Текст книги "Тебе больно? (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Шаги внезапно прекращаются, и это на сто процентов страшнее самого шага. По крайней мере, тогда я могла точно сказать, где находится дух. Сейчас он может быть где угодно.

Что бы это ни было, оно крепко держит мои легкие. Моя грудь болит от того, как мало кислорода я получаю. Я слишком напугана, чтобы дышать правильно. Вернее, мой мозг охвачен страхом, и он больше не способен посылать сигналы остальному телу.

Черт, все мои органы начнут отказывать к тому времени, когда эта штука даст о себе знать, и, кажется, я рада этому.

Но тут сверху раздается тихий стук. Его трудно расслышать из-за стука в ушах, но через несколько секунд раздается еще один стук.

Он звучит... любопытно. Как будто кто-то стучит в дверь, чтобы поприветствовать нового соседа свежеиспеченной запеканкой.

По причинам, которые я никогда не смогу объяснить, мои ноги несут меня к лестнице. Я останавливаюсь перед ней, и в этот момент раздается еще один стук. На этот раз громче. Более прямой.

– Эй? – спрашиваю я.

Никто не отвечает, и я чувствую себя глупо. Но тут раздается громкий стук, как будто он сейчас ударит кулаком по дереву. Я вскакиваю, испуганный крик вырывается наружу.

– Что случилось?

На этот раз мой крик громкий. Я оборачиваюсь и вижу Энцо, который стоит у входной двери, озабоченно прищурив брови.

Он бросается ко мне, но я буквально не могу ни двигаться, ни дышать.

– Что случилось? – срочно спрашивает он, поворачивая мое тело взад-вперед, чтобы проверить, нет ли повреждений.

Мне удается пискнуть:

– Призрак. Стук. Страшно. Вызови водную полицию.

Он расслабляется, его плечи опускаются. Он смотрит в потолок, его челюсть пульсирует.

– Все в порядке. Это не может причинить тебе вреда.

– Я уверена, что это неправда. Ты когда-нибудь смотрел фильм «Зачарование»? Или буквально любой другой паранормальный фильм ужасов? Они определенно получают травмы. Люди умирают. Демоны – это как серийные убийцы, Энцо.

Я говорю глупости – я знаю это – но я все еще пытаюсь вернуть свой мозг в рабочее состояние, и в одном я уверена: что бы это ни было, оно может причинить мне боль. Если оно способно ударить кулаком в пол, я уверена, что оно может сделать то же самое с моим лицом.

– Это не демоны, это духи, – напомнил он мне.

Я пожимаю плечами.

– Эти духи были злыми людьми при жизни. Почему ты думаешь, что они не злые в смерти?

Он пристально смотрит на меня.

– Хорошая мысль, – уступает он. – Если мне понадобится сразиться с призраком, я это сделаю. Просто пока полежи.

Его кулаки не причинят никакого вреда, но поскольку это благородная мысль, я захлопываю свою ловушку и возвращаюсь к дивану. Энцо достает несколько гвоздей из маленького ящика с инструментами Сильвестра, который он держит в шкафу на кухне, и приступает к работе.

С каждым гвоздем два на четыре, забитым в двери и окна, я чувствую все большую клаустрофобию.

Этот маяк должен быть безопасным по сравнению с пещерой. Однако моя жизнь в большей опасности, чем когда я потерялась в море.

В воде есть акула, и, как и в океане, мы находимся на его территории.

Глава 28

Сойер

В мою ногу вцепилась акула, и я думаю, что кричу от беспомощности, когда что-то ударяется о мою голову. Во сне это теннисная ракетка. Это достаточно сбивает с толку, чтобы отвлечь меня от зверя, грызущего мою ногу, но теннисная ракетка снова ударяет меня по щеке.

Достаточно сильно, чтобы ужасающая ситуация развеялась и вернула меня в реальность.

Что-то склоняется надо мной, тяжело дыша, и в моем дезориентированном состоянии мои кулаки тут же пускаются в ход.

– Это я, – шипит Энцо, хватая меня за запястья, прежде чем они успевают соединиться.

Мгновенно меня охватывает головокружительное облегчение и легкое разочарование. Я рада, что акула не использует мою ногу в качестве жевательной игрушки, а человек надо мной – не Сильвестр и не разъяренный дух. Но мне немного жаль, что я не смог ударить Энцо. Это было бы приятно.

Только открыв рот, чтобы извиниться, я понимаю, что мой сон был не единственным, что не давало Энцо уснуть.

Сердитый стук вернулся. И на этот раз в дверь нашей гребаной спальни.

Поперек нее прибита одна планка два на четыре, с каждого конца по гвоздю. Энцо оставил один вбитым наполовину, чтобы он мог легко выбить его и позволить нам входить и выходить из комнаты. Но сейчас эти гвозди действуют так же эффективно, как если бы дерево держалось на жевательной резинке.

Я замираю, ужас из моего кошмара возвращается в десятикратном размере. Раньше это была лишь назойливая волна, которая била в лицо при каждом вдохе. Теперь это яростная волна страха, затягивающая меня под себя и топящая меня в ней.

– Что это? – шепчу я, слова с трудом поднимаются над громким стуком.

Словно услышав мой вопрос, он приостанавливается.

Крепкая хватка Энцо на моих руках только подтверждает, что он все еще здесь. Иначе его молчание убедило бы меня в том, что я одна.

Внезапно раздается еще один громовой удар в дверь. На этот раз звук такой, как будто кто-то либо пнул ее, либо ударил плечом.

Как и раньше, когда он колотил в потолок, крик вырывается из моего горла. Я закрываю рот рукой, сильно дрожа, когда эта штука снова бьется в дверь.

– Я собираюсь открыть дверь, – тихо говорит Энцо.

– Нет! – я задыхаюсь, мои руки летят к воротнику его футболки. Но он без рубашки, и я лишь впиваюсь ногтями в его кожу.

– Мы не можем просто позволить ему продолжать делать это, – говорит он сквозь стиснутые зубы, хватая меня за запястья и крепко сжимая их.

– А что, если это Сильвестр? – рассуждаю я.

– Он будет кричать или стрелять из пистолета, и ты это знаешь.

– Тогда что, черт возьми, ты собираешься делать? – шепотом кричу я. – Откроешь дверь и скажешь, чтобы он затих, или ты его отшлепаешь?

– Я отшлепаю тебя, если ты будешь продолжать в том же духе, – огрызается он.

– Ты собираешься пригласить его войти, – говорю я, игнорируя его угрозу и пытаясь зайти с другой стороны. – Оно хочет войти, а ты собираешься просто... дать ему разрешение.

– Это не гребаный вампир, Сойер, – рычит он, явно расстроенный. Очевидно, что никому из нас в жизни не приходилось иметь дело со злыми духами, и мы оба крайне плохо подготовлены. Никто из нас не носит с собой святую воду и Библии. Да и Сильвестр никогда не подавал никаких признаков того, что он религиозен и владеет этими вещами.

– Ничего не остается делать, кроме как ждать, —заключаю я.

БАХ!

Я подпрыгиваю под весом Энцо, содрогаясь от ужасающего шума. Это такой звук, который заставляет твою задницу сжиматься.

За нашей дверью что-то есть, и оно использует все свои силы, чтобы попасть внутрь.

Это, и оно явно не оценило мою идею игнорировать его.

– К черту этот чертов остров, – бормочет Энцо себе под нос, перекатываясь на спину. Без его веса мне холодно, и почему-то я чувствую себя более уязвимой.

Молясь, чтобы он не отверг меня, я поворачиваюсь на бок и кладу голову ему на грудь. Он даже не колеблется. Его рука скользит вокруг меня, притягивая меня к себе.

У меня странное желание заплакать. Но вместо этого я утыкаюсь носом в его голую кожу, закрываю глаза и благодарю Бога за то, что я здесь не одна.

Что-то сдвигается подо мной, нарушая беспокойный сон, в который я погрузилась. Это был дерьмовый сон, но это было все, что у меня было.

Громкий стук продолжался всю ночь, и к тому времени, когда он наконец прекратился, небо окрасилось в голубой цвет. Мы изо всех сил старались заснуть, но можно с уверенностью сказать, что нам обоим это не удалось.

Я застонала и перевернулась на спину. Она все еще болит, как дерьмо, но лежание в настоящей кровати немного сняло напряжение.

Энцо вздыхает от разочарования, и я чувствую вкус его кислого отношения на своем языке. Если быть честным, мой вкус ничуть не слаще.

У нас будет отличный день.

Он садится, закидывая ноги на кровать, и разминает шею, испуская глубокий вздох. На мгновение он просто сидит и дышит. Я могу разрезать это напряжение одним из тех тупых пластмассовых ножей, которые дети получают в кухонных наборах.

Затем он встает и подходит к деревянной доске. Он хватает молоток, прислоненный к стене, и быстро вытаскивает гвоздь. Энцо отпускает его, и тот отлетает в сторону, болтаясь на другом конце, куда он был вбит.

Он заменяет молоток на ружье, бросает на меня быстрый взгляд через плечо, затем распахивает дверь, как будто ее не пытались сломать всю ночь.

По ту сторону ничего нет.

Тихо и холодно, и это почти как пощечина. Почему оно изводит нас, когда нужно спать, а потом перестает, когда пора просыпаться?

Так чертовски грубо.

Я прикусываю язык, когда встаю, боль в спине кричит. Я заставляю себя потянуться, боль граничит с удовольствием и настолько острая, что я не могу удержаться от стона.

Чувствуя легкое головокружение, мне требуется мгновение, чтобы снова сосредоточиться и надеть шорты.

Энцо пристально смотрит на меня, сердито хмурясь, затем переводит взгляд на противоположную сторону нашей двери. Нахмурив брови, я подхожу к нему, чтобы узнать, в чем дело.

Я не могу понять, злится ли он на меня или на дверь, но в любом случае я мгновенно обороняюсь.

Почти сразу же я замечаю глубокие вмятины в дереве и занозы от того места, где он, должно быть, таранил ее плечом.

У меня перехватывает дыхание. Я даже не помню когтей. Должно быть, это произошло, когда я бредила от недостатка сна.

– Ебаный ад, – бормочу я, проводя пальцем по одному из следов.

Энцо молчит, но я слышу, как пар вырывается из его ушей.

– Духи не могут этого делать, – говорит он.

Я бросаю на него неприязненный взгляд.

– Откуда тебе вообще знать? – бормочу я. – Не то чтобы ты был экспертом.

От его пристального взгляда может растаять чертова Антарктида. Но я не отстраняюсь от него. Я не уверен, что это из-за сильного недостатка сна, из-за боли, пульсирующей во всей спине, или из-за того, что я настолько опустошена от страха, что мне все равно, умру ли я сегодня, но я даю ему пять и прохожу мимо него.

Я не собираюсь стоять здесь и спорить о призраке, не подчиняющемся законам физики. Я лучше проведу время, булькая кофеином, как будто я порнозвезда, окруженная пятью членами.

Несмотря на заколоченные окна два на четыре, утренний свет проникает сквозь щели, омывая нижний этаж глубоким синим цветом. Пылинки танцуют в лучах солнца, а я отмахиваюсь от них рукой, как будто это может чего-то добиться. Меня всегда пугал вид грязи в воздухе. Это грубое напоминание о том, что я ежедневно вдыхаю какую-то гадость.

Спустя мгновение Энцо топает по лестнице, и мы игнорируем друг друга. Даже в раздражении он взбивает жареное яйцо и кусок тоста для каждого из нас, поэтому я уступаю и наливаю ему чашку кофе.

В нашем натянутом молчании я замечаю, что нож для стейка, которым я ела вчера, теперь отсутствует. Я отчетливо помню, что положила его на остров перед сном. Энцо поднялся раньше меня, поэтому я не понимаю, как он мог его убрать.

Мысль о том, что демон украл нож, действует на нервы сильнее, чем царапины на двери.

Когда я рассказываю об этом Энцо, он только ворчит, хотя я замечаю, что его глаза заострились и стали более внимательными.

Только после того, как мы оба поели и выпили наше жидкое лекарство, он наконец открывает рот.

– Сегодня нам нужно искать маяк, – объявляет он.

Ни хрена себе. Что еще, черт возьми, мы должны делать? Сидеть здесь и придумывать суперсекретное рукопожатие ради прикола?

Ладно, очевидно, что еда и кофеин не слишком улучшили мое настроение.

Я не собираюсь отвечать. Вместо этого я встаю, стул противно скрежещет по полу и зарабатывает себе серьезный взгляд Энцо.

Я все еще убеждена, что вход в маяк находится где-то на нижнем этаже. Но, как и наверху, есть только очень много мест, где может быть спрятана дверь.

Я начинаю работать, стуча кулаком по любым открытым участкам на стенах в поисках пустоты.

– Я продолжу искать наверху, – бормочет он.

– Разделяй и властвуй, звучит здорово, – комментирую я, снова стуча по стене, чтобы еще раз убедиться в ее прочности.

Надеюсь, я возвращаю должок и не даю призракам спать, как они сделали это со мной.

Если я не смогу заснуть, то и мертвые не смогут.

Глава 29

Сойер

Целый гребаный день потрачен впустую.

Дверь к маяку не найдена, и я готова вырвать свои чертовы волосы. Я провела столько времени, колотя по стенам, что это эхом отдается в моем мозгу, и теперь моя голова так же непрерывно стучит.

Настроение мое и Энцо, казалось, только ухудшалось с течением времени. Видимо, мы все еще не в том состоянии друг с другом, когда можем мирно размышлять вместе.

Прошлая ночь стала напоминанием о том, что нам не место на этом гребаном острове, но мы бессильны что-либо с этим сделать. Знание того, что Сильвестр где-то там и что мы все еще не приблизились к тому, чтобы найти маяк, начало донимать нас обоих – сводить с ума.

Мы весь день не отрывались друг от друга, и если я была раздражительной, то он был в ярости с момента нашего пробуждения. Хотя со временем я все меньше верю, что у него просто плохой день, и думаю, может быть, я сделала что-то не так.

Я пока не хочу возвращаться в комнату. Сейчас только пять часов вечера, но мы решили закончить рабочий день.

Я стою в ванной, только что из душа и чувствую себя на взводе. Зеркало запотело, и я отказываюсь вытирать конденсат. Я никогда не любила смотреть себе в глаза – мне слишком стыдно, но я также уверена, что в тот момент, когда я это сделаю, за моей спиной будет стоять демон.

Я опускаю взгляд на единственные вещи, которые у меня есть. Если не считать футболки, это та же одежда, которую я вынуждена носить уже более трех недель. Я устала от затхлого запаха и постирала все футболки Сильвестра, а также следила за тем, чтобы каждые несколько дней поддерживать чистоту нашей одежды.

У него их достаточно, чтобы я могла менять их местами, но мой неоново-зеленый купальник уже износился от постоянной носки.

Теперь, когда остались только я и Энцо, у меня возникает искушение походить на коммандос и надеть только футболку большого размера, под которой ничего нет.

Но потом я вспоминаю, почему не хочу возвращаться в комнату. Там Энцо, и по какой-то причине я его сейчас ненавижу.

Сегодня мы оба были засранцами. Я могу это признать. Это место сводит нас с ума, и чем дольше я здесь остаюсь, тем больше мне хочется что-нибудь проткнуть. К несчастью для Энцо, он, как правило, ближе всех ко мне.

Вздохнув, я натягиваю купальник, но отказываюсь от шорт и майки. Я просто возьму новый топ из шкафа Сильвестра, и дело с концом.

Но я замираю на пороге, едва не столкнувшись с Энцо. Он выходит из спальни с дробовиком в руке – он повсюду носит его с собой – и направляется вниз по лестнице, и замирает так же, как и я.

Пока я смотрю на него в шоке от того, что меня чуть не сбил разъяренный мужчина шести футов с лишним дюймов, он смотрит на меня в ответ с грозным выражением лица.

Медленно, он окидывает взглядом мою полуобнаженную фигуру, затем скривляет верхнюю губу в рычании. Он выглядит... отвратительно, и с таким же успехом он мог бы воткнуть это ружье мне в грудь и нажать на курок.

Я разеваю рот, обиженный и растерянный, когда он возобновляет свой путь к лестнице.

– Одевайся, Сойер. Это не то, что я хочу видеть.

Мои глаза выпучиваются, и я задыхаюсь в полном неверии.

Он не просто так сказал мне это.

Прежде чем я успеваю сообразить, что ответить, он уже уходит.

Этот. Блять. Мудак!

Преодолевая свое только что уязвленное самолюбие и ярость от того, что он сказал что-то настолько дерьмовое, я едва помню, как ворвался в комнату Сильвестра и сорвала рубашку с вешалки в его шкафу. Их почти не осталось, большинство из них теперь используются для нашей импровизированной веревки.

Но прежде чем натянуть ее, я останавливаюсь и встаю перед зеркалом в полный рост в его комнате. Только через секунду я понимаю, что не могу хорошо рассмотреть себя, потому что мое зрение затуманено от жгучих слез.

Я вытираю их, заставляя себя уйти, а затем, как мне кажется, впервые за много лет, изучаю свое отражение, хотя по-прежнему избегаю смотреть на него. Кев – последнее, что я хочу видеть сейчас.

Мои корни снова начинают возвращаться. Я еще немного похудела, но выгляжу не намного иначе, чем раньше. Что он увидел такого, что заставило его вдруг посмотреть на меня так, будто он учуял запах испорченного молока?

Нахмурившись, я наконец встречаю свой собственный взгляд. У меня темные круги под глазами, и на мне определенно написано мое истощение, но я не могу выглядеть настолько плохо.

Верно?

Кев стоит рядом, качая на меня головой.

Когда ты стала такой хрупкой, мелкая? Тебя так легко сломать. 00

То самое, что Энцо сказал мне раньше.

Неважно. Пошел он, пошел Кев, и пошли они оба за то, что заставили меня сомневаться в себе.

Как раз когда я собираюсь уходить, я замечаю что-то странное, сложенное на полу рядом с зеркалом.

Это куча прозрачных пластиковых пакетов, поверх которых намотан тонкий длинный белый шланг.

Я моргаю. Я понятия не имею, какого черта они здесь делают, но они настолько не к месту, что я могу только смотреть.

Наконец, мое тело двигается, стягивая рубашку через голову, а затем приближается к стопке пакетов, словно на них свернулась змея, а не безобидный шланг.

На них ничего не написано, чтобы указать, для чего они могут быть предназначены, но при ближайшем рассмотрении я понимаю, что они зашиты, за исключением крошечного отверстия, куда, как я предполагаю, должна быть вставлена трубка.

Пролистав остальные, я обнаруживаю, что все сумки выглядят одинаково. Они определенно ручной работы, и швы немного неровные, но все они герметичны, за исключением кармана, оставленного нетронутым для трубки.

Я качаю головой, недоумевая, что это за чертовщина, но решаю, что они могут пригодиться на крайний случай. Если нам когда-нибудь понадобится покинуть маяк, я могу наполнить их водой и использовать как импровизированные тарелки.

Я беру пакеты и шланг и кладу их в нашу спальню, под кровать.

Я полностью готова провести остаток ночи здесь, но мой желудок урчит, и я чувствую запах готовящейся внизу еды.

Меня не убьет, если я пропущу один прием пищи вместо того, чтобы хоть секунду выдержать присутствие Энцо, но я понимаю, что это не очень умно. Моя безопасность не гарантирована, и мне понадобится вся энергия, которую я смогу получить. Особенно если мне не даст уснуть дух, закатывающий за дверью очень громкую истерику, и это станет обычным явлением.

Вздыхая, я спускаюсь по ступенькам, повторяя в голове неприятные слова Энцо.

Это не то, что я хочу видеть.

Конечно, у нас обоих была крайне насыщенная событиями, дерьмовая ночь, и мы недосыпаем, но как он мог внезапно переключиться на меня? После того, как он встал на свои гребаные колени и попросил у меня прощения за то самое?

Даже когда он открыто ненавидел меня, он никогда не заставлял меня чувствовать себя такой... уродливой. Такой нежелательной.

Если бы он был Кевом, я бы убила его за то, что он так на меня смотрел. Чтобы со мной обращались так, будто я не более желанна, чем перенесшая вазэктомию без анестезии. Разозлившись, я отказываюсь смотреть на Энцо и сажусь за обеденный стол, глядя на дерево так, будто это оно виновно в глубокой боли в моей груди.

Через несколько мгновений я вижу, как Энцо приближается ко мне, и мои мышцы возвращаются в режим выживания, напрягаясь при его приближении.

– Ешь, – резко приказывает он, почти швыряя миску с супом на стол. Она скользит и ударяется о мою грудь, обжигающая жидкость попадает на кожу.

Я морщусь от укуса и отталкиваю ее от себя, не уверенная, что смогу больше есть. Мой взгляд тяготеет к моему телу, неуверенность поднимается и сжимает мое горло.

Когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня со стоическим выражением лица, мышцы его челюсти пульсируют, когда он скрежещет зубами.

– Я не голодна, – шепчу я.

Он опускает голову, и у меня к горлу подкатывает румянец, когда я слышу его смех, но в этом звуке нет юмора. Белея от смущения, я встаю так быстро, что стул опрокидывается. Его голова поднимается как раз в тот момент, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти. Слезы снова наворачиваются на глаза, а я так чертовски устала плакать.

Я успеваю сделать лишь шаг, прежде чем он перепрыгивает через стол и хватает меня за волосы. Одним мощным рывком я отлетаю назад, больно приземляясь на деревянный стол с воплем.

Я застыла в шоке, пытаясь осознать, что, черт возьми, только что произошло. Единственное, на что я способна, – это смотреть на него с абсолютным изумлением, округлив глаза и приоткрыв рот. Даже вверх ногами он выглядит ужасающе.

– Скажи мне, bella ladra – прекрасная воровка, неужели я настолько незабываем, что ты не помнишь, как глубоко мой член заполнил тебя? Или ты ударилась головой и потеряла свой гребаный разум?

Я качаю головой, потеряв дар речи и не понимая, что это вообще значит.

– Что бы ты ни думала, что я имел в виду, ты ошибаешься, – говорит он, понимая, что его предыдущие слова задели меня.

Я моргаю.

– Ты сказал...

– Я знаю, что, блять, я сказал, Сойер.

– Тогда почему ты это сказал? – я огрызаюсь, гнев, наконец, снова выходит на поверхность.

Он наклоняется, в его глазах бушует шторм, более яростный, чем тот, из-за которого мы оказались в этой дурацкой ситуации.

– Потому что меня бесит, что я хочу тебя так сильно, как хочу, – рычит он, и в его голосе звучит тьма, которую можно найти только в морских глубинах.

Его рука крепче вцепилась в мои волосы, и острые булавки вонзились в кожу головы. Я вскрикиваю, выгибаю спину и впиваюсь ногтями в его руку в отчаянной попытке унять боль.

Не обращая внимания на мои попытки, его глаза блуждают по моему телу, в его глазах как в океане извергается вулкан.

– Мне невыносимо смотреть на тебя. Не потому, что мне не нравится то, что я вижу, Сойер. А потому, что я чертовски ненавижу то, что я чувствую.

Он тащит меня через стол и крутит, пока я не оказываюсь лицом к лицу с ним, вырывая из моего горла вздох, когда он заставляет меня принять вертикальное положение. Я шатаюсь и дезориентирована, поэтому могу только вытаращиться на него, когда он засовывает себя между моих коленей.

Я пытаюсь понять, что он говорит, но меня гипнотизируют молнии в его лесных глазах и суровое выражение его лица.

– Я не понимаю, что произошло сегодня. Ты сказал, что больше не будешь жестоким.

Он достает что-то за спиной и достает тонкую золотую карточку.

Кредитную карту.

Та самая, которую я открыла на его имя. Как по команде, он переворачивает ее, его полное имя перед моим лицом, почти издеваясь надо мной.

– Сегодня утром я снимал простыни, чтобы постирать, когда нашел это, спрятанное под матрасом.

Я открываю рот, но он уже говорит:

– Ты прятала это от меня. Почему это похоже на очередную гребаную ложь, Сойер?

– Я хранила ее не для того, чтобы пользоваться ею потом, обещаю, – горячо клянусь я. – Она был в моем заднем кармане, когда ты привел меня на корабль, и каким-то образом она не выскользнула из него после кораблекрушения. Я спрятала ее, когда мы только приехали сюда, и я просто... до сих пор не избавилась от нее.

Когда последнее слово покидает мой рот, я сморщиваюсь, понимая, насколько это прозвучало как слабое оправдание. Он подумает, что я лгу, но в этот раз я говорю чистую правду. Я не хочу больше лгать ему. Я хочу, чтобы он увидел всю мою уродливую правду и все равно принял меня.

– Я должна была просто выбросить ее в океан. Не знаю, почему я этого не сделала, – признаюсь я. – Но у меня никогда не было намерения использовать ее снова.

Он бросает хлипкий пластик на стол рядом со мной, а затем кладет кулаки по обе стороны от моих бедер, впиваясь мне в лицо.

Весь кислород, который я хранила в легких, улетучился.

– Почему я тебе верю? – спрашивает он вслух, хотя я не уверена, что он хотел, чтобы я ответила. – Я не хочу тебе верить, Сойер. Потому что в последний раз, когда поверил, ты причинила мне чертову боль.

Мои губы дрожат, вина и стыд проникают в меня так глубоко, что кажется, будто они переписывают мою ДНК. Я не могу ничего чувствовать – ничего не чувствовать – кроме ущерба, который я нанесла. Не только Энцо, но и стольким невинным людям.

– Мне жаль, – прошептала я, смахнув одну слезинку. Он следит за каплей, наблюдая, как она падает с моего подбородка на голые ноги. Моя рубашка задралась, и хотя под ней все еще купальник, я никогда не чувствовала себя более обнаженной.

Я быстро вытираю следы слез с лица.

– Ты не должна быть той, кто плачет, – говорит он мне. – Ты не должна плакать, когда именно ты разрушила меня.

– Ты прав. Я сделала это с тобой, – соглашаюсь я, сдерживая слезы. Я не плачу из-за себя. Мне даже больше не жаль себя.

То, через что я прошла, то, что сделала – это не оправдание тому, как я решила выжить. Я переложила это на чужие плечи и возложила на незнакомых людей ответственность за мою безопасность.

Я всегда это знала, но впервые мне пришлось столкнуться с разрушениями, которые я причинила. Как будто монстр захватил власть, и я была потеряна для него, пока он уничтожал все вокруг меня. А теперь гнев, наконец, отступил, и я осталась стоять среди разрушений, не виня никого, кроме себя.

– Мне... очень жаль, – снова задыхаюсь я, молясь, чтобы он увидел искренность.

Энцо внимательно изучает мое лицо, разбирая каждую мою клеточку, и, вероятно, ища обман.

– Я знаю, что это так, – пробормотал он. – Но я все равно не хочу тебя прощать.

Я киваю, понимая его, но все равно ненавидя. Ненавижу то, что я сделала, но еще более решительно настроена никогда больше не быть таким человеком.

А это значит, что я должна рассказать ему всю правду о Кеве.

– Я понимаю, – соглашаюсь я, а затем делаю паузу, подыскивая нужные слова для признания. Я понятия не имею, как это сказать, но прежде чем я успеваю сообразить, он качает головой, словно смиряясь с чем-то.

– Но я собираюсь. Я не хочу больше злиться на тебя, Сойер. Я поклялся, что не буду жестоким, но теперь понимаю, что для того, чтобы сдержать свое обещание, мне придется, черт возьми, простить тебя. И я должен доверять тебе. Если я собираюсь дать тебе все, чего ты заслуживаешь, тогда я должен отдать тебе всего себя.

Он наклоняет подбородок вниз, выражение его лица сурово.

– Могу ли я это сделать, bella – красавица? Могу ли я отдать тебе всего себя?

– Да, – клянусь я, слово практически спотыкается и вылетает изо рта. – Я больше никогда не причиню тебе боли. Я клянусь, Энцо.

Он кивает, как будто пытается смириться с этим. Затем опускает голову со вздохом на секунду, прежде чем поднять ее обратно ко мне, что-то другое излучается из глубины его глаз.

– Ты – чертова сирена, а я – дурак, который с радостью утонет, лишь бы попробовать тебя на вкус. Умирай с голоду, мне все равно, bella – красавица, но сегодня я буду есть, и единственное, чего я хочу – это тебя.

Удивление путает мои мысли. Я моргаю, готовая попросить его повторить, чтобы убедиться, что я правильно его услышала, но когда открываю рот, он впивается своими губами в мои.

Он проглатывает остаток моих слов своим языком и зубами, заставляя меня молчать, пока он пожирает мои губы. От шока или инстинкта, я открываю рот и впускаю его внутрь, одной рукой упираясь в стол, а другой хватаясь за его шею.

Все мое тело загорается, как город после отключения электричества, мои нервы бьются электрическим током, когда он захватывает мои губы.

И с каждым движением его языка он стирает все те отвратительные чувства, которые накопились во мне. Он поглощает меня с такой силой, что я не знаю, как я могла поверить, что он перестал хотеть меня.

– Черт, – бормочет он мне в рот, прежде чем снова захватить мои губы. Его руки хватаются за обе стороны моего лица, скользят по моим волосам и вдыхают глубже.

Кажется, что мое сердце бьется прямо в груди, стремясь освободиться, чтобы убежать со своим любовником.

Мне не хватает кислорода, и я вынуждена отстраниться, но он не отпускает меня.

– Non ancora – Ещё нет, – хрипит он. – Мне нужно больше тебя.

Затем он снова притягивает меня к себе, и я забываю, почему вообще хотела дышать. Его язык чувственно скользит по моему, побуждая его к танцу, как будто они качаются под балладу о влюбленных.

Электричество пробегает по моему позвоночнику, и с каждым поцелуем я чувствую себя на грани воспламенения. Мы – идеальная буря, где он – гром, а я – молния.

Он хватает меня за бедра и грубо прижимает к себе, его твердый член оказывается между моих бедер. Он сглатывает стон, удовольствие излучается от того, как он вжимается в меня. Обхватив ногами его талию, я кручу бедрами навстречу его длине, желая большего.

Если я сирена, то он, должно быть, Посейдон, разгневанный бог, который повелевает моим телом, словно это океан под его кончиками пальцев.

Он вжимается в меня с такой силой, что стол скрипит, а ножки скрежещут о деревянный пол. В считанные секунды мы с ним сходим с ума от нужды.

К тому времени, как он отрывается от меня, я слепну от вожделения. Он прижимает меня плоской стороной к дереву, а другой рукой разрывает нижнюю часть моего бикини, ниточки легко распутываются.

Одним движением он поднимает мои бедра, закидывает мои ноги себе на плечи и заползает на стол, моя спина скользит по гладкой поверхности. Еще один вздох едва успевает сорваться с моих губ, прежде чем его рот опускается на мою киску, отнимая у меня остатки кислорода.

Я снова прижимаюсь к нему, закатывая глаза, когда его язык проникает внутрь меня. С рычанием он распластывает свой язык и облизывает всю мою киску, и я теряю себя, когда он лижет и сосет, проводя языком по моему клитору, прежде чем втянуть его в рот.

– Энцо! – кричу я, мои руки ныряют в его волосы, хотя они все еще слишком короткие, чтобы ухватиться за них как следует. Вместо этого я скребу ногтями по его коже головы, и он рычит в ответ, вибрации только усиливают удовольствие, которое извлекает из-под своего языка.

Он пирует на мне, как человек, застрявший на острове, лишенный пищи, и я – единственное, что осталось съесть.

Оргазм подкрадывается то медленно, то сразу, как кошка в джунглях, набрасывающаяся на свою добычу после долгого преследования.

Энцо вводит в меня два пальца и глубоко загибает их в тот самый момент, когда я кончаю. Я не успеваю подготовиться к этому, и блаженство прорывается сквозь меня, прежде чем я успеваю сделать еще один вдох.

Едва я чувствую, как крик вырывается из моего горла, а мое зрение поглощают яркие вспышки цвета и света. Мне кажется, что моя душа вырывается из тела, а рука Бога несет меня на небеса.

Но вечно настойчивый дьявол борется за контроль над моей изломанной душой, возвращая меня на землю и пропуская между своими зубами.