Текст книги "Демидовы: Столетие побед"
Автор книги: Игорь Юркин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)
Младшему из братьев Демидовых подготовиться к визиту ревизора помог старший, познакомивший его (переслал с сыном Прокофием) с копией данной ревизору инструкции [470]470
Рожков В.И.Указ. соч. с. 247.
[Закрыть].
Васильев, отточив мастерство на заводе Акинфия, следствие в отношении заводов его брата начал с того, что попросил представить письменные ответы на все пункты. Никита представил: сообщил сведения по истории предприятия, еще кое-что, но некоторые вопросы фактически проигнорировал. По поводу производительности печей простодушно заявил: сколько «в выплавках было из домен в каждые судъки – того де он не упомнит» [471]471
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1071. Л. 332 об.
[Закрыть]. Васильев понял, что разобраться с положением дел у младшего Демидова будет не проще, чем у старшего.
На заводы Никиты Никитича он прибыл 11 октября. Предварительно отправил на Дугненский завод помощника, сержанта Преображенского полка Ивана Трунова. Еще не доехав до места, тот получил донос: в Алексине бурмистр городской ратуши Иван Рыкалов объявил ему о неуплате заводовладельцем таможенных пошлин [472]472
Рожков В.И.Указ. соч. с. 247.
[Закрыть].
Помимо Дугненского обследованию подлежал и Брынский завод. Качество нужной следователю информации в полученных от заводчика ответах и тут было ниже критики: «Сколко в котором году с начала оного заводу поныне в деле было полосного и связного железа, того он сказать не упомнит, для того что записных книг тому железу у него не было и ныне нет; понеже де те книги по прошествии каждого года и по щете прикащиков он, Никита, дирал (! – И. Ю.)для того, что тому кованому железу записных книг и ведомостей в Берг-коллегию не требовано и указу о присылке того во оную коллегию было не прислано. Сколко в котором году на оных ево заводех полосного и связного железа кому имянно продано, того он сказать не упомнит же для того, [что] записок он не имел и в таможне той продаже не явил» [473]473
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1071. Л. 497 об., 498.
[Закрыть].
На Брынский завод отправился сержант Трунов. Он опросил там выборных крестьян, мастеровых людей и подьячего, жившего «для всяких заводских записок». На предложение предъявить «записные книги» выборный Савва Алексеев объявил: «По прошествии каждого года означенной хозяин ево, Никита Демидов, и сын ево Василей определенных прикащиков считывали и по сщете те книги оные хозяева бирали к себе, а где девали – того де он не ведает». (Мы уже ведаем – они их «дирали».) «Да и ево де, Савиновы, и товарища ево, Павловы, всякие записные книги он, хозяин ево, по щете взял к себе же» [474]474
Там же. Л. 500, 503, 505.
[Закрыть]. В это трудно поверить, но на заводе на момент приезда ревизора не оказалось никакойучетной документации – даже книг текущего года.
Среди сказок, отобранных Труновым на Брыни, нет принадлежащей заводскому приказчику. Между тем Никита его имя Васильеву ранее называл – это был тульский казенный кузнец Родион Горбунов. На службу тот поступил недавно и прослужил недолго. Его отсутствие объяснил один из допрошенных: «…в декабре месяце 1733-го году означенной Горбунов поехал в город Мещовск и ис того города бежал» [475]475
Там же. Л. 499 об., 501, 502.
[Закрыть]. По-видимому, на момент приезда ревизоров Горбунов находился в командировке, плавно переходившей в побег.
В том же декабре следователь получил от Горбунова донос [476]476
До 20-го. Датируем по доношению Васильева с изложением доноса Горбунова, поступившего в контору Комиссии 22 декабря (Там же. Кн. 781. Л. 53 об.). В.И. Рожков пишет, что решение императрицы проверить металлозаводчиков определили шесть доносов (перечисляет каких), среди которых был и горбуновский. О них «было доведено до Высочайшего сведения и Государыня все дела велела разобрать… барону Шафирову»; далее излагается указ ему от 4 августа 1733 г. (Рожков В.И.Указ. соч. с. 244). Полагаем, что здесь допущена ошибка. Всё, известное нам об этих доносах, относится ко времени после4 августа. Послужить поводом для указа о следствии они не могли.
[Закрыть]. Тот подал его на пути в Москву (Демидов организовал за ним погоню), подал тайно – опасался расправы [477]477
ГАТО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 3291. Л. 1.
[Закрыть]. Основания для беспокойства у него, безусловно, были. Горбунов сообщил об инструкции Демидова, на основании которой велась подготовка к приезду ревизора. Лично ему он велел показать, что в бытность его приказчиком кованого железа было продано 50 пудов, тогда как в действительности, утверждал Горбунов, много больше, пудов 500, причем беспошлинно. Хозяин писал к Лукьяну Копылову (Горбунов называет его главнымприказчиком), чтобы он и молотовые мастера кованое железо в своих сказках тоже таили. Исполняя, Копылов учил их о железе, кто и сколько его в неделю делает, «сказывать с утайкою». Записные книги по принятому от них железу переписали с искажением реальных цифр [478]478
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 53 об., 54.
[Закрыть]. Подлинные отправили в Тулу, заменив фальшивыми. Нежелательных людей с завода удалили [479]479
Павленко Н.И.Развитие металлургической промышленности… с. 413.
[Закрыть].
Предварительное следствие по доносу Горбунова вел Трунов, вызвавший Никиту Демидова для допроса на съезжий двор. Тот призыв проигнорировал, «упрямством своим сказки не дал, и без указу сбежал из Тулы на заводы» [480]480
Там же.
[Закрыть].
События разворачивались стремительно. 8 января 1734 года Трунов явился в Оружейную контору, где объявил возглавлявшему ее капитану Половинкину, что имеет до Родиона Горбунова «Ея Императорского Величества интересное дело», и потребовал «ево от нападающих на него всякого чина людей охранять и ни х какой напрасной страсти не допускать» [481]481
ГАТО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 3291. Л. 13.
[Закрыть]. Трунов хлопотал о защите свидетеля и защитника ему выбрал правильно. Половинкин, мы помним, был давним недоброжелателем младшего из Демидовых.
Меры предосторожности не помогли. Как узнал позже Трунов от охранявшей приказчика команды, Демидов прислал людей, которые Горбунова «отняв разбоем и бив, положа в сани, повезли в поле незнаемо куды». Половинкин организовал поиск. Похищенный нашелся на штабном дворе базировавшегося в Туле Санкт-Петербургского драгунского полка. Горбунов рассказал, что группа захвата, избив, отвезла его на двор посадского Терентия Постухова (шурина Никиты Демидова). Оттуда присланные от полковника Протасова драгуны доставили его на штабной двор, где он теперь и сидел «под великим караулом, скован». Операция, итогом которой явилась изоляция доносителя от жаждавшего его откровений ревизора, привела, по словам последнего, к тому, что в «следствии и в доказательстве на того Демидова таковым ево вымышленным подлогом учинилась остановка» [482]482
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 54, 54 об.
[Закрыть].
Никита Никитич сделал эффектный ход. Действовал, исходя из принципа, что лучшая защита – нападение. При этом, похоже, имел козыри, позволявшие оправдать явное и опасное свое самоуправство.
Доносы и доносители
Звездный час Родиона ГорбуноваКозырь действительно был. На следующий день после обращения Трунова в Оружейную контору Демидов подал прошение на полковой двор, в котором сообщил о побеге от него приказчика Горбунова. Беглец, по его утверждению, украл хозяйские деньги, письма и «пожитки».
Похищенного имущества набралось три ящика. В Калуге, на дворе посадского человека Ивана Белоглазова, Горбунов их якобы разграбил, после чего бежал, часть похищенного бросив. Белоглазов отправил ящики в калужскую ратушу. Горбунов, по сведениям Демидова, скрывался в Туле, у себя в доме. Истец просил «сыскать» беглеца и «по роспросу и розыску» отослать в провинциальную канцелярию [483]483
ГАТО. Ф. 55. Оп. 1.Д. 3291.Л. 1, 1 об.
[Закрыть].
Поданные на таком фоне действия группы, посланной на охоту за Горбуновым, выглядели вполне невинно – как помощь органам правопорядка. Мордобой представал технологическими издержками («Лес рубят…»).
Итак, проблемный служитель был на время нейтрализован. 11 января его допросили. Он рассказал, что работал на Брынском заводе приказчиком с февраля 1733 года. Кражу денег, имущества, побег отрицал. Деньги – 170 рублей – возил по письменному распоряжению Демидова и по приказу Лукьяна Копылова в город Мещовск для уплаты разных сборов. Большую их часть на эти хозяйские расходы и потратил: уплатил за мельницу, домовую баню и рыбные ловли. Доказать это, правда, не смог – взятую квитанцию, по его словам, кому-то передал. Да и не все деньги, сознался он, были израсходованы по назначению: девять рублей издержал на себя. Факт посещения Белоглазова Горбунов подтвердил: на двор к нему заезжал, в доме ночевал, три ящика оставил. Но они, утверждал Горбунов, к Демидову отношения не имели: были сделаны на Брынских заводах для него, Горбунова, на его деньги. И ничего в них ценного и не было – «только одна выдра», 23 аршина холста и письма от брата. Со двора Белоглазова Горбунов уезжал не таясь, договорившись об отправке имущества за ним в Тулу. Любопытно, однако, что эти показания, если не считать признания в растрате девяти рублей, обелявшие Горбунова, он подписал только в черновике – «упрямством своим к белому распросу» руки «не приложил» [484]484
Там же. Л. 2, 3, 11.
[Закрыть].
Известие о тульских событиях Васильев отправил в Московскую контору, оттуда его переслали в Петербург. 4 февраля глава Комиссии вынес решение: просить Военную коллегию приказать Протасову и его офицерам, чтобы они отдали Горбунова Васильеву и впредь в делах следствия «чинили всякое вспоможение». Самому Васильеву на заводы, куда он собирался ехать (подразумеваются заводы дальние), предписывалось отправить на время другое лицо, а самому оставаться в Туле, где по поводу заводов Никиты Демидова «следовать без всякого послабления». Если без розыска (пыток) разобраться окажется невозможно, в делах, касающихся «похищения интереса», разыскивать, но – «кроме Никиты Демидова». В случае же, «ежели по тому следствию он, Никита, дойдет до розыску», писать в Петербург, в Комиссию, со мнением и обстоятельным экстрактом из бумаг следствия, а Никиту и «протчих по тому делу приличившихся содержать под крепким караулом на Туле до получения о том резолюции». М. Шафирову в Москве было приказано немедленно извещать Петербург обо всем, что сообщит ему Васильев [485]485
РГАДА. Ф– 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 54 об., 55 об.
[Закрыть].
Волнения вокруг Горбунова в Туле тем временем продолжались. Интерес к нему обнаружила провинциальная канцелярия, причем интерес, с демидовскими претензиями не связанный. Оказывается, кузнецы Тульской оружейной слободы Родион и Никифор Горбуновы арендовали винокуренный завод в Алексинском уезде, принадлежавший асессору Герасиму Мансурову. По сведениям из Алексинской воеводской канцелярии, они не заплатили налог за 1731—1733 годы, насчитанный за 15 казанов на общую сумму 153 рубля. 22 декабря 1733 года провинциальная канцелярия обратилась в Оружейную контору, требуя предоставить должников для правежа. Та сообщила, что один из Горбуновых, Родион, живет на Брынском заводе. Канцелярия решила действовать через заводовладельца: сыскать Никиту Демидова и потребовать от него «поставки» Горбунова. Вроде бы логично: тот сам писал об этом человеке и сообщил, где он находится. Но Демидов просил канцелярию о содействии в поимке, а теперь получается, она сама его об этом попросила… Нет, тут не все просто, тут просматривается подтекст, тут, возможно, не обошлось без интриги Демидова. Ему было выгодно Горбунова всячески опорочить, овиноватить перед всеми, одновременно – самому получить право Горбунова схватить. Провинциальная канцелярия легитимизировала его похищение.
В посланной на штабной двор промемории воевода просил передать Горбунова в его ведение. Поскольку долго держать арестанта в расположении полка оснований не имелось, такое развитие событий Демидова вполне устраивало. Просьба была удовлетворена: в кандалах, в сопровождении драгуна, Горбунова 12 января переправили в провинциальную канцелярию [486]486
ГАТО. Ф. 55. Оп. 1.Д. 3291. Л. 7, 7 об., II об., 12.
[Закрыть].
Беспокойство о судьбе Горбунова проявляло еще одно учреждение – не уберегшая его Оружейная контора. В день, когда арестанта передавали провинциальной администрации, Половинкин в письме на полковой двор сообщил, что Горбунов проходит по «интересному делу», что следствие требует его охранять и к «напрасной страсти» не допускать. Между тем Горбунов непонятно по какой причине содержится на полковом дворе. Половинкин усматривал в этом нарушение иммунитета. Горбунов «без сношения канторы Оружейной» взят под караул на штабном дворе и «то учинено в противность указу». Согласно ему «казенных оружейных мастеров и кузнецов судом и расправою, кроме криминальных дел» предписано «ведать» исключительно в Оружейной конторе. Как видим, у Половинкина было даже две причины для возмущения действиями заводчика и потворствовавших ему офицеров. Он представлял учреждение, ведшее с цегентнером Демидовым давнюю и в целом успешную личную войну. Он отстаивал право этого учреждения не допускать до «своих» никакой иной власти, право «рулить» ими самодержавно. Лицо, приписанное к Оружейной слободе, забрали без «сношения» с его конторой. Половинкин, потребовав, чтобы Горбунов «содержен был до указу в добром и безопасном охранении» [487]487
Там же. Л. 13, 13 об.
[Закрыть], оставлять без ответа вмешательство в его дела не собирался.
Юридические основания некоторое время подержать Горбунова на штабном дворе, однако, имелись. По указу 1724 года обретавшимся «на вечных квартирах» полковникам и иным офицерам вменялось в обязанность смотреть, «чтоб в дистриктах их воров, и разбойников, и беглых людей и крестьян не было». А Демидов обвинял Горбунова именно в воровстве (в узком смысле). Кроме того, истец просил о минимальном содействии: только чтобы беглеца и вора сыскали и расспросили, предлагая отослать его после к «воевоцкому правлению». Так, собственно, и поступили: после допроса отправили в провинциальную канцелярию. Один из офицеров полка, обращаясь к своему начальнику, не без иронии прибавил по этому поводу: для случаев, если кто «в каком разбое или воровстве ис показанных казенных кузнецов» явится, требования, «чтоб без сношения с Оружейной конторою по них не посылать и в других камандах следствия не производить, – о том в… печатном плакате и в указах… не объявлено» [488]488
Там же. Л. 15, 16.
[Закрыть].
Понятно, что интерес к Горбунову был отраженным. Через него одни подбирались к демидовским тайнам, другие пытались их скрыть. И все же, какой успех для человека, не лишенного тщеславия! Почти одновременно он привлек внимание наиболее важных находившихся в Туле учреждений – сразу четырех, причем по разным, на первый взгляд независимым, поводам. Штабной двор с подачи Демидова выяснял, не является ли он вором и разбойником, казна, интересы которой представляла воеводская власть, пыталась взыскать с него недоимку, наконец, по «интересному» делу его персона потребовалась столичному ревизору. Лицезреть его пожелала и Оружейная контора, претендовавшая на контроль контактов подопечных с внешним миром. Придет время – он побьет этот личный рекорд.
Но всякий плюс – два сцепившихся между собой минуса. Минимум два. В истории с Горбуновым минусы выстраивались в очередь. Общий прогноз – отрицательный.
Демидов преследовал Горбунова якобы за кражу. Но и у того были козыри в рукаве. Бригаде Васильева он сообщил пока не все, что могло бы ту заинтересовать. Позже, кивая на еще одного фигуранта этого дела – канцеляриста Самсонова, он заговорит еще и о подкупе должностного лица. Истинность своих слов попытается доказать в Петербурге.
Между тем следствие выявляло все новые противозаконные действия Демидова. Оказалось, он угрожал физической расправой («тянуть жилы и клещами выбрать ребра») тем из своих мастеровых, кто не скрыл правды от ревизоров, одного даже избил. Девять наемных работников (из «правдолюбов») отправились жаловаться в Москву. Ходоков нагнали и, задержав шестерых, выставили им ведро водки, дали денег – всё с той же целью: заставить изменить первоначальные показания [489]489
Павленко Н.И.Развитие металлургической промышленности… с. 413, 414.
[Закрыть].
Слухи о проблемах, возникших у Никиты Демидова, несомненно, долетели и до горного управления. Отношение к нему там менялось. Получалось, что за порядок в платеже десятины отвечал тот, кто сам, возможно, был нечист на руку. Вспомнили про старые просьбы Демидова об отставке, последняя из которых была подана 7 февраля 1734 года. Заменить его было, однако, не просто. Требовался человек, хорошо разбиравшийся в предмете и обладавший подходящим складом характера. На подбор ушло семь месяцев. Наконец Московская контора Коммерц-коллегии отправила в головное ведомство доношение, в котором, прописав все резоны и сославшись на присутствующий в демидовском патенте на дворянство запрет быть при делах помимо заводов, предложила назначить в Тулу на место Никиты Демидова прапорщика Меркула Филисова. Последний имел некоторый опыт: недавно посылался Коммерц-конторой в Киевскую и Белгородскую губернии и в «малоросиския городы» для сбора там десятой доли с производителей селитры и кричного железа. Коллегия с предложением согласилась, и Филисов стал собираться в новое путешествие по казенной надобности [490]490
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 774. Л. 154, 155 об., 174.
[Закрыть].
Почти весь 1734 год Васильев выяснял факты и составлял из них экстракты. Расследование дел на заводах центра Европейской России потребовало года и трех месяцев работы – больше, чем такая же работа на уральских заводах [491]491
Там же. Кн. 781. Л. 179.
[Закрыть].
В том же 1734 году в семью Никиты Никитича Демидова пришла беда: неожиданно заболела дочь Татьяна. Больную исповедал ее духовный отец, священник Николо-Зарецкой церкви Иван Федоров; Святых Тайн приобщил священник того же храма Трофим Акимов. 19 августа она скончалась.
Тело еще не было предано земле, когда некто объявил архимандриту Тульского Предтеченского монастыря Дионисию, протопопу Успенского собора Михаилу Никитину и попу Петру Петрову, что Татьяна умерла не своей смертью – была убита отцом. Соответствующие доношения были поданы тульскому воеводе полковнику Сергею Шишкову, на штабной двор и в Московскую контору Комиссии следствия о десятинном сборе.
Человек, пополнивший и без того изобильный список обвинений в адрес Никиты Демидова подозрением в уголовном преступлении, в документах Следствия о заводах назван «бывшим на заводах его подьячим» Василием Пономаревым [492]492
Там же. Л. 127, 127 об. В деле из синодского архива доносителем на зван «пономарь Тульской Рождество-Богородичной церкви Василий Петров» (Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. СПб., 1910. Т. 14. Стб. 585). Несомненно, что речь идет о том же человеке.
[Закрыть].
Тульские жители Тимофей Латов и Василий Пономарев служили на Брынском заводе Никиты с самого его пуска – были у «завоцких записок» подьячими. Пономарев проработал шесть лет, и лишь в 1733 году, в октябре, на его место пришел москвич Иван Васильев. «А оного де Пономарева хозяин ево со оного заводу сослал» [493]493
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1071. Л. 501, 501 об.
[Закрыть].
Работая на Демидова, подьячий, несомненно, узнал о нем немало такого, о чем следовало помалкивать. Будучи с завода «сослан» (в смысле – изгнан; из-за чего – узнаем позже), вскоре «засветился» благодаря доносу Горбунова. Тот донес, что Демидов наряду с «фальшивыми» письмами на Брынь к Лукьяну Копылову «прислал в цыдулках на особливых листах шестнатцать пунктов, как кому во время следствия… сказывать, и о том всех научать, в том числе и оного подьячего Понамарева». Последний при допросе существование пунктов в «цыдулках» подтвердил: то «письмо он, Копылов, и доноситель Горбунов, и он, Понамарев, читали». Горбунов, обличая Демидова, в подтверждение своих слов и на Пономарева ссылался. Но подьячий Иван Васильев, тоже вроде бы свидетель (он якобы копировал злосчастные пункты), на очной ставке с Горбуновым его утверждения опроверг: да, пункты переписывал, но не с письма Демидова, а со слов… самого Горбунова. «И оные пункты подлинно ль от оного Демидова к помянутому Копылову были присланы» – этого следователь установить не смог [494]494
Там же. Кн. 781. Л. 128, 128 об. «И то де он, доноситель, – пророчески замечал подьячий, – затевает напрасно».
[Закрыть].
Пономарев при разбирательстве с пунктами проходил свидетелем – лично к нему претензий не было. Тем не менее он и еще пять человек были отправлены в Московскую контору Комиссии следствия о десятинном сборе, куда прибыли 12 июня. После случая с похищением в январе Горбунова держать важных свидетелей в Туле асессор под свою ответственность опасался. Но считал при этом возможным, если те сыщут «знатные и добрые поруки», отпустить их «на росписки». Такой вариант устраивал и контору. По получении поручительств московских купцов Пономарев был «для пропитания» отпущен домой в Тулу. Во все тульские учреждения, которых это касалось, были посланы указы, чтобы ему до решения «интересного» дела «напрасных никаких обид и нападков и утеснения чинено не было» [495]495
Там же. Л. 127, 127 об.
[Закрыть].
Видя, что Демидовы, несмотря на атаки, не без участия местных властей из болота постепенно выкарабкиваются, Пономарев копил озлобление против тех и других. Мотив посчитаться с Никитой у него был. Совсем недавно, в 1733 году, Никита приводил Пономарева в провинциальную канцелярию «к розыску» за побег и кражу денег [496]496
Описание документов и дел… Стб. 586.
[Закрыть]. (Вот, видимо, и причина, почему хозяин «сослал» своего сотрудника, бессменно работавшего у него от основания Брынского завода.)
Грезивший о реванше Пономарев мог рассказать следователям много интересного о порядках на демидовском заводе. Но, как показал опыт Горбунова, сказанное нужно было доказывать, надежных же доказательств ни тот ни другой, похоже, не имели. Смерть Татьяны Демидовой и что-то, может быть, серьезное, ставшее ему о ней известным, вытащили Пономарева из засады, в которой он отсиживался в ожидании часа. Час, как ему показалось, пробил.
Но местные духовные власти к Василию не прислушались. Больше того, вместо того чтобы после его сигнала задержать похороны (для осмотра тела), разрешили перенести тело в церковь и на другой день, перед литургией, совершили обряд погребения [497]497
Там же. Стб. 585.
[Закрыть].
Попытки привлечь внимание других властей оказались ненамного успешнее. Доношение в Тульскую провинциальную канцелярию Пономарев подал 21 августа. Указал в нем источник сведении: «…о убийстве Никитою Демидовым дочери его, девки Татьяны, уведомился от тульскаго кузнеца Дмитрия Стрельчихина, да от подьячаго Василья Струкова». Но дело пошло не так, как требовал регламент и рассчитывал доноситель. Воевода осмотреть тело «чрез искусных женщин» не приказал. С допросами Стрельчихина и Струкова не поспешил: одного допросил две недели спустя, другого еще позже. Демидова вообще не допрашивал, лишь принял от него через месяц челобитную, по которой действий не предпринял. Самого доносителя держал в тюрьме в цепи и в железах, определив, наконец, приговором, чтобы его за неправый донос наказать публично кнутом [498]498
Сборник РИО. Т. 117. с. 665, 666.
[Закрыть]. И это всего десять дней спустя после получения прямого указа о его защите!
Отметим, однако, что основания не поверить Пономареву у воеводы были, причем те же, которые смущают и нас: он знал, что у Пономарева имелся мотив вредить бывшему работодателю. Никита поймал его на краже – вот, решил воевода, он и затаил на него злобу. Обвинения счел поклепом, обвинителю назначил наказание. Но, готовясь привести приговор в исполнение, провинциальная канцелярия вспомнила о полученной из Москвы охранной грамоте Пономареву и осознала, что находится в непростой ситуации. Указ из конторы Комиссии следствия о заводах требовал «никаких обид, и нападков, и утеснения» Пономареву не чинить. Намеченное наказание подпадало под все в этом списке. В голову пришел оригинальный выход. 22 ноября 1734 года Московская контора получила из Тульской канцелярии доношение о произведенном ею расследовании с заключением, что «по следствию де за ним, Демидовым, никакова смертнова убивства не явилось», и решением «за ложной ево (Пономарева. – И. Ю.)донос учинить наказание – бить кнутом публично». Далее предлагалось, чтобы наказание «учинено было от вышеозначенной Московской от комиссии канторы».
Понятно, что Комиссия без надобности облачаться в кафтан экзекутора не захотела. 23 декабря П. Шафиров приказал напомнить Тульской канцелярии, что дело по обвинению Пономарева начато и закончено ею, канцелярией, и что назначенное наказание она «по правам исполнять может». Напротив, «в Москве учрежденная кантора в то дело, яко к своему следствию не надлежащее, вступать не должна. И чему он, По-намарев, по изследствию оного в Тулской канцелярии имеющагося дела по указам достоин, то и учинено быть имеет от оной же Тулской канцелярии» [499]499
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 128 об., 129.
[Закрыть].
Вернемся к событиям августа 1734 года. О реакции других учреждений, в которые обратился Пономарев, имеем сведения только в отношении полкового штабного двора. Когда доноситель сидел, скованный, в канцелярии, оттуда были направлены две требовавшие освобождения Пономарева промемории. Воевода по первой «ничего не учинил, а другой и не принял» [500]500
Сборник РИО. Т. 117. с. 666.
[Закрыть]. С какой стати полковой двор взялся защищать интересы Комиссии о заводах – можно только догадываться.
Епархиальную власть (Пономарев обратился и к ней) донос обеспокоил серьезно. Епископ Коломенский Вениамин потребовал разъяснений от архимандрита Дионисия. Тот ответил, что тело покойной не осматривал, доверившись словам священников. Их опросили. Оба, а также протопоп Михаил, сообщили, что об угрозе убийства ни от самой девицы (при исповеди), ни от кого другого не слышали. Нечто настораживающее сказал поп Трофим, приобщавший ее Святых Тайн: девица, дескать, телесным видом казалась «недавной болезни», «того ж дни во всем совершенном была здравии». Но от выводов воздержался: «от убиения ль умерла, того не ведает». С учетом того, что никто из допрошенных даже предположительно не поддержал версию убийства, а также «за недопросом некоторых светских людей», начатое по распоряжению епископа расследование было остановлено.
Все вроде бы успокоилось. Но наказанный кнутом Пономарев в том же 1734 году бил челом еще и Кабинету министров: дело, произведенное в провинциальной канцелярии, решено «в противность указам и ему наказание учинено напрасно» [501]501
Там же. с. 665.
[Закрыть]. Слабый его голос был услышан и сочтен достойным внимания. Кабинет в следующем, 1735 году решил в нем основательно разобраться, для чего послал в Тулу облеченного полномочиями капитана лейб-гвардии Преображенского полка Федора Лаврова. О сделанных им открытиях – позже.
Не приходится сомневаться, что слухи и догадки, которыми обросла смерть Татьяны Демидовой, бурно обсуждались тульскими обывателями. В вышедшей через полтора столетия книге П.И. Малицкого «Приходы и церкви Тульской епархии» (1895) сообщено предание, являющееся отголоском этих разговоров. Оно объясняет причину появления в тульской Николо-Зарецкой (Демидовской) церкви одного из ее приделов.
«Придел св. ап. Андрея Первозванного был и в прежней деревянной церкви, на что дают указание сохранившиеся каменные столбы на месте прежних алтарей; тоже говорит и местное предание; оно первоначальное устройство иконостаса связывает со случаем из семейной жизни Никиты Демидова, говорит, что он устроен "на костях" его дочери. У Демидова, так гласит предание, были разного рода тайные подвалы и ходы; дочь его однажды из любопытства отперла один из подвалов, чем вызвала такой гнев со стороны отца, что он ударил ее так сильно ключами, что она от того умерла; этот случай был на день св. ап. Андрея Первозванного, почему кающимся отцем и устроен придел в честь этого апостола» [502]502
Малицкий П.И.Приходы и церкви Тульской епархии. Тула, 1895. с. 39.
[Закрыть].
Предание демонстрирует обычную для фольклора переработку исторического материала – его упрощение в отношении действующих лиц и элементов сюжета. События жизни всех Никит из рода Демидовых, а их в роду было несколько, стягиваются к одному, не уточнено к какому, – значит, к наиболее известному, первому. Сюжет конструируется из стандартных мотивов: запретная комната, ключи (как символ запрета и орудие возмездия за его нарушение), грозный отец, детоубийство… Создатель мифологизированной истории семьи монтирует факты, подчиняясь законам жанра. Как следствие, факты при проверке друг с другом часто не согласуются. Татьяна умерла летом 1734 года, когда достраивалась каменная церковь (нижний храм в ней был уже освящен, в нем служили), а деревянная – или готовилась к разборке, или скорее была уже разобрана. Создавать в ней (деревянной) новый придел не имело смысла. Не было придела – не было и столба, отмечавшего позже его место. Положение можно спасти, предположив, что в более раннее время в семье Демидовых произошла другая похожая история. Но документы о ней молчат, да и мы считаем это маловероятным.
Какие-то отголоски печального события долетели, может быть, даже до Урала. Приведем предание, совсем уже фантастическое, записанное на Каменном поясе: «Есть тут у нас в Билимбае рощица Могилица. На косогоре стоит особняком. Люди сказывают, похоронил тут заводчик Демидов свою дочь. Зверь человек был. А дочь-то у него красавицей была. Отчаянная девка. С гусаром жила да убежала. Отец отыскал да и убил. Похоронил на косогоре. А потом рощицу насадил. Сверху поглядишь: будто имя Мария из сосен сделано. Сам же убил, сам и живой памятник сделал. Вот поэтому и назвали рощу Могилицей» [503]503
Предания и легенды Урала. с. 156—157.
[Закрыть].
Не станем обсуждать правдоподобность этой странички из истории мемориального ландшафтного дизайна. Отметим лишь, что, хотя Билимбаевский завод дал первый металл в том же году, когда умерла Татьяна, основан он был не Демидовыми, а бароном А.Г. Строгановым [504]504
Гаврилов Д.В.Билимбаевский чугуноплавильный и железоделательный завод //Металлургические заводы Урала… с. 70.
[Закрыть].
