Текст книги "Спутники смерти"

Автор книги: Гуннар Столесен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

52

– Где ты? – спросил я.

– В городе. А ты?

– У твоего адвоката, Йенса Лангеланда.

Он помолчал секунду.

– Алло? Ты слушаешь?

– Да… Попроси у Лангеланда, пусть одолжит тебе свою машину.

Лангеланд и Вибекке внимательно слушали мои реплики. Я отвел трубку и сказал:

– Это Ян Эгиль… Он спрашивает, можно ли взять вашу машину.

Лангеланд протянул руку:

– Можно я с ним поговорю?

Я поднес трубку к уху:

– Передаю трубку Лангеланду.

Лангеланд взял телефон и сказал:

– Ян Эгиль! Что произошло?… Но почему ты со мной не связался? Ведь в подобных обстоятельствах тебе необходим адвокат!.. Да… Нет… Но что тебе от него-то нужно?… В таком случае, я тоже… Почему нет?… Но я уже замешан. Я твой адвокат, черт возьми! И был им столько лет!

Пока Лангеланд разговаривал, я смотрел на Вибекке. Мы с ней только догадывались, что отвечал Ян Эгиль, но ее лицо меняло выражение, как будто каждый ответ отражался на нем.

– Ну да! Но мне это не нравится! Я тебе повторяю: мне это не нравится. Да я даже не знаю, есть ли у него права! – Он искоса бросил на меня быстрый взгляд, и я поторопился кивнуть: "Да, кое-что в этом смысле имеется". Он зло посмотрел в ответ. – О'кей, Ян Эгиль… Он выезжает. Будь молодцом.

Получив мобильный обратно, я поднес его к уху:

– Это снова я.

Он сразу перешел к делу:

– Ты знаешь, где стадион "Уллеволь"?

– Да, примерно. Найду.

– Там через дорогу автосалон "Мерседес". Припаркуешься и выйдешь из машины. Я подойду, как только смогу убедиться, что ты один.

– Когда?

– Как можно быстрее.

– Я могу подъехать и перезвонить тебе на твой телефон.

– Ты главное скорее приезжай, Варг. – С этими словами он дал отбой.

Я обернулся к Лангеланду:

– Что он вам сказал?

– Только то, что он должен лично с вами переговорить о чем-то очень важном. Вы слышали, что я настаивал на своем присутствии, но он… – Лангеланд развел руками. – Он сказал, что не хочет вмешивать меня в это дело. Я попытался возразить, что я же уже замешан…

– Да, я слышал.

– Он знает? – спросила Вибекке.

Мы оба повернулись к ней.

– О чем? – произнес Лангеланд.

Она ответила дрогнувшим голосом:

– Что ты его отец!

– Нет! Об этом никто не знал – до сегодняшнего дня.

– За исключением Метте Ольсен, – напомнил я. – А она умерла год назад. Она не могла никому рассказать? – Поскольку никто не ответил, я добавил: – Например, Терье Хаммерстену?

Он напряженно посмотрел на меня:

– Думаю, что нет. До сегодняшнего дня ко мне по этому вопросу никто не обращался.

– А ваш тогдашний непосредственный начальник… адвокат Верховного суда Бакке. Он ни о чем не догадывался?

Он отрицательно покачал головой.

– Ну что ж… Единственное, что мне остается, – встретиться с ним лицом к лицу. – Произнеся эти слова, я ощутил неприятную слабость в коленях. Преодолев минутный страх, я спросил у Лангеланда: – Так вы дадите мне машину?

Он развел руками:

– Хорошо. Я согласен. Боже мой! Мальчика разыскивает полиция, а я сознательно иду на это…

– Да ладно… Вы не в первый раз нарушаете профессиональную этику, Лангеланд, – перебил его я.

– Придержите язык, Веум, или я передумаю.

– Неужели?

Он сжал губы и поднялся:

– Прошу за мной.

Я тоже встал. Только Вибекке молча сидела над своим нетронутым чаем. Она была все еще в шоке от всего того, что ей пришлось узнать сегодня.

Я попытался перехватить ее взгляд.

– Прощайте, фру Лангеланд. Если мы больше… До встречи.

– Ну уж нет, – пробормотал Лангеланд.

Она приподняла голову, но ее взгляд остановился не выше моей груди.

– До… встречи.

Она так и осталась сидеть перед большим окном, постаревшая Русалочка, у которой не было ни малейшей надежды на то, что она когда-нибудь снова увидит море. Она крепко села на мель.

Лангеланд провел меня вниз по лестнице и попросил подождать в холле, а сам пошел в кабинет за ключами от машины. Из-за раздвижной стены появилась крохотная Лин, в руках у нее была моя куртка, как будто она давно уже ждала, когда я соберусь уходить. Лангеланд вернулся, и мы вместе с ним вышли из дома. Он нажал кнопку на пульте, и дверь в гараж открылась.

Там было два автомобиля. Один – большущий внедорожник "рейндж-ровер", а второй – элегантная маленькая "тойота-старлет".

– Возьмете машину Вибекке, – решительно сказал Лангеланд и кивнул на крошечную "старлет". – Она, я думаю, вам больше подойдет.

– Как родная, – улыбнулся я. – И даже тормоз на том же месте.

Он не ответил на мою улыбку, а только нажал кнопку на брелоке и отключил сигнализацию. Потом открыл дверцу и заглянул внутрь, проверить, не осталось ли там чего-нибудь из личных вещей.

– Я надеюсь, вы вернете ее в целости и сохранности, Веум.

– Это зависит не от меня, – ответил я, взял ключи и уселся за руль. Отодвинув кресло подальше назад, я завел мотор. Сразу включилось радио, заиграло какое-то тыц-тыц-тыц с местной радиостанции. Я сделал потише и взглянул на Лангеланда.

– Ну что ж, еще увидимся.

– Да не хотелось бы. Но машину-то все равно придется забирать, так что… Послушайте, Веум… – Он нагнулся и испытующе воззрился на меня. – Попытайтесь привезти сюда Яна Эгиля. Что бы он там ни натворил, очень важно, чтобы мы с ним смогли поговорить.

– Как адвокат и клиент или…

– Да, конечно! – торопливо произнес он. – И я надеюсь, что насчет всего остального вы распространяться не станете. Если уж он об этом узнает, то только от меня. Понимаете?

– Понимаю. Как мне быстрее добраться до стадиона "Уллеволь" – до кольцевой и на восток, так?

Он кивнул:

– Удачи…

– Спасибо.

Я нажал на газ и аккуратно выехал из гаража. Лангеланд прошел впереди машины и открыл ворота. Проезжая мимо, я помахал ему рукой. И поехал.

Свернув на улицу доктора Холмса и двинувшись вниз, к Бессерюду, я заметил большой черный автомобиль с тонированными стеклами, который был припаркован неподалеку. Мускулы у меня инстинктивно напряглись, во рту пересохло, но разглядеть, есть ли кто в машине, было невозможно, к тому же, пока я мог ее видеть в зеркало, она не двинулась с места.

Я быстро привык к автомобилю – он не слишком отличался от моей "короллы", но, конечно, если бы Лангеланд одолжил мне свой полноприводный, я бы чувствовал себя на дороге настоящим королем. Я постоянно посматривал в зеркало заднего вида. Когда я спустился до самого Слемдаля, в ста метрах от меня внезапно показался большой черный автомобиль. На этом расстоянии трудно было понять, та ли это машина, которую я заметил раньше, но легче мне от этого не стало.

Черный автомобиль преследовал меня до самой кольцевой дороги, а там затерялся в потоке машин где-то позади меня, так что и не разглядишь. Когда впереди вырос стадион "Уллеволь", я принял вправо, съехал на обочину и остановился. Через полминуты большой черный автомобиль проехал мимо меня и двинулся дальше на восток, даже и не думая съезжать с кольца.

Я подождал еще пару минут, но он больше не появился. Успокоившись, я поехал дальше. Проехав стадион, я свернул к заправке, что была справа, а оттуда – на большую и практически пустую стоянку. Я припарковался рядом с салоном "Мерседес", выключил мотор, открыл дверь и вышел. В некотором беспокойстве я безостановочно нарезал круги возле машины, надеясь, что кто-нибудь меня наконец заметит. Ситуация мне очень не нравилась.

Со стороны кольцевой дороги до меня доносился ровно пульсирующий шум машин. Огни города золотыми искрами сверкали на фоне вечернего неба, а оттуда, сверху, я слышал далекий гул самолета, направляющегося к Форнебю.

Внезапно я услышал шаги по асфальту. Кто-то огибал угол мерседесовского салона, как будто просто вышел погулять с собакой. Но собаки у него никакой не было, и шел он прямиком ко мне.

Ян Эгиль надвинул капюшон на глаза. Я заметил, что он здорово вырос с нашей прошлой встречи. Тогда, в Фёрде, и потом, в окружном суде Бергена, он был долговязым и неуклюжим, похожим на того, кто, как оказалось, был его отцом. А теперь было видно, что в тюрьме он много времени проводил, накачивая мускулы. Он стал крупнее, тяжелее и гораздо опаснее на вид, чем раньше. Он остановился передо мной, излучая сдерживаемую силу, которая – отпусти он ее на волю – за пару секунд превратила бы меня в кучку мусора.

Его темные глаза уставились на меня из-под капюшона. С каменным выражением лица он коротко кивнул на машину:

– Садись.

Я сел, перегнулся через сиденье и открыл пассажирскую дверцу. Он тяжело уселся в кресло, мне показалось даже, что весь автомобильчик заскрипел.

– Поехали, – сказал он.

– Куда? Разве мы не…

– Поехали, говорю! – жестко скомандовал он, не оставляя мне возможности возразить.

53

Оказавшись на кольцевой, я снова попытался внести ясность:

– Мне нужно знать, в каком направлении ехать.

– Да так. В одно место, где можно будет тихо-мирно поговорить.

Я скосил на него глаза.

– А что ты вообще от меня хочешь?

– Сам знаешь!

– Нет! Я не знаю. Тебе что, Терье Хаммерстена не хватило?

Мы проехали мимо съезда с кольцевой, но он показал, чтоб я ехал дальше.

– Я его не убивал! Когда я его нашел, он уже был мертв.

– А что ты от него хотел?

– Я встретил его на улице, когда ходил в магазин. Я уж знал, что он… Что он был женат на моей матери. На моей настоящей матери.

– Да. Вы с ней нашли друг друга, как я понял. Она приезжала проведать тебя в Уллерсмо?

– Да. Я ее сразу узнал. Как только увидел.

– Но тебе же было всего три, когда тебя у нее забрали.

– Ну так я же ее потом еще видел, идиот!

Я всем телом ощутил тревогу.

– Когда?

– Мы однажды возвращались из школы. Там, в Аньедалене. С Силье. Ну и прошли мимо какой-то тетки. Она вдоль дороги шла… И я как сейчас помню, как она на нас уставилась и все разглядывала. Меня в основном. А потом мы стали над ней смеяться, и Силье сказала: "Видал бабу – небось сумасшедшая", и мы еще больше стали смеяться. А потом она появилась в Уллерсмо, и я ее сразу узнал. Ну, не в том смысле, конечно, что, мол, вот моя мать. А что это та самая сумасшедшая из Аньедалена. Так что вышло, что это мы над матерью моей смеялись, над моей собственной матерью! Если б ты только мог себе представить, каково мне тогда было… Чуть не расплакался, а ведь взрослый уж был мужик. Ну и как я понял – она мне потом рассказывала – это Хаммерстен превратил ее в старую развалину.

– Каким образом…

– И я тогда понял, – не слушая меня, продолжал Ян Эгиль, – чего же мне не хватало все эти годы. – Голос у него задрожал, как будто говорить ему было тяжелее, чем делать жим лежа. – Все эти остальные так называемые матери никогда меня не любили, не то что она, та, что вынуждена была жить без меня все это время. А потом она пришла меня встретить к воротам тюрьмы. Правда, выдалось нам несколько хороших минут уже совсем в конце ее жизни.

Мы ехали какое-то время молча. Его рассказ произвел на меня такое сильное впечатление, что мне сложно было продолжать разговор. Он заговорил первым:

– Он сказал, чтобы я зашел к нему.

– Хаммерстен?

– Да. Он сказал, что должен мне кое-что рассказать, что-то очень важное – и для меня, и для других, что стал теперь христианином и должен раскрыть правду, выговориться. Но когда я к нему пришел, в тот же вечер, он уже лежал там. Не до разговоров уже ему было. Забили его, да так зверски – кровища там повсюду была.

– Но как же ты вошел к нему?

– А там не заперто было.

– Так, выходит, это не ты лишил жизни Терье Хаммерстена…

– Да я ж и сказал – не я это!

– Хорошо, Ян Эгиль. Я тебе верю. Но кто же тогда это сделал?

– Не знаю. Он просто заплатил за все. За все мои мучения.

– Хаммерстен?

– Он убил моего первого приемного отца, тогда, в Бергене, и я не удивлюсь, если он же и Кари с Клаусом в Аньеланде жизни лишил!

– Ты точно это знаешь?

– Да кто же еще! Только в тюрьму я за это попал.

– Я имею в виду – точно знаешь, что он убил твоего приемного отца в Бергене?

Он не ответил, продолжая молча смотреть прямо перед собой.

– Но… – продолжил я, – во всяком случае, это сделала не твоя приемная мать, а ведь она тоже отправилась за это в тюрьму – за убийство, которого не совершала.

Он отвел взгляд от дороги и посмотрел на меня:

– А ты откуда знаешь?

– Я разговаривал с ней сегодня днем. Ты знаешь, где она живет?

– Нет.

– Но ты хотя бы знаешь, что она живет в Осло?

– Да мне плевать, где она живет! Она из моей жизни пропала бог знает когда!

– Так, может, тебе интересно узнать, что она мне рассказала?

– Ну? И что?

– Она вернулась домой в тот день, в семьдесят четвертом году, когда все уже произошло. Ты стоял в прихожей будто парализованный. И она подумала, что…

– Ну? И на кого она подумала? За кого приняла срок?

– За тебя.

– За меня?! – Он часто заморгал. – Я не могу в это поверить!

– Ну уж не за Терье Хаммерстена.

– И сколько она отсидела?

– А тебе никто об этом так и не рассказал?

– Нет!

– Ко времени событий в Аньедалене она была уже на свободе.

Он в бешенстве заскрежетал зубами, мне показалось, что у него сейчас раскрошатся зубы.

– Ах так!

– А ты по-прежнему утверждаешь, что тогда в Аньедалене это был не ты?

– Да я же об этом твердил все эти годы! Но никто мне так и не поверил.

– Я поверил. Но достаточных доказательств найти было невозможно. Вот если бы ты не дотрагивался до ружья!

– Я должен был защищаться! Я же знал, кого во всем обвинят…

Я бросил на него взгляд. Он сидел, глядя прямо перед собой, такой крупный, тяжелый и большой, но все равно я узнал в нем того несчастного подростка, с которым когда-то разговаривал в офисе ленсмана в Фёрде. Однако сейчас появилось в нем и кое-что пугающее – скрытая ярость, которую я заметил в его взгляде еще на парковке возле стадиона "Уллеволь".

Я снова переключил внимание на дорогу и заговорил:

– Хочу спросить тебя кое о чем, Ян Эгиль. Почему ты так злишься на меня? На меня, человека, который все время пытался…

– И ты еще спрашиваешь! – перебил он. – Да вы с Сесилией были для меня как мать с отцом! Лучшим временем в моей жизни были те полгода, которые я провел с вами. Почему, ты думаешь, я именно тебя вызвал тогда в Суннфьорд, когда залег в Трудалене, а меня обложил ленсман со своей сворой? А ты помнишь, что ты мне обещал? "Ничего не бойся", – сказал ты. И еще про то, что наручников на меня не наденут. Но первое, что сделали легавые, когда ты привел меня к ним, – бросились на меня и нацепили "браслеты", я даже ссать в них ходил! Ты предал меня, Варг, ты и все остальные. А ты ведешь себя так, будто был мне настоящим другом. И поэтому ты – самая большая сволочь из всех!

– Но… я же никогда не верил, что это сделал ты, Ян Эгиль!

– Да? – почти прорычал он. – Тогда какого ж хрена я десять лет в Уллерсмо оттрубил? Можешь мне это объяснить, Варг? Ты же такой умный у нас!

– Нет, не могу, Ян Эгиль. Это трагедия, такая трагедия, что черта с два я слова-то подобрать смогу.

Мы приближались к Окерну. Он показал пальцем на восток:

– Давай съезжай! Вон в ту сторону.

Я так и сделал. В то же время я внимательно следил за дорогой в зеркало заднего вида. Вдруг меня как током ударило: "Это он?… За две-три машины от нас… Тот же большой черный автомобиль, что шел за мной с самой улицы доктора Холмса?"

Я прибавил газу. Машины продолжали идти за нами, и ни одна не попыталась нас обогнать.

– На следующем перекрестке – направо.

Я так и сделал. Остальные поехали дальше вдоль района Восточный Акер, и только черный автомобиль отправился вслед за нами.

– Мне кажется, что за нами есть хвост, – пробормотал я.

– Чего? – Ян Эгиль повернулся и схватился за карман. – Проклятие!

Теперь черный автомобиль шел прямо за нами. Мы въезжали в большой промышленный район. По обеим сторонам дороги были складские ангары, погрузчики, контейнеры и припаркованные фуры. Где-то далеко впереди маячили многоэтажки Твейта, пригорода Осло.

Когда мы свернули на круговой разворот, черный автомобиль вырулил бок о бок с нами и одним ударом выдавил нас на крайнюю левую полосу. Одну или две секунды я был занят мыслями о Йенсе Дангеланде, который так переживал, не случится ли чего с его машиной. Но потом всякие мысли меня покинули – я вцепился в руль, пытаясь удержаться на дороге.

Дорога, на которую мы вырулили, была в ужасном состоянии. В асфальте зияли здоровенные выбоины. Я хотел развернуться в обратную сторону, но в черном автомобиле мгновенно раскусили мой маневр и так жестко подрезали, что я чудом избежал столкновения и свернул, куда им и надо было.

Ян Эгиль вертелся как уж на сковородке.

– Какого хрена тут творится?

Черный автомобиль пристроился сзади колесом к колесу. Я попытался разглядеть, кто там за рулем, но было слишком темно, и к тому же мне приходилось напрягать все силы, чтобы удержать машину.

Бац!

Теперь удар пришелся сзади, да такой резкий и сильный, что легкая "старлет" прыгнула вперед. Я еще раз обругал про себя Йенса Лангеланда, который пожалел дать мне внедорожник.

– В бога-душу-мать. – вскрикнул Ян Эгиль, резко развернулся, достал из кармана пистолет и прицелился, намереваясь выстрелить через заднее стекло.

– Ян Эгиль, не надо…

– Езжай давай! Гони вовсю!

Ба-бах! Ба-бах!

Сзади раздался звон, что-то разбилось, мы рванулись вперед, налетели на стойку распахнутых железных ворот, проскрежетали по ней всем боком и, ударившись о землю, приземлились уже за забором. Я быстро огляделся вокруг. Это была площадка, где стояли контейнеры – синие, серые, красные… Я переключил передачу и нажал на газ, одновременно лихорадочно ища выезд.

Но дороги не было, не было и асфальта. Мы выехали на гравий и заскакали по выбоинам и колдобинам. Вслед за нами, расшвыривая камешки из-под колес, тотчас вылетел черный автомобиль.

– Ты, мать твою, что делаешь? Это же ловушка!

– Так ты же вроде и хотел найти тихое спокойное место для разговора, разве нет? – огрызнулся я.

Я озирался вокруг, вертел баранку, попытался сдать назад. Но большой черный автомобиль снова приблизился к нам, на этот раз сбоку, и стал зажимать нас в угол, куда мы въехали из-за него буквально юзом. Я перебросил передачу и попытался улизнуть, но он словно прилип к бамперу "старлет" и наконец зажал нас между контейнерами, грузовой платформой и забором с натянутой поверху колючей проволокой. Мы уперлись капотом в грузовую платформу и остановились. Приборная доска горела еще пару секунд, но потом все погасло, мотор заглох, а из-под разбитого капота слышался слабый, но настойчивый свист.

Ян Эгиль рванул свою дверь, оглядываясь на черный автомобиль, согнулся в три погибели и выполз из машины, по-прежнему сжимая в руке темно-серый пистолет.

Я взглянул в боковое зеркало. Черный автомобиль вырос огромной преградой между нами и остальным миром. Вокруг нас раскинулся район Грурюдален, поблескивая огоньками, такими же далекими, как звезды в небе над нашими головами. Из высокой трубы поднимался белый дымок, и пахло чем-то кислым, мусором что ли. Нас освещали только огоньки с мачты ЛЭП, и то приглушенные окружавшей темнотой. Тех двоих, которые осторожно, как и Ян Эгиль, вышли из машины, тоже было не разглядеть толком – лишь темные мощные силуэты. Но в руках у них поблескивало, так что все было ясно без слов. Да, эти парни тоже пришли на нашу вечеринку во всеоружии.

– Эй, вы двое, – а ну оба из машины!

Поскольку Ян Эгиль уже был снаружи, я скумекал, что он имел в виду меня. Я глубоко вздохнул, всем телом ощущая неотвратимость происходящего, приоткрыл помятую дверь, развернулся, опустил ноги на гравий и медленно встал, прикрываясь, по примеру Яна Эгиля, дверью как щитом.

– Стойте там! – крикнул парень. Он повернулся ко второму, который стоял, прижимая к уху мобильный, и что-то в него говорил.

– Какого хрена вам от нас надо?! – крикнул я.

– Заткнись!

– Кому вы звоните?

– Заткнись, тебе сказали! – ответил парень и убедительно взмахнул своей пушкой. Она была значительно больше, чем у Яна Эгиля, насколько мне удалось рассмотреть с этого расстояния, это был автомат – их в сплоченных рядах организованной преступности было как грибов, и в Городе Тигров,[18]18
  Город Тигров – метафора Осло как негостеприимного и опасного города. Метафору приписывают Бьёрну Бьёрнсону – известному норвежскому писателю XIX века.


[Закрыть] и в других населенных пунктах.

Они переговаривались о чем-то, но мы не могли расслышать. Я слегка повернул голову к Яну Эгилю и спросил:

– Это кто, как думаешь?

– Что не легавые – это точно.

– Ну, это-то я и сам понял.

Он не отрывал взгляда от вооруженных парней, неподвижно стоял – высокий, крупный, с пистолетом в руке, капюшон натянут на лоб, волосы прилипли ко лбу. Он напомнил мне торпеду, которая угрожает всему, что находится рядом, включая саму себя. От него веяло яростью, а по накачанным мускулам и бессмысленному взгляду угадывался человек, в течение долгих лет сидевший на больших дозах стероидов.

А ведь у меня в памяти еще свежа была картинка: маленький заплаканный мальчик в Ротхаугском жилом комплексе, которого мы с Эльзой Драгесунд забирали от матери июльским днем 1970-го. И меня вдруг осенило: а что, если это мы виноваты? Что, если это – результат двадцатипятилетнего вмешательства властей в его жизнь с целью сделать из него нового, лучшего человека или, по крайней мере, обеспечить ему место в обществе, чтобы мы с ним могли сосуществовать? Что, если это – единственное, чего мы смогли достичь, вершина нашего успеха?

– В какую хрень ты вляпался, Ян-малыш?

– Не называй меня так!

– Прошу прощения, но… Эти ребята – они по мою или по твою душу?

Внезапно один из парней, стоявших у черного автомобиля, крикнул:

– Эй, вы! Вам, кажется, сказали заткнуться!

Я подался вперед, туда, откуда доносился голос.

– А что, твою мать, тебя так смущает? Хочешь тоже поговорить? Подходи – будем сердечно рады!

Он дернул автоматом и наставил его мне в лицо:

– Заткнись, козел!

– Сам заткнись! – вступил Ян Эгиль. – Ты у меня на мушке! Двинешься хоть на сантиметр – и ты мертвец!

На какое-то мгновение все застыли, как на стоп-кадре, и я приготовился было к самому плохому, но тут ситуация разом изменилась. Мы услышали гул мотора – к нам приближался еще один автомобиль. По извилистой дорожке, которая, видимо, шла от ворот, подъезжал большой черный "мерседес", и шофер, заметив нас, тотчас замедлил ход. Тихо, как пантера, он подобрался к парням с автоматами.

Дверь плавно открылась, и под фонарями с мачты ЛЭП появился новый силуэт. Это был крупный и мощный мужчина. Когда он очутился в круге света, я узнал его. И тут в моей голове наконец сложилась вся мозаика – быстро и четко, как она должна была сложиться еще одиннадцать лет назад.