Текст книги "Воздушный щит Страны Советов"

Автор книги: Игорь Дроговоз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Доклады о результатах вылета начинаются немедленно: возбуждение очень велико, так как за вылет, по подтвержденным данным, сбиты 4 «мига», кроме того, возможно, сбит еще один истребитель и 4 повреждены. Быстро подсчитываем, что противник превосходил нас в три раза, однако он снова был крепко побит».

По официальным советским данным, опубликованным только в начале 90-х годов, за время корейской войны летчики 64-го истребительного авиакорпуса совершили 63229 боевых вылетов (из них 60450 днем и 2779 ночью), провели 1790 воздушных боев (1683 днем, 107 ночью). Собственные потери составили 335 истребителей МиГ-15. При этом части корпуса якобы сбили 1309 самолетов МНС ООН, в том числе 1097 сбили истребители, 212 – зенитчики.

По периодам войны потери распределяются следующим образом: а) ноябрь 1950 – декабрь 1951 гг. сбиты 564 самолета, собственные потери – 71 машина; б) 1952 год – сбиты 394, свои потери – 172; в) 1953 год – сбиты 139 самолетов противника, свои потери составили 92 машины. Таковы цифры советских источников.

А теперь приведем данные другой стороны. По сведениям командования войск ООН пилоты истребителей F-86 в воздушных боях сбили 792 МиГа, потеряв при этом 78 своих машин. Пропавшими без вести числятся еще 26 самолетов. Как видим, соотношение потерь совершенно иное – десятикратное превосходство американских асов. Правда, надо отметить, что помимо советских летчиков на МиГах в Корее воевали также корейские и китайские пилоты, вошедшие в общее число сбитых американцами самолетов.

Кроме «Сейбров», в списках потерь авиации ООН числятся 54 поршневых истребителя F-51 «Мустанг», 64 реактивных истребителя-бомбардировщика F-84, 68 истребителей-бомбардировщиков F-8 °C, три ночных истребителя F-94, 34 стратегических бомбардировщика В-29.

Таким образом, рассуждая об итогах воздушной войны в Корее, надо постоянно иметь в виду, что «истина где-то рядом».

Любопытно в этой связи то, что генерал Лобов подтверждает отрицательный баланс в воздушных боях советских и американских истребителей, пусть с оговорками. Он объясняет наши неудачи несколькими причинами:

«Всячески рекламируя действительно неплохой по тем временам самолет F-86 «Сейбр Джет», многие авторы на этом плакатном фоне ярко расписывают успехи истребительной авиации США… Вся эта цифирь подается отдельно от общих результатов воздушных боев. Непомерно много места занимают описания отдельных поединков вне их связи с оперативной и тактической обстановкой…

Для МиГов главными объектами действий были бомбардировщики и истребители-бомбардировщики ВВС США. Надежно прикрыть всю территорию КНДР от налетов американской ударной авиации мы не могли…

Низкая эффективность боев с истребителями помимо того, что они не были для нас главными целями, объясняется и другими объективными причинами. Скоростные характеристики МиГ-15 и F-86 примерно равны. Хотя «миги» имели большие скороподъемность и тяговооружен-ность, использовать их в бою представлялось делом сложным, поскольку «сейбры» быстрее набирали скорость на пикировании. К тому же они несколько маневреннее МиГ-15, что зачастую позволяло американским летчикам уходить от атак».

Признав сквозь зубы, что реальность воздушных боев в Корее была далека от пропагандистской картины «полного превосходства советских летчиков», генерал сильно преувеличивает эффективность борьбы своих подчиненных с ударной авиацией противника. Американские ВВС от начала и до конца войны господствовали в небе Кореи, позволяя себе роскошь охотиться чуть ли не за каждым солдатом китайско-корейской армии.

Постоянные удары с воздуха приводили к огромным потерям северокорейских и китайских войск. После первого маневренного периода боевых действий, их армия в прямом смысле слова «закопалась в землю».

В советской военно-исторической литературе часто писали о «новом слове» в тактике боевых действий – строительстве китайцами многокилометровых подземных галерей, но при этом забывали упомянуть о том, что их туда загнало.

После окончания войны командование американских ВВС опубликовало официальные данные о результатах боевой работы своих летчиков в Корее. Самолеты ВВС и приданных им авиачастей совершили 836877 самолето-вылетов. Они уничтожили 82920 автомашин, 10489 железнодорожных вагонов, 963 паровоза, 1210 мостов (что привело к полному параличу транспортной системы КНДР), 1331 танк, 18324 артиллерийских орудия. Потери противника в живой силе составили 184808 человек.

Подобная скрупулезность подсчетов неизбежно наводит на мысль, что в американских ВВС дело с приписками и показухой обстояло не хуже, чем в СССР. Попробуйте сами с высоты в несколько километров точно определить, сколько вражеских солдат осталось в живых после бомбежки, а сколько убито или ранено.

Не вызывают сомнений другие цифры, о расходе боеприпасов. Экипажи американских самолетов израсходовали 448366 тонн авиабомб, почти 183 миллиона патронов (получается, что на каждого убитого китайца или корейца они тратили около 1000 пуль), полмиллиона реактивных снарядов, 36 миллионов литров напалма.

Американский летчик полковник Тинг так оценивал результаты воздушной войны в небе Кореи:

«Насколько подавляющим было наше господство в воздухе, которое обеспечивалось небольшим количеством «Сэйбр Джетов», можно судить по тому факту, что ни одна часть войск ООН, ни одно сооружение или корабль не были поражены вражескими бомбардировщиками или истребителями в дневное время. Прикрытие с воздуха и сопровождение истребителей-бомбардировщиков и самолетов-разведчиков, осуществлявшееся истребителями F-86, было настолько эффективным, что наши потери в этих самолетах от северокорейских «мигов» были в общем незначительны».

Поэтому не случайно одна из книг о действиях американской авиации в Корее получила громкое название «Воздушная мощь – решающая сила в Корее». Именно авиации сыграла главную роль в первой пробе сил между Востоком и Западом. Надеждам Сталина и Мао Цзедуна на объединение Кореи под красным стягом не суждено было сбыться. Аксиома всех войн после 1935 года – кто господствует в небе, тот побеждает на земле – еще раз продемонстрировала свою незыблемость.

Силами двух-трех авиационных дивизий ни завоевать, ни удержать господство в воздухе было невозможно. Несомненно, Сталин это понимал, но идти на дальнейшую эскалацию конфликта, что было чревато Третьей мировой войной, он не хотел. Слишком уж велико было превосходство американцев в ядерном оружии и средствах его доставки – в СССР после взрыва в 1949 году первой ядерной бомбы, второй в арсеналах просто не было. Самый дальний советский бомбардировщик Ту-4 достичь территории США не мог, да и нечего ему было туда нести.

Результаты воздушных боев между МиГ-15 и F-86 свидетельствовали о превосходстве американского истребителя. Поэтому Сталин приказал скопировать F-86 для серийного производства в СССР

Истребители МиГ-17 так и не появились в Корее – их берегли для «решающей схватки с империализмом»

Поэтому Сталин решил, что лучшим для него выходом из сложной ситуации станет вялотекущий конфликт, в котором американцы увязнут надолго, а воюют пусть корейцы и китайцы. Советские истребители обозначат присутствие «большого брата», не переходя ту грань, за которой начинается мировая война.

Потому в Корее так и не появились новейшие советские истребители МиГ-17, фронтовые бомбардировщики Ил-28, дальние бомбардировщики Ту-4 с крылатыми ракетами КС-1, хотя планы применения последних против американских авианосцев советское руководство рассматривало (об этом сообщил один из их создателей, Серго Берия, сын печально знаменитого обер-палача Лаврентия). Впрочем, по другим данным, первые боевые авиационные ракетные комплексы появились на вооружении авиации ВМФ уже после окончания корейской войны.

Таким образом, вся тяжесть боевых действий легла на МиГ-15, имевшие серьезные недостатки конструкции. Так, командир 18-го гвардейского ИАП Сморчков отмечал, что «МиГ-15 – отличная машина. Но с первых боев выявился в нем один недостаток. При резком увеличении оборотов сектором газа двигатель останавливался. В запале рванешь газ, а двигатель глохнет. Каково? Кругом американцы, а самолет планирует».

Как бы там ни было, о воздушной войне 1950—53 гг. ее участникам приказали забыть, их боевой опыт в войсках не изучали, засекретили все, что смогли. На первый план вышло создание стратегической бомбардировочной авиации, способной достичь Америки, и оснащение ее ядерными бомбами. Не успели высохнуть чернила на соглашении о перемирии в Корее, как в СССР приняли программу развертывания 39 новых дивизий дальней и стратегической авиации, истребители же отошли на второй план.

Зато в Корее успешно создавались и размножались мифы советского Агитпропа. Один из них гласил: «21 июня 1951 года в воздушном бою над Северной Кореей был совершен первый в мире воздушный таран на реактивных истребителях (МиГ-15 и F-86). Совершил его штурман 176-го гвардейского истребительного полка майор Серафим Субботин. За этот подвиг Субботин был удостоен звания Героя Советского Союза». Такова официальная версия.

Через много лет сам Субботин в интервью газете «Известия» рассказал, как все было на самом деле. Во время боя с американскими истребителями F-86, он «увидел, что в хвост Головачева (ведомый) ведут огонь два самолета противника. А потом и по мне. Попали. Прекратилась тяга. Дым в кабине… На мне масло. Плохо видно приборы, землю.

Понял: без катапультирования не обойтись. Сбросил фонарь кабины. Высота большая. Осмотрелся: внизу скалистые горы. И вдруг слева трасса в мою сторону. С трудом вышел из-под огня американца. Открыл тумблер, выпустил тормозные щитки. Самолет резко уменьшил скорость. В этот момент я почувствовал сильный удар сзади. Подумал, что взорвался и поздно уже катапультироваться…

Я еще успел нажать на катапульту, после чего получил такой удар в лоб, как будто ударился головой о землю… Возле меня пролетали какие-то куски самолета, сиденья… Позже нашли окровавленный парашют американского летчика, удостоверение, пистолет. Бедняге повезло меньше. У того была аварийная ситуация».

Как видим, на самом деле звание Героя Соединенных Штатов надо было дать американскому пилоту, таранившему сзади советский МиГ. Если же говорить серьезно, то в небе Кореи произошло случайное столкновение самолетов в воздухе – никто никого не хотел таранить, просто неизвестный нам американец грубо нарушил главное правило автомобилистов – «Держи дистанцию!». Между тем, нарушение правил воздушного движения тоже чревато серьезными неприятностями.

Майор Субботин, естественно, не стал отказываться от высокой награды. Он вполне справедливо рассудил, что начальству виднее. Дают звание Героя Советского Союза – надо брать, пока дают.

Корейская война высветила множество недостатков в техническом оснащении и организации боевых действий советской авиации. Тот же генерал Лобов с горечью писал: «Наша аварийно-спасательная служба не выдерживала никакого сравнения с американской. Вертолетов и легких спасательных самолетов мы не имели. Розыск летчиков, покинувших самолеты, осуществлялся нештатными поисковыми группами на автомашинах.

Никаких технических средств для обозначения своего местонахождения не было. Снаряжение советского летчика по сравнению с американским выглядело попросту жалким: пистолет ТТ с двумя обоймами, банка сгущенного молока и две-три плитки шоколада. К сожалению, не всегда поиск был удачным. Однажды спасатели нашли раскрытый парашют, на котором приземлился летчик, но сам он исчез бесследно. В другом случае не только пилота, но даже обломков сбитого самолета так и не удалось обнаружить».

Однако и через пятьдесят лет положение со спасательной службой не улучшилось. Боевые действия советской авиации в Афганистане и российской в Чечне показали, что снаряжение отечественных летчиков и возможности спасателей со времен корейской войны практически не изменились. Если наш пилот сбит, его спасение и выживание по-прежнему зависят в первую очередь от него самого.

На границе тучи ходят хмуро…

Недружественные встречи советских и американских летчиков происходили не только в небе Кореи. В послевоенные годы американские и британские самолеты-разведчики часто летали за «железный занавес», чтобы узнать как можно больше секретов таинственной «империи зла».

Сталин, который всегда опасался утечки информации к вероятному противнику, требовал от своих маршалов и генералов не допускать иностранцев в воздушное пространство СССР. Поэтому войска ПВО, особенно их передовой отряд – войска воздушной обороны приграничной линии – получили категорический приказ: сбивать все самолеты, нарушающие границу Советского Союза. Чаще всего воздушные стычки с нарушителями происходили над Балтийским морем и нередко заканчиваясь международными скандалами. В азарте борьбы с мировым империализмом советские летчики сбивали все, что имело неосторожность приблизиться к границе.

Настоящий воздушный бой разыгрался в балтийском небе 8 апреля 1950 года, когда американский самолет В-29 залетел на 21 км вглубь территории СССР южнее Лиепаи (в Литве еще продолжали бои отряды «лесных братьев», им требовались оружие и боеприпасы). О том, что произошло дальше, можно судить по рапорту командира звена поршневых истребителей Ла-11 Бориса Докина:

«Будучи в дежурном звене в первой готовности в 17.22 получил команду на взлет. После взлета принял команду набрать высоту 4000 метров и взять курс 360 градусов…

В 17.39 встретил четырехмоторный самолет с американскими опознавательными знаками южнее Лиепаи 8 км, который шел курсом 135 градусов.

Увидев самолет, я парой подошел к нему справа сзади и передал второй паре – старшего лейтенанта Герасимова – принудить нарушителя к посадке. Герасимов вышел вперед и, делая глубокое покачивание, развернулся влево. Нарушитель взял курс 270 градусов – в море и за парой старшего лейтенанта Герасимова не пошел. Тогда я дал предупредительную очередь – 12 снарядов. Нарушитель стал вести огонь по мне. Ведомый лейтенант Тезяев, видя это, дал по нарушителю очередь, который пошел с большим снижением и вошел в облака на Н-500 метров. Предположительно самолет упал в 5—10 км от берега». Из десяти членов экипажа В-29 удалось спастись только одному, который незамедлительно оказался в советском концлагере.

Через год, 18 ноября 1951 г. в бою с американским самолетом в районе мыса Гамов был сбит советский истребитель МиГ-15. В 1952 г. советские истребители участвовали в 34 воздушных боях в приграничной полосе (!), причем один самолет был потерян, летчик тоже погиб.

Очередной инцидент со стрельбой произошел 29 июля 1953 года. Главком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов (1902–1974) докладывал министру обороны СССР: «Радиолокационные станции флота, продолжая следить за движением неизвестного самолета, в 7.01 обнаружили его в наших территориальных водах: самолет-нарушитель шел в направлении на остров Аскольд на высоте 10000 метров.

Для выяснения принадлежности самолета-нарушителя и цели его появления в наших водах в 7.06 наши два самолета-истребителя были направлены на встречу с ним. В 7.11 ведущий в паре истребитель (летчик капитан Рыбаков) обнаружил на расстоянии 10 км к югу от острова Аскольд самолет-нарушитель, оказавшийся американским самолетом В-50 с красными полосами на киле и опознавательными знаками ВВС США. При сближении для опознавания наши истребители были обстреляны самолетом-нарушителем, на ведущем самолете-истребителе были повреждены левая плоскость и передняя часть фюзеляжа».

Под горячую руку иной раз попадали и посторонние, вроде нейтральных шведов. Так, 16 июня 1952 года советские истребители МиГ-15 авиаполка ВВС Балтийского флота в районе острова Хиума сбили летающую лодку «Каталина» шведских ВВС, посчитав, что ее экипаж ведет разведку. Не прошло и месяца, как шведы потеряли еще один самолет. 13 июля 1952 года капитан Осинский на МиГ-15 из 483-го ИАП 336-й Ковельской Краснознаменной авиадивизии над нейтральными водами Балтики сбил шведский самолет DC-3.

Первыми шведа обнаружили радиолокационные станции войск ПВО в районе Виндавы – в этот момент он находился в 95 км северо-западнее порта Виндава, в нейтральных водах. Вскоре на перехват вылетел советский истребитель, легко настигший поршневый транспортник. Капитан Осинский запросил указаний с земли и получил приказ уничтожить иностранца.

О том, что было дальше, можно узнать из рапорта генерала Белова маршалу авиации Вершинину:

«Капитан Осинский принял данный сигнал и, произведя маневр, занял исходное положение для атаки: сзади справа под ракурсом 2/4 с дистанции 800 метров открыл огонь, трасса прошла ниже разведчика; довернув самолет и не выходя из атаки, с дистанции 500–600 метров открыл огонь со всех точек, трассу снарядов и разрывы их хорошо наблюдал на самолете-разведчике. Из атаки вышел на дистанции 150–200 метров влево, в этот момент левый мотор у разведчика загорелся, выпали шасси; самолет развернулся со снижением влево, на высоте 6000 метров от самолета отделился один парашютист.

Самолет, весь объятый пламенем, с углом 50 градусов стал резко снижаться; на высоте 4000 метров по горящему самолету капитан Осинский произвел еще одну атаку; на высоте 3800 метров падающий горящий самолет вошел в сплошную облачность; прекратив преследование, капитан Осинский вернулся домой и в 13 часов 55 минут по приказанию полковника Шинкаренко произвел посадку на аэродроме Рига – Центральный».

Дальше началось обычное советское вранье. Министр иностранных дел СССР А.Я. Вышинский (1884–1953) сделал устное заявление послу Швеции, содержавшее сплошную ложь:

«13 июня в 13 часов 10 мин в районе Вентспилса со стороны Балтийского моря имело место нарушение советской границы двумя иностранными самолетами. Национальная принадлежность указанных самолетов, ввиду тумана и неблагоприятных атмосферных условий, не была установлена. Упомянутые самолеты были отогнаны советскими самолетами».

В общем, никого мы не сбивали, ничего не видели (туман!) и ничего не знаем. Шведский самолет вместо со всем своим экипажем почти сорок лет числился пропавшим без вести, пока во времена перестройки журналисты не докопались до еще одного скелета в советском шкафу.

Воздушные инциденты первого послевоенного десятилетия имели продолжение и в последующие годы. Иной раз возле границ СССР происходили настоящие воздушные бои, самолеты «вероятного противника» добирались даже до Москвы, но об этом речь впереди.

ЧАСТЬ 2. ЗАЧАРОВАННЫЙ РАКЕТАМИ

Глава 1. РАКЕТНАЯ ЭРА

Самолеты или ракеты?

Хрущевская эра стала новой страницей в послевоенной истории военно-воздушных сил Советского Союза, причем страницей весьма своеобразной. После интенсивного роста конца сороковых – начала пятидесятых годов, наступила десятилетняя эпоха заката былой воздушной мощи.

Никита Сергеевич Хрущев (1894–1971) никогда не относился к числу поклонников авиации, особенно боевой (несмотря на то, что его сын, пропавший без вести в годы войны, был военным летчиком). В отличие от Иосифа Виссарионовича, он поклонялся другому богу – ракетному. Поэтому время его правления компартией и государством смело можно определить как период «головокружения от ракет».

Бурное развитие военного ракетостроения после Второй мировой войны, появление большого количества ракетных комплексов различного назначения, оснащение их ядерными боеголовками вызвало настоящую эйфорию у части влиятельных советских руководителей, и в первую очередь, у Хрущева. Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что другой сын нового кремлевского вождя был специалистом в области ракетостроения и трудился в конструкторском бюро В.И. Челомея (1914–1984).

Хрущев весьма низко, и в общем верно, оценивал боевой потенциал советской военной авиации того времени:

«Американцы имели Б-29, лучший самолет второй мировой войны. Мы скопировали его, создав Ту-4, но это была уже устаревшая марка, а американцы ушли вперед. Правда, мы запустили в производство реактивные самолеты МиГ-9, МиГ-15 и Ла-15, легкий фронтовой бомбардировщик Ил-28. Однако они являлись средствами защиты, а средств дальнего авиационного нападения у нас не было. По-настоящему мы не могли тогда угрожать даже чужим базам, которые расположились вокруг Советского Союза. Корейская война показала, что МиГ-15 по скорости отстает от американского истребителя… Современная война – война моторов, электронной техники, умов ученых. Кто лучше и быстрее создаст новые виды вооружения? Мы пока уступали потенциальному противнику».

Пользуясь абсолютным превосходством в высоте полета, американские реактивные стратегические бомбардировщики Б-47 29 апреля 1954 года устроили показательный рейд на Советский Союз. Они вышли на рубеж Новгород – Смоленск – Киев и тем самым убедительно продемонстрировали возможности ВВС США. Истребители войск ПВО могли только следить за маневрами чужих самолетов у себя над головой, не имея никакой возможности подняться до их потолка. Естественно, что подобные чрезвычайные происшествия не добавляли авторитета советской авиации в глазах кремлевского руководства и особенно Хрущева.

Самолеты окончательно потеряли для него всякую ценность после принятия на вооружение первых ракет средней дальности Р-5, способных поражать цели в Западной Европе. Создание же межконтинентальных баллистических ракет, их успешные испытания в 1957 году, окончательно убедили Никиту Сергеевича в том, что только ракеты способны решить исход Третьей мировой войны.

К тому же, в отличие от «отца народов», «лучшего друга советских физкультурников», Хрущев иногда задумывался об экономических последствиях гонки вооружений. Страна, где 90 процентов населения в глаза не видели ни телевизора, ни холодильника, не могла позволить себе участие одновременно в ракетной и авиационной гонке. Нужно было выбирать что-то одно, ибо «Боливар не вынесет двоих».

В своих мемуарах, написанных для западного читателя после отставки, Хрущев заявил: «СССР был доведен до предела беспрестанными капиталовложениями в оборону страны. Военная промышленность развивалась и вширь, и вглубь. Многочисленная армия давила на бюджет. Она стоила огромных материальных средств. Отвлекались бесчисленные людские ресурсы, которые могли быть использованы для развития мирной экономики… Хлеба и мяса не хватало, масла просто не было».

Конечно, не одна только трогательная забота о благосостоянии советских людей двигала Хрущевым. Были также причины более конкретные. Например, цветная металлургия не могла одновременно обеспечить ракетостроителей и авиазаводы огромным количеством алюминия, хотя для этого делали все возможное и невозможное. Недаром именно тогда началось строительство Братской ГЭС: не темные бурятские юрты стали причиной ее возведения ударными темпами, электроэнергия требовалась будущему Братскому алюминиевому заводу.

Приняв во внимание экономические и военные факторы, Хрущев сделал выбор в пользу ракет, как более эффективного и дешевого оружия, и никогда не жалел об этом. Наоборот, многие события того времени, словно по заказу, подтверждали его правоту. Вспомним хотя бы историю с американскими высотными самолетами-разведчиками U-2. В конце 50-х годов эти уникальные машины чувствовали себя как дома в советском небе, границы которого якобы были закрыты на замок.

Разведчики кружили над самыми секретными объектами Советского Союза. Они фотографировали ядерный полигон под Семипалатинском, ракетный испытательный центр и космодром Тюра-Там (он же Байконур), базы подводных лодок на Кольском полуострове, подходили вплотную к Москве.

Все попытки истребительной авиации ПВО перехватить и уничтожить «врага высокого полета» успеха не имели. Более того, после первых полетов U-2 над советской территорией многие авиационные и военные руководители отказывались верить даже в саму возможность подобного.

Когда летчик 9-го гвардейского истребительного полка Туркестанского корпуса ПВО доложил о том, что он видел летящий на высоте 20000 метров неопознанный самолет, его срочно перевели в другой полк. Командующий истребительной авиацией ПВО генерал Е.Я. Савицкий, специ

ально прилетевший в Андижан (здесь базировался 9-й ГИ-АЛ) для расследования, пришел к выводу – такого самолета нет и быть не может.

Истребители авиации ПВО оказались не в состоянии бороться с самолетами-разведчиками U-2, что еще больше усилило неприязненное отношение Хрущева к военной авиации

На заседании Политбюро ЦК КПСС в апреле 1960 года авиаконструктор А.И. Микоян и председатель Госкомитета по авиационной технике Дементьев в один голос доказывали – нет в мире самолетов, способных несколько часов подряд лететь на высоте 20 км. Видимо, внешняя разведка КГБ, равно как и пресловутое ГРУ Генштаба еще ничего не знали об американской новинке, иначе в ЦК КПСС не звучали бы такие речи.

Американские самолеты-разведчики к моменту этого заседания уже совершили около тридцати разведывательных полетов над СССР. Даже когда самолет обнаруживали радиолокационные станции ПВО, истребители, поднятые на перехват, ничего не могли сделать с заокеанской новинкой. 9 апреля 1960 года при очередной попытке сбить зловредного американца в воздух поднялись четыре МиГ-19 все того же 9-го гвардейского ИАП.

Результат перехвата оказался плачевным: U-2 прошел над полигонами в районе озера Балхаш, в очередной раз посетил Байконур, и ушел в сторону Ирана. Истребители помешать ему не смогли, зато понесли потери – разбился МиГ-19, который пилотировал старший лейтенант Владимир Карачевский.

Главнокомандующий войсками ПВО маршал С.С. Бирюзов (1904–1964) даже приказал нарушить границу Ирана, отправив вслед разведчику два перехватчика МиГ-17 156-го ИАП на случай, если он пойдет на снижение (пилотам приказали в случае необходимости идти на таран). Но и это не помогло.

Однако фортуна наконец отвернулась от американских пилотов. Следующий полет U-2 1 мая 1960 года закончился для них печально. Сначала события разворачивались по знакомому сценарию: истребители ПВО пытались перехватить Пауэрса, но успеха не имели. И только попадание зенитной управляемой ракеты комплекса С-75, запущенной одним из дивизионов 57-й зенитно-ракетной бригады, поставило точку в очередном воздушном круизе.

Разошедшиеся не на шутку зенитчики по запарке сбили заодно свой истребитель-перехватчик МиГ -19 356-го ИАП, действуя, видимо, по принципу «бей своих, чтоб чужие боялись». Его пилот Сафонов погиб. Фрэнсису Пауэрсу (1929–1977) повезло больше. Он выпрыгнул с парашютом, попал под суд и получил срок. Впрочем, сидел он недолго, 10 февраля 1962 года его обменяли на советского разведчика, полковника КГБ Рудольфа Абеля (1903–1971).

События праздничного первомайского дня имели серьезные политические последствия. Обиженный Хрущев отказался встречаться с американским президентом Эйзенхауэром, наметившееся было потепление советско-американских отношений сменилось очередными заморозками.

Главным конкурентом истребительной авиации ПВО стали зенитные управляемые ракеты. После того, как был сбит самолет U-2 Пауэрса, все лавры достались зенитчикам

В начале 60-х годов единственным самолетом, способным бороться с американскими разведчиками U-2, считался истребитель-перехватчик Су-9

Но для нас важнее другое. Никита Сергеевич, к вящему неудовольствию авиаторов, получил убедительнейшее доказательство правоты своих взглядов. Зенитная ракета комплекса С-75 сделала то, что было недоступно пилотируемым истребителям-перехватчикам. Она уничтожила, наконец, ненавистный американский самолет-разведчик, показав свое превосходство над авиацией.

Интересно, что командующий истребительной авиацией ПВО Е.Я. Савицкий эту ситуацию оценивал по-другому: «Его (Пауэрса – Авт.)в небе над Свердловском достала зенитная ракета… Но это же с не меньшим успехом мог сделать новый перехватчик Сухого (Су-9)». Тем не менее, этого не произошло и все лавры достались ракетчикам.

Теперь сторонникам развития авиационных средств вооруженной борьбы пришлось окончательно замолкнуть, козыри ракетостроителей им крыть было нечем. Ну, а Хрущев даже после своей вынужденной «отставки» в октябре 1964 года, остался убежденным противником боевой авиации. По той же причине его яростно невзлюбили самолетостроители и авиаторы.

Впрочем, все по порядку. Все началось еще в 1955 году. Главнокомандующий ВВС маршал К.А. Вершинин на подведении итогов учений заявил, что задача перехвата самолетов противника ночью на дальних подступах решена. 96 процентов встреч истребителей с целями выполнено свободным поиском без прожекторов и локаторов на борту боевых машин. Отсюда следовал логический вывод, отдельная авиация ПВО просто не нужна, ее необходимо передать в состав ВВС. Понять Вершинина нетрудно: буквально накануне, в 1954 году приказом министра обороны истребительная авиация военных округов была оперативно подчинена главному Конкуренту, главнокомандующему войсками ПВО. Война между двумя ведомствами продолжалась.

Но вскоре на поверхность всплыло одно «маленькое обстоятельство», о котором не упомянул маршал. Оказалось, что условные противники – бомбардировщики ВВС – летали ночью с зажженными бортовыми огнями, что и позволяло истребителям легко их находить в ночном небе. Когда Хрущев узнал об этом, его подозрительное отношение к военной авиации значительно усилилось.