Текст книги "Бункер. Пыль"
Автор книги: Хью Хауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
«Так ты нам говорила», – хмуро сказал один из землекопов. «Так говорят карты».
Джульетта поискала его. Это был Фитц, нефтяник и бывший механик. «И ты не веришь мне, Фитц? Неужели ты теперь веришь, что во всей Вселенной их всего два и что они были так близко друг от друга? Что вся остальная часть этой карты – ложь? Я говорю тебе, что стояла на хребте и видела их своими глазами. Пока мы стоим здесь, в этой темной яме, задыхаясь от испарений, десятки тысяч людей живут своей жизнью, жизнью, которую мы когда-то знали...»
«И ты считаешь, что мы должны копать в их сторону?»
Джульетта не подумала об этом. «Возможно», – сказала она. «Это может быть нашим единственным выходом, если мы сможем до них добраться. Но сначала нам нужно узнать, кто там находится и безопасно ли это. Она может быть такой же разрушенной, как наша шахта. Или пустой, как эта. Или полна людей, которые совсем не рады нас видеть. Воздух может быть ядовитым, когда мы пройдем через нее. Но я могу сказать, что есть и другие».
Один из тех, кто копал, сполз по обломкам вниз, чтобы присоединиться к разговору. «А что, если по ту сторону этих завалов все в порядке? Разве ты не из тех, кто всегда должен идти и смотреть?»
Джульетта приняла удар на себя. «Если там все в порядке, то они придут за нами. Мы получим от них весточку. Я бы очень хотела, чтобы это было правдой, чтобы это произошло. Я бы хотела ошибаться. Но я не ошибаюсь». Она изучала их темные лица. «Я говорю вам, что там нет ничего, кроме смерти. Вы думаете, я не хочу надеяться? Я теряла... мы все теряли тех, кого любили. Я слушала, как уходят из жизни люди, которых я любила и которые были мне дороги, и вы думаете, я не хочу пойти туда и увидеть все своими глазами? Похоронить их как следует?» Она вытерла глаза. «Ты ни на секунду не подумай, что я не хочу взять лопату и работать в три смены, пока мы не закончим с этим. Но я знаю, что похоронила бы тех из нас, кто остался. Мы бы бросили эту грязь и эти камни прямо в наши собственные могилы».
Никто не говорил. Где-то гравитация выиграла тонкую борьбу со скалой, и рыхлый камень с лязгом и грохотом посыпался к их ногам.
«Что ты хочешь, чтобы мы сделали?» спросил Фитц, и Джульетта услышала, как вздохнула Кортни, которая, казалось, вздрогнула при мысли о том, что кто-то еще когда-нибудь будет слушать ее советы.
«Нам нужен день или два, чтобы определить, что произошло. Как я уже говорила, существует множество миров, подобных нашему. Я не знаю, что они держат, но знаю, что один из них, похоже, считает себя главным. Они и раньше угрожали нам, говорили, что могут нажать на кнопку и покончить с нами, и я верю, что они так и поступили. Думаю, что именно так они поступили и с другим миром». Она указала вниз по туннелю на бункер 17. «И да, возможно, это произошло потому, что мы осмелились копать, или потому, что я выходила наружу в поисках ответов, и вы можете отправить меня отмываться за эти грехи. Я с радостью пойду. Я очищусь и умру на глазах у вас. Но сначала позвольте мне рассказать вам то немногое, что я знаю. Этот бункер, в котором мы находимся, будет затоплен. Он медленно наполняется даже сейчас. Нам нужно запитать насосы, которые поддерживают его сухим, и убедиться, что фермы остаются влажными, свет горит, что у нас достаточно воздуха для дыхания». Она указала жестом на один из факелов, вмонтированных в стену. «Мы потребляем очень много воздуха».
«И где же нам взять эту энергию? Я был одним из первых, кто перешел на другую сторону. Там куча ржавчины!»
«На тридцатом этаже есть энергия», – сказала Джульетта. «Чистая энергия. От нее работают насосы и свет на фермах. Но мы не должны на это полагаться. Мы захватили с собой свою собственную энергию...»
«Резервный генератор», – сказал кто-то.
Джульетта кивнула, благодарная за то, что ее слушают. По крайней мере, на данный момент они перестали копать.
«Я беру на себя бремя ответственности за то, что сделала», – сказала Джульетта, и пламя расплылось за пленкой слез. «Но кто-то другой устроил нам этот ад. Я знаю, кто это был. Я говорила с ним. Мы должны выжить достаточно долго, чтобы заставить его и его людей заплатить...»
«Месть», – сказала Кортни, ее голос стал жестким шепотом. «После всех тех людей, которые погибли, пытаясь получить хоть какую-то долю этой мести, когда ты ушла на очистку...»
«Не месть, нет. Профилактика». Джульетта заглянула в темный туннель и погрузилась во мрак. «Мой друг Соло помнит, как этот мир – его мир – был разрушен. Не боги обрушили на нас это, а люди. Люди, достаточно близкие, чтобы говорить с ними по радио. И под их пальцами стоят другие миры. Представьте себе, если бы кто-то другой начал действовать раньше. Мы бы продолжали жить, не подозревая о существующей угрозе. А наши близкие были бы сейчас живы». Она снова повернулась к Кортни и остальным. «Мы не должны преследовать этих людей за то, что они сделали. Нет. Мы должны преследовать их за то, что они способны сделать. Пока они не сделали это снова».
Она искала в глазах своей старой подруги понимания, принятия. Вместо этого Кортни отвернулась от нее. Она отвернулась от Джульетты и стала смотреть на груду обломков, которую они расчищали. Прошло много времени, дым заполнил воздух, оранжевые языки пламени шептались.
«Фитц, возьми факел», – приказала Кортни. На мгновение замешкавшись, старый нефтяник подчинился. «Затуши эту штуку», – сказала она ему с отвращением к себе. «Мы зря тратим воздух».
42
Элиза услышала голоса на лестничной площадке. В ее доме были незнакомцы. Незнакомцы. Риксон часто пугал ее и близнецов, рассказывая им истории о незнакомцах, из-за которых они не хотели покидать свой дом за фермами. Когда-то давно, говорил Риксон, любой незнакомец хотел убить тебя и забрать твои вещи. Даже тем, кто знал тебя, нельзя было доверять. Так говорил Риксон поздно вечером, когда из-за щелчка таймера внезапно гасли лампы для выращивания.
Риксон снова и снова рассказывал им историю о том, что он родился от двух влюбленных – что бы это ни значило – и что его отец вырезал отравленную таблетку из бедра его матери, и так у людей рождаются дети. Но не у всех людей дети рождались от двух влюбленных. Иногда, говорил он, приходили чужие люди и забирали все, что хотели. В те времена это были мужчины, и часто они хотели, чтобы женщины делали детей, и тогда они вырезали отравленные пилюли прямо из их плоти, и женщины рожали детей.
В плоти Элизы не было ни одной отравленной пилюли. Пока не было. Ханна сказала, что они вырастают там поздно, как взрослые зубы, и поэтому важно рожать детей как можно раньше. Риксон сказал, что это совсем не так, и что если ты родился без таблетки в бедре, то у тебя ее никогда не будет, но Элиза не знала, чему верить. На лестнице она остановилась и потерла бок, ощупывая его на предмет наличия шишек. Сосредоточенно пощупав щель между зубами, она почувствовала, как под деснами растет что-то твердое. От осознания того, что ее тело может делать такие глупости, как выращивание зубов и таблеток под ее плотью без ее просьбы, ей захотелось заплакать. Она позвала по лестнице Щенка, который снова вырвался на свободу и скрылся из виду. Щенок был плохим. Элиза начала сомневаться, можно ли иметь щенков или они всегда убегают. Но она не плакала. Она схватилась за перила и сделала еще один шаг, и еще. Она не хотела детей. Она просто хотела, чтобы Щенок остался с ней, и тогда ее тело сможет делать все, что захочет.
На лестнице ее догнал мужчина – это был не Соло. Соло сказал ей держаться поближе. «Скажи Щенку, чтобы держался поближе», – сказала она, когда Соло догнал ее. Оправдания надо было иметь наготове. Как тыквенные семечки в кармане. Мужчина, обгонявший ее, оглянулся на нее через плечо. Он был незнакомцем, но, похоже, ему не нужны были ее вещи. У него уже были вещи, была катушка черно-желтого провода, свисавшего с потолка в фермах, которые Риксон велел никогда не трогать. Возможно, этот человек не знал правил. Было непривычно видеть в своем доме незнакомых людей, но Риксон иногда врал, а иногда ошибался, и, возможно, он врал или ошибался в своих страшных историях, а Соло был прав. Может быть, эти незнакомцы и к лучшему. Больше людей, которые помогают, делают ремонт, роют траншеи для воды в почве, чтобы все растения получали хорошую пищу. Больше таких людей, как Джульетта, которые пришли и сделали их дом лучше, отвели их наверх, где свет был ровным и можно было нагреть воду для ванны. Добрые незнакомцы.
В поле зрения появился еще один человек, шумно стуча сапогами. В руках у него был мешок с зелеными листьями, от которого исходил запах спелых помидоров и ежевики. Элиза остановилась и смотрела ему вслед. Это слишком много, чтобы собирать все сразу, – услышала она слова Ханны. Слишком много. Еще больше правил, которых никто не знал. Возможно, Элизе придется их учить. У нее была книга, которая могла научить людей ловить рыбу и выслеживать животных. И тут она вспомнила, что вся рыба исчезла. И она не смогла найти даже одного щенка.
От мысли о рыбе Элиза проголодалась. Ей очень захотелось есть прямо в этот момент, и как можно больше. Пока ничего не осталось. Это чувство голода возникало иногда, когда она видела, как едят близнецы. Даже если она не была голодна, ей хотелось есть. Очень много. Пока все не закончится.
Она поднялась по ступенькам, сумка с книгой воспоминаний стукнулась о ее бедро, и она пожалела, что не осталась с остальными, или что Щенок остался на месте.
«Эй, ты!»
Мужчина на соседней площадке выглянул из-за перил и посмотрел на нее. У него была черная борода, только не такая грязная, как у Соло. Элиза на мгновение замерла, а затем продолжила подниматься по лестнице. Мужчина и лестничная площадка исчезли из виду, когда она свернула под ними. Он ждал ее, когда она вышла на лестничную площадку.
«Ты отделилась от стада?» – спросил мужчина.
Элиза склонила голову набок. " Я не могу быть в стаде ", – сказала она.
Мужчина с темной бородой и яркими глазами изучал ее. На нем был коричневый комбинезон. У Риксона был такой же, который он иногда надевал. Такой же комбинезон был и у того мальчика из странного мира.
«А почему бы и нет?» – спросил мужчина.
" Я не овца ", – ответила Элиза. " Овцы создают стада, а их не осталось ".
«А что такое овца?» – спросил мужчина. И тут его яркие глаза вспыхнули еще ярче. «Я видел тебя. Ты одна из тех детей, которые жили здесь, не так ли?»
Элиза кивнула.
« Ты можешь присоединиться к нашей пастве. Паства – это община людей. Члены церкви. Ты ходишь в церковь?»
Элиза покачала головой. Она положила руку на свою книгу памяти, где была страница об овцах, о том, как их выращивать и как за ними ухаживать. Ее книга памяти и этот человек расходились во мнениях. Она почувствовала пустоту в желудке, пытаясь понять, кому из них верить. Склонилась к своей книге, которая была права во многом другом.
"«Хочешь зайти внутрь?» Мужчина махнул рукой в сторону двери. Элиза заглянула мимо него в темноту. « Ты голодна?»
Элиза кивнула.
«Мы собираем еду. Мы нашли церковь. Остальные скоро придут с ферм. Не хочешь зайти, взять что-нибудь поесть или попить? Я собрал все, что смог унести. Поделюсь с тобой». Он положил руку ей на плечо, и Элиза стала изучать его предплечье, поросшее темными волосами, как у Соло, но не как у Риксона. В животе у нее заурчало, а фермы казались такими далекими.
«Мне нужно забрать щенка», – сказала она, и голос ее прозвучал негромко на огромной лестничной площадке, словно туман в прохладном воздухе.
«Мы возьмем твоего щенка», – сказал мужчина. « Пошли в дом. Я хочу услышать все о вашем мире. Это чудо, понимаешь? А знаешь, что ты – чудо? Это так».
Элиза совсем не знала этого. Этого не было ни в одной из книг, из которых она черпала воспоминания. Но она пропустила много страниц. Ее желудок заурчал. Желудок заговорил с ней, и она пошла за этим человеком с темной бородой в темный коридор. Впереди раздавались голоса – успокаивающая и тихая смесь гула и шепота, и Элиза подумала, не так ли звучит стадо.
Хранилище 1
43
Шарлотта снова жила в коробке. Коробка, но без холода, без матового окна и без ярко-синей линии, глубоко вонзившейся в ее вену. В этой коробке не было всего этого, не было возможности видеть сладкие сны и кошмарно просыпаться. Это была простая металлическая коробка, на которой появились вмятины и которая гудела, когда она регулировала свой вес.
Она устроилась в подъемнике для дронов – металлическом контейнере, слишком низком, чтобы в нем сидеть, слишком темном, чтобы видеть руку перед лицом, и слишком тихом, чтобы слышать свои мысли. Дважды она лежала, прислушиваясь к звукам сапог по ту сторону двери, когда за ней охотились. В ту ночь она осталась в подъемнике. Ждала, что они вернутся, но у них должно быть много уровней, где они могли бы пошарить.
Она двигалась каждые несколько минут в бесплодных попытках устроиться поудобнее. Один раз она сходила в туалет, когда уже не было сил терпеть, когда боялась, что придется делать это в комбинезоне. Смывать или не смывать? Рисковать из-за шума или из-за улик в унитазе? Она спустила воду и представила, как в каком-то далеком месте грохочут трубы, и кто-то может точно определить, откуда это доносится.
В конце коридора она убедилась, что они не обнаружили радио. Она ожидала обнаружить пропажу радиоприемника и записок Дональда, но все было на месте под полиэтиленовой пленкой. Поколебавшись мгновение, Шарлотта собрала папки. Они были слишком ценными, чтобы их потерять. Она поспешила вернуться в свою нору и задвинула вещи в угол. Свернувшись калачиком, она представила, как ботинки обрушиваются на ее брата.
Она подумала об Ираке. Там были темные ночи, когда она лежала на койке, а мужчины приходили и уходили со смены, перешептываясь и скрипя пружинами. Темные ночи, когда она чувствовала себя более уязвимой, чем когда-либо в небе ее беспилотник. Казарма казалась ей пустой автостоянкой в темное время суток, шаги вдалеке, а она не могла найти ключи от машины. Спрятавшись в маленьком подъемнике, она чувствовала себя так же. Как если бы спала ночью в темном гараже, в казарме, полной мужчин, и гадала, от чего она может проснуться.
Спала мало. С фонариком, зажатым между щекой и плечом, она просматривала папки Дональда, надеясь, что такое чтение поможет ей задремать. В тишине до нее доносились слова и обрывки разговоров по радио. Еще одна шахта была уничтожена. Она слушала их панические голоса, сообщения о том, что открываются внешние двери, о газе, который, по словам брата, он может пустить на этих людей. Она услышала голос Джульетты, которая сказала, что все погибли.
В одной из папок она нашла небольшую схему – карту с пронумерованными кругами, многие из которых были зачеркнуты. В этих кругах жили люди, подумала Шарлотта. А теперь еще один из них пуст. Еще один крестик, который нужно зачеркнуть. Только вот Шарлотта, как и ее брат, теперь чувствовала какую-то связь с этими людьми. Она слушала их голоса вместе с ним по радио, слушала Дональда, когда он рассказывал о своих попытках связаться с ними, с этим единственным звеном, которое было открыто для его слов, которое помогало ему взломать их компьютеры, чтобы понять, что происходит. Однажды она спросила его, почему он не обратился к другим силовым структурам, и он ответил, что те, кто за них отвечает, не могут обеспечить безопасность. Они бы его сдали. Каким-то образом ее брат и все эти люди восстали, а теперь их нет. Вот что случается с теми, кто восстает. Теперь здесь была только Шарлотта в темноте и тишине.
Она перелистывала записи брата, и шею свело судорогой от того, что она так держала фонарик. Температура в боксе поднималась до тех пор, пока она не вспотела в своем комбинезоне. Она не могла уснуть. Это было совсем не похоже на тот ящик, в который ее посадили. И чем больше она читала, тем больше понимала бесконечные метания брата, его желание что-то сделать, покончить с системой, в которой они оказались.
Осторожно перенося воду и еду, делая крошечные глотки и маленькие кусочки, она оставалась внутри в течение, как ей казалось, дней, но, возможно, часов. Когда ей снова захотелось в туалет, она решила пробраться в конец коридора и еще раз попробовать радио. Желание сходить в туалет не уступало желанию узнать, что происходит. Выжившие были. Людям из 18-го удалось перебраться через холмы и добраться до другого бункера. Несколько человек выжили – но надолго ли их хватит?
Она смыла воду и прислушалась к журчанию отработанной воды в трубах над головой. Рискнув, она пошла в комнату управления беспилотниками. Не включая свет в коридоре, она открыла радиоприемник. На 18-й линии не было ничего, кроме помех. То же самое на 17-й. Она переключила десяток других каналов, пока не услышала голоса и не убедилась, что рация работает. Вернувшись к 17-му, она стала ждать. Она знала, что может ждать вечно. Она могла ждать, пока они не придут и не найдут ее. Часы на стене показывали, что сейчас только три часа, середина ночи, и это было хорошо. Возможно, сейчас ее не ищут. Но тогда и слушать ее никто не будет. Она все равно сжала микрофон.
«Алло», – сказала она. «Меня кто-нибудь слышит?»
Она чуть было не назвала себя, откуда вызывает, но потом подумала, не прослушивают ли ее люди в бункере, следя за всеми станциями. А что, если так? Они не могли знать, откуда она передает. Если только они не смогут отследить ее по ретрансляторам. Может быть, и могли. Но разве эта шахта не вычеркнута из их списка? Они вообще не должны были прослушивать ее. Шарлотта убрала с дороги инструменты и стала искать бумажку, которую принес ей Донни, – рейтинг бункеров. В самом низу были перечислены все разрушенные шахты.
«Кто это?»
Из рации раздался мужской голос. Шарлотта схватила микрофон, гадая, не передавал ли кто-то из ее шахты на этой частоте.
«Я... Кто это?» – спросила она, не зная, как ответить.
«Вы в Механическом? Вы знаете, который сейчас час? Сейчас середина ночи».
Внизу, в Механическом. Так были расположены их бункеры, а не ее. Шарлотта решила, что это один из выживших. Она также предположила, что другие могут подслушивать, и решила перестраховаться.
«Да, я в Механическом», – сказала она. «Что происходит там... то есть наверху?»
«Я пытаюсь заснуть, но Корт сказал нам держать эту штуку включенной на случай, если она позвонит. Мы боролись с водопроводом. Люди предъявляют претензии на фермах, размечают участки. Кто это?»
Шарлотта прочистила горло. «Я ищу... Я надеялась связаться с вашим мэром. Джульеттой».
«Ее здесь нет. Я думал, она с вами. Попробуйте позвонить утром, если это не срочно. И скажи Корт, что нам бы не помешало еще несколько рабочих рук. Приличного фермера, если он у нас есть. И носильщика».
«Э-э... хорошо.» Шарлотта снова взглянула на часы, прикидывая, сколько ей еще придется ждать. «Спасибо», – сказала она. «Я попробую позвонить».
Ответа не последовало, и Шарлотта удивилась, почему ей вообще захотелось протянуть руку помощи. Она ничего не могла сделать для этих людей. Неужели она думала, что они могут что-то сделать для нее? Она изучала собранную ею рацию, лишние винты и провода, разбросанные по базе, коллекцию инструментов. Это был риск, но он казался менее страшным, чем одиночество в подъемнике. Риск быть обнаруженной значительно перевешивал возможность контакта. Через несколько часов она попробует еще раз. А до тех пор она постарается поспать. Она закрыла рацию и подумала о своей старой койке в казарме дальше по коридору, но именно металлический ящик без окон и привлек ее внимание.
44
Завтрак Дональда прибыл вместе с компанией. Накануне его оставили в покое и заставили пропустить прием пищи. Он решил, что это какой-то метод допроса. То же самое было и с ботинками, шумно топающими мимо посреди ночи и не дающими ему спать. Все, что угодно, лишь бы сбить часы, возмутить его, заставить чувствовать себя сумасшедшим. А может быть, это был день, а сейчас середина ночи, и он вовсе не пропускал прием пищи. Трудно сказать. Он потерял счет времени. На стене остался чистый круг и торчащий винт, где когда-то висели часы.
Двое мужчин в защитных комбинезонах пришли с Турманом и завтраком. Дональд спал в своем комбинезоне. Он вытянул ноги на своей раскладушке, пока трое мужчин собирались в его маленькой комнате. Оба сотрудника службы безопасности смотрели на него с подозрением. Турман передал ему поднос, на котором стояла тарелка с яичницей, бисквит, вода и сок. Дональду было невероятно больно, но в то же время его мучил голод. Он поискал столовые приборы и, не найдя их, стал есть яичницу пальцами. От горячей пищи ребрам стало легче.
«Проверьте потолочные панели», – сказал один из сотрудников службы безопасности. Дональд узнал его. Бревард. Он был начальником почти столько же, сколько Дональд проработал на смене. Дональд мог сказать, что Бревард не был его другом.
Другой мужчина был моложе. Дональд не узнал его. Он обычно вставал поздно, чтобы его не заметили, и знал ночную охрану лучше, чем эти парни. Младший офицер вскарабкался на комод, приваренный к стене, и поднял потолочную панель. Он достал из-за бедра фонарик и посветил им во все стороны. Дональд хорошо представлял себе, что видит этот человек. Он уже проверил.
«Он заблокирован», – сказал молодой офицер.
« Ты уверен?»
«Это не он», – сказал Турман. Он не сводил глаз с Дональда. Турман махнул рукой в сторону комнаты. «Там была кровь. Он должен был быть в ней».
«Если только он не помылся где-нибудь и не переоделся».
Турман нахмурился при этой мысли. Он стоял в нескольких шагах от Дональда, который уже не чувствовал голода. «Кто это был?» спросил Турман.
«Кто был?»
«Не прикидывайтесь дурачком. На одного из моих людей напали, и кто-то, одетый как техник реактора, прошел через охрану прямо здесь, на этом уровне, той же ночью. Он спустился в этот коридор и, как я полагаю, искал тебя. Вышел на связь, где, как я знаю, ты проводишь время. Ты никак не мог провернуть это в одиночку. Ты кого-то привел, может быть, кого-то из своей последней смены. Кого?»
Дональд отломил кусочек бисквита и положил его в рот, чтобы было чем занять губы. Шарлотта. Что она делала? Обшаривала бункер в поисках его? Выходила на связь? Она была не в себе, если это была она.
«Он что-то знает», – сказал Бревард.
«Я понятия не имею, о чем ты говоришь», – сказал Дональд. Он сделал глоток воды и заметил, что его рука дрожит. «На кого напали? С ним все в порядке?» Он подумал о том, что, возможно, они нашли кровь его сестры. Что он наделал, разбудив ее? Он снова подумал о том, чтобы признаться и сказать им, где она прячется, чтобы она не была одна.
«Это был Эрен», – сказал Турман. «Он вышел с поздней смены, побежал к лифту, и его нашли на тридцать этажей ниже в луже крови».
«Эрен ранен?»
«Эрен мертв», – сказал Бревард. «Отвертка попала ему в шею. Один из лифтов залит его кровью. Я хочу знать, где человек, который сделал это...»
Турман поднял руку, и Бревард замолчал. «Дайте нам минуту», – сказал Турман.
Молодой офицер, стоявший на комоде, поправил потолочную панель, чтобы она встала на место. Он спрыгнул вниз и вытер руки о бедра, оставив на комоде ворсинки и ошметки пенополистирола. Двое охранников ждали снаружи. Дональд узнал одного из офисных работников, проходивших мимо перед закрытой дверью, чуть не окликнул его, гадая, что, черт возьми, все подумали, когда узнали, что он не тот, за кого себя выдал.
Турман потянулся в нагрудный карман и достал сложенный квадрат ткани – свежую тряпку. Он протянул ее Дональду, который с благодарностью принял ее. Странно, что за подарок. Он подождал, когда нужно будет откашляться, но это была редкая передышка. Турман протянул ему пластиковый пакет и держал его открытым. Дональд понял, для чего это нужно, и, достав свою вторую тряпку, бросил кровавое месиво в пакет.
«Для анализа, верно?»
Турман покачал головой. «Здесь нет ничего такого, чего бы мы еще не знали. Просто... жест. Я пытался убить тебя, ты знаешь. Это была слабая попытка, и именно потому, что я был слаб, у меня ничего не получилось. Оказывается, ты был прав насчет Анны».
«Эрен действительно мертв?»
Турман кивнул. Дональд развернул ткань и снова сложил ее. «Он мне нравился».
«Он был хорошим человеком. Один из моих новобранцев. Ты знаешь, кто его убил?»
Теперь Дональд увидел в ткани то, чем она была. Плохой полицейский превратился в хорошего. Он покачал головой. Он попытался представить себе Шарлотту, делающую такие вещи, и не смог. Но он также не мог представить ее летающей на беспилотниках, сбрасывающей бомбы или отжимающейся пятьдесят раз. Она была загадкой, запертой в его детстве, и постоянно удивляла. «Я не могу представить, чтобы кто-то из моих знакомых убил такого человека. Кроме тебя».
Турман никак не отреагировал на это.
«Когда меня опустят под воду?»
«Сегодня. У меня есть еще один вопрос».
Дональд поднял воду с подноса и сделал долгий глоток. Вода была холодной. Невероятно, насколько приятной на вкус может быть вода. Он должен был рассказать Турману о Шарлотте прямо сейчас. Или подождать, пока не уйдет под воду. Но чего он не мог сделать, так это оставить ее там одну. Он понял, что Турман ждет. « Говори», – сказал он.
« Помнишь ли ты, как Анна уходила из оружейной комнаты, когда ты был на ногах? Я понимаю, что ты был с ней совсем недолго».
«Нет», – сказал Дональд. И это не было похоже на короткое время. Это было похоже на целую жизнь. «Почему? Что она сделала?»
«Помнишь, она говорила о газовых баллонах?»
«Газовые баллоны? Нет. Я даже не знаю, что это значит. Почему?»
«Мы обнаружили следы саботажа. Кто-то подменил каналы связи между медицинским отделом и отделом контроля за населением». Турман махнул рукой, отмахиваясь от того, что собирался сказать. «Как я уже сказал, думаю, что ты был прав насчет Анны». Он повернулся, чтобы уйти.
« Подожди», – сказал Дональд. «У меня есть вопрос».
Турман колебался, держа руку на двери.
«Что со мной не так?» спросил Дональд.
Турман посмотрел на красную тряпку в полиэтиленовом пакете. « Ты когда-нибудь видел, как выглядит земля после битвы?» Его голос стал тихим. Приглушенным. « Твое тело – это поле битвы. Вот что происходит внутри тебя. Армии с миллиардами на одной стороне ведут войну друг с другом. Машины, которые хотят разорвать тебя на части, и те, которые надеются удержать тебя целиком. И их сапоги должны превратить твое тело в клочья и грязь».
Турман кашлянул в кулак. Он начал открывать дверь.
«В тот день я не собирался переходить через горный гребень», – сказал Дональд. «Я шел туда не для того, чтобы меня увидели. Я просто хотел умереть».
Турман кивнул. «Я тоже так думал потом. И должен был дать тебе знать. Но они подняли тревогу. Я поднялся и увидел, что мои люди борются с костюмами, а ты наполовину исчез. В моем окопе лежала граната, и я годами знал, что буду делать, если такое случится. Я бросился на нее».
«Не стоило», – сказал Дональд.
Турман открыл дверь. Бревард стоял по другую сторону и ждал.
«Я знаю», – сказал он. И тут же исчез.
45
Дарси работал на руках и коленях. Он окунул свою пунцовую тряпку в ведро с красной водой и отжимал ее до тех пор, пока она не стала розовой, а затем вернулся к оттиранию грязи внутри лифта. Стены уже были чистыми, образцы отправлены на анализ. Пока работал, он ворчал про себя, передразнивая голос Бреварда: «Возьми образцы, Дарси. Прибери здесь, Дарси. Принеси мне кофе, Дарси». Он не понимал, как принесение кофе и вытирание крови стало частью его служебных обязанностей. Ему не хватало только спокойных ночных смен; он не мог дождаться, когда все вернется на круги своя. Удивительно, что может показаться нормальным. Он уже почти не чувствовал запаха меди в воздухе, и металлический привкус исчез с его языка. Это было похоже на те ежедневные дозы в бумажных стаканчиках, на безвкусную еду каждый день, даже на адский гул лифта с заклинившими дверями. Ко всему этому нужно было привыкнуть, пока оно не исчезло. К тому, что превращалось в тупую боль, как воспоминания о прошлой жизни.
Дарси мало что помнил о своей прежней жизни, но он знал, что хорошо справляется с этой работой. У него было ощущение, что когда-то давно он работал в службе безопасности, в том мире, о котором никто не говорил, в мире старых фильмов, повторов и снов. Он смутно помнил, как его учили принимать пулю за другого. Ему постоянно снилась утренняя пробежка, как воздух охлаждает пот со лба и шеи, как щебечут птицы, как он бежит за каким-то пожилым мужчиной в трениках и замечает, что тот лысеет. Дарси вспомнил наушник, который стал хлипким и не держался на месте, постоянно выпадая из уха. Он помнил, как наблюдал за толпой, как колотилось его сердце, когда лопались воздушные шарики и отстреливались реликтовые скутеры, как он вечно ждал возможности получить...
Пулю.
Дарси перестал отмываться и вытер лицо рукавом. Он уставился на щель между полом и стеной лифта, где застряло что-то яркое, маленький металлический камешек. Он попытался достать его пальцами, но они не пролезали в трещину. Пуля. В любом случае, он не должен был к ней прикасаться.
Тряпка с плеском упала в ведро. Дарси взял в коридоре набор для анализа. Лифт продолжал гудеть и гудеть, ненавидя это стояние на месте и желая куда-нибудь уехать. «Охлади свои силы», – прошептал Дарси. Он достал один из пакетиков с образцами из маленькой коробочки внутри набора. Пинцет оказался не там, где должен был быть. Он рылся в глубине набора, пока не нашел его, и проклинал людей из других смен, не уважающих своих коллег. Это похоже на жизнь в общежитии, подумал Дарси. Нет, это не то слово, это правильное воспоминание. Как будто живешь в казарме. Это было подобие порядка, а не беспорядок. Хрустящие простыни со сложенными уголками над испачканными матрасами. Вот что это было: люди не кладут вещи на место.
Пинцетом он взял пулю и опустил ее в пластиковый пакет. Она была слегка деформирована, но не сильно. Ни во что твердое она не врезалась, но что-то задела. Протерев пакет вокруг пули и поднеся его к свету, он увидел, что на пластике появилось розовое пятно. На пуле была кровь. Он посмотрел на пол, не разлил ли он кровавую воду рядом с местом, где была зажата пуля, может быть, кровь попала туда по его неосторожности.
Не попала. Мужчина, которого нашли мертвым, был ранен ножом в шею, но рядом был обнаружен пистолет. Дарси взял пробы крови в лифте в десятке мест. Образцы забрал медтехник, и Стивенс с шефом сказали ему, что все образцы совпадают с жертвой. Но теперь у Дарси, скорее всего, был образец крови нападавшего, который все еще находился на свободе. Человека, убившего Эрена. Настоящая улика.
