Текст книги "Чаща"
Автор книги: Харлан Кобен
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– В игры играет только один из нас, Коуп. Если хочешь правду, давай начнем с тебя. Почему ты здесь? Почему сегодня? Приезд твой не случаен. Мы оба это знаем.
Я оглянулся. За нами наблюдали, но я только попросил, чтобы не прослушивали. Дал знак, чтобы кто-нибудь вошел. Охранник открыл дверь:
– Сэр?
– К мистеру Стюбенсу кто-нибудь приезжал в последние две недели?
– Да, сэр. Один человек.
– Кто?
– Если хотите, фамилию я узнаю.
– Пожалуйста.
Охранник ушел. Я посмотрел на Уэйна. Тот, похоже, ничуть не расстроился.
– Туше. Но в этом нет необходимости. Я тебе скажу. Его звали Карл Смит.
– Я такого не знаю.
– Зато он знает тебя. Работает на компанию, которая называется «Эс-вэ-эр».
– Частный детектив?
– Да.
– И он приехал, потому что хотел, – теперь-то я все понимал, – нарыть на меня компромат.
Уэйн Стюбенс коснулся своего носа, потом указал на меня.
– И что он тебе пообещал?
– Его босс раньше был шишкой в ФБР. Он пообещал, что мне улучшат условия.
– Ты ему что-нибудь сказал?
– Нет. По двум причинам. Во-первых, его предложение – полнейшая чушь. Этот бывший феод ничего не сможет для меня сделать.
– А во-вторых?
Уэйн Стюбенс наклонился вперед. Убедился, что я смотрю ему в глаза.
– Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Коуп. Хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно.
Я выдержал его взгляд.
– В жизни я сделал много плохого. Не буду вдаваться в подробности. Нет необходимости. Я допускал ошибки. Из-за них последние восемнадцать лет провел в этой чертовой дыре. Мое место не здесь. Действительно не здесь. Я не собираюсь говорить об Индиане или Виргинии. Люди, которые там умерли… я их не знал. Они были для меня незнакомцами.
Он замолчал, закрыл глаза. Широкое лицо блестело как навощенное. Он открыл глаза, убедился, что я по-прежнему смотрю на него. Я смотрел. Не отвел бы глаза, даже если бы хотел.
– Но – и это причина номер два, Коуп, – я понятия не имею, что произошло в том лесу двадцать лет назад. Потому что меня там не было. Я не знаю, что случилось с моими друзьями… не незнакомцами, Коуп, а с друзьями… Марго Грин, Дугом Биллингэмом, Джилом Пересом или твоей сестрой.
Мы помолчали.
– Ты не убивал тех мальчиков в Индиане и Виргинии? – спросил я.
– Ты бы поверил, скажи я «нет»?
– Улик хватало.
– Да, хватало.
– Но ты настаиваешь на своей невиновности?
– Да.
– Ты невиновен, Уэйн?
– Давай не перескакивать с одного на другое. Я говорю с тобой о том лете. Я говорю с тобой о том лагере. Там я никого не убивал. Я не знаю, что произошло той ночью в лесу.
Я молчал.
– Ты нынче прокурор, да?
Я кивнул.
– Люди роются в твоем прошлом. Я это понимаю. И не обратил бы на это внимания. Да только теперь приезжаешь ты. А это означает – что-то произошло. Что-то, связанное с той ночью.
– Куда ты клонишь, Уэйн?
– Ты всегда думал, что их убил я. Но теперь ты в этом не уверен, правильно?
Я промолчал.
– Что-то изменилось. Я читаю это по твоему лицу. Впервые ты серьезно задался вопросом: а имею ли я отношение к событиям той ночи? Если ты узнал что-то новое, то просто обязан поделиться со мной.
– Никаких обязательств у меня нет, Уэйн. За те убийства тебя не судили. Тебя приговорили за убийства, совершенные в Индиане и Виргинии.
Он развел руками.
– Тогда почему не рассказать, что тебе удалось выяснить? Кому это навредит?
Я подумал об этом. Логика в его словах присутствовала. Если б я сказал, что Джил Перес остался жив после той ночи, ему бы это не помогло, потому что осудили его не за убийство Джила Переса. Но могло случиться другое. Дело серийного убийцы во многом напоминает карточный домик. Если вдруг выясняется, что одна из жертв не была убита или ее убил не серийный маньяк, весь домик может рухнуть.
И я решил промолчать. Да и потом, что я мог сказать до официального опознания Джила Переса? Поделиться предположениями? Я посмотрел на Уэйна. Он – псих? Я думал, что да. Но мог ли знать наверняка? В любом случае я выяснил все, что хотел. Поэтому встал:
– Прощай, Уэйн.
– Прощай, Коуп.
Я двинулся к двери.
– Коуп?
Я обернулся.
– Ты знаешь, что я их не убивал, так?
Я не ответил.
– А если я их не убивал, – продолжил Стюбенс, – ты должен задать себе вопрос, а что вообще произошло в ту ночь… не только с Марго, Дугом, Джилом и Камиллой. Что произошло со мной? И с тобой.
Глава 27
– Айра, взгляни на меня.
Люси выжидала момент, когда у ее отца более или менее прояснится в голове. Сидела, не спуская с него глаз. Сегодня он выложил старые виниловые пластинки. С обложки одной улыбался длинноволосый Джеймс Тейлор. На другой «битлы» пересекали Эбби-роуд (в том числе босоногий, а потому «мертвый» Пол). Марвин Гэй[37]37
Гэй, Марвин (р. 1939) – американский певец, песни которого в 1960-х гг. регулярно попадали в чарты.
[Закрыть] замотался в шарф на третьей, с песней «Что происходит?», и Джим Моррисон смотрелся очень сексуально на альбоме «Дорс».
– Айра!
Он улыбался старой фотографии, сделанной в том самом летнем лагере. Желтого «жука» украсили цветами и знаками мира. Айра стоял на переднем плане, сложив руки на груди. Девушки окружили автомобиль. Все в шортах, футболках, с улыбками во весь рот. Люси помнила этот день. Один из тех, которые ты кладешь в коробку памяти и прячешь в дальний ящик, чтобы достать и заглянуть в него, когда тебе совсем уж худо.
– Айра!
Он медленно повернулся к ней:
– Я слушаю.
Барри Макгуайр[38]38
Макгуайр, Барри (р. 1935) – американский певец. На сцену пришел поздно, в 25 лет, прославился песней «Канун разрушения».
[Закрыть] запел «Канун разрушения», классическую антивоенную песню, впервые прозвучавшую в 1965 году. Яростная, будоражащая, она, как ни странно, всегда успокаивала Люси. В песне рисовалась ужасающе мрачная картина мира. Взрывались бомбы, тела плыли по реке Иордан, кто-то тянул руку к атомной кнопке, ненависть давала о себе знать и в Красном Китае, и в маленьком городке Селма, что в штате Алабама, везде правили лицемерие и злоба, а певец насмешливо спрашивал слушателя, отчего тот так наивен и не понимает, что живет в канун разрушения.
Тогда почему эта песня успокаивала ее?
Потому что все, о чем в ней говорилось, было чистой правдой. И каким же ужасным был тогда мир! Планета действительно балансировала на грани уничтожения. Но выжила… и, пожалуй, даже расцвела. И теперь порой создается ощущение, что мир ужасен. Многие не верят, что нам удастся через это пройти. Но мир Макгуайра был не менее пугающим. Скорее, даже более. А если перенестись в прошлое еще на двадцать лет? Вторая мировая война, нацизм. В сравнении с этим шестидесятые годы казались «Диснейлендом». Через это мы тоже сумели пройти.
Мы словно всегда живем в канун разрушения. И, похоже, всегда идем дальше.
Может, нам удастся пережить то разрушение, которое мы несем с собой.
Люси покачала головой. Как наивно. Поллианна[39]39
Поллианна – имя, ставшее нарицательным. Так называют людей, склонных к безрассудному, или слепому, оптимизму. Героиня одноименной повести американской писательницы Элинор Портер (1868–1920).
[Закрыть] в чистом виде. Уж она-то должна это знать.
Бородку Айре аккуратно подстригли, но волосы, седые, отливающие в синеву, по-прежнему торчали в разные стороны. Руки дрожали, и Люси задалась вопросом, а не начинается ли у отца болезнь Паркинсона. Последние годы выдались у него не очень хорошими. Но если уж говорить честно, радость лишь изредка освещала его жизнь последние двадцать лет.
– Что такое, милая?
Озабоченность в голосе звучала искренняя. Такой уж у Айры был характер: он действительно заботился о людях. Слушать не умел. Видел боль и сразу пытался найти способ ее облегчить. Эту черту в Айре замечали все: дети в лагере, их родители, друзья. А если ты единственный ребенок, человек, которого он любил больше всех, забота эта становилась теплейшим одеялом в самый холодный день.
Боже, каким замечательным он был отцом! Как Люси его недоставало!
– В регистрационной книге записано, что к тебе приезжал какой-то Маноло Сантьяго. – Она склонила голову. – Ты это помнишь, Айра?
Улыбка ушла.
– Айра!
– Да, – ответил он. – Помню.
– Чего он хотел?
– Поговорить.
– Поговорить о чем?
Он молча прикусил нижнюю губу.
– Айра!
Он покачал головой.
– Пожалуйста, скажи мне, – настаивала Люси.
Рот Айры приоткрылся, но он не произнес ни звука. Наконец выдохнул:
– Ты знаешь, о чем он хотел поговорить.
Люси смотрела поверх его плеча. В комнате они были одни. Песня «Канун разрушения» закончилась. «Мамас энд Папас» принялись рассказывать о том, что все листья коричневые.
– О лагере? – спросила Люси.
Айра кивнул.
– И что он хотел узнать?
Отец заплакал.
– Айра!
– Я не хочу туда возвращаться, – ответил он.
– Я знаю, что не хочешь.
– Он задавал вопросы.
– О чем, Айра? Что его интересовало?
– Пожалуйста… – Он закрыл лицо руками.
– «Пожалуйста» что?
– Я не могу туда вернуться. Ты понимаешь? Я не могу туда вернуться.
– Тебе это уже не причинит боли.
Он прижимал руки к лицу. Плечи тряслись.
– Эти бедные дети…
– Айра! – Люси видела, что его охватил ужас. – Папочка!
– Я всех подвел.
– Нет, не подвел.
Его сотрясали рыдания. Люси встала перед отцом на колени. Она почувствовала, что и ее глаза полны слез.
– Пожалуйста, папочка, посмотри на меня.
Он не смотрел. Ребекка, медсестра, заглянула в дверь:
– Я что-нибудь принесу.
Люси вскинула руку:
– Не надо.
С губ Айры сорвался очередной возглас.
– Я думаю, ему нужно принять что-нибудь успокоительное.
– Пока нет, – возразила Люси. – Мы просто… пожалуйста, оставьте нас.
– Я за него отвечаю.
– Все хорошо. Этот разговор не для посторонних ушей. Он расчувствовался, ничего больше.
– Я позову доктора, – не уступала Ребекка.
Люси собралась сказать, что в этом нет необходимости, но медсестра уже исчезла за дверью.
– Айра, пожалуйста, скажи мне.
– Нет… Я не мог защитить всех. Ты понимаешь?
Она не понимала. Попыталась приподнять его подбородок и отпрянула от его громкого крика. Убрала руки. Он попятился, сшиб стул, забился в угол.
– Нет!..
– Все в порядке, папа. Это…
– Нет!
Медсестра вернулась, а с ней еще две женщины. В одной Люси узнала врача. Вторая, как догадалась Люси, тоже медсестра, держала в руке шприц.
– Все хорошо, Айра, – проворковала Ребекка.
Они направились к нему. Люси преградила им путь.
– Вон отсюда!
Врач (на полоске пластика над нагрудным карманом Люси прочитала: «Джулия Контруччи») откашлялась.
– Он перевозбужден.
– Как и я.
– Простите?
– Вы сказали, он перевозбужден. Надо же! Кто из нас не перевозбуждается? Иногда я чувствую, что перевозбудилась. А вы? Почему же он не может возбуждаться?
– Потому что он нездоров.
– Все у него хорошо. Мне нужно закончить разговор, пока он еще в ясном уме.
Доктор Контруччи сложила руки на груди.
– Это решать не вам.
– Я его дочь.
– Ваш отец находится здесь добровольно. Он может уезжать и приезжать, когда ему вздумается. Ни один суд не признавал его недееспособным. Решать ему. – Контруччи посмотрела на Айру. – Сделать вам успокоительный укол, мистер Силверстайн?
Взгляд Айры метался из стороны в сторону, как у загнанного в угол зверька, в которого он, собственно, и превратился.
– Мистер Силверстайн?
Он глянул на дочь. Вновь заплакал.
– Я ничего не сказал, Люси. Что я мог ему сказать? – Айра зарыдал.
Доктор повернулась к Люси. Та смотрела на отца.
– Все хорошо, Айра.
– Я люблю тебя, Люси.
– И я тоже тебя люблю.
Медсестры подошли к Айре. Он вытянул руку и мечтательно улыбнулся, когда игла вошла в вену. Улыбка эта напомнила Люси ее детство. Отец курил в ее присутствии травку, нисколько не стесняясь. Глубоко затягивался, так же улыбаясь. И теперь она задумалась, а зачем ему требовалась травка? Она помнила, что после лагеря травкой он баловался все чаще и чаще. Наркотики были частью жизни Айры… частью «движения». Может, его увлечение травкой сродни ее пристрастию к спиртному? Может, у них обоих есть склонность привыкания к наркотикам? Или Айра использовал травку точно так же, как Люси выпивку: чтобы уйти от реальности, отключиться и не смотреть правде в глаза?
Глава 28
– Пожалуйста, скажите мне, что вы шутите!
Специальный агент ФБР Джефф Бедфорд сидел напротив меня за столиком ресторана, стены которого украшали фотографии местных телезнаменитостей. Подтянутый, худощавый, с пышными, заостренными на концах усами. Я точно знал, что уже видел такие усы в реальной жизни, но не мог вспомнить, где именно. Почему-то ждал, что к нему вот-вот присоединятся еще трое усачей, и они составят бравый квартет.
– Не шучу, – ответил я.
Подошла официантка. Не назвала нас цыпоньками. Я такого терпеть не могу. Бедфорд пробежался взглядом по разделу блюд и заказал кофе. Я намек понял и последовал его примеру. Мы вернули официантке меню. Бедфорд подождал, пока она отойдет.
– Это сделал Стюбенс, без всяких вопросов. Все эти жертвы на его совести. В этом раньше не было никаких сомнений. Нет и теперь. Тут вообще не в чем сомневаться.
– Первые убийства. Четыре человека в лесу у летнего лагеря.
– А что насчет их?
– Нет никаких улик, связывающих Стюбенса с этими убийствами.
– Вещественных доказательств нет.
– Четыре жертвы… – гнул свое я. – Две молодые женщины. Марго Грин и моя сестра.
– Совершенно верно.
– Но больше среди жертв Стюбенса женщин не было.
– Это точно.
– Все – мужчины, от шестнадцати до восемнадцати лет. Вы не находите это странным?
Бедфорд посмотрел так, словно у меня внезапно выросла вторая голова.
– Послушайте, мистер Коупленд, я согласился встретиться с вами, потому что, во-первых, вы прокурор округа, а во-вторых, ваша сестра – жертва этого монстра. Но ваши вопросы…
– Я только что виделся с Уэйном Стюбенсом.
– Мне это известно. И, доложу я вам, он психопат и патологический врун.
Я помнил, что Люси сказала мне то же самое, помнил и слова Уэйна о его «подкате» к Люси до моего приезда в лагерь.
– Знаю.
– Не уверен. Позвольте кое-что объяснить. Я знаю Уэйна Стюбенса чуть ли не двадцать лет. Подумайте об этом. И мне известно, насколько убедительно он может лгать.
Я еще не решил, какой выбрать подход, поэтому начал прощупывать почву:
– Могут появиться новые обстоятельства.
Бедфорд нахмурился. Кончики усов опустились.
– О чем вы говорите?
– Вы знаете, кто такой Джил Перес?
– Разумеется. Я знаю все и обо всех, вовлеченных в это дело.
– Его тело вам найти не удалось.
– Совершенно верно. Как и тело вашей сестры.
– И как вы это объясняете?
– Вы были в том лагере. Знаете его окрестности.
– Да.
– И вам известно, сколько квадратных миль занимают леса?
– Да.
Он поднял правую руку, посмотрел на нее.
– Привет, миссис Иголка. – Он поднял левую. – Познакомьтесь с моим другом, мистером Стогом.
– Уэйн Стюбенс – парень мелкий.
– И что?
– Дуг был выше шести футов. Джил мог дать сдачи любому. Каким образом Уэйн застал их всех врасплох и одолел?
– У него был нож, вот и все. Марго Грин связали. Он просто перерезал ей горло. А как он справился с остальными? Может, их тоже связали… в разных местах. Мы просто этого не знаем. За Дугом Биллингэмом он гнался. Его тело нашли в неглубокой могиле в полумиле от тела Марго Грин. С несколькими колотыми ранами на теле, с порезами на руках – Дуг явно пытался защититься от ударов ножа. Мы нашли кровь и клочья одежды, принадлежавшие вашей сестре и Джилу Пересу. Вам это известно.
– Известно.
Бедфорд откинулся на спинку стула.
– Так скажите мне, мистер Коупленд. Какие новые обстоятельства вдруг открылись?
– Джил Перес.
– И что нового вы узнали?
– Он не погиб в ту ночь. Он умер на этой неделе.
Бедфорд подался вперед:
– Простите?
Я рассказал ему о Маноло Сантьяго. На лице специального агента Бедфорда отражался не скепсис, нет – он смотрел на меня так, будто я пытался убедить его, что пасхальный кролик существует в реальной жизни.
– Давайте убедимся, правильно ли я вас понял, – сказал он, едва я замолчал. Официантка принесла кофе. Бедфорд не добавил в чашку ни сахара, ни молока. Аккуратно, чтобы в нее не попали кончики усов, поднес ко рту. – Родители Переса отрицают, что это их сын. Отдел по расследованию убийств не верит, что это он. И вы говорите мне…
– Это он.
Бедфорд рассмеялся:
– Думаю, вы отняли у меня достаточно много времени, мистер Коупленд. – Он поставил чашку, начал подниматься со стула.
– Я знаю, что это он. Сбор доказательств – вопрос времени.
Бедфорд снова сел.
– Вот что я вам скажу. Давайте сыграем в вашу игру. Допустим, это действительно Джил Перес. Допустим, он выжил в ту ночь.
– Хорошо.
– Это не снимает обвинений с Уэйна Стюбенса. Отнюдь. Многие, – теперь он сурово смотрел на меня, – верили, что Стюбенс был лишь соучастником в первых убийствах. Вы сами спросили, как он смог убить столько человек. Что ж, возможно, они действовали вдвоем и жертв было три. Такое гораздо легче представить, не так ли?
– То есть теперь вы думаете, Стюбенс и Перес действовали в паре?
– Нет. Черт, я даже не верю, что Перес выжил в ту ночь. Я просто рассматриваю разные версии. Исхожу из того, что в морге на Манхэттене действительно лежит тело Джила Переса.
Я высыпал в кофе пакетик сахара, плеснул молока.
– Вы знакомы с творчеством сэра Артура Конан Дойла?
– Он писал про Шерлока Холмса.
– Именно. Одна из аксиом Холмса звучит так: «Большая ошибка – выдвигать версии, не располагая фактами… потому что факты начинают подгонять к версиям, вместо того чтобы выдвигать версии на основе фактов».
– Вы испытываете мое терпение, мистер Коупленд.
– Я дал вам новый факт. И вместо того, чтобы вновь подумать о том, что в действительности произошло, вы сразу нашли способ встроить этот факт в вашу версию.
Он строго смотрел на меня. Я его не винил. Надавил очень уж сильно, но другого пути не видел.
– Вам что-нибудь известно о прошлом Стюбенса? – наконец спросил он.
– Самая малость.
– Он идеально соответствует характерологическому профилю.
– Профили не вещественные доказательства.
– Но они помогают. К примеру, вы знаете, что в округе пропадали животные, когда Стюбенс был подростком?
– Правда? Что ж, этой улики мне определенно недоставало.
– Могу я привести пример?
– Будьте любезны.
– У нас есть свидетель. Чарли Кейдисон. Раньше он ничего не говорил, поскольку очень боялся. В шестнадцать лет Уэйн Стюбенс зарыл в землю маленькую белую собачку… не помню породу… что-то французское.
– Бишон-фризе?
– Совершенно верно. Он зарыл собачку по шею. Над землей торчала только голова. Собачка не могла шевельнуться.
– Кошмар.
– Еще нет, дальше – хуже.
Бедфорд еще раз аккуратно отпил кофе. Я ждал. Он поставил чашку, промокнул губы салфеткой.
– Закопав собачку, ваш давний друг по лагерю пошел к Кейдисонам. У них была самоходная газонокосилка с сиденьем, на которой ездят по лужайке. Он попросил разрешения взять ее… – Бедфорд замолчал и пристально посмотрел на меня.
– Вас понял, – кивнул я.
– У меня есть и другие подобные примеры. С десяток.
– Однако Уэйн Стюбенс устроился в этот лагерь вожатым.
– Большой сюрприз. Я хочу сказать, что Айра Силверстайн считал ниже своего достоинства проверять прошлое кандидатов на ту или иную должность.
– И никто не подумал о Стюбенсе после этих убийств?
– Этого мы не знаем. Сначала «Лагерем ПЛЮС» занимались местные правоохранительные органы, не мы. Дело не вышло на федеральный уровень. И все слишком боялись, чтобы рассказать о юношеских годах Стюбенса. Как Чарли Кейдисон. Вы должны помнить: Стюбенс из богатой семьи. Его отец умер, но мать защищала мальчика, откупалась от всех, кто на него жаловался. Между прочим, очень его опекала. И придерживалась строгих правил, не давала парню никаких поблажек.
– Еще один штрих характерологического профиля серийного убийцы?
– Речь не просто о профиле, мистер Коупленд. Факты вам известны. Он жил в Нью-Йорке, однако каким образом оказался в тех самых местах, в Виргинии, Индиане, Пенсильвании, где произошли убийства? Какова вероятность его случайного появления там? И разумеется, улики: после получения ордера мы нашли вещи жертв на принадлежащей ему земле.
– Не всех жертв.
– Хватило и этого.
– И все-таки ни одна из вещей не принадлежала первым четырем жертвам.
– Правильно.
– Почему?
– Могу предложить только догадку. Стюбенс, вероятно, торопился. На то, чтобы избавиться от тел, требовалось время, которого ему катастрофически не хватало.
– Опять создается ощущение, что вы подгоняете факты.
Он откинулся на спинку стула и всмотрелся в меня:
– А какова ваша версия, мистер Коупленд? Мне не терпится ее услышать.
Я промолчал.
Он раскинул руки.
– Этот серийный убийца, который перерезал глотки отдыхающим в летних лагерях в Индиане и Виргинии, мог быть вожатым летнего лагеря, где по крайней мере двум жертвам перерезали горло?
Он все говорил правильно. Я с самого начала думал об этом и не мог уйти от утвердительного ответа.
– Вам известны факты. Вы прокурор. Скажите мне, что, по-вашему, там произошло?
Я думал. Он ждал. Я подумал еще.
– Пока не знаю. Может, пока рано выдвигать версии. Может, нам нужно собрать побольше фактов.
– И пока вы будете это делать, тип вроде Уэйна Стюбенса убьет еще нескольких отдыхающих.
И тут он был прав. Я подумал об уликах против Дженретта и Маранца. Если уж смотреть на ситуацию объективно, против Уэйна Стюбенса улик набиралось куда больше.
Во всяком случае, раньше все выглядело именно так.
– Он не убивал Джила Переса.
– Я вас слышал. Так давайте уберем его из уравнения, хотя бы в рамках нашей дискуссии. Он не убивал этого Переса. – Бедфорд вскинул руки. – И с чем вы тогда остаетесь?
Что я мог на это сказать? Что все-таки произошло с моей сестрой? Этот вопрос по-прежнему требовал ответа.
