Текст книги "Демидовы: Столетие побед"

Автор книги: Игорь Юркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Основную ставку Акинфий давно уже сделал на заводы уральские. Именно на Урале резервировались им заводские места, леса и рудники в их окрестностях. Тульский регион как база для развития металлургического хозяйства в его глазах себя исчерпал.

Главной проблемой для промышленности региона оставался усугублявшийся «дровяной кризис», все более и более поднимавший цены на уголь, а следовательно, и на готовую продукцию. Леса, сведенные объединенными «усилиями» крестьянской железоделательной промышленности, ранних металлургических мануфактур XVII века, оружейников и присоединившихся к ним винокуров, если не считать лесов засечных, в районе Тулицы почти отсутствовали.

Еще в начале 1710-х годов этот кризис едва не привел к полному пресечению казенного оружейного производства Тулы: уже решено было перенести основную оружейную базу в Ярославль, для чего построить там Оружейный двор и перевести туда всех тульских оружейников. Только случайность помешала приступить к переселению – операции, последствия которой для Тулы трудно сравнить с каким-либо другим событием в ее истории.

А частные заводы страдали еще более. Единичные случаи покупки угля в обход ограничений проблемы не решали. Тот же Григорий Демидов давно возил уголь из уездов Малоярославецкого, Медынского, Алексинского [408]408
  Там же. Д. 1238. Л. 1 об.; Павленко Н.И.Указ. соч. с. 99.


[Закрыть].

Была еще одна причина, по которой Верхотулицкий завод не был особенно нужен Акинфию. Ему принадлежал действующий Тульский завод с двумя домнами и молотовыми. Продукцией, находившей наибольший спрос, являлось железо. На одной площадке разместить молотовое производство, достаточно мощное, чтобы справиться с переделом металла от двух домен, учитывая ограниченные энергетические ресурсы Тупицы, было невозможно. Существовало два пути решения проблемы: посредством включения в комплекс специального передельного завода либо ограничения производства чугуна. Если бы Верхотулицкий завод был чисто молотовым, его присоединение к Тульскому позволило бы Акинфию обеспечить полный передел чугуна, выплавлявшегося на последнем (разумеется, при наличии достаточного количества угля, но это – другая проблема). Но завод Верхотулицкий имел ту же ахиллесову пяту, что и Тульский: сравнительно слабое молотовое производство. Именно по этой причине Григорий намеревался строить на речке Рысне молотовой Сементиновский завод. Н.И. Павленко, говоря об этом проекте, обращает внимание на умаление воды и удаленность действующего завода от источников угля [409]409
  Там же.


[Закрыть]. Но площадка нового завода была к ним ненамного ближе. Не о приближении к источникам сырья в данном случае думал Григорий. Решающую роль для него играл профиль нового завода: он задумывался чисто передельным.

Но строительство завода на Рысне не состоялось. Теперь, в 1729 году, к заводу с недостаточно развитым молотовым производством (Тульскому) предстояло прибавить еще один такой же. Проблема, таким образом, не только не снималась, но, напротив, усугублялась. Браться распутывать два узла, тем более в условиях, когда дефицит леса стягивал их все туже и туже, было как минимум неразумным. Полагаем, что именно по этим причинам Акинфий отдает проблемный Верхотулицкий завод Акулине и сосредоточивает свое внимание на остающемся у него в Центральном металлургическим районе единственным старом Тульском заводе. И этим решает проблему максимально рационально. Видя непрерывное ухудшение рентабельности производства, понимая, что, с другой стороны, полностью свернуть его нельзя (Тульский завод – звено, нужное для исполнения казенных заказов, с которыми он крепко связан), Акинфий отказывается от увеличения на нем выплавки чугуна (ломает, как мы помним, запасную домну), но модернизирует его энергетическое хозяйство, открывая этим возможность для наращивания мощности молотового производства.

Получив в подарок Верхотулицкий завод, Акулина получила в придачу и все его проблемы. Она сумела построить вспомогательный молотовой завод (все в том же Сементинове на реке Рысне), но, разумеется, не смогла переломить неблагоприятную ценовую динамику. К проблемам с углем со временем прибавились и полностью выработанные рудники [410]410
  Сохранилось ее письмо середины 1760-х гг., показывающее, как нуждался тогда в сырье Верхотулицкий завод: Акулина благодарит двою родного брата за подаренные им остатки руды, находившейся на останов ленном Тульском заводе (РГАДА. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 22. Л. 1).


[Закрыть]. Впрочем, руду еще, напрягшись, найти было можно, но с углем стало совсем плохо.

Вероятно, заводы Акулины Даниловой умерли бы естественной смертью (что с ними в конечном счете и произошло), не привлекая к себе внимания ни современников, ни историков (как тихо остановились старейшие в России Городищенские заводы), если бы не новый семейный скандал, в центре которого они позднее еще раз оказались.

Пока длились эти родственные разборки, человек, с выстрела которого они начались, томился в темнице. Ивана дважды пытали, но и в октябре 1728 года розыск был «еще не окончан… за болезнию его, понеже он от вышепомянутых розысков имелся быть в жестокой болезни» [411]411
  РГАДА. Ф– 271. Оп. 1. Кн. 1041. Л. 285, 285 об.


[Закрыть]. Наверное, он все же окреп, наверное, окрепшего, его пытали в третий раз… В тюрьме внук Никиты Демидова провел без малого три года.

Казнен был в Туле в феврале 1730-го [412]412
  ГАТО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 2215. Л. 2 об.


[Закрыть].

Никита Никитич

«В Туле у десятинного збора…»

В отличие от Григория Никитича его брат Никита Никитич вошел во вторую половину 1720-х годов полным планов и необходимой для их осуществления энергии. В январе 1726 года он просил Берг-коллегию разрешить ему возвести на единственном принадлежавшем ему Дугненском заводе при новой плотине еще одну домну и построить новый молотовой завод. Поскольку окрестности существующего завода на Дугне порядочно обезлесили, новый он намеревался строить в более подходящем районе – в купленной им еще в 1722 году деревне в Мещовском уезде на реке Брыни [413]413
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1041. Л. 466.


[Закрыть]. Оба разрешения были даны. Брынский, называвшийся также Мещовским, завод с его перерабатывавшими дугненский чугун десятью молотами стал строиться и через пару лет был пущен [414]414
  Павленко И.И.Указ. соч. с. 96.


[Закрыть]. Последовавший далее перерыв в строительстве заводов в европейской части России понадобился для приобретения вотчин, земли и крестьяне которых будут в дальнейшем включены в промышленное хозяйство. В это же время им был совершен прорыв на Урал.

Во второй половине 1720-х – начале 1730-х годов Никита Никитич, как уже говорилось, занимался доселе небывалым для Демидовых делом. Оставаясь частным предпринимателем, он служил при Берг-коллегии, собирал для нее налоги с промышленников Тульско-Каширского и прилегающих к нему металлургических районов.

История отношений с властью младшего из Демидовичей отличается от описанной для Акинфия настолько и в том, насколько и в чем отличалось от Акинфиева общественное положение Никиты Второго.

Оба помнили, как относился к их отцу первый российский император, осознавали, что успехи родителя в немалой степени проистекли из правильно выстроенных и закрепленных отношений с государем. Но преемником этих отношений выступил один Акинфий, сохранив связи с престолом и лицами первого эшелона. Его брат, доступа к ним лишенный изначально, мог только с завистью следить за его на этом поприще успехами. Никите-младшему было его уже не догнать. Самодержцы, занимавшие трон после Петра, в избы к кузнецам не заглядывали, не спрашивали у них рюмку «простяка», не обещали, сошедшись: ты потрудись, а я тебя не оставлю. Другая наступила эпоха. Но хотелось, ох как хотелось услышать заветные слова. И временами казалось, что такая возможность может еще появиться.

Осень 1729 года. Государь (юный Петр II) в походе: по горящим золотом лесам [415]415
  В источнике (РГАДА. Ф– 1239. Оп. 3. Ч. 49. Д. 24857. Л. 1) говорится, что дело происходит в период с сентября по ноябрь, так что, может быть, леса еще не зажглись, а может – уже отгорели.


[Закрыть]к югу от Москвы несется царская охота. Несется так быстро, что денег, выданных Главной дворцовой канцелярией «на всякие дворцовые росходы и на дачю ямщикам прогонов», не хватает. Недостающее занимают по пути у кого ни попадя: ладно у коломенского воеводы – он лицо должностное (не важно, что деньги ссужает собственные), даже у серпуховского купца. Среди прочих заимодавцем выступает и Никита Демидов – одалживает 500 рублей [416]416
  Там же. Л. 1, 1 об. Решение о возвращении долга будет вынесено уже после смерти Петра II – в мае 1730 г. (Там же. Л. 3).


[Закрыть]. (Примечательно: в отличие от других без разъяснения в документе, кто он такой. Стало быть, берущим знаком.) Дает, скорее всего осознавая при этом, что забавляющемуся государю источники финансирования его утех не интересны, что фамилия Демидов царского слуха не коснется. И все же – повод хоть как-то приблизиться ко двору, к царедворцам, к среде, в которую Никите ходу прежде не было. Рискнуть ради этого пятьюстами рублями – почему бы и нет?

Уровни, на которых Никита выстраивает отношения с властью, в целом ниже Акинфиевых. Это местная администрация и местные же структуры разных ведомств. В отношениях с ними есть и опыт, и достижения. Но нужно идти дальше, брать – выше.

Готовясь к рывку вперед, Никита решает заручиться поддержкой Берг-коллегии – учреждения, позиция которого в основном для него деле была исключительно важна.

Характер первоначальных отношений Никиты с этим молодым ведомством демонстрирует уже известная читателю история о том, как оно пыталось заставить заводчика заплатить годовой налог с его предприятия. Напомним, что многократно посылавшиеся к нему чиновники дома его неизменно не заставали, а приказчики вместо хозяина разговаривать с ними отказывались. С большим трудом найденный, Никита заплатить согласился, но час расплаты вновь оттянул: попросил разрешение произвести ее в другом учреждении. И прочее в том же роде. Административная инициатива тонула в болоте тихого, но упорного саботажа [417]417
  Юркин И.Н.Демидовы – ученые, инженеры… с. 48—50.


[Закрыть].

И вдруг – о чудо! – еще вчера прятавшийся от Берг-коллегии, Никита Никитич Демидов стал ее служащим. Заметим: происходит это всего через три месяца после смерти отца [418]418
  Мы уже высказывали предположение, что более раннему приходу Н.Н. Демидова в Берг-коллегию могло мешать противодействие отца – действительно имевшее место или возможное в случае подобной попытки (Там же. с. 47).


[Закрыть].

Берг-коллегии идея сделать своим агентом одного из рода Демидовых должна была казаться, несомненно, весьма привлекательной. С момента установления Берг-привилегией налога на производителей чугуна и железа (он составлял десятую долю от прибыли) коллегии, которой было поручено его собирать, поставить дело должным образом никак не удавалось. В том числе и в одном из важнейших районов металлопроизводства – в центре европейской части России. Не желавших платить десятину тульских железного дела промышленников покрывала Оружейная канцелярия, которой казенные кузнецы по сословной «прописке» подчинялись. Берг-коллегии пробить броню не удавалось. Никита Никитич происходил из этой среды, хорошо знал ее, его трудно было запутать внешне правдоподобными, но в действительности пустыми аргументами. Учитывая это, а также давнее напряжение между Демидовыми и окружавшим их миром владельцев оружейных мастерских и ручных железных заводиков, можно было надеяться на его (Никиты Никитича) добросовестную службу интересам Берг-коллегии. Сделать своим орудием отбившуюся от стада и вовсе не рвавшуюся вернуться в него овцу – что в данном случае можно было придумать лучше?

Интерес к сотрудничеству проявлял и младший из братьев Демидовых. Именно в это время решался вопрос о пожаловании ему дворянского достоинства. Казенный кузнец по рождению, он, вероятно, осознавал, что в один день дворянином в глазах тех, кто отлично помнил их простонародное детство и юность, не станет. Помочь окружающим осознать реальность изменения личного статуса могли одновременные изменения других социальных его атрибутов. Готовясь стать дворянином, Никита приобщался к власти еще и по роду деятельности – тем, что добровольно включался в работу одного из госорганов. Не самого престижного, но и далеко не бессильного.

Привлекало и обещанное за службу награждение от Берг-коллегии. Оплата в виде жалованья не предполагалась, но «позволение в покупке деревень и в произведении заводов ево» [419]419
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 639. Л. 13.


[Закрыть], далеко не избалованного привилегиями заводчика, заинтересовать было должно. Правда, право приобретать деревни к заводам промышленники, среди них и Никита Никитич, в 1721 году получили. Но коллегия манила еще и обещанием содействия в «произведении заводов». В документе сказано об этом достаточно обобщенно, но представить, чего именно жаждал Демидов, нетрудно. Прежде всего, разумеется, предоставления площадки для мягкой посадки на Урале. Отношение Берг-коллегии к этой давней его мечте было ему далеко не безразлично, оно могло сыграть ключевую роль.

Имелись и другие причины, подталкивавшие Никиту Никитича к тому, чтобы на время стать винтиком в системе исполнительной власти. Урал был журавлем в небе, синицей же, пригревшейся в руках, оставалась для него Тула. Синица, однако, имела острые коготки. Никите очень хотелось окончательно утвердиться здесь металлургическим королем. Вырвавшийся далеко вперед Акинфий не был ему помехой – тот, подобно отцу, относился к своему Тульскому заводу как к вспомогательной единице, развивать его не собирался. Конкурентом мог стать Григорий, но пока что в отношениях с ним удавалось избегать публичных конфликтов – можно было надеяться удержаться от них и впредь. А вот с казенными кузнецами – родственниками, соседями, однокашниками, однокорытниками – отношения все еще развивались. И чем выше возносились Демидовы, тем хуже становились эти отношения. Для оружейников Демидовы были выскочками, уступать которым без боя родную Тулу они не собирались. Противопоставить слободскому «обществу» еще и административный ресурс – Никите Демидову это должно было казаться совсем не плохой идеей.

И последнее. Никита становился не чиновником «вообще» – ему поручался сбор налогов с металлозаводчиков. Занимаясь этим, для себя эти налоги можно было, мягко выражаясь, оптимизировать.

К моменту подключения к делу Никиты Демидова работа по налаживанию сбора металлургической десятины в Туле уже шла. По приговору Московского обербергамта 11 января 1726 года для ее сбора с «завоцких компанеистов» в Тульскую провинцию отправились копиист Петр Митрофанов и два канонира [420]420
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. Едва приступив к делу, он столкнулся с трудностями. Но, к счастью для него, больших шишек набить за месяц не успел. В Берг-коллегии «изобрели за благо» другой «способ для достоверного освидетелствования обретающихся в Тулской правинции компанейских и промышленичьих заводов и верного збора десятины»: поручили дело младшему из братьев Демидовых. Решением коллегии от 23 февраля 1726 года теперь уже он должен был переписать все имевшиеся в провинции железные водяные заводы и ручные домны, установить, «с которого году оные заводы и по каким указом заведены, и кто ими ныне владеет, и что у них с 720 года в каждом году порознь было в выходе чюгуна, железа и криц». Ответы на эти вопросы следовало получить от заводчиков или их приказчиков, пугая их, в случае запирательства, «потерянием движимого и недвижимого имения». Сведения следовало проверить, для чего опросить мастеров, а также сравнить со сведениями о выходе продукции с других предприятий. С владельцев, предоставивших данные, не выдержавшие проверки, Демидов имел право увеличить десятину, «примером усматривая по состоянию завода и представляя им (заводчикам. – И. Ю.)во изобличение другая тамошния ж промышленичьи заводы, которые произведением подобны им, а выходом чюгуна превосходят». Промышленников, которые «в платеже оной десятины будут противны», разрешалось держать под караулом до указа коллегии. Для осуществления этих и других репрессивных действий ему предоставлялась команда: ранее посланные за десятиной в Тульскую провинцию чиновник с солдатами. Специальный указ тульскому воеводе требовал от него «чинить» Демидову «во всем вспоможение», в том числе предоставлять по запросу солдат [421]421
  Там же. Л. 13, 14.


[Закрыть].

Порулить в Туле с воеводой на запятках – это дорогого стоило. А неизбежных столкновений с товарищами по детским играм младший Демидов не боялся. Поначалу он не сомневался, что в столкновении с ними одержит победу.

Тяжелые бои местного значения

Держа в руках указ о назначении, Никита Никитич не знал, что первое сражение в предстоящей ему войне уже состоялось и передовому отряду Берг-коллегии в столкновении с противником была учинена порядочная трепка. Руководил «отрядом» предшественник Демидова Митрофанов. Развивались события так.

8 февраля 1726 года казенные кузнецы подали озадачившему их Митрофанову сказку, в которой, ссылаясь на старый, 1721 года указ Берг-коллегии в Оружейную канцелярию, писали, что «они к другим завотъчиком и промышлеником ни в чем не приличны» (стало быть, и требования Берг-коллегии им не указ), что платить с кричного железа им «не с чего», что ведомости «о состоянии» без указа Главной артиллерии и без позволения Оружейной конторы предоставлять «не смеют». Неделю спустя Митрофанов обратился с просьбой о содействии его миссии в Тульскую провинциальную канцелярию. 23 февраля (в день, когда начальником ему был назначен Демидов) получил указ из Оружейной конторы, которая сообщала, что о «подании» кузнецами «ведомостей о платеже десятой доли» она «запрещения чинить не будет». «Обнадеял я», – писал потом окрыленный этим известием Митрофанов, что казенные кузнецы будут ему «не противны». «Обнадеяв», в тот же день приступил к операции, для чего запросил у провинциальной канцелярии солдат. Получив троих, прибавив к ним двух собственных, отправил их в слободу с заданием «сыскать в Камерирской канторе железных заводов завотчиков и ручных домен казенной слободы кузнецов для взятья у них ведомостей о выплавленном чюгуне, и десятой доли, и процента». Для начала они направились в Оружейную контору к поручику Ивану Свечину («которому оные кузнецу и вся оружейная слобода правлением ведать поручена»), показали ему сыскную память, на что поручик определил к ним десятского и приказал ему, «чтоб оные кузнецы были во всем послушны». Отряд из семи человек – серьезная сила. Первыми, кого он захватил, оказались кузнец Емельян Кирильцев и промышленник Иван Перфильевич Мосолов. Захватив, повел в Камерирскую контору. Но не довел. «Оного де Мосолова брат ево Максим Мосолов з братьями своими и со многолюдством, прошед церковь Николая Чюдотворца, оных посланных салдат и конаниров били смертным боем кулаками и топъками, и оных де взятых брата ево, Мосолова, Ивана и Емельяна Кирильцова отбили. А конанир Тит Еремеев при том бою означенному Максиму Мосолову говорил, чтоб данную им, солдатом, сыскную вычел. И оный Мосолов ту сыскную читал и говорил, что он не слушает. И канониру Еремееву он же Мосолов говорил же, что де "Не скверни моих рук и отойди же прочь, пока жив"» [422]422
  Там же. Л. 24-26.


[Закрыть].

Как видим, «обнадеялся» Митрофанов скоропалительно: дело свелось к мордобою и закончилось изгнанием сборщиков подати из слободы.

Разумеется, Митрофанов отправил побитых на освидетельствование, разумеется, собрал свидетельские показания и, куда мог, пожаловался. Ближайшую над ним власть, Московский обербергамт, он просил послать в провинциальную канцелярию указ о розыске «в непослушании» и «в бою салдат и кана-ниров», просил подключить к делу штаб базировавшегося в Туле полка [423]423
  Там же. Л. 28, 28 об.


[Закрыть].

Расхлебывать первую неудачу пришлось Никите Демидову, прибывшему в Тулу к отправлению обязанностей 8 марта. Пять дней спустя он отправил в Берг-коллегию доношение, 20 апреля – еще одно. Единственное, чего сумел он добиться за первые полтора месяца, – получить кое-какие сведения от владельцев водяных заводов. Заставить заплатить не удалось никого. Хозяева ручных заводов стойко держали оборону, отвечая на требования отказом и забалтывая ситуацию похожими на правду аргументами в пользу своей позиции. Демидов с их доводами не соглашался, на все имел контраргументы. Лично он был против, чтобы потворствовать строптивым кузнецам: «И ежели со оных де их ручных домен десятой збор за такими их отговорками уничтожитца, и в том немалой будет в ынтересе убыток». За конфликтом внимательно наблюдали немногочисленные (не считая самого Никиту – трое) владельцы вододействующих заводов. «А помянутой прикащик Палцов, – извещал Никита, имея в виду главного распорядителя дел на Тульском заводе старшего брата, – в платеже десятой доли отговарива[е]тца, что де приказ ему от господина ево есть: как де казенные промышленики, которые имеют ручные домны, платить будут, то де и он заплатит бездоимочно, а ежели де они, промышленики, платить не будут, то де и ему платить тое десятину не подлежит». Сопротивление мелких заводчиков было на руку крупным. Как Демидов ни напрягался, не платил никто. «И за таки[ми] их отговорками… в следствии имеетца немалое помешателство», – сетовал Никита, вероятно, несколько удивленный своими неудачами [424]424
  Там же. Л. 112, 115 об., 116 об.


[Закрыть].

Если бы только отговорки! Демидова и Митрофанова, пожелавших осмотреть принадлежавшие кузнецам домницы (особенно интересовали «новозаведенные», о которых не было известно ничего определенного), те на дворы к себе вообще не пустили. Заявили, что согласятся на осмотр только после указа из Оружейной канцелярии.

Дополнительное своеобразие ситуации придает еще одно обстоятельство. 24 марта 1726 года (месяц спустя после назначения Демидова «у збору десятинных денег») императрица подписала диплом, пожаловавший Демидовым дворянство [425]425
  Там же. Кн. 774. Л. 155.


[Закрыть]. Мы не знаем, когда тульские Демидовы получили об этом известие и когда соответствующий указ доставили в провинциальную канцелярию, но не сомневаемся, что смирению драчливых оружейников он не способствовал. Те были воодушевлены силой круговой поруки, поддержанной сверху, и над известием о сословном метаморфозе не сумевшего их сломить Демидова скорее всего смеялись.

Демидовы, хлопоча о дворянстве, осознавали, что отношение к ним в одно мгновение не изменится (другое дело – в какой степени осознавали). В протоколе заседания Верховного тайного совета от 18 февраля 1726 года, на котором по инициативе А.В. Макарова «рассуждали» о жалованной грамоте Демидовым и приняли на этот счет положительное решение, отмечено: «…а те слова, которые в дипломе были изъяснены, что ежели их кто не будет за дворян почитать, то будут наказаны, велено отставить» [426]426
  Сборник РИО. Т. 55. СПб., 1886. с. 46.


[Закрыть]. Кто, как не сами Демидовы, более всех могли тогда чувствовать необходимость наличия таких слов в дипломе? Кто, как не они, добившись включения их в проект, были заинтересованы в сохранении в окончательном тексте?

Прошел 1726-й, за ним 1727 год. За это время возможность пожалеть о том, что в подписанном императрицей дипломе этих слов не оказалось, Никите Никитичу предоставлялась неоднократно. Демидов не отступал. 12 февраля следующего, 1728 года доносил в Берг-коллегию: «А десятинного збору за 727 год в приходе не имеетца, и в том имеетца по силе указов тем завотчиком в подании ведомостей и в платеже десятины принуждение» [427]427
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1400. Л. 9.


[Закрыть].

К этому времени конфликт Берг-коллегии с группой тульских железного дела промышленников, переросший в конфликт горного и артиллерийского ведомств, породил, как казалось, приемлемое компромиссное решение. В указе Берг-коллегии к Демидову от 2 января 1728 года было сообщено, что «с владеющих ручными домнями тульских казенных промышленников собирать десятину» велено в Тульской оружейной конторе майору Кириллу Хомякову «по поданным их ведомостям и скаскам». Уже от него эти документы и собранная десятина должны были передаваться тульскому уполномоченному за «десятинный збор» – Демидову [428]428
  Там же. Л. 25.


[Закрыть]. Решение должно было устроить оба учреждения. Главную артиллерийскую канцелярию (ей подчинялась канцелярия оружейная) – тем, что сохраняло иммунитет оружейникам по отношению ко всем ведомствам, кроме артиллерийского. Берг-коллегию – тем, что позволяло наладить сбор налога, учрежденного как всеобщий, не отменяемый принадлежностью к льготной группе.

Положение, однако, не изменилось. 29 мая Демидов жаловался в Берг-коллегию, что в прошлом и текущем годах запрашивал в Оружейной конторе сведения, «кто имяны казенные промышленики ведомости и скаски подал, и коликое число в каждом месяце с кого имяны и со скольких подов в положенной десятинной збор взято», требовал, «чтоб те ведомости, и скаски, и десятину прислать к десятинному збору» для последующей отсылки в Берг-коллегию. Но ни ведомостей, ни сказок, ни десятины «к десятинному збору и поныне в присылке не имеетца». Почему? Потому де, что их из Оружейной конторы «якобы без повелительного из Главной артилериской канцелярии указу прислать не мочно, для того что де Оружейная кантора и они, промышленники, в послушании только в одной Главной артилериской канцелярии» [429]429
  Там же.


[Закрыть].

Октябрьское, от 22-го числа, послание Демидова добавляет к этой картине несколько неожиданных подробностей. Он известил, что Оружейная контора в переписке с ним сообщила о полученном ею еще год назад, 21 ноября 1727 года, указе из Главной артиллерии. «Хотя де оная Берг-колегия требует, – говорилось в нем, – чтоб де помянутые ведомости и десятинные денги отсылать ему, господину маэору, к дворянину Никите Демидову, а от него де будут присылаться в Берг-колегию, однако же де якобы Главная артилерия ему де, господину маэору, заслуженому и чесному штап-афицеру обиды учинить не может. Ис чего де и Берг-колегия за благо разсудить может, что де заслуженому штап-афицеру репортовать неслужащаго к регулу несогласно и немалая де в том ему обида». Действия ознакомленной с мнением вышестоящей инстанции Оружейной конторы: по силе этого указа «зборныя десятинныя денги и о выходе кричного железа ведомости для де свидетельства и отсылки в Берг-колегию в Туле к десятинному збору… Кантора оружейная без повелительного из Главной артилерии Его Императорского величества указу отдать не смеет» [430]430
  Там же. Л. 53 об.


[Закрыть].

Итак, дело уже не в том, кто имеет право собирать налоги с тульских оружейников. Теперь главная препона сбору – необходимость для заслуженного и честного штаб-офицера отчитываться перед Демидовым, хотя и дворянином, но не служащим. Что это, как не плевок в лицо новоиспеченному дворянину, как не намек на плебейское его происхождение? И тот факт, что Оружейная контора защищает при этом интересы группы оружейников, свидетельствует о том, что они к Никите Демидову относятся так же – отнюдь не как к дворянину.

Что оставалось делать в этой ситуации Демидову? Да всё то же – жаловаться по инстанции. Он и жаловался: на саботажников кузнецов, на контору, на защищавшую их всех Главную артиллерию. Жаловался, видя, что его энергии даже при поддержке дворянского звания недостаточно, чтобы проломить стену, которую подпирали контрфорсы сословных амбиций.

Дело шло к тому, чтобы к приему денег и ведомостей от Оружейной конторы приставить кого-то другого. Так и случилось. В Тулу, в здешние свои вотчины, как раз собирался асессор Иван Телепнев. Приятное решили дополнить полезным: ему приказали, «дабы он в Тулу хотя нарочно съездил». Кроме принятия от конторы документов и денег, на него возложили еще и контрольные функции – вплоть до права запечатывать домницы и железцовые кузницы, если будет усмотрено что-то вызывающее сомнение в правдивости поданных на них ведомостей [431]431
  Там же. Л. 56 об., 57; 102, 102 об.


[Закрыть].

Но дело не пошло и у Телепнева. 5 октября 1729 года он сообщил Демидову, что ничего от Оружейной конторы еще не получил, а время, которым располагал, минуло. Довести дело до конца он поручил, как это ни странно, тому же Демидову: предписал «означенные ведомости и деньги из Тульской оружейной канторы требовать, и, как пришлютца, приняв, производить следъствие как в присланном из колегии указе показано», после чего в коллегию рапортовать. Можно не сомневаться, что Демидов добился бы на этот раз не большего, чем раньше. Надежда забрезжила только с подключением к делу прибывшего в Тулу должностного лица еще более высокого ранга – действительного статского советника, президента Берг-коллегии Алексея Кирилловича Зыбина. 6 октября (на другой день после посылки письма Телепнева Демидову) Зы-бин получил послание из Оружейной конторы, сообщавшей, что половина предписанного исполнена («со взятых сказок за 727 год о выходе кричного железа копии посланы»), а остальное будет исполнено вскоре («со взятых же таковых сказок за 728 год копии готовятца… присланы будут в немедленном времени») [432]432
  Там же. Л. 103.


[Закрыть]. Уверенный, что дело с мертвой точки сдвинулось, он поручил принять эти документы Демидову и подтвердил распоряжение заниматься ему этим и впредь [433]433
  Там же. Л. 103, 103 об.


[Закрыть].

Но публичные унижения последнего на этом не закончились. Вот описание очередного откровенно издевательского поступка главы Оружейной конторы. Демидов 12 ноября послал в нее промеморию, требуя, чтобы «из оной канторы вышеписанные скаски за 728 год, тако ж и десятинные денги присланы были к десятинному збору Точию обретающейся от Артилери[и] и фартофикации в той Оружейной канторе господин подполковник Хомяков тое промеморию не принел [434]434
  Письмами, именовавшимися промемориями,по регламенту сообщались учреждения равного статуса. Можно думать, что главу Оружейной конторы такое именование Демидовым служебных писем к нему дополнительно раздражало. Потому, может быть, он его послание и не принял.


[Закрыть]. А имеет отговорку, бутто по присланному Главной артилерии и фартификации из канторы указу велено де такие взятые скаски, и ведомости, и десятинные денги отдать присланному из Берг-колегии ассесору господину Телепневу, а не к десятинному збору». Указ вышестоящего начальства освобождал Хомякова от каких-либо обязательств перед конторой десятинного сбора, позволял в дальнейшем полностью игнорировать Демидова. Как законопослушный чиновник, Хомяков обсудил ситуацию с Зыбиным и тот, по словам Хомякова, «изволил сказать, чтоб к нему письменно ответствовать, а к десятинному де збору без указу отдавать не велел. И о том де он, Хомяков, бутто к нему, статскому действительному советнику Берг-колегии президенту Алексею Кириловичю, чрез писмо ответъствовал. А как де прислан будет к нему указ, и кому те скаски повелено будет отдать, – и те де скаски отданы из той канторы будут в немедленном времени» [435]435
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1400. Л. 103 об., 104 об.


[Закрыть].

«Отданы будут немедленно» и ни разу – «уже отданы». Остается удивляться изощренности фантазии Хомякова и его уверенности в полной безнаказанности. Можно предполагать, какую бурю возмущения вызывали в Демидове эти действия Оружейной конторы, с какой ненавистью смотрел он на вчерашних собратьев и сотоварищей, а ныне – раздраженных соседей, сплотившихся в своем ему противостоянии. Демидов надеялся, что со сменой сословной «прописки» легко изменит к себе отношение? Не тут-то было. Он возбудил неприязнь у всех: и с кем соединялся, и с кем расставался. Трудно судить, кто более виновен в этом, – кузнецы (которыми, кроме материальной выгоды, несомненно, руководила и зависть к успехам соседа) или Демидов (который, самоутверждаясь, меньше всего думал об интересах кузнецов). Но остается фактом, что совокупными усилиями противники Демидова долгое время успешно противостояли любым его действиям.

Издевательства, продолжившиеся даже после личного вмешательства в дело президента Берг-коллегии, кажется, послужили Демидову уроком. Самоуверенности поубавилось. Вдоволь нанюхавшись порохового дыма, он осознал, что потерпел поражение. Смирившись с этим, искал теперь, как бы половчее устраниться из этого дела, просил коллегию «о увольнении ево от того збору для лутчаго произведения к пользе государственной собственных ево заводов» [436]436
  Там же. Кн. 774. Л. 154 об.


[Закрыть]. «Всенижайше доношу, – писал он, заканчивая обращенное в коллегию послание от 12 декабря 1729 года, – чтоб государъственная Берг-колегия соблаговолила за вышеписанным для показанного следствия о казенных промышлениках и кузнецах, тако ж и для збору десятины с протчих завотчиков определить вместо м[е]ня другова, кого соизволит, понеже я у того дела обретался с 726 по 729 год без жалованья и без награждения. А ныне я в заводцком своем отправлении имею немалую суету. И от несмотрения моего те мои заводы пришли в разорение» [437]437
  Там же. Кн. 1400. Л. 104 об.


[Закрыть]. Демидов приводил свежайший пример такого «разорения»: на Брынском заводе некому восстанавливать сгоревший амбар для машин «резанья железа и плащильного дела» – таких мастеров у него нет, а он сам занят в Туле [438]438
  Там же. Л. 105.


[Закрыть].