Текст книги "Бункер. Пыль"
Автор книги: Хью Хауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
«Конечно, конечно. Семнадцать. Забыл, что вы пришли сюда не для того, чтобы поболтать со мной. Давай позвоним твоему другу». Он покачал головой. «Должен сказать, что, судя по разговору, он очень странный парень».
Джульетта улыбнулась и посмотрела на своего старого друга. Она подождала, не шутит ли он, но решила, что он совершенно серьезен, и рассмеялась.
« Что?» спросил Уокер. Он включил радио и протянул ей приемник. «Что я сказал?»
••••
Сообщение Соло было неоднозначным. Механическая часть была сухой, что было хорошо, но на ликвидацию последствий наводнения ушло не так много времени, как она думала. Пройдут недели или месяцы, прежде чем можно будет посмотреть, что удастся спасти, а ржавчина появится сразу же. Джульетта выбросила эти далекие проблемы из головы и сосредоточилась на том, что можно было сделать.
В небольшой заплечной сумке поместилось все, что ей было нужно: добротный серебристый комбинезон, который она почти не надевала, носки и трусы, еще влажные от стирки в раковине, рабочая фляга, помятая и испачканная жиром, трещотка и набор ключей. В карманах она носила мультиинструмент и двадцать монет, хотя с тех пор, как она стала мэром, денег с нее почти никто не брал. Единственное, чего, по ее мнению, ей не хватало, так это приличной рации, но Уокер списал в утиль два исправных аппарата, чтобы попытаться построить новый, и он еще не был готов.
Со своими скудными пожитками и ощущением, что она бросает своих друзей, она оставила Механику. Отдаленный грохот раскопок преследовал ее по коридорам и на лестничной площадке. Прохождение через службу безопасности было похоже на преодоление какого-то ментального порога. Это напомнило ей о том, как она выходила из шлюза все эти недели назад. Как запорный клапан, что-то позволяло пройти только в одном направлении. Она боялась, сколько времени пройдет, прежде чем вернется. От этой мысли стало трудно дышать.
Постепенно набирая высоту, она стала проходить мимо других людей на лестничной площадке, и Джульетта чувствовала, как они наблюдают за ней. Взгляды людей, которых она когда-то знала, напоминали ей ветер, налетевший на нее на склоне холма. Их недоверчивые взгляды налетали порывами – и так же быстро они отводили глаза.
Вскоре она увидела то, о чем говорил Лукас. Какое бы доброе расположение ни вызвало ее возвращение – какое бы удивление ни питали люди к ней как к человеку, отказавшемуся от чистки и сумевшему выжить в великой внешней среде, – оно рушилось так же уверенно, как бетон, который долбили внизу. Если ее возвращение извне давало надежду, то ее планы проложить туннель за пределы бункера порождали нечто иное. Она видела это по отворачивающемуся взгляду продавца, по защищающей руке матери, обхватившей своего ребенка, по шепоту, который то появлялся, то исчезал. Джульетта порождала противоположность надежде. Она сеяла страх.
Несколько человек все же поприветствовали ее кивком и «мэр», когда она проходила мимо них по лестнице. Знакомый молодой носильщик остановился и пожал ей руку, казалось, он был искренне рад ее видеть. Но когда она останавливалась у нижних ферм на двадцать шестом этаже, чтобы поесть, и когда она искала туалет на три уровня выше, она чувствовала себя такой же желанной гостьей, как жирный человек в «Ап Топ». И все же она была среди своих. Она была их мэром, пусть и нелюбимым.
Это общение заставило ее задуматься о встрече с Хэнком, заместителем главы «Глубины». Хэнк участвовал в восстании и видел, как отдавали свои жизни хорошие мужчины и женщины с обеих сторон. Когда Джульетта вошла в участок помощника шерифа на участке один-двадцать, она подумала, не была ли остановка ошибкой, не следует ли ей просто идти дальше. Но это была ее юная сущность, боявшаяся встречи с отцом, ее юная сущность, которая зарылась с головой в проекты, чтобы избежать мира. Она больше не могла быть такой. На ней лежала ответственность перед бункером и его обитателями. Увидеть Хэнка было правильным решением. Она почесала шрам на тыльной стороне руки и смело вошла в кабинет заместителя. Она напомнила себе, что она – мэр, а не заключенный, которого отправили на очистку.
Хэнк поднял взгляд от своего стола, когда она вошла. Глаза помощника шерифа расширились, когда он узнал ее – они не разговаривали и не виделись с тех пор, как она вернулась. Он поднялся со стула и сделал два шага навстречу, затем остановился, и Джульетта увидела в его глазах ту же смесь нервозности и волнения, что и у нее, и поняла, что зря она боялась его прихода, зря избегала его до сих пор. Хэнк робко протянул руку, словно опасаясь, что она откажется ее пожать. Казалось, он был готов отдернуть ее, если она обидится. Какую бы душевную боль она ему ни принесла, он все равно испытывал боль от того, что выполнил приказ и отправил ее на уборку.
Джульетта взяла помощника шерифа за руку и притянула его к себе.
«Прости меня», – прошептал он, и голос его сдал.
«Прекрати», – сказала Джульетта. Она отпустила помощника шерифа и сделала шаг назад, изучая его плечо. «Это я должна извиняться. Как твоя рука?»
Он пожал плечом. « По-прежнему прикреплена», – сказал он. «И если ты еще раз посмеешь передо мной извиниться, я тебя арестую».
«Тогда перемирие», – предложила она.
Хэнк улыбнулся. «Перемирие», – сказал он. «Но я хочу сказать...»
« Ты выполняла свою работу. А я делал все, что мог. Теперь оставь это».
Он кивнул и стал изучать свои сапоги.
«Как здесь дела? Лукас сказал, что есть недовольство моей работой внизу».
«Было несколько случаев. Ничего серьезного. Я думаю, что большинство людей заняты тем, что латают все подряд. Но да, я слышал некоторые разговоры. Ты знаешь, как часто мы получаем просьбы о переводе отсюда на средние или верхние уровни. Так вот, я получаю в десять раз больше обычного. Боюсь, люди не хотят быть рядом с тем, что там происходит».
Джульетта пожевала губу.
«Частично проблема заключается в отсутствии направления», – сказал Хэнк. «Не хочу нагружать тебя этим, но мы с ребятами сейчас не знаем, в какую сторону двигаться. Мы не получаем депеш из службы безопасности, как раньше. А ваш офис...»
«Было тихо», – предположила Джульетта.
Хэнк почесал затылок. «Верно. Не то чтобы вы сами вели себя тихо. Мы иногда слышим, как ты шумишь на лестничной площадке».
«Именно поэтому я и приехала», – сказала она ему. «Я хочу, чтобы вы знали, что ваши заботы – это мои заботы. Я отправляюсь в свой офис на неделю или две. Заеду и к другим заместителям. Ситуация здесь во многом улучшится».
Хэнк нахмурился. «Ты знаешь, я доверяю тебе и все такое, но когда ты говоришь людям, что ситуация улучшится, они слышат только то, что ситуация изменится. А для тех, кто дышит и считает это благословением, это означает одно и только одно».
Джульетта подумала обо всем, что она планировала, как наверху, так и внизу. «Пока такие хорошие люди, как ты, доверяют мне, у нас все будет хорошо», – сказала она. «А теперь я хочу попросить тебя об одолжении».
« Тебе нужно где-то переночевать», – догадался Хэнк. Он махнул рукой в сторону тюремной камеры. «Я сохранил для тебя комнату. Могу отказаться от раскладушки...»
Джульетта рассмеялась. Она была рада, что они уже могут шутить над тем, что еще несколько минут назад было дискомфортом. «Нет», – сказала она. «Но все равно спасибо. Я должна быть на средней ферме к вечеру. Нужно посадить первый урожай на новом участке земли, который сейчас обрабатывается». Она помахала рукой. «Это одно из тех дел».
Хэнк улыбнулся и кивнул.
«Я хочу попросить тебя присмотреть за лестницей. Лукас упомянул, что наверху что-то ворчат. Я поднимусь, чтобы успокоить их, но хочу, чтобы ты был начеку, если что-то пойдет не так. Внизу у нас мало персонала, и люди на взводе».
« Ты ожидаешь неприятностей?» спросил Хэнк.
Джульетта обдумала вопрос. «Да», – сказала она. «Если нужно отвести какую-нибудь тень или две, я возьмусь за это».
Он нахмурился. «Обычно мне нравится, когда мне бросают подарки», – сказал он. «Так почему же это заставляет меня чувствовать себя неловко?»
«По той же причине, по которой я с удовольствием заплачу», – сказала Джульетта. «Мы оба знаем, что ты получишь нечестный конец сделки».
9
Выйдя из кабинета заместителя, Джульетта поднялась на уровни, где проходила большая часть боевых действий, и еще раз обратила внимание на военные раны бункера. Джульетта поднималась по все ухудшающимся напоминаниям о сражениях, которые велись в ее отсутствие, видела следы, оставшиеся после боев: неровные полосы поблескивания сквозь старую краску, черные ожоги и язвы на бетоне, арматуру, пробивающуюся сквозь него, как переломанная кость сквозь кожу.
Она посвятила большую часть своей жизни тому, чтобы удержать этот бункер, чтобы он работал. Это была доброта, которой бункер отплатил ей тем, что наполнил воздухом ее легкие, дал урожай и забрал мертвых. Они были в ответе друг за друга. Без людей бункер стал бы таким же, как у Соло: проржавевшим и практически полностью затопленным. Без бункера она была бы черепом на холме, безучастно взирающим на затянутое тучами небо. Они нуждались друг в друге.
Ее рука скользнула по поручню, шероховатому от новых сварных швов, и ее собственная рука была покрыта шрамами. Большую часть своей жизни они поддерживали друг друга – она и бункер. Вплоть до того, что они чуть не убили друг друга. И теперь мелкие повреждения Механики, которые она надеялась когда-нибудь устранить – визжащие насосы, плюющиеся трубы, течи из вентиляции – все это меркло перед куда более серьезными разрушениями, которые вызвал ее уход. Точно так же, как случайные шрамы – напоминания о юношеских ошибках – теперь терялись под изуродованной плотью, казалось, что одна большая ошибка может похоронить все мелкие.
Она поднималась по ступенькам одна за другой и дошла до того места, где бомба пробила брешь в лестнице. По всему периметру развалин тянулась лоскутная металлическая сеть из прутьев и рельсов, собранных с лестничных площадок, которые теперь были еще более узкими, чем раньше. Тут и там углем были написаны имена погибших при взрыве. Джульетта осторожно ступала по искореженному металлу. Поднявшись выше, она увидела, что двери в отдел снабжения были заменены. Здесь бои были особенно жестокими. Люди в желтом заплатили за то, что встали на сторону своих в синем.
Когда Джульетта подошла к церкви на девяносто девятой улице, воскресенье уже заканчивалось. На тихий базар, который она только что миновала, хлынули потоки людей. Их рты были плотно сжаты от многочасового серьезного разговора, их суставы были такими же жесткими, как и их отглаженные комбинезоны. Джульетта прошла мимо них, не обращая внимания на враждебные взгляды.
Когда она добралась до площадки, толпа поредела. Маленький храм был втиснут среди старых гидропонных ферм и рабочих квартир, которые когда-то обслуживали Глубину. Это было уже не в ее время, но Нокс однажды рассказал, как храм появился на девяносто девятом участке. Когда его отец был еще мальчиком, возникли протесты из-за музыки и спектаклей, которые ставились по воскресеньям. Охрана отсиживалась в сторонке, а протестующие собрались в лагерь у базара. Люди спали на ступеньках и загромождали лестницу, чтобы никто не мог пройти. Ферма, расположенная этажом выше, пострадала от поставок продовольствия этим массам. В конце концов, они заняли большую часть уровня гидропоники. Храм на двадцать восьмом открыл свой филиал, и теперь этот филиал на девяносто девятом был больше, чем храм, который его породил.
Отец Вендель был на лестничной площадке, когда Джульетта огибала последний поворот. Он стоял у дверей, пожимал руки и коротко беседовал с каждым прихожанином, покидавшим воскресную службу. Его белое одеяние словно излучало собственный свет. Оно сияло, как и его лысая голова, блестевшая от усилий, затраченных на проповедь перед толпой. Казалось, что Вендель сверкает и головой, и одеждой. Особенно Джульетте, только что покинувшей землю, покрытую грязью и смазкой. Она почувствовала себя грязной, только увидев такую безупречную одежду.
«Спасибо, отец», – сказала с поклоном женщина с ребенком на бедре, пожимая ему руку . Головка малыша прильнула к ее плечу в совершенной дремоте. Вендель положил руку на голову ребенка и произнес несколько слов. Женщина еще раз поблагодарила его и пошла дальше, а Вендель пожал руку следующему мужчине.
Джульетта незаметно прижалась к перилам, пока мимо проходила последняя горстка прихожан. Она увидела, как один мужчина приостановился и вложил в раскрытую ладонь отца Венделя несколько звенящих монет. «Спасибо, отец», – сказал он, и это прощание превратилось в своеобразное заклинание. Джульетта почувствовала, как от старика пахнет козами, когда он прошел мимо и направился вверх, вероятно, к загону. Он уходил последним. Отец Вендель повернулся и улыбнулся Джульетте, чтобы дать ей понять, что он знал о ее присутствии.
"Мэр, – сказал он, разводя руками. « Ты оказываешь нам честь. Ты пришла к одиннадцати?»
Джульетта сверилась с маленькими часами, которые она носила на запястье. «Это не одиннадцать?» – спросила она. Она быстро поднималась по ступеням.
"«Это около десяти. Мы добавили еще одно воскресенье. Верхние приходят на службу позже».
Джульетта недоумевала, зачем тем, кто живет наверху, добираться так далеко. Она приурочила свою прогулку к началу службы, что, вероятно, было ошибкой. Для нее было бы разумно услышать, о чем говорят, что так привлекает многих.
«Боюсь, я смогу зайти только на минутку», – сказала она. «Может быть, я застану воскресенье на обратном пути?»
Вендель нахмурился. «А когда это может быть? Я слышал, что ты возвращаешься к работе, для которой тебя избрал Бог и его народ».
«Возможно, через несколько недель. Достаточно долго, чтобы прийти в себя».
На лестничной площадке появился пономарь с богато украшенной деревянной чашей. Он показал Венделю содержимое чаши, и Джульетта услышала, как сменяют друг друга мелкие монетки. Мальчик был одет в коричневый плащ, и, когда он поклонился Венделю, она увидела, что центральная часть его головы была выбрита. Когда он повернулся, чтобы уйти, Вендель схватил его за руку.
«Отдай дань уважения своему мэру», – сказал он.
«Госпожа». Пономарь поклонился. Его лицо не выражало ничего. Темные глаза под полными и темными бровями, бесцветные губы. Джульетта почувствовала, что этот молодой человек проводит мало времени вне церкви.
" Не стоит обращаться ко мне «мэм», – вежливо сказала она ему. «Джульетта». Она протянула руку.
«Ремми», – сказал юноша. Из-под плаща показалась рука. Джульетта приняла ее.
«Присмотри за скамьями», – сказал Вендель. «У нас еще одна служба».
Ремми поклонился им обоим и зашагал прочь. Джульетта почувствовала жалость к мальчику, но не знала, почему. Вендель выглянул на лестничную площадку и, казалось, прислушивался к приближающемуся транспорту. Придерживая дверь, он махнул Джульетте рукой. "Идем, – сказал он. «Наполни свою флягу. Я благословлю твое путешествие».
Джульетта встряхнула свою флягу, которая была почти пуста. «Спасибо», – сказала она и последовала за ним внутрь.
Вендель провел ее мимо зала для приемов и махнул рукой в нижнюю часовню, где она уже бывала несколько воскресений назад. Ремми возился среди рядов скамеек и стульев, заменяя подушки и раскладывая объявления, написанные от руки на узких полосках дешевой бумаги. Она заметила, что он наблюдает за ней во время работы.
«Боги скучают по тебе», – сказал отец Вендель, давая ей понять, что он в курсе того, как давно она не посещала воскресные службы. Часовня расширилась с тех пор, как она помнила ее в последний раз. Здесь стоял пьянящий и дорогой запах опилок, свежего дерева, сделанного из старых дверей и других старинных бревен. Она положила руку на скамью, которая, должно быть, стоила целое состояние.
«Ну, боги знают, где меня искать», – ответила она, убирая руку со скамьи. Она улыбнулась, сказав это с легкой усмешкой, но увидела на лице падре вспышку разочарования.
«Иногда я думаю, не прячешься ли ты от них изо всех сил», – сказал он. Отец Вендель кивнул в сторону витража за алтарем. За стеклом горел яркий свет, осколки цвета падали на пол и потолок. «Я читаю твои объявления о каждом рождении и каждой смерти на своей кафедре, и вижу, что ты во всем отдаешь должное богам».
Джульетта хотела сказать, что она даже не писала этих объявлений. Они были написаны для нее.
«Но я иногда думаю, веришь ли ты вообще в богов, раз так легкомысленно относишься к их правилам».
«Я верю в богов», – сказала Джульетта, разгоряченная этим обвинением. «Я верю в богов, которые создали этот бункер. Верю. И все остальные бункеры...»
Вендель вздрогнул. "Богохульство, – прошептал он, широко раскрыв глаза, словно ее слова могли убить. Он бросил взгляд на Ремми, который поклонился и двинулся в сторону зала.
«Да, богохульство», – сказала Джульетта. «Но я верю, что боги создали башни за холмами и что они оставили нам путь к разгадке, к выходу отсюда. Мы обнаружили в недрах этого бункера инструмент, отец Вендель. Машину для рытья, которая может привести нас в новые места. Я знаю, что ты не одобряешь этого, но верю, что боги дали нам этот инструмент, и я собираюсь использовать его».
«Этот твой экскаватор – дело рук дьявола, и лежит он в дьявольской глубине», – сказал Вендель. Доброта покинула его лицо. Он похлопал себя по лбу лоскутом тонкой ткани. «Богов, о которых ты говоришь, не существует, есть только демоны».
Эта проповедь уже была , заметила Джульетта. Ей было одиннадцать лет. Люди пришли издалека, чтобы услышать ее.
Она сделала шаг ближе. Ее кожа была горячей от гнева. «Среди моих богов могут быть демоны», – согласилась она, говоря на его языке. «Боги, в которых я верю... боги, которым я поклоняюсь, – это те мужчины и женщины, которые построили это место и другие подобные ему. Они построили это место, чтобы защитить нас от мира, который они разрушили. Они были и богами, и демонами. Но они оставили нам место для искупления. Они хотели, чтобы мы были свободны, отец, и они дали нам средства». Она указала на свой висок. «Они дали мне средство вот здесь. И они оставили нам экскаватор. Они сделали это. Нет ничего кощунственного в том, чтобы использовать его. И я видела другие бункеры, в которых ты продолжаешь сомневаться. Я там была».
Вендель сделал еще один шаг назад. Он потирал крест, висевший у него на шее, и Джульетта заметила, как Ремми выглянул из-за края двери, его темные брови отбрасывали тени на темные глаза.
«Мы должны использовать все инструменты, которые дали нам боги», – сказала Джульетта. «Кроме того, которым владеешь ты, – силой, заставляющей других бояться».
«Я?» Отец Вендель прижал одну ладонь к груди. Другой рукой он указал на нее. «Это ты сеешь страх». Он провел рукой по скамьям и дальше, к плотным рядам несовпадающих стульев, ящиков и ведер в задней части зала. «Они толпятся здесь три раза в день по воскресеньям, сжимая руки из-за дьявольской работы, которую вы делаете. Дети не могут спать по ночам от страха, что ты убьешь нас всех».
Джульетта открыла рот, но слова не шли. Она вспомнила взгляды на лестничной площадке, вспомнила мать, прижимающую к себе ребенка, знакомых людей, которые больше не здороваются. "Я могла бы показать книги, – тихо сказала она, думая о полках, на которых стояло «Наследие». «Я могу показать тебе книги, и тогда ты поймешь».
«Есть только одна книга, которую стоит знать», – сказал Вендель. Его взгляд метнулся к большому, богато украшенному фолианту с позолоченными краями, который стоял на подиуме у кафедры и находился в клетке из гнутой стали. Джульетта помнила уроки из этой книги. Она видела ее страницы с этими случайными и загадочными предложениями, проглядывающими среди полос черной цензуры. Она также обратила внимание на то, как подиум был приварен к стальному настилу, причем не очень умело. Жирные складки сварных швов. Тем же богам, от которых ожидали безопасности мужчин и женщин, нельзя было доверить заботу об одной книге.
«Я должна оставить тебя, чтобы ты готовился к одиннадцати», – сказала она, чувствуя сожаление по поводу своей вспышки.
Вендель разжал руки. Она чувствовала, что они оба зашли слишком далеко, и оба это понимали. Она надеялась развеять сомнения, а только усугубила их.
"Я бы хотел, чтобы ты осталась, – сказал ей Вендель. «По крайней мере, наполни свою флягу».
Она потянулась за спину и отстегнула флягу. Ремми вернулся, взмахнув тяжелым коричневым плащом, выбритый круг на его голове блестел от пота. «Я буду, отец», – сказала Джульетта. «Спасибо».
Вендель кивнул. Он помахал рукой Ремми и больше ничего не сказал ей, пока его пономарь черпал воду из фонтана в часовне. Ни слова. Его обещание благословить ее путешествие было забыто.
10
Джульетта приняла участие в торжественной посадке на средней ферме, поздно пообедала и продолжила свой лаконичный путь вверх по шахте бункера. К тому времени, когда она добралась до тридцатого этажа, свет начал тускнеть, и она с нетерпением ждала знакомой постели.
На лестничной площадке ее ждал Лукас. Он приветливо улыбнулся и настоял на том, чтобы взять ее заплечную сумку, пусть и легкую.
«Ты не обязан был меня ждать», – сказала она. Но, по правде говоря, ей это было приятно.
«Я только что приехал», – настаивал он. «Носильщица сказала мне, что ты уже близко».
Джульетта вспомнила молодую девушку в светло-голубом комбинезоне, которая обогнала ее на сороковом. Легко было забыть, что у Лукаса везде есть глаза и уши. Он открыл дверь, и Джульетта вошла на уровень, наполненный противоречивыми воспоминаниями и чувствами. Здесь погиб Нокс. Здесь отравили мэра Янса. Здесь она была обречена на смерть, и здесь врачи наложили на нее латки.
Она посмотрела в сторону зала заседаний и вспомнила, как ей сказали, что она мэр. Именно здесь она предложила Питеру и Лукасу рассказать всем правду о том, что они не одни в этом мире. Она все еще считала это хорошей идеей, несмотря на их протесты. Но, возможно, лучше было бы не рассказать, а показать. Она представила себе, как семьи отправляются в грандиозное путешествие в Глубину, подобно тому, как они когда-то поднимались, чтобы посмотреть на экран. Они отправятся в ее мир, тысячи людей, которые никогда там не были, которые не имели ни малейшего представления о том, как выглядят машины, поддерживающие жизнь. Они спустились бы в Механический, чтобы затем пройти по туннелю и увидеть другую шахту. По пути они могли бы полюбоваться главным генератором, который теперь гудел, идеально сбалансированный. Они могли бы полюбоваться на отверстие в земле, которое проделали ее друзья. А потом они могли бы поразмыслить о том, как захватывающе заполнить пустой мир, так похожий на их собственный, и переделать его по своему усмотрению.
Ворота охраны пискнули, когда Лукас просканировал свой пропуск, и Джульетта вернулась из своих мечтаний. Охранник за воротами помахал ей рукой, и Джульетта помахала в ответ. За его спиной в коридорах IT -отдела было тихо и пусто. Большинство сотрудников разошлись по домам. Когда никого не было, Джульетте вспомнилось здание Хранилища-17. Она представила, как Соло выходит из-за угла, держит в руке полбуханки хлеба, крошки попадают ему в бороду, на лице появляется довольная ухмылка, когда он замечает ее. Тот зал выглядел точно так же, как и этот, за исключением разбитого светильника, который болтался на проводах в Хранилище-17.
Эти два набора воспоминаний перемешались в ее голове, пока она шла за Лукасом к его личной резиденции. Два мира с одинаковой планировкой, две прожитые жизни – одна здесь, другая там. Недели, проведенные с Соло, показались ей целой жизнью, настолько сильна была связь между двумя людьми, находящимися в напряжении. Элиза могла выскочить из кабинета, где дети устроили свой дом, и вцепиться в ногу Джульетты. Близнецы будут спорить о найденных за поворотом трофеях. Риксон и Ханна украдкой целовались в темноте и шептались о другом ребенке.
«– Но только если ты согласишься».
Джульетта повернулась к Лукасу. «Что? О, да. Это прекрасно.»
«Ты не слышала ни слова об этом, не так ли?» Они подошли к его двери, и он проверил свой пропуск. «Иногда ты как будто в другом мире».
Джульетта услышала в его голосе беспокойство, а не гнев. Она взяла у него свою сумку и вошла внутрь. Лукас включил свет и бросил свое удостоверение на комод у кровати. «Ты хорошо себя чувствуешь?» – спросил он.
«Просто устала после подъема». Джульетта села на край кровати и развязала шнурки. Она сняла ботинки и оставила их на прежнем месте. Квартира Лукаса была для нее как второй дом, знакомый и уютный. Ее собственная квартира на шестом уровне была чужой. Она видела ее дважды, но ни разу не ночевала в ней. Это означало бы, что она полностью смирилась со своей ролью мэра.
«Я думал о том, чтобы доставить поздний ужин». Лукас порылся в шкафу и достал мягкий тканевый халат, который Джульетта любила надевать после горячего душа. Он повесил его на крючок на двери ванной комнаты. «Хочешь, я приготовлю тебе ванну?»
Джульетта тяжело вздохнула. «От меня воняет, да?» Она понюхала тыльную сторону ладони и попыталась уловить запах жира. Здесь был кислый привкус ее резака, острый запах выхлопных газов от экскаватора – духи, вытатуированные на ее плоти так же, как метки, которые нефтяники вырезали и набивали на своих руках. И все это несмотря на то, что перед уходом из Механического она приняла душ.
«Нет...» Лукас выглядел обиженным. «Я просто подумал, что тебе будет приятно принять ванну».
«Утром, может быть. А ужин я, пожалуй, пропущу. Я весь день перекусывала». Она разгладила простыни рядом с собой. Лукас улыбнулся и сел рядом с ней на кровать. На его лице была ожидаемая ухмылка, в глазах светился огонек, который она видела после того, как они занимались любовью, но этот взгляд рассеялся при ее следующих словах: «Нам нужно поговорить».
Его лицо осунулось. Плечи опустились. «Мы не собираемся регистрироваться, не так ли?»
Джульетта схватила его за руку. «Нет, дело не в этом. Конечно, будем. Конечно.» Она прижала его руку к своей груди, вспоминая о любви, которую она когда-то скрывала от Пакта, и о том, как это разорвало ее пополам. Она больше никогда не допустит такой ошибки. «Дело в раскопках», – сказала она.
Лукас сделал глубокий вдох, задержал его на мгновение, а затем рассмеялся. «Только это», – сказал он, улыбаясь. «Удивительно, что твои раскопки могут оказаться меньшим из двух зол».
«Я хочу сделать кое-что еще, что тебе не понравится».
Он поднял бровь. «Если речь идет о попытке распространить новости о других хранилищах, о том, чтобы рассказать людям, что там есть, то ты знаешь, как мы с Питером относимся к этому. Я не думаю, что эти слова безопасны. Люди не поверят тебе, а те, кто поверит, захотят причинить неприятности».
Джульетта подумала об отце Венделе и о том, как люди могут поверить в удивительные вещи, созданные из одних только слов, как убеждения могут сформироваться из книг. Но, возможно, они должны сами захотеть поверить в это. И, возможно, Лукас был прав, что не все захотят верить в правду.
«Я не собираюсь им ничего рассказывать», – сказала она Лукасу. «Я хочу показать им. Я хочу кое-что сделать наверху, но для этого нужна помощь от тебя и твоего отдела. Мне понадобятся некоторые из твоих людей».
Лукас нахмурился. «Мне не нравится, как это звучит». Он погладил ее по руке. «Почему бы нам не обсудить это завтра? Я просто хочу насладиться тем, что ты сегодня здесь, со мной. Одна ночь, когда мы не работаем. Я могу притвориться, что всего лишь техник сервера, а ты можешь быть... не мэром».
Джульетта сжала его руку. «Ты прав. Конечно. И, может быть, мне стоит поскорее пойти в душ...»
«Нет, останься». Он поцеловал ее в шею. «Ты пахнешь собой. Прими душ утром».
Она согласилась. Лукас снова поцеловал ее в шею, но когда он двинулся расстегивать молнию на комбинезоне, она попросила его погасить свет. В этот раз он не стал жаловаться, как это часто бывало, на то, что не может ее видеть. Вместо этого он оставил свет в ванной и закрыл дверь, оставив лишь слабое свечение. Как бы ей ни нравилось быть с ним обнаженной, она не любила, чтобы ее видели. Лоскутное одеяло шрамов делало ее похожей на срезы шахты, прорезавшей гранит: паутина белой породы, выделяющаяся на фоне остальных.
Но как ни непривлекательны они были для глаз, они чувствовались на ощупь. Каждый шрам был похож на нервное окончание, поднимающееся из ее собственной глубины. Когда Лукас провел по ним пальцами – как электрик по схеме проводов, – то везде, где он прикасался, оказывался гаечный ключ на двух клеммах аккумулятора. Электричество трепетало в ее теле, когда они обнимали друг друга в темноте, а он исследовал ее руками. Джульетта чувствовала, как ее кожа становится все теплее. Это не будет ночь, когда они быстро уснут. Ее замыслы и опасные планы начали исчезать под нежным давлением его мягких прикосновений. Это будет ночь путешествия в юность, в чувства, а не в мысли, в более простые времена...
«Странно», – сказал Лукас, прекратив свое занятие.
Джульетта не стала спрашивать, что именно странно, надеясь, что он забудет об этом. Она была слишком горда, чтобы запретить ему прикасаться к ней подобным образом.
«Мой любимый маленький шрам исчез», – сказал он, потирая место на ее руке.
У Джульетты поднялась температура. Она снова оказалась в воздушном шлюзе, так было жарко. Одно дело – молча прикасаться к своим ранам, другое – называть их. Она отдернула руку и перевернулась на спину, решив, что эта ночь все-таки будет для сна.
«Нет, дай мне посмотреть», – умолял он.
«Ты жестокий», – сказала ему Джульетта.
Лукас погладил ее по спине. «Нет, клянусь. Можно, я посмотрю твою руку?»
Джульетта села в кровати и натянула простыню на колени. Она обхватила себя руками. «Мне не нравится, что ты упоминаешь о них», – сказала она. «И у тебя не должно быть любимчиков». Она кивнула в сторону ванной комнаты, куда через приоткрытую дверь просачивался слабый свет. «Мы можем, пожалуйста, закрыть ее или выключить свет?»
«Джулс, клянусь тебе, я люблю тебя такой, какая ты есть. Я никогда не видел тебя другой».
Она поняла это так, что он никогда не видел ее обнаженной до ранения, а не то, что она всегда казалась ему красивой. Встав с кровати, она направилась в ванную, чтобы погасить свет. Она потянула за собой простыню, оставив Лукаса одного и голого на кровати.
«Это было на сгибе твоей правой руки», – сказал Лукас. «Три из них перекрещивались и образовывали маленькую звездочку. Я целовал ее сотни раз».
