Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Я не могу объяснить висцеральные эмоции, возникающие в моей груди при мысли о том, что она выучит мой язык – погрузится в мою культуру. Невозможно сдержать воспоминания о том, как Сойер идет по Меркато Кампо де Фиори в Риме, на ее лице выражение удивления, когда она заходит в торговые ряды на площади, улыбается продавцам, которые зазывают ее, пытаясь очаровать, чтобы она подошла к их прилавкам. Она восхищалась фруктами и овощами, тянулась к сильному аромату свежих цветов, утыкаясь в каждый из них своим пуговичным носиком. Я заправил бы ей в волосы голубой гибискус, который по цвету сравнялся с ее глазами.

Один день.

Она сказала, что позволит мне оберегать ее, но я не знаю, что это значит для нас. Я не знаю, останется ли она. Я не уверен, что когда-нибудь буду, но я держу это в себе. Мне не хочется ранить собственные чувства.

Вместо ответа я погружаю средний палец в ее мокрую киску, мой собственный стон заглушает ее крик.

– Cazzo, quanto sei bagnata – Ты чертовски мокрая, – бормочуя.

– Энцо, – стонет она, двигая бедрами в моей руке. Я добавляю еще один палец, изгибаю их, растягивая ее, нащупывая сладкую точку и настойчиво поглаживая ее.

Ее крики становятся все громче, пока я большим пальцем поглаживаю ее клитор.

– Пожалуйста, мне нужно больше, – умоляет она, разрывая мою рубашку. Я вынужден отстраниться от нее, чтобы снять ее, но холодный воздух приятно ощущается на моей разгоряченной коже.

Затем она работает над моими шортами, и после некоторого маневрирования спускает их с моих ног и снова садится на меня.

Как раз в тот момент, когда она готовится опуститься на мой член, я останавливаю ее.

– Не нужно торопиться, bella – красавица, – говорю я ей, и мои губы непроизвольно растягиваются в ухмылке, когда она возмущенно лепечет.

– Ты собираешься меня пытать, да? – захныкала она. – Ты должен был умолять меня о прощении.

– Разве мы не можем умолять вместе, детка? – мрачно произношу я.

Ее рот открывается, но я встаю, поднимая ее на руки. Она резко вдыхает, быстро хватаясь за мою шею. Как будто я когда-нибудь позволю ей упасть. Только если ради меня.

Я несу ее к воде, и с каждым шагом она становится все тверже.

– Энцо, – предупреждает она, извиваясь в моих руках и потираясь своей сладкой, маленькой киской о мой член. Хотя я не думаю, что она хотела этого, я все равно рычу, прижимаясь к ней. – Энцо, – повторяет она, в ее тоне звучит истерика. – Не делай так со мной больше. Я думала, ты хочешь, чтобы я тебя простила.

– Ш-ш-ш, я не собираюсь причинять тебе боль, amore mio – любовь моя. Я собираюсь заменить это воспоминание чем-то хорошим, – заверяю я ее, опускаясь на колени и усаживая ее на край бассейна. – Ты хотела, чтобы я извинился за то, что сделал с тобой на лодке, а я сказал, что не буду, пока не захочу. – Я провожу губами по линии ее челюсти, и ее тело восхитительно дрожит. – Я готов раскаяться, детка. Если ты скажешь мне остановиться, я остановлюсь.

Она смотрит на меня широкими, паническими глазами. Если у нас с Сойер действительно будет один день, то я сделаю все, чтобы она больше никогда не смотрела на меня так. Я не могу вернуть то, что сделал, но я заменю это чем-то хорошим.

– Что ты собираешься делать?

– Адреналин может быть похож на афродизиак, – объясняю я. – Страх, возможность смерти, заставляет тебя чувствовать себя живой. Это одна из причин, почему я делаю то, что делаю.

– Плавание с акулами возбуждает тебя? – спрашивает она с сомнением, хотя она полностью отвлечена. Я поворачиваю ее жесткое тело, прежде чем она успевает заметить ухмылку на моем лице. Когда она оказывается лицом к воде, я прижимаюсь грудью к ее спине, прижимаю ладонь к ее животу и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо.

– Учитывая, что моя работа не имеет ничего общего с сексом, я не возбуждаюсь, нет, – говорю я с весельем. – Но это заставляет меня чувствовать себя живым. И это тоже, если ты позволишь мне показать тебе.

Если бы у меня было рентгеновское зрение, я бы увидел, как две половины ее мозга воюют друг с другом. Она напугана, но она также заинтригована.

– Я возбужусь? – тихо спрашивает она.

– Да, – отвечаю я. – Ты будешь кончать сильнее, чем когда-либо раньше.

Она пожевала губу, все еще размышляя.

– Это большое обещание.

– Тогда тебе лучше позволить мне его сдержать.

После минутного раздумья, ее подбородок опускается на мельчайшее расстояние, и эта первобытная, животная часть меня вырывается на свободу.

– Наклонись, – приказываю я, подталкивая ее верхнюю часть спины вниз, пока ее нос не окажется в дюйме от воды, а круглая попка – высоко в воздухе. – Bellissima – прекрасно, – хвалю я, проводя рукой по ее заду и крепко сжимая.

Она так крепко держится за край, что костяшки пальцев побелели. Но я не успокаиваю ее. Хотя я хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности, я также хочу, чтобы ей было страшно.

Ей должно быть страшно.

Я наклоняюсь ниже, заменяя руку ртом и проводя влажные поцелуи по ее стекающей киске. Чем ближе я подхожу, тем громче становится ее дыхание.

– Черт, ты так хорошо пахнешь, – простонал я, прежде чем погрузить язык в ее тугую дырочку. Сойер громко стонет, звук эхом разносится по всей пещере, когда я начинаю энергично ласкать ее киску.

– Энцо, – кричит она, упираясь в меня бедрами. Я скольжу языком вниз к ее клитору, настойчиво кружусь вокруг него, пока ее ноги не начинают дрожать. – О, не останавливайся! – она расширяет свою позицию и выгибает спину еще больше, чтобы дать мне лучший угол.

Ей пришлось бы броситься в воду, чтобы оторвать меня от себя. Я представляю, что этот голод, который я испытываю к ней, не менее дикий, чем голодная акула среди своей добычи.

Я быстро отворачиваюсь от нее и ложусь на спину, располагая голову между ее бедер. Затем я опускаю ее бедра, пока она не садится на мое лицо. Ее позвоночник выпрямляется, и теперь она с такой же яростью набрасывается на мой рот, пока я поглощаю каждую ее каплю.

Ее руки обхватывают груди, пощипывая затвердевшие соски, а голова откидывается назад, ее крики переходят в вопли. Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел. Достаточно, чтобы я сам дошел до края. Я хватаю свой член, крепко сжимаю его, пока боль не оттесняет потребность.

– О Боже, Энцо, я сейчас кончу, – стонет она. Я чувствую, как ее бедра сжимаются вокруг моей головы, и в тот момент, когда она начинает отпускать член, я толкаю ее вверх.

Она в шоке опускает голову, на ее лице свирепый взгляд. Разгневанная богиня здесь, чтобы взять то, что принадлежит ей по праву, с огнем в глазах, белокурые локоны окружают ее лицо, как львиная грива, и рычание скривило ее губы.

Христос. Она великолепна, и я на грани того, чтобы взорваться, как гребаный мальчишка, достигший половой зрелости.

Прежде чем она успевает проклясть меня, я погружаю в нее два пальца и глубоко загибаю их. Ее рот опускается, пламя превращается в солнце–близнецы, когда она начинает разворачиваться.

– Настало твое время для мести, bella ladra – прекрасная воровка. Я уже утопил тебя однажды. Теперь твоя очередь утопить меня.

Каждый выдох – это задыхающийся стон, и она пыхтит, словно не может набрать достаточно воздуха, пока я ласкаю ее клитор, не отрывая от нее глаз. Я оказываю сильное давление на ее точку G, чувствуя, как ее возбуждение начинает переливаться через мою руку.

– Подожди, – задыхается она, ее слова бессмысленны и беспорядочны. Преодолевая наслаждение, ее рука шлепает меня по макушке, и я не могу понять, хочу ли я рассмеяться или укусить ее за клитор.

Но тут ее киска сжимается вокруг моих пальцев, и мне приходится зажмурить глаза, отгоняя мысли о том, каково было бы, если бы она сжималась вокруг моего члена.

Она замолкает на два удара сердца, а затем кончает. Громкий крик пронзает воздух, и все ее тело начинает биться в судорогах. Как только я убираю пальцы, ее соки выливаются на меня. Быстро обхватив обеими руками каждое бедро, я прижимаю ее к себе, широко открываю рот и пью из нее, как человек, потерявшийся в море на несколько месяцев.

Мое имя звучит как эхо, когда она бьется надо мной, наполняя мой рот своими соками, следы которой просачиваются мимо моих губ.

Я стону в нее, и мне кажется, что она снова бьет в меня, но я так далеко в своем блаженстве, так опьянен ее вкусом, что почти не замечаю ничего, кроме ее освобождения, скользящего по моему горлу.

Кажется, что ее оргазм длится дольше, чем обычно, и к тому времени, когда она опускается, я вибрирую от желания трахнуть ее.

– Остановись, о Боже, я больше не могу! – умоляет она, пытаясь отстраниться.

Я отпускаю ее, но только настолько, чтобы выскользнуть из-под нее и вернуть ее в прежнее положение. Лицо над водой, а задница в воздухе.

– Подожди, не опускай меня под воду, – дышит она, ее тяжелые выдохи нарушают тишину воды. – Позволь мне... я все еще не могу дышать.

– Детка, ты никогда не сможешь дышать, пока я внутри тебя, – отвечаю я. Я выравниваю свой член с ее входом и медленно проталкиваюсь внутрь, не в силах больше ни секунды без того, чтобы она не обхватила меня.

– О, черт, – выдыхает она, двигаясь, чтобы сесть.

– А я разве сказал, что ты можешь двигаться? – я огрызаюсь, хватаю ее за шею и толкаю обратно вниз.

– Слишком много, – задыхается она, голос напряжен, когда я погружаюсь глубже в ее тесное тепло.

– Ты можешь выдержать это, bella – красавица. Дай мне посмотреть, как твоя киска заглатывает мой член так же хорошо, как ты это делаешь своим горлом.

Ее единственным ответом является еще один невнятный стон. Я погружаюсь в нее до упора, и мои глаза закатываются от полного, блять, блаженства.

– Cazzo – Блять, – хриплю я. – Какая хорошая девочка.

Я отступаю долго и медленно, вытаскивая свой блестящий член из ее тела, очарованный тем, как она меня намочила. Затем я грубо вхожу в нее, вызывая резкий вздох, за которым следует мое имя. Оно звучит почти как назидание, и это вызывает на моем лице дикую ухмылку.

– Ты выдержишь это, – заверяю я. – Ты чувствуешь, как крепко твоя киска прижимается ко мне? Как будто она никогда не хочет меня отпускать. Как глубоко, по-твоему, ты сможешь взять меня, прежде чем будешь умолять меня остановиться?

– Я... – задыхается она, когда я наклоняю ее задницу выше, позволяя мне под лучшим углом задеть ее шейку матки. – Это... это мой предел, – пискнула она.

– Тогда позволь мне довести тебя до нового предела.

Прежде чем она успевает запротестовать, я сжимаю в кулаке ее кудри и толкаю ее голову под воду. Она бьется, а я напрягаю все силы, чтобы сохранить равновесие, и могу достать до ее клитора.

Она дергается на меня, и я отвожу бедра назад, только для того, чтобы снова ворваться в нее, создавая устойчивый темп, пока она тонет. На поверхности появляются пузырьки, но ее киска сжимается вокруг меня почти болезненно.

Подталкивать ее к этому опасному пределу, несомненно, эротично. Чувствовать, как она борется под моим напором, не в силах остановить меня, высасывающего из нее жизнь, вызывает привыкание.

Она не понимает, что я всегда держал ее жизнь в своих руках, и она никогда не знала, что доверяет мне ее охрану.

Я поднимаю ее голову, и она инстинктивно вдыхает глубоко и отчаянно.

– Brava ragazza – Хорошая девочка. Ты чертовски хорошо справляешься, – хвалю я, двигая бедрами в ней. – Я так горжусь тобой.

Она хнычет, бормоча бессвязные слова. И все же она снова толкается в меня бедрами, требуя от меня большего.

Флирт со смертью – чертовски захватывающее зрелище.

– Дыши глубоко, bella – красавица.

Она слушает, пока я ускоряю темп, затрудняя ей вдох без стона.

– Подожди, Энцо, – кричит она, чувствуя, как сужается окно.

Я не даю ей закончить. Я заставляю ее голову снова опуститься, и на поверхность поднимается поток пузырьков, предположительно от ее криков под водой.

На этот раз у неё будет меньше кислорода, но я хочу трахать ее, пока она чувствует, что умирает.

Я кружу ее клитор быстрее, стону, когда ее киска снова напрягается, ее ноги дрожат, когда я набираю скорость. Мой член утолщается, и я так близок к тому, чтобы кончить, но не хочу заканчивать слишком рано.

Как только я начинаю терять себя в ее сладкой киске, она начинает сопротивляться. Она в панике, но я толкаю ее еще немного, пока она дико не бьется об меня. Я позволяю ей подняться, еще один задыхающийся вздох.

Я не сбавляю темп, ее водянистые крики находятся где-то между беспорядочными протестами и высокопарными криками поощрения.

– Ты прощаешь меня, piccola – детка?

– Я не могу... Энцо, я не...

– Сделай глубокий вдох. На этот раз сделай его глубже, – приказываю я. – Я собираюсь держать тебя под водой дольше, и мне все равно, сколько ты будешь сопротивляться. Твоя киска становится такой тугой, когда ты на грани смерти.

Ее реакция – всхлип, но она делает то, что я говорю, и вдыхает так глубоко, как только может.

– Расслабься, bella – красавица. Я не дам тебе утонуть. Я хочу показать тебе, как хорошо жить.

Она кивает, и ее доверие только усиливает мою одержимость ею. В тот момент, когда ее губы смыкаются, я снова опускаю ее под воду. Я поднимаю одно из коленей, твердо ставя ногу на землю для большей устойчивости. Я трахаю ее так сильно, что звук шлепков нашей кожи и влажные звуки, издаваемые ее киской, звучат громче, чем плеск воды.

Интенсивное удовольствие нарастает в основании моего позвоночника, а ее затрудненное дыхание только усиливает его.

Я сосредоточен на воде, чтобы убедиться, что пузырьки не расходятся, но кажется, что она пытается удержать себя от конвульсий. Вибрации ломают каждую косточку в ее теле в один момент, а в следующий она становится совершенно неподвижной.

А потом она взрывается. Она прижимается ко мне, пока мои глаза не начинают слипаться, и я теряю сознание от эйфории. Я отпускаю ее голову, позволяя ей подняться, но не обращаю на нее внимания, когда она почти конвульсивно бьется вокруг моего члена.

– Блять, блять, блять, Сойер, – напеваю я, наваливаясь на нее и впиваясь зубами в ее плечо, когда мой собственный оргазм прорывается сквозь меня. Еще больше слов проскальзывает, переходя с итальянского на английский. Я понятия не имею, что говорю, только то, что это единственная молитва, в которую я когда-либо верил.

Мое зрение становится черным, и нескончаемые стоны вырываются из моего горла, пока я изливаюсь внутри нее, потоки спермы заполняют ее киску, пока она не вытекает из нее.

– О Боже, о Боже, Энцо, – задыхается она, голос хриплый и хриплый.

Ощущения становятся слишком сильными, и я вырываю себя из нее, животное чувство поднимается в моей груди, когда моя сперма стекает по ее ноге.

Двумя пальцами я собираю ее с ее ноги и проталкиваю обратно в ее киску, прикусив губу, когда она подавилась вздохом и повернулась, чтобы посмотреть на меня.

– Моя, – провозглашаю я. Затем я повторяю это по-итальянски. – Questa è mia – Только моя.

Я убираю пальцы и размазываю свою сперму по ее заднице, обводя тугой вход, прежде чем погрузить большой палец внутрь. Она резко всасывает.

– Энцо, – шипит она.

Мне нужно знать, что я был в каждой ее частичке. На каждой ее частичке. Я набираю побольше его из ее капающей киски, а затем вычерчиваю им свое имя на ее коже.

– Теперь ты можешь носить мое имя, – бормочу я. Она смотрит на меня через плечо, ее щеки покраснели, глаза расширены, а розовый рот приоткрыт.

Я хочу оставить ее. Я сохраню ее.

Словно услышав меня, она слизывает с губ соленую воду и шепчет:

– Теперь я тебя прощаю.

Злое чувство зарождается в моей груди. То же самое чувство я испытал, когда ее волосы были в моем кулаке, а мой член зарылся в нее, когда я впервые обнял ее под водой.

– И все же я никогда не перестану просить об этом, – говорю я ей. – Я никогда не перестану поклоняться тебе.

Я снова прижимаюсь к ней, обнажая зубы, пока тьма бьется о мою плоть, угрожая прорвать ее насквозь.

– Ты будешь моей до последнего вздоха, Сойер. И это будет моя рука, держащая тебя под поверхностью, знакомящая тебя со смертью.

Я снова погружаю пальцы в ее киску, затем втягиваю их и вцепляюсь теми же двумя в ее нижние зубы, рывком поворачивая ее лицо к себе. Она визжит, ошеломленная, когда я наклоняюсь ближе, пока мое дыхание не обдувает мокрые кудри, прилипшие к ее лицу.

– Ma solo quando sono pronto a venire con te. Annegheremo insieme, bella ladra – Но только когда я буду готов пойти с тобой. Мы утонем вместе, прекрасная воровка.

Глава 27

Сойер

– Piccola, проснись.

– Хм? – пробормотал я, перекатываясь на спину, но тут меня встретила стреляющая боль в спине.

Боже мой. Мне всего двадцать восемь, но такое ощущение, что за ночь я постарела на восемьдесят лет. Спать на твердом камне – ужасно для спины, независимо от того, сколько ночей вы проводите, растянувшись на ком-то другом.

– Сойер, svegliati – вставай, – говорит голос более сурово.

– Я встаю, – простонала я, вздрагивая, когда перекатилась на бок. Я издаю еще один протяжный стон. – Трахни меня в нос, чувак.

Наступает тишина, а затем:

– Что?

Мои глаза все еще закрыты, но я все равно закатываю их. Он воспринимает все так буквально.

– Мне понадобится серьезное занятие йогой, – хнычу я, садясь и наконец открывая глаза. Энцо приседает передо мной и смотрит на меня со свирепым выражением лица.

Он так и не перевел, что сказал прошлой ночью, когда пометил меня везде своей спермой. Но что бы это ни было, это вызвало во мне глубокое возбуждение. Тот тип, когда ты добровольно идешь в опасную ситуацию ради прилива адреналина.

Это было... страстно и в то же время безумно. Типа, убить меня и набить меня, а потом попытаться накормить меня с ложечки бобами, потому что он думает, что я еще жива. Что-то вроде Нормана Бейтса. Это была смесь из «я хочу тебя задушить» и «я никогда тебя не отпущу».

Так Кев смотрел на меня, и я точно знаю, что это такое. Одержимость.

Только в этот раз он воспламеняет мои внутренности, и я хочу вернуть этот взгляд с улыбкой, которая говорит:

– Никогда не отпускай меня. Я умру с твоими руками, обхватившими мое горло.

Ух ты. Это просто пиздец. Мне нужно найти психотерапевта, когда я вернусь домой.

– Сильвестр ушел, – говорит Энцо, его брови озабоченно прищурены.

– Ты вернулся без меня? – спрашиваю я, немного злясь, что он пошел один. – Куда он пошел? Как он выбрался?

Он качает головой.

– Я не знаю. Замок в подвале был не заперт, так что я не знаю, захлопнул ли он его, пока не вышел, или что. В любом случае, мы берем управление на себя, находим этот чертов маяк и связываемся с кем-нибудь, чтобы нас забрали.

Беспокойство захлестывает меня.

Его исчезновение не помогает мне чувствовать себя лучше. Где бы он ни был, он все еще на этом острове. Сильвестр знает это место гораздо лучше нас.

Он не исчез. Он прячется.

Но мы не можем оставаться в этой пещере вечно. У нас нет ни еды, ни воды, а мой мочевой пузырь пользуется возможностью напомнить мне, что мне очень нужно в туалет. И хотя я могла бы сесть на корточки где-нибудь в углу пещеры, это не совсем подходящий вариант, когда бобы решат пройти через меня.

– Наверное, у него есть пистолет, – предполагаю я. У Сильвестра несколько пистолетов, и если бы Энцо мог предугадать возможность его побега, я знаю, что эти пистолеты не оставили бы на ночь в маяке.

Я чувствую себя ужасно, когда прошу его остаться здесь. Иначе Сильвестр никогда бы не вышел на свободу.

Энцо кивает.

– Но и у нас тоже. Нам просто нужно быть осторожными сегодня ночью.

– Хорошо, – бормочу я, мое лицо искажается, когда я встаю.

Господи, у меня так болит спина, но это моя собственная вина. В конце концов, я хотела спать здесь. И я не жалею об этом. Было приятно проснуться с другим видом, хотя я и боялся, что одна из шелковых нитей попадет мне в рот, пока я спала.

Когда я выпрямляюсь, Энцо снова смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Что?

– Тебе больно, – прямо заявляет он.

Я бросаю на него боковой взгляд.

– Да, и что?

Его глаза опускаются на пол, как будто он раздумывает над тем, чтобы ударить неодушевленный камень за то, что он посмел сбить мою спину с места. В конце концов, он хватает одеяло и дробовик, затем поднимает глаза и говорит:

– Я позабочусь об этом позже. Пойдем, детка.

Поколебавшись лишь мгновение – в основном потому, что эта его новая версия все еще пугает меня – я иду за ним, стараясь не выдать боли на лице. Он постоянно оглядывается на меня, как будто ожидая, что я в любую секунду упаду на пол и свернусь калачиком, как дохлый паук – что обычно происходит только после того, как он меня трахнет.

Когда мы приближаемся к маяку, мое сердце начинает учащенно биться. Небо темно-серое, почти постоянные штормы терзают остров Рейвен, словно он лично отомстил ему.

От этого маяк кажется еще более зловещим – красные и белые кольца вокруг здания омрачают атмосферу острова. Такое ощущение, что я нахожусь в одной из этих видеоигр ужасов. Я вынуждена идти в страшное место, потому что так я пройду игру, но знаю, что там что-то попытается убить меня. Каждый шаг наполнен ужасом, и кажется, что мое сердце отягощено гибелью, которая направляется в мою сторону.

Энцо готовит дробовик и тихо открывает входную дверь, громкий скрип петель нарушает тишину.

Энергия здесь плотная – тяжелая, как увесистое одеяло. Только это не то одеяло, в котором чувствуешь себя в тепле и безопасности, а совсем наоборот.

– Сиди тихо, – шепчет Энцо. Я киваю, хотя он все равно не смотрит на меня, и закрываю дверь как можно тише. Что не очень тихо, учитывая, что петли звучат так, будто они из другого века и их никогда не смазывали.

Он быстро идет на кухню, берет огромный нож, который Сильвестр использует для разделки рыбы, и возвращается, чтобы передать его мне.

– Оставайся здесь. Я собираюсь проверить все комнаты, чтобы убедиться, что он ушел. Если увидишь его, зарежь его.

Я смотрю на нож и начинаю трястись, чуть не зарезав Энцо в попытке вернуть его. Я лучше возьму пистолет.

– Нет, спасибо, – говорю я, мой голос неровный и сдавленный.

Его брови опускаются.

– Сойер, я не оставлю тебя без защиты. Ты должна взять его.

– Разве я не могу просто пойти с тобой? Разве ты не видел фильмы ужасов? Разлука никогда не бывает хорошей идеей. И я буду в большей опасности получить пулю, если тебя здесь не будет.

– Я бы все равно хотел, чтобы ты держала его, – настаивает он, хватая меня за запястье и сжимая его в кулак. Мое лицо искажается от дискомфорта, но я не спорю.

Он внимательно, почти критически изучает меня, словно пытаясь решить математическую задачу. В конце концов, он поворачивается и направляется к лестнице, а я следую за ним.

Мы стараемся, чтобы наши шаги были легкими, но металл не лучше, чем у двери, и стонет под нашим весом, когда мы поднимаемся.

Здесь, наверху, воздух кажется более плотным. На мгновение мне кажется, что я не могу сделать достаточно глубокий вдох. Сначала мы проверяем маленький шкаф, затем нашу комнату, ванную и, наконец, комнату Сильвестра.

Его нигде нет. Здесь смертельно тихо, и почти невозможно передвигаться, не издавая никаких звуков. Если только он не стоит неподвижно, как статуя – его здесь нет.

Я не уверена, что от этого мне стало легче. Хотя жизнь с Сильвестром далека от комфорта, это все же была опасность, которую ты знаешь, и все такое. Теперь опасность так же неизвестна, как и его местонахождение.

Мы знаем, что маяк все еще работает, и что у него был доступ с того дня, как мы потерпели кораблекрушение, так что все еще есть шанс, что он здесь, просто его нигде не видно.

– Нам нужно заколотить окна и дверь, чтобы он не смог проникнуть внутрь, – тихо говорит Энцо. То, как он говорит, только подтверждает мои собственные опасения. Он говорит так, как будто Сильвестр может нас услышать.

– Что, если мы закроем его вместе с нами? – спрашиваю я.

Уголки его глаз напрягаются.

– Мы позаботимся о том, чтобы у нас был быстрый путь к отступлению.

Прежде чем я успеваю спросить, каким образом, он направляется в комнату Сильвестра и открывает шкаф. Затем он начинает срывать одежду с вешалок и дополнительные простыни с полки наверху.

После того как наши руки заняты, он возвращается в нашу спальню и тихонько закрывает дверь.

Мне требуется всего секунда, чтобы понять, когда он начинает скручивать материал в веревку.

– Это будет всегда прикреплено к нашей кровати, – объясняет он. – Если что-то случится, это будет нашим выходом.

Я хмурюсь.

– Окно заколочено.

– Нет, не заколочено.

Я моргаю, сжимаю бровь, когда иду к нему Я отчетливо помню гвозди, которыми оно было заколочено, когда мы приехали.

Однако, когда осматриваю ее сейчас, я обнаруживаю, что гвозди были удалены.

– Когда...

– Я начал удалять их после того, как мы приехали сюда.

Мой рот открывается. Все это время он удалял их, а я не замечала. Сильвестр, должно быть, тоже не заметил. Это определенно то, о чем бы он сказал, если бы заметил.

– Ты хитрый пес, – бормочу я, ухмыляясь ему.

Он бросает на меня острый взгляд.

– Может, я и создал впечатление, что играю по его правилам, bella – красавица, но я никогда не позволю кому-то лишить меня свободы.

Он подходит ко мне, и я сразу же парализована его взглядом. Только когда он приседает и начинает обвязывать импровизированную веревку вокруг ножки кровати, я понимаю, что стою прямо перед ним.

С замиранием сердца я делаю шаг назад, давая ему возможность надежно обвязать веревку вокруг столба, а затем укладываю излишки под кровать.

– Я несколько раз пробирался сюда, чтобы ослабить окно. Сначала оно было тугим, но ты сможешь открыть его без проблем, – объясняет он. – Попробуй на всякий случай.

Мне не нравится этот сценарий. Сценарий, в котором я убегаю одна. Но разумно быть готовой, поэтому я кладу руки на окно и давлю. Это требует усилий, но это возможно.

– Хорошо, – говорит он, прежде чем опустить его обратно. – Давай найдем что-нибудь поесть, а потом я начну заделывать это место.

– Я могу помочь...

– Тебе нужно расслабиться, – прерывает он.

Я моргаю.

– Энцо, это не первый раз, когда я испытываю боль в спине. Я не инвалид.

Он делает шаг в мое пространство и берет мой подбородок между пальцами. Я задыхаюсь, и электрическая дрожь пробегает по моему позвоночнику.

– Я прекрасно понимаю, что ты способная женщина, Сойер. Но это не значит, что я не буду заботиться о тебе.

Мой рот открывается, но ничего не выходит. В моем мозгу нет ни одной связной мысли. Я уверена, что выгляжу не иначе, чем глупая собака. Смотрю в их глаза и ничего там не вижу.

Его взгляд падает на мои раздвинутые губы и задерживается на несколько секунд, прежде чем он снова фокусируется на мне.

– Capito – Поняла?

– Да, – шепчу я, понимая, о чем он просит.

– Хорошая девочка, – пробормотал он, в его тоне прозвучала нотка одобрения, когда он наклонился и мягко поцеловал меня в лоб.

Мое сердце может быть похоже на перегретый печеный картофель. Оно взрывается в моей груди, в то время как все мое тело раскраснелось.

Его одобрение не должно вызывать во мне чувство гордости, но это так. Бросив последний тяжелый взгляд, он кивает в сторону двери, а затем идет к ней, явно ожидая, что я последую за ним.

Моя оппозиционная сторона говорит мне, что я должна твердо стоять на ногах. Однако моя жалкая потребность получить еще один из этих поцелуев в лоб – вот что в конечном итоге заставляет меня следовать за ним.

Сильвестр был довольно строг в отношении порций еды, против чего ни Энцо, ни я не возражали, учитывая, что мы гости, и то, чего обычно хватало на месяц, было урезано на треть. Мы были просто благодарны за то, что у нас вообще есть еда.

Это означало, что нам не разрешали рыться в шкафах, и мы с радостью подчинились.

Только вот, порывшись в них, мы обнаружили, что Сильвестр хранил гораздо больше еды, чем позволял себе. В чем я не могу его винить. Если бы я жила на этом острове одна, и шансы быть забытой были бы довольно высоки, я бы, наверное, поступила так же.

Поэтому, учитывая это, мы с Энцо по-прежнему ужинаем очень легко. Одна картофелина и приправленная куриная грудка.

Это лучше, чем миллиард бутылок Ensure в шкафу.

Мы оба уверены, что сможем найти где-нибудь работающее радио или что грузовой корабль в конце концов придет, но мы должны быть готовы к тому, что мы останемся здесь надолго.

Насколько нам известно, корабль приходит гораздо реже, чем говорит Сильвестр. Лучше экономить.

– Ложись, – говорит Энцо, указывая на диван. Вздохнув, я делаю то, что он говорит, не имея сил спорить. Этот мир между нами просто восхитителен, и я не хочу разрушать его из-за того, что он на самом деле добр. Это было бы просто глупо.

Он разжигает маленький камин, пока я устраиваюсь на диване. Как только я устраиваюсь поудобнее, он протягивает мне ружье с мрачным выражением лица.

Смотря на него расширенными глазами, я нерешительно беру у него оружие.

– Сильвестр не пополнил запасы дров на кухне, поэтому мне нужно принести их с заднего двора. Меня не должно не быть больше нескольких минут. Просто держи это поближе, чтобы быть в безопасности.

– Хорошо, – пробормотала я. – Откуда, черт возьми, он взял дрова? Это место практически лишено растительности.

– Он импортировал ее, как и все остальное. У него есть поленья для костра и несколько брусьев два на четыре. Похоже, он держит его в запасе.

Я киваю, чувствуя небольшой прилив облегчения от этого. Это еще одно доказательство того, что корабль действительно приходит, и подтверждение того, что мы выберемся с этого острова. Вопрос только в том, когда и как долго нам придется жить в страхе, прежде чем это произойдет.

Многое может произойти между этим моментом и временем.

Как только Энцо закрывает за собой входную дверь, тишина становится все тяжелее. Я пытаюсь сглотнуть, в животе образуется яма ужаса.

Черт. Это так жутко.

В тот момент, когда я достаю пульт дистанционного управления, что-то стучит сверху. Мышцы в моей груди подскакивают, пропуская удар, и приземляются среди сердечного приступа.

О, к черту это.

Я встаю без всякой причины, просто потому что так чувствую себя менее уязвимой. Я напрягаю уши, прислушиваясь, нет ли еще каких-нибудь звуков.

Через тридцать секунд мои плечи расслабляются, как только раздается отчетливое позвякивание цепей. Судя по отдаленности звука, я уверена, что он доносится с третьего этажа, как это обычно и бывает. Но от этого я не чувствую себя в большей безопасности.

Адреналин и ужас циркулируют по моему организму, смешиваясь, пока в моей крови не образуется опасный коктейль, который просто стоит на коленях и умоляет, чтобы у меня произошла остановка сердца.

Я танцую на каждой ноге, тихонько стону под нос и прошу Энцо поторопиться. Если он не вернется в течение минуты, я уйду отсюда.