Текст книги "100 великих кумиров XX века"

Автор книги: Игорь Мусский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)

Марсель Марсо

Марсель Марсо – величайший мим XX века. Его именем названы многие школы актёрского и циркового мастерства, он удостоен двух «Оскаров», двух высших телевизионных премий «Эмми», в его честь выпущена медаль. Марселя Марсо называют самым популярным французом современности. «Моя жизнь – это моё искусство, – говорил он. – Пантомима напоминает аромат цветов, наблюдая её, вы как бы вдыхаете запахи жизни – и тонкие, и грубые. А публика в своём сознании должна воссоздать слова, которые слышатся ей в молчании».

Было время, когда актёра, выступающего под псевдонимом Марсель Марсо (а это псевдоним, и не только сценический, но и жизненный), знали лишь в театральных кругах художественной интеллигенции Парижа. Настоящая фамилия артиста – Манжель. Он родился 22 марта 1923 года в Страсбурге. Его отец Шарль владел мясной лавкой, хотя в молодости мечтал о карьере певца. Мать Анна также была артистичной натурой.

В пятилетнем возрасте Марсель впервые попал в кино (а в тот день показывали один из фильмов Чаплина), и он буквально заболел лицедейством. «Чаплин – это бог моей детской души, – говорил Марсель Марсо. – Именно такое отношение к нему я сохраню до последнего дня жизни. Я перестану верить в этого бога, я перестану верить в искусство».

Во время войны юный Манжель – участник движения Сопротивления. Скрываясь от преследований гестапо, он вынужден был взять фальшивые документы на имя одного из республиканских генералов времён Великой Французской революции. Так «родился» Марсель Марсо.

В августе 1944 года его приняли в школу драматического искусства Шарля Дюллена при Театре Сары Бернар в Париже, где пантомиму преподавал Этьен Декру.

После освобождения Парижа Марсель Марсо вступил в Первую французскую армию и участвовал в германской кампании. В мае 1946 года судьба снова сводит его с Шарлем Дюлленом – в Театре Сары Бернар Марсель Марсо играл небольшие роли без слов.

Большинство актёров считали пантомиму слишком утомительной, но Марселя Марсо она захватила. В 1947 году он собрал и возглавил группу энтузиастов пантомимы, в основном таких же, как он, учеников Этьена Декру. А уже спустя несколько недель на театральной афише Парижа появилось название «Содружество мимов Марселя Марсо». Свою первую работу, мимодраму «Я умер перед рассветом», новый коллектив показал на конкурсе молодёжных театральных трупп. Мимодрама была отмечена премией Гаспара Дебюро, что позволило «Содружеству» основать собственную театральную антрепризу.

Марсель Марсо придумал образ Бипа – грустного мима. Костюм своего героя он нашёл сразу: коротенькая серая курточка, надетая поверх полосатой майки, брюки не по росту, цилиндр. Лицо по традиции мимов густо забелено; нарисованный в виде ярко-красной черты рот; брови от удивления взлетели на середину лба, а под глазами чёрные штрихи – следы двух крупных «слезинок».

Имя своего героя Марсо позаимствовал у Диккенса, писателя, которым зачитывался в детстве. Пип из диккенсовских «Больших надежд» долго оставался «самым любимым», в честь него-то и окрестил Марсо своего «новорождённого», изменив лишь одну букву.

Впервые Бип предстал перед публикой 22 марта 1947 года, в парижском «Театре де Пош», зрительный зал которого вмещает от силы восемьдесят человек Марсель Марсо показал свой первый спектакль – мимодраму «Бип и уличная девица».

Мечта Марсо о том, чтобы его Бип повторил легендарную судьбу Пьеро XIX века, в конце концов сбылась. Артист создал с помощью своего постоянного персонажа целую вереницу образов: расклейщика афиш, укротителя, профессора ботаники, конькобежца, охотника за бабочками…

Классической, совершенной во всех отношениях, стала мимодрама «Шинель» по мотивам повести Гоголя. «Все мы вышли из „Шинели“, – и в шутку и всерьёз любил цитировать Марсо известные слова Достоевского. Имея в виду собственный спектакль, он давал им следующее объяснение: „Шинель“ была первой мимодрамой, которая затрагивала настоящую социальную проблему. Собственно говоря, она была первой романтической и классической мимодрамой, которую я сделал. Романтической по содержанию и классической по форме».

Премьеру мимодрамы «Шинель» «Содружество мимов» показало на площадке парижского «Театра-студии на Елисейских полях». Успех мимодрамы у публики был так велик, что в течение трёх месяцев ежевечерне представления шли при переполненном зале.

В 1951 году «Содружество мимов» отправилось на свои первые зарубежные гастроли. Марсель Марсо вспоминает: «Когда мы приехали в Берлин, нас ещё никто не знал в Германии. Наше первое выступление состоялось в небольшом зале театра „Трибюн“, где всего 300 мест, а через три дня мы играли уже в Хеббельтеатре, где 672 места. Вместо шести представлений, которые здесь предполагались, мы дали двадцать, и всякий раз зал был переполнен».

После берлинского триумфа, снятого на плёнку, мимодраму увидели зрители многих стран мира.

К сожалению, в 1960 году «Содружество мимов» не получило государственной субсидии и было вынуждено прекратить своё существование. Позже Марсо с горечью говорил: «В тот момент, когда „Содружество мимов“ казалось наиболее сплочённым, оно распалось… Все деньги, заработанные мною сольными выступлениями в течение предыдущих десяти лет, ушли на поддержание жизни труппы, но, признаться, держаться и дальше без государственной субсидии мы не могли».

К этому времени на карте уже нелегко было отыскать страну, зрители которой не были знакомы с сольными спектаклями Марсо или мимодрамами его труппы. Вместе со своим Бипом он отправился в «новый „крестовый поход“ – завоёвывать мир молчанием».

Концерты Марсо в Советском Союзе проходили с большим успехом. Великий музыкант Мстислав Ростропович вспоминал интересный случай, связанный с пантомимой: «Однажды я пришёл на спектакль в Лондоне к своему другу Марселю Марсо. После спектакля этот замечательный мим говорит мне: „Давай сфотографируемся на память на сцене вместе, как будто бы мы оба играем на виолончелях. То есть сделаем дуэт. Конечно, без виолончелей“. Встали. Я как всегда поднял руки и ухватился за воображаемый любимый инструмент. А Марсель почему-то схватился за свою – наоборот. Правую положил на виолончель, а в левую взял смычок. Получив фотографии, я увидел на них виолончелиста Марселя Марсо и себя, мима Ростроповича…»

В 1964 году Марсо отправляется в многомесячное кругосветное турне, преследуя на этот раз не только творческие, но и коммерческие цели: погасить долг и накопить капитал, который позволил бы ему открыть школу. Десятки стран, миллионы людей увидели серию новых работ французского мима. Это были трагедии: «В мастерской масок», «Клетка», «Контрасты» и мимодрама «Дон Жуан».

Однажды в кинематографическом журнале кто-то написал, что, если бы кинематограф не был изобретён, Чарли Чаплин стал бы Марселем Марсо своего времени. Великий мим пришёл в восторг от такого сравнения, ведь Чаплин был его творческим отцом. И только в 1967 году они встретились. Случилось это в аэропорту. Марсо рассказал своему кумиру, что в своих американских сценах отдавал дань уважения немому кино, и тут же начал изображать героя Чаплина. «Вдруг он пошёл рядом со мной, – рассказывает Марсо, – мы оба стали изображать утиную походку бродяжки Чарли посреди аэропорта! Со мной был кинооператор, но я строго предупредил его: „Не снимай, а то Чаплин подумает, что я использую его для саморекламы, и всё будет испорчено“. До сих пор жалею об этом. Эти кадры стали бы замечательной памятью».

В начале семидесятых годов уже и без того немалое количество приверженцев искусства пантомимы заметно увеличилось. Театры пантомимы, вызванные к жизни примером творчества Марселя Марсо, открывались повсюду: в Польше, Чехословакии, ГДР, Австрии, Швеции, Швейцарии, Дании, США, Чили…

Новое поколение молодых профессиональных мимов развивали собственный стиль. Появились даже группы «анти-Марсо», заявлявшие, что «Марсо старомоден». В тоже время у Марсо была многотысячная армия подражателей.

Майкл Джексон придумал свою знаменитую «лунную походку» под влиянием пантомимы «Против ветра». «Мне очень нравится, что он делает с тишиной», – говорил Джексон. Позже Марсо помогал певцу в работе над сценической постановкой песни «Childhood».

Марсель Марсо интересовался и другими видами искусств. Дети с удовольствием читали его книги «Азбука» и «Арифметика Марселя Марсо». В число других публикаций мима входят книги его рисунков, поэзии и иллюстраций, включая «Балладу о Париже и мире», «Фантазии Бипа», «Историю Бипа», «Пимпорелло» и «Третий глаз».

Марсо снимался в фильмах «Барбарелла» Роже Вадима (вместе с Джейн Фондой) и «Шанкс» Билла Касла, в котором он продемонстрировал свой талант как мима, сыграв глухонемого кукольника и актёра, выступив в роли обладающего даром речи безумного учёного. В фильме Мэла Брукса «Немое кино» герой Марсо знаменитый Бип заговорил: он снимает трубку телефона и произносит: «Нет!»

Марсо всегда скрывал от прессы свою личную жизнь, имена его трёх жён и четырёх детей для многих до сих пор остаются загадкой, а его аскетическая жизнь вне сцены окутана тайной.

Правительство Франции наградило Марсо орденами Почётного легиона, «За заслуги в искусстве и литературе» первой степени и «За заслуги» второй степени. Он являлся избранным членом Берлинской академии изящных искусств и Мюнхенской академии изящных искусств. Марсо имел степень почётного доктора наук Принстонского университета, университета штата Огайо, колледжа Линфилда и Мичиганского университета в Анн-Арбор. Его Парижская международная школа пантомимы субсидируется парижским муниципалитетом.

23 февраля 2002 года в крупнейшем парижском концертном зале «Пале де Конгре» 79-летний Марсель Марсо представил новый спектакль, хотя не раз объявлял об окончании своей творческой карьеры. Большая часть спектакля идёт под русскую церковную музыку. По словам мима, глубокая психологическая сила и эстетическая целостность этой музыки как нельзя лучше отвечают его задаче – отразить суть человеческого бытия. «Я нисколько не изменился и чувствую в себе не только силы, но и огромное желание выступать на сцене, – говорил Марсо. – Я хочу дожить до столетнего возраста. Это как минимум».

Легендарный мим мечтал о том, чтобы и через полвека люди помнили, что именно он, Марсель Марсо, возродил искусство пантомимы: «В сценах „Рождение, молодость, старость и смерть“ мне за четыре минуты нужно воспроизвести жизнь человека. Можно ли найти для этого лучший образ, нежели цветок, расцветающий, а затем увядающий. Именно в этом значение возрождения пантомимы, она выражает хрупкость и суть жизни. В её театре, где не звучит ни единого слова, движения актёра на сцене позволяют невидимому стать видимым».

P. S. Марсель Марсо ушёл из жизни 22 сентября 2007 года.

Майя Плисецкая

«…Её имя связано с божественными реминисценциями. Когда создадут мифологию двадцатого века, Майя будет там фигурировать как богиня Танца. На подмостках сцены она создала самые прекрасные рисунки, какие способно сотворить человеческое тело, поставленное на службу искусству…» – так пишет восторженный эссеист, разделяя мнение миллионов зрителей на всех континентах.

Майя Плисецкая – легенда XX века. Один перечень ролей, которые она станцевала в России и других театрах мира, и перечень наград, полученных ею, занял бы не меньше страницы. «Плисецкая – Каллас балета», – писал Уолтер Терри. Она сотрудничала с выдающимися хореографами и балетными труппами мира: «Марсельским балетом» Ролана Пети, «Балетом XX века» Мориса Бежара, парижским театром «Одеон», театром «Колон» в Буэнос-Айресе, театром «Эспас Пьер Карден» и другими. Институт теоретической астрономии присвоил имя балерины малой планете № 4626.

Майя Михайловна Плисецкая родилась 20 ноября 1925 года в Москве. Её отец, Плисецкий Михаил Эммануилович, генеральный консул на Шпицбергене, руководящий работник «Арктикугля», был репрессирован и расстрелян. Мать, Рахиль Михайловна Мессерер, в молодости была актрисой немого кино.

Майя училась в Московском хореографическом училище, а весной 1943 года была принята в труппу Большого театра. Первый успех пришёл к ней в «Шопениане», где она танцевала мазурку. Каждый прыжок Плисецкой, в котором она на мгновение зависала в воздухе, вызывал гром аплодисментов. На следующие спектакли «Шопенианы» кое-кто из балетоманов уже шёл специально «на Плисецкую».

Лиля Юрьевна Брик, возлюбленная поэта Маяковского, обладала безошибочным даром узнавать настоящий талант сразу, когда другие проходили мимо. Увидев в небольшой роли молоденькую танцовщицу, она безошибочно угадала в ней великую балерину. «Какое талантливое тело, какое сочетание классики и современности! Поразительное чувство позы и необыкновенная красота линий. И этот эротический подтекст в адажио…» – заметила она в антракте. А это были всего лишь танцы Девы в опере «Руслан и Людмила». Но танцевала их Плисецкая…

Лиля Юрьевна стала её горячей поклонницей, не пропускала ни одного её спектакля, всем о ней рассказывала, знакомила с полезными людьми и прославляла – тогда Плисецкая была ещё не столь знаменита. В доме Брик балерина познакомилась со своим будущим мужем – Родионом Щедриным. «Я был очень настойчивым, – говорит он. – Когда мужчине нравится женщина, его мало что может удержать. И Майя ответила мне взаимностью». В октябре 1958 года они поженились. Свадебным подарком от матери была двухкомнатная квартира на Кутузовском проспекте.

За тридцать лет Майя Плисецкая станцевала более восьмисот раз партию Одетты-Одиллии в «Лебедином озере», и этот балет Чайковского стал одним из главных в её творческой биографии! Её руки в «Лебедином озере» сравнивали с зыбью воды, с переливающимися волнами, с изгибами лебединых крыльев. Критик парижской газеты «Фигаро» уверял, что она делает это «не по-человечески» и что, «когда Плисецкая начинает волнообразные движения своих рук, уже больше не знаешь – руки это или крылья, или руки её переходят в движения волн, по которым уплывает лебедь».

Шедевром в исполнении Плисецкой стал и «Умирающий лебедь» Сен-Санса, поставленный Фокиным для Анны Павловой. Этот номер ей довелось танцевать, наверное, несколько тысяч раз. На открытых грузовиках она танцевала Лебедя для воинов, для армии. С двух или трёх грузовиков снимали борты – это была сцена. А в Будапеште на Втором молодёжном фестивале сцена была на траве. В конце туфли были зелёные…

«Служить искусству» – не проходная фраза для Плисецкой. Летом 1949 года она танцевала «Лебедя» на открытой сцене Зелёного театра, и вдруг хлынул ливень. От воды стали с треском рваться огни рампы. Плисецкая продолжала танцевать. Раскрыв зонты, зрители заворожённо смотрели на сцену. И когда танец закончился в луже воды, они устроили настоящую овацию молодой балерине, её долгу артистки и её уважению к публике.

На спектакле «Дон Кихот», в котором Плисецкая исполняла партию Китри, случайно оказался тринадцатилетний Рудольф Нуреев. Много лет спустя он признался Майе: «Я не плакал, я рыдал. Рыдал от счастья. Вы устроили пожар на сцене…»

Весной 1959 года Плисецкая впервые выехала на гастроли в США. Америка, а затем и другие страны восторженно приняли и полюбили русский балет и Майю Плисецкую, признав её одной из лучших танцовщиц мира.

Чем ей запомнился американский дебют? Публикой. Она была квалифицированна и очень добра. «Ладоней и глоток нью-йоркские театралы не жалели, – вспоминает в своей книге Плисецкая. – После окончаний актов мы выходили за занавес „Мета“ бесчисленное количество раз. Мой лебединый „уход“ в конце „белого“ акта венчался такой овацией, что я утеряла нить музыкального сопровождения. Напрягала слух, замирала, но, кроме канонады аплодисментов и шквала истошных криков, ничего слышно не было. Ни одной ноты из оркестра! Я так и закончила акт лишь на внутреннем слухе. После конца спектакля у артистического подъезда собралась толпа поклонников и поклонниц. Автографы. Улыбки. Всё, как положено. Несколько человек из их числа сопровождали меня через все гастроли, через весь континент. А потом уже и через всю жизнь».

В ноябре 1962 года Плисецкая познакомилась с семейством Кеннеди. Выяснилось, что она и брат президента Роберт Кеннеди родились в один день и год. Утром 20 ноября Роберт подарил ей букет белых роз и золотой браслет с двумя подвесками. Через год Кеннеди прислал ей букет искусно выполненных фарфоровых гвоздик. «Уже стало традицией, что Роберт Кеннеди и я старались ближе к этой дате найти оказию, чтобы поздравить друг друга», – пишет Майя Михайловна.

5 июня 1968 года на Роберта Кеннеди было совершено покушение в Лос-Анджелесе. Через день он скончался… У Плисецкой был назначен концерт в «Метрополитен-опера». На афише значилась «Спящая красавица». Перед поднятием занавеса представитель дирекции театра сообщил публике: «В знак траура, в память Роберта Кеннеди, вне программы Майя Плисецкая исполнит „Умирающего лебедя“ на музыку Сен-Санса…» Весь зал встал. Когда танец закончился, аплодисментов не было. Люди стояли в горестном молчании…

Плисецкую просто боготворили во Франции. Майя Михайловна получила орден Почётного легиона и орден Рыцаря искусства и литературы. Пресса назвала цифру вызовов за занавес после конца балета с её участием – двадцать семь раз.

Актриса Ингрид Бергман приехала в Париж с единственной целью: увидеть Плисецкую в «Лебедином озере». В глазах у Ингрид стояли слёзы. «Вы рассказали о любви без единого слова, – говорила она русской приме. – У вас божественные руки. Меня покинуло ощущение времени. Я читала, что вас преследует русское правительство. Наши с вами фотографии были в американском „Вог“, на одной и той же странице. Вы в красно-кровавом хитоне, моё лицо – на обороте. Случайно на свету канделябра увидела нас совсем рядом, вместе. Мы должны были встретиться. Это судьба. Бегите от коммунизма. Я вам помогу…»

В Японии при выходе из служебного входа театра Майю ждал замечательный ритуал. Выстроившись в строгий ряд, любители балета брали у примы автографы. Испросив разрешения, фотографировались с ней, мигая электронными вспышками. Дарили Майе платки, косынки, куклы-колокольчики, свои рисунки. Самые смелые просили у балерины на память изношенные балетные туфли. Если Майя обещала захватить их завтра, можно было не сомневаться, что этот коллекционер будет дежурить у дверей в отель с раннего утра.

Плисецкая установила свой личный рекорд, сбисировав «Умирающего лебедя» четыре раза. Правда, позже она повторяла его в Лиссабоне, Нью-Йорке, а затем и в Париже… Однажды в Лиссабоне на сцену поставили три уходящие вверх к потолку корзины с цветами. Четыре «биса» «Лебедя» было публике мало. Зрители хотели, наверное, чтобы балерина до утра танцевала между этими гигантскими корзинами.

Отвечая на вопрос, любит ли она успех, Плисецкая не без юмора ответила: «Конечно! Чем больше успех, тем больше мы можем отдохнуть между танцами». Поэтому опытные балетоманы часто вызывают на поклон не только любимую танцовщицу, но и её партнёра. Пока кавалер выходит на аплодисменты, балерина набирается сил перед следующим номером.

Большим поклонником таланта Плисецкой был известный режиссёр-документалист Василий Катанян. «Вот сколько Плисецкая танцевала „Лебединое озеро“, столько раз я её и смотрел, – утверждает он в своей книге. – После спектакля всегда был огромный успех, овация и крики, а я любил кричать „Плисецкая, браво!“ посреди действия. Например, когда кавалер после адажио выводил её на поклон, я, видя, что они приближаются к центру, что было сил кричал „Плисецкая, браво!“, и она склонялась в глубоком реверансе как бы в ответ. Она бы всё равно поклонилась на аплодисменты публики, но получалось, что лично мне. И я бывал счастлив».

В 1982 году Майя Плисецкая танцевала в Тбилиси несколько спектаклей «Кармен-сюиты» и имела там триумфальный успех, грузины не отпускали её со сцены, пока в зале не гасили свет. Её партнёры рассказывали, что в Аргентине после «Болеро», которое идёт 17 минут, вызовы длились 45 минут и темпераментные аргентинцы так бесновались после спектакля, что пришлось вызвать полицию: «Они совершенно взбесились и хотели, чтобы я танцевала всю ночь!»

Сергей Параджанов не пропустил ни одного представления в Театре Руставели. Он посылал балерине изысканные, ювелирно составленные удивительные букеты, кричал и махал из ложи шарфом и отправил ей украшенное виньеткой с ангелочками приглашение, где «нижайше просил великую балерину посетить его приют на горе Давида».

О Плисецкой ходило огромное количество легенд. В одной из газет написали, что она коллекционирует бриллианты. Вероятно, артистку спутали с героиней балета Ролана Пети «Пожирательница бриллиантов», которая, прерывая танец, поёт о том, что она страсть как любит «проглотить натощак бриллиантик этак каратов в пять».

В 1999 году на Западе наделала шуму история с самозваной дочерью Майи Плисецкой. Израильтянка Юлия Глаговская рассказала корреспонденту «Московского комсомольца» душещипательную историю про то, как в 1976 году почти одновременно в ленинградском роддоме оказались две женщины: Майя Плисецкая и Людмила Глаговская, жена чекиста. Младенец чекиста родился мёртвым, и он по договорённости с врачами и Плисецкой якобы тайно взял себе ребёнка балерины…

Майя Михайловна подала на газету в суд. «Ну скажите, как это я могла на сносях в те же самые дни (день рождения лжедочери до смешного совпадает) танцевать в пятьдесят один год спектакль за спектаклем в Австралии, где гастроли именовались „Майя Плисецкая и Большой балет“? – возмущалась актриса. – Умудриться тайно слетать на несколько дней в СССР, и почему-то в Ленинград, и почему-то прямиком в родильный дом КГБ? Родить там наспех дочь и тотчас подарить её первой встречной бесплодной кагэбэшнице? Затем немедленно лететь в Париж на праздник газеты „Юманите“, где танцевать на десятиметровом столе бежаровское „Болеро“ для тысяч людей на открытом воздухе?»

Среди её многочисленных наград – Международная премия, ежегодно присуждаемая мэром Парижа самой элегантной женщине года, – «Превосходная». В течение многих лет Плисецкая одевается у известного французского модельера Пьера Кардена. «Я твёрдо знаю, что благодаря костюмам Кардена получили признание мои балеты „Анна Каренина“, „Чайка“, „Дама с собачкой“. Без его утончённой фантазии, достоверно передавшей зрителю аромат эпох Толстого и Чехова, мне не удалось бы осуществить мечту… Все драгоценные театральные наряды были его царскими подарками. Он знал, что я не могу заплатить: каждый костюм стоил как машина. Они сейчас в разных музеях».

В 2005 году весь мир отмечал юбилей великой балерины XX столетия. Звёзды российского и британского балета приняли участие в чествовании Майи Плисецкой на сцене лондонского Королевского театра оперы и балета «Ковент-Гарден». В финале вечера Плисецкая в чёрном костюме появилась из темноты с двумя красно-белыми веерами в руках со специально написанным для неё хореографом Морисом Бежаром номером «Аве Майя» на музыку Шарля Гуно. Зал стоя приветствовал балерину овацией, которая продолжалась несколько минут.

Майя Михайловна Плисецкая, являя собой уникальный пример творческого долголетия, говорит, что живёт больше щедринскими премьерами, его фестивалями. В свою очередь, Родион Щедрин всегда с восхищением говорит о своей супруге: «Майя – великая женщина, её женственность – в каждом жесте, слове, интонации, поведении – во всём».