Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Мне отчаянно хочется испытать и это, потому что он умеет целоваться. И без тени сомнения я знаю, что этот мужчина умеет трахаться так же хорошо.

Он стонет, прижимаясь ко мне.

– Ты вкуснее самого сладкого вина, а я мог бы пить тебя вечно.

Мое сердце замирает, и мои бедра поворачиваются, прижимаясь к его рту, когда он пробует меня на вкус, пьет из меня, как скорбящий человек, отчаянно пытающийся вырваться через бутылку. Щетина на его челюсти только усиливает удовольствие, заставляя меня сильнее прижиматься к нему.

Он сосет мой клитор, вызывая резкий стон, за которым следует его имя, и это все равно что наблюдать, как распускается цветок, когда он оживает.

Вены на его руках вздуваются, и я вижу, как напряжение накапливается в его плечах, когда он придвигает меня ближе, весь его рот охватывает меня, словно он не может насытиться мной.

– Открой шире, bella – красавица, мне нужно больше тебя.

Я делаю, как он говорит, поднимая колени как можно выше. Его язык исследует каждый дюйм меня, погружаясь внутрь моей киски и собирая мое возбуждение на кончике, прежде чем опуститься еще ниже и облизать мой тугой вход. Обычно я стесняюсь этого, но с Энцо мое тело, кажется, только умоляет о большем.

Когда его рот снова накрывает мой клитор, глубоко всасывая и одновременно с силой впиваясь в него, мои колени подгибаются внутрь, почти раздавливая его череп между моих бедер. Мои глаза закатываются к затылку, окружающее пространство рассеивается, и все мои чувства сосредотачиваются на ощущениях, исходящих из его настойчивого рта.

Мои ноги сжимаются сильнее, но я не ослабеваю, не могу ослабить —слишком потеряна в бесконечном удовольствии, чтобы дать деру. Бездыханные крики вырываются из моего горла, и мои ногти впиваются в его кожу. Оргазм, нарастающий в моем животе, достигает пика, и мое отчаяние достичь его безжалостно.

Он раздвигает мои бедра, удерживая одно из них рукой, а другой рукой проводит по моему входу – это единственное предупреждение, которое он дает мне, прежде чем два его пальца погружаются внутрь меня, вызывая громкий стон, пока он загибает их и трахает меня ими.

Ощущение, что я на грани потери контроля над мочевым пузырем, смешивается с острой потребностью кончить. Затем он попадает в точку, от которой я теряю сознание, и, о Боже, он не останавливается и не двигается ни на сантиметр.

Я теряю контроль..

Я могу только задыхаться от эйфории, все звуки прекращаются, пока я борюсь за кислород. Мой рот открывается в беззвучном крике, неспособный выдать что-либо еще, когда мое тело потеряло контроль.

Мои глаза закатываются, и я чувствую, как что-то просто... щелкает. Каждый из моих жизненно важных органов перегружен оргазмом, проходящим через меня, и кажется, что я буквально взрываюсь. Только когда я на грани потери сознания, мои легкие наконец-то открываются, позволяя мне выпустить резкий крик.

– Черт, – ругается он на меня, продолжая атаковать пальцами. Смутно я вижу лужу жидкости в его руке, но я слишком в бреду, чтобы заботиться об этом, пока он продолжает делать... о Боже, это.

– О Боже, Энцо, – всхлипываю я, мое тело бьется в конвульсиях, в то время как его тело напрягается, пытаясь удержать меня в неподвижном состоянии. Его пальцы убираются, заменяясь языком, и он жадно пьет из меня.

Когда этого становится слишком много, он отступает, и я чувствую, как моя душа проваливается внутрь меня, измученная самым потрясающим оргазмом, который я когда-либо испытывала.

– Это, – задыхаясь, произношу я, – было ненормально.

Мои ноги трясутся, а шок опустошает мое существо, когда он поднимается из воды и переползает через меня.

Потребовалось усилие, чтобы сфокусировать мои обескровленные глаза, но когда это произошло, я тут же покраснела от увиденного. Его лицо... мокрое, а глаза пылают жаром.

– Разве я...? – я запнулась, слишком смущенная, чтобы произнести это вслух. Я никогда раньше не кончала, и этот опыт был таким же потусторонним, как утверждали другие.

– Да, – подтверждает он, его голос становится глубже от безудержного желания. – А теперь я хочу увидеть, как ты кончаешь на мой член. – Он наклоняется, посылая мурашки по моей плоти, шепча: – Я не остановлюсь, пока ты не кончишь.

О, черт. Я умерла, не так ли? Случился какой-то сердечный приступ. Конечно, мужчины, решившего заставить девушку кончить больше одного раза, на самом деле не существует, верно?

Он дергает за веревочки на моей шее, желто-масляный верх купальника соскальзывает с моих грудей, когда узел ослабевает.

Глубокий гул нарастает в его груди, когда его руки поднимаются вверх и берут их в свои большие ладони, проводя большими пальцами по моим соскам и вырывая хныканье из моего горла.

– Прекрасно, – бормочет он.

Я прикусываю губу, глядя на него сквозь ресницы. Он смотрит на меня так, словно я шедевр, святыня для поклонения, и я не могу отрицать, насколько это бодрящее ощущение.

Я вытираю губы и слабо произношу:

– Спасибо. Я сама их вырастила.

Он не обращает на меня внимания, вместо этого опускается и захватывает сосок зубами. Резко вдыхая, я выгибаюсь в его горячем рту, глаза закатываются синхронно с его языком.

Он глубоко стонет, прежде чем переключиться на другой. Его хватка становится карающей, и я наслаждаюсь ощущением того, как его руки гладят меня. Я хочу, чтобы к утру я была вся в синяках. Это будет последний раз, когда он прикасается ко мне, и я хочу, чтобы у меня осталось что-то хорошее в память о нем, прежде чем я все испорчу.

Он отстраняется, а затем ругается.

– Черт возьми.

– Что, что случилось? – спрашиваю я, оглядываясь вокруг в поисках источника проблемы. У него что, стояк пропал? Господи, вот это мне повезло. Найти парня, который может трахаться как бог, но только когда у него встает.

– Нет презерватива, – задыхается он. Он начинает отстраняться, но я останавливаю его.

– Не хочу показаться странной, потому что мы незнакомы, но я чиста и принимаю противозачаточные средства.

Его бровь сжимается, губы хмурятся.

– Я не трахаюсь без презервативов.

– Тогда почему ты привел меня сюда? Почему не к себе домой или в гостиницу?

– Потому что ты выглядела так, будто тебе нужно убежать. Я не планировал тебя трахать.

– О, – говорю я, неловко прочищая горло. – Ну... эээ... ты обеспечил побег в полном порядке.

На его губах появляется намек на ямочки, и меня снова одолевает потребность показать их.

Медленно, его глаза прослеживают мои изгибы, и впервые я ощущаю чувство незащищенности. Неадекватности. Как будто он может видеть грехи, которые покрывают мое тело, как масло.

– Может быть, только на этот раз, —пробормотал он, кажется, про себя. Я сжимаю губы вместе, нетерпеливо ожидая его решения. Когда его лесные глаза поднимаются, у меня чуть не останавливается сердце в груди.

Он просто такой чертовски... напряженный.

– Ты погубишь меня, – повторяет он.

Погублю.

– Не погублю.

По крайней мере, не так, как он думает.

– Ты лжешь.

Да.

– Ты будешь не единственным, кто будет разрушен, помнишь? – я успокаиваюсь, решив идти на поводу у правды.

Я абсолютно точно погублю его, и позже буду ненавидеть себя за это больше, чем уже ненавижу.

Глава 4

Сойер

– Я тоже чист, – говорит он хрипловато. – Теперь сними их, – требует он, кивая на свои шорты.

Мои конечности гудят от облегчения, заставляя их неметь, когда я вцепляюсь большими пальцами в его пояс и стягиваю их вниз, насколько могу дотянуться. Он спускает их до конца, и мои глаза расширяются, когда он садится на колени.

Он не просто длинный, а невероятно толстый, с венами по всей длине.

– Ни в коем случае, – говорю я, качая головой. – Нет. Ни за что. Я, блять, передумала. – Я показываю на него. – Это проткнет легкое.

Он поднимает брови, намек на веселье смешивается с вожделением в его ореховых глазах.

– Только кончик, помнишь? – мрачно напоминает он, в его глазах плещется веселье. Он не настолько забавен, чтобы показать свои ямочки, но это все равно заставляет мое сердце разбегаться.

Я смотрю на него, излучая нервную энергию, пока он отщипывает два бантика по обеим сторонам моей нижней части, полностью освобождая меня. Затем он обхватывает меня за талию и притягивает к своей груди. Я обхватываю его слабыми ногами и обнимаю его за шею, резко вдыхая, когда чувствую, как его член касается меня.

Скользнув рукой между долинами моих грудей и вверх по горлу, он захватывает нижнюю часть моей челюсти и проводит большим пальцем по нижней губе.

– Мне не терпится доказать, что ты права, – произносит он, посылая еще одну волну дрожи по всему моему телу.

Но мне трудно воспринимать его слова сквозь густое облако похоти.

– Что...? – вздохнула я, и это слово закончилось хныканьем, когда он пощипал чувствительное место прямо под моим ухом.

– Только кончик. Это все, что ты получишь.

Я прикусываю губу, одновременно взволнованная и разочарованная. Мне не нужно заходить дальше, чтобы понять, что я буду жаждать его всего, и даже тогда я не уверена, что этого будет достаточно.

– Ты собираешься заставить меня снова умолять, не так ли? – спрашиваю я. Он отстраняется ровно настолько, чтобы поймать мои глаза своими, желание клубится в них, как змеиная яма.

– Нет, bella – красавица, я заставлю тебя взять его. Если ты хочешь, чтобы хищник подчинился тебе, то тебе нужно быть сильнее.

Он наклоняется вперед, проводит губами по моей шее, вызывая искры электричества.

– Итак, если ты хочешь, чтобы каждый дюйм моего члена заполнял твою сладкую, маленькую киску, тогда тебе лучше убедиться, что ты сможешь справиться со мной.

Вместо ответа я протягиваю руку между нами и обхватываю его член. Он стискивает зубы, мышцы на его челюсти напрягаются. Кажется, он вот-вот лопнет, и в тот момент, когда я чувствую, как головка скользит по моему входу, я понимаю, что уже не за горами.

Его руки лежат на моих бедрах и дергают меня вниз, переполненные нетерпением и голодом. Я задыхаюсь и вздрагиваю, когда кончик его члена заполняет меня, хотя этого почти недостаточно. Он оставляет меня на месте, а когда я пытаюсь насадиться дальше, он сопротивляется, его хватка становится карающей на моих бедрах.

– Это все, что ты получишь, – напоминает он мне тихим голосом, в его тоне звучит насмешливая нотка.

Прекрасно. Если он хочет играть в эту игру, тогда я, блять, буду играть.

Я наклоняюсь вперед, готовая прижаться губами к его губам, но он поворачивает голову.

– Ты не можешь меня поцеловать, – предупреждает он.

Обманщик.

Отказ жжет, но я не позволяю ему остановить меня. Поэтому я скольжу губами по его челюсти и провожу руками по его груди, наслаждаясь ощущением его напряженных мышц. Его тело – это то, чему стоит поклоняться, и это пытка – знать, что у меня есть только одна ночь.

– Кажется, ты забыл, что тебе нужно больше меня, чтобы кончить, но ты мне не нужен, – говорю я тихим тоном.

Затем я хватаю его за горло и толкаю вниз, пока он не ложится спиной на камень, освобождая его от крепкой хватки на моей талии. Его голова свешивается через край, и он смотрит на меня с полнейшим изумлением, но я уже выпрямляю позвоночник.

Мои руки блуждают по моему телу, медленно и чувственно, притягивая его дикий взгляд, как магнит притягивает встречный.

Так легко.

Когда мои пальцы касаются моего чувствительного клитора, я стону и слегка откидываю голову назад, показывая ему, как мне хорошо.

В его груди зарождается рык, но он не пугает меня. Сила заключена не только в наших мышцах, но и в нашем разуме. А мужчины – их так легко победить.

Я кручу бедрами, напоминая ему о том, чего ему не хватает, и сильнее потираю свой клитор. Другая рука снова поднимается к моей груди, крепко сжимая ее, пока я пытаюсь освободиться.

– Черт, – проклинает он, задыхаясь. Его руки снова оказываются на моих бедрах, постепенно сжимая их.

– О, Энцо, – стону я, и его хватка ослабевает, то ли от удивления, то ли потому, что он ослабел от похоти, неважно. Я полностью насаживаюсь на его член, сдерживая крик боли.

Его вспышка вызывает легкую ухмылку на моем лице, звук – смесь рева и стона. Я задыхаюсь, мое лицо искажается, пока мое тело приспосабливается к его размеру. Несмотря на то, что я мокрая и возбужденная, это не ослабляет жжение.

– Тебе больно, bella – красавица?

– Ты такой большой, – задыхаюсь я. В его груди раздаются раскаты грома, и мне кажется, что он начинает выходить из себя.

– И ты собираешься, блять, принять меня, – рычит он.

Зажав нижнюю губу между зубами, я меняю положение. Я ставлю ноги на камень и широко расставляю ноги, как будто наклоняюсь над ним. Его глаза стекленеют, пока я балансирую на его твердом животе.

Под этим новым углом он увидит, насколько хорошо я могу его взять.

Затем я поднимаюсь на кончик и снова обрушиваюсь на него, заставляя его голову откинуться назад, вода падает на его волосы. Из моего горла вырывается крик, только на этот раз не от боли.

– Да, – подбадривает он, снова поднимая голову. – Трахни меня вот так, хорошая девочка.

Мои глаза угрожают найти новый дом в задней части моего черепа, когда я повторяю движение, найдя устойчивый темп, который посылает дрожь вниз по моему позвоночнику. Если бы этот человек был моим королевством, я бы сидела на этом троне чертову вечность.

Скрежеща зубами, он приподнимается, опираясь на один локоть, а другой рукой обхватывает мою шею и притягивает меня к себе. Это создает идеальное трение между его тазом и моим клитором, и в ответ с моих губ срывается гортанный стон.

– Вот так, – мурлычет он. – Вот так, bella – красавица. Cazzo, quanto mi fai godere – Блять, как сильно ты заставляешь меня наслаждаться этим.

Я понятия не имею, что это значит, но, Господи, то, как он говорит, должно быть запрещено законом – это, черт возьми, вызывает сердечные приступы. Я затягиваюсь и снова затягиваюсь, снова и снова, пока в моем желудке не образуется циклон.

Проходит немного времени, прежде чем он начинает двигать бедрами и всерьез встречать мои толчки. Его рот приоткрыт, брови прищурены, а глаза заперты между нашими бедрами. Это самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видела, и мне будет чертовски жаль, если оно закончится.

– Иди сюда, – хрипит он. Рукой, все еще держащей мой затылок, он тянет меня вниз, пока я не ложусь плашмя на его грудь, а мои колени упираются ему в бока.

Он сгибает ноги и ставит ступни на камень. На мгновение он замирает. Мой рот завис над его ртом, все еще удерживаемый рукой на моей шее, пока он смотрит на меня с дьявольским блеском в глазах.

– Ты готова?

Нет.

– Да, – шепчу я.

На его губах появляется легкая улыбка , и прежде чем я могу найти хоть какую-то победу, чтобы изобразить полуулыбку, он хватает меня за бедра и погружается в меня.

Мои глаза распахиваются, с губ срывается вздох под новым углом, и любая победа быстро забывается.

Конечно, он не дает мне передышки. Вместо этого он прижимает мои бедра к себе, пока трахает меня. Моя рука шлепает по мокрому камню, чтобы удержаться, и отрывистый крик отскакивает от полых стен пещеры.

Горячее дыхание обдувает раковину моего уха, а его губы дразнят чувствительную кожу.

– Все еще думаешь, что сможешь справиться со мной? – спрашивает он, голос напряженный и неровный от напряжения и удовольствия.

Боже, нет.

Только я не могу вымолвить ни слова, оргазм, бурлящий в моем животе, становится все более требовательным.

– Знаешь, что я думаю? Ты берешь меня так чертовски хорошо. Но я хочу посмотреть, как хорошо ты возьмешь меня после того, как несколько часов будешь кончать на моем члене.

Я не переживу этого.

Мои стоны медленно переходят в крики, а каменный пол начинает раздирать колени, но боль только усиливает удовольствие.

Одна из его рук погружается в мои волосы, крепко сжимая мои локоны и заставляя откинуть голову назад. Мгновение спустя его зубы сжимаются на моей шее, выдавливая из моих губ очередной крик.

В моем зрении появляются звезды, и я так чертовски близка к тому, чтобы взорваться снова и снова.

– Энцо, – умоляю я.

– Приподнимись, – приказывает он. Я слушаюсь, выпрямляя позвоночник и вновь обретая равновесие на его прессе.

– Потрогай себя, bella – красавица. Потри свой клитор и дай мне почувствовать, как напрягается твоя киска, когда ты кончаешь.

Он продолжает входить в меня, а моя рука перемещается к вершине бедер, находит мой клитор и сильно потирает его. Моя голова откидывается назад, его имя срывается с моих губ, как будто это он прикасается ко мне.

В тот самый момент, когда я думаю, что лучше уже быть не может, он кладет одну из своих ладоней на мой таз и оказывает сильное давление. Мой позвоночник снова чуть не рушится, не готовый к такому натиску ощущений. Я чувствую его гораздо сильнее, и это снова вызывает ощущение необходимости освободить мочевой пузырь.

– О Боже, Энцо, я сейчас снова кончу, – задыхаюсь я.

В глубине его груди раздается рык, от которого по моему позвоночнику пробегают мурашки.

– Мое имя и имя Бога не должны звучать в одном предложении, красавица, – хрипит он, его голос такой же грубый, как и камень под нами. – Одно свято, а другое развратно.

Он загибает пальцы свободной руки мимо моих губ и зацепляет их за нижние зубы, притягивая мой расфокусированный взгляд к своему, на его лице появляется рычание.

– Угадай, кто из них я?

Придушенный крик – мой единственный ответ, когда оргазм пронзает меня. Я кончаю, мои зубы вгрызаются в его плоть, а зрение чернеет от мощных волн, накатывающих на меня. Он поднимает меня с себя, чтобы ослабить давление, жидкость вытекает на его живот, когда я бьюсь в конвульсиях.

Было бы неловко, если бы я была способна чувствовать что-то помимо эйфории.

Затем, свободной рукой, он направляет меня обратно вниз, входит в меня и разжигает блаженство до почти болезненного уровня, держа при этом свои пальцы крепко сцепленными над моими зубами.

Мое тело содрогается, когда его толчки учащаются, я чувствую, как он набухает внутри меня. Затем его голова откидывается назад, его сильное горло издает стон, когда он взрывается рядом со мной. Он замирает, вены на его руках, кистях и шее утолщаются, когда он вибрирует подо мной.

По-прежнему преодолевая волны, я прижимаюсь к нему, издавая еще один дикий рык и заставляя его снова поднять глаза на меня, внутри которого пылает инферно.

– Черт, продолжай высасывать все до последней капли. Ты можешь получить все, детка. Тебе нужно только взять это.

Он притягивает меня к себе за челюсть, как рыбу на крючке. Я пускаю слюни вокруг него, но это, кажется, только подливает масла в огонь, бушующий в его глазах. Я кладу руки на его широкие плечи, одновременно ненавидя и любя то, какими крошечными выглядят мои руки по сравнению с его.

Его глаза на мгновение переходят на мой рот, как будто он раздумывает над тем, чтобы поцеловать меня.

Но он этого не делает. Он просто смотрит мне в глаза, пока мы спускаемся с высоты, создавая одно из самых сильных моментов в моей жизни. У меня никогда не было мужчины, который смотрел бы на меня так, как Энцо. Такое ощущение, что он бросает меня на стол, берет скальпель и разрезает мою плоть, чтобы увидеть мою почерневшую душу, обнаженную перед ним.

Наконец, он отпускает меня, и я едва успеваю закрыть рот, ловя слюну, прежде чем она стекает на его лицо. Я прикусываю губу, наслаждаясь тем, как раздуваются его ноздри, когда он смотрит на меня.

Он не уклоняется от моего взгляда, хотя я не могу сказать того же о себе. Это кажется слишком интимным – слишком прощупывающим. Как будто, если он будет смотреть достаточно долго, он поймет, что я – худший человек, которому он мог бы отдаться.

Я отворачиваюсь, кривя губы в легкомысленной ухмылке.

– Это было...

– Не оскорбляй меня, сжимая то, что это было, в одно слово, – вклинивается он, его глубокий голос хриплый.

– Хорошо, – просто говорю я, скатываясь с него и вздрагивая от ощущения его спермы, покрывающей внутреннюю поверхность моих бедер. Еще одна вещь, которая кажется слишком интимной. – Тогда я не буду.

– Хорошо.

Он все еще смотрит на меня, и мои инстинкты бегства начинают срабатывать.

– Пойдем со мной домой, – говорит он, как будто чувствуя это.

Обычно я чувствую облегчение, когда меня приглашают в их дом, но в этот раз я не чувствую ничего, кроме грусти. Хуже всего то, что этого недостаточно, чтобы остановить меня. Этого недостаточно, чтобы пересилить мое отчаяние выжить.

– Я буду рада.

  Глава 5

Сойер

Утренние лучи проглядывают сквозь шторы Энцо, и это кажется мне наказанием. Может быть, потому что мое настроение прямо противоположно солнечному свету и радуге.

Сердце колотится, я осторожно сажусь и перекидываю ноги через край кровати. Энцо тихонько похрапывает рядом со мной, его рука закинута за голову, а простыни спустились до пояса.

Это трудно проглотить. Рельефное тело с мышцами, бороздками и впадинами, от которых у меня вчера вечером несколько раз пересыхало во рту, выставлено на всеобщее обозрение. И эта идеальная буква V, указывающая прямо на оружие между его бедер.

Мы заснули всего пару часов назад, и каждый раз, когда я двигаюсь, мое тело болит. Моя киска болит.

Мужчина был неумолим и ненасытен. Его пальцы и язык были в местах, которых он никогда не касался раньше, и даже мысли об этом сейчас заставляют мое лицо пылать.

Я буду скучать по тебе.

Но мне нужно выжить.

Сжав позвоночник, я осторожно сползаю с кровати, быстро собираю свою одежду и натягиваю ее.

Бросив еще один взгляд на Энцо, я подбираю его выброшенные шорты и роюсь в них, пока мои пальцы не нащупывают бумажник. Гладкая черная кожа скрывает его личность.

Энцо Витале. Тридцать четыре года. Родился 12 ноября – Скорпион; Господи, помоги мне. 6’4 – значит, он на фут выше. Глаза цвета лазури. Он так же восхитителен на бумаге, как и во плоти.

Я никогда ничего не краду физически. Это слишком заметно. Поэтому я быстро фотографирую его, а затем кладу бумажник в его шорты. Прежде чем выскользнуть из комнаты, я бросаю на него последний взгляд, и каждый удар моего сердца отдается в моей душе. Я ненавижу, что поступаю так с ним, но потом я ненавижу, что поступаю так вообще с кем бы то ни было.

Мягко закрыв за собой дверь, я выхожу в его гостиную и кухню.

Он живет в красивом доме – много белого цвета с коричневыми деревянными балками по стенам и потолку. Я была удивлена, обнаружив, что у Энцо хороший вкус и навыки дизайна интерьера. Почти так же, как он был удивлен, когда обнаружил отсутствие у меня рвотного рефлекса.

Пробираясь на цыпочках по помещению, я открывала случайные двери, пока не нашла свою золотую жилу. Его кабинет. Простой деревянный стол, черное кожаное кресло и несколько диаграмм акул, висящих на стенах. Книжные полки выстроились вдоль стены за его столом, заполненные учебниками, которые, скорее всего, предназначены для умных людей.

Адреналин бурлит в моем организме, когда я подхожу к столу и начинаю рыться в ящиках. Ни в одном из них нет ничего ценного – пока я не дергаю за нижний ящик и не обнаруживаю, что он заперт.

То, что мне нужно, определенно там. Маленькая булавка зацепилась за шнурок моего купальника. Она всегда у меня там. Всегда.

Сняв ее, я расправляю ее и вставляю в замок. У меня это неплохо получается, так что уже через минуту я осторожно открываю ящик.

Периодически прислушиваясь к звукам, я роюсь в содержимом, и сердце замирает, когда я нахожу карточку с надписью Repubblica Italiana (прим.пер. – Итальянская Республика), написанной сверху, и кучей цифр и букв внизу. Я достаю телефон из заднего кармана и делаю быстрый поиск в Google, сопоставляя ее с тем, что называется tessera sanitaria (прим.пер. – медицинская карта). Я не уверена, как интерпретировать то, что там написано, но я могу разобрать его имя и фамилию, дату рождения и место рождения. Я почти уверена, что это эквивалент карточки социального страхования в Америке и именно то, что мне нужно.

Я также обнаруживаю официальный документ, в котором Энцо назван владельцем корпорации под названием V.O.R.S., а также рабочий адрес.

Чувство вины тянет меня за сердце, и я быстро фотографирую их, закрываю ящик и выхожу из комнаты.

Боже, надеюсь, он думает, что просто забыл закрыть ящик, но я знаю, что лучше, и поэтому сделаю все, что в моих силах, чтобы никогда больше не видеть Энцо Витале.

От громкого стука в дверь, раздавшегося где-то неподалеку, мое сердце едва не вырывается из груди. Я как раз отбеливаю корни, поэтому бросаю щетку в таз и хватаюсь за лежащий в раковине пистолет, адреналин заставляет мое зрение обостриться.

Затаив дыхание, я смотрю в сторону входа в ванную и на дверь своего номера в отеле, ожидая, что кто-нибудь ворвется и уведет меня в наручниках. Время идет, ничего не происходит, но в груди не утихает грохот.

Глубоко вдыхая, я стою перед зеркалом, отводя глаза, пока кладу пистолет обратно в раковину.

Мой очень незаконный пистолет, но я не смогла удержаться. В США я купила его у какого-то сомнительного чувака для защиты, но мне пришлось оставить его, чтобы путешествовать. Здесь законы об оружии чрезвычайно строги, и получить его в моем положении практически невозможно.

Я проходила мимо стрельбища, когда мне пришла в голову глупая идея. Мужчина только что закончил стрельбу и положил свой пистолет в закрытый на замок ящик в багажнике своей машины, а патроны – во второй закрытый ящик рядом с ним. Я спряталась за деревом на тротуаре, пока он бежал обратно в здание, бормоча про себя, что ему нужно в туалет. Он даже не потрудился запереть машину, слишком отвлекшись на зов природы.

В тот момент я не думала, просто действовала. Я на цыпочках прокралась к его машине, открыла багажник и украла оба кейса. К счастью, мой отель находился всего в нескольких кварталах, но всю обратную дорогу мое сердце едва не вырывалось из груди.

После этого мне пришлось найти хозяйственный магазин, чтобы взломать эти проклятые вещи, хотя, когда оружие оказалось в моих руках, я почувствовал, что снова могу дышать.

Медленно выдохнув, я взяла щетку из миски и, дрожащими руками, продолжила наносить химикаты на корни. Мой натуральный коричневый цвет пробивается наружу, и примерно раз в пару месяцев я делаю миссией своей жизни уничтожить его.

Я ненавижу это дерьмо, но думаю, что моя измученная кожа головы уже привыкла к нему.

Когда заканчиваю, я выбрасываю щетку и пустую миску в мусорное ведро. Номер отеля, в котором я остановилась, воняет отбеливателем, но он также воняет и другими вещами, которые, вероятно, лучше использовать в лаборатории.

Затем я беру свою горящую сигарету, которая покоилась в пепельнице над унитазом, и затягиваюсь, все еще избегая своего отражения.

В течение двадцати минут, которые требуются химикатам, чтобы сделать свое волшебство, я выкуриваю еще одну сигарету и проглатываю четверть бутылки водки. Мне действительно не следовало бы пить, но глубокая непроницаемая печаль крепко держит меня, и алкоголь – единственное, что ее заглушает.

Затем я раздеваюсь и иду в грязный душ, чтобы смыть отбеливатель. Когда я ополаскиваюсь, мое тело кажется вялым и тяжелым, и я не могу сказать, от водки ли это или от того, что жизнь кажется такой чертовски ужасной.

На полпути алкоголь начинает действовать, и мое окружение начинает кружиться вокруг меня. Такое ощущение, что я застряла в ракете, и она взлетает.

– Черт, – бормочу я, шлепая рукой по стене в попытке стабилизировать свое положение.

Я выключаю воду и, спотыкаясь, выхожу из душа, по пути хватая полотенце. Я обернула его вокруг себя, материал приятный и шершавый. Гораздо лучше, чем пушистое мягкое дерьмо.

Холодные капли с моих промокших волос стекают по телу и вызывают мурашки. Я натягиваю белую майку и шорты для сна, вода с моего полусухого тела впитывается в одежду.

Кабинка находится прямо напротив раковины, поэтому, когда я смотрю в зеркало, Кев уже смотрит на меня.

Единственное, что нас с ним объединяет – это голубые глаза и широкие улыбки. Он всегда был похож на нашего отца, с прямыми волосами, круглыми глазами и сильным носом, а я на нашу мать, с дикими вьющимися волосами и более эльфийскими чертами лица.

Неважно, в любом случае. Глаза всегда были самым страшным. Я не могу видеть свои, не видя и его.

– Пошел ты, – рычу я на свое отражение. Он ухмыляется, и это только усиливает мою ярость.

Полупустая бутылка водки стоит на краю раковины, и я отхлебываю из горлышка, делая щедрый глоток. Жжение похоже на кислоту в моем горле, но оно сдерживает рвоту, пытающуюся подняться вверх.

– Знаешь, иногда мне хочется, чтобы, когда мы были в мамином животе, я съела тебя, – говорю я и делаю еще один глоток.

Я хихикаю, потому что это тоже отвратительно.

Но эта дурацкая ухмылка повторяет мою собственную, и этого достаточно, чтобы я сорвалась.

Зарычав, я снова беру пистолет из раковины, но на этот раз я направляю его прямо на Кева. В моих глазах стоят слезы, а его улыбка становится шире. Он все еще дразнит меня. Я понятия не имею, куда он делся, но он всегда умел изводить меня, даже когда я была одна.

– Ты не можешь этого сделать, – задыхаюсь я. – Ты не можешь победить. Я выиграю. Не ты.

Моя рука яростно дрожит, когда я смотрю на него, слеза вырывается на свободу и стекает по моей щеке. Он всегда злился, когда я плакала. Никогда не могла понять, почему он заставляет меня так грустить.

Ты что, не любишь меня, мелкая?

– Нет, – усмехаюсь я. – Я тебя ненавижу.

Ты не это имеешь в виду.

– Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – кричу я со всей силы, чувствуя, как к лицу приливает кровь, а грудь разрывается. Я врезаюсь кончиком пистолета в стекло, прямо в то место, где находится его голова.

Ты ненавидишь меня только потому, что ты такая же, как и я. Мы одинаковые, мелкая. И единственный, кто будет любить тебя такой, какая ты есть – это я.

Я качаю головой, пока фантом в зеркале продолжает мучить меня.

– Ты никогда не отпустишь меня, правда? – я плачу, мой голос срывается от страдания и поражения.

Я не обдумываю свои действия, когда направляю пистолет на себя, холодное давление ствола упирается мне в висок. Лицо Кева искажается от ярости, но я его больше не слышу. Единственное, что я слышу, это громкий звон в ушах, когда мои пальцы танцуют над спусковым крючком.

Будет ли так плохо, если я уйду?

Кто вообще заметит?

Никому не будет дела. Я – маленькая вспышка, которая исчезнет так же быстро, как и появилась.

Так за что я вообще борюсь? Если я не борюсь за то, чтобы выжить ради кого-то другого, то какой смысл бороться за себя, если я даже не хочу быть здесь?

Из моего горла вырывается звонкий смех, а Кевин продолжает бушевать. Он не реален, но в этот момент я никогда не чувствовала себя ближе к нему.

– Ты этого не ожидал, да? – я показываю на него рукой, в которой все еще держу бутылку, и жидкость выплескивается через край на пол. – Ты не хочешь, чтобы я покончила с собой, потому что ты всегда хотел быть тем, кто это сделает, – говорю я ему.