Текст книги "Демидовы: Столетие побед"

Автор книги: Игорь Юркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

Возвращение алтайских заводов

Буря успокаивалась. Расчеты по недоимкам завершались, страшилки Игнатьева посчитали мыльным пузырем. Но оставалась болевая точка, для Акинфия Демидова очень чувствительная, – Алтай. К концу 1735 года операция по «пленению» казной построенного им Колывано-Воскресенского завода закончилась. Теперь здесь базировалось Томское и Кузнецкое горное начальство. Предприятие финансировалось государством, которое выплавленным металлом распоряжалось как собственным [562]562
  Бородаев В. Б., Коптев А.В.Указ. соч. с. 116.


[Закрыть].

7 февраля 1736 года горное начальство сообщило Кабинету министров, что завод «взят на ваше величество». Взятие обосновало тремя причинами. Первая: здешние руды – «лучшие и богатейшие во всей Сибири». Чем это мешает их разработке частным лицом – не объяснено. Вторая: руд много, лесов «скудно», заводы надо строить «по разным местам», а это партикулярному человеку «никак не удобно». Чем будет удобнее при казенной разработке – не ясно. Третья: «Оные заводы стали на границе калмыцкой в великой небезопасности, для которого Демидову надлежащих людей для обороны содержать невозможно…» [563]563
  Там же. №21.


[Закрыть]Из дальнейшего убедимся, что Демидов знал решение этой задачи.

Акинфию, правдами и неправдами боровшемуся со свалившимися на него напастями, удалось освободить заводы только в конце года. В своем прошении в Кабинет министров, говоря о Томских (то есть алтайских) предприятиях, он жаловался, что «ныне действительной статской советник Татищев теми ево заводами командует и прикащикам ево писать к нему запретил». Он просил освободить его от команды Татищева «и те заводы и взятые инструменты ему отдать». 12 ноября последовала резолюция императрицы: «Понеже он, Демидов, те заводы построил по данному по привилегии позволению, того ради те от него построенные заводы ему по-прежнему возвратить». Далее следует обоснование, что любопытно, опирающееся на информацию Татищева: «Понеже и кроме заводов Демидова в тех местах (как Татищев доносит) к строению как казенных, так и партикулярных заводов удобных мест довольно» [564]564
  Там же. №23.


[Закрыть].

Резолюция решила ряд больших и малых вопросов, касавшихся развития промышленного хозяйства на новых территориях. Демидову разрешалось строить новые заводы по Оби и Иртышу, что возвращало перспективу алтайскому проекту. Была удовлетворена его просьба по поводу охраны заводов. Прежде в Томском и Кузнецком уездах ее осуществляли солдаты, предоставлявшиеся Тобольской губернской канцелярией (Акинфий содержал их «на своем коште»). Отнятые при Татищеве, они были ему возвращены.

Демидовы, зализав раны и подлечив кровавые мозоли, вышли из невзгод победителями, были бодры и готовились к новым победам. Украшающие мужчин шрамы обрамляли роскошные парики.

Судьбы обвинителей и обвиняемых

Родион Горбунов: итоги

Комиссии следствия о заводах уже не раз напоминали, что порученную ей работу пора сворачивать. Несколько частных расследований, преимущественно по доносам, закончить, однако, не удавалось. Казалось, давно можно было разобраться с тем, что наговорил Горбунов, но…

Мы расстались с ним в Петербурге, откуда он исчез в сентябре 1735 года. Работа остановилась: «…дело, по ево доношению следствием произведенное, за неприкладыванием от него руки поныне не решено, и право ли он доносил, и о всем ли доказал – о том… Коммерц-коллегия не известна» [565]565
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 164 об.


[Закрыть].

В Москву и Тулу были посланы новые указы, предписывавшие его «сыскивать», о нем публиковать и прочее. От провинциальной канцелярии потребовали опечатать его тульский дом и поставить при нем караул. В случае объявления Горбунова – выслать его в Петербург. Тульский воевода бригадир Иван Тургенев приказал огласить указ в «пристойных местах». Распорядился «снестись» с Оружейной конторой (поскольку Горбунов «ведомства тоя канторы»), с тем чтобы «запечатать» дом [566]566
  ГАТО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 3918. Л. 1 об., 2 об.


[Закрыть]. Дом при понятых опечатали.

Горбунова искали и по Москве, объявляли о нем в публичных местах. Если Горбунов у кого-то скрывается, предупреждали, чтобы те «об нем объявили и ево самого, доносителя, представили в Комерц-кантору». Тех, кто промолчит, тем паче «укрывать будет», пугали карами. Послали указ и в Тулу [567]567
  Там же. Д. 4299. Л. 1, 1 об.


[Закрыть].

Он поступил сюда, всего на два дня опередив другой, из Петербурга, данный в Комиссии 29 июля. В нем сообщалось, что Горбунов «ныне во оной Комиссии уже содержится под караулом». Дом Горбунова предписывалось распечатать, караул снять, домашним «турбации не чинить». Печати сняли. Копиист провинциальной канцелярии, ходивший исполнять поручение, сообщил в донесении любопытные сведения о житье-бытье беспокойного приказчика. Дом Горбунова находился в Оружейной слободе. В нем жила мать, которой и передавалось имущество. Распечатывать пришлось всего лишь один чулан с «рухледью» – то ли прочее имущество не «запечатали» (оставив для пользования матери), то ли его просто не было. По снятии печатей взорам явились единственный сундук с бельем и маленькая коробка с хрустальными стаканами [568]568
  Там же. Л. 4, 5.


[Закрыть]. Даже если старуху-мать пожалели и имущество опечатали не полностью, оставить ей должны были необходимое в быту, ценное же – безусловно опечатать. Что же по факту опечатали? Хрустальные стаканы…

Горбунов, состоя на ответственной и, вероятно, неплохо оплачиваемой службе (приказчик), выступая с братом арендатором винокуренного заводика, был, похоже, не богат [569]569
  Если, конечно, не предположить, что имущество было припрятано.


[Закрыть].

12 июля 1736 года столь же неожиданно, как и исчез, Горбунов объявился. Это произошло в Петербурге, в Комиссии, в послеполуденные часы, когда почти никого из членов присутствия на службе не было. Горбунов появился в подьяческой каморе, побыл там недолго и пошел было по своим делам [570]570
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 189.


[Закрыть]. Так бы, возможно, и ушел, если бы не был замечен советником Свеленгребелем, который приказал его задержать. Задержали.

Два дня спустя поверенный Никиты Демидова Иван Попов подал доношение. Горбунов в Комиссию хотя и пришел, писал он, но тайным образом, «уведав о себе публику» (объявление о поиске). Появившись в другой раз, хотел, «видя свою неправду», снова скрыться. Попов просил впредь держать Горбунова под караулом, если же отпускать, то на «добрые поруки».

Бумагу подал и Горбунов. Что разыскивается, он узнал из указов, направленных в Москву и Тулу. Свое отсутствие объяснил тем, что в прошлом году, в сентябре, по другому делу был послан от Кабинета в Тулу. По возвращении явился в Кабинет, подал доношение «о чем надлежало», теперь ждет указа. Он просил сообщить в Москву и Тулу, что явился, и, соответственно, о прекращении его поисков. Просил освободить его из-под караула без поруки, поскольку в столице «свойственников и знакомцов» не имеет.

Дело, как мы помним, остановилось некогда на том, что Горбунов предъявленный ему для ознакомления экстракт из дела читал и, не подписав, исчез. Теперь ему снова было предложено его подписать. В случае если не найдет, кто за него поручится, было решено оставить его под караулом [571]571
  Там же. Л. 189 об., 190 об.


[Закрыть].

Финал дела «Горбунов против Никиты Демидова» отражен в утвержденном императрицей 27 октября 1737 года решении Кабинета министров. В нем констатировано, что доказать дачу Демидовыми взяток барону Шафирову Горбунов не сумел и ему следовало бы «учинить наижесточайшее наказание, для чего он такую знатную персону тем оболгал». Было найдено основание и для смягчения участи: он действовал «хотя не ведая подлинно о самой истине, однако ж слышал от других». За то, однако, что «не разведав подлинно, в такое дело вступил», Горбунов высылался «на житье в Сибирь» [572]572
  Рожков В.И.Указ. соч. с. 256, 257.


[Закрыть].

Комиссия была оповещена об этом указом из Правительствующего Сената от 23 ноября. Получив, занялась отправкой Горбунова до Тобольска: искать солдат для сопровождения и оформлять предоставление подвод. К середине января следующего года подобрали одного: солдата Сибирского гарнизона

Енисейского полка, по-видимому, возвращавшегося из столицы. Ему выдали деньги, вручили указ для передачи в Сибирскую губернскую канцелярию [573]573
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 403, 404, 404 об.


[Закрыть].

Этим заканчивается история человека, вынесшего из демидовской избы частицу тщательно скрываемого в ней от постороннего взгляда сора. 12 рублей 54 копейки – вот сумма, которую он, жаждавший признания и награждения, получил на совместную с конвойным отнюдь не развлекательную поездку. С этого момента Горбунов исчезает из списка действующих лиц нашего повествования навсегда. Азартный игрок, он проиграл и сошел с круга.

Другие приговоры

Не избежали наказания и Самсонов с Копыловым, втянутые в историю с доносом о взятке. Приговор им определила упомянутая высочайшая апробация от 27 октября [574]574
  Сборник РИО. Т. 117. с. 639, 640.


[Закрыть]. Поскольку ничего определенного добиться от них не удалось («в том сомнительном деле ни малого следа не сыскано»), более того, об этом «и по розыску (то есть с применением пыток. – И. Ю.)доискатца трудно, а люди перепорчены будут», было решено «тот розыск оставить, а за ложные их первые ответы канцеляриста Самсонова записать в салдаты, а с кузнеца Копылова взять в штраф двести рублев в оружейную сумму» [575]575
  ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 27. Л. 1, 1 об.; Рожков В.И.Указ. соч. с. 257.


[Закрыть]. Гуманность аргумента, обосновывающего отмену розыска – доискаться трудно, а люди «перепорчены будут», – на фоне жестокостей следственной практики той поры поразительная. Какие усилия и кому понадобилось предпринять, чтобы добиться такой снисходительности, остается только догадываться.

О своем решении Сенат 24 ноября 1737 года сообщил указом в Оружейную канцелярию, та на следующий день – в Тульскую свою контору, которой и предстояло взыскивать с Копылова [576]576
  ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 27. Л. 1 об.


[Закрыть]. Параллельно соответствующий указ был послан из Сената и в провинциальную канцелярию.

Исполнение решений затянулось. 19 июня следующего года Оружейная канцелярия напомнила Тульской конторе о поручении по поводу Копылова. В указе за подписью Геннина, ссылаясь на необходимость отчитаться Сенату, она требовала взыскать штраф «в самой крайней скорости без всякого послабления и упущения под опасением… штрафа и взыскания с тех денег процентов». Копылов заявил на это в Оружейной конторе, что «платить ему ныне за неимением оного числа денег нечем, а ежели дан будет срок впредь на месец, то оные деньги платить будет ис пожитков своих». Если не заплатит – готов на их продажу Оружейной конторой. Контора рапортовала об этом в канцелярию, прибавив, что Копылов, если денег от продажи не хватит, будет определен на оружейные заводы «в работу» [577]577
  Там же. Л. 6 об, 7, 8, 8 об.


[Закрыть].

Прошло два месяца. Оружейная канцелярия заволновалась снова. «Знатно то невзыскание чинитца от нерадения и упущением той канторы, за что оная подлежит за неисполнение по указом штрафа» – делался вывод в очередном ее указе, тоже за подписью Геннина, отправленном в Тулу 24 августа 1738 года. Работа идет, успокоила контора, пожитки, «которые с публичного торгу и продаваны быть имеют», уже опечатаны. Не хватит вырученного – пойдет на заводы «к сверленью стволов или к другому оружейному делу, х какому способен будет» [578]578
  Там же. Л. 11,11 об.


[Закрыть].

Наконец 11 сентября Оружейная контора приказала взысканные с Копылова 200 рублей записать в приход в оружейную сумму и отрапортовать об этом. В тот же день распоряжение исполнили. Дело было сделано. Два года спустя о нем еще вспомнит провинциальная канцелярия [579]579
  Там же. Л. 13-17.


[Закрыть], но это будет уже недоразумение, гримаса канцелярского быта.

Итак, наказанными оказались чрезмерно разговорчивые «стрелочники». Но наказание настигало их с неотвратимостью весьма избирательной. Горбунова за то, что «не разведав, в дело вступил», отправляют в Сибирь, Самсонова за запирательство – записывают в солдаты, Копылова за то же прегрешение – только штрафуют, причем неспешно. Обратим внимание на медлительность с исполнением приговора: с момента поступления в Тулу указа и до его исполнения проходит девять месяцев. Чем в это время Копылов занимался? Оружейная контора в рапорте, поданном в июне 1738 года, сообщила, что он содержится под караулом, но долго ли это продолжалось – неясно.

Затяжку с исполнением приговора Копылов и Оружейная контора объясняли величиной взыскиваемой суммы. Но так ли она была для Копылова велика? Родственник богатого человека, он еще и служил у него на ответственном посту [580]580
  Юркин И.Н.Демидовы в Туле. с. 107, 195, 196.


[Закрыть]. Несомненно, Копылов принадлежал к числу доверенных его лиц – иначе не узнал бы деликатную информацию о «займе» Шафирова. Известно, что Никита Никитич хлопотал о его освобождении. Похоже, кто-то повлиял на приговор Копылову, а после обеспечил «льготный» режим его исполнения. Заказчик угадывается, имен исполнителей не узнаем никогда.

За решением дела по доносам Горбунова и Игнатьева 7 ноября 1737 года последовала резолюция кабинетминистров по делу Пономарева, обвинявшего Никиту Демидова в убийстве дочери.

Основным фигурантам приговоры вынесли такие. Бывшего тульского воеводу полковника Шишкова за то, что «Демидову ко оправданию способствовал и в противность указов поступал, унизить рангом» и взять 200 рублей штрафа. Со сменившего его на воеводском посту бригадира Тургенева и асессора Жедринского, которые «то дело не разсмотря, доносителю учинили наказание кнутом», взять штраф с каждого по 50 рублей, «дабы впредь в делах осмотрительно поступали». Секретарю Семенову, составившему подложную промеморию и способствовавшему Демидову, учинить наказание плетьми, записать в копиисты и «доправить» 100 рублей в штраф. За ту же провинность канцеляриста Никитина и подканцеляриста Викулина наказать плетьми, записать в копиисты, взять с каждого по 50 рублей. Канцелярист Гостеев, хотя, по мнению министров, «и подлежал такому-ж штрафу», с учетом сотрудничества со следствием («чрез его повинную о подложной промемории сыскалось») от штрафа был освобожден, наказан же тем, что переведен в копиисты [581]581
  Сборник РИО. Т. 117. с. 668, 669.


[Закрыть].

Об архимандрите Дионисии и протопопе Михаиле Никитине, «приличившихся» по делу о подложной промемории, было решено сообщить в Синод. Его определением от 10 октября 1738 года оба были лишены чинов и священства. Дионисия отослали в серпуховский Высоцкий монастырь. О послушании протопопа приказали решить епархиальному архиерею. Священник Петр Петров (третий, рассматривавший донос Пономарева) был отстранен отдел и наказан плетьми. Отстранили от службы и священников Николо-Зарецкой церкви. Повторный их допрос новых обстоятельств по делу не выявил, и в 1739 году их от запрещения разрешили. В том же году по доношению тульских жителей были возвращены чины и священство архимандриту Дионисию и протопопу Михаилу с определением их на прежние места [582]582
  Описание документов и дел… Синода. Т. 14. Стб. 587, 588.


[Закрыть].

На этом фоне особенно интересен приговор, вынесенный Кабинетом Никите Демидову. В ходе следствия, которое вела провинциальная канцелярия, он, как мы помним, даже допрошен не был – воевода Шишков счел, что достаточно поданной им месяц спустя челобитной. Никита писал, что Пономарев его поносит напрасно. Он подавал дело так: дочь умерла от «случившейся ей жестокой болезни», при ее кончине присутствовали свойственники – родные братья его жены со своими женами и другие, всего семь человек. Две женщины (указал какие) обмывали тело. Свидетели, однако, показали, что «они о болезни означенной девки были неизвестны, и при кончине никого не было, и мертваго тела не обмывали». Как выяснилось, он же просил воеводу переписать злополучную промеморию, что и было сделано. По мнению составителей экстракта (на основе которого выносился приговор), «ему во очищение чести своей надлежало, когда на него подано было о том доношение, во время погребения дочери своей и самому просить, чтоб то мертвое тело из знатных женскаго пола осмотреть, а он, Демидов, к оправданию своему произыскивал вышепоказанные другие, фальшивые способы». Вывод: ныне довести до конца расследование невозможно, но «он, Демидов, к тому убийству явился подозрителен» [583]583
  Сборник РИО. Т. 117. с. 668.


[Закрыть].

Итак, Демидов и первоначальное следствие «фальшивыми способами» завел в тупик (при этом уничтожив улики), и собственную невиновность при повторном следствии нисколько не доказал. Неудивительно, что кабинетминистры с перечисленными аргументами согласились, наиболее сильные из них повторили в резолюции и в принципе поддержали предложенное в экстракте наказание. Приводим приговор полностью: «Дворянин Никита Демидов по тому делу произыскивал к своему оправданию и просил воеводу и прочих, чтоб вышепомянутую подложную промеморию переписать, что, по прошению его, и учинено, и хотя ныне подлинно о том изследовать невозможно, однакож, он к тому убийству явился подозрителен, и за такое произыскивание взять с него штрафа 500 р., из которых дать доносителю в награждение 200 руб., а в прочем сие дело оставить, понеже далее следовать уже невозможно». Подписали Андрей Остерман и князь Алексей Черкасский [584]584
  Там же. с. 669.


[Закрыть].

Что здесь интересно – сумма штрафа. Да, 500 рублей – это, конечно, больше, чем 50, к уплате которых приговорили «офисный планктон» Никитина и Викулина, проходивших по тому же делу. Но в относительных единицах штраф, наложенный на процветающего заводчика, оказался много более щадящим, чем определенный канцеляристам. Тем более что с этого заводчика не были сняты подозрения в убийстве.

Заплатить 500 рублей в казну за резолюцию «дело оставить», с учетом того, что дело – уголовное, было не жалко. Хотя, конечно, фактических затрат такая резолюция потребовала, несомненно, больших.

Что помогло Демидовым выпутаться?

Итак, Демидовы не просто выпутались из неприятностей, но преодолели трудности с «прибытком». Чтобы понять, почему, несмотря на доносы и кляузы, они вышли, что называется, сухими из воды, полезно вернуться к самому истоку Следствия о заводах. Ради чего была начата эта кампания, заведомо трудоемкая и длительная? Публичной причиной запуска «проекта» явилось законное беспокойство казны правильностью сбора налога – она полагала, что частные заводчики ее обманывают и недоплачивают. Но были и другие причины. Металлурги отливали артиллерийские орудия и боеприпасы для армии, они же обеспечивали металлом оружейников, трудившихся на казну.

Войны заканчивались, им вслед спешили другие. В том же 1733 году началась война «за польское наследство», которая продлилась до 1735 года. Не приходилось сомневаться, что она будет не последней, что России еще предстоит столкнуться с Оттоманской империей и Швецией.

Еще в 1731 году правительство озаботилось модернизацией Тульского оружейного завода: в феврале и марте последовали указы его «в доброе састояние привесть и в деле доброго оружья умножить». Помимо технического обновления намечалось увеличить численность оружейников, для чего не только не отпускать стремившихся покинуть их ряды, но и «посторонних с пашпортами из найму принимать» [585]585
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1400. Л. 257 об.


[Закрыть]. Эти меры теряли смысл, если производство не было обеспечено металлом должного качества и в должном количестве. Подталкивая оружейное производство, война одновременно стимулировала развитие его металлургической базы. «Об Урале, – по справедливому замечанию известного уральского историка Д.А. Гаврилова, – вспоминали при каждой новой войне…» [586]586
  «…И, – завершает он оборванную нами фразу, – забывали после ее окончания» (Гаврилов Д.А.Развитие военного производства… с. 426).


[Закрыть]Вспоминали и о заводах европейского центра России – настолько, насколько были в них заинтересованы.

Складывалась противоречивая ситуация. С одной стороны, владельцев частных металлозаводов «кошмарили», выискивая ущерб казне – уход от налогов. С другой – были заинтересованы в ритмичной работе предприятий, многие из которых входили в цепочку обеспечения армии вооружением.

Эта двойственность в полной мере отражалась на положении, в котором работали Демидовы, самые крупные в то время российские металлозаводчики, издавна связанные с казенными заказами, львиную долю которых составляло вооружение. Ситуацию осложняло то, что младший из братьев, Никита, долгое время служил цегентнером Берг-коллегии и, собирая с тульских промышленников налог, вошел и с ними, и с Оружейной канцелярией в очень непростые отношения. Его поведение затрагивало имущественные интересы одной из групп оружейников – железного дела промышленников. Но канцелярии не был безразличен и старший брат, Акинфий, владевший в Туле доменным заводом, металл которого использовался в оружейной работе.

Год 1733-й, месяц июнь. Из Канцелярии главной артиллерии и фортификации в Тульскую оружейную контору поступает указ, упоминающий, что канцелярией готовится договор с Акинфием Демидовым, сколько он «на дело оружия на Тулских своих железных [заводах] зделает и поставит доброго и к оружейному делу годного железа повсягодно пуд, тако ж и на протчие в артиллерию потребные дела». В том же году, осенью, в Тулу прибывает асессор Васильев.

Упоминание о переговорах, которые ведутся с А.Н. Демидовым, было звеном в цепочке хитроумных рассуждений. Дело в том, что незадолго до того группа железного дела промышленников «изменила» оружейному ведомству, которому издавна подчинялась. Через Никиту Демидова она добилась, чтобы ее из ведения Оружейной канцелярии перевели в подчинение Коммерц-коллегии, то есть фактически исключили из числа оружейников. Приведенные в указе умозаключения по этому поводу довольно любопытны. Если будет договор с Акинфием (а он будет), то металл от владельцев ручных горнов не потребуется. Появляется возможность сохранить лес, поглощаемый ручными горнами. Ею следует воспользоваться: чтобы на оружейных заводах в лесных припасах и в угле не учинилось недостатка, промышленникам следует запретить делать железо ручными домнами и железцовыми кузницами. Но если они не будут его делать, зачисление их в ведение Коммерц-коллегии (к которой перешли функции недавно ликвидированной Берг-коллегии) потеряет смысл. Вывод: «в ведомство Камерц-колегии к десятинному збору их не определять, понеже де оные имеют быть определены ко оружейным делам». Выгода двойная: насолить Н.Н. Демидову, с которым давняя война, и оставить изменников у себя, дабы «определять в службы ко оружейным делам с протчими в равенстве» [587]587
  Там же. Л. 258 об.


[Закрыть].

Как видим, Канцелярия главной артиллерии и фортификации, подзуживаемая давним тульским недоброжелателем Никиты Демидова главой Тульской оружейной канцелярии капитаном Макаром Половинкиным, пытается нанести удар по Никите фактом своего сотрудничества с другим Демидовым, Акинфием. Поводом для раздора между ними на этот раз стали тульские железного дела промышленники. Первоначально сами конфронтировавшие с Демидовым, позднее они частично переметнулись в его лагерь и, соответственно, противопоставили себя прежней администрации. Оружейное начальство грызется с Никитой, оно же вполне комфортно чувствует себя, сотрудничая с Акинфием. И тот не внакладе. После того как осенью все того же 1733 года к нему на завод приезжает следователь Васильев, цепкие объятия Акинфия становятся еще гостеприимнее.

Неприятностей у А.Н. Демидова по ходу Следствия о заводах было хоть отбавляй. Он даже, мы помним, был взят под арест и просидел под арестом без малого месяц [588]588
  См. с. 205—206 настоящего издания.


[Закрыть]. Но напоминание правительству о военных заказах, которые ему предстояло выполнять, неизменно облегчало его участь.

Год 1734-й. Акинфий дает объяснения по обвинениям Игнатьева. Последний исчезает. Демидов пишет в Комиссию о проводимом им праздно времени в Петербурге, в то время как в Сибири останавливаются его заводы. «По присланным де к нему ея императорского величества указом, – продолжает он, – требуется с тех ево заводов военных припасов и карабельного железа немалая сумма. А в небытность де ево не токмо, чтоб те припасы были отправлены, но и в состоянии заводов произойдет наивящее разорение». За сим просит «за вышепоказанными нуждами на Сибирские ево заводы отпустить». Принятое Шафировым решение: «Акинфея Демидова для исправления вышеозначенных на заводах ево нужд в разсуждении, дабы в небытность ево те заводы не пришли в крайнее раззорение, тако ж и для отправления по указом с тех заводов потребных военных припасов и карабельного железа, отпустить на Сибирские ево заводы на время и дать ему от Комисии пашпорт» [589]589
  РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 781. Л. 59, 60.


[Закрыть].

Игнатьев обвинял не в смертных грехах, но он «показал на дворянина Акинфия Демидова и на протчих некоторое ея императорского величества интереса похищение» [590]590
  Там же. Л. 56.


[Закрыть], и игнорировать этот факт было нельзя. Мы уже подчеркивали, что огромная работа Комиссии о партикулярных заводах была направлена в первую очередь на то, чтобы установить факт экономических правонарушений. Следствие застряло, мнение выработано не было, тем не менее Акинфий получил разрешение отбыть в трудно досягаемые из Петербурга дали. Шлагбаум перед его коляской был поднят военными заказами, которые издавна прочно связывали его и казну Хомут, годами натиравший шею горячего жеребца, обратился в спасательный круг, державший на поверхности даже в девятый вал.

Еще один эпизод, уже упоминавшийся. Год тот же —1734-й. Акинфий доношением сообщает, что 9 сентября прошлого года асессор Васильев запечатал находящиеся в конторе на Тульском его заводе «присылаемые о заготовлении всяких военных припасов ея императоръского величества указы», заводские книги, векселя, письма и прочее. Распоряжение опечатанное распечатать Васильев не исполняет. Акинфий просит исполнить, ссылаясь на просрочку векселей и обусловленные этим убытки. Решение положительное: составив опись, взятое возвратить. Но какова аргументация! Первой причиной (обошедшей по важности опасение остановки заводов) названа такая: «…ежели подлинно присланные к нему о заготовлении военных припасов указы з другими писмами запечатаны, дабы, он, Демидов, в приуготовлении тех военных припасов под претекстом того запечатания не учинил остоновки» [591]591
  Там же. Л. 81, 81 об.


[Закрыть].

Другое дело – брат Акинфия Никита Никитич. Многолетние его сражения с неплательщиками металлургической десятины, раны, полученные им в этих боях, – все забыто. Асессор Васильев получает копию с указа 1726 года, которым Демидов назначался на должность собирателя десятины. Комиссия о заводах, ознакомившись, решает послать запрос: собирал ли Демидов что-то? понуждал ли противящихся? кого именно? и т. д. [592]592
  Там же. Л. 134 об.


[Закрыть]А ведь речь не о чем-то времен Рюрика и первых князей – последние столкновения Демидова на этом поле происходили всего-то год назад.

Впрочем, у Никиты Никитича хорошие отношения с квартирующим в Туле полком, он (Демидов) время от времени этим пользуется, и это тоже приходится учитывать. Капитану Половинкину (соответственно, Оружейной конторе) не удается сохранить отданного им «под охранение в команду» Родиона Горбунова. Посланные Демидовым люди отбивают его и, положив в сани, куда-то увозят. Капрал отправляется на поиски и узнает, что его «пришед с штапного двора, присланные от полковника Протасова драгуны, взяв, отвели на тот штапной двор, на котором ныне он содержится под великим караулом, скован» [593]593
  Там же. Л. 54 об.


[Закрыть]. Заинтересованный в свидетеле, глава Комиссии предписывает просить Военную коллегию распорядиться о возвращении Горбунова со штабного двора.

Заказы для армии и (в меньшей мере) сложившиеся у Демидовых контакты с офицерами расквартированных полков сыграли немалую роль, способствовавшую благоприятному для заводчиков исходу самой крупной за столетие проверки добросовестности частных заводчиков в их экономических обязательствах перед казной.

* * *

Ревизоры разъехались, чиновники распечатали опечатанные ими чужие бумаги, исписали стопы своей, сочиняя дела, потом экстракты из дел и мнения на основе этих экстрактов, на мнения были получены резолюции императрицы. Фредди Крюгеры, попугав и слегка покалечив, разошлись по другим страшным снам. Пробудившиеся и освободившиеся от их власти возвратились к делам, разъехавшись по необъятной России, кто добровольно, кто под конвоем.

Что же увидели мы в этом маленьком кошмаре эпохи Анны Иоанновны?

Мы увидели Демидовых во всей их силе – властителей множества судеб, решателей задач государственной значимости. Увидели Демидовых во всей беззащитности их от абсолютистской власти, готовой миловать и казнить ради целей, спрятанных под маской придуманной Петром Великим общенародной пользы. Увидели их во всем блеске и бесстыдстве приемов, которые они за долгие годы отточили, смело и умело применяя их в борьбе когда за «интерес» (прибыль), а когда и за жизнь.

Увидели измученный и не осознающий источника муки народ, бесконечный в своем терпении, но и яростный в своем бунте (не важно, что на этот раз не с топором в руке, а с доносом).

Увидели авантюристов, с поражающим упорством цепляющихся за хвост птицы удачи и пропадающих из виду на снежных просторах бескрайней Сибири.

Увидели Россию.