Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Тошнота бурлит в моем желудке, кислота прожигает путь к моему горлу.

– Тебе не нужно было оставаться здесь, – напоминаю я ему, мой голос хриплый и неровный. – Если ты так отчаянно хотел не оставаться один, ты мог бы просто уехать.

– Мои дочери родились и выросли здесь. Я много лет служил на маяке. Я посвятил всю свою жизнь тому, чтобы быть здесь. Почему я должен был просто выбросить это?

– Потому что это сводило тебя с ума, – рассуждаю я. – Ты не должен так жить.

Он молчит, пока его руки сжимаются и разжимаются. Я понятия не имею, о чем он думает, но это и не важно. Он не собирается уходить, и он не собирается отпускать меня. В этом я уверена.

А тот, кто, как я думала, готов помочь, всего лишь сломленная душа, которую пытали и, возможно, промыли мозги. Я знаю, что одна ее сторона хочет быть свободной – та самая, которая оставила книжную полку открытой, чтобы мы ее нашли, и отчаянно пыталась привлечь наше внимание, – но есть и другая сторона, которая чувствует такую же безнадежность, как и я в этот самый момент, и тоже не хочет быть одна.

– Я думаю, что буду счастлив здесь с моими двумя девочками, – наконец говорит Сильвестр. – Твоего друга больше нет, я уже избавился от него. У тебя нет ни семьи, ни друзей. И, судя по всему, ты попала в большие неприятности. Я делаю тебе одолжение, оставляя тебя здесь.

– Что ты с ним сделал? – процедил я сквозь стиснутые зубы, паника начала захлестывать мои чувства.

Здесь нет крови, не так ли? Мое зрение туннелируется, пока я судорожно ищу ее вокруг. Он не может быть мертв. Я отказываюсь в это верить.

– Он еще не умер, – говорит Сильвестр. – Но он умрет.

Я качаю головой, слезы наворачиваются на глаза от безнадежности.

Это напоминает мне то время, когда я снова была в том доме с Кевом, вынужденная терпеть ситуацию, из которой не видела выхода. Мои слова и крики о помощи были лишь криками в пустоту. Не было никого, кто мог бы меня спасти – кроме меня самой. В тот день, когда я вернула себе свою жизнь, она перестала быть моей. Чтобы выжить, я должна была позволить ей ускользнуть из моих рук.

И во второй раз в своей жизни я снова спрашиваю себя: «Хочешь ли ты выжить? Или ты хочешь растратить себя?»

Но что такое выживание без жизни, и что такое смерть без боли?

Это пустая, потрескавшаяся оболочка, в которой родилась душа и в которой эта душа умрет.

Я больше не хочу быть этой оболочкой. Я больше не хочу просто выживать – я хочу жить. И я не хочу тратить свои дни впустую, как пустое существо, которое ждет смерти, как старый пес, сидящий на пороге дома и ожидающий того дня, когда кто-то откроет дверь и пригласит его войти и остаться.

Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову. Я бью Сильвестра прямо в член. Из его горла вырывается струя воздуха, за которой следует громкий крик боли. Полагая, что Кейси слишком ошеломлена, чтобы отреагировать, я бросаюсь в сторону кухни, выкрикивая имя Энцо и едва не спотыкаясь о ковер под сломанными кусками обеденного стола.

Он не может быть далеко. Я уверена, что Сильвестр не успел бы ранить его и спрятать где-нибудь на улице, поэтому он должен быть все еще в маяке.

– Энцо! – кричу я, надеясь, что он ответит. Но он не отвечает.

Сильвестр что-то кричит Кейси, но я уже бегу на кухню за ножами. Открыв ящик, я быстро хватаю нож, порезав при этом руку о другой. Боль почти не чувствуется, особенно когда ко мне спокойно идет гниломордая девчонка, низко наклонив подбородок и злобно глядя на меня из-под бровей.

Я протягиваю нож, моя рука сильно дрожит. Адреналин перенасыщает мой организм, и мне трудно сосредоточиться на определенном плане.

– Энцо! – снова кричу я. В отчаянии я мечусь взглядом по комнате, не понимая, где, черт возьми, он может быть. Сильвестр никак не мог одолеть Энцо. Значит, он должен был как-то застать его врасплох.

Кейси приближается, и я снова обращаю свое внимание на нее.

– Не подходи ближе, Кейси. Я сказала тебе, что мы поможем тебе. Ты не обязана хранить верность человеку, который издевался и мучил тебя.

Она делает паузу, глядя на меня с эмоциями, которые я не могу определить.

– Взять ее! – кричит Сильвестр, его лицо багровое от боли и ярости, пока он пытается встать на ноги с помощью своей деревянной ноги. Проклятия сыплются с его губ, слюна летит и прилипает к его бороде, но Кейси не слушает.

– Кейси, пожалуйста, – умоляю я, голос хриплый. – Он держит тебя здесь в ловушке и причиняет тебе много боли. Он не любит тебя, он просто хочет обладать тобой.

Ее глаза стекленеют, но Сильвестр уже поднялся на ноги и бросился к ней, его деревянные колышки о пол отдаются эхом его гнева.

– Бесполезная тварь... – оборвал он себя и схватил ее за волосы, поволок за собой и швырнул на пол. Она приземляется с грохотом, но он уже движется ко мне.

Признаться, я на мгновение замираю. Ужас – это паразит, впрыскивающий свой яд прямо в мою кровь и парализующий мои мышцы.

Но в тот момент, когда его кулак откидывается назад, ярость искажает его лицо, время словно замедляется. Мое тело разжимается, и я двигаюсь инстинктивно, уклоняясь от его удара и выпрямляясь как раз в тот момент, когда он приближается. Он хватает меня за горло, крепко сжимает, но моя рука уже крепко вдавилась в его живот, хлынула кровь, и я ослабляю хватку на рукоятке ножа.

Он останавливается, глаза расширяются, когда он смотрит вниз. Металл целиком погружен в его живот, и от ощущения его крови, покрывающей мои руки, у меня изо рта извергается рвота.

Это такое знакомое чувство. Точно так же, как когда я вонзила нож в горло Кева, красный цвет пузырился из ран и покрывал мою руку и лицо.

Я никогда не хотела отнимать жизнь. И все же, вот она я, забираю еще одну.

Он рычит и хватает меня за запястье, сжимая его до хруста. Я вскрикиваю, инстинктивно отпуская рукоятку.

– Это было просто глупо с твоей стороны, – рычит он, его лицо искажено одновременно болью и яростью.

Прежде чем я успеваю отреагировать, его кулак снова летит ко мне. На этот раз я слишком медленно реагирую, и единственное, что помню, это вспышка боли, а затем темнота.

Глава 33

Энцо

Моя голова раскалывается на чертовы куски, и от нее исходит гнилостный запах. Я стону, стиснув зубы, когда острая боль пронзает глаза.

Твою ... мать.

Я с трудом вспоминаю, где я, блять, нахожусь и что, черт побери, произошло помимо пульсации в моем черепе.

Медленно, фрагментами. Нахожу маяк, потом рацию. Появление Кейси, ее рот зашит. Сильвестр врывается в дом, а потом я оставляю Сойер и Кейси наверху. Я помню, как открыл дверь книжной полки, держа наготове дробовик, но никого не обнаружил. Единственным отличием было то, что дверь в подвал была снова открыта.

Я помню, как осторожно подошел к подвалу, а затем услышал скрип входной двери прямо перед тем, как за моей спиной раздался выстрел. Дальше мои воспоминания обрывочны, но я помню, что пуля ударила в ствол моего пистолета, выбив его из моей руки. Затем Сильвестр ворвался ко мне сзади, когда я снова схватился за ружье, еще один выстрел прозвучал рядом с моей рукой и полностью уничтожил оружие. И наконец, приклад его дробовика, направленный прямо мне в лицо. А потом... ничего.

Cazzo – Блять.

Подъем ярости достаточен, чтобы заставить меня открыть глаза и заставить мое тело двигаться. Здесь почти кромешная тьма, жарко, пахнет сыростью и... как будто что-то разлагается.

Подняв взгляд, я вижу крошечные щели света между половицами и тень Сильвестра, который медленно идет по кухне, его нога стучит по дереву, отчего на меня сыпется пыль.

Сильвестр произносит несколько странных слов. Я понятия не имею, Сойер с ним или нет, но этого достаточно, чтобы впрыснуть в мои вены еще одну сильную дозу адреналина.

Я похлопываю руками вокруг себя, чувствуя под собой мелкую грязь и то, что я считаю одеялом. Сев еще выше, я продолжаю поиски, пока моя рука не натыкается на что-то твердое. Оно холодное и твердое, и через минуту я понимаю, что это лопата. Я хватаюсь за нее и продолжаю поиски, надеясь, что внизу есть что-то, что может служить источником света.

Проходит еще несколько минут, и, наткнувшись на несколько предметов, я наконец нахожу небольшой газовый фонарь. Он щелкает, едва освещая более чем на пару дюймов.

Я нахожусь в земляной яме с деревянной лестницей, ведущей прямо наверх.

Поднявшись на ноги, я осматриваюсь и обнаруживаю, что нахожусь на кладбище. По всему пространству разбросаны курганы грязи, перед каждым – палки в форме креста.

Ебаный Христос.

Мне трудно дышать, пока я размышляю о том, сколько людей убил Сильвестр. Они все были заложниками? Они все, блять, умерли, кроме Кейси. Самоубийство? Или он убил их, когда они отказались подчиниться?

Помимо могил, в углу стоит ведро с человеческими отходами внутри, маленькая раскладушка с одеялом и плоской подушкой, ранцевая кукла, аптечка, бутылки с водой и несколько пустых пластиковых пакетов.

Сильвестр, должно быть, иногда держал здесь Кейси. С тех пор, как мы прибыли, ее можно было услышать только днем на маяке, предположительно потому, что она не могла так легко заявить о своем присутствии и направить нас прямо к люку. Где находится гребаное кладбище.

Он знал, что истории о привидениях заставят нас поверить, что шаги сверху или в коридоре – не более чем беспокойные духи.

Я качаю головой, в голове проносятся различные сценарии, почему она была в коридоре ночью, и каждый из них более тревожный, чем предыдущий. Кроме туалета, единственным местом, куда ей нужно было идти, была спальня Сильвестра, и было много случаев, когда она шла и возвращалась именно туда, судя по звуку ее цепей.

Я собираюсь убить его, блять, медленно. Я бы хотел начать с зашивания его чертова рта, чтобы заставить его кричать. Посмотрим, сможет ли он удержать его закрытым или разорвет швы от боли.

Одной рукой я взбираюсь по лестнице, а другой держусь за фонарь. Как и ожидалось, дверь люка заперта, но я могу услышать разговор более отчетливо.

– Глупая маленькая сучка хорошо меня отделала, но у твоего старика слишком большой живот, чтобы она могла задеть что-то жизненно важное, – ворчит он. – Подай мне вон те ножницы, милая.

Раздается лязг металла и еще одна серия ворчаний и бормотаний. Судя по звукам, Сойер как-то ранила его, и теперь он зашивает рану.

Это моя девочка.

– Сначала она не будет счастлива, но ты ведь тоже не была счастлива, помнишь? Со временем она привыкнет, и скоро наша маленькая семья будет счастлива.

В моей груди зарождается рык, и ярость разгорается еще жарче от того, как он планирует гребаное будущее с Сойер. Будущее, которое заключается в том, что она будет заточена на этом острове с человеком, способным убить и надругаться над собственной дочерью. Он причинит ей боль и, скорее всего, воспользуется ее телом. Одних этих мыслей достаточно, чтобы я впал в уныние.

Едва удержавшись, я посылаю кулак в дверь. Это ничего не даст, но даже если мне удастся открыть ее, у Сильвестра есть пистолет, и он может застрелить меня в мгновение ока.

– Ты знаешь, что мне придется наказать тебя за то, что ты сделала, – продолжает Сильвестр спустя мгновение. – Я ушел только потому, что у меня болела спина, и мне нужно было победить их. Мне пришлось разбить лагерь в этой крошечной пещере на противоположном конце острова. Они часто посещали ту, где были светящиеся черви. И ты знаешь, что моя нога не очень хорошо лазает по этим пещерам, но я собирался взять тебя, чтобы ты снова их увидела. Не думаю, что ты этого больше не заслуживаешь, не так ли? Я заботился о тебе всю жизнь, и ты отплатила мне тем, что показала им радио.

Наступает долгая пауза.

– Иди сюда, Кейси.

Я закрываю глаза, и дрожь сотрясает мое тело от ярости. Неважно, буду ли я кричать и устраивать сцены, он либо заставит меня замолчать навсегда, либо продолжит, потому что прекрасно знает, что я ничего не могу сделать, чтобы остановить его.

В моих костях океан насилия, но мне нужно действовать умно.

Раздается резкий треск, затем тихий, неразборчивый крик, и я молча спускаюсь по лестнице как можно быстрее. Я ни за что на свете не позволю этой девушке больше терпеть издевательства. И я ни за что не останусь в этой проклятой дыре.

Я сильно рискую, но мой единственный выход – сжечь себе путь наружу.

Сначала я роюсь в аптечке, нахожу там крошечную бутылочку спирта для растирания и спиртовые подушечки. Схватив одеяло, я отрываю несколько кусков, сворачиваю их в тугие веревки и пропитываю жидкостью. Закончив, я беру газовый фонарь и прокладки и направляюсь к лестнице. Пока я тихо поднимаюсь, пот выступает у меня на волосах, а звук ударов плоти о плоть не прекращается.

Достигнув вершины, я приостанавливаюсь, ожидая резкого шлепка, чтобы разбить стеклянный фонарь на лестнице, и звук поглощается незаслуженным наказанием.

Затем я делаю паузу, чтобы убедиться, что Сильвестр меня не услышал. Еще один громкий треск следует за последним ударом мгновение спустя, поэтому я быстро разворачиваю колодки и засовываю их между деревянными досками потолка. Я надеюсь, что он не заметит их, пока не станет слишком поздно, отвлеченный своим больным наказанием. К счастью, он этого не делает, и комнату заполняет еще одна трещина. Потея и почти ослепнув от ярости, я сую один из рваных кусков одеяла в открытый огонь.

Он мгновенно воспламеняется, обжигая мои пальцы, когда я просовываю его между деревянными досками, мои глаза горят от дыма. Я повторяю тот же процесс с остальными, протягивая руку за лестницу, чтобы разложить их. Пламя должно попасть на влажные спиртовые подушечки и распространиться быстрее.

Затем я спускаюсь обратно и прижимаюсь к углу, услышав, как Сильвестр то ли видит, то ли чувствует запах горящей ткани.

– Ублюдок! – кричит он, топая к быстро распространяющемуся огню. Он отпирает механизм и распахивает дверь подвала, после чего делает два выстрела из пистолета, пули громко грохочут в маленьком помещении.

Но огонь продолжает расти, а Сильвестр не может позволить себе допустить, чтобы маяк сгорел.

Если он потеряет Рейвен, он потеряет все.

Из его рта вылетают проклятия, и он возвращается к бешеной работе по тушению огня.

В считанные секунды я взлетаю по лестнице и обнаруживаю Сильвестра, топающего носком сапога по пламени, в то время как Кейси наблюдает за происходящим, не двигаясь, глядя на красное зарево расширенными глазами.

Я бросаюсь к Сильвестру, как только он замечает меня, сбиваю его с ног и наношу один удар в лицо, оглушая его на достаточное время, чтобы вырвать пистолет из его рук и ударить прикладом в нос.

Он застыл, а я уже направляюсь к лестнице.

Сойер либо на втором этаже, либо наверху у маяка, и у меня нет времени на то, чтобы обыскать оба этажа.

Поскольку Сильвестр выбит из строя, огонь будет продолжать распространяться, что может помешать мне добраться до нее.

Я молниеносно взбегаю по ступенькам, иду по коридору и вхожу в нашу общую комнату. Но она пуста.

– Сойер! – реву я, едва не падая, когда слышу неразборчивый шум, доносящийся из комнаты Сильвестра. Скользя по полу, я бегу обратно в коридор, поднимаюсь по ступенькам и вхожу в его спальню.

Она сидит на полу у его кровати, металлические наручники обернуты вокруг ее запястий, между ними болтается цепь. Звено зацепилось за ножку каркаса кровати, не позволяя ей вырваться. Засохшая кровь покрывает ее левую руку, следы крови стекают по руке. На ее рот наклеен кусок скотча, слезы текут по ее красивому лицу и делают ее голубые глаза блестящими сапфирами.

– Вот ублюдок, – сплюнул я, хватаясь за раму и поднимая всю кровать, позволяя ей сдвинуть цепь с ножки. Она, должно быть, перетягивала их, потому что ее крошечные запястья раздражены и начинают кровоточить. – Детка, ты не можешь причинять себе такую боль, – бормочу я, помогая ей подняться.

Она срывает ленту одним движением, стискивая зубы и шипя от резкой боли.

– Я волновалась за тебя, – признается она.

– Я в порядке, bella – красавица. Он причинил тебе боль?

– Я случайно порезала руку и думаю, что у меня перелом запястья, но в остальном я в порядке. Он просто сказал, что мне нужно побыть здесь и подумать о том, что я сделала.

Чернота лижет края моего зрения, когда я осторожно беру ее за руку. После более внимательного осмотра я вижу тонкий порез на ее руке и слабый контур отпечатков пальцев в виде синяка вокруг запястья, и в моей груди зарождается рык.

– Эй, эй, – мягко зовет она, привлекая мое внимание к себе. – Все в порядке. Я ударила его ножом, и вот результат. Как по мне, оно того стоит.

Отпустив ее, я провожу подушечкой большого пальца по ее губам.

– Ты прекрасно выглядишь, окрашенная его кровью. È il colore che preferisco su di te – Мой любимый цвет на тебе.

До нас доносится запах горящего дерева, поэтому я быстро поворачиваюсь и обыскиваю его тумбочку в поисках лишних патронов, находя их на самом верху среди часов, зубных протезов, фотографий и коробки со старыми четвертаками – типичный старик.

– Это дым? – спрашивает Сойер, сморщив нос, пока я заряжаю пули, убирая лишние в карман шорт.

– Да. Он держал меня в подвале. Мне пришлось проявить изобретательность, чтобы выбраться.

Она морщит нос.

– Изобретательность – это еще мягко сказано.

– Пойдем. Нам нужно выбраться отсюда, пока огонь не поймал нас в ловушку.

Взяв ее за руку, я тихо веду ее обратно по коридору к лестнице.

Густые клубы черного дыма начинают подниматься вверх, обжигая мои глаза и обжигая мои легкие.

– Мне нужно, чтобы ты закрыла рот и сделала очень глубокий вдох. Задержи его как можно дольше и вдыхай как можно меньше.

Без колебаний она поднимает воротник рубашки, закрывая нос и рот, и кивает мне, давая понять, что готова.

Я целую ее в лоб, исключительно потому, что мне нужно прикоснуться к ней, а затем поднимаю ружье, глубоко вдыхая, прежде чем медленно спуститься по ступенькам.

Дым сгущается по мере того, как мы спускаемся, но огонь потушен, что означает, что либо Сильвестр проснулся, либо Кейси позаботилась об этом. Я вижу, как вспышка движения пересекает кухню и бежит к двери, звук ее цепей безошибочен.

Еще одна вспышка мелькает в моем периферийном пространстве за секунду до того, как появляется Сильвестр с молотком в руке и боевым кличем на устах, когда собирается ударить меня.

– Энцо! – кричит Сойер, хватая меня за воротник и оттаскивая назад, как раз в тот момент, когда Сильвестр размахивает молотком прямо в том месте, где была моя голова.

Он спотыкается передо мной, и я, воспользовавшись его импульсом, толкаю его дулом пистолета вниз. Он врезается в пол и с воплем перекатывается на спину.

– Чертова сука, – выплевывает он, кашляя, а я огибаю его, хватаю спереди за рубашку и тащу к центру кухни. Подвал все еще открыт, и Кейси не видно сквозь плотный дым.

Ярость, которую я держал кипящей под поверхностью, теперь переливается через край. Все, о чем я могу думать, это то, что он сделал с Сойер – то, что он почти сделал с ней. Попытка похитить ее, а затем привязать ее к своей кровати в надежде, что он удержит ее здесь навсегда. Образ Сойер с зашитым ртом и грустными, впалыми глазами впечатался в мой мозг так же глубоко, как ожоги на деревянном полу.

Я опускаюсь на него сверху, неугасимая ярость наполняет мою грудь и проникает глубоко в кости.

Его кулаки летят на меня, но он не более чем слабый, старый человек. Он выкрикивает цветистые оскорбления и хрипит, когда сажа заполняет его легкие.

Опустив пистолет, я хватаю его за запястья, быстро сжимаю их и зажимаю между бедер. Я сильно сжимаю его, пока он извивается подо мной, как червяк на крючке, и наношу серию ударов по его лицу. Я чувствую, как рвется кожа на костяшках пальцев и как мои кости сталкиваются с его костями снова и снова.

Сквозь дымку я смутно слышу странный, булькающий крик, прежде чем меня отбрасывает в сторону, и то, что кажется руками и ногами, обвивается вокруг моего туловища.

Я бездвижен достаточно долго, чтобы Сильвестр встал на колени и схватил пистолет. В тот момент, когда он поднимает его, позади него появляется Сойер, звено цепи между ее закованными в наручники запястьями перекидывается через его горло и затягивается.

Из ее горла вырывается крик, и она со всей силы отбрасывает его назад, на ее лице появляется страдальческое выражение, когда они вместе падают назад. Дробовик выпадает из его руки и проскальзывает в футе от них.

– Кейси! – рычу я, пытаясь оттащить ее от себя. Я не хочу причинять ей боль. Она противоречива, ей годами промывали мозги, чтобы она защищала своего отца, а не себя, причем самыми жестокими способами. Но я не позволю ей остановить меня от убийства человека, который годами причинял боль и мучил невинных людей. И особенно после того, как он прикоснулся к моей девочке.

Это никогда не останется безнаказанным.

Мне удается освободиться от хватки Кейси, и я с ужасом вижу, что ее рот открыт, швы разрывают плоть вокруг губ. Кровь стекает по подбородку, а из ее горла вырываются истошные крики, когда рот расширяется, обнажая почерневшие зубы и отрезанный язык.

Я хватаю ее за челюсть, пытаясь не дать ей причинить себе еще больше боли.

– Ты не должна страдать из-за него, – решительно говорю я ей, мой желудок сводит от гротескного ощущения ее гниющей плоти и телесных жидкостей, о которых я даже не хочу думать, вместе с резким зловонием от них. – Больше нет.

Она одновременно борется за него и против него.

Любовь – забавная штука. Она сохраняется даже тогда, когда вы сделали все возможное, чтобы ее изгнать. Она требует собственного голоса и отказывается быть рабом кого-либо, кроме своих собственных желаний. И несмотря на всю свою силу, именно эти эгоистичные желания делают любовь такой слабой.

Она принимает извинения обманутого любовника.

Это возвращение к поднятой руке, снова и снова, пока эта рука не станет смертельной, а дом – в загробном мире.

Это цепляться за мать, которая никогда не хотела тебя видеть, и надеяться, что однажды она появится на ступенях церкви.

Это хвататься за руку, которая принадлежит и отцу, и обидчику, и рыдать, когда они медленно ускользают.

Это влюбиться в лжеца, вора и молиться, чтобы он больше никогда не причинил тебе боли.

Кейси качает головой, болезненный, горестный крик прорывается сквозь швы прямо мне в грудь. Сойер и Сильвестр все еще борются, и как бы Кейси ни нуждалась в утешении, у меня нет времени.

Бросив на нее последний взгляд, который, как я молюсь, она истолкует как «помоги нам помочь тебе», я поворачиваюсь к борющемуся дуэту. Сойер лежит на полу, Сильвестр на ней, спиной к ней, а она пытается задушить его цепью.

Их лица покраснели, а на лице Сойер проступили черты изнеможения. Ее силы иссякают, и Сильвестр начинает освобождаться от ее хватки.

Как только я делаю шаг к ним, Сильвестр вырывается и бросается к пистолету, выхватывает его и направляет прямо на меня. Но я сосредоточен только на Сойер, и если этот ублюдок хочет помешать мне добраться до нее, ему лучше нажать на курок сейчас.

– Нет! – кричит Сойер, прыгая на спину и заставляя пистолет качнуться. Он стреляет, звук грохочет и ударяет в потолок, отчего на наши головы сыплются обломки.

– Сойер, – кричу я, и в срочном порядке бросаюсь к ним. Сильвестр бьет ее локтем по лицу, отчего ее голова откидывается назад, а изо рта хлещет кровь.

Мое зрение становится красным, и я скорее чувствую, чем вижу, как что-то толкает меня в бок. Я спотыкаюсь прямо в тот момент, когда раздается еще один выстрел, и жду, пока боль утихнет.

Чтобы почувствовать жестокий пресс пули, пронзающей мое тело и забирающей с собой мою душу.

Однако я ничего не чувствую, когда сцена медленно проясняется, и я выпрямляюсь. Сойер и Сильвестр смотрят на меня широко раскрытыми глазами, на лицах обоих написан ужас.

Но они вовсе не смотрят на меня. Их внимание сосредоточено на том, что рядом со мной. Я поворачиваю голову и вижу Кейси, стоящую там, где когда-то стоял я, с наклоненным подбородком. Мой взгляд следует за ее взглядом, обнаруживая кровь, вытекающую из ее груди и скапливающуюся на полу под ее ногами.

– НЕТ! – яростно кричит Сильвестр, вены на его лбу выступают, когда он пытается встать и броситься к Кейси.

Я ловлю ее, когда она падает, смягчая удар, пока ее тело оседает. Сильвестр ползет к нам, оружие забыто на полу. Моя голова полна помех, пока я пытаюсь осознать, что эта бедная девушка получила пулю ради меня.

– Уходи! – рявкаю я. Я думаю, он слишком потрясен, чтобы осознать что-либо, кроме того, что его дочь умирает на полу перед ним, причем по его вине, не меньше. Поэтому он останавливается, его расширенные глаза смотрят на нее в недоумении. – Эй, посмотри на меня, – бормочу я, поворачивая ее щеку к себе.

Проходит несколько секунд, прежде чем ее остекленевшие глаза переходят на меня. Я сжимаю зубы, не видя ничего, кроме спокойствия, излучаемого ею.

– Sei così dolce. Sei un angelo – Ты такая милая. Ты – ангел, – шепчу я, проводя большим пальцем по ее окровавленной щеке, когда из ее глаза падает слеза.

– Нет, нет, нет, нет, – повторяет Сильвестр, его голос становится все более жестким и напряженным с каждым повторением.

Она смотрит на меня, и хотя она не может улыбнуться, я вижу это в ее глазах, когда ее маленькая рука касается моей челюсти. Она умирает, но утешает меня.

Ее взгляд фокусируется на ее пальцах, которые нежно проводят по моей бороде, словно завороженные ощущением грубых волос. Затем ее взгляд пропадает, и вот так она уходит. Жизнь, на которую ушли годы, чтобы превратить ее в женщину, лежащую в моих объятиях, и всего несколько секунд, чтобы отнять ее.

– Нет! – снова кричит он, стуча кулаком по полу. – Это твоя вина! – плюет он на меня. Сойер стоит на коленях позади него, слезы текут по ее щекам, когда она с печалью смотрит на Кейси.

Я оцепенел, когда осторожно поставил ее на пол и встал. Схватив с пола дробовик, я подхожу к газовой плите и включаю одну из форсунок на высокую мощность, пламя вырывается из одной из конфорок.

Затем я подношу к ним кончик ствола. Оружие создано для жара, поэтому требуется несколько минут, чтобы металл стал ярким, обжигающе-красным. В это время я позволяю Сильвестру страдать от боли утраты. Я позволяю ему осознать, что он сделал.

Удовлетворенный, я подхожу к рыдающему старому смотрителю. Мои мысли превращаются в белый шум, и мое тело движется на чистом инстинкте, когда я бью его ногой в живот и смотрю на него с не меньшим отвращением, когда он переворачивается на спину. Он обильно кашляет и пытается сесть, но я толкаю его обратно вниз раскаленным стволом в грудь, вырывая из его горла болезненный крик.

Сойер ползет к нему, хрипя и кашляя, ее красные, водянистые глаза прикованы к тому, что я делаю. Я перевожу ствол с его груди на впадину горла, запах горелой плоти чувствуется сразу.

– Как ты думаешь, у меня теперь есть все, что нужно, чтобы убить человека?

Глаза Сильвестра выпучиваются, и я стискиваю зубы, с рычанием вгоняя раскаленный металл в его горло, наслаждаясь его болезненными стонами.

Он бьет обеими руками по стволу, пытаясь выбить его, и я сильно упираюсь в приклад ружья, наваливаясь всем весом, пока оно медленно, но верно начинает погружаться в его горло. Кровь пузырится под ним, и его вопли превращаются в задыхания, он оскаливает зубы, продолжая бороться.

Ствол опускается все ниже и ниже, пока он не начинает биться в конвульсиях, и я ударяю по его позвоночнику. Только тогда я останавливаюсь и отхожу, вырывая пистолет.

Сильвестр захлебывается собственной кровью, он смотрит в потолок. Он ищет Бога между трещинами дерева, надеясь, что увидит хоть проблеск? Один крошечный взгляд на то, что он мог бы иметь до совершения своих чудовищных преступлений.

Я могу заверить его, что если Бог есть, то он не смотрит на него сверху вниз. Я представляю, что Его глаза обращены к Кейси, а руки Жнеца тянутся к Сильвестру, утаскивая его в место более одинокое, чем остров Рейвен.

Измученный, я перевожу взгляд на Сойер и вижу, что она уже смотрит на меня в ответ. Белки ее глаз покраснели, делая голубые радужки еще ярче. И эти маленькие грустные сапфиры – именно то, почему любовь так слаба. Один их взгляд, и я рухну.

– Эй? Есть кто-нибудь? Повторяю, есть кто-нибудь?

Разрозненный голос звучит не сразу. Он далек, искажен и едва пробивается сквозь мои разрозненные мысли.

– Алло? Мы получили сообщение с призывом о помощи. Повторяю, кто-нибудь еще там? Мы здесь, чтобы помочь.