Текст книги "Спутники смерти"

Автор книги: Гуннар Столесен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

21

– Что ты… – начал я.

– Заткнись, Силье! – перебил меня Ян Эгиль.

– Но я…

– Заткнись, я сказал!

Я отошел на несколько шагов.

– Я так полагаю, мы поступим, как договорились, да? Спустимся в деревню, переоденемся в сухую одежду и как следует обо всем поговорим. Так будет лучше, правда?

– Да я только хотела сказать… – начала Силье, заплакав.

– Молчи!

– Ну-ну, – вмешался я. – Пошли, что ли, вниз?

Ян Эгиль и Силье уставились на меня, как будто они объединились против строгого отца, сурового учителя, требовательного священника. Оставалось радоваться одному – я успел забрать оружие.

Я улыбнулся и сделал приглашающий жест.

– Пошли. А то я себе задницу уже отморозил.

Они не засмеялись и не улыбнулись, а только кивнули и двинулись вниз по склону. Я отошел в сторону, пропустив их вперед.

– Пойду сзади, – бросил я небрежно.

Они и не подумали возражать.

Молчаливой унылой колонной мы спустились с осыпи, прошли мимо валежника и вошли в лес. Подойдя поближе к месту дислокации, я снова крикнул:

– Мы идем! Силье и Ян Эгиль впереди, я за ними!

– Отлично, Веум! – ответил Стандаль уже без мегафона.

Они набросились на нас внезапно. Впереди я услышал глухой звук возни и понял, что Силье отшвырнули в сторону, а полицейские навалились на Яна Эгиля. До меня донесся звук защелкиваемых наручников.

– Ва-а-а-а-а-арг! – отчаянно взвыл сквозь темноту Ян Эгиль, вертясь во все стороны. – Ты сказал, что наручников не будет!

Я прыжками преодолел расстояние до них.

– Да не нужны наручники! Оружие у меня!

– Кто тут полицейский, ты или я? – грубо ответил ленсман. – Мне новые побеги не нужны.

– Да черт возьми! Это же дети!

– Ему семнадцать. Он отвечает за свои поступки.

– Но я же пообещал ему!

– А кто ты такой, чтобы раздавать тут обещания?

– Идиоты чертовы!

Его лицо оказалось прямо перед моим.

– Берегись, Веум, а не то мы и на тебя наручники наденем!

Я оглянулся по сторонам. Мы стояли, сбившись в кучу посреди леса. Силье укрылась под крылом Грете, которая косилась на меня из-за ее плеча. Она предостерегающе посмотрела на меня и медленно покачала головой, как бы прося больше не лезть на рожон. Вокруг нас стояли уставшие, злые полицейские. Ян Эгиль не сопротивлялся. Он почти повис на руках у двух инспекторов, прикованный к одному из них наручниками.

Внезапно Силье обратилась к нам:

– Но это сделала я!

Все обернулись к ней как по команде.

– Что?! Что ты сказала?! – рявкнул Стандаль.

– Это я сделала!

– Что сделала?

– Застрелила их!

– Что ты такое говоришь? Ты серьезно?

– Думаешь, я вру? – Она покраснела от гнева. – Вру о таких серьезных вещах?

– Нет-нет. Надеюсь, что нет, – растерянно пробормотал Стандаль.

– Так и надо этому старому мерзавцу!

Стандаль тяжелым взглядом посмотрел на нее:

– Ты имеешь в виду…

– Дядю Клауса!

– Силье! – настойчиво обратилась к ней Грете.

Среди полицейских пронесся шепот.

– А вот вам и мотив, – сказал один из них, с видом победителя оглядываясь по сторонам. – Я же вам говорил…

Стандаль, судя по всему, потерял дар речи. Он уставился на возбужденное личико девчушки.

– Так. А теперь слушайте все, – вмешался я. – Вы что, собираетесь всю ночь тут простоять среди леса? Давайте, ради всего святого, спустимся вниз, к цивилизации. Чтобы была крыша над головой, сухая одежда, и тогда уж станем во всем этом копаться.

Стандаль вроде пришел в себя:

– Разумеется. Вы абсолютно правы, Веум. – Он не без труда заставил себя вновь принять командование. – Ребята! Вы двое пойдете первыми. Потом ты, – он показал на того, к кому был пристегнут Ян Эгиль, – потом… вы трое. – Он имел в виду нас с Грете и Силье. – А мы замыкающие. – Ленсман говорил о себе и молодом Флекке с мегафоном. – Да! Ольсен, когда придем в Аньедален, позаботься, чтобы машины подъехали к нам повыше и держите этих чертовых писак на расстоянии по крайней мере в сто метров. – Он еще подумал немного и прибавил: – И свяжись там по уоки-токи, скажи, чтобы «скорая помощь» уезжала. Она нам не понадобилась. – Он повернулся ко мне и протянул руку. – Веум, давайте сюда.

Я передал ему «маузер», он сделал знак одному из полицейских, у которого в руках откуда ни возьмись оказался большой мешок для мусора. Туда и положили оружие.

Пара последних указаний – и мы двинулись по тропинке вниз. Шли молча. Все силы и внимание уходили на то, чтобы выискивать место для каждого шага, чтобы не повалиться на идущего впереди. Я видел, как прыгают вверх-вниз головы Силье и Грете. Самому мне в затылок тяжело дышал Стандаль. Настроение у всей компании было странное. Каждый думал о своем. Я чувствовал облегчение: наконец-то все кончилось. Но в то же время понимал, что теперь нам всем предстоит поломать голову. «Это я сделала», – сказала Силье, и внутри меня эта фраза звучала эхом слов, когда-то сказанных Яном-малышом: «Это мама сделала».

Была ли тут какая-то связь? Существовала ли вообще связь между этими двумя драматическими событиями?

Я пообещал ему, что разберусь во всем. Сказал, что я не из тех, кто бросает слова на ветер. Я вверх дном все переверну, но добьюсь правды.

Первым делом, когда доберусь до Фёрде, я должен выяснить, как жил Ян-малыш с тех пор, как мы расстались с ним в Бергене. Может быть, мне удастся обнаружить, что стало причиной последних ужасных событий.

Мы уже подходили к подножию горы. Скалы кончились, мы вновь были в долине. Пришлось остановиться у старого сеновала и подождать, пока двое полицейских дошли до поселка и позаботились о том, чтобы все приказы Стандаля были выполнены. Со стороны нам было видно, как журналистов оттеснили назад, а их протестующие голоса собачьим лаем донеслись до наших ушей.

– У меня там машина внизу, – сказал я.

– Утром заберете, Веум, – ответил Стандаль. – Сейчас проедете с нами.

Когда подступы к деревне были очищены, мы продолжили спускаться. Яна Эгиля посадили в первую машину. Силье, Грете и я оказались на заднем сиденье следующей, где впереди сидел сам ленсман, а за рулем – его помощник. Я взглянул на часы: было пять минут второго.

Журналисты напрасно ждали так долго. Думаю, на следующее утро газеты Фёрде хорошенько пройдутся по ленсману. Они, конечно, попытались сфотографировать нас, когда мы проезжали мимо, но вряд ли что-то у них получилось. Разглядеть, кого везут в машине, было невозможно. К тому же и Силье, и Яну Эгилю дали полицейские куртки, которые они натянули на головы.

Когда мы уже разворачивались на дороге, я бросил взгляд назад. Машины ехали по ледяной воде друг за другом. «Словно сафари или траурная процессия без покойника», – сказал я себе и, прикрыв глаза, тяжело откинулся на спинку сиденья. Но я даже не задремал. В эту ночь я так и не смог заснуть и, встав на следующее утро с кровати, чувствовал себя как старый учитель в последний день перед летними каникулами.

22

С закрытыми глазами я доплелся до ванной, вяло помочился и залез в душ. Постоял, прислонившись лбом к холодной стене. Прошла минута или две, пока я набрался сил открыть воду. Я стоял под душем, а вода текла и текла, как будто мне больше нечем было себя занять этим тоскливым утром в этом темном и убогом мире.

В конце концов я распечатал маленькое мыльце, намылился, смыл с себя пену, закрыл воду, вылез из душа и решился посмотреть в зеркало. Мне только что исполнилось сорок два – мужчина в расцвете лет! – но я себя не узнавал. Волосы стояли дыбом, словно я кричал от ужаса, лицо серое, землистое. Даже отросшая щетина стала какой-то бесцветной, будто многочасовой дождь в Трудалене вымыл из меня все краски. Да уж. Веселенькое выдалось утречко.

Я попытался улучшить впечатление, выудив из шкафчика принадлежности для бритья. Намылил лицо, так что его почти не было видно из-за пены, и принялся с брезгливым презрением водить бритвой, что привело, конечно, к многочисленным порезам на подбородке и на шее.

Когда я стал совершенно похож на прокаженного, то есть принял вид, способный ужаснуть кого угодно, я закончил издевательство, смыл кровь и остатки пены, прижал к лицу холодное мокрое полотенце и на ватных ногах вышел из ванной.

Я подошел к окну и уставился на улицу. Но там тоже не было ничего утешительного.

Фёрде – это вам не какой-нибудь мегаполис, где жизнь бьет ключом. На другом берегу речки были видны ползущие грузовики – одни из Йольстера, другие из Бергена. В тот день облака легли так низко между гор, что машины, поднимающиеся по Хальбрендслиа, в какой-то момент пропадали в сером пушистом покрывале. Еще пару секунд ты различал их тормозные огни, но и они вскоре исчезали. Грузовики были похожи на летающие тарелки, которые после краткого визита в Фёрде пришли к выводу, что находиться здесь нельзя, и теперь улетали туда, откуда явились.

Прежде чем что-то предпринять, я оделся и спустился в столовую, где официантки уже убирали все после завтрака, но они оказались сговорчивыми, так что все же меня обслужили, а потом вернулись к уборке. Я принялся опустошать аппарат, разливавший кофе, в надежде взбодриться, но успеха не достиг. После четвертой или пятой чашки я прибавил себе еще одно поражение – плюс к тем, что потерпел этой ночью.

…Настроение в машине царило упадочное. Силье сидела между нами и плакала, Грете утешающе обняла ее за плечики и прижала к себе.

– Из Осло позвонил адвокат и подтвердил, что приедет рано утром, – сообщил ленсману водитель.

– Да? И как зовут этого красавца? – спросил тот.

– Адвокат Лангеланд, – ответил водитель, и я навострил уши.

– Лангеланд! Но он же очень известный человек! Звезда, можно сказать. Какого хрена он у нас забыл?

– Хочет закрепить свой прошлый успех, видимо, – пробормотал я.

– Что вы имеете в виду? – повернулся ко мне Стандаль.

– Да только то, что если это тот самый адвокат Лангеланд, то именно он вел дело Яна Эгиля, когда тот влип в похожую историю.

– В Осло?

– Нет, в тот раз это было в Бергене.

– И как он, хорош?

– Боюсь, он лучше, чем вам бы хотелось, – криво улыбнулся я.

– Ну-ну. Посмотрим. Мне просто интересно, почему он уцепился за это дело.

– А мне нет.

– Вы тоже должны явиться в офис ленсмана завтра с утра, Веум, – внезапно сказал Стандаль. – Я думаю, нам надо обновить наши данные по этому Яну Эгилю…

Когда мы доехали до Фёрде, было уже полвторого. Автомобиль развернулся у входа в гостиницу, чтобы меня там высадить. Грете отправлялась в офис ленсмана, чтобы поддержать Силье и Яна Эгиля. Там она действительно была полезна. Она быстро пожала мне руку, и я вышел из машины. Грете тоже выглядела довольно уставшей, но ей нужно было делать свою работу. Я же был так, сбоку припёка.

– Поговорим утром, Варг.

– Обязательно.

…И вот теперь я сидел тут и едва мог пошевелиться.

Я пошел за пятой или шестой чашкой кофе. На обратном пути заметил молодого рыжего толстячка в круглых очечках, который энергичным шагом направлялся ко мне.

– Это вас зовут Веум?

– А вы, собственно, кто?

– Хельге Хаутен. – Он протянул руку. – Журналист из «Фирды».[8]8
  Местная газета округа Фёрде. Тираж около 15 тыс. экземпляров.


[Закрыть] Я бы очень хотел перекинуться с вами парой слов.

– Мне нечего вам сказать.

– Конечно. Все так говорят, но… Вы не против, если я тут присяду?

Я слишком устал, чтобы протестовать.

– Да вы не напрягайтесь. Я вижу, вам это сейчас вредно. – Он придвинул стул и с довольным видом уселся рядом. – Как мне стало известно, вы – частный детектив?

– Угу…

– А кто вас пригласил сюда?

– Я здесь не в качестве сыщика. – Я посмотрел ему в глаза. Журналисту было под тридцать, в его глазах читалось то же, что и у всех акул пера: восхищенный блеск, фонтан энергии, который так и брызгал с той стороны стола. – Вы всё не так поняли. В свое время я работал в службе охраны детства в Бергене, и этот парнишка был моим подопечным. Меня попросили приехать, потому что он ни с кем, кроме меня, не хотел разговаривать.

– А почему?

– А вот на этот вопрос я ответа не знаю. Мне поручили с ним поговорить – вот и все.

– Так… А что он за человек?

– Вы слышали о такой вещи – тайна следствия?

– О да! – он криво усмехнулся. – Но вы знаете, когда кто-нибудь из центральной газеты открывает свой кошелек, все тайное становится явным.

– А сколько весит кошелек «Фирды»?

– А сколько вы хотите?

Я медленно покачал головой.

– Послушайте. Я не шучу. Я действительно не могу сказать ничего, кроме того, что уже сказал.

Он понимающе кивнул, дав понять, что взял мои слова на заметку. Но тут же продолжил:

– А что вы знаете о Трудаленском убийстве, Веум?

– Это хороший вопрос. Вчера вечером я узнал, что случилось оно в тысяча восемьсот тридцать девятом году. Больше мне ничего не известно.

– Хотите, расскажу?

– Ну что ж. Что было – то прошло, конечно. Но все равно интересно.

Хельге Хауген откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и стал больше похож на доброго дедушку, чем на криминального репортера. Выслушав его рассказ, я понял, что он представил мне свою собственную версию, которая скорее всего в самые ближайшие дни будет напечатана на страницах «Фирды».

– Итак, это случилось одним солнечным июньским днем тысяча восемьсот тридцать девятого года. Снег, правда, еще лежал на скалах в Трудалене – маленькой горной долине, которая соединяет Верхний Наустдаль и Аньедален. Один человек из Наустдаля шел через долину по небольшому делу – он вел с собой корову, которую должен был продать торговцу из Аурланда, что в Согне, – Уле Ульсену Оттернэсу. Они договорились встретиться на хуторе Индребё, что в Аньедалене, и совершить куплю-продажу. Но когда человек из Наустдаля пришел туда, Уле Ульсена он там не встретил. Люди на хуторе Индребё были удивлены отсутствием Уле, потому что всего за несколько дней до этого торговца видели в Аньедалене. Кто-то сказал, что он отправился в Трудален, возможно, для того, чтобы там, в горах, что-нибудь продать. В соседнем дворе он оставил кое-что из одежды. Это было девятнадцатого июня. Он сказал, что вернется за своими вещами. Но больше его никто никогда не видел.

– Вообще?

– Люди из Индребё начали беспокоиться, что с Уле Ульсоном что-то произошло. В горах с ним могло приключиться какое-нибудь несчастье. И тогда они отправились в Трудален на поиски. В конце концов они пришли в единственный хутор в долине – Трудальсстранд. Ни хозяина, ни его жены там не оказалось, только старая служанка. И она им рассказала… Это было двадцать четвертого июня. Служанка сказала, что пять дней назад Уле Ульсен у них побывал, но ничего не продал. И тогда он отправился обратно в Аньедален, а вместе с ним ушел сын хозяев, Мадс Андерсен. Мадс вернулся к вечеру, а на следующее утро она видела, как он спустил на воду лодку и вышел в море, вопреки запрету отца, который сказал, чтобы лодку не трогали до его возвращения.

– А где был сам отец?

– Он отправился в Берген, а мать доехала с ним до Наустдаля. Она вернулась днем двадцатого июня.

– И где она была, когда к ним пришли?

– В поле. Они вместе с Мадсом сушили сено. – Он подождал, не будет ли у меня еще вопросов, и, так как их не было, продолжил: – Мужчины с хутора Индребё стали расспрашивать Мадса. «Нет, Уле Ульсен ушел от нас один», – сказал он. «Не сходится, – сказали мужчины, – мы знаем, ты ушел с ним». – «Ну, может быть, мы и прошли вместе. Совсем немного». – «И где же ты с ним распрощался?» И вот тут Мадс дал весьма расплывчатый ответ. «Да там, за склоном», – сказал он и махнул рукой. Ну тогда мужики его слегка поприжали, хотя то, что рядом была мать, дела не упрощало. Вообще есть много мнений насчет того, какую роль во всем этом деле сыграла его мать. Одни говорят, что это она пошла к ленсману и донесла на собственного сына: она сразу поняла, что стряслось, как только вернулась из Наустдаля. Другие утверждают, что она сделала несколько прозрачных намеков еще двадцать четвертого июня, во время разговора с людьми из Индребё. В то время как третьи уверены в том, что она никогда не бросала ни малейшей тени на своего сына. А днем Мадс должен был заплатить одному человеку из Аньеланда за шкуру. И на бумажных далерах, которыми он расплатился, были красные пятна. «Но это же кровь!» – вспыхнул один человек из Индребё. «Да», – ответил Мадс и вскоре признался в убийстве.

– Вот так легко?

– Про него говорили, что он был слегка не в себе, дурачок, этот Трудальский Мадс, как его прозвали в народе. Другие считали его жестоким и утверждали, что слышали, как он говорил, будто бы и еще кого-нибудь убьет, если ему в этот раз сохранят жизнь.

– И что? Его не казнили?

– Нет, пожил немного. Ему было больше восьмидесяти, когда он умер, но много лет он просидел в Кристиании – тогда столица еще называлась по-старому. Вы ведь знаете, лишь с девятьсот двадцать четвертого она носит имя Осло. Первоначально его приговорили к смерти через колесование, но это наказание заменили тюрьмой, и он отсидел в замке Аркерсхюс целых сорок два года. Основанием для столь долгого срока было то, что он угрожал убить своих родителей, когда выйдет. Но он продолжал сидеть и после того, как оба они умерли. Лишь в тысяча восемьсот восемьдесят первом году его отпустили и позволили вернуться домой. Но он стал жить не в Трудалене, а в Аньедалене, вырезал костяные ложки из рогов, которые собирал по дворам. Молодые его боялись, а вот старшие решили, что он, отсидев так много лет в тюрьме, сделался совершенно неопасен.

– Значит, признался…

– Да-да. Я сам читал протокол заседания суда. Сначала – людям из Индребё, потом ленсману, а уж после – на открытом суде. Он прошел вместе с Уле Ульсеном часть пути, а потом решил его ограбить. Выбрав подходящее место, он ударил его камнем по затылку и продолжал бить, пока торговец не отдал Богу душу там же, на осыпи.

– На осыпи?

– Ну да, где-то там, над морем. После чего забрал у убитого деньги и какие-то еще ценные вещи, а потом столкнул со скалы и забросал камнями. На следующее утро он вернулся, отволок тело к морю, привязал к лодке, отвез на глубину и утопил.

– И тело так и не нашли?

– Точно. Не нашли и следов крови на том месте, где, по его словам, произошло злодеяние.

– То есть улик-то и не было?…

– Увы. – Хельге Хауген посмотрел на меня с глумливым блеском в глазах. – Дельце для частного детектива, а? Надо сказать, что дно-то там непростое. Когда-то, после большого обвала, его усеяли огромные камни. Тело могло застрять где-то там, между ними, потому и не всплыло. Впрочем, кому охота было копаться… Вдруг там водится кто-нибудь прожорливый?

– А парня все-таки осудили, – вздохнул я.

– Это исторический факт. Его не изменишь. И думаю, что Яна Эгиля Либакка по окончании следствия ждет то же самое.

– Он что, фамилию сменил?

– Наверное. Но мне это еще не подтвердили. Ведь они были только его попечителями, насколько мне известно.

Я рассеянно кивнул и спросил:

– А вы знаете что-нибудь о них?

– О Клаусе и Кари? Пока ничего особенного. Но я работаю над этим делом, если можно так выразиться. Собственно, поэтому я и вышел на вас.

– Ну, я и имен-то их практически до вчерашнего вечера не слышал. – Я обезоруживающе улыбнулся. – Если вы ждете чего-то в ответ на историю Трудальского Мадса, то, боюсь, вы зря потратили свое время.

Он перегнулся через стол и сказал:

– Но мы можем заключить соглашение, Веум.

– М-м-м?

– Мы можем держать друг друга в курсе. Если я узнаю о чем-нибудь важном, то расскажу вам. И наоборот. Вы не пожалеете.

Я неторопливо кивнул.

– О'кей. Это ни к чему не обязывает. На это я пойти могу. Если я наткнусь на что-то интересное, я вам сразу сообщу. Как мне вас найти?

Он протянул мне визитку:

– Тут все мои телефоны: и рабочий, и домашний. Но Фёрде – городок небольшой. Так что, подозреваю, мы с вами еще до конца дня не раз пересечемся. С чего вы думаете начать?

– С начала. Сейчас мне, пора в офис к ленсману. Он просил меня прийти поговорить о вчерашних событиях.

– Неплохое начало, Веум. – Он поднялся.

– Так мы договорились?

– Некоторым образом.

Он выглядел вполне удовлетворенным моими словами. Развязно кивнув, он покинул столовую. А я опустошил последнюю, уже остывшую, чашку кофе и отправился к Стандалю.

23

В офисе ленсмана в здании Красного Креста царило мрачное настроение, хотя все старались держаться бодро. Местный отдел полиции находился на третьем этаже, в помещении с видом на болото, которое находилось позади отеля. Перед стойкой охраны лежала толстая стопка рапортов. Невдалеке нетерпеливо переминался фотограф с аппаратом на плече, готовый, если хоть что-то произойдет, в любую минуту броситься снимать.

Когда я вошел, полицейский в форме объявил, что в одиннадцать состоится короткая пресс-конференция, а после обеда – еще одна. К тому времени представители Крипос[9]9
  Центральное управление уголовной полиции Норвегии.


[Закрыть] будут готовы изложить свои первые впечатления о деле. Журналисты без особого восхищения приняли все сказанное к сведению. Кто-то из них остался в отделе, а другие устремились по направлению к ближайшему кафе.

По дороге из гостиницы я захватил пару газет. Сегодняшние центральные газеты до Фёрде еще не доехали, но и «Фирда», и «Бергенское время» на первых полосах напечатали статьи, повествующие о том, что уже получило название «двойное убийство в Аньедалене». Там была большая фотография хутора Либакков, пустого и покинутого, только виднелись два припаркованных во дворе автомобиля, а также снимки поменьше, не слишком четкие, на которых угадывался полицейский автомобиль, в котором везли Яна Эгиля, после того как мы спустились из Трудалена.

В изложении прессы жуткое двойное убийство было расписано в мельчайших деталях, о которых, без сомнения, сообщил источник в полиции. Яна Эгиля назвали «членом семьи», который после разрешения «ситуации со взятием заложника» сдался полиции и тут же оказался «на допросе» в офисе ленсмана в Фёрде. Кари и Клаус Либекки были представлены читателям как «уважаемые люди», о которых никто не мог сказать ни единого плохого слова. Ну и, само собой, сообщалось, что трагедия навела «страх и ужас» на всю округу. В «Фирде» Хельге Хауген сосредоточил внимание публики на знаменитом Трудальском убийстве. И я тут же узнал его фразочки, которыми он меня угощал всего час тому назад. В «Бергенском времени» была еще и небольшая статейка «Убийства на фьордах», в которой кратко говорилось и о Трудальском Мадсе, и о Хетлесском деле, и об «убийце со шприцем» семьдесят третьего года, и о прочих уголовных делах, получивших широкую известность. «Вестник Бергена» предупреждал, что своего корреспондента в том районе у них нет, так что все статьи на эту тему основываются на сообщениях информационных агентств. Негусто. Ну ничего, нам будет что почитать, когда из Осло прибудут центральные таблоиды. Я был доволен хотя бы тем, что нигде ни разу не было упомянуто имя Яна Эгиля.

Я протолкнулся сквозь толпу журналистов и оказался у стойки, где представился и сказал, что ленсман просил меня зайти и назначил это самое время.

– Вот как? – Дежурный полицейский непонимающе воззрился на меня.

– Во всяком случае, он хотел поговорить о том, что мне известно об этом деле.

– Стало быть, перед нами свидетель, – пробормотал парень. У него были жидкие волосы, бесцветное лицо и ни малейшего интереса к предмету разговора. Но он все-таки открыл боковую дверцу стойки, впустил меня и показал на что-то вроде приемной, которая находилась во внутренней части отдела.

– Я доложу ленсману, что вы пришли. Веум, вы сказали?

– Да.

Я сел в приемной и развернул одну из прихваченных газет. Была у меня нехорошая мысль, что придется мне постоять в очереди к ленсману, и я оказался прав. Я так и не увидел его, пока он не прошел по коридору, окруженный множеством сотрудников, направляясь на одиннадцатичасовую пресс-конференцию. Он несколько удивился, увидев меня, но кивнул и показал жестом, что мы побеседуем, когда он вернется от журналистов.

По этой причине – и не только – я вернулся к стойке дежурного, чтобы послушать, что скажут на пресс-конференции, носившей характер поверхностный и импровизированный. Среди журналистов я увидел и Хельге Хаугена, и еще пару знакомых по Бергену лиц.

Ничего нового сказано не было. Супруги Клаус и Кари Либакк были найдены застреленными в их собственном доме. Никаких следов взлома не обнаружено. Их ближайший родственник в настоящее время находится на допросе. Для укрепления местной следственной группы утренним рейсом из Осло прибудут два представителя Крипос.

– Ему предъявлено обвинение? – поинтересовался один из журналистов.

– Нет, – ответил ленсман и непроизвольно добавил: – Пока.

– Но это скоро произойдет?

– В настоящий момент не могу вам сказать.

– Правда, что он захватил соседскую девушку в заложницы?

– Без комментариев.

– Есть ли версия о возможном мотиве преступления?

– Без комментариев.

Больше они от него ничего не добились, и ленсман Стандаль закончил пресс-конференцию, пригласив журналистов вернуться сюда к четырем или шести часам вечера. Точное время следующей пресс-конференции им сообщат, как только оно станет известно.

На этом брифинг закончился. Кое-то из репортеров попытался разговорить ленсмана, задавая дополнительные вопросы, но все было без толку. Единственный, кому удалось добиться от него пары слов, был репортер радио, который задал те же вопросы и получил те же ответы, что и на пресс-конференции.

Вернувшись через стойку дежурного в отдел, Стандаль сделал мне знак, чтобы я следовал за ним:

– Пойдемте, Веум, поговорим в моем кабинете.

Окна кабинета ленсмана тоже выходили на болото, за которым виднелись высокие грузовые краны, стоявшие на верфи. На небе выцветала белая полоска от реактивного самолета. Стандаль показал мне на стул, сам уселся за свой рабочий стол и уставился на меня светло-голубыми, чуть прищуренными глазами.

– Расскажите мне все, что вы знаете об этом Яне Эгиле Скарнесе – я так понял, это его настоящая фамилия. Значит, вы были знакомы с ним раньше?

– Точно так, – сказал я и вкратце изложил историю несчастной жизни Яна Эгиля с нашей первой встречи летом семидесятого в жилом комплексе Ротхаугс, когда его второе имя было еще «Элвис», и вплоть до трагических событий семьдесят четвертого года.

Ленсман заинтересованно подался вперед:

– Значит, в тот раз он тоже был замешан в истории со случайной смертью человека?

– Замешан! Да ему шесть с половиной было тогда! И приемная мать тут же призналась, что это она была виновата в несчастье.

– Понимаю. – Он записал имена Вибекке и Свейна Скарнес. – А дальше?

– Дальше… Мы в охране детства занимались им целых полгода, пока его не отправили сюда, к новым приемным родителям, Кари и Клаусу Либакк. И это фактически последнее, что я о нем слышал, пока мне не позвонили вчера с требованием приехать как можно скорее.

– Получается, вы никакого понятия не имеете о том, как складывалась его жизнь в Аньедалене?

– Да. Я думал, вы меня просветите на этот счет.

– Это о чем же?

– Как? По нему у вас ничего нет? Его имя вообще никогда не встречалось в полицейских протоколах?

– Вообще. Честно говоря, я сам о нем впервые услышал только вчера.

– А о супругах Либакк вы слышали?

Он помедлил.

– Я знал, кто такой Клаус. Район у нас небольшой. – На мгновение он глубоко задумался. – Но ничего особенного, что могло бы хоть как-то относиться к делу, о нем сказать не могу.

Я подался вперед.

– А в преступлениях на сексуальной почве он не был замешан?

– На сексуальной почве? – Рот ленсмана удивленно округлился.

– Да. Мы же слышали, что вчера сказала Силье: «Старый мерзавец». И называла его при этом «дядя Клаус». Он действительно приходился ей дядей?

Он медленно кивнул:

– Она родом с хутора, который находится в глубине долины. Альмелид. Ее мать – сестра Клауса.

– Ее тоже допрашивают?

– Пока нет.

– А где же она?

– Домой отпустили.

– Что?!

– За ней приехали родители и увезли.

– Но она же созналась!

Он скептически скривил губы:

– А вот как раз ее признанию, Веум, я не верю.

– Почему же?

Тогда он поднес свою руку прямо к моему лицу и, загибая пальцы, пункт за пунктом перечислил свои доводы:

– Во-первых, когда помощник ленсмана заметил, как они убегали по склону, винтовка была в руках Яна Эгиля. Во-вторых, я не верю, что такое тяжкое преступление, как двойное убийство, может совершить шестнадцатилетняя девчонка. В-третьих, если уж на то пошло, весь диалог с полицией вел именно Ян Эгиль. И, наконец, в-четвертых, ничто не указывает на то, что кто-то другой, а не этот парень ответствен за произошедшее. А ее признание – так это, я считаю, просто-напросто истерика.

– Но она мне говорила то же самое и раньше, когда я пошел к ним на осыпь для переговоров.

– Ну и что? Это полная ерунда.

– Даже если предположить, что этот дядя Клаус приставал к ней?

– Ну, об этом нам ничего не известно, Веум. И потом, зачем ей тогда убивать еще и Кари?

Я развел руками.

– Да это как раз очевидно! Если стреляешь в одного… Может, они заперли ее и не выпускали по-хорошему?

Он снисходительно посмотрел на меня, а потом взглянул на часы:

– Она сейчас едет сюда. У нас с ней будет долгий разговор, Веум. Допросим, как полагается.

– А у нее есть адвокат?

– Да. Один из местных. Ойгунн Бротет. К тому же фру Меллинген не оставляет девчонку своими заботами.

В дверь постучали, и вошел Рейдар Русет. Он коротко кивнул мне и обратился к Стандалю:

– Адвокат заявляет, что он закончил с Яном Эгилем.

Ленсман кивнул:

– Хорошо. Сейчас начнем.

– А мне что делать? – спросил я.

Он посмотрел на меня не без сомнения во взгляде:

– Не могу сказать, чтобы у нас была срочная необходимость в вашем присутствии. Но, раз уж вы все равно здесь, будет совсем замечательно, если вы останетесь в Фёрде еще на пару дней.

– Хорошо.

– Постарайтесь убить время. Это будет непросто.

Я медленно кивнул. С меня хватит. Но я не был уверен, что он пришел к тому же выводу, что и я.

– Я должен забрать свою машину. Подпишете мне счет за такси?

– Если вы не захотите прокатиться до Флурё. Отлично, значит договорились.

Через пять минут я сидел в такси, которое везло меня мимо городского совета Фёрде в направлении Аньедалена. На полдороге мы проехали мимо автомобиля с несколькими пассажирами. На мгновение я встретился глазами с Грете, сидевшей у окна. Машины разминулись так быстро, что улыбки друг друга мы увидеть не успели.