Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Что ты делаешь? – шепчу я, хотя не уверена, что меня это действительно волнует.

Вместо ответа его большие пальцы вцепляются в пояс моих шорт и плавок, и он стягивает их вниз до упора.

– Сними их, – приказывает он, его голос глубже, чем океан, по которому мы ступаем, посылая еще одну дрожь по моему позвоночнику.

– Я думала, мы не будем… – дрожащим голосом говорю я.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Боже, нет, – задыхаюсь я, снимая нижнее белье до конца и отбрасывая его в сторону.

– Хорошая девочка, – мурлычет он, спуская свои шорты. Я чувствую, как его член касается моего затылка, и мое тело тут же напрягается от острой потребности.

Почему он не может быть таким, как другие мужчины?

Посредственным, в лучшем случае – если мне повезет. Их было гораздо легче отпустить. Забыть о них, пока кто-то не называл меня по имени.

– Ты можешь взять меня, bella ladra – прекрасная воровка?

Я не знаю, что значит bella ladra, но я слишком потерялась в ощущении того, как он проводит пальцами по моей киске, чтобы заботиться об этом.

– Да, – стону я, дрожа, когда чувствую кончик его члена вместо пальцев.

Я сжимаю зубами нижнюю губу, когда он медленно проникает внутрь меня, растягивая меня до тех пор, пока жжение не становится таким же катастрофическим, как и синяки на моих бедрах.

Он не дает мне почти никакого времени, чтобы по-настоящему привыкнуть, и задает быстрый, устойчивый темп, толкаясь в меня до тех пор, пока у меня не заслезятся глаза.

– Мне нужно было еще раз побыть с тобой, – хрипит он. – Ancora una volta – еще раз.

Сердце замирает в моем горле, и подавленный стон проносится мимо. Адреналин воспламеняется, когда одна из акул всплескивает прямо перед лодкой, заставляя мои мышцы напрячься. Энцо стонет в ответ, чувствуя, как мое тело сжимается вокруг него.

Он входит в меня сильнее и проникает пальцами между моих бедер, обводя ими мой клитор. Я откидываю голову назад, и мир вокруг меня исчезает, будьте прокляты монстры.

– Они тебя пугают? – бормочет он.

– Ммм? – бормочу я, оргазм зарождается в глубине моего живота. Все мое внимание сосредоточено на этом затягивающемся узле, так отчаянно хочется, чтобы он завязался, и в то же время не хочется, чтобы он заканчивался.

– Черт возьми, ты так крепко сжимаешь меня. Подвинься, – требует он, хватая меня за бедра и подталкивая вперед. Я пытаюсь сопротивляться, но он легко одолевает меня. Мое дыхание сбивается, когда он подталкивает меня к самому краю лодки, под которой плавают две огромные акулы.

– Энцо, – дышу я, страх наполняет мою кровь, но это только усиливает удовольствие, которое струится по моему телу, когда он двигает бедрами.

Моя голова откидывается назад, стон вырывается из моего горла. Я так близко, и мои легкие истощают кислород, пока он доводит меня до края. Мне отчаянно нужно дышать, и я не смогу этого сделать, пока он во мне. Я тянусь вниз между ног, чтобы обхватить свой клитор, но он останавливает меня.

– Разве я сказал, что ты можешь кончить? – мрачно спрашивает он.

– Пожалуйста, мне это нужно, – умоляю я, сведя брови.

– Cazzo – блять, я не знаю, как ты это делаешь, – простонал он.

Я задыхаюсь, когда его рука тянется ко мне и берет меня за горло, притягивая к себе, пока я не прижимаюсь спиной к его груди.

– Скажи мне как, – бормочет он мне на ухо, его голос твердеет. Даже с оргазмом на горизонте, тревога начинает звенеть в моем затылке, когда его рука сжимается.

– Как что? – задыхаюсь я, его толчки становятся все более дикими.

– Скажи мне, как ты можешь так легко трахать меня, зная, что ты украла у меня.

Мои глаза расширяются, и хотя мое тело становится каменным, он не прекращает двигать бедрами.

Он знает. Он знал все это время. И я, как идиотка, попалась в его ловушку.

– Ты как будто умоляешь меня сломать тебя.

Хныканье прорывается сквозь сдавливающий барьер, который его рука создает вокруг моего горла, и мои руки летят к его рукам, хватаясь за них, чтобы освободить меня. Он не прекращает натиск, и, несмотря на ужас, начинающий овладевать мной, я все еще на грани того чтобы кончить.

– Ты хочешь получить кровь, детка? – дышит он, заставляя меня откинуть голову назад, пока его губы не накрывают мои. – Я могу сделать и хуже, – шепчет он, снова двигая бедрами, его член попадает в точку, от чего мои глаза грозят закатиться. Я заставляю их смотреть вперед, отчаянно пытаясь оторвать себя от забытья, но он делает это невозможным, когда ударяет... черт, когда он ударяет в это место.

– Отпусти меня, – хриплю я, сильнее скребя ногтями.

– Я сказал, что поцелую тебя за то, что ты пошла со мной, не так ли? В отличие от тебя, я не гребаный лжец.

И как только последнее слово слетает с его губ, его зубы вцепляются в мою нижнюю губу и кусают. Сильно.

Я визжу, бьюсь об него, когда медь заполняет мой рот. Это не гребаный поцелуй. Такое ощущение, что он пытается оторвать мою чертову губу от лица. Он отрывается от меня, тяжело дыша, моя кровь размазана по его подбородку.

Я задыхаюсь, ужас сжимает мою грудь от дикого выражения его лица. Он чертовски пугает меня, и когда его глаза останавливаются на моей кровоточащей губе, у меня возникает тошнотворное чувство, что он еще даже не начал пугать меня по-настоящему.

– Такое красивое зрелище – видеть, как ты истекаешь кровью ради меня, – прохрипел он. – Не думаю, что это понравится только мне.

Прежде чем его слова успевают быть обработаны, он заставляет меня опустить голову. Сразу же его намерения становятся ясны. Мои глаза расширяются, когда ужас, не похожий ни на что, что я когда-либо чувствовала, овладевает мной. Мое сердце, мои легкие, все мое гребаное существо.

– Нет, нет, нет, НЕТ... – кричу я, борясь так, будто от этого зависит моя жизнь, потому что моя жизнь действительно зависит от этого.

– Ты хотела стать экспертом по акулам, малышка? Ты хотела забрать это у меня? Тогда ты должна научиться плавать с ними.

Мои мольбы обрываются, когда он, наконец, погружает мою голову в воду. Я открываю глаза, которые тут же горят от соли, но я почти не замечаю этого. Не тогда, когда я вижу, как кровь из моей губы закручивается в морской воде.

В воде, где притаились две огромные белые акулы.

Я отчаянно бьюсь об него, чувствуя, что хищник в воде в любую секунду поднимется и укусит меня. Тем временем Энцо продолжает двигаться во мне, его вторая рука сжимает мое бедро.

В тот момент, когда мое зрение начинает темнеть, он поднимает мою голову, и я резко вдыхаю, мои глаза расширены от истерики. Тем не менее, он грубо трахает меня, пока я с трудом вдыхаю драгоценный кислород.

– Вкус тебя чертовски привлекателен, должен признать, – мурлычет он мне на ухо. – Дай и им попробовать тебя, детка.

– Подожди, – задыхаюсь я, и это слово сменяется влажным кашлем. Мои ногти впиваются в его бедра, но я чувствую, как он начинает толкать мою голову обратно вниз. – Подожди!

Все, что мне удается, это еще один крик, прежде чем он снова погружает мою голову под воду.

Мое сердце бьется неровно, и я снова дергаюсь в его руках, но только добиваюсь того, что тону быстрее. Вода заполняет мои легкие, и, о Боже, я чувствую пульсацию воды. Как будто что-то огромное движется прямо ко мне, и к тому же быстро.

Во второй раз он вытаскивает меня из воды, и я тут же набираю воздух, захлебываюсь им и захлебываюсь водой.

Из моего горла вырывается рыдание, слезы текут по щекам и смешиваются с водой, стекающей по лицу с моих вымокших волос.

– Энцо! П-пожалуйста, не позволяй им...

– Не волнуйся, детка, это не те, кого ты должна бояться.

Прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, он снова прижимает меня к себе. Мои глаза открываются, и на этот раз я действительно вижу, как что-то движется под поверхностью. Оно нечеткое, но быстрое. И оно выстреливает вверх из глубин океана, целясь прямо в меня.

Энцо двигается во мне все быстрее, а затем внезапно вырывается. Я едва успеваю почувствовать, как что-то мокрое брызнуло мне на спину, но меня гораздо больше беспокоит хищник, который в считанные секунды готов взять меня на мушку.

Как только я убеждаюсь, что меня собираются съесть заживо, он снова вытаскивает мою голову из воды. Я снова набираю воздух, захлебываюсь им и кашляю, когда мои глаза вытекают из головы.

Секунды спустя акула прорывается на поверхность прямо в том месте, где была моя голова, и врезается в лодку, ее пасть раскрыта в поисках добычи.

Я закричала и бросилась к Энцо, так как лодка сильно раскачивается. Он встает на ноги, тащит меня назад, а затем бросает, оставляя меня в состоянии, из-за которого я не могу дышать. Я все еще тону, но только в абсолютном ужасе.

Я выкашливаю еще больше воды и жалко отползаю в сторону. Мне некуда бежать, но я двигаюсь на автопилоте, и единственное, чего жажду больше, чем кислорода, – это убраться подальше от края лодки.

Судно раскачивается от удара акулы, но это едва заметно. Слезы льются из моих глаз, я все еще голая по пояс, и я уверена, что он кончил мне на спину. Я чувствую себя... Я не знаю, но я знаю, что ничто и никогда не заставляло меня чувствовать себя хуже.

Ничто.

Энцо прислонился к стеклянной стене, ведущей к снаряжению для подводного плавания, снова одетый, со скрещенными руками и ногами, с ямочкой на щеке, и зло смотрит на меня. Как будто он только что не кончил, пока держал меня под водой.

Избегая его взгляда, моя нижняя губа яростно дрожит, пока я хватаю нижние части купальника и надеваю их обратно, теряясь в словах.

Может быть, я заслужила это. Может быть, я заслужила и худшее.

Я украла у стольких людей, испортила столько жизней и причинила много горя. Я знаю это.

Поэтому я держу рот на замке, хватаю свои джинсовые шорты и вытираю спину, как могу, прежде чем надеть их. Я ругаю себя за то, что оставила телефон в фургоне, даже если он сейчас совершенно бесполезен. Его кредитка все еще в заднем кармане, ее очертания проступают на ткани, пока он смотрит, как я вытираю его сперму. Я бы предпочла, чтобы моя одежда была покрыта ею, а не моей кожей.

Затем я забиваюсь в угол, молясь, чтобы он просто забрал меня обратно. У меня нет дома, но сейчас достаточно чего угодно, только не этого.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает он наконец, лишенный эмоций. Я дрожу, лед в его голосе холоднее, чем вода, в которой он меня утопил.

Я смотрю на него, мои глаза горят от соли.

– Я заплачу тебе, – прохрипела я. Мое горло тоже горит, и слова выходят прерывистыми и хриплыми.

Он нахмуривает брови.

– Ты не можешь перестать лгать, не так ли?

По моим щекам ползет красная полоса, мне стыдно, потому что он прав. Я бы сбежала, прежде чем поступила бы правильно.

– Сколько ты сняла с кредитной карты?

Мои плечи поднимаются к ушам, мне стыдно.

– Меньше тысячи, я думаю.

Его губы расплющиваются.

– Когда-нибудь слышала о том, чтобы получить...

– Работу? Да. Может, я и живу в фургоне, но я не живу под скалой, – огрызаюсь я, уставая от его вопросов. Возможно, я должна ему деньги, извинения и даже пару лет в тюрьме, но я не должна ему объяснений.

А может, и должна, но это единственное, что я ему не дам.

– Я могу арестовать тебя.

Я пожимаю плечами и бормочу:

– Тогда, наверное, я смогу перестать убегать.

Он сужает глаза и снова смотрит на меня, обдумывая что-то.

– Тебя разыскивают за твои преступления, не так ли? Вот почему ты не можешь найти настоящую работу.

Я поджимаю губы и говорю:

– Да.

Я и раньше подрабатывала, но в большинстве мест требуют социальные данные, удостоверения личности и проводят проверку биографии. Я не настолько глупа, чтобы использовать чужое имя, и уж точно не могу использовать свое собственное.

Он насмехается, качая головой.

– Почему бы просто не устроиться на работу в шестнадцать лет, как нормальный гребаный человек? Зачем вообще копать себе такую яму?

Я смотрю на него и набираюсь сил, чтобы встать. Кислород проходит через мои легкие, как будто они никогда не были полны воды, но я все еще дрожу как лист.

– Ты ничего обо мне не знаешь. Если ты хочешь думать, что я мелкий преступник, который делает это только ради острых ощущений, хорошо. Но не оскорбляй нас обоих, делая обо мне невежественные предположения.

Он рычит, и мой живот сжимается от страха. Акулам, похоже, стало скучно, и они уплывают, но это не значит, что он не может выбросить меня за борт и позволить им найти меня снова.

Он проводит рукой по волосам, заметно расстроившись.

– Разве я называл тебя чужим именем все это время? Когда трахал тебя?

И снова мой желудок сжимается, только по другим причинам. А именно, потому что любое напоминание о нем внутри меня заставляет мое лицо гореть, и я ненавижу это из-за того, что он только что сделал со мной. И как сильно я все еще чувствую себя униженной.

Я смотрю вниз, и это достаточный ответ.

– Какое твое настоящее имя? – требует он.

Я не хочу ему говорить. Есть шанс, что я смогу сбежать, когда мы окажемся на суше. Убежать и каким-то образом ускользнуть из его рук. Я могу найти другое место, чтобы спрятаться в Австралии, пока не буду готова снова рискнуть летать.

Шанс выжить еще есть, и если он захочет выяснить мое имя после того, как я улечу, то все в его власти. Я уверена, что обо мне есть множество статей, хотя и в них он не найдет много правды.

Когда я продолжаю колебаться, он подходит ко мне, заставляя мои мышцы напрячься, а горло сжаться.

Я отшатываюсь от него, но меня уже зажали в угол, прислонив к борту лодки. Он продвигается вперед, прижимаясь ко мне, его руки прижимают меня к своему горячему телу.

– Guardami – смотри на меня, – резко приказывает он.

Я качаю головой, не понимая его, но зная, что, что бы это ни было, я не хочу этого делать. Я зажимаю нижнюю губу между зубами, пытаясь скрыть, как она дрожит.

Энцо тянется вверх и сжимает мою челюсть, заставляя меня посмотреть ему в глаза. Рыча, я все еще пытаюсь отстраниться от него, но его сила берет верх над моими слабыми попытками.

– Я хочу знать имя, которое должен был выкрикивать той ночью.

Слезы снова поднимаются. Не потому, что он причиняет мне боль, а потому, что я вижу, как мои шансы на спасение ускользают сквозь пальцы, как вода в ладонях.

Я закрываю глаза, и слеза проскальзывает сквозь них, но они быстро открываются, когда он наклоняется вперед и нежно целует слезу. Отстранившись, он слизывает капельку с губ.

– Эти слезы – теперь они мои. И я вытяну из тебя еще больше, если ты не скажешь мне того, что я хочу знать.

Господи. Чертов психопат.

– Кэндис, – рявкнула я.

– Фамилия?

Я заикаюсь, не в силах придумать что-нибудь достаточно быстро.

Его губы скользят по моей щеке, шепча:

– Я становлюсь нетерпеливым, детка.

Слезы плывут в моих глазах, и как бы сильно я ни хотела назвать ему другое вымышленное имя, все, что я могу думать, это то, что ложь о моем имени не стоит того, чтобы из-за нее быть съеденной заживо.

– Сойер, – наконец произношу я, после чего следуют очередные бесполезные попытки вырвать свое лицо из его хватки.

– Сойер, —медленно повторяет он, мое имя звучит на его языке как роза и шоколад. – Это очередная ложь, bella ladra – прекрасная воровка?

– Нет, – огрызаюсь я.

– Фамилия?

– Беннет, – бормочу я.

Он хмыкает, что-то прикидывает на кончике языка, но потом его глаза замирают над моей головой.

– Черт, – ругается он, отрываясь от меня и спеша к тому месту, где он бросил якорь.

Смущенная, я оборачиваюсь, гадая, что, черт возьми, могло заставить его так отреагировать, и тут же жалею, что сделала это.

Горизонт почти черный. Штормовые тучи быстро надвигаются, и отсюда я вижу, как волны становятся все более бурными и большими. Вода под нами уже стала более бурной, но я уверена, что это еще мягко по сравнению с тем, что ждет нас впереди.

– Энцо? – зову я, обеспокоенная и настороженная. Мое бедное сердце не выдерживает такого напряжения. Я все еще не оправилась от того, что акула чуть не откусила мне голову, а теперь еще и это.

– Дай мне сосредоточиться, – огрызается он, работая над подтягиванием якоря. Как раз в тот момент, когда он это говорит, в быстро приближающейся грозе появляется молния, вырывая у меня из горла вздох.

Несмотря на нашу весьма щекотливую ситуацию, мне чертовски хочется смеяться. Я так сильно хочу смеяться.

Улыбка появляется на моем лице, когда он бросает тяжелый металл на лодку и устремляется к рулю. Он видит мое лицо, но не отступает от своей миссии.

– Что-то смешное, Сойер? – спрашивает он, стараясь использовать мое имя. Не знаю, для того ли, чтобы подтвердить свою власть, или для чего, но улыбка сползает с моего лица, как растопленный воск.

– Ты привел меня сюда, чтобы заставить думать, что я умру. А теперь смотри, мы оба умрем.

Глава 8

Энцо

Лодка скрипит, руль в моей руке скользит, когда мощная волна накатывает на нас, соленая вода заливает корпус. Клетка на спине раскачивается, тяжелый вес работает против нас, когда мы опасно раскачиваемся из стороны в сторону. Пот собирается у меня на волосах, пока я борюсь за то, чтобы мы не ушли под воду.

Cazzo, cazzo, cazzo! – Блять, блять, блять!

Увидев Сойер на пляже, я не ожидал такого поворота событий. У меня был полный рот дерьма, которое я планировал ей сказать, но единственное, что было у меня на первом плане, это преподать ей урок. Я не планировал звать ее на яхту. Трахать ее снова определенно не планировал. И теперь я жалею обо всем этом.

Я знаю, что лучше не выходить на воду, не проверив чертову погоду, но сегодня... Черт побери.

Это моя вина, но я все равно хочу убить за это маленькую белокурую воровку.

Я никогда не собирался убивать ее, и мой живот скручивает от осознания того, что я мог бы это сделать.

– Энцо! – кричит она, привлекая мое внимание. Я поворачиваюсь и вижу, что над лодкой поднимается огромная волна, словно сам Посейдон поднимается из глубин океана и готовится схватить судно и утащить его под воду.

Время замедляется, и мое сердце падает. И я знаю... Я просто знаю, что эта волна отправит нас на дно.

– Сойер! Поднимайся сюда! – кричу я, но она уже вцепилась в штурвал, глаза расширены от паники.

Как раз в тот момент, когда она врезается мне в грудь, волна опускается, и я хватаю ее за лицо, заставляя ее дикий взгляд встретиться с моим.

– Глубоко дыши, детка.

Секунды спустя волна обрушивается на нас. Громкий крик раздается в моих ушах, но остается только его эхо. Мое зрение потухает, и ледяная вода обволакивает меня. Меня захлестывает мощный смерч, и единственное, что я могу сделать, это поддаться воле природы.

Я чувствую, что вращаюсь, когда меня отрывает от Сойер и уносит вниз, в глубины океана, где меня окружает лишь чернота.

Инстинктивно я бью ногами, заставляя себя открыть глаза, чтобы сориентироваться. Соль жжет, но адреналин вытесняет боль. Надо мной «Джоанна» перевернулась и быстро пикирует ко мне носом.

Моя грудь горит от потребности в кислороде, но я могу думать только об одном.

Где она?

Плывя изо всех сил, я ищу Сойер, но не вижу ничего, кроме кусков сломанного дерева, проплывающих мимо.

Я выныриваю на поверхность и сразу же втягиваю воздух, но тут же захлебываюсь им. Сделав еще один глубокий вдох, я кричу:

– Сойер!

Но море неумолимо, и меня подхватывает очередная волна, снова отправляя меня в спираль. Я уже начинаю уставать, поэтому заставляю себя расслабиться, пока прилив не отпустит меня. Только тогда я снова бьюсь о поверхность.

Ее имя – первое, что вырывается у меня изо рта, как только я выныриваю на поверхность, но это бесполезно. Мой голос поглощает гром, и меня снова затягивает под воду.

Я не могу позволить ей умереть. Я не могу допустить, чтобы все так закончилось.

Но тут я врезаюсь во что-то твердое, и все вокруг становится черным.

Энцо.

Очнись, пожалуйста.

Пожалуйста, пожалуйста, очнись.

Даже в аду ее голос преследует меня. Это трагедия, что я не могу убежать от нее – моя собственная гибель. Но потом что-то вытаскивает меня из бездонной ямы тьмы, в которой я поселился. Мне здесь комфортно. То, что я чувствую, только когда плыву вместе с большой белой акулой.

– Энцо.

Ее голос становится громче и резче.

Постепенно я чувствую, как песок впивается в мою щеку, а затем вода периодически плещется о мое лицо.

Трудно дышать. Мои легкие издают громкий хрип, и через мгновение кулак больно ударяет меня по спине. Жидкость подкатывает к горлу, заставляя меня полностью проснуться и погрузиться в приступ кашля, вода льется изо рта.

Господи, черт, она должна была просто позволить мне утонуть в ней.

– О, слава Богу, – процеживает ее сладкий голос, пропитанный облегчением.

Опустившись на колени, я пытаюсь отдышаться и одновременно открываю глаза. Прищурившись от жжения в них, мое зрение проясняется. Я смотрю вниз на песок, который сгруппирован с серыми камнями. На улице уже темно, но лунный свет и звезды здесь яркие.

Сойер стоит передо мной на коленях, ее руки лежат на коленях, и она смотрит на меня. Подняв на нее взгляд, я вижу, что она осматривает мое тело, вероятно, проверяя, нет ли повреждений. Затем ее голубые глаза снова встречаются с моими.

Она выглядит не намного лучше, чем я себя чувствую. Кудрявые волосы спутаны, джинсовые шорты порваны, а ее открытая кожа покрыта грязью и царапинами, на которых засохла кровь.

Я почти злюсь от облегчения, что она жива.

Я не хочу, чтобы ее смерть была на моей совести, говорю я себе. Но это звучит пусто, даже в моей собственной чертовой голове.

Черт.

Сколько времени прошло? Как давно мы здесь? Где бы это ни было.

– Твоя голова кровоточит, – сообщает она мне. – Но выглядит не так страшно.

Я сажусь на пятки и провожу руками по виску, шипя от боли. Рана затянулась, и я чувствую, как кровь запеклась по бокам моего лица, хотя инфекция все еще возможна.

– Как давно ты очнулась? – спрашиваю я, отводя взгляд от нее и поднимая глаза вверх, чтобы увидеть массивный, внушительный маяк.

Он обветшал, красные и белые полосы, опоясывающие здание, потрескались и почернели. Он стоит на коварном скалистом утесе, и при виде его острые когти Дреда вонзаются в мою кожу. Оно словно вышло из фильма ужасов. Конечно, это наш единственный вариант убежища.

Слишком темно, чтобы разглядеть, насколько велик остров, но, похоже, он простирается не более чем на несколько миль. Насколько я могу судить, земля в основном бесплодна, за исключением того, что выглядит как скалистые утесы.

Cazzo – Блять.

– Несколько минут назад, – отвечает она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на маяк через плечо.

Мы здесь на мели, но нам еще не повезло.

Надеюсь, мы сможем найти внутри старый радиоприемник, в котором осталось немного жизни, или включить маяк, пока нас кто-нибудь не заметит. Если он вообще еще работает. Это место выглядит древним, но здесь должно быть что-то, что мы можем использовать.

Я вздыхаю и опускаю голову на плечи, злясь и расстраиваясь, что я здесь. С ней.

– Рад видеть, что ты жива, – прошептал я. Это не должно было прозвучать саркастично, но все равно прозвучало. И я не потрудился исправиться.

Может, я и не хочу ее смерти, но это не делает ее менее мертвой для меня.

– Да, – шепчет она. – Я тоже.

Когда я поднимаю голову, она смотрит на меня с тоской, ее брови сведены, она жует свою распухшую, покрытую синяками губу. Я сделал это, и мне трудно почувствовать хоть унцию вины.

С восходом луны в воздухе появляется глубокая прохлада. Моя влажная одежда замерзает, холод проникает глубоко в кости.

– Andiamo – Пошли, – просто говорю я, кивая в сторону маяка. – Нам нужно согреться и посмотреть, есть ли там рации.

Она фыркает и кивает. Боли оживают, как только я встаю, и кричат на меня, пока я ковыляю за Сойер.

Когда мы подходим к обрыву, я замечаю, что песок усеян острыми камнями. Каким-то образом моим ботинкам удалось пережить бурю, и я рад этому.

Однако через несколько минут я замечаю, что походка Сойер становится неровной. Камни начинают врезаться в ее ноги. На лодке она была в шлепанцах, поэтому их уже давно нет.

Отлично.

Ее тело скрючено от усталости, и, по правде говоря, это чудо, что она жива. Я до сих пор не знаю, как нам обоим удалось попасть сюда, но я быстро отвлекаюсь от расспросов, когда вижу вспышку в одном из окон наверху. Все произошло слишком быстро, чтобы я успел разглядеть, что это было.

Возможно, мой разум просто разыгрывает меня, но я все равно остаюсь начеку.

Мы подходим к каменным ступеням, и по мере того, как мы поднимаемся к разрушающемуся строению, страшное чувство в моем животе нарастает.

– Здесь все еще кто-то живет, – говорит она мне. – Кажется, я видела свет.

Я делаю паузу, побуждая ее остановиться и повернуться ко мне лицом, пока я смотрю на вершину маяка. Похоже, что им не пользовались уже много лет, но, наверное, впервые я верю, что она говорит правду. Если это так, то у нас есть хороший шанс выбраться отсюда.

– Мы будем осторожны, – заверяю я ее, приглашая продолжать путь.

– Или ты думаешь, что здесь водятся привидения? – Сойер вырывается, как будто физически не в состоянии больше сдерживать вопрос. – Может, у меня галлюцинации. Или призрак включил его.

– Я думаю, что призраки – это наименьшая из наших забот, – отвечаю я. – Голод и обезвоживание немного более охренительны.

– Ну, и что хуже? Умереть от голода или умереть от страшных призраков? – отвечает она.

– Что быстрее?

Она кивает.

– Ладно, ты меня понял. Тогда пусть боги бобов благословят нас.

– Что? – я огрызаюсь, мое раздражение усиливается. Даже потерпев кораблекрушение, она не может перестать болтать.

– Боги бобов, – повторяет она, дойдя до последней ступеньки и выйдя на цементную дорожку. – Консервированные бобы переживут апокалипсис. Они всегда остаются в шкафах под номером один после конца света. Так что, я думаю, они будут в этом заброшенном маяке, который потенциально не видел жизни со времен динозавров.

– В том, что ты сейчас сказала, так много неправильного.

Не обращая на меня внимания, она бросает взгляд через плечо.

– Будь осторожен. От бобов у тебя будет метеоризм.

– Сойер, прекрати, блять, болтать.

– Это помогает мне справиться с беспокойством.

– Да, но это не помогает от головной боли. Теперь отойди от меня. Сначала я хочу убедиться, что здесь безопасно, – огрызаюсь я, хватаю ее за руку и физически тащу назад, когда она чуть не наступает на кусок стекла.

– Остынь, – огрызается она, вырываясь из моей хватки.

– Ты собиралась наступить на стекло. Ты чуть не поранилась. Иди туда, куда иду я.

– Мой герой, – ворчит она, ядовитым тоном. Но я игнорирую ее, приближаясь к грязной и расколотой деревянной двери. Это зловещее чувство становится все глубже, и я начинаю думать, не стоит ли мне просто попытать счастья у океана.

Остановившись перед дверью, я несколько раз стучу в нее и жду несколько долгих мгновений. Тишина.

Медленно поворачиваю ржавую ручку и обнаруживаю, что она не заперта. Дверь со скрипом открывается, и меня сразу же ошеломляет запах плесени и спертого воздуха.

Мы попадаем прямо в небольшую гостиную. Справа стоит синий диван, рядом с ним маленькая тумбочка, а сверху – лампа, вокруг которой разбросан хлам. Между моими бровями образуется складка, когда я замечаю пули и то, что выглядит как старинный ключ. Складка углубляется, когда я замечаю портативный камин перед диваном, стоящий рядом с крошечным телевизором на подставке.

В камине скопился пепел. Приложив руку к черному металлу, я почувствовал, что он горячий.

Мой взгляд обегает комнату, мышцы напрягаются от настороженности. Крайняя левая стена заставлена книжными шкафами, заполненными потрескавшимися корешками и, похоже, детскими книгами. На торцевом столике тонкий слой пыли, и только несколько паутинок драпируются вдоль отслаивающихся цветочных обоев. Это место должно быть покрыто грязью, и хотя это не пятизвездочный отель, оно определенно выглядит обжитым.

Прямо впереди дверь, ведущая в большую кухню и столовую, и мой желудок скручивается, когда я прохожу дальше. Белые шкафы покосились и прогнили, одна из дверей слегка приоткрыта. Слева стоит большой деревянный стол, под ним – грязный ковер. Справа – винтовая лестница, ржавчина разъедает черный металл.

– Это грязная посуда в раковине? – спрашивает Сойер тихим тоном.

Очевидно, что это посуда.

Но как кто-то может выжить здесь в одиночку?

В тот момент, когда я уже готов повернуться к лестнице, меня хватает за руку чья-то рука, и страх впечатывается в мою кожу под ее острыми ногтями.

Раздается неприятный шум, когда кто-то спускается по ступенькам, но я быстро отвлекаюсь, когда понимаю, что смотрю на ствол дробовика. За ним стоит невысокий пожилой мужчина с бородой до пояса и грозным выражением лица под поношенной красной шляпой.

– Не хотите сказать мне, почему вы в моем доме? – медленно спрашивает он, его голос скрипит сильнее, чем деревянные полы.

Медленно я поднимаю руки, и Сойер прижимается к моему боку, пристраиваясь позади меня. У меня возникает искушение оттолкнуть ее к чертовой матери, но то, что она прижимается ко мне, сейчас волнует меня меньше всего.

– Мы попали в шторм и потерпели кораблекрушение. Мы стучали, но никто не ответил, – объясняю я ровно.

– Извините за вторжение, сэр, – бросает Сойер. – Нам сейчас некуда идти.

Старик смотрит на Сойер, и я вижу, как смягчаются его глаза. Дробовик или нет, но я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы отпихнуть ее подальше за спину и сказать этому ублюдку, чтобы он нашел что-нибудь еще, чтобы поваляться на луне. Она может быть сиреной, но я могу причинить ей боль так же, как и защитить.

Через несколько долгих секунд он опускает пистолет, бросая подозрительный взгляд в мою сторону.

– Бурю можно было увидеть за милю, – ворчит он.

Я скрежещу зубами, мышцы на челюсти пульсируют, но я воздерживаюсь от того, чтобы наброситься на него. В любом случае, он прав.

– И я прав, – продолжает он. – Я позволю вам остаться здесь. Чем больше, тем веселее, я полагаю.

Он ковыляет в сторону кухни, и тут я замечаю, что его правая нога – деревянная палка. Его походка неровная, древний протез слишком короткий, даже для его маленького роста.

Я нахмуриваю брови. Как давно этот человек здесь?

– Меня зовут Сильвестр, – представился он, бросив взгляд через плечо.

– У вас здесь есть радио? – спрашиваю я. Мне все равно, кто он такой, главное – как, черт возьми, нам выбраться из этого забытого острова.

Он ворчит, открывает шкаф и достает две кружки, а затем захлопывает его, похоже, обеспокоенный моими манерами.

Я просто смотрю, ожидая ответа.

– Боюсь, что нет, – наконец отвечает он, бросая на меня еще один невыразительный взгляд, прежде чем повернуться и вытащить из машины кофейник.

– Кофе утренний, поэтому холодный, – предупреждает он. – Но я сначала подогрею его для вас.