Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Посмотри на это. Ты тоже можешь светиться.

Затем я отхожу, ничего больше не говоря, выхожу из пещеры и направляюсь к маяку. Она останется позади, смущенная и пристыженная, и некоторое время не посмеет показаться на глаза.

У меня будет достаточно времени, чтобы заставить себя прийти к образу слезы, падающей из ее глаз.

Глава 14

Сойер

Я его чертовски ненавижу.

Я все еще злюсь, когда возвращаюсь в маяк.

Закрыв за собой дверь, я направляюсь к лестнице и молю Бога, чтобы Энцо там не было. Это было бы формой правосудия, если бы он поскользнулся и ударился головой о камень.

Естественный отбор, сука.

Я замираю на месте, когда справа от меня раздается рокочущий голос, заставляя меня подпрыгнуть, и вырвавшийся на свободу вопль.

– Боже, Боже, ты выглядишь очень злой. Думаю, ты бы дала фору тому шторму, который унес вас.

Заткнись, ты, сморщенный динозавр.

Заставив себя улыбнуться, я говорю:

– Я в порядке. Просто сегодня не поймала ни одной рыбки.

Он машет рукой в знак отказа.

– У тебя будут свои дни, милая. Садись, я тебя успокою.

Меня охватывает тревожное чувство, когда он поглаживает подушку на диване рядом с собой и криво ухмыляется. Его зубы начинают чернеть – то, чего я не замечала до сих пор.

В последние несколько дней он часто просит меня сесть рядом с ним. Это странно, но я постоянно отмахивалась от этого, учитывая, что Энцо, казалось, ничего не думал об этом.

Ты ищешь то, чего нет.

Верно. Он просто дружелюбен.

Все мужчины хотят тебя только ради одного, мелкая. Я единственный, кто действительно любит тебя.

Сжав губы в натянутую улыбку, я сажусь, заставляя напряженные мышцы расслабиться. Не то чтобы это сработало.

Его грубая, мозолистая рука ложится мне на плечо, отчего по моему телу пробегают мурашки. Он игриво сжимает его и усмехается.

– Ты так напряжена! Рыба так сильно тебя взбудоражила?

Я пожимаю плечами, надеясь сбросить его руку, но безуспешно. Я никогда не была хороша в конфронтации. Бросаю знак мира и ухожу лунной походкой – вот мой стандартный ответ.

Но прежде чем я успеваю что-либо сделать, Энцо входит в гостиную, и его глаза сразу же находят мои. Мгновенно рука Сильвестра крепко сжимает мое плечо, и если мои навыки противостояния отсутствуют, то моя интуиция – нет.

Такое ощущение, что он пытается взять меня на руки.

Взгляд Энцо заостряется, когда он переводит его на то место, где Сильвестр прикасается ко мне.

– Что ты делаешь?

– Мы разговаривали, парень. Что-то еще? – Сильвестр отвечает, его тон недовольный и слегка оборонительный.

– Тогда почему ты трогаешь ее? – огрызается он, голос жесткий и непреклонный.

Я открываю рот, готовая примириться, но глаза Энцо предостерегающе смотрят на меня. Я поджимаю губы и пока молчу. Главным образом потому, что рука Сильвестра стала только тяжелее на моем плече, как бы утверждая свое превосходство, и, судя по мрачному выражению лица Энцо, он вот-вот закинет ногу на ногу.

– У тебя с этим проблемы? Не вижу, чтобы на ней было написано твое имя, – возражает Сильвестр.

– Я не просто напишу, я его вырежу. Убери руку, или я сделаю это за тебя.

Я резко встаю, разрывая хватку Сильвестра и привлекая внимание обоих.

– Давайте не будем ссориться, хорошо? И хотя я ценю вашу заботу, пожалуйста, не используйте меня как инструмент в вашем соревновании по мочилову.

Сильвестр открывает рот, но я выбегаю из комнаты прежде, чем он успевает произнести хоть слово.

Я бегу. Потому что это то, что я делаю лучше всего.

Я сижу на кровати и читаю старую книгу о маяках, когда раздается стук в дверь. Сильвестр открывает ее и входит через мгновение, даже не дав мне времени дать ему понять, что можно войти.

Я вздыхаю.

Он не имеет никакого понятия о частной жизни, за исключением тех случаев, когда речь идет о его собственной. Я могла бы переодеваться, хотя у меня есть только несколько запасных футболок и одна пара шорт. Мой купальник – единственный источник нижнего белья, и я снимаю его только для того, чтобы постирать, а затем снова надеваю.

– Я должен извиниться перед тобой за тот случай, – говорит Сильвестр, выглядя раскаявшимся.

Прошло несколько часов с тех пор, как я сбежала от разборки с измерением члена, но я не видела Энцо с тех пор.

Ублюдок, вероятно, отправился в мою пещеру, и я полностью готова драться с ним из-за этого. Я нашла эту чертову пещеру, так что я оставляю за собой право контролировать, кто и когда будет ее охранять.

Я пожимаю плечами.

– Это круто. Тестостерон берет верх над нами, – мягко говорю я.

– Эх, ну, я не думаю, что он берет верх над тобой, но я слышу, что ты говоришь. У этого парня нет манер, и моя гордость встала на пути. Прости, если заставил тебя чувствовать себя неловко.

– Конечно. Думаю, если все будут держать свои руки при себе, таких проблем больше не возникнет.

Его нижняя губа выпячивается, когда он кивает, и на мгновение он выглядит почти недовольным моим ответом. Кажется, он ожидал, что я скажу, что его прикосновения не причинили мне дискомфорта, но... это так.

Может, я и лгунья, но я не собираюсь предлагать этому старику класть на меня свои руки, когда ему заблагорассудится.

Я пойду жить к гребаным светлячкам, прежде чем это случится.

– Это касается и твоего друга? – спросил он наконец, не отрывая взгляда от деревянного пола.

Я хмурюсь, мои брови сузились.

– Что вы имеете в виду?

Сильвестр пожимает плечами, изображая беззаботность.

– Полагаю, любому мужчине будет трудно удержать свои руки при себе, когда ты выглядишь так, как выглядишь, и одета так, как одета. Не могу их винить, не так ли?

Я моргнула.

– Похоже, вы говорите о маленьких мальчиках. Мужчина не станет трогать женщину без ее согласия, – залпом отвечаю я. – К тому же, купальник – это не приглашение к насилию.

Конечно, это так, мелкая. Ты практически взываешь к гребаному вниманию.

Он хихикает глубоко в горле, грубый звук лишен юмора.

– Это был тяжелый день. Спать пора сегодня в семь вечера, хорошо?

– Что? Почему?

Он что-то ворчит, ковыляя к двери.

– Мы все начнем с чистого листа завтра утром, – вот и все, что он сказал.

Как только он выходит, появляется Энцо, на его лице сразу же появляется подозрение. Он без рубашки, и этого почти достаточно, чтобы отвлечь меня от странного поведения смотрителя.

Сильвестр молчит и просто ждет, пока Энцо войдет в комнату, пара внимательно наблюдает друг за другом.

– Спокойной вам ночи, – говорит старик и решительно закрывает за собой дверь.

Я стою, понятия не имея, что, черт возьми, говорить, но готова что-то сказать, пока не слышу щелчок.

– Вы только что заперли нас здесь? – кричу я, бросаясь к двери и дергая дверную ручку.

– Спи спокойно, – отзывается он, прежде чем зашагать по коридору.

– Какого хрена? Он серьезно нас запер? – кричит Энцо, отталкивая меня в сторону, чтобы самому попробовать дверную ручку.

Энцо хлопает рукой по дереву.

– Эй! Еще, блять, семь часов, мужик. Выпусти нас.

Однако Сильвестр уже ушел, спустившись по металлическим ступеням, если судить по металлическому звону.

– Что, черт возьми, произошло? – огрызается он, бросая на меня обвиняющий взгляд.

– Я ничего не сделала! – защищаясь, кричу я. – Где ты вообще был?

– Я был внизу, чинил несколько вещей, чтобы сосредоточиться на чем-то еще, кроме того, чтобы задушить его. Я просто пошел в душ десять минут назад и вышел к этому, – объясняет он, разочарование заметно в его тоне.

Только сейчас я понимаю, что капли воды прилипли к тонкой пыли волос на его груди и стекают по контурам его пресса. Его волосы и борода отросли, но это не делает его вид менее разрушительным. В сочетании с яростным выражением его лица, мои органы сейчас в огне, а моя кровь – это бензин.

– Итак, что случилось? – повторяет он, его брови нахмурены от гнева.

Прочистив горло, я заставила себя переключиться на текущий вопрос.

– Он пришел сюда, чтобы извиниться, а в итоге сказал, что если мужчина трогает меня, то я сама напросилась, потому что на мне бикини и шорты.

Он делает угрожающий шаг ко мне, черная тень покрывает его.

– Он снова прикасался к тебе? – он не ждет ответа, поворачивается и смотрит на дверь. – Lo uccido – Я пойду и убью его, – выплевывает он, смертельно спокойный.

– Что это значит?

Он поворачивается ко мне, обжигая меня своим испепеляющим взглядом.

– Это значит, что я собираюсь убить его на хрен, Сойер.

Я насмехаюсь, недоумевая, какого черта он ведет себя так, будто ему есть до этого дело.

– Неважно. У тебя все равно не так много места для разговоров.

Он переводит взгляд на меня, и я отшатываюсь. Он серьезно пугает.

– Повторишь еще раз? – бросает он вызов.

– Ну, разве не ты трахал меня, когда активно топил? Ты собираешься вести себя так, будто в этом нет ничего плохого?

На его щеке начинает появляться ямочка, и я клянусь Богом, если этот ублюдок сейчас улыбнется, я его убью.

– Ты права, – признает он, делая паузу, прежде чем сказать, – и я бы сделал это снова. Только мне позволено прикасаться к тебе, bella ladra – прекрасная воровка, и только я причиню тебе боль. Capito – Понятно?

Мои глаза расширяются от шока, и в течение нескольких секунд единственное, на что я способна, это шипеть на него.

– Ты что, варвар? Тебя вырастили пещерные люди?

– Я бы не назвал монахинь пещерными людьми, – непринужденно отвечает он. Я просто смотрю на него, а он спокойно идет к кровати, берет книгу и изучает ее. У меня такое чувство, что он просто пытается отвлечься от меня, и по какой-то причине это бесит меня еще больше.

– Тебя не воспитывали монахини.

– Где ты это взяла? – спрашивает он, покачивая книгой и игнорируя меня.

– Книжная полка. Это полка, на которую ставят книги, – зажимаю я. – Откуда у тебя такая наглость.

Он продолжает игнорировать меня, перелистывая книгу, отказываясь дать мне реальный ответ.

Мои руки сжались в кулаки, коктейль эмоций бурлил в моем желудке. От его угроз в пещере до странного отношения Сильвестра, а теперь еще и это... Я переполнена разочарованием от всего мужского населения.

Я уверена, что женщины могут прекрасно жить без них, но они все равно здесь, на Земле, как тараканы. Определенная заминка в эволюции.

– Узнала что-нибудь интересное о маяках? Что-нибудь, что может нам помочь?

Нам. Нет никаких «нас». Есть только он и я. Нет нас. Нет подразделения или команды. Нет партнеров или даже кого-то, кому можно доверять. Мы стали одним человеком только на одну ночь. Теперь это он и я. Вот и все.

Я скрещиваю руки.

– Если бы я знала, то тебе бы не сказала.

Он хмыкает. С таким же успехом это может быть сигнал тревоги торнадо.

– Это потому, что ты хочешь уехать с этого острова одна? – легкомысленно спрашивает он, хотя в его тоне безошибочно угадывается нотка тьмы.

Я отворачиваюсь от него, полностью готовая поставить себя в тайм-аут и уткнуться носом в угол, лишь бы больше не смотреть на него.

Кевин постоянно доставлял мне неприятности, и это всегда было решением моей мамы. Нос в угол. Мне надоело смотреть на потрескавшуюся белую краску, и однажды я решила засунуть свой нос между стенами с такой силой, что чуть не сломала его. Я сказала маме, что он напал на меня и что тайм-ауты слишком опасны. Поэтому она решила заставить меня стоять снаружи на крыльце, напротив маленькой игровой площадки, которую они купили для Кева. Она сказала, что теперь стены больше не смогут причинить мне боль.

Только вид того, как мой брат играет без меня. Свободный от греха.

По крайней мере, он так утверждал.

И в это всегда верила мама, потому что я молча принимала наказания за его проступки.

Так зачем молчать сейчас?

– Мне все равно, что с тобой случится, – бормочу я себе под нос.

Я успеваю сделать еще один шаг, как вдруг чья-то рука грубо хватает мои кудри и крутит меня на месте. Я задыхаюсь, и сердце замирает, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с двумя яростными ореховыми глазами. Темное пятно в его правой радужке разрастается, становясь почти черным.

Он делает шаг в мое личное пространство и обнажает зубы, крепко сжимая мои волосы, пока мой череп не пронзает боль.

– Ты ясно дала это понять, детка, и это чертовски прискорбно для тебя, потому что мне не все равно, что с тобой случится.

Я прижимаюсь к его груди, но он не сдвигается с места, я задыхаюсь, когда выдыхаю:

– Почему, блять, тебя это должно волновать?

Он наклоняется ко мне так близко, что в комнате возникает электрический циклон. Каждый раз, когда его кожа скользит по моей, набухает грозовая туча, и молния бьет где-то по всему миру.

Сколько еще людей потерпели кораблекрушение из-за того, что он не может перестать прикасаться ко мне?

– Потому что я хочу видеть, как ты страдаешь. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы это произошло. Если это означает сохранить тебе жизнь только для того, чтобы я мог растерзать тебя, пусть будет так.

Затем он резко отталкивает меня, заставляя меня споткнуться и приземлиться прямо на задницу, резкий вздох вырывается из моих легких.

– Мудак, – хриплю я, слезы застилают глаза, а по позвоночнику пробегает боль.

Боже, как я его ненавижу.

И снова он игнорирует меня. Вместо этого он возвращается на кровать, прислоняется спиной к каменной стене, скрестив ноги, и листает книгу о маяках, как будто ему наплевать на весь этот гребаный мир.

Но, насколько мне известно, я разрушаю жизни гораздо дольше, чем он.

Глава 15

Сойер

– Что ты делаешь?

Крик, вырвавшийся из моего рта, звучит так, будто он вышел прямо из «Годзиллы». Я бы смутилась, если бы не тот факт, что я слишком занята, пытаясь вырвать сердце из горла.

– О, Боже, – это все, что мне удалось.

Последние несколько минут я легонько стучу по стенам в коридоре возле нашей комнаты, ища пустоту. Я надеюсь, что где-то здесь есть потайной вход на лестницу.

Энцо смотрит на меня, недовольно вздергивая густые брови. Я хватаюсь за грудь, глубоко вдыхаю, чтобы успокоить свой неровный пульс.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, задыхаясь. Он протягивает книгу о маяке.

– Ищешь маяк?

Я насмехаюсь:

– Нет. Почему ты так думаешь?

– Ты исписала страницу.

– О. Правда? – бормочу я. Прошлой ночью я не могла уснуть, поэтому допоздна просидела с книгой, прислоненной к окну, пытаясь читать как можно лучше, так как лунный свет высвечивал лишь несколько слов за раз.

Книга об острове Рейвен и его истории была опубликована в 2008 году. В ней записаны, кажется, все важные события. В ней даже упоминается Сильвестр, который с 1978 года является официальным смотрителем маяка.

За эти годы он помогал сотням судов. Воды вокруг острова Рэйвен – опасные и скалистые, и они известны тем, что отправляют корабли на дно. Маяки могут иметь несколько значений, и этот был призван как предупреждать, так и предлагать безопасное убежище, если было уже слишком поздно.

Существуют десятки и десятки рассказов о кораблекрушениях и о том, как Сильвестр направлял их к своему острову. В каждом из них указано судно, что оно перевозило и куда, и даже имена выживших и погибших.

Вот только о пленниках нет никаких сведений. Нет ничего о том, что транспортное судно опрокинулось, или что кто-то из выживших попал на остров Рейвен. Это не значит, что этого не было, но это лишь заставляет меня задуматься, почему это не было задокументировано.

– Почему ты ищешь маяк?

В книге было краткое упоминание о том, как Сильвестр проводил сюда морских капитанов, управляя маяком. Это значит, что у него должен был быть какой-то способ связи, пока он был наверху.

Очевидно, где-то должна быть еще одна лестница, ведущая к нему, и мне стало любопытно, где именно. Там может быть еще одно радио. Может быть, там можно послать сигнал бедствия и вызвать корабль, который приплывет нас спасать.

Или только меня.

Спрятать лодку от Энцо было бы почти невозможно. Но я всегда могу солгать и сказать, что он опасен...

Я пожимаю плечами, пытаясь изобразить беззаботность.

– Я хотела пойти поглазеть на свет.

Энцо скрещивает руки, ожидая честного ответа.

Этот ублюдок может и дальше ждать.

Развернувшись, я кладу руки на стену и снова начинаю легонько стучать, возобновляя поиски пустотелого патрона.

– Сойер, – рычит он, грубый тембр его голоса углубляет его акцент и посылает дрожь по моему позвоночнику. Мне так и не удалось услышать, как он произносит мое настоящее имя, и, думаю, я рада этому. Если бы я услышала, не думаю, что когда-нибудь покинула бы постель этого мужчины, и хотя, возможно, это предотвратило бы весь этот беспорядок, это не помешало бы мне влюбиться в него.

А это гораздо опаснее, чем потерпеть кораблекрушение посреди океана во время шторма. Спросите любого.

– Что? – огрызаюсь я, смущенная румянцем, медленно подползающим к моему горлу, и тем, что мне приходится сжимать бедра, чтобы унять пульсацию между ними.

– Зачем ты ищешь маяк? – повторяет он, его голос звучит ближе, чем минуту назад. – Думаю, на этот раз тебе лучше не лгать мне.

– Я не лгала. Я отвлекала. Есть разница, – легкомысленно защищаюсь я.

Когда я чувствую, что его присутствие приближается ко мне, я вскрикиваю, поворачиваюсь и вжимаюсь в стену.

– Не подходи ни на шаг, иначе я закричу, – угрожаю я, указывая на него пальцем.

Один из нас – лев, а другой – кролик. И нетрудно догадаться, кто из нас напуган, а кто выглядит голодным.

– Прекрати так на меня смотреть, – требую я.

Черт. Не сработало. Он все еще смотрит на меня так.

– Ответь на мой вопрос. Я не собираюсь задавать его снова, – приказывает он, делая еще один шаг ближе, его испепеляющий взгляд устремлен на меня.

Все мое тело прижимается к стене, и я снова сталкиваюсь с тем непреложным фактом, что не могу проходить сквозь твердые предметы.

Он всегда использует свое тело против меня. Использует его, чтобы запугать меня, отвлечь, получить то, что он хочет.

Измени сценарий, тупица.

Точно. Легче сказать, чем сделать, когда у меня перед лицом стоит Минотавр, надвигающийся на меня.

Сглотнув, я заставляю свои плечи расслабиться, а затем медленно все остальные мышцы моего тела следуют моему примеру.

Я бросаю взгляд в пол, чтобы набраться храбрости, которая полностью придумана, а затем снова поднимаю глаза на него, позволяя себе почувствовать пульсацию между бедер и то, как от его близости болезненно напрягаются мои соски.

Хотя моя храбрость вынужденная, то, как мое тело реагирует на него, совсем не так. Я постоянно борюсь со своим влечением к нему и убеждаю себя, что любой мужчина может заставить мои колени ослабеть от одного его взгляда. И избавление от этой внутренней войны похоже на то, как если бы я слишком долго носила тесный костюм и наконец сняла его, чтобы отдышаться. Нет притворства, нет отрицания того, как пульсирует мой клитор под его взглядом, и влажности, которая покрывает мои бедра, когда он подходит достаточно близко.

Я не закрываю глаза, скрывая от него правду так же часто, как я скрываю ее от себя.

Хотя он не двигался, тело Энцо словно замерло. Как нажатие на паузу в кино. Вот только я дважды нажала на кнопку, и так же быстро, как он остановился, он наносит удар, обхватывая рукой мое горло и поднимая, пока только мои пальцы ног не касаются земли. Его тело вдавливается в мое так глубоко, что наши легкие могут просто переплестись.

Как я смогу дышать, если весь кислород будет поступать к нему?

– Я знаю, что ты делаешь, – рычит он. Жар, исходящий от его тела, угрожает сжечь меня заживо, очертания моего тела навсегда останутся обугленными на каменной стене позади меня.

– Я не лгу тебе, – шепчу я, хныча, когда он крепче сжимает мое горло. Его глаза расширяются, когда беспомощный звук достигает его ушей.

Энцо ненавидит меня. Но он также хочет меня. И я не намерена позволять ему останавливаться, когда это единственное, что помогает мне выжить.

Медленно, я поднимаю ногу вверх по его бедру, приглашая его глубже забраться между моих бедер. Низкий рык раздается в его груди, и он прижимает твердую длину своего члена к моей киске, вызывая еще один крик из моего сжатого горла. Дрожь пробегает по моему телу от приятных ощущений, и мне не требуется много усилий, чтобы выгнуться навстречу его длине, добиваясь от него того, чего я не должна.

– Нет, ты не такая, – соглашается он, прежде чем наклониться ближе, его губы шепчут по моей челюсти. – Знаешь, чего еще ты не делаешь?

– Хм? – я отвлеклась на то, как он начал вращать бедрами, издавая задыхающийся стон. В ложбинке моего живота образуется узел, затягивающийся каждый раз, когда его член скользит по моему клитору.

– Ты не умоляешь, bella ladra – прекрасная воровка, – бормочет он.

Затем он отстраняется всего на дюйм, достаточно, чтобы я потеряла сладкое давление, которое он создавал между моими бедрами. Вместо этого между нами возникает холодок.

Я чувствую, как он отдаляется, а я прижимаюсь к нему сильнее, отчаянно нуждаясь. Любая связная мысль давно покинула мой мозг, полный решимости выбраться из рушащейся гробницы бессмысленности. Разуму и логике там не место. Не тогда, когда все, о чем он думает, это как убедить его заставить меня кончить.

Мы с Энцо стоим в эпицентре урагана, идеального шторма похоти и ненависти.

– Пожалуйста, – шепчу я, не заботясь о том, насколько жалкой я стала. Я превратилась в бездумную и однообразную жертву от одного лишь толчка его бедер.

Он издает недовольный звук в глубине своего горла.

– Разве я не говорил, что не буду трахать тебя, даже когда ты умоляешь меня об этом? Скажи мне, почему ты думаешь, что сейчас буду?

Его голос такой холодный. Такой, такой чертовски холодный.

Я качаю головой, чувствуя, как тяжесть отрицания пропитывает мои кости. Не только отрицания, но и стыда. Я не хотела умолять его. Не хотела. Но слово выскользнуло так же легко, как и мое самосохранение.

– Это потому, что твои мольбы недостаточно хороши, Сойер. Ты недостаточно хороша.

Слезы наворачиваются на глаза прежде, чем я успеваю их остановить.

– Знаешь, почему еще? – прошипел он сквозь стиснутые зубы, в его глазах зажегся гнев. – Потому что я тебя чертовски ненавижу, – выплевывает он, тряся меня, чтобы подчеркнуть свои слова. Я царапаю когтями его руку, разрывая кожу и оставляя кровавые следы, но укус его не пугает.

Я тоже его ненавижу. Боже, как я его ненавижу. Я ненавижу все, чем он является. Его гребаное высокомерие. Его святошу. Все. Все, блять, все в нем.

Мне так хочется выкрикнуть эти слова ему в лицо, но я едва могу сделать вдох, не говоря уже о том, чтобы произнести хоть один слог своего гнева. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, сверху раздается протяжный тягучий звук.

Красочные слова, застывшие на кончике моего языка, рассеиваются как дым, а пылающий огонь в глазах Энцо быстро превращается в ледышки.

Мы оба поднимаем головы, парализованные звуком цепей, волочащихся по потолку.

Медленно Энцо отпускает меня и отходит в сторону, следя глазами за шагами.

– Эй? – окликает он, сдерживая громкость голоса, предположительно, чтобы Сильвестр не услышал.

Шаги не стихают, и только когда у меня начинает болеть грудь, я замечаю, как сильно бьется мое сердце.

Энцо опускает подбородок и пристально смотрит на меня, спрашивая низким голосом:

– Perché – Почему, Сойер? Скажи мне, почему?

Я моргаю, ошеломленная тем, что даже сейчас он спрашивает, почему я ищу свет.

– Ты спрашиваешь, потому что думаешь, что я в сговоре с призраками? Потому что, если быть до конца честной, мне сейчас совершенно не хочется туда лезть.

– Сойер.

– О Боже, потому что я подумала, что там может быть дополнительное радио, – шепчу я, сытая по горло его вторжением в каждый аспект моей личной жизни. Достаточно плохо, что я вынуждена делить с ним эту чертову комнату, но то, что он пытается залезть мне в голову, это уже слишком.

Сверху раздается небольшой стук, заставляющий меня подпрыгнуть и поднять взгляд. После минутного молчания звук волочения продолжается.

Если не считать заключенного над нами, вокруг царит жуткая тишина. Нервно оглядываясь по сторонам, я отмечаю, как темно в этом коридоре, нет ни одного источника, через который пробивался бы солнечный свет раннего утра.

Просто темный коридор с заключенным духом, вышагивающим над нами.

– Эй? – снова зовет Энцо, на этот раз чуть громче. И на этот раз шаги прекращаются.

Задерживаю дыхание, и наступает зловещая тишина. Такая тишина, что у меня звенит в ушах, а вокруг царит непроницаемый холод. Даже Сильвестр не шумит внизу. Впервые кажется, что мы совершенно одни на этом острове, не считая душ, которые его преследуют.

Я не совсем уверена, что мне это нравится.

Сердце колотится, я пытаюсь заставить свои плечи снова опуститься, ведь дух уже ушел. Пока что-то громко не ударяется о потолок, отчего из моего горла вырывается испуганный вскрик.

Энцо стоит твердо и молча, когда еще один громкий удар прокатывается по дереву. Я, с другой стороны, чуть не обделалась. Кажется, что мои ребра трещат от того, как сильно бьется о них сердце.

Звучит так, будто кто-то топает или бьет кулаком в пол над нами. Настолько сильно, что я чувствую, как дрожит земля под ногами.

– Энцо, – вздыхаю я, моя грудь напряжена, а в крови смешивается опасный коктейль из ужаса и адреналина.

– Давай выйдем, – тихо говорит он, но конец его фразы обрывается еще одним гулким ударом.

Возникает последняя пауза, а затем две конечности в быстрой последовательности бьют в потолок, становясь все громче и неистовее.

Паника становится слишком острой, я кричу и бросаюсь к винтовым ступеням, ничего не видя в своем отчаянном стремлении убежать. Я теряю опору и падаю вперед. Еще один крик вырывается из моего горла, когда я падаю вниз лицом вперед.

Вдруг мгновение спустя рука Энцо хватает меня за руку и подтаскивает вверх, прежде чем мой нос успевает коснуться металлической лестницы.

– Ебаный ад, Сойер, – рычит он, почти таща меня за собой вниз и к выходу из маяка.

Вспышка солнечного света поражает и ослепляет, когда он почти тащит меня вниз по ступенькам и на пляж. Я закрываю лицо руками, приходя в себя после последних двадцати секунд, которые наверняка отняли у меня двадцать лет жизни.

– Что происходит? – кричит Сильвестр с небольшого расстояния от берега, но мои нервы слишком расшатаны, и я почти не слышу его.

– Что-то стучало в потолок, – отвечает Энцо, его тон жесткий, когда Сильвестр приближается, с трудом удерживаясь от того, чтобы его колышек не утонул в песке.

Колени слабеют, я приседаю и низко опускаю голову, глубоко вдыхая и пытаясь взять под контроль свое колотящееся сердце.

– У меня... сердечный приступ, – задыхаюсь я.

– У тебя нет сердечного приступа, – сухо отвечает Энцо.

– Умираю, – хриплю я. – Нужна водная полиция. Звони 911.

Меня встречает тишина, но я все равно вряд ли смогла бы услышать их за стуком в ушах.

Потом:

– Она только что сказала «водная полиция»?

– Не обращай на нее внимания, – ворчит Энцо. – 911 – это даже не тот номер, по которому нужно звонить.

– Ну, она ударилась головой или что-то в этом роде?

Энцо вздыхает.

– Хотел бы я сказать «да». Но это только Сойер.