Текст книги "Черные гремлины (СИ)"

Автор книги: Григорий Райхман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

   – Ла-ла-ла-ла-ла, – пели они, не раскрывая пасти.

   По мере пения розовых гремлинов вокруг площади возник мерцающий купол, который с каждым вздохом становился более плотным и видимым.

   Один из осколков рухнул где-то далеко за горизонтом и исчез в яркой вспышке. Спустя мгновенье до нас докатилась дрожь Белого моря и сверху, вслед за первым, посыпались еще осколки.

   Они падали невообразимо далеко, и у меня даже появилась надежда, что наш остров эта буря не затронет, но в тот же миг сияющая глыба обрушилась на квартал зеленых гремлинов в трех сотнях прыжках от нас.

   Грохнул взрыв, и земля под лапами заходила ходуном. Я еле удержал равновесие, но многие упали на четвереньки. Над местом падения поднялось зарево пожара и повалил плотный черный дым. Розовые продолжали петь и вести хоровод, поддерживая друг друга за лапы.

   Следующий осколок врезался в мерцающий купол.

   Кусок солнца разлетелся в раскаленную пыль и окутал купол пылающим покрывалом. В тот же миг половина розовых гремлинов обмякла, но песня, едва не сорвавшись на вой, не прервалась – оставшиеся в сознании мастера воли продолжили волочить ослабших собратьев.

   Я чувствовал себя беспомощным и незначительным – просто жался к кому-то рядом и наблюдал за розовыми гремлинами, которым становилось все хуже и хуже. У некоторых шла кровь из носа, из ушей и даже из пасти. Самых слабых мастера воли отпускали и смыкали хоровод, оставляя безжизненные тела собратьев на земле.

   Сверху падали еще осколки, гремело в ушах и бешено колотилось сердце – все больше мертвых розовых на земле, все прозрачнее купол над головой, все отчаяннее взгляды гремлинов рядом со мной. Мне показалось, что я заметил несколько знакомых морд среди толпы. Неужели и они все погибнут этой ночью? Скольких еще друзей я похороню?

   Хоровод распался и купол исчез. Если сейчас на нас обрушится глыба – мы все погибнем.

   Но и шторм прекратился. Лишь несколько далеких вспышек известили о том, что в невообразимой дали упали последние осколки. Небо приобрело болезненный кроваво-красный оттенок.

   Я сидел на земле и смотрел туда, где раньше возвышалась башня Ниро. От нее остались лишь дымящиеся руины, и нигде не было видно слепой розовой гремлинши с большой головой. Мог ли я назвать ее другом – ту, с кем даже никогда не разговаривал?

   – Говорит адмирал черных гремлинов, – разнесся над площадью усиленный волей голос. Некоторые гремлины рассеянно переглянулись, но многие продолжили сидеть и опустошенно смотреть в пустоту. Адмирал Чаро стоял на обломках одной из нор, возвышаясь над остальными. Его некогда безупречный мундир покрывали пятна копоти и осевшая после взрывов пыль. Рядом покачивался мастер воли – я узнал в нем Скайу, который когда-то научил меня не говорить другим свое настоящее имя.

   Адмирал продолжал:

   – Мы больше не можем оставаться у Мегастены. Мир жесток, и ему приходит конец. Если останемся – умрем, от голода или от стихии. Раг-Баг, ты здесь? Как скоро вы откроете дверь в Мегастену?

   Я посмотрел на толпу и сразу увидел Раг-Бага – он возвышался над остальными, как скала среди камней.

   – Боюсь, мы не сможем, – отрешенно ответил коричневый гигант. – Даже если будем ее пилить сотни циклов.

   – Ясно, – нахмурился Чаро. – Значит, завтра мы начнем подъем по Мегастене.

   Толпа возмущенно загудела. Кто-то из зеленых начали выкрикивать обвинения и угрозы. Черные гремлины на площади напряглись и снова построились боевым порядком.

   – Кто не хочет идти с нами, останется здесь, – отрезал адмирал Чаро, и на площади вновь воцарилась тишина: – Для подъема нам нужны механизмы и приспособления. Ты справишься, Раг-Баг?

   – Смотря с чем.

   – Тогда останься, мы собираем совет.

   – Угу, – кивнул Раг-Баг и направился к адмиралу. За ним последовали остальные коричневые.

   Толпа начала расходиться. Гремлины вновь поделились по цветам и поплелись в свои кварталы. Только некоторых из этих кварталов больше не существовало, вместо них дымились обломки и развалины. В местах падения осколков скайдл Борд был испещрен огромными трещинами, а некоторые его части откололись и утонули в Белом море.

   За несколько сотен вздохов остров-крепость превратился в опаленное поле боя. Если бы солнечные глыбы падали чуть дольше, от скайдла Борд не осталось бы ничего – он раскололся бы и сгинул в заледеневшем Белом море. То тут, то там раздавался чей-то жалобный вой – гремлины находили мертвых друзей. Атмосфера осторожной враждебности на острове сменилась траурным отчаянием.

   – Призрак, это ты? – спросил кто-то знакомым голосом.

   Я обернулся и увидел Мышонка. Правая его половина была серой, а левая – рыжей, к этому невозможно было привыкнуть. Рядом стоял Бурошкур и недоверчиво на меня косился.

   – На самом деле меня зовут Лак-Лик, – ответил я.

   – Я тя помню, – заявил Бурошкур. – Ты пер остатки "Горелой", покуда мы с братишкой загибались от соплей. Стало быть, за мной должок.

   – Угу, – рассеянно согласился я.

   – Тогда мы побродим с тобой, – заявил серый пират. – Все равно для нас здесь нет норы.

   – А как же другие пираты?

   – Пиратов больше нет, – сплюнул Бурошкур. – Сложно грабить утопшие острова, на которых одни трупы. А другие серые нам не кореша.

   – Что ты собираешься делать теперь, Лак-Лик? – спросил Мышонок.

   – Не знаю, – я действительно не знал.

   Неподалеку от нас совещались главные гремлины острова. Боевички расставили охрану по периметру, чтобы никто не помешал совету обсуждать самые важные вопросы. Раг-Баг был среди этих главных гремлинов, и мне было очень интересно послушать, о чем они говорили.

   – Подождите здесь, – я отряхнулся и исчез. Бурошкур разинул пасть от удивления, а Мышонок хихикнул и толкнул его в мохнатый бок.

   Миновав стражу, я остановился у камня совета. Вокруг него сидели семь гремлинов, возглавлял которых суровый адмирал Чаро, и ожесточенно спорили.

   Помимо адмирала и Раг-Бага совет держали еще пять гремлинов, двое из которых были черными. Я узнал сердитого коротышку Скобу и сонного врачевателя Вонга, который когда-то пытался научить меня исцелять переломы костей.

   К моему большому удивлению, Ког тоже был в совете, и его фуражку украшал серебряный череп. Неужели он стал самым настоящим капитаном? Это так круто. Он по-прежнему носил кожаные перчатки на передних лапах.

   Двух остальных гремлинов я не знал. Первый был бойким стариканом с темно-зеленой шерстью, разукрашенной узорами и утыканной десятками узелочков. Он был костлявым и крючковатым, из его ноздри торчала козявка, а из ушей проглядывали клочья пыли.

   Вторым была фиолетовая гремлинша с пышной гривой и кисточкой на хвосте. Ее шерсть выглядела такой мягкой и пушистой, что даже казалась съедобной. Мне захотелось ее потрогать, но я удержался -мою маскировку могли раскрыть и тогда Скоба меня заколет.

   – Штахшнешиешнестахахшне! – важно заявил старикан.

   – Стоящий-у-порога Изумшера напоминает, что никто не признавал за вами, адмирал Чаро, права командовать, – промурлыкала фиолетовая гремлинша. – И я разделяю его взгляды.

   Старикан еще что-то прошипел. По-моему, он просто повторил то же самое, но я старательно запомнил интонацию, с которой это произнес, паузы между словами, ударения и звуки. Когда-нибудь это может мне пригодиться.

   – Стоящий-у-порога Изумшера требует объяснений, адмирал, – пояснила она. – Как и я.

   А потом на свободном месте рядом с адмиралом Чаро возникла Ниро. Просто так – из воздуха появилась. Ниро жива!

   "Так ведь метеориты же, – объяснила она. Она не раскрывала пасти, ее мысли просто возникали в голове: – Чтобы вас спасти, погибли тридцать восемь мастеров воли, а шестнадцать сошли с ума. И я, кстати, тоже сошла с ума".

   С этими словами Ниро исчезла.

   – Это была владыка воли Ниро, – невозмутимо пояснил Чаро. – Необычные способности делают ее безумной, но ей движут только доброжелательные намерения. Я беру на себя всю ответственность за любые ее действия, какими бы странными они не казались.

   Адмирал говорил спокойно и уверенно, словно объяснял маленькому гремлину, почему купаться в Белом море опасно, хотя на самом деле стоящий-у-порога выглядел гораздо старше его. Чаро продолжал, и в его голосе прорезались угрожающие нотки:

   – Я взял на себя командование гремлинами с единственной целью – чтобы помочь нам всем выжить. Я уверен, что справлюсь с этим лучше тебя, стоящий-у-порога, и не намерен вносить изменения в текущую иерархию власти. Любое неподчинение и критика приказов вышестоящего по званию будет наказываться, вплоть до казни. Вы можете участвовать в обсуждениях совета, но решения принимаю я. Есть еще вопросы?

   Фиолетовая гремлинша что-то промурлыкала на ухо темно-зеленому старику, и он нахмурился. Потом он сплюнул на землю и ушел, расталкивая черных, а гремлинша последовала за ним.

   – Разрешите задержать и расстрелять из рогаток, – предложил Скоба.

   – Не разрешаю. Зеленые могут остаться и ждать чуда, я не намерен силком тащить их за собой. Перейдем к делу. Вонг, доложи о потерях.

   – Две сотни разношерстных и тридцать восемь мастеров воли.

   – Что с припасами?

   – Припасов хватит еще на семь ночей по старому времяисчислению.

   – А если мы заберем зефир зеленых?

   – На четырнадцать, – Вонг сложил ладошки.

   – Раг-Баг, сколько твоему племени надо времени, чтобы изготовить лазательные побрякушки для восьми тысяч гремлинов?

   Раг-Баг задумался. Он выглядел хмурым и становился еще мрачнее с каждым вздохом. На нижних этажах Железного острова я испытал похожее чувство. Не нужно было уметь считать, чтобы понять – восемь тысяч побрякушек не изготовить даже за цикл.

   – Два цикла, – ответил Раг-Баг.

   – Плохо. Еще варианты?

   – Можем снарядить разведчиков, часть из них – на сани и на поиски пригодных островов, а часть – вверх по Мегастене, – проскрипел Скоба.

   – Можно попробовать починить железную самку, которую нашли у последних прибывших, – предложил Ког. Неужели он говорил о Ежи? – Мне кажется, она сможет нам помочь.

   – Я уже ковырялся в ней, – вмешался Раг-Баг. – Безнадега. Это забытая механика, никто не знает, как чинить такие штуковины.

   – Есть один гремлин, который знает, – возразил Ког.

   – И кто же это?

   – Оникс.

   – Огненный гремлин? С чего ты взял, что он разбирается в забытой механике? – удивился Раг-Баг.

   – Просто знаю и все, – насупился Ког.

   – Исключено, – поднял лапу адмирал. – Нам так и не удалось подчинить Оникса. Если выпустим его из клетки, опять будут жертвы. Еще варианты?

   – Когда мы приплыли к Мегастене, – начал Раг-Баг. – мы нашли в ней множество трещин, уходящих далеко вглубь. Они были достаточно крупными для гремлина, но не для корабля. Возможно, эти трещины ведут на другую сторону Мегастены.

   – Где эти трещины? – оживился Чаро.

   – Под водой.

   Повисло молчание.

   – Ваш корабль точно не пройдет? – прервал тишину адмирал.

   – Мы уже пробовали. Не.

   – Что ж, тогда и этот вариант для нас закрыт, – резюмировал черный гремлин.

   Я слушал и запоминал. Каждая мысль, каждое ненароком оброненное слово могло пригодиться. Я вслушивался в медлительную речь огромного Раг-Бага, в скрипучие замечания Скобы и в рассудительные комментарии Вонга. Изредка Чаро холодно напоминал о том, что скоро голод, что грозит смерть и нужно эту проблему решать. Только Ког молчал и поглядывал на лапы в перчатках. Но он и так уже сказал слишком много полезного. Когда он только успел дослужиться до такого высокого положения? Ког хороший боевичок.

   Я слушал и понимал, что мы обречены. Только чудо сможет нас спасти, если вдруг двери Мегастены откроются, а там окажется целый остров зефира, или если вместо пепла с небес начнет падать зефирная пыль. Все мы лишь песчинки на берегу мира, а мир жесток. Достаточно было двум лишним осколкам врезаться в скайдл Борд, чтобы гремлины перестали существовать. Нам повезло.

   Адмирал Чаро выглядел уверенным – какими усилиями давалась ему эта уверенность? Даже Скоба иногда нервно поправлял китель и скреб плечи пожелтевшими когтями. Раг-Баг откровенно нервничал, у Вонга дрожали губы, а Ког ушел в себя.

   Мог ли я им помочь?

   Я покинул совет. Мышонок с Бурошкуром играли в лапки, причем иногда Бурошкур поддавался маленькому брату и делал это так умело, что тот ничего не подозревал и ликовал после каждой победы. Я появился прямо перед ними, и Бурошкур вздрогнул от неожиданности.

   – Ну ты дичь, – поскреб он нос.

   – Ты придумал, что делать дальше? – спросил Мышонок.

   – Да. Мы спасем всех гремлинов, – объяснил я и, заметив, как нахмурился Бурошкур, добавил: – Если вы не против, конечно.

   – Здорово! – обрадовался Мышонок. – Но как мы это сделаем?

   – Не знаю. Но мы можем починить Ежи, а она наверняка знает.

   – Ежи – это гремлинша из железа?

   – Да. Слушайте план. Я очень долго над ним думал, вот столько, – я показал пальцы на всех лапах. На самом деле я думал над ним гораздо меньше, к тому же прежде мне не доводилось составлять планы, поэтому я не был уверен в его эффективности. Но времени на обдумывания не было.

   По мере того, как я рассказывал подробности, Бурошкур все больше хмурился, а Мышонок все больше радовался. Когда я рассказал особенно рискованную часть плана, брови Бурошкура стали похожи на галочку и я не выдержал и хихикнул.

   – Че ржешь? Ты нас подыхать посылаешь! Я сказал, что за мной должок, а не гроб с моей тушей!

   Он был прав. Его брови галочкой больше не казались смешными. Только если чуть-чуть.

   – Да, – согласился я. – Прости.

   – Брат, – Мышонок дернул Бурошкура за лапу. – У нас получится.

   – А ежели нет? – всхрапнул большой пират.

   – Тогда нас расстреляют из рогаток и заколют двузубцами, – насупился Мышонок. – Но я все равно помогу Лак-Лику, а ты делай, как хочешь.

   Бурошкур поскрипел клыками, повертел хвостом, а потом грохнул кулаками о землю. Так сильно, что на ней даже осталась трещина. Я вздрогнул и отскочил, а черные гремлины неподалеку начали на нас коситься. Только Мышонок продолжал спокойно наблюдать за братом.

   – Я с тобой, – смирился Бурошкур.

   – Здорово, – я был действительно рад, что такой большой и сильный гремлин на моей стороне. У нас все получится.

   Мы пожали лапы и разошлись. С этого момента вступал в силу мой план.

   Я направился в сторону лагеря черных гремлинов, с каждым шагом теряя краски и очертания. Незаметный и тихий, я обошел дозорных и проникнул ко входу в боевые норы. Оказавшись внутри, я принюхался, пытаясь уловить знакомый запах – тщетно.

   Черные должны были держать его где-то здесь, в переплетениях коридоров скайдла Борд. Вряд ли они оставили бы такого опасного гремлина снаружи, у всех на виду. Я начал спускаться, петляя по норам и время от времени останавливаясь, чтобы принюхаться, надеясь, что в этот раз я почувствую нужный запах, но в коридорах базы черных пахло только потом и раскаленным обсидианом.

   Сейчас база пустовала, лишь иногда я встречал патрули гремлинов, которые настороженно морщили носы, когда проходили мимо. Неужели от меня так пахло? Некоторые боевички сторожили склады и входы в особенно важные норы, например, в кузницу, где из раскаленного обсидиана отливали двузубцы и значки черепов.

   Я спускался все ниже, и меня начало преследовать навязчивое чувство тревоги, словно я вновь оказался в недрах Железного острова, среди безжизненных приборов и колб. Как мог, я гнал тревогу прочь – моя задача была важней. Страх липкими щупальцами окутывал внутренности, а я старался его игнорировать. Нельзя сдаваться только потому, что кое-кто такой пугливый.

   На пятом подземном этаже вдоль правой стены шли норы-клетки с крепкими стальными прутьями. Все клетки пустовали, кроме одной, в которой, свернувшись клубочком у стены, дремал слабый и истощенный гремлин. К моему удивлению, в этом гремлине по ободранному уху и хитрой, хоть и несчастной морде я узнал пять-раз-Швепса. Его серая шерсть слиплась, на лапах и спине виднелись синяки, а сам он напоминал мокрую тряпку.

   – Швепс-швепс, – позвал я, – швепс-швепс-швепс.

   – А? – дернулся тряпка-Швепс на полу. – Не бейте меня.

   – Швепс, ты случайно не знаешь, где держат Оникса?

   – Я больше не буду хулиганить, – заскулил побитый-Швепс.

   – Ты молодец, но скажи пожалуйста, где держат Оникса.

   – Первого пирата? – округлил он глаза. – Они держат его в самом низу. Даже ниже самого низа!

   – Ничего себе, – удивился я. – Спасибо.

   – Стой, я тебя припоминаю, – зашепелявил Швепс, но я уже ушел.

   Теперь я знал, что Оникс где-то на нижних этажах, а возможно даже ниже, хотя не совсем понятно, как это. Путь дальше преграждала вереница из люков, и каждый пришлось откручивать и поднимать, чтобы спуститься. Преодолев пять таких люков, я оказался на шестом этаже боевых нор и, как оказалось, на последнем.

   Больше этажей не было, и вовсе не потому, что их не успели прокопать, а потому, что ниже было Белое море. Местами пол был укреплен обсидианом, и за мутной поверхностью вулканического стекла медленно шевелились потоки белесой кислоты. Похоже, Белое море замерзло только на поверхности.

   Шестой этаж казался заброшенным: повсюду валялись поломанные побрякушки и мусор, а редкие полки были покрыты толстым слоем пыли. Этот бардак совсем не подходил черным гремлинам, любящим чистоту и порядок. У каждого из верхних этажей имелось ясное предназначение: госпиталь, кузницы, тренировочные коридоры и тому подобное, но зачем были нужны грязные коридоры, так близко граничащие с Белым морем?

   Я принюхался и учуял едва заметный запах гари и газа – запах Оникса. Стараясь не упустить его, я побрел по шестому этажу, жадно втягивая воздух ноздрями и прислушиваясь к каждому шороху.

   Наконец, я набрел на нору, откуда шел запах, и в этой норе чем-то хрустели. Приблизившись, я аккуратно заглянул внутрь и чуть ни получил побрякушкой по голове. Механическая игрушка пролетела в когте от моего уха и врезалась в стенку, разлетевшись на мелкие детали. Спустя миг тишины хруст возобновился.

   Отдышавшись, я снова заглянул внутрь.

   Эта комната была прозрачной. Ее стены и пол целиком состояли из чистого обсидиана, а за ними простирались мутные толщи Белого моря. Казалось, что кислота сейчас сломает, прожжет хрупкое препятствие и ворвется внутрь, затопив весь этаж вместе со мной, но обсидиан крепко сдерживал напор воды.

   Посередине комнаты сидела Ниро и сосредоточенно ломала побрякушки, поочередно откусывая или отрывая от них кусочки. Рядом с ней уже высилась целая куча разбитых игрушек и одежек, которая только продолжала расти по мере того, как она разбрасывалась испорченными вещами.

   Я узнал эти побрякушки, ведь они так долго окружали меня. Это были сокровища Оникса. Но где же сам чешуйчатый пират?

   От Ниро исходили волны паники и безумия, ее слепые глаза бездумно смотрели в стену, а ее движения казались неестественными и припадочными. Иногда она хваталась за голову и тихо стонала, покачиваясь взад-вперед. Набравшись смелости, я шагнул внутрь, стараясь аккуратно ступать по прозрачному полу. Казалось, что в любой момент пол под лапами может треснуть и дать течь. Преодолев страх, я посмотрел вниз.

   Под полом рядом с Ниро находилась хрупкая капсула, со всех сторон окруженная водой и соединенная с комнатой лишь тонким горлышком обсидиана, через которое поступал воздух. И в этой капсуле неподвижно лежал Оникс, глядя в пустоту перед собой.

   Из этой тюрьмы невозможно было сбежать – любые попытки пробиться наружу повредили бы стенки, и Белое море затопило бы капсулу прежде, чем Оникс смог что-нибудь сделать. Ни огромная сила, ни умение дышать огнем не могли ему помочь. Оникс заслужил свое наказание – по его вине и из-за его жестокости погибло много гремлинов, но мне все равно было его жалко. Я знал, каково это – жить взаперти долгое время.

   И сейчас я должен был освободить его, ведь только Оникс мог починить Ежи.

   Неожиданно Ниро упала на четвереньки и тяжело задышала. Из ее широко раскрытых слепых глаз закапали слезы. От нее понесло жуткой вонью – словно она не умывалась целый цикл. Миг спустя Ниро начала задыхаться и скрести лапами горло. Я остолбенел, не зная, что делать. Розовая гремлинша захрипела, бессильно пытаясь втянуть воздух.

   Я подбежал к Ниро и попытался ей помочь. Я дотронулся до нее – и...

   ... и попал в ад. В этом месте были лишь страх и боль, мое тело забилось в судорогах, а мышцы свело жуткими спазмами. Куда ни глянь, везде были или ослепляющий, выжигающий зрачки свет, либо бездонная, гасящая сознание тьма, обволакивающая невообразимым ужасом. Воздух превратился в ядовитый газ, и каждый вздох наполнял легкие пахучей и мерзостной отравой. Я начал задыхаться. Сжавшись в комочек, я и изо всех сил захотел, чтобы это место исчезло навсегда. Пускай оно пропадет, станет незаметным, невидимым, неслышимым, пусть оно уйдет.

   Все исчезло. Я валялся на холодном полу и тяжело дышал. Кто-то начал ощупывать лапами мою морду.

   – Неплохо мы чуть вдвоем не рехнулись, да? – весело заметила Ниро, продолжая трогать меня за морду: – Неплохо же. Слушай, я тебя уже не видела. Прошлый раз я тебя не видела, когда ты пришел со Скобой, а теперь я снова тебя не вижу.

   – Угу, – я поднялся и отодвинулся от Ниро. Она выглядела совершенно здоровой и даже веселой, а пахло от нее свежим зефиром. Слепая гремлинша смотрела немного мимо меня.

   – Ты очень интересный, – изрекла Ниро спустя секунду раздумий. – Понятия не имею, о чем ты думаешь, поэтому рассказывай.

   – Я пришел освободить Оникса, – честно признался я.

   – Какого Оникса? – нахмурилась владыка воли. Потом она указал когтем вниз и уточнила: – Вот этого, что ли?

   – Угу, – согласился я и отодвинулся еще немножко на всякий случай.

   – Но он же нас спалит и убьет, если я его освобожу, – задумалась Ниро.

   – Вовсе нет, – постарался переубедить я, хотя сам не был в этом уверен: – Я долго жил у него в плену и он ни разу меня не убивал.

   – Думаешь? – усомнилась розовая гремлинша.

   – Конечно.

   – Чаро расстроится, когда узнает, – вздохнула Ниро. – Но, полагаю, я у тебя в долгу.

   Ниро что-то сделала с комнатой, ее очертания поплыли, искривились, и вздох спустя Оникс грохнулся на пол рядом со мной. Я пискнул и отскочил, моя шерсть поднялась дыбом. Оникс так и остался лежать, распластавшись и глядя перед собой.

   – Умер, – склонила голову Ниро.

   – Как же так... – начал я, но меня перебило злобное шипение:

   – Три цикла я с-с-сидел в этой клетке, – первый пират попытался подняться, но лишь неловко посучил лапами: – и представлял, как буду вас-с-с убивать, когда выберус-с-сь.

   Ниро нахмурилась и соединила лапы в агрессивном жесте.

   – Но мы и так все скоро умрем от голода, – грустно сказал я. Меня расстроила жестокость Оникса: – Тебе даже не надо ничего делать.

   Чешуйчатый гремлин внимательно на меня посмотрел. Он так долго меня разглядывал, что стало неловко. В конце концов Оникс облизал глаза и серьезно сказал:

   – Я забыл свое имя и твое тоже.

   – Тебя зовут Оникс, а меня – Лак-Лик.

   – Ты не голоден, Лак-Лик? Я три цикла тебя не кормил.

   – Все это время меня кормила Ежи, но она поломалась.

   – Какого она цвета? – спросил чешуйчатый гремлин.

   – Металлического. Ты починишь ее?

   – Не помню, как чинить, – нахмурился Оникс.

   – Вот как... – расстроился я. Мои уши непроизвольно опустились.

   – Вспомню, – пообещал чешуйчатый гремлин.

   – Здорово, – это вселило в меня надежду. – Тогда пошли. Ниро, ты же нас проведешь?

   – С радостью, только посплю, – сообщила Ниро и заснула. Потом она проснулась и добавила: – Три дня буду спать.

   На этот раз владыка воли уснула крепко.

   – Пойдем, мы договорились с ребятами встретиться как можно раньше, – поторопил я Оникса.

   Чешуйчатый гремлин беспомощно засучил лапами, но так и не смог подняться.

   – С-с-слишком холодно, тело не с-с-слушается.

   Я взял его за лапу и помог подняться. Оникс оказался легким, словно состоял из одной чешуи, в его лапах не ощущалось прежней силы, в пожелтевших клыках чернели выгнившие дырки, а покрасневшие глаза все время слезились. Едва переставляя лапы, он почти волочился по земле, целиком опираясь на меня. Оникс очень ослаб за время, что провел в плену, иногда он дрожал и беззлобно шипел, глядя в сторону.

   Мы вернулись к люкам и кое-как поползли по лестнице наверх. Один раз Оникс чуть не сорвался, и тогда я у него спросил:

   – А когда тебя последний раз кормили?

   – Никогда, – ответил он.

   Мы преодолели пять люков и оказались на этаже с тюрьмами. Еще немного – и свобода. У меня в животе забурчало – я тоже проголодался. Надо найти зефир, накормить Оникса и поесть самому.

   – Тс-с-с! Ничего себе, ты освободил первого пирата, – шикнул кто-то из клетки. Это был пять-раз-Швепс: – Выпустите меня!

   – У нас нет времени тебя выпускать, – сказал я и собрался идти дальше.

   – Эй!.. Если вы меня не выпустите, я позову боевичков и они вас схватят, – начал угрожать коварный Швепс. – А потом знаете что с вами сделают? Побьют, заколят, поломают, зарубят...

   Если бы я был один, то легко смог бы скрыться от черных гремлинов. Но мне надо было вытащить Оникса, а он выглядел слишком слабым, чтобы прятаться по углам.

   – ... зарежут, затопчут, поцарапают, отлупцуют, – продолжал тем временем Швепс. Увидев, что я заколебался, он добавил: – Ну же, освободите меня! Я знаю, как выбраться отсюда незамеченным.

   – Ну ладно, – сдался я. – Но как мы откроем эту клетку?

   Только сейчас я обратил внимание на то, что клетка никак не открывалась, а прутья, похоже, не вынимались. Как только Швепс умудрился попасть внутрь? Пока я ломал голову над тем, как вытащить пирата из тюрьмы, Оникс вдохнул полной грудью и обрушил на железные прутья струю раскаленного пламени. Они оплавились, и в клетке образовалась большая дыра. Перепуганный и немного опаленный Швепс жался в противоположном углу.

   – Вылезай, – сказал я, мгновенно вспотев от возникшего жара.

   – Чуть не сжег, – пробормотал Швепс, выбираясь наружу.

   – Я и хотел тебя сжечь, – прошипел Оникс, – чтобы ты не позвал черных.

   – Хорошо, что все так обернулось, – встрял я, а то серый гремлин совсем сник: – Покажешь, как незаметно выбраться отсюда?

   Швепс кивнул и побрел по коридору, почему-то в обратную сторону. Я послушно последовал за ним, поддерживая Оникса, который ослаб еще больше. Серый гремлин шел по закоулкам базы черных, время от времени принюхиваясь и меняя направление, пока не привел нас к складу зефира. Склад охраняла целая толпа вооруженных до клыков боевичков. Мы укрылись в отнорке за поворотом.

   – Когда я крал, не было столько охраны, – начал оправдываться Швепс.

   – Я принесу зефир. Побудь здесь с Ониксом, – я прислонил чешуйчатого пирата к стене. Швепс побелел и залепетал:

   – А он меня не убьет?

   – Оникс, ты ведь не убьешь его? Пожалуйста.

   – Обещаю, – серьезно сказал первый пират.

   – Спасибо, – я собрался уже идти, но Оникс схватил меня за лапу.

   – Лак-Лик, – прошипел он, – какого ты цвета?

   Я посмотрел на свою шерсть. Когда-то она была пушистой и коричневой, но теперь к ней примешалось множество других тонов: медный от красного зефира, черный от копоти и гари, серый от пыли и грязи. Даже если долго вылизываться, вряд ли удастся вывести весь слой впитавшихся красок. Какого же я цвета?

   – Любого, – ответил я и исчез.

   Это был первый раз, когда я видел Оникса удивленным. Его зрачки расширились, он оторопело облизнул глаза и отпустил мою невидимую лапу. Швепс плюхнулся на хвост и отполз к стенке, что-то бормоча.

   Боевичков было действительно много, и они старательно охраняли склад с зефиром, но их бдительности не хватило, чтобы заметить меня. Зефира было очень много и самых разных цветов – огромные ряды полок и коробок были завалены им доверху, но что такое эти коробки для многих тысяч гремлинов? Скайдл Борд находился на пороге голодомора, и не пройдет и семи ночей по старому времяисчислению, как голодающие гремлины будут готовы убить за крошку сладостей. Воруя зефир, я чувствовал себя злодеем, отбирающим последний кусок у самок и детенышей. Поэтому я взял немного розового зефира, посыпанного черной крошкой – ровно столько, сколько потребовалось бы для выполнения нашей миссии.

   Глотая слюни, я направился к выходу. Один из боевичков вдруг ошалело посмотрел на меня и сказал:

   – Запасы улетают.

   Я забыл, что зефир остался видимым. Другие боевички уже оборачивались посмотреть на летающие запасы, а я уже прокручивал в голове, как меня ловят, бьют, колят, ломают, рубят и многое другое, о чем рассказывал Швепс. Вот бы этот зефир тоже исчез, пропал, стал таким же незаметным и незначимым, как я. Пожалуйста.

   И зефир исчез.

   – Разговорчики на посту, – старший боевичок отвесил заметившему меня черному гремлину оплеуху.

   – Но я... – забормотал он.

   – Еще слово, и отправишься в морозную камеру.

   Рядовой боевичок сконфуженно умолк, а я поспешил в укрытие.

   Когда я вернулся в отнорок, Оникс душил Швепса, а тот хрипел и бестолково размахивал лапами, пытаясь спихнуть с себя чешуйчатого гремлина. Я с трудом оттащил Оникса от серого пирата – даже в таком состоянии его хватка была крепкой и смертельно опасной.

   – Ты же обещал, – упрекнул я его.

   – Он предложил сдать тебя, чтобы выпросить помилование, – прошипел Оникс. Пять-раз-Швепс отполз в противоположный конец отнорка, тяжело дыша и затравленно на нас глядя.

   – Швепс, мы пытаемся спасти всех гремлинов на свете, – объяснил я. – Не надо меня сдавать, иначе у нас ничего не получится.

   Серый гремлин быстро закивал. Я вздохнул и раздал всем зефир:

   – Угощайтесь.

   – Как так вышло, что теперь ты кормишь меня? – спросил Оникс, разглядывая зефирку в когтистой лапе.

   – Ме жнау, – ответил я с набитым ртом.

   Поев, мы вновь позволили Швепсу вести нас по коридорам базы черных. Один раз нас чуть не застукал патруль, но мы вовремя спрятались в ящиках со снарядами для рогаток. Пока мы шли, я не переставал удивляться, до чего здесь все правильно и опрятно. Неряшливые норы Железного острова даже рядом не стояли с аккуратными помещениями черных гремлинов. Потом я вспомнил про судьбу своего острова и загрустил.

   Вскоре мы оказались у большой пустой коробки, срубленной из борда. К металлическому блоку на ее вершине была прикреплена двойная веревка, которая уходила ввысь, теряясь в темной глубине шахты. Швепс забрался наверх и с важным видом сообщил: