Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Мои глаза закатываются, и я чувствую, как кровь приливает к моему лицу.

– Тебе больно, детка? – тихо спрашивает он. – Невозможность кричать для меня, как ты хочешь.

Я зажмуриваю глаза, оргазм зарождается глубоко в животе. Это похоже на то, как будто стоишь на пляже и смотришь, как вода отступает на сотни футов. Это надвигающееся беспокойство, когда ты понимаешь, что когда вода вернется, она вернется с местью.

Это больно. Потому что я знаю, что когда все закончится, я буду ебаным обломком.

– Эта маленькая киска такая охуенно мокрая, – продолжает он, его акцент становится все более глубоким от желания. Когда мое дыхание затихает, единственное, что можно услышать над грубым тембром его голоса, это его пальцы, проникающие в мою мокрую киску. – Ты слышишь, как красиво она поет для меня? Почему бы тебе не спеть мне колыбельную, bella – красавица? Дай мне послушать.

Он ускоряет темп, продолжая тереться о мой клитор. Моя грудь бешено колотится, и я чувствую биение своего сердца в каждом сантиметре своего тела.

Я разрываюсь между желанием, чтобы он остановился, чтобы я могла дышать, и молитвой к тому, кто будет слушать, чтобы это никогда не кончалось.

– Вот так, – подбадривает он, чувствуя, насколько я близка к этому, по тому, как я начинаю извиваться на нем. – Я хочу, чтобы ты сейчас кончила на моих пальцах, bella – красавица.

Да пошел он. Я не буду кончать по первому требованию. Он не имеет права так распоряжаться моим телом.

Но потом он наклоняется и зажимает зубы прямо под моим ухом, резко посасывая, пока он загибает пальцы как надо.

Мои колени рушатся, когда оргазм прорывается сквозь меня без разрешения, захватывая мое тело в циклон, который так же разрушителен, как я и боялась.

Он опускает руку вниз настолько, чтобы закрыть мой нос, и я инстинктивно делаю глубокий вдох, прилив воздуха усиливает мой бред.

Я бьюсь об него, и он вынужден убрать руку с моих шорт и обхватить меня, пытаясь удержать меня в неподвижности и молчании.

Если Сильвестр проснется, я не узнаю об этом. Не знаю, будет ли мне до этого дело.

Я слишком увлечена звездами, а здесь, наверху, я бесстрашна.

В конце концов, я спускаюсь вниз, голова путается, ноги слабые.

– Тебя так легко сломать, – мрачно пробормотал он.

И тут же то, что только что произошло, ударяет меня по голове.

Я собираюсь отстраниться, чувствуя стыд по причинам, которые не могу назвать, но он крепко хватает меня за бицепс, притягивая к себе. Я вздрагиваю, когда чувствую, какая мокрая у него рука.

Потому что его гребаная рука промокла, а он не потрудился ее вытереть.

– Твоя колыбельная усыпила его, детка?

– Заткнись, – шиплю я, мои щеки пылают жаром, я тыкаю локтем в его твердый живот, прежде чем снова потянуться к двери.

– Куда это ты собралась? – рычит он.

– Ты планируешь остаться здесь навсегда? – я огрызаюсь в ответ.

Если он думает, что я собираюсь остаться здесь после этого, то он действительно может отсосать у меня палец. Я могу сделать вывод, что он отвлекал меня от моей очевидной панической атаки, но теперь я чувствую себя дешевкой и уже жалею об этом.

Теперь он просто жестокий.

Напряжение накатывает на него волнами, и я вырываю свою руку из его хватки.

Сильвестр все еще храпит, а я осторожно открываю дверцу шкафа, так отчаянно желая выбраться, что у меня дрожат руки.

Медленно я выскальзываю из маленькой черной дыры, в которую меня засосал Энцо, и торопливо на цыпочках направляюсь к двери спальни. Энцо следует за мной, закрывая шкаф, прежде чем выскользнуть из комнаты следом за мной.

Вместо того чтобы направиться в нашу комнату, я бегу по коридору. Мне нужно уйти от него, пока я не наделала глупостей и не попыталась заслужить его прощение.

Возможно, он не заслужил того, что я с ним сделала, но это не значит, что он заслуживает моего тела.

Если бы только я могла просто перестать, блять, отдавать его ему.

Глава 12

Сойер

Думаешь, кто-нибудь когда-нибудь полюбит тебя, мелкая? Я единственный, кто тебя любит. Но не в том случае, если ты станешь шлюхой. Никто не может любить шлюху.

Я зажмуриваю глаза и спотыкаюсь о камень.

– Черт! – кричу я. Глупо выходить сюда босиком на израненных ногах, но сейчас мне все равно. Мне просто нужно убраться подальше.

Я хочу услышать тебя, когда ты ломаешься и не можешь кричать.

– Заткнись, – бормочу я сквозь стиснутые зубы. – Вы оба, заткнитесь.

Тебя так легко сломать.

Кровь приливает к голове от стыда и смущения, и под жарким солнцем я уверена, что самолет мог бы увидеть мое помидорно–красное лицо ясно как день с высоты десяти тысяч футов.

Кому нужно это чертово радио, когда моя ненависть к мужчинам может стать сигналом для инопланетной расы из целой галактики?

Я выбегаю из маяка, пот струится по волосам и затылку. Я понятия не имею, куда иду, но мне все равно, лишь бы подальше от этого места – подальше от него. Но я все равно никогда не остаюсь одна. Я бегаю уже шесть лет, но так и не смогла убежать от Кева.

Нет никакой надежды убежать и от Энцо. Его жестокие слова, его злой язык и его зловещие намерения.

И у меня ужасное чувство, что даже если я ускользну от него, он последует за мной, куда бы я ни пошла. Так же, как и Кев, он, блять, будет мучить меня и не остановится, пока я не окажусь именно там, где он хочет.

Я перелезаю через несколько скал, прорычав еще больше оскорблений в адрес обоих мужчин, когда нахожу массивную каменную насыпь, и мои слова обрываются. Что-то в нем кажется немного необычным, чтобы быть чем-то большим, чем просто скалой, поэтому я ловко пробираюсь к нему, стараясь остерегаться острых камней.

Когда подхожу ближе, я замечаю отверстие в валуне, а за ним – черную бездну.

Это пещера.

Мое сердце колотится, но я не уверена, от чего оно колотится – от напряжения, волнения или трепета. Я нерешительно приближаюсь к устью пещеры, напрягая слух, чтобы услышать диких существ.

Не похоже, что это место подходит для процветания каких-либо животных. Но я видела слишком много фильмов ужасов категории «B» с монстрами, которые прекрасно себя чувствуют в таких условиях.

И все же мне кажется, что вокруг моей талии завязана веревка, и что-то тянет меня туда, хочу я этого или нет.

Пожевав губу, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на маяк, маячащий позади меня. Мне требуется всего несколько секунд, чтобы решить, что я лучше буду в пещере, чем там.

Но сначала мне нужно раздобыть свет.

Волнение берет верх, и я поспешно возвращаюсь к маяку, влетаю в парадную дверь и обнаруживаю Сильвестра, сидящего за обеденным столом и чистящего свое ружье.

Он уже проснулся после сна. В этот момент я рада, что мое лицо уже покраснело, потому что при виде его всевозможные напоминания нахлынули на меня.

Он смотрит на меня, похоже, шокированный моим внезапным появлением.

– Ну, приветик. Ты в порядке?

Кажется, он не обращает внимания на то, что произошло в его шкафу. Хорошо.

– Можно мне одолжить фонарик, пожалуйста? – спросил я, задыхаясь и потея.

Его кустистые брови нахмурились.

– Зачем?

– Я просто исследую остров, – говорю я, не желая рассказывать ему о пещере. Я не совсем понимаю, почему. Может быть, потому что я не хочу, чтобы он рассказал Энцо, но на самом деле мне нравится идея иметь место, где можно скрыться и где никто не сможет меня найти.

Нахмурившись, он поднимается на ноги и открывает ящик на кухонном острове.

– Только не забудь вернуть его обратно, хорошо? Они не дешевые, – инструктирует он, протягивая маленький черный фонарик.

– Да, сэр, – говорю я и благодарю его широкой улыбкой, забирая фонарик. Когда я собираюсь броситься обратно, он останавливает меня.

– Позволь мне сначала дать тебе обувь, пока ты не поранилась еще больше. Кажется, у меня еще остались туфли, когда здесь жила моя дочь.

Я вспоминаю старые фотографии в его ящике, и мое любопытство по поводу того, куда уехала его семья, разгорается. Он впервые упоминает о том, что у него есть дочь, и кажется, что он даже не подозревает об этом. Но сейчас у меня нет времени на выяснения, поэтому я позволяю ему ковылять вверх по ступенькам за туфлями.

Я нетерпеливо переминаюсь на ногах, молясь, чтобы за то время, которое потребуется Сильвестру, чтобы вернуться, Энцо не вышел из своего портала из ада и не терроризировал меня еще больше.

К счастью, спускается только Сильвестр, держа в руках пару голубых туфель. Я ухмыляюсь, беру их у него и щебечу очередное «спасибо», едва останавливаясь, чтобы надеть их, прежде чем снова выйти из дома.

Когда добираюсь до пещеры, я включаю фонарик и забегаю внутрь. Почти сразу же я спускаюсь по крутому спуску, и мне приходится почти упасть на задницу, чтобы удержать равновесие.

По мере спуска воздух становится все холоднее, но больше всего меня смущает голубое свечение, пляшущее по стенам пещеры. Я нахожусь в своеобразном туннеле, который постепенно изгибается влево, и цвет становится все ярче по мере моего приближения.

Сбитая с толку, я поворачиваю за поворот и замираю на месте. Я абсолютно парализована, когда передо мной открывается вид.

Передо мной огромное открытое пространство, заполненное сверкающими камнями, похожими на черные бриллианты. Каждая поверхность сверкает, и это почти так же завораживает, как потолок пещеры.

Странные голубые точки сияют на каждом дюйме поверхности. Это все равно что смотреть в космос, настолько они яркие. Здесь целая вселенная, и, как и в космосе, мне не хватает кислорода.

У меня открывается рот, я впитываю необыкновенное зрелище и задыхаюсь, когда замечаю в центре пещеры огромный бассейн, поверхность которого такая же голубая, как и потолок.

– О, блять, – бормочу я, шагая дальше в огромное пространство, вбирая в себя все медленно и одновременно.

Это чертовски завораживает, и я никогда не видела ничего подобного.

По причинам, которые я не могу объяснить, на глазах наворачиваются слезы.

Может быть, это потому, что здесь просто чертовски красиво. А может, потому что среди тьмы я нашла безопасное убежище.

Заключенные снова неспокойны.

И Энцо тоже.

– Если ты собираешься продолжать ворочаться каждые пять секунд, можешь делать это на полу? – ворчу я, мое раздражение растет, когда он в миллионный раз трясет кровать.

– Если тебя это так беспокоит, тогда уходи, – отвечает он, его голос низкий и глубокий от безответного сна.

Он холоден, как никогда, и впервые я рада этому. Его огонь изнуряет, и как бы это изнурение не помогло мне хорошо выспаться, оно того не стоит, когда он не дает мне уснуть.

Сегодня я провела несколько часов в этой пещере. Лежа на камне и глядя вверх на загадочные маленькие огоньки, я удивлялась, как природа могла создать нечто столь прекрасное в столь уродливом мире.

Когда я вернулась на маяк, Энцо чинил трубу под раковиной, а Сильвестр стоял над ним, рассказывая, как починить то, что он никогда не сможет сделать сам.

Энцо набросился на него, и мы провели ужин в неловком молчании.

Даже сейчас он ведет себя так, будто меня не существует. Или, по крайней мере, пытается это сделать.

И я до сих пор не могу понять, беспокоит ли меня это. Яма в моем желудке была бы отличным индикатором, но очевидно, что моему телу нельзя доверять рядом с ним.

Он снова двигается, и мой гнев нарастает. Я поворачиваюсь к нему лицом и толкаю его. Его голова поворачивается ко мне, и хотя страх мгновенно проносится в моей крови, он не сравнится с тем, что я испытываю во сне.

– Убирайся, – сквозь стиснутые зубы выкрикиваю я, снова толкая его.

Его руки резко смыкаются вокруг моих запястий, и кажется, что они вот-вот сломаются, как ветки.

И тут я переворачиваюсь через его тело, срываюсь с края кровати и падаю на твердый пол. Я приземляюсь с грохотом, дыхание вырывается из моего горла.

На мгновение я только и могу, что смотреть на него, в полном шоке от того, что он только что сбросил меня с кровати, как горячую картошку.

– Merda – Дерьмо, – ругается он, в разочаровании проводя рукой по голове, затем встает с кровати и поднимает меня на руки. Этого достаточно, чтобы перезагрузить мой мозг и отправить меня по спирали обратно в ярость.

– Да пошел ты, – выплевываю я, вырываясь из его объятий, пока он не вынужден опустить меня на пол. Тогда я набрасываюсь на него со всей силы. К черту самосохранение, я в ярости.

Я в ярости от того, что он сбросил меня с кровати, а потом изображал вину, как будто он, блять, этого не хотел. За то, что пошел в комнату Сильвестра и запер нас в шкафу. За то, что прикасался ко мне и заставлял меня чувствовать то, что я не должна чувствовать – то, что я не могу чувствовать.

За то, что запудрил мне мозги.

Я дико бью по нему, ускользая от его попыток снова схватить мои запястья несколько раз, прежде чем ему это удается, и он вцепляется в них в сильном захвате. Затем меня откидывают назад на кровать, но я быстро хватаюсь за него, увлекая за собой этого засранца.

Хотя я тут же жалею об этом, когда он приземляется на меня, и из моих легких вырывается еще один резкий вздох.

– Черт возьми, Сойер, – простонал он. – Что, блять, с тобой не так

– Ты! – кричу я, снова отвешивая ему пощечину. – Слезь с меня, ты, гребаный мамонт.

– Прекрати меня бить, – рычит он, приспосабливаясь так, что сидит на мне, прижав мои руки к полу, и впиваясь мне в лицо. – Ты ведешь себя как гребаная су...

– Не смей заканчивать это предложение, или, да поможет мне Бог, я утоплю тебя в океане, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, – угрожаю я, задыхаясь. Дышать трудно, но только потому, что его близость такая чертовски удушающая.

– Ты правда думаешь, что пугаешь меня? Креветка пугает больше, чем ты.

Я задыхаюсь.

– Это так чертовски грубо.

Он наклоняется ближе, и я с сожалением обнаруживаю, что не могу двигаться. Я пытаюсь отстраниться, но отступать некуда, пол отказывается становиться проницаемым, как бы сильно я ни вжималась в него затылком.

– Хочешь услышать грубость, Сойер? Как насчет того, что трудно спать рядом с гребаным демоном, высасывающим души? А того, что ты так близко, что меня тошнит.

Я вздрогнула, в горле образовался камень. Я и раньше думала, что дышать трудно, но сейчас такое ощущение, что я прикована ко дну океана. Здесь, внизу, не только нет кислорода, но на меня давит такое давление, что даже вдохнуть невозможно.

– Что еще хуже? Я все еще чувствую твой запах на своих пальцах, несмотря на то, что ты вымыла меня дочиста. А теперь скажи мне, какого черта ты ждешь от меня покоя, когда ты вторгаешься в каждый из моих чертовых органов чувств?

Ледяная крошка в его глазах тает, медленно сменяясь огнем, таким сильным, что он исходит от него волнами, сжигая меня изнутри и делая воздух плотным.

Он причиняет мне боль, она в моих запястьях распространяется вниз, вниз, вниз, вниз, пока я не сжимаю свои бедра под ним.

Я никогда не пойму, почему я хочу его, когда он так чертовски жесток.

– Ты такой чертовски горячий и холодный, – кусаюсь я.

– Хорошо, – рявкает он. – Потому что не проходит ни одной чертовой секунды, чтобы ты не ебала мне мозги. Ты – худшее, что когда-либо случалось со мной. Каждый день я жалею, что зашел в этот бар. Я ненавижу себя за то, что купился на твою ложь и поверил, что ты всего лишь грустная девчонка. Я ненавижу себя за то, что позволил тебе соблазнить меня. И я ненавижу то, что не могу остановиться, даже сейчас.

Я борюсь с его хваткой, его резкие слова проникают под кожу и цепляются за сухожилия. Они причиняют боль, но только потому, что я не могу винить его.

– Слезь с меня, – шиплю я, покачивая бедрами, но добиваюсь только того, что напрягаю спину. Он такой чертовски тяжелый. – Лучше перестань прикасаться ко мне, Энцо, иначе ты можешь случайно соблазниться.

Он обнажает зубы.

– Все, что ты делаешь, рассчитано. Ты действительно паниковала, когда мы были в том шкафу, или это был еще один твой план?

Я вытаращилась на него.

– Я не просила тебя трогать меня, придурок! Как я могла знать, что ты собираешься сделать?

– Ты делала это, чтобы завоевать симпатию, – обвиняет он.

Я настолько ошарашена, что теряю дар речи.

Но спорить с ним бессмысленно, поэтому я снова дергаю бедрами.

– Слезь с меня! – рявкаю я, чувствуя, как чувство ловушки проникает в мою систему. Я бьюсь все отчаяннее, но его губы лишь жестоко подрагивают.

Далеко не улыбка, но все равно забавно.

– Ты снова собираешься паниковать, bella ladra – прекрасная воровка? На этот раз надеешься на мой член?

– Ты больной, – сплюнула я. – Я не хочу, чтобы эта штука была рядом со мной.

Он наклоняет голову в сторону.

– Нет?

Это вызов, и он только разжигает панику. Он крутит бедрами, его твердая длина плотно прижимается к моему клитору.

– Энцо, – вырывается у меня, но это вырывается с придыханием.

Его губы слегка касаются раковины моего уха.

– Ты бы закричала на этот раз? – мрачно спрашивает он. – Ты всегда так делаешь, когда создаешь свой маленький океан вокруг меня.

– Пошел ты, – вздыхаю я, сопровождаемая дрожью всего тела, когда он снова вскидывает бедра.

– Я не буду. Я уже завоевал твой океан, amore mio – любовь моя. У тебя больше нет ничего, что я хотел бы получить.

Наконец, он отпускает меня и встает надо мной, расставив ноги по обе стороны. Я выскальзываю из-под него, вжимаясь в каменную стену и тяжело пыхтя.

– Ты лжец. Даже сейчас.

Красочные слова вертятся у меня на языке, и я открываю рот, чтобы выплеснуть их, надеясь, что они достаточно остры, чтобы прорезать его толстую кожу, но прежде чем я успеваю произнести хоть один слог, его голова откидывается в сторону.

Его взгляд зацепился за что-то за окном. Что бы он ни увидел, он напрягается, его позвоночник выпрямляется, и он бросается к этому.

– Что? Что это? – спрашиваю я, задыхаясь, поднимаясь на ноги, чтобы встать рядом с ним.

Мои глаза расширяются, на моих губах появляется вздох, когда он понимает, что находится снаружи.

Это девушка. Она стоит в океане, примерно по колено, черная вода лижет ее ноги. Только тонкое белое платье прикрывает ее худощавое тело, воротник свисает через одно плечо, обнажая лунно-белую кожу.

– Боже мой, – бормочу я, бросаюсь на кровать и тянусь к замку на окне, но его заколачивают шишковатые гвозди, не давая ему открыться. – Какого черта? – бормочу я, но мое внимание снова отвлекается, когда девушка входит в океан, заставляя мое сердцебиение резко участиться. – Эй! – кричу я, шлепая ладонью по стеклу, но я уверена, что звук поглощается воющим ветром. Девушка замирает, и я кричу еще, надеясь, что она обернется. Но она стоит на месте, застыв, пока волны бьют в нее.

– Сильвестр идет, – предупреждает Энцо, его голос становится тихим, когда он отходит от меня.

Громкие шаги топают по коридору, но они доносятся не из его комнаты. Он идет с лестницы.

Я поворачиваюсь и сползаю с кровати, дверная ручка покачивается, когда он отпирает ее. Я уже чувствую, как его гнев просачивается сквозь дверь.

Открыв ее, он врывается внутрь, топая деревянными колышками по полу.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – кричит он. Его глаза находят мои, а затем переходят на окно позади меня. – Какого черта вы делаете, юная леди?

– Там девушка, – объясняю я, проводя большим пальцем по плечу. – Она стояла в океане.

– Девушка, о чем ты говоришь? – ворчит он, ковыляя к нам, чтобы посмотреть через стекло.

– Там нет никакой девушки, – говорит он.

– Что? – пискнула я, оглядываясь вокруг него. Но он прав.

Там никого нет.

С открытым от недоумения ртом я поворачиваюсь к Энцо и вижу, что он тоже смотрит в окно. Спокойный, лицо гладкое, но в глазах тень подозрения.

Снова повернувшись лицом к Сильвестру, я настаиваю:

– Там была девушка. Мы оба видели ее.

Сильвестр наклоняется над кроватью, чтобы лучше видеть.

– Там никого не было, – ворчит он наконец. – Тебе все мерещится.

Я сжимаю челюсть в разочаровании, прекрасно зная, что мы оба видели ее.

Переведя взгляд на Энцо, я наблюдаю, как он смотрит на Сильвестра, его подозрительность так же очевидна, как отсутствующая нога старого смотрителя.

Энцо беззаботно пожимает плечами, в его глазах появляется блеск.

– Наверное, это был еще один призрак.

Глава 13

Энцо

– Куда, черт возьми, ты идешь?

Вопрос вылетает у меня изо рта прежде, чем я успеваю его обдумать. Похоже, я чертовски мало думаю, когда дело касается ее.

Прошла неделя с тех пор, как мы застряли в шкафу, и каждый день с тех пор она куда-то исчезает на большую часть дня. Уходит после завтрака и не возвращается до вечера. Она ведет себя вполне нормально, шутит с Сильвестром, но ночью игнорирует мое существование, поворачиваясь ко мне спиной даже во сне.

Она не говорит о том, куда уходит, и с каждым днем мое любопытство разгорается все сильнее.

Может быть, это потому, что мне не нравится торчать здесь наедине с Сильвестром целый день, хотя я нашел, чем себя занять. А может, потому, что мне не нравится, что она нашла выход.

Сойер медленно поворачивается ко мне, наполовину выйдя за дверь с каменным выражением на лице.

Ее кожа начинает бледнеть, что говорит о том, что она не так много времени проводит на солнце. Этот остров – сплошные камни. Здесь некуда идти, кроме как вверх.

– Не твое дело, – огрызается она, закрывая за собой дверь, прежде чем я успеваю ответить.

Рокочущий смех вонзается в мою кожу, наполняя мышцы напряжением, а тело гневом. Сжав челюсти, я поворачиваю голову и смотрю на Сильвестра, который, прислонившись к стойке, пьет кофе.

– Что-то смешное, stronzo – мудак? —спрашиваю я. Он хмурится, не понимая, как я его назвал, и у меня нет желания ему это объяснять.

Мы не ладим, хотя никто из нас не говорит открыто о своем отвращении друг к другу. Ему не нравится, что я не проявляю к нему уважения, а мне он просто не нравится.

– У девчонки рот на замке. Последние несколько десятилетий я нечасто общался с людьми, но мне всегда интересно наблюдать, насколько вздорны женщины в наши дни, когда я с ними сталкиваюсь. Я встречал несколько женщин на палубе, когда приходили грузовые суда, и они давали мужчинам фору.

Он пытается завязать разговор.

Я отвожу взгляд к двери.

Я не люблю разговаривать. Особенно с ним.

Вставая, я бросаю через плечо:

– Я вернусь позже.

Сильвестр только ворчит, явно недовольный моими манерами. Его нельзя назвать кротким человеком, но за последнюю неделю становится все более очевидным, что он сохраняет мир со мной ради Сойер.

Она ему нравится. И это мне в нем чертовски не нравится.

Когда я выхожу на улицу, ее нигде не видно. Даже пройдя несколько минут, я не вижу, чтобы она забралась на какой-нибудь утес или растянулась на неровных камнях, как я ожидал. Ничто в ней не говорит о грациозности.

Когда я обошел весь остров и все еще не нашел ее, в моем животе прорастает семя беспокойства, которое медленно пускает корни по мере того, как проходят минуты.

Куда, черт возьми, она могла деться?

Этот остров не такой уж большой. Здесь так много мест, где можно спрятаться. Мы должны были как-то разминуться, а она уже вернулась к маяку.

Когда я уже собирался сдаться и отправиться обратно, я увидел большую дыру в центре скалы.

И вдруг меня осеняет, почему она стала бледнее, как будто бесследно исчезла.

Это чертова пещера.

Что-то в том, что она скрывает это от меня, выводит меня из себя.

Но опять же, все в ней добивается этого, даже не пытаясь.

Господь знает, насколько она велика, и она могла легко пораниться и не дать мне знать. Пока я прокручиваю в голове все возможные варианты того, как она могла попасть в неприятности, моя ярость только усиливается, пока я пробираюсь в пещеру. Я ни черта не вижу, но осознаю каждый шаг по мере спуска. Я достигаю ровной земли и прохожу через туннель, из которого исходит яркое голубое свечение.

Я настолько раздражен, что красота пещеры почти не привлекает внимания, когда оказываюсь на другой стороне. Я сосредоточен только на том, чтобы найти Сойер, убедиться, что она не ранена, а затем снова уйти.

Любопытство удовлетворено.

Звучит бессмысленно даже в моей собственной гребаной голове.

Я иду по пещере, ненадолго останавливаясь, чтобы обратить внимание на голубой бассейн с водой, а затем продолжаю искать постоянный шип в моей душе.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает тихий голос сзади меня. Я оборачиваюсь и вижу, что Сойер стоит там, ее дикие кудри закрывают лицо.

– Это то место, куда ты ходила?

– Ты знаешь песню «Obsessed» Мэрайи Кэри? Я думаю, она знала, что делала, когда писала ее, – говорит она вместо ответа.

Я нахмуриваю брови.

– Что?

Она проходит мимо меня и направляется к воде, напевая мелодию песни.

– Я просто говорю, что одержимость сопровождается серьезными побочными эффектами. Возможно, тебе стоит держать это в узде, пока ты не превратился в психопата-убийцу.

Я помолчал немного, прежде чем спросить:

– Кто сказал, что я еще не превратился?

Она словно застывает на несколько секунд, прежде чем бесцельно стукнуть ногой по каменному полу.

– Возможно. Ты здесь, чтобы убить меня, Энцо? Это потому, что я не отвечаю на твои ласки?

– Детка, если кто-то и станет одержим тобой, то только ради того, что у тебя между бедер, а не потому, что ты можешь предложить что-то еще.

Она не отвечает.

Ей всегда есть что сказать, пока она не столкнется с правдой о своем характере и поступках.

– Почему ты здесь, Энцо? Это мое безопасное пространство, а ты... делаешь его небезопасным.

Вместо ответа я, наконец, вхожу в ее безопасное пространство. Здесь было бы абсолютно темно, если бы не светящийся потолок и светящийся бассейн в центре.

È davvero bellissima – Это прекрасно. Я могу оценить все, что не относится к человеческому или рукотворному.

Туристы платят сотни долларов, чтобы посетить такие пещеры. Шансы, что на этом крошечном заброшенном острове есть такая пещера, невероятны.

– Ты знаешь, что висит у тебя над головой? – спрашиваю я.

Она поворачивает голову, показывая мне свой боковой профиль. Этого достаточно, чтобы сказать мне, что она заинтересована, и все же я не уверен, какого хрена я здесь.

– Светящиеся черви.

Ее рот на мгновение опускается, прежде чем ее взгляд устремляется вверх, голова откидывается назад, когда она смотрит на маленьких обманчивых существ.

Я ожидал, что она завизжит, что ей станет противно, но Сойер всегда поступает противоположно моим ожиданиям. Не отводя взгляда, она стоит, словно пытаясь подойти к ним поближе.

– Может, стоит закрыть его, пока кто-нибудь не заглянул.

Ее рот закрывается, щелчок зубов слышен на расстоянии нескольких футов.

– Почему они так светятся? – спрашивает она с удивлением.

– Это секреция, чтобы привлечь добычу.

Она задыхается, а я продолжаю:

– Такие пещеры есть и в Новой Зеландии. На самом деле это шелковые нити, которые появляются из яиц личинок. Они отрыгивают на них слизь и превращают их в нити водянистых, отражающих капель. Затем они освещают их своими хвостами и привлекают мух. Они тоньше, чем прядь волос, и могут сломаться, так что следи за своим ртом.

И снова он закрывается. Мне кажется, она даже не поняла, что ее рот снова открылся. Не могу не признать, что если бы она оказалась в пещерном пространстве, которое порождает всю ее ложь, это было бы похоже на правосудие.

Как по команде, ее губы снова начинают медленно раздвигаться.

Бросив взгляд в мою сторону, она спрашивает:

– Откуда ты все это знаешь? Ты что, ходячая энциклопедия?

Я пожимаю плечами.

– Я много чего изучал, когда получал диплом.

Она рассеянно хмыкает.

– Кто бы мог подумать, что секреция червей может быть такой красивой?

Я подхожу к ней, наслаждаясь тем, как ее тело чувствует мое. Мышечные связки, вздувающиеся от напряжения вдоль ее изящных плеч, и то, как напрягаются ее кости.

Мне нравится, что она чувствует меня. Боится меня.

Украсть у меня – худшее, что она когда-либо сделает мне, но я сделаю с ней гораздо хуже.

Она отступает от края, когда я приближаюсь, опускает голову и смотрит на меня.

Это мне тоже нравится. Заставляю ее так нервничать, что она не может оторвать от меня глаз, когда я приближаюсь к ней.

Мне хочется подойти ближе, чтобы услышать ее учащенное дыхание и увидеть, как темнеют ее голубые глаза.

Признаю, я ошибался раньше. Ее сладкая киска – не единственное, что вызывает привыкание. Не тогда, когда ее страх так же аппетитен.

– Ты когда-нибудь был в Новой Зеландии? – спрашивает она тихим тоном, бесполезная попытка отвлечься.

– Нет.

– Почему?

– Никогда не было повода.

– Даже ради светлячков?

– Нет.

Она затихает, воздух становится плотным от напряжения, настолько плотным, что я чувствую каждое движение ее тела в своем собственном.

Я слышу, как она сглатывает.

– Ты собираешься причинить мне боль?

– Да, – говорю я, мой член становится твердым от одной мысли об этом.

– Что... что ты собираешься сделать? – ее голос колеблется, слова дрожат и тонут от страха.

Уголок моих губ изгибается.

– И зачем мне говорить тебе это?

Она отворачивается, и я изучаю, как она смотрит прямо перед собой, за пределы воды и в свой собственный разум, вероятно, представляя все способы, которыми я могу причинить ей боль.

Укол возбуждения просачивается в мою грудь, когда я обхожу ее сзади и прижимаюсь к ее спине. Она резко вдыхает, чувствуя, как мой член упирается в выпуклость ее задницы. Она твердо стоит на ногах, когда я наклоняюсь и провожу губами по ее уху.

– Вот что делает это таким забавным, – пробормотал я, задержавшись на мгновение, чтобы запомнить, как дрожат ее губы.

– Ты собираешься попытаться трахнуть меня? – выплевывает она.

– Нет, bella ladra – прекрасная воровка. Я больше никогда не буду тебя трахать, даже когда ты будешь умолять меня об этом.

Она насмехается, ее верхняя губа кривится от отвращения.

– Я бы никогда.

Обхватив ее, я хватаю ее за челюсть и откидываю ее голову в сторону, ее остекленевшие голубые глаза ловят мой взгляд.

Недостаточно хорошо. Я хочу, чтобы эти слезы пролились.

Я сжимаю сильнее, и полное блаженство высвобождается в моей крови, когда слеза вырывается наружу.

От этого зрелища любой мужчина может растеряться.

Я наклоняюсь ближе, мои губы всего в дюйме от ее губ.

– Ты уже так близко, mia piccola bugiarda – мой маленький лжец. Все, что мне нужно сделать, это поцеловать эти красивые губы, и слова сорвутся с твоего языка раньше, чем ты сможешь их остановить. – Отпустив ее челюсть, я хватаю ее руку и просовываю ее между бедер. – Почувствуй, – приказываю я.

– Нет, – вырывается у нее, гнев кипит в ее взгляде.

– Я не спрашивал, – рычу я, мой голос падает ниже с предупреждением. – Почувствуй сама, или это сделаю я.

Сглотнув, она на полсекунды засовывает пальцы в карман шорт, а затем быстро их вытаскивает. Она сопротивляется, когда я хватаю ее за руку и поднимаю ее высоко, чтобы мы оба могли видеть, свидетельство ее возбуждения отражает свет сверху на кончиках ее пальцев, делая их ярко-акварельными.