Текст книги "Врата (ЛП)"

Автор книги: Иэн Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Позади Мины раздались крики, заставившие ее обернуться. Грузный сержант, стоявший за пределами оцепления, бросил свой планшет и начал драться с парнем в красном балахоне. Худенькая девушка била сержанта обоими кулаками, крича, чтобы он оставил в покое ее парня. Ненормативная лексика, которую она использовала, была впечатляющей.

Сержант применил блокировку головы, дергая парня.

– Я сказал тебе, черт возьми, отойди.

Парень извивался и корчился, пытаясь вырваться.

– Ты не имеешь права, свинья! Люди заслуживают того, чтобы знать, что происходит!

Сержант отпустил шею парня и толкнул его назад.

– Отойди, или я, черт возьми, посажу тебя под арест.

– Пошел ты, свинья, – крикнула девушка.

– Иди, соси хуй, – сказал парень.

– Ладно, раз так.

Сержант потянулся к поясу и достал баллончик с газом CS. Он нажал на сопло и дал юноше полную дозу в лицо, отчего тот попятился назад, кашляя и брызгая кровью. Девушка парня завизжала, как кошка, и набросилась на сержанта с выпущенными коготками. Сержант легко удержал ее своей мясистой рукой и дал ей тоже получить дозу газа CS. Она упала на пол, рыдая и царапая глаза.

Толпа запылала от гнева. Сотни кричащих голосов слились в один, единый обвинительный вой.

– Нацист! – крикнул кто-то.

– Чертова свинья! – крикнул другой.

Сержант включил рацию, вызывая подкрепление, но прежде чем он успел договорить, кто-то бросил молочный коктейль, который разорвался у него на груди и покрыл его розовым месивом. Его лицо покраснело от ярости, и он начал бросаться с кулаками на всех, кто был рядом. Парень в красном балахоне был оттянут назад толпой отцов, которая затем двинулась вперед как единый массивный организм. Мина вздрогнула, увидев, как тот самый рычащий расист, который назвал ее "паки", ударил сержанта по лицу. Громкий треск был похож на удар крикетного мяча по бите, но ошеломленный полицейский остался на ногах и продолжал бешено размахивать кулаками.

Но битва была проиграна, не успев начаться.

Толпа повалила сержанта на землю, и расистский головорез бил его по голове, как по футбольному мячу. Кто-то еще надавал ему по яичкам. Мина была рада, что сержант почти все это время был без сознания. Она также была рада, что не столкнулась с расистом. Тогда ее могли бы ударить по голове, как футбольный мяч.

Двое полицейских в оцеплении бросились на помощь своему коллеге, но не смогли приблизиться. Толпа была похожа на стаю львов, охраняющих свою добычу до тех пор, пока она не будет по-настоящему мертва.

– Нам нужно идти, – сказал Дэвид, сжимая руку Мины.

– Мы должны помочь.

– Нет! Нам нужно убираться отсюда, пока они не сделали то же самое с нами".

Мина покачала головой.

– Зачем им нападать на нас?

– Потому что мы находимся по эту сторону кордона. Теперь идем.

Мина позволила тащить себя, но не могла оторвать глаз от черного камня. У нее было ощущение, что он смотрит прямо на нее.

Полицейские машины с ревом сирен мчались по Оксфорд-стрит, но им пришлось остановиться, когда они столкнулись с плотной массой тел. В течение нескольких секунд патрульные машины накренились и раскачивались, когда люди осаждали попавших в ловушку офицеров. Ветровые стекла треснули, когда люди забрались на капоты, и через несколько секунд полицейские машины исчезли в море тел.

– Это безумие, – сказала Мина. – Они ведут себя как животные.

– Просто продолжай двигаться и не смотри в глаза. Ситуация может стать неприятной.

– Она уже неприятна.

Дэвид снова схватил ее за руку и притянул к себе.

– Люди боятся, Мина. А когда люди боятся, их внутренние пещерные человеки выходят наружу. В человеке нет рациональности, когда он паникует. Просто держи голову ниже и не останавливайся.

Мина увернулась от старушки, которая упала на дорогу. Она хотела остановиться и помочь ей, но толпа была живым существом и поглотила пенсионерку прежде, чем появилась возможность предложить помощь. Дэвид затащил Мину под навес "Френч Коннекшн", чтобы перевести дух.

– Что нам делать, Дэвид?

– Мы дождемся первого просвета в толпе, а потом уберемся к черту из этого города.

– Дэвид, здесь сотни таких камней. Что, если это происходит повсюду?

– Их тысячи, – поправил он ее. – Ты была там, когда Кэрол получила отчет. Тысячи по всему миру. Не думаю, что до сих пор я понимал, какой хаос они вызовут. Сотни лет назад суеверия людей держали их в узде. Теперь, в век науки, люди не терпят того, чего не могут понять. Пока кто-нибудь не разберется с этими камнями, все будет становиться все ужаснее.

Мина сглотнула.

– Я боюсь, Дэвид.

– Я тоже, но время бояться будет позже. Нам нужно выбираться отсюда.

– И что потом?

– Мы сообщим общественности новости и будем надеяться, что они не взбунтуются.

~ТОНИ КРОСС~

Иракско-сирийская граница

Участок пустыни на границе Ирака и Сирии был самым страшным адом, в котором когда-либо бывал старший сержант британской армии Тони Кросс, а он побывал во многих местах. Воздух был настолько засушливым, что казалось, он высушивает тебя изнутри, а каждый вдох был похож на глотание песка.

И еще была изоляция.

На сотни миль во все стороны – ничего, кроме песка, обломков и скал. Ближайший город – Рутба, но его жители боялись британских солдат не меньше, чем фанатичных членов Исламского государства – националистов ИГИЛ. Они боялись Запада, потому что их могли обвинить в союзе с террористами, и боялись ИГИЛ, потому что их могли обвинить в союзе с Западом. Простые люди Ирака были вечными жертвами религии и денег, и ни то, ни другое не служило им на пользу. Тони жалел их так же, как жалел коров в поле – они не понимали, насколько их жизнь не принадлежит им самим.

Лейтенант Эллис стоял, положив руки на бедра, и констатировал очевидное:

– Похоже, этот забор был взломан.

Прореха в пограничном заборе была шириной двадцать метров, и оба конца ее были откинуты в сторону так аккуратно, что напоминали пару декоративных столбов. Саботаж – но с какой стороны?

– О чем вы думаете, старший сержант? – спросил Тони лейтенант Эллис, несомненно, заметив его сомнительное выражение лица.

– Как далеко находится пограничный переход? Две мили? Три? Иракская охрана не заметила огромную дыру в заборе только потому, что они либо бесполезны, либо позволили ИГИЛ пройти прямо через нее.

Эллис напрягся.

– Мы не можем делать таких предположений. Иракские национальные силы были обучены нашими солдатами. Они понимают, что поставлено на карту.

– Понимают? На мой взгляд, их выбор довольно прост. Встать на сторону группы людей с такой же религией и цветом кожи, как у них, или на сторону кучки богатых, белых западников, у которых за улыбками скрывается алчность.

Эллис подошел к Тони и поднял подбородок так, что напыщенный ублюдок, вероятно, посчитал его авторитетным.

– Послушайте, старший сержант, я не позволю вам критиковать наши операции. Вы достаточно ясно выразили свое отношение к нашим обязанностям в этой части мира – и поскольку я служу не так долго, как вы, я воздержусь от своих суждений – но, пожалуйста, держите свое недовольство при себе. Людям не нужно это слышать. Мы здесь, чтобы выполнять работу, так что оставьте моральные проблемы политикам.

– Это последняя кучка мошенников, которым я бы оставил это.

Эллис положил руки на бедра.

– Я правильно понял, старший сержант?

– Абсолютно, сэр.

– Хорошо. Мы можем быть уверены, что это точка входа из Сирии в Ирак, поэтому наша миссия соответствует плану. Мы расположимся здесь и устроим засаду на следующую группу, которая попытается пройти.

– Я не думаю, что это лучший вариант действий, сэр.

– О? Почему нет?

Тони сказал ему:

– Первая группа повстанцев, на которую мы наткнемся, может оказаться кучкой мокроносых детей. Нам следует повременить, пока мы не определим важную цель.

– И позволить членам ИГИЛ в это время проникать внутрь? Нет, боюсь, что нет. Мы здесь, чтобы закрыть эту брешь в системе безопасности для иракского правительства, и именно это мы и сделаем. Мы расправимся с первыми встречными нарушителями границы, а затем восстановим забор.

Тони не стал тратить время на споры. Этот двадцатишестилетний парень, только что окончивший академию Сэндфорда, считал, что знает все и не отступит от того, что считает лучшим. Он был не первым заносчивым недоумком, который отдавал Тони приказы, и это была лишь часть работы. В прежние времена Эллис мог бы получить пулю в спину, но те времена прошли. Поскольку они выполняли довольно рискованное задание в конфликте, в котором официально не участвовали, единственной заботой Тони было уберечь ребят от беды. Эллис мог изображать из себя павлина, сколько ему заблагорассудится.

Тони отсалютовал полушутливым приветствием.

– Я прикажу людям окопаться за тем холмом, сэр. Это позволит нам хорошо спрятаться до подходящего момента.

– Отлично! Проследите за этим, старший сержант.

Тони ушел, оставив лейтенанта стоять, сцепив руки на бедрах. Выражение лица молодого офицера создавало впечатление, что он планирует кампанию, способную соперничать с Днем "Д"^[5], но правда заключалась в том, что в его черепе, вероятно, мало что происходило. При всем огромном прогрессе британской армии, превратившейся в современную боевую силу, она все еще была переполнена идиотами из «военных семей» и воспитанными дураками, ищущими веселого времяпрепровождения в войсках. Настоящими лидерами в армии были сержанты, вроде него.

Тони остановил одного из своих капралов, молодого разведчика по имени Грин^[6]. Как и следовало из его фамилии, он был немного неопытен, но при этом смышлен и энергичен – а это многое значит здесь, в пустошах.

– Да, сержант Кросс? У вас есть приказ?

– Возьмите четырех человек и выройте оборонительный окоп с тыла этого холма, – oн указал на пологий склон, который образовывал умеренную вершину. – Мы окопаемся с наблюдательным пунктом на вершине. Мы увидим всех нарушителей границы задолго до того, как они увидят нас. Пусть капрал Роуз поможет вам.

– Сию минуту, сержант.

Грин ушел вперед в два шага, собирая людей на ходу.

На границе их собралось пятнадцать человек, отделившихся от отряда из двухсот человек, размещенных во временном лагере в пятидесяти милях от границы. Британия решила не предпринимать прямых действий в сирийском конфликте и не ввязываться в сухопутные войны, но она пошла на компромисс, создав небольшие силы реагирования для действий на территории "дружественного" Ирака. С любыми нарушителями границы можно было бороться как с преступниками, а не террористами, и это делало ситуацию менее политически опасной. После десятилетнего кошмара с Аль-Каидой, Британия не хотела навлечь на себя гнев еще одной экстремистской группировки. Возможно, она и была обязана держать Ирак свободным от опасных личностей, но в отношении Сирии у нее не было таких обязательств. Дамаск мог гореть, если бы Вестминстеру было до этого дело, если бы это был народ или правительство Сирии. Тони не был с этим особенно не согласен. Как арабские страны могли надеяться развиваться и подниматься из грязи, если Запад вмешивался каждый раз, когда правительству угрожала опасность? Не было бы Соединенных Штатов, если бы некоторые бесправные британцы не подняли палец вверх перед короной. В Великобритании не было бы демократии, если бы не Кромвель и его вооруженное восстание. Людям нужно было свергнуть правительства и взять в свои руки контроль над собственной судьбой. Остальной мир должен был отойти в сторону и позволить им это сделать. Движение "арабской весны" стало первым шагом Ближнего Востока к позитивным переменам. Хуже всего сейчас было бы пытаться манипулировать ситуацией из Вашингтона, Лондона и Брюсселя.

Не то, чтобы Тони испытывал какое-либо уважение к ИГИЛ. Как и все фанатики, они были монстрами, прикрывающимися идеалами и традициями – они заслуживали всего, что получали, но разбираться с ними должен был арабский мир. Только пройдя через свои собственные испытания и победы, народы Ближнего Востока обретут уверенность, необходимую для того, чтобы объединиться против экстремизма и присоединиться к остальному миру на равных условиях.

Пока рядовой Грин выполнял приказы, Тони поднялся на холм, чтобы еще раз убедиться, что это действительно подходящее место для засады. Одна только высота должна была дать им преимущество в ходе перестрелки, но знать местность никогда не помешает. Например, поднимаясь по пологому склону, он заметил, что земля под ногами рыхлая. Если внезапный порыв взметнет грязь в воздух, будет трудно видеть. Последнее, что нужно было людям во время битвы, – это набитое песком лицо. Возможно, стоит соорудить ветрозащитную стену из крупных камней, которые они смогут найти.

И Тони отправился на поиски таких камней. Здесь было много валунов, размером с кулак, но мало таких, которые были бы достаточно большими, чтобы укрыться. Отряд пригнал с собой джипы, спрятанные под брезентом в полумиле позади, так что можно было быстро осмотреть окрестности, но не успел он как следует подумать об этом, как заметил впереди большой камень. Это был черный валун, совершенно неуместный среди коричневых и серых тонов пустыни.

На самом деле, он выглядел так, как будто его туда положили.

Тони прищурился и пробормотал про себя:

– Что это за чертовщина?

– На подходе, – пискнуло радио.

Тони опустился на одно колено и взмахнул винтовкой вверх и по сторонам. Рядовой Харрис, крупный грубый мужчина и наблюдатель группы, указал в сторону сирийской границы. Лейтенант Эллис бросился к подножию холма и приказал людям собраться, но поскольку Тони находился на возвышенности, он остался на месте. Эллис понял, что его старший сержант находится в более выгодном положении, и вместо этого собрал людей к месту нахождения Тони.

– Кто идет? Сколько? И в каком направлении? – спросил Тони у рядового Харриса, прежде чем Эллис успел вмешаться.

– Транспортные средства – я насчитал четыре. Три машины, один фургон.

– Боже правый, – сказал Эллис. – Вот это конвой.

Тони срочно обратился к своему командиру.

– Мы должны отвести людей за холм и сообщить об этом командованию.

– Да, конечно. Всем занять огневую позицию за холмом и ждать моих приказов.

Когда лейтенант больше ничего не сделал, Тони нахмурился.

– Вы собираетесь вызвать командование, сэр?

– Нет, в этом нет необходимости, пока мы не знаем, с чем столкнулись.

– Когда мы узнаем, что нам противостоит, будет уже слишком поздно.

– Ерунда. Я не хочу вызывать командование без веской причины.

– В колонне может быть двадцать вооруженных людей.

– Двадцать повстанцев против пятнадцати британских солдат. Да еще и в засаде.

Тони стиснул зубы. Он знал, что лейтенант хочет вызвать командование после успешного уничтожения отряда повстанцев, чтобы выглядеть компетентным лидером с инициативой, а не офицером, который все время вызывает командование, чтобы получить приказ сверху, как действовать дальше.

– Хорошо, – согласился Тони. – Давайте просто будем готовы.

Люди скрылись за холмом и залегли, расположившись в шести футах друг от друга и образовав линию огня с хорошим расстоянием. Приблизившись к вершине холма, Тони заглянул за гребень, чтобы посмотреть, с чем они столкнулись. Все было плохо.

Четыре машины и фургон – не три, как докладывал рядовой Харрис. Если в машинах были повстанцы, начнется серьезная перестрелка. Засада должна быть выполнена безупречно, потому что если она затянется, потери будут с обеих сторон. Тони включил рацию – самый быстрый способ говорить со всеми четырнадцатью бойцами одновременно.

– Всем не высовываться, пока я или лейтенант не дадим команду. Когда дело дойдет до дела, мы забросаем эти машины гранатами и прижмем их огнем. Ударим по ним быстро и достаточно сильно, и они бросят оружие и сдадутся. Радиомолчание до этого момента. Конец связи.

Тони остался на вершине холма, вытащив бинокль и оценивая ситуацию, которая мчалась по пустыне в их сторону. Стволы АК-47 торчали из окон машин, как шипы у дикобраза. Конвой направлялся прямо к пролому в ограждении, а это означало, что они знали о его существовании. Повстанцы ИГИЛ.

Эллис подполз к холму и прилег рядом с Тони.

– Не надо было отдавать приказ о радиомолчании, пока я не заговорю. Возможно, мне было бы что добавить.

Тони знал, что Эллису нечего добавить, но он кивнул и извинился.

– Просто старался сделать для вас все возможное, сэр. Я определил пять машин; пассажиры вооружены до зубов. Мы должны быть готовы.

– Мы готовы, – сказал Эллис. – Мои люди готовы ко всему.

– Будем надеяться, что наши гранаты попадут в цель. Это повысит шансы.

– Вам не кажется, что это немного чрезмерно, старший сержант? Мы не знаем, кто находится в этих машинах. Там могут быть гражданские. Не лучше ли быть немного более точным?

Тони подмигнул своему начальнику.

– Они незаконно пересекают границу и имеют при себе оружие. Наш мандат ясен, сэр. Мы их уничтожим, а гражданские, которые окажутся в центре событий, будут виноваты только сами.

Эллис вздохнул.

– Бедняги и не поймут, что их поразило. Отступайте, старший сержант, чтобы они вас не заметили.

Тони кивнул, затем на животе спустился с холма, пока не оказался на линии огня. Если все пойдет по плану, бойцы поднимутся, как в фильме "Храброе сердце", и уничтожат врага за считанные секунды. Тони верил, что ребята будут готовы к действиям, но ему еще не приходилось видеть, как они ведут себя под огнем. Никогда нельзя было сказать, насколько хорош солдат, пока кто-нибудь не попытается его убить. Если дело не пойдет быстро, оно станет кровавым.

До конвоя оставалось еще полмили^[7]. Ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Тони старался не обращать внимания на то, что перед боем у него все еще бурлило в животе. Даже после пятнадцати лет службы в армии ты не переставал бояться смерти. Даже самоубийцы меняли свое мнение в последние секунды перед смертью. Все они умоляли дать им второй шанс, когда висели на шее. Каждый солдат боялся, что пуля найдет его, даже не подозревая об этом, и все они молили о своих матерях, если их когда-нибудь ранят. Тони держал за руки больше умирающих, чем хотел бы вспомнить.

Движение в уголке его глаза.

Тони вздрогнул и понадеялся, что не собирается заметить подлого мятежника, заходящего с фланга, но все обошлось. Он увидел не движение, а вспышку света. Странный черный камень, который он заметил ранее, казалось, светился. На его гладкой поверхности плясали тонкие искорки света, как помехи в старомодном телевизоре. Раздался треск. Но Тони был солдатом, а не геологом, и его внимание было сосредоточено только на враге, мчащемся к нему. Чем бы ни был этот странный камень, он должен был подождать.

Послышался шум забитых песком двигателей, и британские солдаты за холмом заметно напряглись. Тони видел напряжение в глазах каждого из них и прекрасно понимал, что они чувствуют. Для человека контроль над адреналином был трудной задачей и, возможно, самым большим умением солдата, – а бежать в опасность, а не прочь от нее, противоречило всем основным человеческим инстинктам. Чтобы преодолеть желание бежать, требовались тренировка и мужество.

Дать команду будет непросто, ведь Тони придется полагаться не на глаза, а на уши. Он должен был определить, когда вражеский конвой окажется в пределах досягаемости, только по тому, что он мог услышать. Слишком рано или слишком поздно, и все может пойти не так.

Шум двигателя стал громче.

Тони подал сигнал рукой бойцам. Ждите.

Гранаты соскользнули с ремней. Сработали предохранители боевых винтовок L-85. Все было сделано в тишине.

Люди были готовы.

Тони держал руку на месте. Продолжаем ждать.

Шум двигателя нарастал.

Конвой был близко.

Почти время. Почти...

– Огонь!

Тони вздрогнул. Его рука все еще была поднята вверх, сигнализируя всем оставаться на месте, но люди выскочили из укрытия и помчались вверх по холму.

Эллис держал винтовку наперевес и рычал на своих людей, как лев.

– Огонь! Огонь! Огонь!

– Долбоёб, – выругался Тони, вскидывая винтовку и взбегая на холм.

Никто из них не мог быть уверен, что найдет там, пока не достигнет вершины.

Когда Тони добрался туда, он увидел, что дело плохо.

Конвой был еще в пятидесяти метрах от них. Ровная, твердая земля пустыни доносила шум моторов и заставляла машины звучать ближе. Если бы люди подождали еще пять секунд, враг был бы достаточно близко, чтобы вступить в бой, но теперь, с ужасом понял Тони, им конец.

Залп гранат британской армии взлетел в воздух, пронесся по небу и упал обратно на землю.

Множественные взрывы сотрясали воздух и поднимали тучи грязи со склонов пустыни. Никто ничего не видел и не слышал. Воцарилось замешательство.

Затем вражеская колонна с визгом остановилась прямо за пограничным забором. Их машины не пострадали – британские гранаты не попали в них – и вооруженные солдаты ИГИЛ высыпали в пустыню, удивленные, но ничуть не обескураженные. Они использовали двери своих машин в качестве укрытия и открыли огонь по холму. Рядовой Грин упал в красном тумане, когда пуля снесла ему макушку. Рядом с ним упали еще два рядовых и капрал. Четыре человека погибли за одну секунду.

Тони прицелился в ближайшую машину в колонне – помятую "Тойоту Короллу" – и нажал на курок. Первая пуля срикошетила и высекла искры из капота, но следующая попала солдату ИГИЛ в горло и повалила его на землю.

Грязь взметнулась на два фута перед Тони, заставив его повернуться и прыгнуть в укрытие, пригнувшись за холмом. К тому времени лейтенант Эллис уже отступил, как и все остальные люди с мозгами.

– Наши гранаты не сработали, – констатировал Эллис.

– Ни хрена себе! – прорычал Тони. – Почему вы отдали приказ?

– Потому что я чувствовал, что это правильно.

– Ну, это было чертовски неправильно.

Эллис прочистил горло.

– Сейчас нам нужно сосредоточиться на наших дальнейших действиях, старший сержант, а не на прошлых.

– Я согласен. Нам нужно обойти их с фланга. У них слишком много укрытий, чтобы продолжать обмениваться выстрелами туда-сюда. Это перерастет в соревнование, у кого больше боеприпасов, а мы не знаем, что у них в кузове фургона.

Эллис вздрогнул, когда пуля просвистела мимо его головы, но он сохранил спокойствие и продолжал говорить.

– Хорошо, я согласен. Я разделю людей на две группы...

– Нет, мы не разделимся. Наше единственное прикрытие находится здесь, и именно здесь отряд должен оставаться. Мне нужно только два человека.

– Ты сам пойдешь?

– Чертовски верно. Люди действовали по неверному приказу, и это наша вина.

Уголки рта лейтенанта сморщились, и он выглядел обиженным на намек, но он сделал виноватый вид и кивнул.

– Возьми любых двух человек, Энтони.

Тони выбрал двух ближайших, ибо не имело значения, кого именно. В отряде еще не было героев, просто дюжина хорошо обученных ребят. Он выбрал двух человек: капрала Блейка и рядового 2-го класса Харриса.

– Мы прорываемся на юг вдоль забора, – объяснял Тони, – и пытаемся зайти к ним под углом. Забор не позволит нам проникнуть за их укрытие, но если мы сможем зайти им с фланга, то сможем взять их на мушку, пока остальная часть подразделения будет подавлять их с фронта. Будь осторожен, Харрис, ты большая чертова мишень.

Оба мужчины кивнули, на их лицах отразилась смесь возбуждения и страха, от которого мокнут трусы.

– По моей команде. Готовы...

– ...Вперед!

Трое британских солдат мчались вниз по склону, опустив головы и двигаясь зигзагами. Тони был на десяток лет старше капрала Блейка и рядового Харриса, что заставило его сбавить темп, но он все еще мог двигаться с приличной скоростью – даже в тридцать четыре года. Пулеметные выстрелы разрывали грязь вокруг его ног, но он продолжал идти, опережая свою смерть на считанные сантиметры.

Пограничный забор был прямо впереди. Капрал Блейк был почти рядом, Харрис – прямо за ним.

Что-то привлекло внимание Тони, заставив его остановиться. Странный черный камень появился слева от него и начал ярко светиться. Его сосредоточенность и срочность улетучились. Он направился к нему, даже когда со всех сторон раздавались выстрелы. Его не интересовало ничего, кроме диковинного черного камня. Казалось, он зовет его. Свет, исходящий от него, распространился и начал формировать границу вокруг полупрозрачного слоя, который напомнил Тони взвесь в середине детского пузырька. Что-то внутри этого полупрозрачного слоя двигалось – что-то, что, казалось, смотрело прямо на Тони, когда он приблизился к нему.

Это прекрасно.

Прежде чем Тони успел понять, что происходит, пуля попала ему в спину и повалила его на землю.

Внезапно яркий свет над камнем сменился темнотой.

~САМАНТА СМАРТ~

Центральный парк, Нью-Йорк

Саманта любила Центральный парк летом. Он был таким живым. Когда люди думали о Нью-Йорке, они представляли себе небоскребы, банки и музеи, но для Сэм Центральный парк был настоящей душой города. В семидесятые годы парк был опасным местом, как и сам город, но постепенно, одновременно, и парк, и город развивались. Теперь "Большое Яблоко" было одним из самых гостеприимных мест на Земле. Место, где кошерные гастрономы соседствовали с итальянскими пиццериями, эфиопскими ресторанами и барами для ЛГБТ. Здесь не было расовых неполных классов, как в Лос-Анджелесе или Сан-Антонио; Нью-Йорк был местом принятия. Гей или натурал, черный или белый – в "Большом Яблоке" это не имело значения, поэтому Саманта, лесбиянка из Юты, чувствовала себя как дома. Конечно, от суеты и шума могла разболеться голова, а пробки были сущим мучением, но именно поэтому парк был таким замечательным. Даже на Манхэттене можно было найти спокойствие.

Но сегодня все было по-другому. В парке царило оживление. Сегодня утром в Манхэттене появилась новая достопримечательность.

Странный черный камень материализовался возле карусели Центрального парка и ночью убил трех бездомных. Теперь он был оцеплен, и конные полицейские рыскали между толпами, сообщая, что им известно, и беседуя с любопытными туристами. Камень был смертельно опасен, и никто не мог сдвинуть его с места. Несколько часов назад городской совет прикрепил к камню трос от автокрана. Грузовик опрокинулся еще до того, как камень проявил хоть малейший намек на сдвиг. Три человека были раздавлены. В последний час камень начал светиться.

В толпе нарастало беспокойство, но она не расходилась. Более того, толпа продолжала расти. Тысячи людей собрались в парке, и бизнес остановился, поскольку служащие не вернулись с обеденного перерыва. Даже Уолл-стрит была пустынна, а чтобы выманить этих волков из берлоги, обычно требовалась угроза взрыва. Все хотели быть в парке.

Нью-Йорк был городом единства, и люди собирались, чтобы поддержать друг друга. Этот странный черный камень проник в их город, и они будут стоять вместе, пока не поймут, что это такое. Жители Нью-Йорка были напуганы, но они были сплочены.

Неподалеку стоял пожилой мужчина. Он улыбнулся Саманте, когда она проскользнула из одного проема в толпе в другой.

– Говорят, что это прилетело из космоса, – сказал он.

– Что, метеорит или что-то в этом роде?

– Да, я тоже в это не верю. Вы выглядели уставшей, мисс. Вот, допейте остатки моего кофе.

– Нет, это... – oна улыбнулась, смутившись, но все равно взяла стаканчик. – Вы уверены, что не возражаете? Я бы сейчас не отказалась от кофе.

– Конечно, наслаждайтесь. Сейчас дают такие большие стаканчики, что я никогда не могу допить.

Саманта отпила горячий напиток и вздохнула, чувствуя тепло в животе.

– Заставляет задуматься, когда же они остановятся, не так ли? Однажды мы все будем пить из ведер.

Старик положил руки на свой пухлый живот и усмехнулся. Со своими седыми волосами и серыми глазами он напоминал Санта-Клауса.

– Так почему вы так устали, мисс?

– Я не думала, что выгляжу так плохо. Вы можете сказать это, просто взглянув на меня?

– Мешки под глазами выдают вас. В молодости я работал в ночную смену на зерновой мельнице в Буффало. Я узнаю усталость, когда вижу ее.

– Хотелось бы сказать, что это потому, что я всю ночь работала, но, боюсь, это было безответственное веселье.

– Вечеринка с вашим парнем?

– С девушкой.

Старик отшатнулся.

– О, простите меня, я никогда...

– Нет, все в порядке. Извините, я не знаю, почему я почувствовала необходимость поправить вас.

Старик оправился и пожал плечами.

– Потому что мне нужно было поправить вас, мисс. Почему я должен считать, что у вас есть парень, а не девушка? Я должен был сказать "партнер". Боюсь, вам придется простить старику его старомодность.

Саманта усмехнулась, снова вспомнив, как сильно она любит этот город. Если бы она сказала старому белому парню в Юте, что она лесбиянка, ее бы заругали на улице, но не этот пожилой житель Нью-Йорка.

– Вы прощены, – oна улыбнулась. – Меня зовут Сэм.

– Ха! Меня тоже. Какое совпадение.

– Не может быть! Вас зовут Саманта? Как странно, – oна хихикнула.

– Ты глупышка. Нет, меня зовут Самуэль, но друзья зовут меня Сэм.

– Это может запутать.

– Возможно. Может быть, нам стоит пойти разными путями, мисс.

Саманта хмыкнула.

– Может быть. Вы останетесь, чтобы посмотреть на светящийся черный камень из космоса?

– Было бы неправильно не остаться. В этом есть какое-то судьбоносное чувство, вы не находите? Как будто произойдет что-то, ради чего стоит остаться. Вы слышали, что такие камни есть по всей стране?

Саманта кивнула.

– Да, но этот – наш. Это нью-йоркский черный камень. Я просто надеюсь, что он не окажется чем-то плохим.

Самуэль похлопал ее по руке.

– Я верю, что не окажется. Все эти люди собрались... Это должно быть ради чего-то хорошего. Я думаю, мы все это чувствуем. Нам суждено быть здесь. Скоро что-то произойдет, и все обретет смысл. Это будет хорошо, я знаю. Подарок от Бога.

Будучи всю жизнь атеисткой, Саманта обычно возражала против такого утверждения, но старик принял ее такой, какая она есть, поэтому она, конечно, была готова принять его.

– Возможно, вы правы, – сказала она. – Пойдем, Сэм, поищем место, где можно получше рассмотреть.

– Хорошо, Сэм. Bеди нас.

– Конечно, Сэм.

– Спасибо, Сэм.

– Не за что, Сэм.

Старик усмехнулся.

– Ты уверена, что нам не следовало идти разными путями?

– Теперь уже поздно. Пойдем, Сэм.

– Хорошо, Сэм.

* * *

Им удалось найти место рядом с переполненным продавцом хот-догов, где Саманта купила им обоим по футу в длину. Самуэль взял свой с луком и горчицей, а она – без.

– В моем возрасте вкусовые рецепторы нуждаются в пинке, – объяснил он. – Помимо всего прочего.

Саманта поднялась на цыпочки и попыталась заглянуть через плечо крупной женщины. Она не могла видеть черный камень, но могла видеть свет, исходящий от него, и именно это окончательно заставило ее занервничать. Вначале камень был просто необычным, но теперь, когда он светился, он казался живым. Неужели он действительно из космоса?