Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 31

Энцо

Она смотрит на меня, ожидая ответа, но я слишком ошеломлен, чтобы говорить. Единственное, о чем я могу думать, это как, черт возьми, я собираюсь спасти ее?

Ее голубые глаза опускаются, и вот она уже прячется.

– Посмотри на меня, – кричу я.

Она смотрит, ее глаза устремлены на меня. В них стоят слезы, и я знаю, что она ждет, что я разозлюсь.

В каком-то смысле, я и злюсь.

– Как давно?

– Шесть лет, – шепчет она. – Нам было по двадцать два. Он только что закончил академию, но все они сразу же полюбили его. Они были опустошены, когда узнали, что он умер. – Она неловко пожимает плечами. – Некоторые из его друзей-полицейских часто выступали в новостях, плакали и обещали, что не успокоятся, пока не найдут меня. Я всегда надеялась, что они живут дальше, но один из его старых друзей все еще пишет мне по электронной почте время от времени.

Медленно выдохнув, я встаю и беру ее за руки, помогая ей подняться на ноги. Она выглядит такой неуверенной в себе, и я хочу утешить ее, но у меня пока нет подходящих слов.

Как сказать, что я злюсь только потому, что хочу увидеть, как жизнь уходит из его глаз? Как сказать, что я бы с удовольствием посмотрел, как она покончит с его жалкой жизнью, а потом, возможно, поцеловал бы ее за это?

Мы осторожно спускаемся с разбитого стола, стараясь, чтобы она избежала острых осколков стекла или деревянных щепок. Затем я беру нашу одежду и помогаю ей одеться, мне нужно было чем-то занять руки, пока я думаю. Когда мы закончили, я взял ружье и повел ее наверх, в нашу спальню.

– Энцо? – спрашивает она, робко и неуверенно.

Я провожу рукой по лицу, мысли бегут.

– Где это произошло?

– В Неваде, в Штатах.

Я вздохнул.

– Австралия передаст тебя властям США, – говорит он. – Но другие страны – нет.

Она медленно кивает.

– Я никогда не собиралась оставаться в Австралии, Энцо. Последние шесть лет я скрывалась в разных штатах. Наконец я набралась наглости и использовала одну из личностей, чтобы получить паспорт и уехать из США, поэтому я села на рейс в Индонезию. Но кто-то из моих знакомых увидел, что я нахожусь в аэропорту в ожидании рейса, и собирался меня вычислить, поэтому мне пришлось в доли секунды принять решение и поменять рейс. Я выбрала первый попавшийся и оказалась в Австралии. Пока что я не высовываюсь, но я всегда собиралась уехать.

Я всегда собиралась уехать.

А теперь не знаю, могу ли я позволить ей это.

– Послушай, знаю, что поступила неправильно, но...

Она замирает, когда моя голова поворачивается к ней. Что бы она ни увидела в моем выражении лица, ее зубы щелкнули.

В мгновение ока ее лицо оказывается в моих ладонях, и она смотрит на меня так, словно не уверена, стоит ли ей бояться или нет.

– Ты знаешь, как я тебе завидую? Жаль только, что меня не было рядом, чтобы наградить тебя после. И потом, я бы позаботился о том, чтобы тебя никогда не поймали за это.

Сойер покачала головой, сбитая с толку.

– Как ты не расстроен? Я убила человека. Хладнокровно.

– Детка, мне жаль только, что последние шесть лет ты сожалела об этом, хотя могла бы радоваться.

Я сосредоточился на ее розовых губах. Мне также жаль, что я так долго ждал, чтобы попробовать их на вкус.

Когда я возвращаю свое внимание на ее голубые глаза, она просто смотрит на меня, озадаченная.

– Ты убила меня на том столе? Одна из ножек проткнула меня или что-то в этом роде? Нет, этого не было.

Я ухмыляюсь, и ее глаза расширяются.

– Боже мой. Я действительно умерла.

– Ты хочешь, чтобы я разозлился?

– Нет? – говорит она, но это больше похоже на вопрос. – Думаю, что реакцией нормального человека будет шок, много осуждения, а затем, возможно, набрать 911 на низком уровне.

– Здесь не 911, а 000. И мы это уже проходили. Мы не можем им звонить.

Она закатывает глаза, вырываясь из моей хватки.

– Просто не ожидала, что ты будешь счастлив, – признается она.

Я внимательно осматриваю ее. В ее глазах появился намек на облегчение, но она все еще выглядит неуверенной.

– Я рад, что он мертв, но это не значит, что я рад нашей ситуации, – поправляю я. – Ты влипла в большие неприятности, и вытащить тебя будет непросто.

Ее бровь прищуривается.

– Энцо, я не жду, что ты меня спасешь.

– Это потому, что никто никогда не считал тебя достойной спасения. – Ее рот обиженно опускается, и я пользуюсь случаем, чтобы зацепить двумя пальцами ее нижние зубы и притянуть ее к себе. Она почти падает на мою грудь. – Они ошибались, детка. Ты этого достойна.

Она впивается своими маленькими зубками в мои пальцы, и я усмехаюсь, отпуская ее.

– Я способна спасти себя, – говорит она мне, в ее глазах горит огонь.

– Да, – соглашаюсь я, ласково проводя большим пальцем по ее щеке. – Ты уже доказала это, когда покончила с жизнью своего обидчика. Но ты больше не одна. Теперь у тебя есть кто-то, кто будет служить тебе, пока ты ищешь справедливости.

Она моргнула.

– Все прошло не так, как я думала, – признается она тихим тоном. Она снова выглядит испуганной; на этот раз я знаю, что это потому, что она не хочет обнадеживать себя.

Уступая, я нежно целую ее губы.

– Мы не знали ничего, кроме разбитых сердец. Может быть, на этот раз мы сможем показать друг другу что-то другое, да?

Ее губы выгибаются вверх, совсем чуть-чуть, затем она кивает и шепчет:

– Да.

– И мы собираемся разобраться в этом вместе. Для начала нам просто нужно убраться с этого острова.

Она снова кивает, ее голубые глаза блестят сильнее, чем обычно.

Удовлетворенный, я отпускаю ее и направляюсь в ванную, чтобы принять душ, когда слышу чьи-то шаги внизу.

Не просто шаги, а звук волочащихся цепей.

– Что это за звук? – шепчет она.

– Здесь кто-то есть. Мы больше не одни.

– Энцо, – нерешительно спрашивает Сойер. – Не спускайся туда.

– Это просто призрак, да? – спрашиваю я через плечо. – Он не может причинить мне вреда.

Она пыхтит от разочарования, тихонько подкрадываясь ко мне.

– И мы это уже проходили. Если они могут попасть в твердый предмет, они могут попасть в тебя – в другой твердый предмет. Я имею в виду, правда, Энцо. Тебе нужно смотреть больше фильмов.

– Это бред, – возражаю я.

– Но некоторые из них основаны на реальных историях! – шепчет она.

– Которые сильно преувеличены.

Ее маленькие кулачки сжаты, и она хмурится на меня. Это довольно мило, но человек чтобы это ни было, что-то двигает, и это достаточно громко, чтобы отвлечь мое внимание.

– Оставайся здесь, – пробормотал я, не обращая внимания на ее разочарованное мычание, пока я хватал ружье. Держась на ногах, я направляюсь к лестнице.

Конечно же, Сойер не остается, падая на шаг позади меня. Она прижимается к моей спине, едва не споткнувшись, пока мы спускаемся вниз, ружье у меня в руках.

Я напряжен, и когда нижний этаж появляется в поле зрения, я быстро окидываю взглядом каждый дюйм.

Здесь никого нет.

Я останавливаюсь на нижней ступеньке, чувствуя застойную энергию в комнате.

– О, Боже, это пиздец, – тихо скулит Сойер, переставляя ноги и заставляя металл под нами стонать. – Мы можем подняться наверх...

– Детка. Заткнись, блять.

– Невежливо, – бормочет она, но в остальном у нее нет никаких лишних комментариев.

Отказываясь верить, что что-то может вот так просто исчезнуть, я обследую каждый сантиметр кухни и гостиной. Ковер и сломанный стол лежат над погребом, так что мест, где можно спрятаться, не так уж много, и через несколько минут я вынужден признать тот факт, что чего бы здесь ни было, здесь больше нет. По крайней мере, нигде, где я могу видеть.

Я стою в гостиной, глядя на холодный, мертвый камин, когда в комнату вбегает Сойер.

Она нервно оглядывается по сторонам, все еще опасаясь, что тварь вернется.

Вполне возможно, что так и будет, и я чертовски надеюсь, что это так. Я бы хотел увидеть своими глазами, действительно ли здесь бродит невидимый дух, сеющий хаос в этом месте и в нашем рассудке.

– Ты это видишь? – спрашивает Сойер, ее позвоночник выпрямляется, и вся нерешительность исчезает в считанные секунды. Я следую за ее взглядом и останавливаюсь на двух книжных полках у стены напротив дивана.

Одна из них выглядит сдвинутой. Не в сторону, а под углом.

Как будто это дверь.

Направляясь к ним, я быстро приказываю:

– Возьми фонарики на кухне.

Она спешит за ними и возвращается ко мне как раз в тот момент, когда я начинаю тянуть за кривую книжную полку. С небольшим усилием она со скрипом открывается, звук очень похож на тот, который мы слышали перед тем, как спуститься сюда.

Вздох Сойер – единственное, что можно услышать сейчас, когда мы смотрим в черную бездну. Книжная полка – это чертова дверь, а за ней – спиральная каменная лестница.

– Маяк, – шепчет она позади меня, нажимая на фонарик и двигаясь впереди меня.

– Сойер, отстань от меня. Не прошло и двух секунд, как ты испугалась.

Она бросает взгляд через плечо.

– Сейчас я слишком взволнована, так что, отстань от меня. То, что ты мужчина, не делает тебя особенным. В последний раз, когда я проверяла, убийца я, а не ты.

Я поднимаю брови.

– Буду рад сравнять счет, bella – красавица.

Она закатывает глаза, насмешливо бормоча «Мужчины», и идет вперед. Уголок моих губ кривится, и я выхватываю из ее руки дополнительный фонарик, который она забыла передать, пропуская ее вперед.

Она права. Ей не нужно, чтобы я ее спасал, но это не значит, что не буду ее защищать, и это, черт возьми, не мешает мне нацелить пистолет через ее плечо на случай, если Сильвестр выскочит.

Мы оба делаем легкие шаги, прокладывая себе путь наверх, кружась вокруг конструкции, как кажется, целую вечность. Когда она достигает вершины, останавливается на долю секунды, прежде чем завизжать от восторга.

– Это маяк! – восклицает она, хотя сознательно старается не шуметь.

Я вхожу в небольшое сферическое помещение. Оно почти полностью стеклянное, с дверью, ведущей к перилам, которые опоясывают комнату и замечаю металлическую лестницу, которая, должно быть, ведет к настоящему свету наверху.

На лице Сойер расплывается широкая ухмылка, и она с восторгом смотрит на меня.

Половину комнаты занимает панель управления. В крайней левой части панели находится радио.

Моя первая реакция – ярость. Это подтверждение того, что Сильвестр лгал нам все это время. Держал нас здесь намеренно, лишая свободы.

И хотя он никогда не говорил этого вслух, я знаю без тени сомнения, что он сделал это, потому что одинокий, испорченный человек и хотел удержать Сойер здесь.

– Мы можем выбраться отсюда, – вздыхает она, ее голубые глаза горят надеждой и волнением. Даже в темноте они светятся ярче, чем спящий маяк.

Она бросается к панели, и в тот момент, когда я делаю шаг к ней, сверху раздается легкий шаркающий звук. Я замираю, напряженно вслушиваясь, пока Сойер нажимает на кнопки и возится с радио. Потерявшись в своем нетерпении, она не услышала шума.

– Кажется, работает! – визжит она, и вскоре раздается низкое жужжание радио.

Однако я слишком сосредоточен на растущем шуме сверху.

– Сойер, – резко шепчу я. Она поворачивается ко мне, ее брови прищурены от беспокойства и открывает рот, готовясь что-то сказать, но тут по потолку медленно волочатся цепи.

Цепи.

У меня учащается сердцебиение, когда цепь движется по кругу, как будто обходит что-то.

Что бы ни было внизу, теперь оно наверху, возможно, специально оставив дверь книжной полки открытой, чтобы мы могли ее найти. Слишком сосредоточенный на том, чтобы наконец найти маяк, я даже не подумал о том, что эта... штука сначала поднялась сюда.

– Иди сюда, bella – красавица, – говорю я, протягивая ей руку. В тот момент, когда она скользит в мою, я тащу ее за собой и переставляю пистолет.

Цепи на мгновение останавливаются, а затем появляются на той стороне стекла, где находится лестница. Адреналин вливается в мою систему, когда появляется бледная женская нога, затем другая.

Две толстые металлические ленты застегнуты вокруг каждой лодыжки, между ними болтается длинная цепь.

– Энцо, – хеджирует Сойер. – Может, выстрелим?

– Я думал, мы не можем сражаться с призраками? – напомнил я ей. Хотя, когда оно медленно спускается по лестнице, становится ясно, что это девушка невероятно худая, и вокруг нее развевается длинное белое платье. Она доходит до самого низа, но ее голова откинута вниз, длинные локоны светлых волос закрывают ее лицо.

– Боже мой! Это, должно быть, та девушка, которую мы видели в океане, – вздыхает Сойер.

– Это... не имеет смысла, – пробормотал я, мысли метались, пока я пытался собрать воедино ложь Сильвестра.

Он сказал, что цепи принадлежат заключенным, которых он убил много лет назад, и их духи преследуют маяк. Он также сказал, что его дочь покончила с собой, но если это ее дух... почему на ней цепи?

Мое сердце падает, и я чувствую, что мои черты лица ослабевают.

– Сойер, – начинаю я, наблюдая, как девушка медленно идет к двери, громко звеня металлом.

Она поднимает голову, как будто услышав меня, и все мое существо замирает. Я едва слышу, как сзади меня вскрикивает Сойер, одновременно очарованный и встревоженный.

У нее нет рта. Вернее, там, где раньше был рот, – линия толстых черных швов.

– Сойер, – снова начинаю я, отступая назад, когда девушка подходит ближе, ее волосы почти неистово развеваются на ветру. – Это не призрак. Она настоящая.

Мы смотрим, как она огибает нас сзади, ее глаза смотрят прямо вперед, а толстые нитки во рту видны и гротескны.

– Что? – кричит Сойер. – Что значит, она настоящая? Это лучше или хуже?

– Думаю, он солгал о заключенных, вот почему мы не смогли найти отчет об этом. Сильвестр сказал, что у него здесь две дочери, помнишь? Он утверждал, что Тринити повесилась за окном, пока Рейвен и Кейси уходили. Либо она никогда этого не делала, либо Кейси никогда не уходила.

Я чувствую, как она дрожит, когда спрашивает:

– Так ты говоришь, что здесь нет никаких призраков? Это все время была только она?

– Думаю, да, – бормочу я, пока блондинка доходит до двери. – Возможно, именно так Сильвестр освободился из подвала. Она выпустила его.

– Черт, – шепчет Сойер.

Ветер завывает, когда она открывает дверь, снова наклоняет голову вниз, снова прячется. Я держу пистолет нацеленным на нее, чувствуя, как Сойер выходит из-за моей спины, когда девушка заходит внутрь и закрывает за собой дверь.

На мгновение никто из нас не двигается и даже почти не дышит. А потом она поднимает подбородок, и жестокость того, что с ней сделали, становится очевидной. Этого достаточно, чтобы у меня скрутило живот.

Белое платье на ней скорее желтое, и от нее исходит гнилостная вонь.

Но ее лицо... оно гораздо хуже, чем я думал вначале. Толстые веревки черных ниток расходятся по ее рту и поднимаются к щекам. Кажется, что рана гниет, плоть вокруг нее почернела и разложилась.

Она смотрит на нас бледно-голубыми глазами, водянистыми и широкими. Проходит еще мгновение, и я понимаю, что она дрожит как лист.

Сойер делает шаг ко мне, и моя рука инстинктивно летит к ее запястью. Она останавливается и оглядывается на меня, говоря:

– Все в порядке.

Я отпускаю, но шагаю за ней, отказываясь опустить оружие. Я понятия не имею, каков мотив девушки. Возможно, она ищет помощи, а возможно, у нее дурные намерения.

– Меня зовут Сойер. Ты одна из дочерей Сильвестра?

Девушка смотрит на нее несколько секунд. Это нервирует, но Сойер просто встречает ее взгляд, терпеливо ожидая ответа. Наконец, девушка кивает, и это похоже на удар в грудь.

– Тебя зовут Тринити? – тихо спрашиваю я.

Глаза девушки переходят на мои, и в моих венах все еще течет темное, зловещее чувство. Я не могу понять, это из-за нее или из-за того, что она собой представляет.

Она качает головой в знак отрицания, поэтому я спрашиваю:

– Кейси?

Еще одна пауза, а потом она снова кивает головой.

Христос.

Это значит, что вполне возможно, что Тринити повесилась, и, возможно, потеряв голову от горя или безумия, Сильвестр не позволил Кейси уйти. Он так отчаянно хотел удержать ее здесь, что заковал в цепи и держал взаперти. Даже зашил ей рот, предположительно, чтобы она не могла издать ни звука, когда приходили посетители.

Где она спит? Она была где-то в ловушке все время, пока мы были здесь. Это объясняет, почему Сильвестр запер нас в комнате и почему мы слышим ее в коридорах только ночью, когда Сильвестр, должно быть, выпускает ее на свободу. Она стучала по полу и даже в нашу дверь, пытаясь привлечь внимание все это время.

Рука Сойер закрывает ей рот, и я понимаю, что она осознает все это так же, как и я.

– Мы собираемся выбраться с этого острова. Ты... хочешь пойти с нами? – медленно спрашивает Сойер.

Кейси делает шаг к Сойер, и я не могу удержаться, чтобы не схватить Сойер за руку и не притянуть к своей груди, прежде чем снова положить палец на спусковой крючок. Она делает паузу, переведя взгляд на меня. Я не могу прочитать в них эмоции, но нет сомнений, что она изучает меня так же пристально, как я изучаю ее.

– Все в порядке, – заверяет Сойер, привлекая мое внимание к себе, когда она смотрит на меня через плечо с мягкой улыбкой.

Так ли это?

В этой ситуации нет ничего нормального.

Снова переведя взгляд на Кейси, я киваю в сторону рации на панели управления и говорю ей:

– Мы должны использовать эту рацию, чтобы вызвать помощь.

Кейси кивает и делает шаг в сторону, показывая, что не собирается нас останавливать.

– Давай, детка, – подбадриваю я Сойер. Она бросается к рации и начинает переключать каналы, периодически произнося «алло» – через динамик, пытаясь добиться ответа. Я стою прямо за ней, обеспечивая ее безопасность.

Только после этого я опускаю пистолет. Как бы ни хотелось верить, что Кейси не нападет на нас, несомненно, ее психическое состояние оставляет желать лучшего, и я не могу определить, что именно она думает. Сильвестр – это все, что она знает, и вполне возможно, что она будет предана ему, а не нам, несмотря на то, что он с ней сделал.

Я слежу за ней, пока она изучает Сойер.

– Ты знаешь, куда пошел Сильвестр? – спрашиваю я ее, пока мы ждем. Она переводит взгляд на меня, и это почти нервирует, как быстро она переводит глаза.

Она качает головой и снова смотрит на Сойер, продолжая возиться.

– Есть ли еще кто-нибудь, кого держат здесь?

Еще один «нет».

– А раз в месяц сюда заходит корабль? – спрашиваю я, пробираясь вперед.

Кейси кивает. Он был достаточно умен, чтобы не лгать об этом. Не с тем количеством еды и припасов, которое у него есть, и у него нет места для хранения огромного запаса, которого хватит на годы вперед.

– Ваша мать когда-нибудь покидала остров? – прямо спрашиваю я. Нет хорошего способа спросить, но мне любопытно, что на самом деле случилось с Рейвен, хотя у меня есть довольно хорошая догадка.

Ее взгляд на секунду опускается, вопрос, кажется, опечалил, но она переводит взгляд на меня и качает головой. Нет.

– Он убил ее, – заключаю я, больше как утверждение, чем как вопрос.

Она кивает.

Христос. Sapevo che lo stronzo stava mentendo – Я знал, что мудак врал. Но я никогда не думал, что правда окажется настолько ужасной. Это подтверждение мало помогает успокоить черную ярость, поднимающуюся в моей груди.

– Мне жаль, что ты прошла через это. Но теперь тебе больше не придется оставаться здесь с ним, и мы будем рады помочь, если понадобится.

Хотя Кейси не может говорить, ее глаза смягчаются.

– Алло? Кто-нибудь есть? Алло? Три человека удерживаются в заложниках на острове Рейвен. Пожалуйста, нам нужна помощь, – говорит Сойер в рацию.

Но гул помех – единственный ответ. Она повторяет в рацию одну и ту же мантру, а Кейси продолжает смотреть.

Так продолжается целую минуту, пока снизу не раздается громкий треск. Это до смерти пугает Сойер, из ее горла вырывается крик. Внимание Кейси переключается на лестницу, ее глаза расширены от ужаса.

Затем она переводит их на меня, и я точно знаю, что она говорит, не услышав ни звука.

Он вернулся.

Глава 32

Сойер

Мое сердце бьется так сильно, что я уверена, что могу привести лодку прямо к нам.

Энцо выглядит нерешительным, смотрит то на Кейси, то вниз по лестнице. Я знаю, о чем он думает – оставить меня здесь с ней одну или позволить мне пойти с ним.

– Не спускайся туда.

Он рычит от разочарования, но в конце концов смотрит на меня.

– Мне нужно, чтобы вы обе оставались здесь, – говорит Энцо, крепко сжимая ружье. Я качаю головой, прежде чем он успевает закончить.

– Нет, нет, просто оставайтесь здесь, пока я не дозвонюсь кому-нибудь, – отчаянно умоляю я. Мысль о том, что он может спуститься вниз и пострадать, заставляет мой желудок скручиваться от тошноты.

– Детка, это крошечное помещение, и оно легко может превратиться в перестрелку. Я не буду рисковать твоей жизнью. Я не хочу тебя потерять, – убежденно заявляет он, сохраняя спокойный голос.

– Энц...

Он подходит ко мне, останавливая протесты на моем языке, зацепляя пальцами мои зубы и притягивая меня к себе. Затем он переключает свое внимание на мою шею, удерживая меня в заложниках, пока он захватывает мои губы между своими.

То, как он целует меня, разрывает душу. Это похоже на любовь, но даже она кажется такой бесцветной, когда все мое существо становится ярким от его прикосновений.

Моя нижняя губа дрожит, и он ловит ее между зубами, а затем отпускает с тихим хлопком, отстраняясь при этом. Мои руки впиваются в его футболку, испуганно прижимаясь к нему. Так долго я чувствовала это только по отношению к себе, а это... это гораздо хуже. Тот, кто придумал слово «прощай», никогда не знал, что такое потеря. В том, как он покидает меня, нет ничего хорошего.

– Я сталкивался с хищниками гораздо более сильными, чем он когда-либо будет. А теперь он столкнется со мной, – заверяет он меня, его голос падает ниже, посылая дрожь по моему позвоночнику.

Я пытаюсь кивнуть, но у меня это не получается.

Он рассеянно проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– Я люблю тебя, – бормочет он, что меня злит, потому что это больше похоже на предзнаменование, чем на признание в любви.

– Я тоже тебя люблю, но не мог бы ты не говорить этого прямо сейчас?

Ямочка вспыхивает, когда он высвобождается из моей отчаянной хватки.

– Ты можешь о себе позаботиться?

Я киваю.

– Да. Со мной все будет в порядке.

Похоже, он не убежден, он смотрит на Кейси, строго нахмурившись, как будто ямочка никогда не существовала.

– Я буду доверять тебе, – говорит он ей, хотя это звучит скорее как угроза. Она кивает, снова делая шаг назад, чтобы заверить его, что не будет приближаться.

Он все еще сомневается, но бросает на меня еще один взгляд, прежде чем спуститься по лестнице.

Меня тошнит от беспокойства, но я не буду стоять здесь и ничего не делать, пока он рискует своей жизнью.

Я возвращаюсь к радио, переключаюсь на другую станцию и повторяю свой призыв о помощи, стараясь, чтобы мой голос звучал тихо, но четко.

Кейси движется позади меня, и в тот момент, когда она исчезает из моего периферийного зрения, в моей голове раздается сигнал тревоги. Я смещаюсь в ее сторону, наблюдая, как она медленно движется к ступенькам.

– Оставайся здесь, – говорю я ей. Я не хочу, чтобы она следовала за Энцо. Что-то подсказывает мне, что если она неожиданно появится у него за спиной, это может быть смертельно опасно.

В ней что-то не так. Очевидно, в ней что-то не так. Она была заперта в этом месте всю свою жизнь. Ее рот зашит нахрен.

Как она вообще ест?

И тут меня осенило. Те пластиковые мешки ручной работы с белыми трубками в спальне Сильвестра вдруг обрели смысл. Это были мешки для кормления, что означает, что он должен был прорезать дыру где-то в ее желудке, чтобы доставить питательные вещества внутрь. Это также объясняет, почему в шкафах так много бутылочек Ensure.

Мой желудок еще больше скручивается, превращаясь в тугой канат. Меня тошнит при одной мысли об этом. Я даже представить себе не могу, какие пытки перенесла эта бедная девочка.

Кейси поворачивается ко мне, и каждый раз, когда я вижу ее изуродованный рот, это все еще шокирует меня. К этому зрелищу невозможно привыкнуть. Это прямо из фильма ужасов и укрепляет ощущение, что каким-то образом мне удалось наткнуться на этот фильм.

Похоже, я даже не могу злиться. Вселенная определенно получает свою карму прямо сейчас, и я не могу, черт возьми, винить ее в этом.

Она не может говорить, и, похоже, у нее нет другого способа общения, поэтому после нескольких неловких секунд она отворачивается и просто стоит на вершине ступеней, глядя вниз, в черную бездну.

Мой дискомфорт нарастает, наряду с растущей тревогой за Энцо и беспокойством о том, что никто не ответил на мой зов.

Но по мере того, как идут минуты, в уже слишком крепкий коктейль в моей крови вливается новая эмоция. Ужас.

Что-то не так, и я чувствую себя все более бесполезной, болтая в рацию и не получая ответа, в то время как Энцо, возможно, находится в опасности.

– Может, нам стоит... – меня прерывает громкий взрыв, нарушающий тишину. Я задыхаюсь, отбрасываю динамик рации и смотрю на лестницу широко раскрытыми глазами. Мгновением позже раздается второй выстрел, от которого мое сердце заколотилось в горле.

Это был Энцо или Сильвестр? Неизвестно, кто проявляет настойчивость.

– Так, теперь нам нужно пойти проверить, – говорю я, мой голос неровный и напряженный.

Кейси медленно поворачивается ко мне. Энергия сместилась, и я больше не уверена, что она на нашей стороне.

Мои губы становятся сухими, а язык прилипает к крыше рта, когда она делает шаг ко мне.

– Не делай этого, – предупреждаю я ее, и она делает паузу. – У меня нет намерения причинить тебе боль, но я сделаю это, если ты будешь со мной возиться.

Она качает головой, и, насколько я знаю, она может даже не понимать, что это значит. Несомненно, она была чрезвычайно защищена. Но вместо замешательства, этот поступок кажется... снисходительным, как успокоение ребенка, который хнычет, потому что не может съесть печенье перед ужином.

Сука.

Она делает еще один шаг ко мне, и я выпрямляю позвоночник.

Пошла она к черту за попытку запугать меня. Я боролась всю свою жизнь, просто чтобы выжить. И сейчас я не собираюсь останавливаться.

Она, кажется, замирает, и прежде чем я успеваю понять, каковы ее намерения, раздается громкий удар, а затем приглушенный крик, похожий на крик Кейси.

Она поворачивает голову к лестнице, а затем, через несколько мгновений, снова медленно поворачивается ко мне лицом. Мое сердце бешено колотится в горле, а мозг не может решить, на чем сосредоточить свое внимание – на суматохе, доносящейся снизу, и опасности, в которой, вероятно, находится Энцо, или на девушке с гнилым ртом, спешащей ко мне.

У меня как раз достаточно времени, чтобы увернуться от нее, отправив ее в панель управления, и помчаться к ступенькам.

К черту.

Я не собираюсь оставаться здесь, сражаясь с полумертвой девчонкой, которая явно не такая послушная, какой казалась.

Я погружаюсь в темноту через несколько секунд после того, как практически спотыкаясь спускаюсь по лестнице. Я не слышу, как цепи на ее ногах преследуют меня, но мой ужас все равно убедил меня в этом, и я не останавливаюсь, чтобы проверить.

По мере того, как я приближаюсь к низу, мой пульс учащается. Из-за дверного проема больше не доносится никаких звуков. И это меня тревожит гораздо больше, чем если бы раздался громкий шум. По крайней мере, тогда я знаю, что Энцо еще жив.

Без колебаний, в тот момент, когда моя нога достигает дна, я врываюсь в дверь и вхожу в гостиную.

Сильвестр сидит на диване с дробовиком на коленях, деревянная нога опирается на кофейный столик.

Я замираю на месте, ужас чуть не отправил меня в могилу раньше времени. Тут же я мотаю головой в сторону кухни, судорожно ища Энцо.

Его здесь нет. Куда он, черт возьми, делся?

– Что-то ищешь? – лениво тянет Сильвестр.

Сердце замирает в горле, я перевожу взгляд на Сильвестра, грудь вздымается, когда я пытаюсь понять, что, блять, произошло за те две минуты, что мы были порознь.

– Что ты сделал? – задыхаюсь я.

Рука Сильвестра поднимается к бороде и поглаживает ее с насмешливой задумчивостью.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он. – Я просто сижу на своем диване, в своем доме, и пью холодное пиво.

Пиво стоит на тумбочке, хотя пробка на нем не снята.

– Где Энцо? – спрашиваю я, не обращая внимания на его снисходительность.

Сильвестр вздыхает, как будто вся эта ситуация – огромное недоразумение и неудобство. Как будто он не пытался держать меня здесь взаперти и разозлился и вышел из себя, когда я сказала «нет».

Как будто он не лгал нам с самого начала и намеренно держал нас здесь в ловушке.

– Я уже связалась кое с кем, – предупреждаю я. – Они знают, что мы здесь и что нас держат в заложниках.

Это далеко от правды, но это лучше, чем если бы он поверил, что мы полностью уязвимы.

Сильвестр опускает деревянную ногу с кофейного столика, громкий стук заставляет меня вздрогнуть. С ворчанием он встает, и я инстинктивно делаю шаг назад.

Мягкое дуновение воздуха шепчет мне в затылок, заставляя волосы встать дыбом, как у окаменевшей кошки.

Я замираю, а Сильвестр ухмыляется, в его глазах появляется дьявольский блеск. Он поднимает руку и указывает мне за спину.

– Она очень хочет оставить тебя у себя.

Мои мышцы застыли от ужаса, и я отказываюсь разжать их и повернуться.

– Я сказал ей, что ты останешься здесь с ней. Она очень рада, что у нее появился новый друг.

Я пытаюсь сглотнуть, но это не легче, чем глотать сухие палочки.

– Тогда почему она привела нас к маяку? Зачем ей помогать нам искать выход?

Его взгляд скользит по моему плечу, в его глазах вспыхивает чистая ярость, но тут же гаснет. За этот крошечный отрезок времени я вижу каждую частичку безумия, живущего в пустой могиле, где должна быть его душа.

– Кейси иногда бывает одиноко. Ей не всегда нравится быть здесь. В конце концов, она приходит в себя, но время от времени ведет себя как обычно.

– И поэтому ты зашил ей рот? – я сплюнула, испытывая отвращение к тому, что он сделал со своей собственной дочерью. Меня тошнит от мысли, что еще он мог с ней сделать.

Я чувствую, как палец скользит по моему затылку, и вздрагиваю, склизкое ощущение проникает в мою кровь. Ее прикосновение перемещается на юг, а затем начинает закручиваться в узор, который я не могу различить. Она что-то рисует на моей спине, но я понятия не имею что. Мне кажется, что это буквы, но я не могу быть уверена в этом, находясь в панике. Мне кажется, что я чувствую ее след L-A-R, но мой разум мчится слишком быстро, чтобы интерпретировать это.

– Мы все страдаем от последствий, моя дорогая, – говорит он, обходя стол и становясь передо мной. Я зажата между ними, и понятия не имею, как, черт возьми, должна найти Энцо и вытащить нас отсюда. – Я подвозил припасы, когда она начала кричать. Я уже отрезал ей язык в прошлый раз, когда она пыталась позвать на помощь, но это не мешает кому-то издавать звуки бедствия, даже если они бессвязные. Она вынудила меня.