрыть]. Одновременно ужесточалось законодательство: вышел сенатский указ от 21 марта 1738 года «О наказании раскольников за подговор к переходу из православной веры в раскольническую секту и за распространение раскола» [703]703
  ПС З.Т. 9. № 6928.


[Закрыть]. Татищев по ходу выгонки большого внимания увещеванию не уделял – заниматься им должны были духовные власти. Это давало возможность спорить с результатами переписи, пытаться сократить список тех, «за раскол» которых предстояло платить двойной оклад.

В июне 1738 года по указу из Сената было приказано на сибирских заводах Акинфия Демидова «учинить» новую перепись пришлым. Старообрядцев следовало увещевать и записывать «в раскол» только при отсутствии успеха [704]704
  Там же. Т. 10. № 7663.


[Закрыть]. Указ позволял скорректировать итоги переписи. Демидовский приказчик Степан Гла-дилов настойчиво этого добивался, твердил, что состав заводского населения с прошлой переписи изменился: «…которые положены в подушной оклад, с тех заводов господина моего многое число сошли к разным заводчикам и на старые жилища и в другие места». Он просил, чтобы до «подлинного о старообрядцах свидетельства и увещевания их на господине моем за тех людей денег взыскивать не определено б было» [705]705
  РГАДА. Ф. II. Оп. 1. Д. 95. Ч. 1. Л. 20, 20 об., 22.


[Закрыть].

Демидов прикрывал старообрядцев, входил в связанные с этим расходы, щедро помогал их центрам и создавал под боком новые. Но платить в казну лишние деньги, не поборовшись за избавление от побора, позволить себе, разумеется, не мог.