Текст книги "100 великих кумиров XX века"

Автор книги: Игорь Мусский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 50 страниц)

Джими Хендрикс

Джими Хендрикс – один из величайших музыкантов XX века. Его виртуозная техника игры на гитаре поражала всех. Складывалось впечатление, будто Хендрикс и его инструмент – единое целое. Он мог играть, забросив гитару за спину, зажав её между ног и даже перебирая струны зубами. Кто только не подражал Джими, кого только не называли «вторым Хендриксом»! Но превзойти «чёрного Элвиса» и «бога электрогитары» не удалось никому, потому что Джими Хендрикс – не просто рок-легенда и не просто виртуозный музыкант. Он – первый герой гитары, показавший всему миру, что такое хард-роковая импровизация и каких высот она может достигнуть.

Песни Хендрикса стали гимном поколения. Российский знаток популярной музыки Артемий Троицкий отмечал: «Джими Хендрикс стал первым значительным музыкантом, объединившим не только „чёрную“ и „белую“ музыку, но и аудиторию обеих рас. Он создал сплав, в котором органично уживались негритянская чувственность и дух эксперимента, радость танцевального ритма и интеллектуализм. Вечное „земное“ начало негритянского фольклора и „авантюрность“, как выразился Хендрикс, современной рок-музыки, слившись воедино в его произведениях, никак не противоречили друг другу».

Джонни Аллен Хендрикс родился 27 ноября 1942 года в Сиэтле, штат Вашингтон. Чуть позже его отец дал ему другое имя – Джеймс Маршалл.

Джими с детства испытывал унижение от того, что он цветной (в его жилах текла индейская и негритянская кровь). Четырнадцатилетнего мальчика исключили из школы только за то, что он прикоснулся на уроке к белой девушке. Джими очень любил рисовать. Уже будучи всемирно известным музыкантом, он иногда писал пейзажи. Однако главным увлечением Хендрикса стала музыка. Преподаватель воскресной школы научил его играть на гитаре, пианино и органе. Уже к пятнадцати годам Хендрикс был вполне профессиональным мастером-блюзменом. После службы в армии он работал сессионным музыкантом с такими исполнителями, как Би Би Кинг, Литтл Ричард, Джеймс Браун, Сэм Кук, Айк и Тина Тёрнер…

В 1966 году Хендрикс создал в Гринвич-Виллидж группу «Блю флеймз» («Голубое пламя»), в которой пел и солировал на гитаре под псевдонимом Джими Джеймс. Бывший гитарист английского ансамбля «Энималс» Чес Чендлер, потрясённый необычным талантом Джими, предложил ему переехать в Лондон.

По совету продюсера Хендрикс отказался от творческого псевдонима в пользу настоящего имени. Вакансию барабанщика в новом трио занял Митч Митчелл, бас-гитариста – Ноэл Реддинг, а саму группу назвали «Джими Хендрикс икспириенс» («Опыт Джими Хендрикса»).

Хендриксу удалось создать неповторимый синтез элементов рока, джаза, блюза и элементов «психоделики». Сенсационные выступления в Лондоне и Мюнхене, Париже и Стокгольме, программа по телевидению Би-би-си, – и вот уже по всей Европе идёт шум о «чёрном Элвисе», «дикаре поп-музыки», «отчаянном пирате с педалью „уа-уа“». Успех был ошеломителен. Гитарист Эрик Клэптон воскликнул: «Никогда не слышал ничего подобного!»

Чес Чендлер вовсю трудился над имиджем своего подопечного. Он убеждал Джими вести себя на сцене более свободно. Некоторые случайные сценические находки впоследствии отрабатывались и включались в шоу-программу. Так, во время одного из концертов в Мюнхене фанаты стащили Хендрикса со сцены, разбили его гитару. Высвободившись, Джими вернулся на сцену и принялся крушить всё вокруг. Толпа восторженно взревела – и вандализм на сцене стал частью шоу Хендрикса.

Первый альбом Джими под названием «Опытны ли вы?» («Are You Experienced?») поднялся на второе место в английском хит-параде, уступив первенство лишь легендарному «Сержанту Пепперу» группы «Битлз». Этот альбом до сих пор считается одним из лучших в истории рок-музыки. Хендрикс будто заново изобрёл гитару, раскрыв в ней такие возможности, о которых другие музыканты даже не подозревали.

В июне 1967 года группа «Икспириенс» затмила всех на рок-фестивале в Монтерее (Калифорния). Хендрикс становится суперзвездой. Свою роль сыграла необычайная экспрессивность группы. «Поразительными гитарными трюками и невероятными, захватывающими импровизациями он поднял на ноги весь десятитысячный зал», – свидетельствовал репортёр. Во время исполнения одной из песен Джим сжёг на сцене гитару «Фендер стратокастер».

Скандальная популярность понемногу сменилась устойчивым доброжелательством критики и привычной любовью зрителей, приходивших на концерты в основном посмотреть на то, как Хендрикс разбивает гитару или играет на ней зубами. Трио «Икспириенс» много гастролировало. В родном Сиэтле Джими вручили символические ключи от города.

Восторгаясь Хендриксом (особенно, его поведением на сцене), молодой Фредди Меркьюри, пробовавший себя и как танцор, и как певец, старался не пропускать ни одного концерта Джими в городах Великобритании. На одной из своих картин Фредди изобразил гитариста пришельцем с другой планеты.

Хендрикс хотел, чтобы в нём видели прежде всего композитора и исполнителя, а не поставщика дешёвых сенсаций. В его новую группу «Бэнд оф джипсиз» вошли два негритянских музыканта – Бадди Майлз (ударные) и Билли Кокс (бас-гитара).

Летом 1969 года Хендрикс выступил на фестивале в Вудстоке. Гвоздём программы стала вольная версия американского гимна. Многотысячная аудитория пришла в состояние экстаза. Многие восприняли импровизацию гитариста как протест против войны во Вьетнаме.

Однажды в интервью газете «Таймс» Хендрикс обронил важную фразу: «Если я и свободен, то только потому, что всегда нахожусь в движении». К Джими возвращается Митч Митчелл, и вместе с Билли Коксом они образуют трио под старым названием «Джими Хендрикс икспириенс».

Вначале Джими неплохо справлялся с ролью рок-звезды, в которой оказался достаточно неожиданно для всех и для самого себя. Однако «звёздные» годы совершенно опустошили его. Он стал злоупотреблять алкоголем и наркотиками. В мае 1969 года Джими задержали в аэропорту Торонто – в его багаже был обнаружен героин. Музыканта отпустили под залог в десять тысяч долларов. Позднее суд вынес оправдательный приговор, поскольку нашёлся свидетель, якобы видевший, как неизвестный подбросил пакетик с белым порошком в сумку Хендрикса. На суде Джими заявил, что ему доводилось пробовать разные наркотики, но только не героин.

Хендрикс стал первым темнокожим секс-символом. Он был молод, знаменит, экзотически красив и как магнит притягивал к себе женщин. Свой ненасытный сексуальный аппетит Джими часто удовлетворял с тремя любовницами одновременно. Впрочем, главной любовью Хендрикса была гитара, которую он называл «моя электрическая леди».

Женщины вдохновляли его на музыкальное и поэтическое творчество. Поклонницы ради Хендрикса были готовы на всё. Его подруга Кэти Этчингэм утверждала, что у Джими есть дети в Швеции, Америке и Германии и что для него «переспать с женщиной – всё равно что для другого человека выкурить сигарету».

Образ феерического шоумена, которому Хендрикс обязан был своей молниеносной славой, всё больше его раздражал. После фестиваля «Мира и любви» Хендрикс нуждался в отдыхе. Бесконечные турне и записи привели к бессонницам и нервному истощению. А впереди были большие гастроли по Азии, Австралии и Европе, наконец, пятый американский тур. В Лондоне Хендрикс остановился в квартире своей подруги Моники Даннеманн из Германии, тренера по фигурному катанию.

Утром 18 сентября 1970 года Джими стал задыхаться. Испуганная Моника вызвала «скорую помощь». Но спасти музыканта не удалось. Джеймс Маршалл Хендрикс скончался между 11 и 12 часами. Как явствует из свидетельства о смерти, в половине третьего ночи Хендрикс принял дозу марихуаны, а в 7 утра – девять таблеток снотворного… В одном из интервью Джими иронично заметил: «Забавно, как большинство людей любит покойников. Стоит тебе умереть, и живые тобой заинтересуются».

«Король поп-музыки стал жертвой наркотиков» – под такими заголовками вышли газеты. Хендриксу было тогда всего двадцать семь лет… Рок-мир потерял одного из немногих своих гениев. Эрик Бердон перед выступлением в лондонском «Клубе Ронни Скотта» объявил: «Сегодня днём я плакал, а вечером буду смеяться и петь. Я уверен, что Джими одобрил бы моё поведение, и лучшее, что я могу сделать для него в день его смерти, так это спеть блюз, и как можно лучше». А менеджер Хэрольд Ревидсон печалился по поводу… отмены турне по ФРГ.

Поклонникам Джими Хендрикса удалось сохранить дом, в котором легендарный рок-гитарист провёл своё детство. Для этого фанатам пришлось перевезти здание из Сиэтла в городок Рентон. Ветхий коттедж был установлен на парковке для трейлеров напротив кладбища, где похоронен музыкант. Покупка земельного участка площадью в три акра обошлась фонду Хендрикса, основанному поклонниками музыканта и его братом Леоном, в 1,8 миллиона долларов.

Джими Хендрикс по сей день признаётся величайшим гитаристом всех времён и народов. В 2003 году известные музыканты – Принц, Сантана, Бутси Коллинз, Джордж Клинтон, Джефф Блэк и другие записали альбом, посвящённый памяти Хендрикса.

Недалеко от Сиэтла был возведён мемориал в честь Джими Хендрикса, который посещают тысячи почитателей творчества музыканта. «Когда я умру… Всё, чего бы я желал, – это чтобы моя музыка продолжала жить в умах и сердцах людей… И волновала бы их…» – писал Хендрикс.

Рудольф Нуреев

Мало кто из артистов балета сумел достичь вершин, покорённых Нуреевым. Он оказал огромное влияние на всех танцовщиков, пришедших в искусство. Солист Венской оперы Джузеппе Пиконе говорил: «Именно Нуреев добился того, что роль партнёра-мужчины сравнялась с ролью балерины. Каждое его выступление было выразительным и удивительно мощным. Он демонстрировал не просто танец, а красоту и свободу человеческого тела».

Рудольф Нуреев родился 17 марта 1938 года в поезде, который шёл вдоль берегов озера Байкал. Его отец, Хамет Нуреев, был политруком Советской армии. Мать, Фарида, – домохозяйкой. Детство Рудик провёл в Уфе. Он занимался в кружках народного танца, брал уроки у бывшей солистки Дягилевского балета А. Удальцовой. В семнадцать лет Нуреев поступил в Ленинградское хореографическое училище. Он многим обязан опытнейшему педагогу Александру Ивановичу Пушкину.

В 1958 году Нуреев получает приглашение в труппу театра имени С. М. Кирова (ныне – Мариинский театр) на ставку ведущего солиста – по тем временам случай беспрецедентный. Слава к нему пришла довольно быстро. Посмотреть на Нуреева приезжали из других городов. Галёрка неистовствовала, когда он танцевал последний акт в «Дон Кихоте». Поклонники ждали его часами у служебного подъезда.

Западный зритель впервые увидел танец Нуреева в июне 1961 года. Его особую, неповторимую пластичность отметили и публика и пресса. Вокруг Нуреева толпились поклонники. На родину танцовщик не вернулся. В аэропорту Ле-Бурже Нуреев заявил о своём решении остаться на Западе. Советский суд заочно приговорил его за измену Родине к семи годам лишения свободы с конфискацией имущества.

Очень скоро выяснилось, что Нуреев имел превратное представление о западном балете. В труппе маркиза де Куэваса, в которой он оказался, царили посредственность и дурной вкус. Но судьба благоволила Нурееву. Он познакомился со знаменитой английской балериной Марго Фонтейн. Она ежегодно организовывала гала-концерты в Королевском театре в Лондоне. В одном из таких концертов 23-летний Нуреев показал сольный номер, поставленный Фредериком Аштоном на музыку Скрябина, а также па-де-де из третьего акта «Лебединого озера» с балериной Розеллой Хайтауэр.

Выступление Нуреева стало сенсацией. «Нуреев метнулся на авансцену, – делился своими впечатлениями английский критик и биограф Джон Персивал, – и завертелся в каскаде дьявольски стремительных пируэтов. Но неизгладимое впечатление осталось даже не от виртуозности танцовщика, а от его артистического темперамента и драматизма. Находились люди, замечавшие, что прыжок Нуреева иногда не был безукоризненно лёгким и абсолютно вертикальным, но никто не смог остаться равнодушным к горящему в его глазах пламени и к той невероятной энергии, которая обещала ещё более волнующие впечатления».

Первое испытание Нуреев выдержал с честью. Марго Фонтейн предложила ему танцевать вместе с ней «Жизель».

Дуэт Фонтейн и Нуреева имел беспрецедентный успех. После «Лебединого озера» в Венской опере их вызывали на сцену 89 раз (это достижение было занесено в «Книгу рекордов Гиннесса»). Нуреев, подписавший контракт с Лондонским королевским балетом, стал ведущим танцовщиком на Западе.

«Лучший из когда-либо существовавших дуэтов» блистает на прославленных сценах во всём мире. Поклонники толпами поджидали своих кумиров у служебного входа, отчаянно давились в очереди за автографом. Даже среди рок-звёзд мало кто мог бы похвастаться подобным триумфом.

Рецензии на выступления Нуреева были проникнуты искренними восторгами. Эпитеты, характеризующие его танец, не употреблялись в отношении мужчин-танцовщиков со времён Нижинского: «возвышенный», «противоречивый», «напоминающий движения пантеры», «экзотический».

«Руди на сцене всегда был дикарём, – говорит Елена Чернышёва, его ленинградская партнёрша. – Он творил нечто сверхъестественное. Вполне понятно, что люди уходили из зала в глубоком шоке. На самом же деле Нуреев делал гораздо больше, чем просто шокировал своих зрителей. Он полностью парализовал их волю».

В 1965 году началось сотрудничество Нуреева с известным концертным агентством Сола Юрока. Опытный импресарио организовал мощную рекламную кампанию. Во время американского тура Королевского балета фотографии «феномена Руди» появились на обложках «Ньюсуик» и «Тайм». Нуреев стал героем дня. Билеты на выступление Нуреева и Фонтейн было невозможно достать.

Имя Нуреева уже не принадлежало только миру балета. Американский критик Арлин Кросс писала: «Оказавшись на Западе, Нуреев попал в полосу перелома общественной морали и поп-культуры. Его поведение на сцене и вне её оказалось связанным с новыми течениями, а возможно, в какой-то мере и способствовало их появлению. Удивительно, что многие британские рок-звёзды моментально стали похожими на Нуреева (Питер Мартинс рассказывает, что появление Нуреева в классах Датской Королевской балетной школы сразу вызвало в памяти образ Джона Леннона)».

Нуреев умудрился перезнакомиться со всеми знаменитостями, членами королевских домов. Он слыл бонвиваном, любителем ночных клубов, игроком, сибаритом. Рудольфом увлекались Леопольд Стоковский и Жан Марэ, Морис Шевалье и Мария Каллас. На спектакли с его участием нельзя было попасть, а он по-прежнему, отдавая дань «светской жизни», работал, поскольку, кроме танца, его всерьёз ничто не интересовало. Франсуаза Саган в своём небольшом очерке о Нурееве писала, что его дом – это сцена и самолёт, что это грустный, одинокий человек, постепенно растерявший немногих друзей.

Благодаря своему буйному темпераменту и вниманию прессы Нуреев стал одним из самых известных людей в мире. Он сделал для «водолазки» столько же, сколько Лана Тёрнер когда-то сделала для мохера. Популярные среди его поклонников пуговицы имели весьма недвусмысленную надпись: «Руди нам нужен раздетым».

Всё, что делал Нуреев, моментально становилось достоянием общественности, будь то удаление гланд или автомобильная авария на улице Лондона. Ресторан «Русский чай» включил в своё меню коктейль, названный именем танцовщика. Нуреев стал первым, кого без галстука пустили в клуб «21». Какой бы знаменитой ни была компания, собравшаяся вокруг него, он всё равно привлекал внимание к своей особе.

«Джекки, Ари, Руди и Марго явились к П. Дж. Кларку, – сообщала „Нью-Йорк таймс“, – и отгадайте, кто привлёк всеобщее внимание? Руди, в брюках в обтяжку, сапогах, кепке и коротком меховом жакете!»

В 1965 году западные газеты писали, что на приёме в Сполето Нуреев швырнул бокал с вином – по одной версии он залил им белую стену, по другой – дорогой ковёр. Очевидцы же рассказывали, что Нуреев всего-навсего уронил бокал.

Однажды на приёме в присутствии королевской семьи Рудольф танцевал соло, ему жали туфли, он спокойно сбросил их и продолжал танцевать босиком. Этого бы не мог себе позволить ни один танцовщик. Нуреев бывал груб с дирижёрами, партнёрами, продюсерами, нередко сам провоцируя слухи, распространяемые о его действительно тяжёлом характере.

Нуреев умудрился дважды спровоцировать собственный арест. В 1963 году он танцевал в Торонто на проезжей части Йондж-стрит – центральной улицы квартала геев. «Вы не можете меня арестовать! – убеждал он полицейского. – Я – Рудольф Нуреев». Ответ стража порядка был весьма красноречив: «Неужели? А я – Фред Астер. Садись, чёрт возьми, в машину!» Звезду балета целый час продержали в полицейском участке.

В 1967 году Нуреев и Фонтейн были арестованы в Сан-Франциско за нарушение общественного порядка. На одной из частных вечеринок они так шумели, что соседи вызвали полицию. Газеты всего мира превратили артистов в самых настоящих героев движения хиппи, несмотря на то что Фонтейн была одета в меха. В полицейском участке их сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и через четыре часа отпустили.

Нуреев давал не меньше двухсот спектаклей в год с различными труппами во всех уголках мира – и так в течение тридцати лет. Нуреев стал заманчивой фигурой для множества театров мира, ведь его имя гарантировало полные сборы. Он был наиболее часто фотографируемым танцовщиком планеты и вошёл в число знаменитостей, чьи лица узнаваемы во всём мире.

В 1983-м Рудольф Нуреев стал художественным руководителем балетной труппы «Гранд-опера» в Париже. На этой должности он продержался шесть лет, несмотря на кипевшие вокруг страсти, заговоры и протесты. Он будто создал труппу заново, пересмотрел всё, от уроков классики до репертуара, буквально «вылепил» целое поколение новых талантливых артистов, и среди них – Сильвию Гиллем. Ставил много русской классики, прежде всего Чайковского.

Нуреев был богатым человеком: квартиры в Нью-Йорке и Париже, дома в Лондоне и Сен-Бартельми, ранчо в США и островок Галли в Средиземном море, недалеко от Капри. Рудольф собирал картины и скульптуру. Он обожал редкие ткани, роскошные ковры, старинные шелка. Часами мог рассказывать о своих шикарных костюмах, которые шились на заказу лучших итальянских модельеров.

Нуреева окружала толпа поклонников – пожилых дам и красивых юношей. Он любил свиту, спасавшую его от одиночества, хотя иногда жаловался, что какие-то малознакомые люди фамильярно называют его Руди. Окружающих он шокировал тем, что прилюдно целовался взасос. Нуреев же приходил в восторг. И объяснял собеседнику, что это старинный русский обычай.

Количество его сексуальных приключений, возможно, оказалось сильно преувеличенным, начиная с первого всплеска его популярности, когда в витрине гей-бара в южной части Лондона появилась большая фотография по пояс обнажённого Рудольфа. Трудно сказать, кто был первым мужчиной-любовником Нуреева, но то, что его величайшей любовью стал выдающийся датский танцовщик Эрик Браун, не вызывает сомнений.

У Нуреева был обнаружен СПИД. Долгое время болезнь не проявляется в полную силу, но в этом и заслуга самого Нуреева: постоянные переливания крови, приём новейших лекарственных препаратов. Однако силы его таяли. 8 октября 1992 года состоялась премьера балета «Баядерка» – последняя в его жизни постановка. А после премьеры – под громовые овации «Гранд-опера» – Нурееву был вручён орден Почётного легиона. Он не смог выйти сам – его вывезли на коляске. Поднявшаяся с мест публика неистово аплодировала и кричала «браво».

Рудольф Нуреев умер 6 января 1993 года в Париже. Все газеты мира поместили сообщение о смерти великого танцовщика. По телевидению шли фильмы с участием Нуреева. Посвящённые ему фотоальбомы мгновенно исчезли с прилавков магазинов.

Во время гражданской панихиды играли Баха, Чайковского, артисты читали на пяти языках Пушкина, Байрона, Гёте, Рембо, Микеланджело – такова была его предсмертная воля. Похоронили Нуреева под Парижем, на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

17 марта 1993 года Мариинский театр в память Нуреева показал «Сильфиду», а в Хореографическом училище имени Вагановой открыли мемориальный класс имени Нуреева. Сцена вознесла его на необыкновенную высоту, и он стал символом балета XX века, прижизненной легендой.

Поскольку прямых наследников у Нуреева не оказалось, большая часть принадлежавших ему вещей после его смерти была распродана. Например, костюм графа Альберта, сшитый для выступления в «Жизели», был продан на аукционе «Кристи» в Нью-Йорке за 51 570 долларов.

Нуреев подарил театру совершенно новую публику – ту, которая до того момента, как личность Нуреева привлекла её внимание, даже не подозревала о существовании танца на пуантах. Вот что говорит Барбара Хорген, директор труппы Баланчина в Нью-Йорке, человек, сорок лет отдавший балетному бизнесу: «Нуреев – его энергия, его звёздная притягательность, его личность – во многом определили тот интерес к искусству танца, который возник в шестидесятых – начале семидесятых годов. До этого многие американцы понятия не имели об искусстве балета. Женщины в пачках и мужчины в трико казались им просто смешными. Но они знали Нуреева. Это была звезда. Нуреев появлялся в телешоу Эда Салливана. О нём постоянно писали газеты. Его фотографии не сходили со страниц популярных изданий. Его имя означало славу».