Текст книги "Трибунал"
Автор книги: Хассель Свен
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Хорошо, – отвечаю я. – Мы тебе сообщим, когда придем туда с деньгами. Нужно сперва собрать их!
– Будет разумно собрать их побыстрее!
Зиг с демонстративной резкостью кладет трубку.
– Паршивый шакал, – орет Гофман, и так колотит кулаком по столу, что телефон подскакивает. – Это мерзкое дерьмо нужно убрать с пути! Он опасен!
– Герр гауптфельдфебель, теперь мы должны сохранять спокойствие и ясную голову, – выкрикивает Порта. – Может, нам все-таки нужен дикий кот, – говорит он задумчиво. – Такая тварь способна в два счета превратить человека в фарш!
– Не разумнее ли заплатить ему? – говорит Гофман. – Мы можем наскрести пятьдесят тысяч!
– Я могу, а ты – нет, – надменно говорит Вольф.
– Не забывайте, что я тоже в этом деле, – сухо говорит Порта. – Если придется выкладывать деньги, я внесу половину суммы. Но в принципе я против платы шантажистам. Этот гнусный ублюдок не удовольствуется пятьюдесятью тысячами. Он ненасытен. Мы станем его рабами!
– Эмиль Зиг – грязная, подлая тварь, – негодующе кричит Малыш. – Пошли, наделаем в нем дырок! Такие дела нужно быстро улаживать!
– Паршивая крыса, он считает себя умным, – говорит Порта и плюет на пол.
Гофман с трудом сдерживается. До сих пор еще никто не осмеливался плевать на пол в его канцелярии. В бессильной ярости снова пытается пнуть ротную кошку, но, как всегда, промахивается.
– Он был дерьмом, когда мы терпели его в этой роте, – продолжает Порта и берет без разрешения одну из сигар Гофмана.
– Хватит! – предостерегающе рычит Гофман и запирает коробку с сигарами в ящик с гола.
– Может, если сказать Зигу, что лучше быть старым, чем мертвым, – говорит с улыбкой Малыш, – у него хватит ума попросить о переводе в какое-нибудь отдаленное место?
– И вся эта заваруха ради какого-то чертова еврея! – злобно говорит Гофман. – Порта! Ради бога, найди выход. Как правило, ты быстро соображаешь!
– Давайте выпьем по чашке кофе, – предлагает Порта, без приглашения идет и находит драгоценный запас Гофмана. – Кофе прочищает мозги!
Малыш разносит чашки. Проходя мимо гауптфельдфебеля, козыряет ему.
Порта отпивает большой глоток кофе и с удовольствием оглядывается вокруг.
– Можно как-нибудь вечером пригласить Эмиля прогуляться. В одно из мест с лапландскими девицами. Вы знаете их. Поднимайте стаканы и спускайте брюки! На обратном пути стукнем его по башке и спустим в канализационный люк. Покончим одним махом с ним и его corpus delicti [96]96
Составом преступления (лат.).
[Закрыть]!
При мысли о Зиге в канализации Малыш хватается за живот и громко хохочет.
– У нас на Реепербане был стукач по имени Эмиль. Мы звали его Эмиль-карлик, потому что он был карликом. Мы спустили его в канализацию на Давидштрассе. Сперва хотели бросить в реку, но потом одной из девиц пришла блестящая мысль о канализации. Он ушел вниз с громким хлюпаньем, будто вода в унитазе!
– Похоже, ты знаешь все о таких делах. Может, вы с Грегором займетесь этим? – коварно предлагает Вольф.
– Почему бы тебе не пойти с нами? – спрашивает Грегор, нервно раскачиваясь вместе со стулом. – Как, по-твоему, это нужно сделать?
– Идея насчет канализации неплоха, – говорит Вольф, задумчиво потирая подбородок. – Вы можете, конечно, отправиться прямо в его свинарник и стрелять во всех, кого увидите. Наверняка уложите Зига вместе с остальными.
– На меня не рассчитывайте, – категорически заявляет Малыш. – Как нам уходить, когда в рожках кончатся патроны?
– Что-нибудь подвернется по ходу дела, – шутит Вольф.
– Не пойдет, – решительно отвергает эту идею Грегор. – Слишком опасно.
После долгого совещания Малыш с Грегором соглашаются пойти в Петсамойоки и быстро, основательно выполнить свою задачу.
– Зиг каждый вечер возвращается после службы в свою квартиру на улице Старкайя, – объясняет Порта. – Обычно один. Будет проще простого ухлопать его на аллее Йивескуле. Если выстрелите одновременно, один из вас наверняка погасит его свечу.
– А если с ним будет одна из этих лапландских шлюх? – беспокойно спрашивает Грегор.
– Окажется помехой – стреляйте и в нее тоже, – с важным видом говорит Вольф. – Такие женщины должны понять, что опасно путаться с немцами, особенно из полевой жандармерии. Может, это даже послужит предостережением, шлюхи станут отшивать жандармов, и я буду рад это видеть.
– Не нравится мне план, – с беспокойством говорит Грегор. – Первобытные инстинкты подсказывают, что он негодный. Вдруг там окажется толпа любителей пострелять? Пули летят без разбору, им все равно, кого дырявить.
Они с тревогой влезают в десантную гусеничную машину, которую Вольф организовал для этого дела.
– Действуйте, когда Зиг свернет на улицу Старкайя, – предлагает Гофман. – Там темно, как у вас под касками. Прикончить его будет так же легко, как каннибалу сорвать банан.
– Разве каннибалы едят бананы? – спрашивает Малыш с глуповатым выражением лица.
– Не задавай нелепых вопросов, Кройцфельдт, – резко отвечает Гофман. – Отправляйтесь и уменьшите бремя наших невзгод на одно!
Сворачивая на улицу Тёлё, они видят Эмиля Зига.
– Пресвятая Богоматерь Казанская, вот он! – взволнованно кричит Грегор. Совершает громадный прыжок из машины и идет на него, будто танк на лягушку.
Малыш тут же делает поворот и въезжает на тротуар прямо перед Зигом, тот быстро отскакивает, чтобы не оказаться вмятым в стену. Машина врезается в нее.
– Чего не стоишь на месте, трусливая тварь?! – негодующе кричит Малыш.
Зиг издает хриплый вопль и в отчаянии озирается, ища помощи.
– Черт возьми! – рычит Малыш, выскакивая с пистолетом в руке из кабины.
Зиг резко поворачивается. Он понимает, что происходит, и хватается за кобуру, но кобура нового, элегантного типа и расстегивается с трудом.
Малыш поднимает наган и вытягивает руку в его сторону.
– Хана тебе, гнусная тварь! – злобно кричит он.
Зиг молниеносно падает на землю и закатывается под стоящий грузовик.
– Вызывай похоронную команду, он уже труп! – восторженно вопит Грегор и опускается на колени, чтобы застрелить Зига, полагая, что тот под грузовиком. Но видит только его ноги в офицерских сапогах, так топчущие на бегу подтаявший снег, что он разлетается во все стороны.
Не обращая внимания на прохожих, Грегор стреляет по этим сапогам, но лишь попадает в шины финского артиллерийского грузовика. Вся улица в смятении. С грузовика спрыгивают трое полевых жандармов и открывают огонь не в ту сторону.
Несколько солдат из снабженческого корпуса говорят, что видели, как по улице бежали пятеро русских парашютистов, таща за собой на веревке немецкого генерала.
Малыш с Грегором вскакивают в десантную машину и едут за Зигом, который уже довольно далеко.
Зиг бежит по переулку, слишком узкому для проезда их машины.
– Теперь он попался! – орет Малыш, напоминающий бульдога, который нашел собаку, укравшую у него кость.
Они бегут следом за Зигом, уверенным, что удирает ради спасения жизни. Он клянет себя за то, что занялся шантажом.
Позади него двое убийц, несущихся с шумом двух скорых поездов через туннель, готовых сеять вокруг смерть и разрушение.
– Выходи, подлый пес, чтобы я мог всадить в тебя пулю, – орет Малыш. – Мы укокошим тебя! Будь уверен!
В переулке раздаются два выстрела, пули рикошетом отлетают от стен домов. Переулок длинный, но посреди него есть узкий боковой проход, в котором человек может скрыться, если знает, где он находится. Зиг знает. Несколько дней назад он схватил в этом проходе дезертира.
Зиг видит проход и едва не взлетает в воздух, сворачивая в него.
Через две с половиной секунды Малыш с Грегором пробегают мимо, обрызгивая талым снегом стены домов. Зиг видит только светло-серый котелок Малыша, глубоко натянутый на голову.
Переулок оканчивается стеной, торцовой стеной пятиэтажного дома. Малыш с Грегором замедляют шаг, высекая коваными сапогами искры из мостовой, и в изумлении смотрят на непреодолимую стену.
– Куда делся этот гад? – недоуменно спрашивает Грегор.
– Здесь он не мог перелезть, – отвечает Малыш. – По этой стене не взобраться даже финской кошке. Говорят, что страх может придавать людям крылья, но это такая же чушь, как и многое другое. Этот ублюдок сидит где-нибудь, дожидаясь пули. Помоги ему Бог, когда я вопьюсь зубами в его задницу. Я вырву ему глаза, а потом оторву уши. Какая крыса! Убегать так, когда мы идем застрелить его!
Они бесшумно поднимаются по какой-то черной лестнице и чуть ли не до смерти пугают старуху, спускающуюся с ведром мусора.
Малыш спрашивает, не видела ли она человека, которого нужно застрелить, и старуха швыряет ведро ему в голову. Он падает на спину, сбивает с ног Грегора, и они вылетают во двор.
– Ты уверен, что это был не он? – спрашивает Грегор, стряхивая с шинели картофельные очистки.
– Это была уродливая лопарка, – отвечает Малыш, выковыривая из ушей яичную скорлупу. – Она приняла нас за мусорные баки!
– Неужели мы похожи на мусорные баки? – спрашивает оскорбленный Грегор.
– В темноте легко допустить такую ошибку, – отвечает Малыш, – но Эмиль поплатится и за это! Я оторву ему яйца и затолкаю в его вонючую задницу!
Вскоре они замечают кого-то, стоящего возле стены в глубине переулка.
– Пресвятая Богородица, это он! – кричит Грегор и разряжает наг ан так быстро, что выстрелы звучат автоматной очередью.
Видимый тенью человек исчезает в воротах, оставив большую лужу крови. Кровавые пягна ведут в дом, но постепенно исчезают.
– Мы проделали в нем дырку, – удовлетворенно говорит Малыш и с презрением плюет на кровавые пятна.
– Он истечет кровью, как паршивая крыса, – говорит довольный Грегор.
– Однако если этот ублюдок выживет, нам придется скверно, – с беспокойством говорит Малыш.
– Думаю, можно вернуться и сказать нашим, что мы продырявили эту тварь, – решительно заявляет Малыш. – Кровь не могла вытечь из него, если он не ранен, так ведь?
– Они удавят нас, если узнают, что мы их обманули, – уныло говорит Грегор.
– Кончай ты ныть, – спокойно говорит Малыш. – Если мы проделали в нем недостаточно большую дырку, то вернемся и сделаем дело получше. Только он должен быть мертв. Черт, он потерял, по меньшей мере, пятнадцать литров своей крысиной крови, это больше, чем Бог дает людям!
– Это странно, – соглашается Грегор, – давай посмотрим еще раз. Я бы хотел иметь возможность сказать, что пнул его труп. Но тот, который мы видели, убежал, так ведь? А трупы бегают не особенно часто!
– Может, мы так напугали его, что он будет помалкивать? – говорит Малыш.
– Возможно, – соглашается Грегор, – тогда он переведется куда-нибудь подальше отсюда, чтобы мы не смогли до него добраться, и другие не узнают, что он еще жив. Это знаем только мы двое, и то не уверены. Давай будем искренне верующими. Мы верим, что он мертв!
– Послушай, – нервно говорит Малыш, сдвигая котелок на затылок, – Не думаешь ли ты, что мы ранили кого-то другого и видели его кровь?
– Думаю, так оно и есть, – убежденно говорит Грегор. – Этот тип был выше Эмиля. И, кажется, на нем была финская форма!
– Господи, Господи, – кричит Малыш, складывая руки, словно на молитве. – Давай больше не думать об этом! Если мы ранили какого-то финна, эти северяне пожалуются немецким властям. Эмиль знает, что мы преследовали его, и расследованием займется его отдел. Не нужно быть никаким Шерлоком-чертовым-Холмсом, чтобы выяснить, кто стрелял в этого заполярного героя!
– Ты прав, – уныло говорит Грегор. – Перспектива мрачная. Но в любом случае будем утверждать, что мы его прикончили. Не отходили от тела, пока не нашпиговали его пулями, ясно?
– Надеюсь, ты знаешь, что мы делали, – бормочет, кривя гримасу, Малыш, – только не забывай про Порту и Вольфа! Эти двое коварных типов будут расспрашивать всех и, если Зиг еще жив, наверняка это выяснят!
В этот же вечер на квартире Гофмана устраивается веселый праздник, Малыш и Грегор на нем почетные гости.
– Вот так мы обходимся с шантажистами, – восторженно кричит Барселона. – Никаких разговоров. Молниеносное действие!
Пиво сдобрено сливовицей, и веселость компании поднимается до небывалых высот. Пение слышно даже на позициях русских:
– Мы всадили ему пулю прямо между глаз, – с привычной легкостью лжет Малыш и даже сам в это верит. – Пули с чмоканьем входили в него! – похваляется он, с силой ударяя по столу обеими руками.
– И кровь била из него струями, – радостно улыбается Грегор. – Все вокруг было в крови! Она струилась по сточным канавам! Это походило на Стокгольмскую кровавую баню [98]98
Стокгольмская кровавая баня – расправа датского короля Кристиана II над сторонниками правителя Швеции Стена Стуре Младшего в 1520 г. – Примеч. пер.
[Закрыть]!
– Перед уходом я всадил ему в задницу три пули, – нагло заявляет Малыш, сгибая указательный палец.
– Merde alors! [99]99
Черт возьми! (фр). – Примеч. пер.
[Закрыть]Что вы сделали с трупом? – деловито спрашивает Легионер.
– Бросили в очень глубокий подвал, – с пылкостью отвечает Малыш. – Слышали б вы, как он шлепнулся на дно!
– Надеюсь, ты сможешь найти этот подвал снова? – спрашивает Порта с недоверчивым блеском в глазах.
На другое утро Гофман выводит их на чистую воду.
– Много вчера было крови? – саркастически спрашивает он, встав перед Малышом.
– Много, – заверяет его Малыш. – Литров двенадцать – пятнадцать, не меньше!
– А труп вы бросили в глубокий подвал? – продолжает Гофман.
– Честное слово, – торжественно заверяет Грегор. – Мы слышали тяжелый удар, когда он шмякнулся.
– Тогда, может быть, вам будет интересно узнать, что я только что разговаривал с этим трупом по телефону и что этот труп обещал обратить на нас очень серьезное внимание!
Малыш хочет повернуться и побежать со всех ног, но в живот ему упирается дуло автомата.
– Стой на месте, – угрожающе улыбается Порта. – А то покажу, как лживых ублюдков вроде тебя стирают с лица земли!
– Тут, должно быть, какая-то ошибка, – в смятении мямлит Грегор.
– Конечно! И очень большая! – рычит, скрежеща зубами, Гофман. – Но ясно одно. Я разговаривал с Эмилем Зигом. Может, вам также будет интересно узнать, что поступило сообщение о попытке убийства финского сержанта и что это дело поручено Зигу!
– Скверное дело, – вздыхает Малыш.
– Рассказывайте, – требует Порта, сузив глаза.
– Было темно, как у каннибала в заднице, – объясняет Грегор. – Мы стреляли в какого-то идиота, но, видимо, это был не Эмиль, раз герр гауптфельдфебель разговаривал с ним сегодня по телефону. Не часто бывает, чтобы звонили покойники!
– Нужно его прикончить, – решительно говорит Вольф. – Другого выхода просто нет.
– Еще бы, – замечает Порта. – Он опасен, как кобра в теплой постели, и теперь жаждет нам отомстить!
– А нельзя заявить на него в гестапо? – наивно предлагает вестфалец. – Шантажировать людей – это преступление.
– Ты до того туп, что вообще странно, как до сих пор живешь на свете! – презрительно кричит Малыш. – Только слабоумные просят гестаповцев о помощи!
– Предлагаю устроить налет на его берлогу и отстрелить ему башку, – говорит Грегор, наполняя стаканы пивом из запасов Вольфа.
– До него будет трудно добраться, – говорит Барселона с сомнением в голосе. – Он живет в центре старого форта. Ворота там крепкие, как в тюрьме.
Порта поднимает свой стакан и с жадностью пьет, потом запускает зубы в кусок горячей свинины.
– Я знаю этот треклятый форт. Без большого количества тротила туда не ворваться. При этом взлетит на воздух много людей, но и для нас дело может кончиться внезапной смертью. Дайте мне чашку кофе, я придумаю что-нибудь еще!
– У меня есть план, – говорит Малыш, вертя свой автомат. – Давайте пригласим этого идиота к себе и основательно обработаем. Я знаю способ сделать из него приличного, рассудительного гражданина.
– Не годится, – говорит Порта. – Зиг – жулик и не успокоится, пока не оберст нас до нитки.
– Я могу превратить его в учителя воскресной школы, – самоуверенно кричит Малыш. – Послушайте! Вот замечательный план. Когда он появится, поднесем ему приветственный стакан в память о старых временах. Потом позаботимся о его личном удобстве. Он наверняка захочет сделать педикюр. Я вынимаю свой боевой нож и отрезаю ему мизинец на левой ноге, чтобы ступне было просторнее в его узких офицерских сапогах. Если после этого он не образумится, мы объясним ему, что обе стороны попусту тратят время и лучше разойтись. За дверью обратим внимание, что этот бедняга хромает, потому что на ступнях у него разное количество пальцев. И что делают старые друзья для помощи этой твари? – вопрошает Малыш и с гордостью оглядывает нас.
– Капают кислотой ему на затылок, – великодушно предлагает Порта.
– Нет-нет! Никаких жестокостей, – отвергает это предложение Малыш. – Оставим их нацистам и коммунистам. Мы гуманные люди. Не расстреливаем человека только потому, что он хромает. Нет, мы снимаем с него правый сапог и отрезаем мизинец. Тогда сапоги будут хорошо сидеть и он не натрет мозолей!
– Вряд ли ему это понравится, – говорит Барселона, с нежностью глядя на свои ноги.
– Ну и пусть, – с презрением говорит Малыш. – Но, думаю, после этого он останется с нами ненадолго обсудить дела. Во всяком случае, подумает, что у него еще есть восемь пальцев на ногах, десять на руках, два больших вислых уха и большой безобразный нос посреди рожи, и мы можем избавить его от них.
– Не забывай, что у него еще есть детородный орган, – радостно выкрикивает Порта. – Отрежем его и воткнем ему в рот, чтобы он представил, будто попал в компанию извращенцев!
– Не пойдет, – угрюмо говорит Барселона. – Если не сможем расплатиться с этим ублюдком, чтобы он помалкивал, остается только одно: ликвидировать эту крысу! Это будет первое разумное убийство за всю войну!
– Я тоже так думаю, – соглашается Гофман.
Мы решаем приступить к делу немедленно.
Инспектор Зиг чувствует себя не очень уверенно, покидая свой кабинет. Уходит он рано. Его бросает в жар и холод, когда он узнает, что со склада ночью исчезли десять килограммов тротила. Насколько Зиг знает Порту, именно он мог похитить тротил для эффективной ликвидации.
Он идет в чрезмерном напряжении всех чувств, держась поближе к стенам, прячась за другими людьми. Всякий раз, завидев десантную машину, в ужасе останавливается. Внезапно до него доходит, что шантаж – очень опасное дело.
Зиг испуганно вздрагивает, когда на дороге резко тормозит какая-то машина, и прячется за детскую коляску с двумя плачущими близнецами.
Держа руку на рукоятке пистолета, он крадется по улице. Долго стоит, наблюдая за домом, в котором у него квартира. Входит в него, лишь убедясь, что его никто не подстерегает.
Зиг переодевается в гражданское и поздравляет себя с поистине блестящей мыслью. Эти болваны будут искать человека в ядовито-зеленой форме. Гражданские будут им так же неинтересны, как пучок моркови сытой собаке.
На улице Холланти Зигу снова кажется, что он видит Малыша с Портой, и бедняга достает из кармана пистолет. К его громадному облегчению, это оказываются два обычных пехотинца, которые обхаживают трех финских девушек-солдат. Он уже давно понял, что не может передать это дело кому-нибудь из коллег. Если передаст, то сам окажется за решеткой.
– Черт! – бранится он, с тоской думая, как приятно было бы вести скучную гражданскую жизнь, платить налоги и квартплату и каждый вечер в десять часов ложиться спать с женой с папильотками в волосах.
С этими унылыми мыслями он заходит в бар Хурме выпить чашку кофе и большую порцию коньяка. Это поможет собраться с духом. Больше всего ему сейчас нужна способность ясно мыслить.
В длинной комнате бара всею несколько человек. Полусонная барменша приваливается к стойке. Не говоря ни слова, она подает ему чашку кофе и рюмку коньяка. Зиг втискивается в узкую, тускло освещенную кабинку, обжигает язык горячим кофе и злобно бранится. Бережно выливает напиток на блюдце и дует на него. С прихлюпыванием выпивает, и настроение у него слегка улучшается.
С довольным выражением лица Зиг оглаживает свой черный костюм. Портной сказал ему, что черный цвет элегантен, потому что у него не было ткани другого цвета. Рубашка у него белая. Галстук красный. Государственные цвета – красный, черный и белый. С удовольствием смотрит на штиблеты из лакированной кожи, стоящие двести марок. Не каждый может позволить себе такие.
Зиг выпивает третью чашку кофе и рюмку коньяка. Лелеет розовую мечту о расстреле всей пятой роты.
– Я доберусь до этих преступников, – произносит он вполголоса.
В баре кроме него остаются всего двое посетителей. Заглядывают двое финских солдат-лыжников, но тут же уходят. Один из них, сержант со значками за борьбу с партизанами, смотрит на него подозрительно долго. Неужели эта свора убийц объединилась с финскими союзниками? Зиг содрогается и встает, собираясь уйти.
Под левую лопатку ему немилосердно упирается дуло нагана.
– Хана тебе, подлый сукин сын, – сурово говорит Малыш. – Попробуй только сделать глубокий вдох и твое собачье сердце вылетит из груди! А без сердца, сам знаешь, жить трудно!
Во вращающуюся дверь с шумом врывается Порта, за ним следует Грегор. Последние двое посетителей быстро исчезают, дремлющая барменша внезапно пробуждается. Она не впервые видит деловую встречу вооруженных людей
– Вот ты где, мерзавец, – дружелюбно говорит Порта, похлопывая его по щеке. – Будь у тебя побольше мозгов, ты бы не совался к нам и не умер бы молодым!
Зиг от страха теряет дар речи.
– Позволь дать ему пинка перед тем, как мы его кончим, – просит Малыш, отводя назад ногу в громадном сапоге.
– Включи пианолу, – отвечает Порта. – Нам нужна музыка для этой небольшой драмы.
– В нее нужно опустить деньги, – говорит Малыш, суетясь возле пианолы. – За один раз марку!
– Ну так опусти, – приказывает Порта.
– У меня нет ни пфеннига, – говорит Малыш, шаря во всех карманах.
– Дай нам несколько марок, – обращается Порта к Зигу и лезет к нему в карман. Вынимает оттуда горсть монет.
Из пианолы раздается громкая песня:
– Ты не представляешь, где мы только ни искали тебя, – укоризненно говорит Порта, доставая из кармана тонкую веревку. Ловко оборачивает ее вокруг шеи Зига.
– Теперь ты отправляешься в дальнюю дорогу, – добродушно говорит он и затягивает петлю.
– Мне эта песня не нравится, – протестует Грегор. – Когда люди отправляются в такое путешествие, нужно что-нибудь с «бум-да-да-бум»!
Он изучает список грампластинок и нажимает восьмую кнопку. Комнату громко оглашает «Прусская слава».
– Говорят, удушение – самый быстрый способ проститься с жизнью, – утешает Зига Порта и открывает рог так, словно его самого душат.
– Вы не можете задушить меня, – выдавливает в испуге Зиг. – Это преднамеренное убийство!
– Ерунда! —раздраженно обрывает его Малыш. – Будь мужчиной! Всем нам когда-никогда умирать!
«Прусская слава» кончается, и тут Зиг впервые пронзительно вопит.
– Музыку, черт возьми! – рычит Порта, нервно оглядываясь.
Малыш грузно топает к пианоле и нажимает пятую кнопку: «Марш финской кавалерии».
Зиг вопит снова. Издает протяжный, сдавленный вопль, словно человек, которого тащат на плаху.
– Еще музыки! – требует Порта. – Побольше музыки! И погромче!
На кухне барменша выпивает третий стаканчик шнапса и жадно затягивается армейской сигаретой.
Зиг хрипло вопит, как больной кот.
«Теперь они бьют его, – содрогается барменша. – Как только они уйдут, – думает она, – позову жену дворника, чтобы помогла оттащить этого беднягу в канаву. Потом пусть за дело принимаются полицейские! Для того они и существуют!»
– Монета застряла, – кричит Малыш, раздраженно пиная пианолу. – У этого ублюдка были фальшивые деньги! – Колотит по пианоле кулаками. – Играй, черт возьми, мы за это платим деньги! – неистово кричит он.
– Теперь мы будем душить тебя медленно, как американцы негров на глубоком Юге, – посмеивается Порта. – Это научит тебя впредь не пользоваться фальшивыми деньгами.
Зиг раскрывает рот и вопит. Какая-то лопарка думает, что там проходит собрание секты возрожденцев, и хочет войти в помещение.
– Пошла отсюда, – кричит Грегор и машет руками, словно отгоняя стаю голубей. – Не твое дело, что здесь происходит. Иди-иди!
– Шумный ты парень, – укоризненно говорит Порта Зигу. – Пора окончательно остановить твое дыхание.
Малыш сатанеет. Осыпает пианолу всеми ругательствами, какие приходят на ум. Потом поднимает ее и с жутким грохотом швыряет об пол.
Снова начинается во всю громкость «Марш финской кавалерии». Кажется, что через помещение бара скачет галопом целая кавалерийская дивизия.
Малыш открывает окно и кричит толпе на улице:
– А ну, проваливайте! Geheime Staatspolizei [101]101
Государственная тайная полиция (гестапо). – Примеч пер.
[Закрыть]! Расходитесь по своим иглу и ложитесь спать, заполярные ублюдки!
Последний из уходящих получает удар снежком в затылок и переходит на бег.
Зиг бросается на пол и вопит как резаный. Сучит ногами. Руки судорожно дергаются.
– Орешь, как теряющая девственность индианка, – говорит Малыш, пиная его. – Будь немцем! Покажи, что можешь уйти из жизни, как подобает члену нации господ! – Постукивает по золотому партийному значку Зига. – Не забывай, что ты один из старых воинов!
– Вялый член, вот что он такое, – презрительно говорит Порта, ища взглядом крюк в потолке. Но не находит. Повесить человека не так легко, как можно подумать, насмотревшись американских фильмов.
– Может, застрелить его, и дело с концом? – предлагает, осушив залпом кружку пива, Малыш. Вынимает из кармана большой армейский пистолет и целится в Зига. – Когда одна из этих девятимиллиметровых штучек пройдет навылет от затылка через мозг под углом в сорок градусов, этот мешавший нам сын шлюхи умолкнет навсегда!
– Будет много грязи, – говорит Порта. – И разве не понимаешь, какая может подняться кутерьма из-за одного выстрела? Тут же появятся его гнусные друзья, – и кого они прежде всего заподозрят, когда обнаружат его простреленный труп? Обер-ефрейтора Йозефа Порту! Армия сделала все возможное, чтобы очернить мою репутацию. Полицейские со свастикой и я всегда не ладили.
Он щелкает пальцами, и лицо его озаряется веселой улыбкой.
Пока Порта говорил, ему пришла на ум замечательная мысль. Несколько минут он недоумевает, почему пришлось так долго искать ответ, который так прост, что найти его могла бы невинная монахиня.
Он дружески пинает Зига, который стонет с веревкой на шее, лежа на полу.
– Кончай скулить! Ты обрадуешься, узнав, что мы для тебя придумали! Умрешь со смеху, когда мы начнем! Вставай! Тебе отведена главная роль!
Порта ставит Зига посреди комнаты и затягивает веревку на его шее.
– Ты стой здесь, – приказывает он Малышу, – крепко держи свой конец веревки и, когда я подам команду, беги со всех ног. Через кухню, пока натянутая веревка не остановит тебя!
– Никаких проблем, – говорит Малыш и скребет ногой, будто скаковая лошадь на старте. – Л что этот болван? Тоже побежит со мной на кухню?
– О нем не беспокойся. По моему плану он остается здесь.
Под последние ноты «Финского кавалерийского марша» Порта с другим концом веревки подходит к Грегору.
– По моей команде беги к вращающейся двери во всю прыть! Ты, Эмиль, стой на месте и не двигайся. Вы оба ждете моей команды: «На старт – внимание – марш!», и при слове «марш!» бежите в указанном направлении!
– А тело этого ублюдка остается в петле? – с обеспокоенным выражением лица спрашивает Грегор.
– Конечно, – заверяет его Порта. – В том-то все дело.
Зиг стонет и просит сохранить ему жизнь.
– Да заткнись ты! Мой метод очень быстрый, ты даже не поймешь, что умер. Кстати, пока еще жив, не знаешь кого-нибудь, кого могут заинтересовать польские яйца или уродливого вида русские пишущие машинки?
Зиг печально качает головой. Они не знает никого, кто хотел бы готовить омлеты или печатать на русских пишущих машинках.
– Что ж, тогда прощай, – говорит Порта, сердечно покачивая головой. – На старт! – кричит он, идя к вращающейся двери, чтобы быстро дать деру, когда это дело успешно завершится.
– Пресвятая Богоматерь Казанская, – восхищенно шепчет Грегор. – Башка его оторвется, как редиска от ботвы. Эту идею можно продать любой диктатуре!
– Что ж, кое-кто рождается умным, – застенчиво отвечает Порта.
Из присутствующих не веселится только Зиг. Мозг его работает так напряженно, что, кажется, слышна вибрация веревки.
Малыш с Грегором становятся спинами друг к другу и не видят, что происходит позади них. Порта, стоящий в ярком свете у вращающейся двери, видит Зига лишь темным силуэтом в тускло освещенном ресторане.
Зиг каким-то образом забрасывает на веревку одну ногу, висит, как обезьяна на лиане, и отчаянным усилием ухитряется высвободить одну руку.
– Марш! – выкрикивает Порта, Малыш и Грегор со всех ног бегут от пленника.
Зиг изо всех сил бьет свободной рукой по веревке, и она вылетает из руки Малыша. Малыш со скоростью обращенного в бегство артиллерийского отделения ударяется в закрытую дверь кухни и сбивает с ног барменшу; той на миг кажется, что она убита. Малыш пробивает собой стену, вылетает на лестницу и кубарем катится в подвал. Шум стоит такой, что кажется, в доме происходит крупнейшее сражение этой войны.
Грегор, крепко держащий свой конец веревки, влетает на полной скорости во вращающуюся дверь. Четыре раза прокручивается в ней вместе с Портой, потом их выбрасывает, как мины из миномета, они катятся по мостовой и влетают в булочную. Окровавленные, смятенные, они поднимаются на ноги.
Стонущий, ошеломленный Малыш, выбирается из угольной кучи в подвале и ползет вверх по лестнице и по полу бара, совершенно забыв о Зиге, который перелетел через пианолу. Над ней торчат его шитые на заказ туфли за двести марок.
Порта, шатаясь, вваливается в бар и вежливо кланяется барменше, которая сидит на полу и смеется, как слабоумная.
– Фантастика, – гордо кричит Малыш, когда они мчат из города на десантной машине. – Ни разу не видел ничего подобного за всю войну!
– Голова его слетела целиком! – восторженно смеется Грегор. – Ударилась лицом в потолок и повисла на лампе!
– Отличная, отличная работа, – стонет Малыш между приступами смеха. – Вот так нужно разделываться с гнусными шантажистами!
– Вы должны признать, мои идеи недурственны, – хвастается Порта, попыхивая одной из сигар Зига. – Я точно знаю, как обделывать мелкие дела вроде этого!
И снова Гофман обнаруживает, что изобретенный Портой метод казни оказался недостаточно эффективен. Преступник все еще жив и находится в госпитале. Говорить он не может, но, к сожалению, может писать. По какой-то непонятной причине он не сообщил никому, что стал жертвой нападения убийц, но шепотом поведал врачам,4 что ощутил внезапную боль в горле и лишился голоса. Красные отметины на шее он назвал родинками.
– Нельзя давать этому паршивому полицейскому псу времени на то, чтобы он оправился и залаял, – злобно говорит Гофман, глядя прямо перед собой. – Если залает, нам грозит не только серьезное обвинение в фальсификации расовых документов, но и в двух покушениях на убийство, одно из которых едва не оказалось удачным. Этого более чем достаточно, чтобы трижды лишиться головы и сверх того получить двадцатилетний приговор, представ перед трибуналом.
