Текст книги "Водопад"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

– Почему же? Мы едем в похоронное бюро.

Уайли вытаращила глаза.

– Это что, шутка? – осведомилась она.

Ребус покачал головой и широким жестом указал на кукольные гробы на своем столе.

– Если хочешь знать мнение специалиста, – сказал он, – так и ступай к специалисту.

– Это самоочевидно, – солидно заключил Девлин.

Похоронное бюро находилось недалеко от Сент-Леонарда. В последний раз Ребус был в мортуарии много лет назад, когда умер его отец. Тогда он подошел к гробу и в знак прощания прикоснулся кончиками пальцев к его лбу – точь-в-точь как отец учил его, когда умерла мама. «Если прикоснешься к мертвецу, Джонни, никогда больше не будешь их бояться…» А сейчас где-то в городе лежал в гробу Конор Лири… Смерть и налоги – вот то, что действительно всех объединяет. Правда, Ребус знал преступников, которые за всю жизнь не заплатили в казну ни полпенни, однако это ничего не меняло: в конце пути каждого из них ждал деревянный ящик.

Джин Берчилл уже была на месте. Едва завидев их, она поспешно поднялась с кресла в приемной, словно радуясь, что у нее наконец появилась какая-то компания. Атмосфера в похоронном бюро была, как и полагается, торжественно-гнетущей, несмотря на расставленные повсюду букеты свежих цветов. Глядя на них, Ребус задался праздным вопросом, получают ли похоронных дел мастера скидки у поставщиков. Стены в бюро были отделаны панелями темного дерева, и в воздухе витал еле уловимый запах политуры. Пол был вымощен черной и белой мраморной плиткой и напоминал шахматную доску.

Потом Ребус представил Джин Эллен и Девлину. Пожимая Джин руку, профессор осведомился, что именно она «изволит хранить» в музее.

– Моя специализация – девятнадцатый век, – ответила она. – Я занимаюсь верованиями, обрядами…

– Мисс Берчилл помогает нам в качестве эксперта-историка, – пояснил Ребус.

– Я не совсем понимаю, при чем тут… – Девлин вопросительно посмотрел на Джин.

– Я организовала в музее выставку миниатюрных гробов, найденных на Троне Артура, – объяснила она.

Брови Девлина подскочили чуть не до самой макушки.

– О, как интересно!… И они имеют отношение к нашему нынешнему наплыву гробов?

– Какой же это наплыв? – насмешливо возразила Эллен. – Всего-то пять штук за три десятка лет!…

Девлин озадаченно покачал головой. Похоже, никто не осмеливался осаживать его подобным образом. Наградив Эллен неприязненным взглядом, он повернулся к Джин.

– Значит, связь все-таки существует? – спросил он.

– Никто этого не знает, – мягко ответила она. – Мы как раз и собрались здесь, чтобы попытаться это выяснить.

Тем временем дверь, ведущая в глубину здания, отворилась, и оттуда появился мужчина лет пятидесяти в строгом темном костюме, белоснежной сорочке и темно-сером галстуке «с искрой». У него были короткие седые волосы и худое, бледное лицо.

– Мистер Ходжес?… – спросил Ребус, и мужчина слегка наклонил голову. Затем он и Ребус обменялись рукопожатием. – Значит, это с вами я говорил по телефону… Я – инспектор Ребус… – Он представил остальных.

– Признаюсь, ваш звонок меня весьма озадачил, – сказал мистер Ходжес, очевидно, по привычке понижая голос. – Меня еще никогда не просили ни о чем подобном. Как бы там ни было, мистер Патулло ждет вас в моем кабинете. Не хотите ли чаю?

Ребус ответил, что чай подождет, и попросил отвести их в кабинет.

– Как я уже объяснил вам по телефону, мистер Ребус, – говорил на ходу Ходжес, – в наши дни почти все гробы изготавливают фабричным способом. Наш мистер Патулло – один из последних мастеров, которые все еще делают их на заказ. Мы пользуемся его услугами много лет. Во всяком случае, он работает здесь намного дольше, чем я.

Коридор, по которому они шли, был, как и приемная, отделан полированными деревянными панелями и, ввиду отсутствия окон, освещался лампами дневного света. Вскоре он закончился массивной дверью, толкнув которую мистер Ходжес пригласил всех к себе в кабинет – очень просторный и предельно скупо и строго обставленный. Ребус и сам не знал, что он ожидал здесь увидеть. Может, мотки траурного крепа? Или пачки брошюр с рекламой разных моделей гробов? Пожалуй, единственным, что указывало на род занятий владельца кабинета, было именно отсутствие всего, что могло бы навести на мысли о похоронах. Клиентам, несомненно, не хотелось, чтобы что-то напоминало им о цели визита, да и работа мистера Ходжеса едва ли стала бы намного легче, если бы те, с кем ему приходилось иметь дело, каждые две минуты разражались бурными рыданиями.

– Я вас покину, – сказал мистер Ходжес и исчез, бесшумно закрыв за собой дверь. Он предусмотрительно позаботился о том, чтобы стульев в кабинете хватило на всех, однако мистер Патулло и не думал садиться. Он стоял у матового окна, перебирая пальцами околыш мягкой твидовой кепки. Пальцы у него были узловатыми, скрюченными; смуглая, сухая кожа напоминала старинный пергамент. Ребус дал бы ему лет семьдесят пять. Его серебряные волосы еще не поредели, а глаза смотрели ясно, хоть и чуть-чуть устало. Однако он сильно горбился, И Ребус, пожимая ему руку, почувствовал, что она дрожит.

– Добрый день, мистер Патулло, – сказал Ребус. – Я бесконечно признателен вам за то, что вы согласились уделить нам несколько минут.

В ответ старик неопределенно пожал плечами, и Ребус, еще раз представив своих спутников, попросил всех сесть. Гробики он принес в пакете из универсама и сейчас разложил их на полированной поверхности рабочего стола мистера Ходжеса. Гробов было четыре – из Перта, Нэрна, Глазго и Фоллза.

– Взгляните, пожалуйста, на эти предметы, – предложил Ребус мистеру Патулло. – Как вы думаете, что это может быть?

– Игрушечные гробы, – ответил мистер Патулло хриплым старческим голосом.

– Не могли бы вы взглянуть на них, так сказать, с профессиональной точки зрения?

Патулло вынул из кармана старомодные очки, потом поднялся и наклонился над столом.

– Если хотите, можете взять их в руки, – сказал Ребус, и Патулло стал осматривать один гробик за другим, вертя их в руках, ощупывая дерево и пристально разглядывая гвозди.

– Ковровые малые и филеночные гвозди, – пробормотал он наконец. – Стыки немного грубоваты, но при работе с такой фитюлиной…

– Как-как? – переспросил Ребус.

– Маленькая штучка, говорю! Тут уж не до выкрутасов. – Он немного помолчал, внимательно разглядывая игрушку. – Вы, наверное, хотите знать, сделал ли эти штуки профессиональный гробовщик?

Ребус кивнул.

– Ну, это вряд ли. Конечно, кое-какая сноровка у этого парня была, но… Во-первых, не соблюдены пропорции: эти игрушки имеют слишком ромбовидную форму. – Он перевернул все гробики крышками вниз, чтобы исследовать днища. – Видите, вот здесь и здесь карандашные отметки? Мастер отмерил детали, потом выпилил. Доска не отфугована, только зачищена наждаком. – Патулло посмотрел на Ребуса поверх очков. – Вам, вероятно, нужно узнать, сделаны ли они одной рукой?

Ребус снова кивнул.

– Вот этот будет погрубее остальных, – сказал Патулло, беря в руки гробик из Глазго. – И дерево другое. Три из сосны, а этот – глядите – из бальзы. Но соединения такие же, да и карандашные отметки на тех же местах.

– Значит, вы считаете, что это мог быть один и тот же человек?

– Ну, жизнью, конечно, не поручусь… – Патулло взял в руки еще один гроб. – А вот здесь несколько Другие пропорции, да и стыки неаккуратные. Либо его делали второпях, либо работал другой человек.

Ребус посмотрел на гроб. Это был гробик из Фоллза.

– Значит, вы считаете – эти гробики сделали два разных человека? – спросила Уайли. Патулло кивнул, и она с шумом выдохнула воздух и закатила глаза. Ребус прекрасно ее понял. Если преступников двое, значит, вдвое увеличится количество работы, а вероятность успеха уменьшится раз в десять.

– Подражатель?… – предположил Ребус.

– Ничего не могу об этом сказать, – признался Патулло.

– А вот об этом?… – Джин запустила руку в свою сумочку и извлекла оттуда продолговатую картонную коробку, которую тут же открыла. Внутри, завернутый в какую-то мягкую ткань, лежал гробик с Трона Артура. Принести его Джин попросил Ребус, и, выкладывая драгоценный экспонат на стол, она невольно посмотрела на него. Этот взгляд подтверждал то, о чем она говорила Ребусу в кафе – поступая подобным образом, она рискует своей работой и карьерой. Если бы выяснилось, что Джин потихоньку умыкнула из музея один из экспонатов – или если, не дай бог, с ним бы что-нибудь случилось, – ей бы не поздоровилось. В лучшем случае ее бы просто уволили.

В ответ Ребус едва заметно кивнул, давая ей понять, что все помнит.

– Будьте, пожалуйста, осторожны, – предупредила Джин Патулло. – Эта вещь очень старая и хрупкая.

Девлин, а за ним и Уайли невольно привстали, чтобы получше рассмотреть гробик.

– Боже мой! – ахнул профессор. – Это именно та реликвия?

Джин только кивнула. Патулло не стал брать гроб в руки, а только наклонился так, что чуть ли не уткнулся в него носом.

– Как по-вашему, – проговорил Ребус, – мог ли этот гробик послужить образцом для тех, новых?

Патулло потер рукой щеку.

– Ну, эта конструкция, безусловно, более простая. Сработано хорошо, добротно сработано, но – посмотрите – стенки более прямые, а углы не такие острые. Гробы такой формы в наши дни больше не изготавливают. Да и крышка отделана коваными заклепками. – Он снова потер щеку и выпрямился, опершись рукой на край стола. – Нет, ваши гробы определенно не копии этого. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.

– Я видел эти реликвии, только под стеклом, – произнес профессор Девлин и шагнул вперед, чтобы занять место Патулло. Лучезарно улыбнувшись Джин, он добавил: – А знаете, у меня ведь есть своя теория относительно того, кто мог их смастерить…

Джин удивленно подняла бровь.

– Кто же?…

Дональд Девлин повернулся к Ребусу.

– Помните, инспектор, в музее Хирургического общества я обратил ваше внимание на портрет доктора Кеннетта Ловелла? – Дождавшись кивка Ребуса, профессор снова обратился к Джин. – Это ученый-анатом, который проводил посмертное вскрытие Уильяма Бёрка. Думаю, Ловелла до конца жизни мучила совесть из-за всей этой истории.

Джин явно заинтересовалась его словами.

– Ловелл сам покупал у Бёрка трупы?

Девлин покачал головой.

– Прямых свидетельств этого, разумеется, не существует, однако совершенно очевидно, что Ловелл, как и большинство хирургов той эпохи, был просто вынужден приобретать трупы сомнительного происхождения… и не задавать при этом слишком много вопросов. Но не об этом я хотел рассказать… Дело в том, что доктор Ловелл был еще и прекрасным столяром-краснодеревщиком.

– У профессора Девлина, – вставил Ребус, – есть стол его работы.

– Ловелл был хорошим человеком и добрым христианином, – сказал Девлин.

– И он символически захоранивал непогребенные тела? – спросила Джин.

Девлин пожал плечами и обвел всех присутствующих взглядом.

– Разумеется, доказательств у меня нет, но… – Он не договорил, словно осознав, что его воодушевление может со стороны выглядеть глупо.

– Очень любопытная версия, – признала Джин, но Девлину, очевидно, почудилось, что его просто подбадривают, и он нахохлился.

– Он действительно хорошо сработан, – вмешался Патулло.

– Существуют и другие теории, – сказала Джин. – Гробы на Артуров Трон могли принести суеверные моряки… или колдуны.

Патулло кивнул:

– В те времена все моряки умели плотничать. Это ремесло было для них и необходимостью, и удовольствием, так как помогало скоротать время в долгом плавании.

– Понятно, – сказал Ребус и поднялся. – Еще раз огромное спасибо вам за помощь, мистер Патулло. Если хотите, я мог бы прислать кого-то, чтобы вас отвезли домой.

– Я доберусь, не волнуйтесь.

После этого они попрощались, и Ребус отвел профессора и обеих женщин в кафе «Метрополь». Там они заказали кофе и втиснулись в одну из кабинок.

– Шаг вперед, два шага назад, – заметила Эллен Уайли.

– Почему ты так считаешь? – спросил Ребус.

– Если между гробиком из Фоллза и остальными нет никакой связи, это означает, что мы на ложном пути.

– Я так не считаю, – вмешалась в разговор Джин Берчилл. – Возможно, я лезу не в свое дело, но мне кажется, что человек, который подбросил гробик к водопаду в Фоллзе, что-то знал о находках, сделанных в других городах, и…

– Согласна, – перебила Эллен Уайли. – Но мне представляется куда более вероятным, что вдохновение он черпал в вашей музейной экспозиции. А вы так не думаете?

Ребус пристально посмотрел на Эллен.

– То есть ты предлагаешь похерить четыре предыдущих случая? – спросил он.

– Я ничего не предлагаю, я только хочу сказать, что связь четырех первых гробиков с пятым по-прежнему остается под большим вопросом. Кроме того, мы до сих пор не уверены, что этот последний имеет какое-то отношение к исчезновению Филиппы Бальфур. – Ребус хотел что-то сказать, но Эллен подняла руку в знак того, что еще не закончила. – Если мы явимся с этим к детектив-суперинтенданту Темплер, она скажет нам то же самое. Нет, как хотите, но я уверена, что мы уходим все дальше и дальше от дела Бальфур. – И она поднесла чашку с кофе к губам.

Ребус повернулся к Девлину, который сидел рядом с ним.

– А ваше мнение, профессор?

– Я вынужден согласиться с мисс Уайли, хотя, признаюсь, и без большой охоты, ибо подобное решение будет означать для меня возвращение к безрадостному и унылому существованию никому не нужного пенсионера.

– Вы не нашли ничего интересного в отчетах о вскрытиях?

– Пока нет. По всем признакам обе женщины попали в воду еще живыми. На трупах есть ссадины и следы ушибов, но в этом как раз нет ничего необычного: на дне наших рек полно камней, и, упав в воду, человек всегда рискует удариться обо что-то головой, потерять сознание и захлебнуться. Что касается тела из Нэрна, то морские обитатели и приливно-отливные течения способны обезобразить труп просто до неузнаваемости, особенно если он пробудет в воде достаточно долго. Извините, но ничем больше помочь не в состоянии.

От всего есть польза. Пусть ваша информация ничего не добавляет к картине преступления, зато она может помочь исключить то, что не имеет к нему отношения, – сказала Джин Берчилл и посмотрела на Ребуса, надеясь, что он улыбнется, услышав от нее слова, которые говорил ей накануне, но, судя по его лицу, он слишком глубоко ушел в собственные нерадостные размышления. Ребус беспокоился, как бы Эллен Уайли не оказалась права. Если четыре гробика оставил один человек, а пятый – кто-то еще, то объяснить связь между всеми пятью преступлениями было практически невозможно. Ребус чувствовал, что связь есть, но не мог доказать это Эллен и другим. Бывают случаи, думал он, когда железной логике протоколов и актов необходимо предпочесть интуицию, и сейчас как раз такой случай и есть. Однако Ребус сомневался, что Эллен Уайли прислушается к его словам.

И, если честно, он не мог ее за это винить.

– Может быть, вы не откажетесь еще раз взглянуть на отчеты о вскрытиях? – спросил он у Девлина.

– С удовольствием. – Профессор с признательностью наклонил голову.

– Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы побеседовали с патологоанатомами, проводившими эти вскрытия. Я знаю, что иногда эксперты хорошо помнят детали.

– Совершенно верно.

Ребус повернулся к Эллен.

– Если хочешь, можешь доложить Джилл о работе, которую мы проделали. Я уверен – для тебя найдется место и в основной следственной группе.

Эллен Уайли выпрямилась.

– Ты хочешь сказать, что не намерен оставлять свое расследование?

Ребус устало улыбнулся.

– Я склоняюсь к тому, чтобы все бросить, но… через пару дней.

– Почему не сейчас?

– Я должен убедиться, что это тупик.

Ребус поймал брошенный на него взгляд Джин, в котором сквозило сочувствие. Должно быть, ей хотелось как-то его утешить, может, просто пожать руку или произнести несколько слов, и он порадовался, что присутствие других людей ее сдерживает. В противном случае он мог бы сказать ей какую-нибудь грубость. Например, что ни в каких утешениях не нуждается.

Если, конечно, не считать утешением забвение.

В дневной выпивке Ребус находил особое удовольствие. Днем в пабе время попросту исчезало, а вместе с ним и весь окружающий мир. Там ты чувствовал себя бессмертным, а выйдя из сумеречного зала в яростное сияние дня – смотрел на людей, спешащих по своим обычным делам, с ощущением, что мир переливается новыми красками. В конце концов, во все времена люди заливали лакуны в своем сознании алкоголем, но не сегодня… Сегодня Ребус решил ограничиться только двумя порциями спиртного, так как знал, что после двух стаканов еще в состоянии будет оторваться от стойки и выйти на улицу. Три или четыре стакана означали, что он останется в баре до закрытия или до тех пор, пока не отключится. Да, два стакана – это оптимально. Оптимально… Ему понравилось это слово – оно было такое уютно-округлое и подходило к случаю. Оптимально пьян…

В баре Ребус заказал водку с апельсиновым соком. Разумеется, он предпочел бы виски, но водка с соком не давала шлейфа. Он вернется в участок пешком, продышится, и никто ничего не учует, зато мир вокруг будет казаться ему симпатичнее и добрее. Когда зазвонил мобильный, Ребус решил было не отвечать, но на трели стали оборачиваться другие посетители, и он нажал кнопку.

– Алло?

– Угадать, где ты? – спросил женский голос, и Ребус узнал Шивон.

– К твоему сведению, я вовсе не в пабе, – быстро сказал он, и тут, по закону подлости, зеленый мальчишка, сражавшийся в углу с «одноруким бандитом», сорвал солидный куш – раздался характерный перезвон, и в лоток со звоном хлынули монеты.

– Что ты сказал, я не расслышала?

– Мне нужно встретиться с одним человеком…

– Ничего получше придумать не мог?

– Слушай, что ты хотела?

– Мне нужен человек, который просветил бы меня насчет масонов.

– Муссонов? – не расслышал Ребус. – Специалист по погоде?

– Ну при чем тут погода?! Масоны, понимаешь?… Тайные общества, особые рукопожатия, закатанные штаны и все такое.

– Ничем не могу помочь, я провалился на собеседовании.

– Но кого-нибудь из масонов ты знаешь?

Ребус задумался:

– А зачем тебе?

Шивон рассказала ему про последнюю загадку Сфинкса.

– Дай-ка подумать, – сказал Ребус. – А как насчет Фермера Уотсона?

– А он тоже масон?

– Судя по рукопожатию – да.

– Как ты думаешь, удобно будет ему позвонить?

– Наоборот, он будет рад… – Последовала пауза. – Ну вот, сейчас ты спросишь, не знаю ли я его домашний телефон, и выяснится, что тебе опять повезло. – Он вытащил записную книжку и продиктовал номер.

– Спасибо, Джон.

– Не за что. Кстати, как твои дела?

– Нормально.

Это походило на отговорку, и Ребус насторожился.

– Как с Грантом, ладите?…

– Да, вполне.

Ребус поднял голову и посмотрел на заставленные бутылками стеллажи за стойкой.

– Он рядом с тобой, да?

– Да.

– Ладно, понял. Поговорим в другой раз… Эй, нет, погоди!…

– Что?

– Тебе не приходилось иметь дело с человеком по имени Стив Холли?

– А кто это?

– Один местный проныра-журналист.

– Ах, этот… Кажется, мы пару раз беседовали.

– Он звонил тебе домой?

– Не говори глупостей, свой домашний номер я берегу как зеницу ока.

– Очень странно. Он был пришпилен булавкой к стене у него в офисе. – Шивон молчала, и Ребус спросил: – Ты не знаешь, как он мог его добыть?

– Вероятно, существуют какие-то способы… В любом случае я не поставляю ему информацию, если ты это имел в виду.

– Что ты, и в мыслях не было!… Я хотел только тебя предупредить. С мистером Холли нужно держать ухо востро: он скользкий, словно свежая коровья лепешка, и издает тот же запах.

– Да ты просто поэт, Джон!… Ну ладно, мне пора бежать…

– Мне тоже. Пока. – Ребус выключил телефон и допил второй стакан. На этом ему следовало закончить, но по телевизору как раз показывали скачки, и Ребус никак не мог оторвать взгляда от гнедого по кличке Лендровер. Может, еще стаканчик ему не повредит?…

Телефон снова зазвонил, и Ребус, чертыхаясь, вывалился на улицу, щурясь от яркого солнечного света.

– Да? – рявкнул он в аппарат.

– Это была довольно грязная шутка, мистер Ребус.

– Кто это?

– Стив Холли. Мы с вами встречались в доме у Биверли Доддс.

– Интересное совпадение, мистер Холли; я только недавно разговаривал о вас с коллегой.

– Хорошо, что мы встречались, иначе бы я не узнал вас по описанию Марго.

Ребус понял, что блондинка в наушниках дала слабину и выдала его Холли.

– Что вы имеете в виду? – притворно удивился Ребус.

– Ладно, хватит валять дурака! Я имею в виду гроб.

– А мне сказали, что вы с ним закончили.

– Значит, теперь это улика?

– Вовсе нет. Просто я обещал мисс Додд, что заберу его у вас и перешлю ей.

– Ага! Я сразу понял, что тут идет какая-то возня.

– Я вижу, мистер Холли, ума вам не занимать, но чтобы вы не мучились понапрасну, я скажу: эта «возня» – не что иное, как официальное полицейское расследование. Кстати, в связи с этим я сейчас очень занят, поэтому прошу меня изви…

– Би говорила что-то насчет «других» гробиков…

– Правда? Наверное, она просто ослышалась.

– Я почему-то думаю, что нет. – Холли ждал ответа, но Ребус не собирался ничего говорить. – Ладно, – сказал журналист в молчащую трубку. – Поговорим в другой раз.

«Поговорим в другой раз»… Те же самые слова он сказал Шивон всего несколько минут назад. Может быть, Холли каким-то образом вклинился в их разговор и все слышал?… Нет, вряд ли это возможно.

Когда журналист дал отбой, Ребусу вдруг пришло в голову, что Холли ни словом не обмолвился о пропавшем списке телефонных номеров. Возможно, он до сих пор не заметил его исчезновения. С другой стороны, он только что позвонил ему на мобильник, следовательно, этот номер он знал, хотя, как правило, случайным знакомым Ребус давал только номер служебного пейджера. Интересно, который из двух номеров он оставил Биверли Доддс?…

Банк «Бальфур» был совсем не похож на банк хотя бы потому, что располагался на Шарлотт-сквер – одной из наименее помпезных площадей Нью-Тауна. Снаружи суетились люди, приехавшие сюда за покупками, но внутри все было по-другому. Толстые ковры, внушительная мраморная лестница, огромная люстра и недавно выкрашенные ослепительно-белой краской стены. Ни кассовых окошек, ни очередей. Операциями по вкладам занимались трое служащих, которые сидели за отдельными столами, стоявшими достаточно далеко друг от друга, чтобы обеспечить полную конфиденциальность переговоров. Служащие были молоды и прекрасно одеты. Ожидавшие приглашения во внутренние офисы утопали в удобных мягких креслах и листали разложенные на столиках газеты и журналы. В этой разреженной атмосфере сразу чувствовалось, что здесь деньги не просто уважают – здесь им поклоняются. Шивон подумала, что банк Бальфура больше напоминает храм, чем финансовое учреждение.

– Что он сказал? – спросил Грант, когда Шивон закончила разговор и убрала мобильник в карман.

– Он считает, что нам нужно поговорить с Фермером Уотсоном.

– Это его номер? – Движением головы он показал на ее блокнот.

– Да. – Телефон Уотсона Шивон записала на букву «Ф» – Фермер. Ей казалось, что так будет труднее идентифицировать телефоны и адреса, попади блокнот в чужие руки. Известие о том, что какой-то пройдоха журналист, которого она едва знала, заполучил ее домашний номер, вызвало у Шивон острый приступ раздражения. Правда, Холли ей пока не звонил, и тем не менее…

– Как ты думаешь, здесь все с неограниченным кредитом? – спросил Грант.

– Кроме сотрудников, пожалуй, да.

Одна из дверей отворилась, и из нее вышла женщина средних лет. Бесшумно закрыв ее за собой, она приблизилась к Шивон и Гранту, тоже совершенно бесшумно.

– Мистер Марр сейчас вас примет.

Они были уверены, что их поведут куда-то в глубь здания, но женщина решительно направилась к лестнице. Она шла довольно быстро; Шивон и Гранту никак не удавалось сократить разделявшее их расстояние в пять-шесть шагов, поэтому о том, чтобы заговорить с ней, нечего было и думать. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они прошли по длинному коридору к высокой двустворчатой двери. Женщина постучала.

– Войдите!… – донеслось из-за двери. Женщина открыла сразу обе створки и отступила в сторону, пропуская детективов внутрь.

Кабинет Раналда Марра был огромным, с высокими от пола до потолка окнами, закрытыми бледно-желтыми полотняными жалюзи. Длинный стол для совещаний, по дубовой столешнице которого были в образцовом порядке разложены ручки и блокноты, занимал лишь треть помещения. Отдельно стояли три кресла, диван, журнальный столик и монитор, по которому бегали строчки с рядами цифр. Раналд Марр ждал их у своего рабочего стола – антикварной махины из орехового дерева. Он сам был словно выточен из ореха – загар, покрывавший его лицо, явно нагуливался где-нибудь на Карибах, а не в солярии на Николсон-стрит.

Мистер Марр был высоким мужчиной с безупречно подстриженными седоватыми волосами, двубортный костюм в тонкую полоску сидел на нем как влитой: «от кутюр» в чистом виде. Увидев вошедших, он сделал несколько шагов им навстречу.

– Раналд Марр, – представился он, хотя они прекрасно знали, кто он такой. – Спасибо, Камилла, – добавил он, обращаясь к женщине, и та бесшумно исчезла. Когда дверь за ней закрылась, Марр жестом пригласил детективов сесть на диван. Пока они устраивались, он опустился в кожаное кресло напротив и элегантным движением закинул ногу на ногу.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил Марр, и его лицо выразило разом и надежду, и тревогу.

– Мы разработали широкую программу оперативно-следственных мероприятий, сэр, – сообщил Грант Худ, и Шивон едва удержалась, чтобы не бросить на своего спутника вопросительный взгляд. «Широкая программа оперативно-следственных мероприятий…» – в каком телевизионном шоу Грант мог услышать это дурацкое клише?

– Мы решили побеспокоить вас вот по какому вопросу, – быстро сказала она. – В ходе расследования выяснилось, что мисс Бальфур играла в какую-то сетевую игру…

– В самом деле? – Раналд Марр удивленно посмотрел на нее. – Но при чем тут я?

– Видите ли, сэр, – вмешался Грант, – нам стало известно, что вы тоже любите играть в… подобного рода игры.

– «В подобного рода игры»?! – Марр с легким хлопком соединил ладони. – А-а, я, кажется, знаю, что вы имеете в виду. Вероятно, речь идет о моем увлечении военной историей? – Он внезапно нахмурился. – Разве Флип тоже играла в эту игру? Мне казалось, что эти вещи ее не интересуют…

– Нет, в игре, в которой участвовала Филиппа, игрокам задаются разные каверзные вопросы. Чтобы перейти на следующий уровень, необходимо дать правильный ответ.

– Но ведь это совсем другое! – Марр хлопнул себя по коленям и поднялся. – Идемте, я вам покажу… – сказал он, доставая из ящика стола какой-то ключ. – Следуйте за мной, пожалуйста.

Отворив двери кабинета, он вывел их обратно на площадку мраморной лестницы, но не спустился вниз, а поднялся еще на один пролет по другой, более узкой лесенке.

– Сюда, пожалуйста… – Он снова пошел вперед, показывая им дорогу, и Шивон обратила внимание, что он немного подволакивает ногу. Раналд Марр неплохо скрывал свою хромоту, но внимательный взгляд не мог ее не заметить. Пожалуй, ему бы стоило пользоваться при ходьбе тросточкой, но Шивон сомневалась, что его самолюбие это позволит. Она уловила запах дорогого одеколона. Обручальное кольцо отсутствовало. Когда он остановился у какой-то двери и вставил ключ в замок, Шивон заметила у него на руке внушительных размеров швейцарские часы на кожаном ремешке, подобранном в тон загару.

– Прошу. – Раналд Марр открыл дверь и первым вошел в комнату. С единственным окном, занавешенным плотной черной тканью. Марр включил свет. Комната была вполовину меньше его кабинета и почти вся занята широкой платформой высотою со стол. Присмотревшись, Шивон увидела перед собой макет какой-то местности: пологие зеленые холмы, курчавые перелески, голубая полоска реки. То здесь, то там чернели развалины строений. В лощинах между холмами расположились в полном соответствии с законами стратегии и тактики две армии. Здесь было, наверное, несколько сотен оловянных солдатиков, разделенных на полки и роты. Высота фигурок не превышала дюйма, но отчетливо просматривалась каждая деталь их обмундирования.

– Почти все я разрисовал сам. Мне хотелось их, так сказать, индивидуализировать.

– Вы заново переигрываете исторические сражения?… – спросил Грант, довольно небрежно беря в руки крошечную пушку, отчего у Марра сразу сделалось несчастное лицо. Кивнув, он осторожно, двумя пальцами, забрал у Гранта игрушку.

– Именно, – подтвердил он еще раз. – Военные игры – вот как можно это назвать. – Он поставил пушку обратно на холм.

– Я когда-то увлекался пейнтболом, – сообщил Грант. – Вы знаете, что это такое?

Раналд Марр улыбнулся.

– Однажды мы вывозили наш персонал за город и играли там в этот пейнтбол. Мне, честно говоря, не очень понравилось – слишком это… грязное занятие, но Джон был в восторге. С тех пор он постоянно грозится еще раз устроить нечто подобное.

– Джон – это, вероятно, мистер Бальфур?… – предположила Шивон, внимательно рассматривая стеллажи на ближайшей стене. Там стояли книги – руководства по изготовлению макетов и исторические справочники, и лежали прозрачные пластиковые коробки, в которых дожидались своего звездного часа целые армии.

– Вы никогда не меняете исход сражений? – спросила она.

– Как же, в этом как раз и заключается самое интересное! – объяснил Марр. – Нужно определить, в чем была роковая ошибка того или иного полководца, и исправить ее, изменив тем самым ход истории. – В его голосе зазвучала подлинная страсть. Шивон в ответ кивнула и подошла туда, где в углу стоял портновский манекен в алом мундире. В стеклянных шкафах вдоль стены стояли другие манекены в военной форме разных армий, разных времен. Никакого оружия – только одежда для сражений.

– Это форма времен Крымской кампании, – начал объяснять Марр, указывая на одну из витрин.

– А вы играете только сами с собой? – вдруг спросил Грант.

– Нет, иногда нахожу противников.

– И эти люди приходят сюда, к вам?

– Нет, никогда. Сюда – никогда. У меня дома, в гараже, есть другой макет куда большего размера.

– Тогда зачем вы поставили здесь еще один макет?

Марр улыбнулся.

– Игра помогает мне расслабиться и проясняет мысли. Кроме того, я не все время сижу за столом, у меня бывают перерывы… – Марр не договорил. – Вы считаете мое занятие… детским?

– Что вы, совсем нет, – дипломатично ответила Шивон, немного покривив душой во имя высшей цели. Перед ней была типичная «игрушка для мальчиков», при виде которой даже Грант, казалось, одним махом сбросил лет пятнадцать.

– А бывает, что вы играете… каким-нибудь другим способом? – спросила она.

– Каким это?

Шивон пожала плечами, притворившись, будто задала свой вопрос исключительно для поддержания разговора.