Текст книги "Чаща"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава 33

День уже готовился к тому, чтобы сдаться сумеркам, когда Лорен Мьюз добралась до того места, где двадцать лет назад находился летний лагерь.

На щите у въезда она прочитала «Кондоминиум „Озеро Шармейн“». Мьюз знала, что территория огромная, простирается за реку Делавэр, которая разделяла в этом месте штаты Пенсильвания и Нью-Джерси. Озеро и жилые корпуса находились в Пенсильвании. Большая часть лесов – в Нью-Джерси.

Мьюз ненавидела лес. Спорт обожала, но только не под открытым небом. Терпеть не могла насекомых, а следовательно, рыбалку, охоту, туризм, ярмарки с призовыми хряками, – короче, все происходящее в сельской местности или там расположенное.

Она остановила автомобиль у сторожки, где сидел охранник, показала ему удостоверение, ожидая, что ворота тут же раскроются. Не раскрылись. Охранник, здоровенный бугай, унес удостоверение в сторожку и взялся за телефон.

– Эй, я спешу!

– Не помни́ трусики.

– Трусики?.. – Мьюз охватила злость.

Впереди мигали красно-синие огни патрульных машин. Наверное, сюда съехались все копы, оказавшиеся в радиусе пятидесяти миль, подумала Мьюз.

Охранник положил трубку. Остался в сторожке. Не вышел к ее автомобилю.

– Эй! – позвала Мьюз.

Он не отреагировал.

– Эй, приятель, я с тобой говорю!

Он медленно повернулся к ней. Черт, подумала Мьюз, молодой мужчина. Всегда проблема. Пожилые охранники обычно пенсионеры, которым скучно сидеть дома, вежливые и услужливые. Женщина-охранник – мать или бабушка, у которой возникла необходимость заработать лишний доллар. Но мужчина в расцвете сил? В семи из десяти случаев копов они недолюбливали. По очень простой причине: их не взяли в полицию. Вот они и вымещали злобу на тех, кому это удалось. Как могли, вставляли палки в колеса.

Разве можно найти большее удовольствие в своей никчемной жизни, чем заставить ждать главного следователя, более того, главного следователя – женщину?

– Эй, приятель! – вновь позвала она, смягчив тон.

– Проехать нельзя.

– Почему?

– Придется подождать.

– Кого?

– Шерифа Лоуэлла.

– Шерифа? Лобо?

– Лоуэлла. Он велел никого не пускать без его разрешения. – И охранник подтянул штаны.

– Я главный следователь округа Эссекс.

Он пренебрежительно фыркнул:

– Где это здесь округ Эссекс?

– Здесь работают мои люди. Я должна проехать.

– Эй, не помни́ трусики!

– Хороша.

– Что?

– Присказка про трусики. Ты уже дважды ею воспользовался. Очень, очень забавная. Могу я ее повторить, если мне захочется осадить кого-нибудь? Сошлюсь на тебя.

Охранник взял газету, не обращая внимания на Мьюз. Она даже подумала: а не проломить ли автомобилем ворота?

– У тебя есть пистолет? – спросила Мьюз.

Охранник опустил газету.

– Что?

– Пистолет! У тебя есть пистолет? Ты понимаешь, как замена того, чего у тебя не хватает.

– Заткнись.

– А у меня есть, знаешь ли. И вот что я тебе скажу: ты открываешь ворота, я разрешаю тебе его потрогать.

Он промолчал. Потрогать! Мьюз уже хотелось его пристрелить.

Охранник злобно таращился на нее. Она почесала щеку правой рукой, покачав мизинчиком. Судя по физиономии охранника, он был задет за живое.

– Издеваешься надо мной, да?

– Эй! – Мьюз положила вторую руку на руль. – Не помни́ трусики!

Мьюз понимала, что ведет себя глупо и ничего этим не добьется. Но адреналин выплескивался в кровь. Ей не терпелось узнать, что нашел Эндрю Барретт. Раз патрульных машин понаехало так много – что-то важное.

Например, тело.

Проползли две минуты. Мьюз уже собралась достать пистолет и заставить охранника открыть ворота, когда увидела неспешно шагающего к ее автомобилю мужчину в форме, в широкополой шляпе и со звездой шерифа. Когда он подошел ближе, она прочитала на звезде фамилию: Лоуэлл.

– Чем могу вам помочь, мисс?

– Мисс? Он сказал вам, кто я?

– Ох, извините, он лишь сказал…

– Я Лорен Мьюз, главный следователь округа Эссекс. – Мьюз указала на сторожку: – Маленькие Яйца взял мое удостоверение.

– Эй, как ты меня назвала?

Шериф Лоуэлл вздохнул и вытер нос платком. Большущий нос-картошку. Да и все его лицо было под стать носу – большое и некрасивое. Шериф махнул рукой:

– Уймись, Сэнди.

– Сэнди… – повторила Мьюз и взглянула на охранника. – Разве это не женское имя?

Шериф посмотрел на нее поверх гигантского носа. Скорее всего разочарованно. Она его в этом не винила.

– Сэнди, дай мне удостоверение леди.

«Трусики», потом «мисс», теперь «леди»… Мьюз изо всех сил старалась сдержать ярость. Черт, менее чем два часа пути от Ньюарка и Нью-Йорка, а уже гребаная глубинка!

Сэнди протянул Лоуэллу удостоверение. Шериф снова вытер нос (так сильно, что Мьюз подумала, он сдерет кожу), внимательно изучил удостоверение, вздохнул.

– Тебе следовало сказать мне, кто она, Сэнди.

– Но вы же велели никого не пропускать без вашего разрешения.

– Если бы ты сказал по телефону, кто она, я бы разрешил.

– Но…

– Послушайте, парни, – вмешалась Мьюз, – окажите мне услугу. Обсудите ваши проблемы на очередной встрече в охотничьем домике, а? Мне надо проехать.

– Припаркуйтесь справа, – невозмутимо ответил Лоуэлл. – На место пойдем пешком. Я вас отведу.

Лоуэлл кивнул Сэнди. Тот нажал кнопку – ворота открылись. Мьюз вновь продемонстрировала охраннику мизинец, когда тронулась с места. Сэнди побагровел от бессильной ярости, как и рассчитывала Мьюз.

Она припарковалась. Лоуэлл подошел к ней с двумя фонариками в руках. Терпение Мьюз иссякало. Она выхватила фонарик.

– Ладно, куда идти?

– Да, умеете вы располагать к себе людей.

– Благодарю, шериф.

– Направо.

Мьюз жила в типовом, из красного кирпича, многоквартирном доме (правда, в квартире с отдельным входом, поэтому ей не приходилось общаться с соседями), но у нее сложилось ощущение, что и этот кондоминиум не отличался оригинальностью. Более того, архитектор намеревался создать что-то квазисельское, но потерпел полную неудачу. Алюминиевая обшивка, имитирующая бревна, выглядела совершенно нелепо на трехэтажном здании. Лоуэлл свернул с вымощенной дорожки на земляную тропу.

– Сэнди советовал вам не помять трусики? – спросил Лоуэлл.

– Да.

– Не обижайтесь. Он это всем говорит, даже мужчинам.

– Должно быть, он главный шутник в вашей охотничьей компании.

Мьюз насчитала семь патрульных машин и еще три автомобиля других служб. Мигалки работали на всех. Почему – она понятия не имела. Обитатели кондоминиума – главным образом пожилые люди и молодые семьи – таращились на мигающие огни.

– Далеко идти? – спросила Мьюз.

– Мили полторы. Хотите, устрою вам экскурсию?

– Какую экскурсию?

– По местам преступлений. Мы как раз проходим то место, где двадцать лет назад нашли одно из тел.

– Вы участвовали в том расследовании?

– На вторых ролях.

– В каком смысле?

– По мелочам. Можно сказать, был на подхвате.

Мьюз посмотрела на него.

Лоуэлл, возможно, улыбался, но многочисленные морщины и складки не позволяли понять, так ли это.

– Не так уж плохо для копа из глухой глубинки.

– Я потрясена.

– Вы могли бы быть со мной повежливее.

– Это еще почему?

– Во-первых, вы, не предупредив меня, послали людей на поиски трупа в моем округе. Во-вторых, это место преступления. Вы здесь – гостья.

– Вы не собираетесь объяснять мне, где чья юрисдикция?

– Нет. Но мне нравится изображать крутого копа. У меня получается?

– Гм-м… Так мы можем продолжить экскурсию?

– Конечно.

Тропа становилась все менее заметной. Она поднималась на скалы и огибала деревья. Мьюз не испытывала никаких неудобств. Нравился ей активный образ жизнь. И ее туфли (будь проклят этот Флер Хиккори!) выдерживали все.

– Остановитесь, – подал голос Лоуэлл. Солнце опускалось, сейчас оно подсвечивало профиль шерифа. Он снял шляпу, высморкался в носовой платок. – Вот здесь нашли тело юного Биллингэма.

Дуг Биллингэм.

Лес при этих его словах, казалось, затих, но потом ветер вновь зашептался с листвой. Мьюз посмотрела на землю. Юный Биллингэм. Ему было семнадцать. Нашли его с восемью ножевыми ранениями. Он защищался. Боролся с убийцей. Она посмотрела на Лоуэлла. Тот стоял, опустив голову и закрыв глаза.

Мьюз вспомнила кое-что еще… кое-что из материалов дела. Лоуэлл. Ну конечно же.

– На вторых ролях, значит? Вы же возглавляли расследование!

Шериф не ответил.

– Не понимаю. Почему вы сразу не сказали?

Он пожал плечами и тоже задал вопрос:

– А почему вы не сказали, что заново открываете мое дело?

– Мы его пока не открыли. Я не думала, что у нас достаточно оснований.

– Так ваши парни действовали наобум? Им просто чертовски повезло?

Мьюз не нравился такой поворот разговора.

– А как далеко от этого места нашли тело Марго Грин? – спросила она.

– В полумиле к югу.

– Марго Грин нашли первой, так?

– Да. Видите, откуда мы пришли? Кондоминиум. Там находилась женская часть лагеря. Вы знаете, их домики. Мальчики жили южнее. Тело Грин нашли поблизости.

– И сколько прошло времени, прежде чем обнаружили Биллингэма?

– Тридцать шесть часов.

– Долго.

– Территория большая.

– И все-таки. Он лежал на земле?

– Нет, в неглубокой могиле. Вероятно, поэтому его сначала и не заметили. Вы знаете, как бывает. Все слышат об исчезновении детей, хотят помочь, участвуют в прочесывании территории. Люди прошли прямо по его могиле…

Мьюз посмотрела вокруг. Ничего примечательного. Только крест, какие ставят в тех местах, где при автомобильной аварии гибнут люди. Но крест старый, покосившийся. Ни фотографии Биллингэма, ни цветов, ни плюшевых медвежат. Только покосившийся крест. Один-одинешенек посреди леса. Мьюз передернуло.

– Убийца… Вы, вероятно, это знаете, его звали Уэйн Стюбенс. Как выяснилось, он работал в лагере вожатым. Существует множество версий насчет того, что произошло той ночью в лесу, но, согласно общепринятой, Стюбенс сначала разобрался с исчезнувшими подростками – Пересом и Коупленд. Похоронил их. Начал копать могилу для Дугласа Биллингэма, когда нашли Марго Грин. Он наскоро забросал тело землей и убежал. Судя по тому, что нам известно, ему нравилось закапывать тела. Он от этого тащился. Вы ведь знаете, Стюбенс похоронил всех своих жертв. В других штатах?

– Да, знаю.

– И вы знаете, что некоторых он закопал еще живыми.

Мьюз знала и это.

– Вы допрашивали Уэйна Стюбенса?

– Мы говорили со всеми, кто находился в лагере. – Фразу эту шериф произнес медленно, осторожно. В голове Мьюз звякнул колокольчик тревоги. А Лоуэлл продолжил: – Да, от этого Стюбенса меня в дрожь бросило… по крайней мере, так я сейчас думаю. Но, возможно, все мы задним умом крепки. Никакие ниточки к Стюбенсу не тянулись. Ни к кому не тянулись. Плюс Стюбенс был из богатых. Его родные наняли адвоката. Как вы можете представить, лагерь тут же закрыли. Дети разъехались по домам. На следующий семестр Стюбенса отправили учиться за океан. Если не ошибаюсь, в Швейцарию.

Мьюз все смотрела на крест.

– Можем идти дальше?

Она кивнула. И они вновь двинулись вперед по едва угадываемой тропе.

– Давно вы главный следователь? – спросил Лоуэлл.

– Несколько месяцев.

– А до того?

– Три года занималась расследованием убийств.

Шериф вновь вытер огромный нос.

– Легче не становится, да? – Вопрос показался ей риторическим, поэтому она продолжала идти молча. – Дело не в злодействе. Дело не в мертвых. Они ушли. Тут уже ничего не изменишь. Я о том, что остается, – об эхе. Возьмите лес, по которому мы идем. Некоторые старожилы уверены, что эхо звучит здесь вечно. Логично, если подумать. Вот этот парнишка, Биллингэм. Я уверен, он кричал. Он кричит, ему отвечает эхо, звук гуляет туда-сюда, затихает, затихает, но так и не исчезает полностью. Он до сих пор не смолк. Эхо убийств такое же.

Мьюз шла, не поднимая головы, смотрела под ноги, чтобы не споткнуться.

– Вы встречались с семьями жертв? – спросил шериф.

Она задумалась.

– Мой босс – близкий родственник одной из них.

– Пол Коупленд.

– Вы его помните?

– Как и говорил, я допрашивал всех, кто находился в лагере.

В голове Мьюз вновь звякнул колокольчик.

– Именно он предложил вам заглянуть в это дело? – поинтересовался Лоуэлл.

Она не ответила.

– Убийство – это всегда несправедливость, – продолжил он. – Бог дает человеку жизнь и отпускает ему определенный срок, а потом кто-то вмешивается и обрывает эту жизнь. Если вы раскроете это преступление, я буду только рад. Но преступление – как смятая алюминиевая фольга. Найдя убийцу, вы расправите эту фольгу, но для семьи жертвы она уже никогда не будет прежней.

– Алюминиевая фольга?

Лоуэлл пожал плечами.

– Да вы философ, шериф.

– Загляните как-нибудь в глаза своего босса. Что бы ни случилось в этом лесу, оно еще там. Эхо, понимаете?

– Ну не знаю…

– И я не знаю, следует ли вас туда пускать.

– Почему?

– Потому что я допрашивал вашего босса в связи с событиями той ночи.

Мьюз остановилась.

– Вы говорите о конфликте интересов?

– Да, именно об этом я и говорю.

– Пол Коупленд был подозреваемым?

– Дело по-прежнему открыто. И это, несмотря на ваше вмешательство, мое дело. Вот почему на ваш последний вопрос я не отвечу. Скажу одно: он солгал насчет того, что произошло.

– Он нес ночное дежурство. И не мог знать, насколько все серьезно.

– Это не оправдание.

– Но улик против него не было, так?

Лоуэлл промолчал.

– Я прочитала материалы дела, – продолжила Мьюз. – Пол Коупленд не выполнил свои обязанности должным образом. Вы говорите о чувстве вины, которое он должен испытывать. Он скорбит о сестре, само собой. Но я думаю, еще больше его донимает чувство вины.

– Интересно.

– Что?

– Вы говорите, его донимает чувство вины. Вины за что?

Она продолжала идти.

– И это любопытно, не так ли?

– Что именно? – уточнила Мьюз.

– Тот факт, что он оставил свой пост. Подумайте об этом. Он ответственный паренек. Все так говорили. И внезапно, в ту самую ночь, когда отдыхающие тайком выскальзывают из лагеря, в ту самую ночь, когда Уэйн Стюбенс планирует совершить убийства, Пол Коупленд решает пренебречь своими обязанностями.

Мьюз на это ничего не ответила.

– Именно это, моя молодая коллега, всегда казалось мне очень уж странным совпадением. – Лоуэлл улыбнулся. – Прибавим шагу. Уже темнеет, а вы наверняка хотите взглянуть на находки Барретта.

После ухода Гленды Перес я не заплакал, но слезы уже наворачивались на глаза.

Я сидел в кабинете как громом пораженный, не зная, что и думать. Меня колотило. Я посмотрел на руки. Конечно же, они тряслись. И я ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что не сплю. Убедился.

Камилла жива.

Моя сестра вышла из леса. Как и Джил Перес.

Я позвонил Люси на мобильник.

– Привет, – поздоровалась она.

– Ты не поверишь тому, что мне сейчас сообщила сестра Джила Переса.

– Что?

Я вкратце пересказал ей наш разговор, а когда добрался до Камиллы, вышедшей из леса живой, она ахнула.

– Ты ей веришь? – спросила Люси.

– Зачем ей такое говорить, если это неправда?

Люси молчала.

– Что? Ты думаешь, она солгала? Какой у нее мотив?

– Не знаю, Пол. Но мы что-то упускаем.

– Я тебя понимаю. Но подумай, Гленде Перес незачем лгать мне об этом.

– Странно это, вот и все. Если твоя сестра жива, где, черт побери, она провела все эти годы?

– Не знаю.

– И что ты теперь собираешься делать?

Я подумал об этом, попытался навести в мыслях хоть какой-то порядок. Люси задала хороший вопрос. Что теперь делать? В какую сторону двигаться?

– Я разговаривала с отцом, – добавила Люси. – Он что-то помнит о той ночи.

– Что именно?

– Мне он не сказал. Заявил, что скажет только тебе.

– Мне?

– Да. Айра сказал, что желает видеть тебя.

– Сейчас?

– Если ты хочешь.

– Хочу. Заехать за тобой?

Она не ответила.

– Что такое?

– Он сказал, ты должен быть один. В моем присутствии Айра говорить не будет.

– Ладно.

Вновь пауза.

– Пол!

– Что?

– Все равно заезжай за мной. Я подожду в машине.

Детективы отдела по расследованию убийств сидели в технической комнате и ели пиццу. Обычно там проводили совещания, а «технической» она называлась потому, что в ней стояли мониторы, телевизоры, видеомагнитофоны и прочая техника.

Вошел Макс Рейнолдс:

– Как жизнь?

– Пицца ужасная, – ответил Диллон.

– Печально.

– Мы в Нью-Йорке. В Большом Яблоке. Родном доме пиццы, а эту в рот брать противно.

Рейнолдс включил телевизор.

– Сожалею, что здешняя кухня не соответствует твоим стандартам.

– Я преувеличиваю? – Диллон повернулся к Йорку. – Нет, серьезно, она пахнет, как блевотина алкоголика, или я чего-то не понимаю?

– Это твой третий кусок, – заметил Йорк.

– И, наверное, последний. Чтобы показать, что я не шучу.

Йорк повернулся к Максу Рейнолдсу:

– У тебя есть что-нибудь для нас?

– Я думаю, что нашел этого парня. Или по крайней мере его автомобиль.

– Ближе к делу. – И еще одна немалая часть третьего куска пиццы отправилась в рот Диллона.

– На углу, в двух кварталах от того места, где мы нашли тело, есть небольшой продовольственный магазинчик, – начал Рейнолдс. – У хозяина возникли проблемы с воришками, которые таскали продукты с выставленных на тротуар лотков. Вот он и поставил камеру наружного наблюдения.

– Кореец? – спросил Диллон.

– Не понял?

– Владелец магазинчика – кореец, да?

– Я не уверен. А какое это имеет значение?

– Ставлю доллар против пончика, он кореец. Он направляет камеру на тротуар, потому что какой-то говнюк украл у него апельсин. Потом начинает кричать, что он платит налоги, хотя у него наверняка работают с десяток нелегалов, и кто-то должен что-то сделать. К примеру, копы должны просмотреть все его сраные видеозаписи и найти мистера Фруктового Воришку. – Он замолчал. Посмотрел на Макса Рейнолдса: – Продолжай.

– В общем, да, камера захватывает тротуар и часть мостовой. Поэтому мы начали проверять старые машины, такие, которым больше тридцати лет, и посмотрите, что мы нашли.

Рейнолдс уже вставил кассету в видеомагнитофон. Старый «фольксваген-жук» появился на экране. Рейнолдс остановил картинку.

– Наш автомобиль? – спросил Йорк.

– «Фольксваген-жук» выпуска 1971 года. Один из наших специалистов в этом уверен. Более того, эта модель комплектовалась ковриками, ворсинки которых полностью соответствуют найденным на одежде мистера Сантьяго.

– Чтоб я сдох! – вырвалось у Диллона.

– Ты можешь определить номерной знак? – спросил Йорк.

– Нет. Автомобиль мы видим только сбоку. Не знаем даже, в каком штате он зарегистрирован.

– А много еще таких старых желтых «фольксвагенов-жуков» на ходу? – спросил Йорк. – Мы начнем с департамента транспортных средств Нью-Йорка, а потом заглянем в Нью-Джерси и Коннектикут.

Диллон кивнул.

– Мы наверняка его найдем. – Говоря с набитым ртом, он напоминал жующую корову.

Йорк повернулся к Рейнолдсу:

– Что-нибудь еще?

– Диллон прав. Таких машин осталось мало. Но если я увеличу изображение, – он нажал соответствующую кнопку на пульте дистанционного управления, – мы сможем рассмотреть этого парня.

Диллон прищурился:

– Он выглядит как Джерри Гарсия.<sup>[42]42
  Гарсия, Джерри (1942–1995) – американский музыкант.


[Закрыть]</sup>

– Длинная седая борода, длинные седые волосы, – согласился Рейнолдс.

– Это все?

– Все.

Йорк повернулся к Диллону:

– Пошли проверять автомобили. Много времени это у нас не займет.

Глава 34

Обвинения шерифа Лоуэлла эхом отзывались в застывшем лесу.

Лоуэлл, далеко не дурак, полагал, что Пол Коупленд лгал, рассказывая о событиях той ночи.

Мьюз задумалась. Коуп ей нравился, двух мнений тут быть не могло. Отличный начальник и чертовски хороший прокурор. Но теперь слова Лоуэлла вернули ее на землю – напомнили о том, что она и так знала: это расследование убийства. Как и любое другое. И ниточка – это ниточка, даже если она ведет к ее боссу.

Никаких привилегий.

Чуть позже из кустов донесся шум. Мьюз увидела, как сквозь них продирается Эндрю Барретт, долговязый и неуклюжий. За собой он тащил какой-то агрегат, очень похожий на детскую коляску. Должно быть, та самая «Икс-эр-джей», подумала Мьюз. Позвала Барретта. Он поднял голову, явно недовольный тем, что его отвлекают. Но просиял, едва понял, кто его зовет.

– Привет, Мьюз!

– Эндрю!

– Рад тебя видеть.

– Взаимно. Что делаешь?

– В каком смысле? – Он отпустил ручку «коляски». Следом шли трое молодых парней в свитерах с логотипом колледжа Джона Джея. Студенты, предположила Мьюз. – Ищу могилы.

– Я думала, ты уже что-то нашел.

– Нашел. В сотне ярдов отсюда. Но я считал, что пропали два тела, вот и подумал, зачем мне почивать на лаврах? Ты понимаешь, о чем я?

Мьюз сглотнула.

– Ты нашел тело?

– Мьюз, эта машина… Ты даже представить себе можешь – она просто чудо! Конечно, нам еще и повезло. В последнее время стояла сухая погода. Как давно не было дождя, шериф?

– Две, может, три недели, – ответил Лоуэлл.

– Видишь, для нас это плюс. Большой плюс. Сухая земля. Ты знаешь принцип действия машины, которая просвечивает землю? Для этой крошки я выбрал частоту восемьсот мегагерц. Так я могу заглянуть на глубину четыре фута… всего на четыре фута! Очень часто люди стараются заглянуть как можно глубже. Но редкие убийцы хоронят своих жертв глубже чем на три-четыре фута. Другая проблема для ныне существующих радарных машин – опознать найденный объект. Отличить трубы и корни от костей, которые нас интересуют. Моя «Икс-эр-джей» не только выдает четкие проекции, но с помощью трехмерного усилителя…

– Барретт! – прервала его Мьюз.

Он поправил очки.

– Что?

– По-твоему, принцип действия твоей игрушки интересует меня больше, чем волка – капуста?

Он вновь поправил очки.

– Ну…

– Меня волнуют результаты, которые можно получить с помощью этой штуковины. Поэтому, пожалуйста, скажи мне, что ты нашел, прежде чем я кого-нибудь пристрелю.

– Кости, Мьюз, – улыбнулся Барретт. – Мы нашли кости.

– Человеческие, так?

– Несомненно. Собственно, сначала мы нашли череп. И сразу перестали копать. Сейчас там работают профессионалы.

– Сколько им лет?

– Чему, костям?

– Нет, Барретт. Вот этому дубу. Конечно, костям!

– Откуда мне знать? Коронер, возможно, тебе ответит. Она сейчас на раскопе.

Мьюз поспешила дальше. Лоуэлл последовал за ней. Впереди сияли прожектора, как на съемочной площадке. Мьюз знала, что на раскопах прожектора включают даже при ярком солнечном свете. Как ей объяснил один из экспертов, они помогают отделять пустую породу от «золота». «Без прожекторов это так же трудно, как спьяну определить в темном баре, насколько хороша телка, которая к тебе клеится. Там кажется, что ты нашел нечто особенное, а утром хочется отгрызть собственную руку».

Лоуэлл указал на симпатичную женщину в резиновых перчатках. Мьюз предположила, что это еще одна студентка – ей не могло быть больше тридцати. Длинные черные волосы она собрала в пучок на затылке.

– Это доктор О'Нилл, – пояснил Лоуэлл.

– Ваш коронер?

– Да. Вы знаете, что у нас эта должность выборная?

– Хотите сказать, что проводится избирательная кампания? Типа: «Привет, я доктор О'Нилл, я очень хорошо справляюсь с трупами!»

– Я мог бы отшутиться, но вы, горожане, слишком уж умны, чтобы воспринимать деревенские шутки.

Подойдя ближе, Мьюз поняла, что определение «симпатичная» к здешнему коронеру не подходит. Тара О'Нилл была ослепительной красавицей. И Мьюз видела, что внешность женщины в резиновых перчатках никого не оставляет равнодушной. На месте преступления коронер не главный, тут заправляет полиция, но О'Нилл притягивала все взгляды. Мьюз сразу направилась к ней.

– Я Лорен Мьюз, главный следователь округа Эссекс.

Женщина протянула руку в перчатке.

– Тара О'Нилл, коронер.

– Что вы можете сказать о теле?

На лице женщины отразилась настороженность, но Лоуэлл кивнул, давая «добро».

– Это вы направили сюда мистера Барретта? – спросила О'Нилл.

– Да.

– Любопытная личность.

– Это мне известно.

– Но его машина работает. Не знаю, как он нашел эти кости, но дело свое он знает. Думаю, хорошо, что они сразу наткнулись на череп. – О'Нилл заморгала, отвернулась.

– Что-то случилось? – спросила Мьюз.

Коронер замотала головой.

– Я выросла в этих местах. Мы тут играли, на этом самом месте. Думаете, я что-то чувствовала, какой-то холодок бежал по коже? Ничего.

Мьюз ждала.

– Мне было десять лет, когда пропали эти подростки, а потом мы с друзьями приходили сюда, знаете ли. Жгли костер. Выдумывали разные истории о том, как юноша и девушка, которых так и не нашли, скрываются в лесу, наблюдают за нами. Они не умерли, а превратились в зомби и готовы наброситься на того из нас, кто зазевается. Глупые, конечно, истории. Их рассказывали, чтобы бойфренд отдал подружке куртку и покрепче обнял. – Тара О'Нилл улыбнулась и покачала головой.

– Доктор О'Нилл?

– Да?

– Пожалуйста, расскажите мне, что вы нашли.

– Мы все еще работаем, но я уже вижу, что у нас практически полный скелет. Найден на глубине трех футов. Мне нужно отвезти кости в лабораторию, чтобы подготовить заключение.

– Что вы можете сказать прямо сейчас?

– Пойдемте со мной.

Вместе с Мьюз она прошла на другую сторону раскопа. Кости, все с бирками, лежали на синем полотнище.

– Одежды нет? – спросила Мьюз.

– Нет.

– Она разложилась или тело похоронили голым?

– Точно сказать не могу. Но поскольку нет ни монет, ни украшений, ни пуговиц, ни молний… нет и обуви – ведь все это может долго пролежать в земле, – я полагаю, тело положили в могилу обнаженным.

Мьюз смотрела на коричневый череп.

– Причина смерти?

– Говорить об этом пока рано. Мы слишком мало знаем.

– А что знаете?

– Кости в плохом состоянии. Их не похоронили на положенной глубине, и они пролежали здесь достаточно долго.

– Как долго?

– Трудно сказать. В прошлом году я ездила на семинар, где нас учили определять время захоронения по структуре почвы. Но это очень приблизительная оценка.

– И все-таки? Ваше мнение?

– Кости пролежали в земле как минимум пятнадцать лет. И это совпадает, очень даже совпадает со временем убийств, которые были совершены здесь двадцать лет назад.

Мьюз сглотнула и задала главный вопрос, который ей хотелось задать с самого начала:

– Вы можете определить пол? Можете сказать, принадлежат кости мужчине или женщине?

– Э… док? – вмешался в разговор какой-то мужчина.

К ним подошел один из техников, коренастый, в ветровке, с густой бородой и саперной лопаткой в руке.

– Что случилось, Терри? – спросила коронер.

– Думаю, мы собрали все.

– Хочешь заканчивать?

– На сегодня – да. Завтра мы можем вернуться, чтобы взглянуть еще раз. Но мы хотели бы отвезти останки сейчас, если не возражаешь.

– Дай мне две минуты, – ответила О'Нилл.

Терри кивнул и отошел.

Тара О'Нилл смотрела на кости.

– Вы что-нибудь знаете о человеческом скелете, следователь Мьюз?

– Кое-что.

– Без тщательного обследования зачастую достаточно трудно определить разницу между мужским и женским скелетами. Один из критериев – размер и плотность костей. У мужчин они, разумеется, больше и крепче. Конечно, имеет значение и рост жертвы: мужчины обычно выше. Но лучше не делать поспешных выводов.

– Вы хотите сказать, что не знаете.

О'Нилл улыбнулась:

– Ничего такого я не говорю. Взгляните сами.

Тара О'Нилл присела. Так же поступила и Мьюз. Коронер включила фонарик, который держала в руке. Вспыхнул узкий яркий луч.

– Я сказала «достаточно трудно». Но возможно. – Она направила луч на череп. – Знаете, куда нужно смотреть?

– Нет.

– Во-первых, кости вроде бы тонкие. Во-вторых, обращаем внимание на те места, где раньше были брови.

– Хорошо.

– Это надбровные дуги. У мужчин они более выпуклые. У женщин не выступают надо лбом. Конечно, состояние черепа оставляет желать лучшего, но видно, что надбровные дуги сглажены. Основной же ключ к разгадке… то, что я хочу вам показать… в тазовой полости. – Она сместила луч. – Вы видите?

– Да, вижу. И что?

– Она довольно широкая.

– Что это значит?

Тара О'Нилл выключила фонарик.

– Это значит, что наша жертва относится к белой расе, рост ее пять футов и семь дюймов… кстати, такой же, как у Камиллы Коупленд, и это женщина. – Она поднялась.

– Ты не поверишь! – В голосе Диллона слышалось изумление.

Йорк повернулся к нему:

– Чему я не поверю?

– Я пробил по компьютеру нужный нам «фольксваген» по трем штатам. Таких машин всего четырнадцать. Но нам и гадать не нужно. Одна зарегистрирована на некоего Айру Силверстайна. Тебе эта фамилия что-то говорит?

– Уж не владелец ли он того самого летнего лагеря?

– Вот именно.

– Ты хочешь сказать, что Коупленд прав?

– Я нашел и адрес этого Айры Силверстайна. Какой-то дом престарелых.

– Так чего мы ждем? – Йорк поднялся. – Поехали!