Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава 25

Сойер

– Перестань пинать меня локтями, ты, здоровенный осел! – шепотом кричу я.

– Тогда подвинься, – рычит он. – Для маленькой крошки ты занимаешь слишком много места.

– Я? – спрашиваю я, прижимая руку к груди. – Ты видел окружность одной из своих рук? Честно говоря, это вызывает опасения. Тебе, наверное, нужно обратиться к врачу.

– Это не мне нужен врач. Может, тебе лучше прилечь? У тебя все еще сотрясение мозга, и оно явно искажает твои суждения.

Я сузила глаза, раздраженно хмыкнув.

– Ты невозможен, – огрызаюсь я.

Какое бы странное маленькое перемирие мы с Энцо ни заключили, оно сгорает в эту же секунду. Он просто такой... разочаровывающий. Всегда думает, что он прав. И еще этот гребаный всезнайка. И он всегда смотрит на меня так, будто не может понять, хочет ли он мутировать в акулу и съесть меня или нет. И я не могу сказать, привлекает это его или нет.

Честно говоря, все равно, если он мутирует. Думаю, в данный момент это пошло бы нам обоим на пользу.

Мы ищем маяк и оказались в маленьком чулане, спрятанном на другой стороне коридора. Я подумала, что здесь может быть дверь, но я ни черта не вижу вокруг огромного человека, занимающего все пространство.

– Двигайся, – бормочу я, толкая его локтем, когда заглядываю за полку, полную... бобов. Много бобов.

– Смотри, боги бобов благословили тебя, – ехидно бормочет он.

– Заткнись, – огрызаюсь я. Я отступаю с очередным резким выдохом. – Здесь все равно ничего нет.

Я проскальзываю мимо него, и, хотя это определенно то, чего я добилась, мне также удается потереться задницей о его член. Его руки летят к моим бедрам, крепко сжимают их и держат меня в заложниках.

Мое дыхание сбивается, а сердце подпрыгивает в горле.

– Осторожно, bella – красавица, – мрачно предупреждает он. – Возможно, ты еще не простила меня, но у меня есть много способов попросить об этом.

Единственный ответ, на который я способна – это неловкий хрип. Он сжимает меня крепче.

– Я могу снова встать на колени и показать тебе благословение от другого типа бога, – мурлычет он, его акцент усиливается, и от этого слова звучат только более сально.

Это. Это. Незаконно.

Кислород покинул мои легкие, и я буквально не могу дышать. Я вырываюсь из его объятий, бросая дерзкий взгляд через плечо. Или, по крайней мере, пытаюсь это сделать. Меня слишком отвлекает сильная пульсация между ног.

– Ты скорее заработаешь себе сотрясение мозга, пытаясь трахнуть меня, чем заставишь меня кончить.

Его позвоночник выпрямляется, а выражение лица становится холодным мрамором.

О, черт.

Я выныриваю из шкафа, прежде чем он успевает выполнить этот вызов. Я не могу позволить Энцо и его большому члену отвлечь меня. Энергия этого ветхого маяка разрушается так же быстро, как и его конструкция.

Сильвестр и Энцо положительно ненавидят друг друга – не то чтобы они когда-либо заботились друг о друге – и когда Энцо нет рядом, Сильвестр говорит со мной так, как будто я согласилась остаться.

Я решила уехать только вчера вечером, но не могу найти слов, чтобы сказать ему об этом. Я боюсь того, что произойдет, когда я это сделаю. Поэтому, как и подобает Сойер Беннет, я держу рот на замке и позволяю ему мечтать. Даже если эти сны кошмарны.

Я знаю, что Энцо в курсе растущей одержимости Сильвестра, но я не говорила ему, насколько все плохо. Они оба вспыльчивы, и я не хочу, чтобы что-то поставило под угрозу наш шанс найти маяк и в свою очередь, надеюсь, получить билет в один конец с острова.

Не обращая внимания на горячий взгляд Энцо из шкафа, я прохожу по короткому коридору. И тут я приостанавливаюсь, споткнувшись об идею, о которой раньше не задумывалась.

– А что, если вход не на втором этаже? – задаюсь я вопросом вслух. Затем я поворачиваюсь к Энцо. Он смотрит на меня, нахмурив брови, ожидая продолжения. – Я предположила, что вход находится здесь, потому что это логично, верно? На третий этаж можно попасть со второго... Но что, если он находится на нижнем этаже и ведет до самого верха?

Он наклоняет голову, обдумывая это. Через мгновение он поджимает губы и кивает, подходит ко мне и задевает мой подбородок костяшкой пальца, когда проходит мимо.

– Хорошая мысль, bella – красавица, – произносит он с дьявольским блеском в глазах. Словно отвечая на брачный призыв, мой клитор пульсирует, и возбуждение собирается между бедер.

Это так чертовски просто.

– Сильвестр все еще внизу. Нам придется подождать, пока он не уйдет, – продолжает Энцо, как будто он не был в двух секундах от того, чтобы смотреть в центр моих раздвинутых ног.

– Сейчас начнётся гроза, а завтра ожидается еще одна. Как мы собираемся вытащить его? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал тихо.

Он качает головой.

– Я еще не придумал. Но мы доберемся до этого гребаного света.

Поджав губы, я киваю и смотрю на ступеньки, ведущие вниз.

– А до тех пор мне нужно с ним помириться.

Он бросает на меня кислый взгляд, как будто я только что запихнула ему в горло лимон. Это не очень далеко от его естественного состояния. У Энцо плохой случай отдыха на лице стервы.

– Это только подстегнет его.

– Да, поощряй его доверять хотя бы одному из нас, – возражаю я. – Если он верит, что я могу остаться с ним, тт с большей вероятностью даст мне пространство. Но если он думает, что это не так, то будет цепляться сильнее.

– Я не оставлю тебя...

– Ты уходишь, потому что я тебя об этом попросила, – вклинилась я. – Веришь или нет, но я зашла так далеко не потому, что я неспособна, и он не первый жуткий мужчина, с которым я имею дело.

Он внимательно изучает меня, в его взгляде читается непередаваемая эмоция.

– Я верю, что ты сможешь справиться с собой, Сойер. Но как только он зайдет слишком далеко или я почувствую, что ты в опасности, больше ничего не будет. Я вмешаюсь и убью этого человека на хрен. Тогда не будет никаких подлостей.

Мой рот раскрывается в шоке, а глаза округляются.

Он серьезен. Абсолютно серьезен.

Последним горячим взглядом он предупреждает:

– Я буду в комнате.

Здесь стало жарко? Я начала потеть, маленькие бисеринки образовались вдоль линии волос.

Пытаясь отмахнуться от этого, я говорю:

– Ты справишься, чувак.

И затем я взлетаю по ступенькам, нуждаясь в воздухе так же сильно, как я нуждаюсь в гребаном Иисусе в своей жизни.

Боже, это так чертовски неудобно.

Когда я спустилась вниз и спросила Сильвестра, не хочет ли он посмотреть телевизор, я надеялась, что смогу отвлечься на мыльную оперу, учитывая, что Сильвестр, похоже, только ее и смотрит.

Но снаружи уже началась гроза, и у нас нет сигнала. Так что теперь мы просто сидим на диване, смотрим на потрескивающий огонь, пока оба пытаемся вести разговор.

У него нет практики, я понимаю. Но я думаю, что в данный момент я бы предпочла засунуть палец в горло и блевать ради забавы.

– Ты снова слышал призраков прошлой ночью? – спрашиваю я, когда очередная тема затухает.

– Неа, – хмыкает он, махнув рукой. – Я уже привык к этим звукам. Я сплю как младенец.

– Звук был такой, будто что-то скребется в пол над нами, – продолжаю я. – Как будто они пытались пробить себе путь наружу или что-то в этом роде.

Его взгляд на мгновение темнеет. Несмотря на то, как терпимо Сильвестр относится к призракам, он не любит говорить о них. Может быть, потому, что духи, живущие здесь, созданы его собственной рукой.

– Извини за это, – бормочет он. – Я не думаю, что через некоторое время это станет для тебя слишком большой проблемой.

– Ты думаешь, я привыкну к ним? – интересуюсь я.

– Что-то вроде этого. Я думаю, они просто неугомонные. Я позабочусь о них, не волнуйся, – заверяет он, похлопывая меня по колену. Я стараюсь не напрягаться под тяжестью его мозолистой ладони, но это почти невозможно. Такое ощущение, что по моему позвоночнику ползают склизкие жучки.

– Расслабься, – смеется он. – Тебе не нужно меня бояться. Я не причиню тебе вреда.

Я заставляю себя рассмеяться, но все равно вытаскиваю колено из-под его руки.

Может, я и пытаюсь вести себя хорошо, но это не значит, что я позволю ему прикасаться ко мне. Сильвестр из тех, кто испытывает удачу. Он будет прикасаться ко мне, пока я не запрещу ему, и даже тогда он будет настаивать еще сильнее.

Энцо уже говорил ему убрать от меня руки, но он все равно продолжает настаивать.

– Зачем тебе такая татуировка? – спрашивает он, указывая на два слова, которые Саймон выколол на моей коже. Fuck You.

Я смотрю вниз, и невольно на моем лице появляется улыбка, когда я провожу пальцами по черным чернилам. Я скучаю по нему. Наверное, больше, чем когда-либо по кому-либо.

Мы виделись всего два раза, но он был моим первым настоящим другом. Моим единственным другом.

Моя улыбка перевернулась. Он, наверное, думает, что я исчезла по его воле. И я уверена, что он поймет меня, но что, если я больше никогда его не увижу? Что если к тому времени, как я вернусь, он сам исчезнет?

Саймон уже говорил об этом однажды; он – странствующая душа. Он не задерживается на одном месте надолго, как я. Мысль о том, что я больше никогда его не увижу, заставляет мои глаза гореть.

– Мой друг сделал это для меня, – отвечаю я просто.

Он хмыкает, похоже, не впечатлен.

– Ну, я хотел бы задать тебе вопрос, – начинает Сильвестр, неловко сдвигаясь с места. Мое сердце падает, я уже знаю, к чему это приведет.

Я прочищаю горло, мои руки судорожно хватаются за всякую ерунду, на которую я им не давала разрешения. Они переходят с моих волос на рубашку, затем снова на волосы и каким-то образом приземляются на мою нижнюю губу.

– Да? – пискнула я. Я так плохо справляюсь с неловкими ситуациями.

– Я хотел официально пригласить тебя остаться здесь. – После странной паузы он добавляет: – Со мной.

Мне кажется, я снова прочищаю горло, но я не уверена в этом из-за стука своего сердца. Я даже не знаю, почему я так чертовски нервничаю. Все, что я могу сказать, это – нет, спасибо. Легко.

– Вау, – вздыхаю я. – Это так щедро с твоей стороны.

Он кивает, как будто уже знает это.

– Дело в том, что я думаю, что будет лучше, если я вернусь домой и, э-э, разберусь со своим дерьмом. – Я заканчиваю это натянутой усмешкой.

Он хмурится и поглаживает свою кустистую бороду.

– Не думаю, что это слишком умно. Похоже, ты попала в неприятную ситуацию. Лучше тебе остаться здесь. Он похлопывает меня по бедру, как будто решение уже принято, а затем идет вставать.

– Ну, спасибо за помощь, но я ухожу, – вклиниваюсь я. Он делает паузу, затем снова садится. Отлично. Я бы предпочла, чтобы он просто принял это и продолжал двигаться дальше.

Он вздыхает, видимо, готовясь поделиться своей мудростью, которая навсегда изменит траекторию моей жизни.

– Это возможность раз в жизни жить свободно. У тебя больше не будет потребности в деньгах.

Мой дискомфорт растет. Честно говоря, я понятия не имею, почему решила, что остаться здесь будет хорошей идеей. Одна мысль об этом вызывает у меня тошноту.

– Да, я ценю это. Абсолютно. Но я думаю, со мной все будет в порядке. – Я пытаюсь смягчить удар улыбкой, но от него исходит тьма.

Волоски на моей шее поднимаются, и зловещее чувство вторгается в хрупкий мир, который был у нас с Сильвестром. Адреналин медленно поступает в мои вены, учащая сердцебиение, пока Сильвестр смотрит на меня.

– Я скажу им, кто ты, если ты уйдешь, – угрожает он, его тон стал более глубоким и суровым.

Я чувствую, как складка между моими бровями углубляется, когда я смотрю на него с недоумением. Мой рот то открывается, то закрывается, я не знаю, что сказать.

– Я думаю, если люди, преследующие тебя, настолько могущественны, как ты утверждаешь, им будет очень интересно узнать о твоем местонахождении. Я подозреваю, что ты бежишь от закона, и ничто не помешает им выдать твой арест.

Мое зрение сужается до игольного ушка, тяжелая доза паники смешивается с изумлением.

– Зачем тебе это делать?

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Я могу обеспечить тебе комфортную жизнь, если ты мне позволишь.

– Шантажируя меня? – я в ярости, вся нервозность забыта. Я слишком зла, и почему у него сложилось впечатление, что я не кусаюсь, когда меня загоняют в угол?

– Знаешь, любой другой беглый преступник был бы рад такой возможности, – огрызается он, избегая моего вопроса.

– Да, как те заключенные, которых ты убил? – насмехаюсь я. – С чего ты вообще взял, что я беглец?

– Ой, да ладно, может, я и стар и немного отстал от жизни, но я не дурак. Ты думаешь, я поверю, что такая молодая леди, как ты, не занималась незаконными делами, чтобы выжить?

Я открываю рот, чтобы ответить, но он продолжает.

– Проституцией, без сомнения. Может быть, даже воровала у людей. В любом случае, ты не свободна от греха. И я готов поспорить, что копы будут рады услышать о твоем местонахождении.

В течение нескольких секунд единственное, на что я способен – это таращиться на него. Я знала, что Сильвестр не такой дружелюбный, каким притворяется, но никогда не думала, что он зайдет так далеко.

Мои инстинкты борьбы или бегства активизировались, и я вскочила на ноги, даже пытаясь осмыслить ситуацию. Очевидно, он не собирается просто так отпускать меня. Я чувствую себя такой глупой из-за того, что раньше не замечала глубины его одиночества. Изоляция свела его с ума, и он впал в отчаяние.

Но хотя я, может быть, и бегунья, я точно не шлюха. Я всегда буду сопротивляться. Это то, чему Кев научился на тяжелом пути, и то, чему Сильвестр тоже научится.

– Ты прав. Я делала плохие вещи, чтобы выжить, и я определенно не свободна от греха. Так что не заблуждайся и не думай, что ты станешь исключением, – рычу я.

Выражение лица Сильвестра становится грозовым, это единственное предупреждение, прежде чем он встает и бьет меня сзади по лицу, от чего я падаю на задницу.

Он показывает на меня и рычит:

– Это последний раз, когда ты проявляешь неуважение ко мне в моем собственном доме.

Затем он устремляется к лестнице так быстро, как только позволяют деревянные колышки. Мне нужна секунда, чтобы очистить зрение от звезд, от огня на щеке и от крови во рту. Со мной случались ужасные вещи, но даже Кев никогда не бил меня так.

– Что ты делаешь? – воскликнула я в панике, когда он бросился вверх по ступенькам.

Вскочив на ноги, я бегу за ним, добегаю до верха лестницы, когда он поднимает ружье и направляет его прямо на Энцо, который стоит на полпути по коридору со свирепым выражением лица.

Должно быть, в какой-то момент он схватил ружье, когда поднимался.

– Вернись в свою комнату, сынок, – предупреждает Сильвестр, его тон ровный, словно он пытается не напугать дикого медведя.

– Этого не случится, – рычит Энцо, побуждая Сильвестра нажать на цевье пистолета, что является явной угрозой.

Клянусь Богом, если он выстрелит, я надеру ему задницу и не буду испытывать угрызений совести.

Как будто потревоженный суматохой, звук волочащихся цепей прерывает все, что Сильвестр собирался сказать. Он вскидывает голову и смотрит в потолок: по полу тяжелыми шагами идет беспокойный дух.

– Ты их разозлила, – плюет он через плечо.

– Я? – повторяю я, ошеломленная. – Это ты ведешь себя как сумасшедший.

– Ты еще не видела сумасшедших, юная леди. А теперь иди туда! – я тот момент, когда последнее слово покидает его рот, шаги наверху замирают, усиливая звук его голоса до громоподобного.

Куда?

На мой вопрос быстро отвечают, когда замечают, что он показывает пистолетом в направлении своей комнаты.

Мои глаза расширяются до невозможности.

– Нет, блять, – рявкаю я. – Я не останусь с тобой.

Энцо делает шаг в сторону обезумевшего мужчины, но Сильвестр замечает его и направляет на него пистолет.

– Отойди! Я снесу твою чертову голову.

– Энцо, просто уходи, – рявкаю я. Его взгляд устремляется на меня через плечо Сильвестра.

Я тихо произношу:

– Пещера.

Ему придется довериться мне, чтобы уйти. Это то, что я умею лучше всего.

Энцо сжимает челюсть, мышцы грозят лопнуть. Его глаза становятся обсидиановыми, а взгляд обещает смерть, когда он снова медленно отступает в сторону комнаты.

Он не отводит взгляд до самой последней секунды. Сильвестр захлопывает дверь нашей спальни и запирает ее на ключ.

Прежде чем он успевает направить оружие на меня, я поворачиваюсь и бегу к лестнице.

– Черт возьми, вернись!

Я спускаюсь по ней достаточно быстро, чтобы чуть не упасть лицом вперед. Сильвестр несется по коридору и спускается по ступенькам за мной, но я выбегаю из парадного входа прежде, чем он успевает добраться до последней ступеньки.

– Вернись! – его крик прерывает хлопнувшая дверь. Тяжело дыша, адреналин и паника борются за место в моей крови, я бегу к пещере.

Это единственное место, куда я могу добежать.

Я могу только надеяться, что он не найдет меня там.

Глава 26

Энцо

Я смотрю сквозь облако красной ярости, когда поднимаю ногу и с силой бью в дверь, раскалывая дерево. Мне нужно добраться до Сойер – это все, что я могу чувствовать, все, о чем я могу думать, все, чем я могу дышать. Добраться до Сойер.

Как раз когда я готовлюсь пробить дверь во второй раз, я слышу звон ключей, прежде чем замок щелкает.

Я готовлюсь, когда дверь распахивается, и первое, что вижу – это направленное в мою сторону ружье.

Сильвестр смотрит на меня из-за оружия, делает шаг назад и направляет ружьё в сторону лестницы.

– Иди.

В ярости и молчании я выхожу из комнаты и направляюсь к ступенькам. Давление металла впивается мне в спину, пока я медленно иду, деревянный колышек Сильвестра несет его прямо за мной.

– Где Сойер? – рычу я.

– Ушла, но не волнуйся, я ее верну.

– Ты сделал ей больно? – вырывается у меня.

– Знаешь, не нужно было так поступать, сынок, – говорит он, игнорируя меня. Моя ярость усиливается, и теперь я смотрю на него сквозь черное облако. Я с радостью отдам свою душу дьяволу, если он причинит ей боль. – Я слишком снисходителен к тебе, хотя должен был с самого начала снести тебе голову.

– Должен был, – соглашаюсь я. Это было бы единственное, что могло спасти ему жизнь.

– И я сделаю это, как только Сойер вернется. Думаю, если я убью тебя преждевременно, она унесет себя в океан.

Не очень уверен в этом, но я все равно позволю ему в это поверить. Несмотря на то, что думает Сойер, она боец. Большую половину своей жизни она только и делала, что боролась.

Она не стала бы маленькой рабыней, решившей провести остаток жизни где-то в ловушке. Нет, она сделает все, что в ее силах, чтобы выбраться оттуда, даже если это означает еще больше крови на ее руках.

Черт, я люблю ее.

Маленькая воровка способна на многое; это будет только гибель Сильвестра, если он заставит ее оказаться в таком положении.

Но у него не будет такой возможности. Вместо этого я стану его гибелью.

Сохраняя молчание, я дохожу до ступенек и быстро спускаюсь по ним, чтобы Сильвестру было трудно догнать меня. В момент попытки я слышу, как он спотыкается.

У меня буквально две секунды, но я вполне привык обходить акулу на ее собственной территории. Я не сомневаюсь, что смогу справиться с человеком, у которого бревно вместо ноги.

В мгновение ока я переваливаюсь через перила, пол всего в пяти или около того футах ниже. Он выстрелил, и пуля с жаром пронеслась над моим плечом. Она ударяется обо что-то на кухне, а я хватаюсь за длинное ружьё и вырываю его из его хватки.

– Сукин сын! – прошипел он, пытаясь удержать оружие, но я слишком силен для него.

Я направляю на него ружьё, наслаждаясь тем, как он замирает, его лицо багровеет от гнева.

– Не останавливайся из-за меня. Посмотрим, как ты закончишь свой путь вниз.

– Я собираюсь...

– Мне не очень интересно слушать о твоих снах, Сильвестр. Поторопись, – огрызаюсь я.

Ворча, он добирается до нижней ступеньки и смотрит на меня из-под своих кустистых бровей. Я оглядываюсь вокруг, замечая, что ковер и стол отодвинуты в сторону. На их месте – погреб, дверь которого широко открыта. Я предполагаю, что именно там он планировал держать меня до поры до времени.

– Не думаю, что у тебя есть все, что нужно, чтобы убить человека, – говорит Сильвестр. Он обильно потеет, края его бейсболки испачканы.

Он ошибается. Я буду рад показать ему, что не он один знает, как отнять жизнь. Он может получить все, что когда-либо хотел. Навсегда остаться на Вороньем острове, даже в загробном мире.

Как бы сильно мне ни хотелось его убить, меня больше волнует то, что будет с нами после, чем удовлетворение потребности почувствовать его кровь на своих руках.

– Залезай, – говорю я, указывая пистолетом в сторону подвала.

– Моя нога...

– Это бесполезно, я знаю. Не моя проблема. Заставь меня попросить еще раз, и я отстрелю другую, чтобы у тебя был подходящий набор.

Он хмурится, бросая еще один взгляд в мою сторону, пока ковыляет к погребу. Как только он оказывается перед ним, я решаю облегчить ему задачу. Подняв ногу, я с силой бью его прямо в спину, отчего он летит в дыру.

Он кричит, и то, как он, должно быть, приземлился, не слишком красиво, учитывая, что его крик переходит в откровенный рев.

Опять. Не моя проблема.

Когда я смотрю вниз, то нахожу его всего в двадцати футах внизу, он перекатывается на спину, проклятия и плевки летят с его губ.

У меня нет сочувствия. Бросив на него последний взгляд, я хватаю дверь и захлопываю ее. Запирается она простым скользящим механизмом, и хотя я бы предпочел засов, это лучшее, что я могу сделать на данный момент.

Сильвестр так и не сказал, пострадала ли Сойер, и каждая молекула в моем теле сейчас сосредоточена на ней.

Пробираясь к двери, я замечаю одеяло, бессистемно лежащее на диване. Я хватаю его, на случай, если мне понадобится зашить рану, или, черт возьми, даже если она немного замерзла.

Мне требуется всего несколько минут, чтобы добраться до пещеры, но каждая секунда кажется слишком долгой.

– Сойер! – кричу я, топая по туннелю.

– Энцо? – отвечает она, с нетерпением произнося мое имя. Как раз когда я достигаю отверстия под светящимися червями, я вижу ее, спешащую ко мне, ее кожа синего цвета.

Ее лицо перекошено от облегчения, а зубы стучат.

Здесь холодно. Из-за постоянных штормов температура значительно упала.

– Тебе больно? – спрашиваю я, скользя взглядом по ее телу, пока откладываю ружье. Она все еще в шортах и футболке, ее руки и ноги покрыты мурашками.

Но у меня уже есть ответ на мой вопрос.

Я останавливаюсь на ее опухшем глазе и кровоточащей губе. Моя кровь становится ледяной.

Мышцы на моих челюстях напрягаются, а кулаки сжимаются, когда я подхожу к ней. Она делает шаг назад, но быстро, как гадюка, одна рука вырывается, хватает ее за шею и рывком прижимает ее лицо к моему. Она спотыкается, зацепившись за мою грудь.

Мгновенно ее руки впиваются в мою рубашку, но я не могу понять, пытается ли она оттолкнуть меня или удержать.

Моя грудь сильно вздымается, ярость разрушает мой контроль.

Morirà lentamente – Он будет умирать медленно. Я заявлю о самообороне, когда приедут власти. Он наложил свои руки на мою девочку, и я, черт возьми, больше не позволю ему дышать.

Я наклоняюсь ближе, ее тело дрожит, а глаза расширены. Они расширены, но на этот раз не от страха. Невозможно ошибиться в их жаре.

Маленький вздох вырывается наружу, когда мои губы нежно ласкают бок ее покрасневшего глаза.

– Энцо... – шепчет она, ее слова обрываются, когда я нежно целую ее.

– Не волнуйся, детка, – дышу я, лед в моем теле охлаждает мои слова. – Я собираюсь покончить с ним. И я позволю тебе смотреть.

Она вздрагивает, ее руки крепко сжимают мою рубашку.

– Я надеюсь, что ты это сделаешь, – хрипит она, звуча на грани того, чтобы кончить, даже не дотрагиваясь до нее. Однако она собирается с силами, чтобы спросить: – Где он?

– У него был погреб, спрятанный под столом в столовой. Сейчас он там, – объясняю я, не забывая обернуть одеяло вокруг ее плеч. Она смотрит на меня сияющими глазами, смотрит так, будто это я ее спас.

Она так чертовски красива.

– Это... интересно. Не ожидала такого.

– Это пошло нам на пользу, – бормочу я, хватаю ее за руку и тяну к воде.

– Мы можем вернуться, когда ты будешь готова, – говорю я ей, притягивая ее к себе, пока она не садится рядом со мной.

– Мы можем остаться здесь на ночь? Я знаю, что это не очень удобно, но я просто хочу провести ночь вне этого маяка. Он чертовски удушливый.

– Как хочешь, bella – красавица.

Ее лицо искажается в страдальческом выражении.

– Завтра утром мы снова начнем искать маяк. Мы должны найти его. Я не хочу оставаться здесь дольше, чем мы должны.

– Я добьюсь от него ответа, – клянусь я, обхватывая ее рукой и прижимая к своей груди.

Она фыркает, полагаю, что смеется над неудобным углом, под которым находится ее голова.

– Ты никогда в жизни не обнимался, да?

– Нет, – отвечаю я.

– Я могу сказать. Ты напряжен.

Но я стараюсь.

– Что с ним случилось?

На этот раз она напряглась. Ее дискомфорт очевиден и лишь вновь разжигает пламя, пылающее в моей груди. Они никогда не угасали, но, черт возьми, если он попытается что-то сделать с ней...

– Он попросил меня остаться. Я отказалась. Он угрожал шантажировать меня, и с тех пор все пошло кувырком.

Мышцы на моей челюсти чуть не лопаются от того, как сильно я их сжимаю.

– Он прикасался к тебе? – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Кроме того, что он ударил меня? Это было не то, с чем я не могла справиться.

Мои кулаки сжимаются, образ Сильвестра, бьющего ее, почти катастрофичен для моего контроля.

– Что это вообще значит?

– Это значит, что Сильвестр всегда брал на себя право наложить на меня руки, но это не значит, что я ему позволяю.

Моя верхняя губа скривилась в рычании, и, вероятно, почувствовав излучаемую мной черную ярость, она подняла голову и прижалась щекой к моему плечу. Ее горячее дыхание обдувает мою шею, и я борюсь с желанием притянуть ее к себе. Я сосредотачиваюсь на бассейне, прежде чем поддаться своим темным инстинктам.

– О чем ты думаешь? – спрашивает она шепотом.

– Он хочет то, что есть у меня. – Когда она замолкает, я опускаю взгляд на нее. – Тебя, bella – красавица. Ему не нравится мысль о том, что у меня есть ты, – говорю я, мой голос настолько глубок, что я уже сам не узнаю его. – Представь, что он почувствует, если его заставят смотреть.

– Энцо, – вздыхает она.

На этот раз я не могу отвести взгляд. Мое тело становится все горячее, а член напрягается.

Заставить Сильвестра вынести то, что он посчитал бы невыносимым... Я не могу объяснить возбуждение, от которого адреналин впрыскивается прямо в мое сердце.

– Но тогда мне действительно придется его убить, – заключаю я.

Ее бровь сжимается, а розовый рот раздвигается в замешательстве. Несмотря на ее неуверенность, ее глаза широко раскрыты, и маленькие штанишки проскальзывают мимо ее языка.

– Почему? – пробормотала она. Я тянусь вверх, касаясь этих сладких губ, пока чувствительная плоть не упирается в ее зубы.

Кто бы мог подумать, что одно слово может так сильно меня задеть?

Моя.

– Потому что любой, кто посмотрит на то, что принадлежит мне, никогда не сможет об этом рассказать, – говорю я.

– Так вот кто я? – прохрипела она. – Твоя?

– Ты всегда была моей, – пробормотал я. – Теперь вопрос только в том, останешься ли ты. – Она не говорит «да», и снова меня одолевает потребность оставить ее.

Ее язык выныривает и лижет кончик моего большого пальца. Все мое внимание сосредоточено на том, что она делает, и мой член становится еще тверже.

– Tu sei mia – Ты моя, – рычу я, голод впивается в мои внутренности, когда она берет мой большой палец между зубами и сжимает его. Я почти не чувствую боли. Я чувствую только что-то темное и первобытное, умоляющее высвободиться.

– Что еще? – подбадривает она. – Расскажи мне все, что ты никогда не мог сказать.

Я знаю, о чем она просит. Признаться ей на языке, который она не понимает. Я не уверен, для моего ли это блага или для ее. Думает ли она, что только так я могу признаться в своих чувствах, или это потому, что только так она будет слушать, не убегая?

– È impossibile odiarti quando mi fai sentire così vivo – Невозможно ненавидеть тебя, когда ты заставляешь меня чувствовать себя таким живым, – начинаю я, просовывая два пальца мимо ее губ и зацепляя их за зубы, притягивая ее ближе. – Ed è esattamente per questo che voglio odiarti. Prima di incontrare te ero un sonnambulo. Cazzo, non ero pronto a svegliarmi – И именно поэтому я хочу тебя ненавидеть. Я ходил во сне, пока не встретил тебя, и я, черт возьми, не был готов проснуться.

Она смотрит на меня, как будто понимает. Даже когда я говорю на другом языке, она все равно меня слышит.

– Ho sbagliato a dirti che eri debole. Sei così incredibilmente coraggiosa, vorrei che lo vedessi anche tu – Я ошибся, назвав тебя слабой. Ты такая невероятно смелая. Я хочу, чтобы ты увидела это.

Отпустив ее челюсть, я просовываю руку под футболку и провожу влажными пальцами по ее мягкому животу, вызывая дрожь по совершенно другой причине. Ткань приподнимается, когда я пробираюсь вверх между ее грудей. В нетерпении она приподнимается, чтобы стянуть футболку через голову, отбрасывает ее в сторону и прислоняется ко мне. Затем она снимает свои джинсовые шорты.

Повернувшись ко мне лицом, она заползает ко мне на колени, упираясь руками в мои плечи, пока одеяло спадает.

– Не останавливайся, – умоляет она.

– Tipensoogniora, ogniminuto, ognidannatosecondo. Non so che fare – Я думаю о тебе каждый час, каждую минуту, каждую чертову секунду. не знаю что с этим делать

Я развязываю узлы на ее шее и талии, прикусываю губу, когда материал спадает и обнажает ее упругую грудь. Я не могу удержаться, чтобы не наклониться и не поцеловать ее розовый сосок. Она задыхается, побуждая меня лизнуть его, и я стону от того, насколько она приятна на вкус.

– L'oceano era l'unico posto in cui mi sentivo a casa – Океан был единственным местом, где я когда-либо чувствовал себя как дома, – продолжаю я, перемещая руки к узлам по обе стороны ее бедер.

Я пощипываю и их, сырое желание поглощает каждую клеточку моего мозга, когда она опускает нижнюю часть тела. Я чувствую запах ее возбуждения, и мне трудно сосредоточиться на том, что я говорю.

– Era l'unica cosa che mi eccitava e dava pace. Hai rovinato anche questo. Sentirti su di me è meglio di immergersi nell'oceano. Neanche con questa rivelazione so che fare. – Это было единственное, что давало мне волнение и покой. Ты разрушила и это. Быть внутри тебя лучше, чем быть в океане. тоже не знаю что с этим делать.

Наклонившись вперед, я беру ее сосок в рот, резко посасываю его и получаю низкий, хриплый стон. Я обхватываю ее одной рукой, удерживая ее в неподвижном состоянии, а другой рукой дразню ее вход, распространяя ее возбуждение до клитора и слегка кружась.

– Однажды, – говорит она. – Я выучу итальянский, и буду точно знать, что ты сказал.