Текст книги "Черные гремлины (СИ)"

Автор книги: Григорий Райхман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Автор иллюстраций – LiarJohnny

Глава 1. Железный остров

   Когда я был маленьким, мама много рассказывала о зеленых деревьях, на которых росли пушистые, как мех, листья. Раз в цикл деревья цвели, покрываясь пестрыми бутонами, а позже на коричневых ветках созревали плоды слаще зефира. Спелые фрукты сотнями падали в мягкую траву. Деревья не боялись света, любили воду и щедро делились сладостями.

   Но на нашем острове нет деревьев. И травы здесь нет. Наш остров сделан из железа.

   – Ты снова грустишь, – заворчала Ари-Ару, подняв хвост трубой: – Нытик.

   У Ари-Ару красные глаза и белая шерсть. Ари-Ару очень подвижная и верткая, словно бездействие причиняло ей боль.

   – Бум-Гум опять отобрал еду? Держи.

   В моей лапе появилась коричневая зефирка.

   – Спасибо, – буркнул я и сунул сладость в рот.

   – Ешь и пошли в нору. Скоро рассвет.

   – Угмум, – согласился я, жуя зефир. Рассвет на самом деле был не скоро, но Ари-Ару панически боялась лучей. Даже больше, чем остальные гремлины.

   – Быстрей, быстрей, – она заходила кругами. – Небо уже фиолетовое!

   – Совсем не фиолетовое. До рассвета еще долго.

   – Пошли! Ну пошли.

   – Хочешь – иди, раз так боишься. А я еще посижу.

   – Я?! Боюсь?! – мех Ари-Ару встал дыбом. – Я ничего не боюсь!

   Она села рядом и укуталась в хвост. Несмотря на ее внешнее сердитое спокойствие, я чувствовал ее страх. Ари-Ару сидела как на иголках. Я так не мог.

   – Ладно, идем.

   – Ха! Сам трусишка, – она сделала вид, что нехотя поднимается: – Кто первый до норы! – Ари-Ару умчалась к люку, шустро перебирая лапами. Я еле поспевал за ней. Глупое соревнование – мне никогда ее не догнать. Ари-Ару очень сильная.

   Я запыхался и покрылся пеной после изнурительного бега по металлическим платформам, когда мы наконец добрались до входа в нору. Ари-Ару лихорадочно крутилась вокруг тяжелого железного люка, пытаясь его сдвинуть.

   – Закрыто! – пропищала она, округлив глаза: – Закрыто!

   Я попробовал поднять крышку за железную ручку. Крепкая сталь даже не скрипнула. Неудивительно – вход в нору открывался только изнутри. Ари-Ару начала громко ругаться на глупых гремлинов, подозревая всех подряд, словно нас заперли намеренно.

   – Странно, зачем люк закрыли так рано? Ведь мы сгорим, когда наступит рассвет, – подумал я вслух.

   Ари-Ару прижала уши и поджала губы, словно собралась зареветь. Потом схватила меня в охапку, прижала к себе и сказала:

   – Все в порядке, Лак-Лик, не плачь, все будет хорошо.

   – Ладно, – согласился я, хотя на самом деле не собирался плакать. А вот Ари-Ару уже хныкала.

   Скоро небо стало фиолетовым. Еще немного – и яркие лучи сожгут нас дотла. Ари-Ару время от времени всхлипывала и словно хотела что-то сказать, но потом стеснялась и молчала. Какая разница, если рассвет уже близко?

   Крышка люка резко поднялась, и могучая коричневая лапа сгребла нас в охапку, чтобы утащить в темноту. Секунду спустя люк встал на место.

   – Ну что же вы, гремлины, – сказал Раг-Баг, старший механик.

   Я прогундел что-то невнятное. Сложно разговаривать с существом, которое способно убить тебя щелбаном. И хотя добродушный старший механик вряд ли бы так поступил, я все равно не мог оторвать взгляда от его могучей фигуры.

   Раг-Баг поставил нас на землю и повел темными коридорами вглубь норы: туда, где рядом со складом зефира ютились маленькие норки коричневых гремлинов; где железный пол становился теплым и на нем не было холодно спать; где на высокой стене висели огромные часы, одна стрелка которых отмеряла оставшееся до рассвета время, а вторая совершала полный оборот по прошествию цикла.

   Каждое утро солнце поднималось чуть правее, чем раньше, и когда рассвет делал круг по линии горизонта, а закат с восходом менялись местами два раза, проходил один цикл. В нем было очень много дней и ночей. Больше, чем когтей у меня на лапах.

   – День становится дольше, а ночь – короче, – пробасил старший механик. – Ход часов изменился. Завтра отплытие. Будьте готовы к великим переменам.

   – Спасибо, Раг-Баг, – поблагодарила Ари-Ару, поджав хвост. Мы добрались до дома.

   – Угу, – буркнул гигант и ушел по своим делам.

   – Вот видишь! – радостно завертелась Ари-Ару, когда мы остались наедине: – Все обошлось! А ты боялся.

   – Это ты боялась, – возразил я.

   – Трусишка, – потрепала она меня по голове, игнорируя мои возражения. Потом Ари-Ару повалила меня и мы игрались, царапались, дрались, бегали друг за другом, пока часы не пробили двенадцать раз и все гремлины не легли спать под скрип и лязг перестраивающегося железного острова.

   Но я этим днем спать не собирался. Дождавшись, когда Ари-Ару сонно заурчала в соседней норке, я тихо выбрался наружу, чтобы пойти к Хек-Хаку.

   – Слышал шутку? – Хек-Хак резво втащил меня внутрь, словно все время ждал моего прихода: – Гремлины поговаривают, я свихнулся. Ну не-е-ет!

   И он захихикал кашляющим, прерывистым смехом, за которое и получил свое прозвище. Я уселся и начал ждать, когда Хек-Хак расскажет, зачем меня позвал.

   – Я провел расчеты, – посерьезнел он. – В корабль все гремлины не влезут.

   Я кивнул. Кому-то придется остаться на острове. Оставят самых слабых и бестолковых. Я наверняка попаду в их число.

   – Оставят меня, Бип-Бопа и тебя. Мы самые бесполезные в отряде.

   – Дурацкий отряд! Глупый старший механик! – взбесился Хек-Хак, разделяя мои догадки: – Я придумал постройку корабля, а не они! Я даже почти полностью спроектировал его!

   – Ничего ты не придумывал и не проектировал. Ты сумасшедший, – сказал я, когда Хек-Хак успокоился.

   – Угу.

   – А я – слабый.

   – Верно.

   – А Бип-Боп – глупый.

   – Опять ты со своим Бип-Бопом!

   Он уселся напротив. Хек-Хак был пятнистым гремлином, его шерсть кое-где повылезала уродливыми проплешинами, а местами торчала клочьями. Глаза безумного Хек-Хака всегда вращались, словно он не мог сосредоточиться. А еще у него не хватало половинки хвоста. Маленький обрубок яростно хлестал по полу.

   – Поэтому. Давай. Угоним. Корабль! – выпалил он, старательно разделяя слова.

   – Нет, – ответил я и собрался уходить.

   – Ты только подумай! С тонной зефира на борту мы будем плавать по океану в поисках новых островов! – Хек-Хак загородил вход, размахивая лапами.

   – Нет.

   – Завтра они вышвырнут тебя вон, словно чужого! Почему ты не хочешь, чтобы справедливость восторжествовала? Чтобы достойные отправились в плаванье?

   – Потому что Ари-Ару расстроится.

   – И что тебе эта белошерстка?

   – Отстань, – я прошмыгнул мимо Хек-Хака и отправился в домашнюю норку.

   Дома меня встретила сонная Ари-Ару и поколотила за то, что заставил ее волноваться. Я не обиделся. Когда она отправилась спать, я смотрел на каменный потолок, крутил в лапах плюшевую шестеренку – единственную мою игрушку – и размышлял о предстоящем отплытии.

   Корабль строили уже полгода. Идею предложил Хек-Хак, но его не сразу поддержали – ведь на острове не было ничего, кроме железа. Из чего тогда строить корабль? А Хек-Хак сказал: "Раз на острове ничего нет, кроме железа, давайте строить из железа".

   Раг-Баг тогда еще не был старшим механиком. Он единственный не смеялся над предложением безумного гремлина и задумчиво рассматривал кусок магнита в лапе. А на следующий день Раг-Баг предложил проект конструкции подводного корабля, который назвали "Космос". Космос – это умное слово, значения которого никто не знал. Сейчас корабль был готов к отплытию. Только не все в него поместятся.

   Как только наступила ночь, Раг-Баг собрал всех гремлинов на поверхности и просто сказал:

   – Хек-Хак и Лак-Лик не плывут. Остальные – собирайтесь и готовьтесь...

   Он не договорил, потому что в его ухо вцепилась Ари-Ару. Завязалась драка. Огромный Раг-Баг лупил белошерстную гремлиншу лапами, но отцепить взбешенную самку удалось только вместе с половиной уха. Пнув бесчувственную Ари-Ару, старший механик прошипел, держась за окровавленную голову:

   – Ари-Ару тоже не плывет. Одно место освободилось. Кто из вас хочет?

   Я швырнул в него плюшевую шестеренку. Старший механик хмуро на меня посмотрел, но ничего не сказал. Бип-Боп промолчал, глазея в разные стороны. Раг-Баг даже не стал его упоминать. И так понятно, что он не поплывет.

   – Я хочу! Я! – обрадовался Хек-Хак.

   – Собирайся.

   Спустя полчаса на острове осталось только три гремлина. Железный корабль Космос, вращая лопастями, скрылся под водой, отправившись вместе с десятками гремлинов на поиски приключений. Они забрали с собой весь зефир, артефакты и мою плюшевую шестеренку.

   – Такие дела, – сказал Бип-Боп. Прозвучало умно и глубокомысленно.

Глава 2. Серые пираты

   Ари-Ару лежала без чувств, избитая и слабая. Я попробовал ее поднять, чтобы отнести в нору, пока не наступил рассвет – но она оказалась слишком тяжелой. Тогда я начал вылизывать ее ссадины и ушибы, чтобы они быстрее зажили и в них не попала зараза.

   Бип-Боп сидел рядом и косил глазами вслед уплывшему Космосу. Бип-Боп был самым глупым среди нас, но иногда он становился на редкость гениальным и рассказывал невероятные вещи про синергию, закономерности, архитектуру и другие непонятные штуковины. Была у него и еще одна особенность. Бип-Бопа почему-то никто не хотел замечать.

   Вскоре Ари-Ару очнулась и смущенно оттолкнула меня.

   – Спасибо, – буркнула она, покраснев. Ари-Ару прошлась туда-сюда, ковыляя и попискивая от боли. Раг-Баг сильно ее побил.

   – Надо раздобыть зефир до рассвета, – сказал я, посматривая на центр острова. За день он перестроился, из железного пола выросли новые стены, препятствия и ловушки.

   Ари-Ару кивнула, сделала еще два шага, споткнулась и упала. Я помог ей сесть. Потом посмотрел на пускающего слюни Бип-Бопа и подумал, что сегодня мне придется добывать зефир одному.

   – Ждите здесь, я принесу зефир, – пообещал я Ари-Ару. Она грустно кивнула и отвернулась. Ари-Ару не верила, что у меня получится. Я и сам не верил.

   Первая деталь лежала на самом низком балконе, который чуть приподнимался над землей. Я помотал хвостом, приноровился и запрыгнул наверх. На краю балкона лежала железная лапа размером с меня, а на ее боку было выгравировано "трудись". Пыхтя, я поволок деталь к зефирному гробу.

   Зефирный гроб всегда стоял посередине острова – высокий металлический куб, вбитый в пол. Спереди гроб покрывали углубления для деталей. Кое-как подняв железную руку, я сунул ее в углубление, и она с щелчком встала на место. Устало сопя, я упал на четыре лапы, пытаясь отдышаться.

   С обратной стороны гроб походил на сейф. Там находилась металлическая дверца, привинченная огромными болтами, а над ней висела короткая надпись: "По заслугам". Когда все десять деталей встанут на места, дверца откроется, а внутри будет лежать зефир – много зефира! Я смогу накормить Ари-Ару, себя и даже глупого Бип-Бопа.

   Я побежал за второй деталью. Она находилась на третьем балконе, который возвышался над первыми двумя. Я покрутился снизу, собрался и прыгнул. И больно шлепнулся, отчаянно царапая когтями отвесную железную стену.

   Именно поэтому Раг-Баг не взял меня на корабль. Я был самым слабым гремлином в отряде, и даже принести первую, самую легкую, самую простую деталь потребовало от меня огромных усилий. Падение выбило воздух из легких, я задыхался и думал о том, что Ари-Ару останется голодной, а все потому, что я слабый и бестолковый.

   – Соберись с силами. Ты справишься, – сказал Бип-Боп.

   – У меня получится? – спросил я, удивляясь, что Бип-Боп смог незаметно подкрасться.

   – Тебе хватит сил. Постарайся. Или Ари-Ару останется голодной. И я тоже, – объяснил косоглазый гремлин. Он иногда говорил правильно, но недолго. После Бип-Боп опять становился глупым и пускающим слюни. Вот и сейчас он скосил глаза и потрусил ко входу в нору. Не стоит рассчитывать на его помощь.

   Десять деталей. На каждой из них было написано слово. Если я успею собрать статую до рассвета, нам хватит еды еще на несколько ночей. Сдерживая писк от боли в лапах, я поднялся и побежал ко второму балкону. Умереть от голода страшнее, чем от солнечных лучей.

   Второй деталью была "Грусти" – левая лапа. Она оказалась еще тяжелей, острые края царапались, и я оставил на железных углах два клочка коричневой шерсти, прежде чем установил деталь в зефирный гроб. Затем была "Спи", которую было очень неудобно нести; "Ешь" я два раза уронил себе на лапу; "Мечтай" отдавила мне хвост; об "Строй" я вывихнул кисть и долго пищал, прежде чем вставить сустав на место; а ведь еще оставались "Дерись", "Пищи", "Потей" и "Страдай".

   Каждая деталь, сделанная из фиолетового железа, весила вдвое больше меня. Их было очень неудобно переносить – без креплений, без ручек, с острыми углами. Самые большие детали всегда несли двое, а то и трое гремлинов. Но главная проблема заключалась не в этом. Чем тяжелее была деталь, тем выше она лежала. Если упав с третьего балкона, я больно ушибся, то свалиться с десятого или даже с восьмого балкона означало смерть. Я никогда не забирался так высоко – старший механик не пускал меня дальше первой детали. Я хотел отказаться от попыток закончить статую еще на "Грусти", но каждый раз говорил себе – еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и я сдамся. После следующей детали.

   И теперь я стоял на пятнадцатом балконе, и при одном взгляде вниз у меня кружилась голова, уши хотелось прижать к голове, обнять хвост и никуда больше не ходить. Я так и сделаю. Только принесу еще одну деталь, и сразу спрячусь. Еще одну штучку.

   Лапы болели, но мне хватило сил на еще один прыжок, и я оказался на шестнадцатом балконе. Отсюда было видно весь железный остров! Грязно-серый, абсолютно правильный квадрат. А дальше – океан белой воды. Я разглядел два маленьких пятнышка рядом с люком в нору – Ари-Ару с Бип-Бопом.

   "Страдай" была туловищем, покрытым шипами, неимоверно большим и совершенно неподъемным. Я покатил деталь вниз, спихивая с балкона на балкон. С грохотом и лязгом "Страдай" приближалась к зефирному гробу. Я все лапы об нее ободрал, прежде чем спустил деталь на пол, и чуть спину не надорвал, пока вставлял железное туловище в зефирный гроб.

   – Ура! – устало сказал я, когда собранная конструкция начала сдвигаться. Это была статуя гремлина, целиком закованного в доспехи. Гремлин-гигант из фиолетового железа сурово поглядывал на меня, блестя надписями на деталях, прежде чем исчез внутри куба. Скрипнуло – открылась дверца. Я торопливо оббежал гроб и пискнул от неожиданности.

   Зефира не было. За открытой дверцей оказалась пустота. Тут всегда был зефир, очень много! Словно в насмешку остров устроил испытание и ничего не дал взамен. Я хотел заплакать, но потом понял, что слишком устал даже для слез.

   Внутри что-то блеснуло. Я утер глаза хвостом и подошел поближе. На дне лежала маленькая зефирка лазурного цвета. На ощупь она была словно мягкая резина, а пахла чем-то кислым и свежим. Испорченная? Я бережно взял ее и поковылял к люку – пусть испорченная, другой все равно нет. Небо уже светлело, нужно спешить.

   – Глупый, глупый Лак-Лик! – запищала Ари-Ару, мигом вскочив. Она начала крутиться вокруг меня, как юла.

   – Вот, – я отдал ей испорченную зефирку. Хотелось еще много чего сказать – про то, что я статую построил сам, что с шестнадцатого балкона видно все-все-все, и что я получается теперь старший механик, раз больше никого нет. Самки ведь не бывают старшими механиками. Только механицами.

   Потом я очень быстро устал и заснул. Даже поговорить не успел ни с кем. Помню, что кто-то тащил меня вниз, в нору, а сверху светлело небо. Еще Ари-Ару хныкала. Все-таки она плакса, а не я. Я же не плачу.

   – А где остальные зефирки? – спросила Ари-Ару в норе, когда я проснулся.

   – Только одна была. И странная, – объяснил я.

   – Тогда ешь. Ты ее заслужил! – она сунула мне лазурную зефирку. До сих пор не съела!

   – Нет.

   – Ты себя видел? Ободранный и изможденный! Один статую построил!

   – Ага.

   – Вот и ешь!

   – Нет.

   Ари-Ару начала беситься. Она все время бесилась, когда не могла меня переспорить. Когда я в очередной раз сказал "нет", она бросила сладость на пол и сказала, что пускай никому не достается. Бип-Боп понюхал зефирку, помусолил в лапах и есть не стал.

   – Бу, – сказал Бип-Боп, кося глазами.

   Разделить сладость не получилось – она оказалась тягучей, как резинка, и рваться не хотела. Даже когти и зубы не помогли. Пока Ари-Ару пыталась разрезать зефир, я сидел и думал, что чего-то не хватает. Какого-то звука. Раньше этот звук всегда было слышно в норе днем, а теперь его не было.

   У Ари-Ару забурчало в животе.

   – Ты за меня вступилась, когда Раг-Баг собирался на корабль. Ты заслужила. Пожалуйста, – сказал я.

   Ари-Ару недоверчиво посмотрела на меня, потом на зефирку. Затем жадно ее схватила и съела в один присест. Все-таки она была очень голодной. Я улыбнулся и назвал Ари-Ару обжорой. Она неуверенно хихикнула и повалила меня в ответ. Бип-Боп тоже захихикал, только зловеще. Он всегда зловеще смеялся.

   К наступлению ночи Ари-Ару завернулась в лазурный кокон и перестала мне отвечать. Я никогда не видел, чтобы гремлины заворачивались в кокон. Может, она отравилась и умерла? Я прижался к поверхности кокона – твердой, липкой и шероховатой.

   – Ого себе, – сказал Бип-Боп, мгновение спустя потеряв интерес к лазурному кокону.

   – Может, ночь и свежий воздух помогут? Давай вытащим ее наружу!

   Вдвоем мы вынесли кокон на берег. Я приложил одно ухо к стенке кокона и начал слушать. Внутри раздавались склизкие и противные звуки. Такие, когда в носу ковыряешься или когда глаза трешь. Что же я скормил Ари-Ару? Если бы я съел глупую испорченную зефирку, со мной все было бы в порядке. У меня был крепкий желудок. Однажды, во время линьки, я съел клок собственной шерсти и мне ничего не стало. Живот только поболел немного, а потом я отрыгнул комок шерсти. Но в кокон не превращался.

   – Непонятно, – сказал Бип-Боп. Он, в отличие от меня, сидел к морю спиной и смотрел на середину острова. Я проследил его взгляд и понял, какого звука недоставало днем. Скрежета перестраивающегося острова. Железные платформы исчезли, как и зефирный гроб. Сейчас остров напоминал ровную площадку, местами погнутую и исцарапанную. Неужели механизм сломался? Или зефир закончился? Теперь мы точно умрем от голода.

   – Плывут, – пояснил Бип-Боп. На этот раз он смотрел на море, опять замечая самое интересное быстрее меня.

   Прямо на остров плыл корабль. Большой, серый, ощерившийся веслами и надписью "Огл". Не успел я опомниться, как один из гремлинов дунул в рог на носу корабля – и тот оглушительно заревел. Я прижался к полу и затрясся, не в силах шевельнуться.

   Корабль не остановился у берега – скрипя и стеная, он на полном ходу залетел на поверхность, чуть не придавив меня и Бип-Бопа. С борта тут же спрыгнул грозный гремлин и проорал:

   – Ярррр! Зови всех сухопутных гремлинов, мы порубим их на куски! Теперь это наш остров!

   Гремлин был коротышкой, даже ниже меня. В одной лапе он держал острую палку, в другой – дырявую широкополую шляпу, которой он размахивал, как ужаленный, а черная повязка скрывала его левый глаз. Шерсть мореплавателя была серой, как и шерсть остальных гремлинов, спустившихся с корабля. Все они грозили дубинками и заостренными палками, у каждого была одежка: перчатка, шарфик, очки или даже плащ.

   – Ты! – коротышка ткнул меня острой палкой. – Зови остальных!

   – На острове больше никого нет, – пискнул я, прижав уши. Все-таки коротышка был очень страшным и злобным.

   – Как нет? – завис серый гремлин. – Совсем никого?

   – Совсем, – подтвердил я.

   – Врешь? Врешь! – он снова начал тыкаться. Я свернулся клубком и спрятался в лапы. Бип-Боп посмотрел на меня, на серого гремлина, затем встал, отобрал палку у коротышки и выбросил ее в море. Зашипев и задымившись, она растворилась в белой воде.

   – Ты чего? Это же моя сабля! – взвыл гремлин, обращаясь почему-то ко мне, а не к Бип-Бопу.

   – Нечего тыкаться, – объяснил Бип-Боп и снова уселся.

   – Связать его и на борт! – рассвирепел коротышка. – Остальные – прочесать остров! Всех найденных связать и на борт! А это что?

   Он подошел к кокону и пнул его лапой. Я тоже хотел было пнуть коротышку лапой, но меня держали три крепких гремлина.

   – Это Ари-Ару! – крикнул я, прежде чем мне заткнули пасть кляпом.

   – Ари-Ару тоже связать и на борт! – распорядился гремлин.

   Так мы с Бип-Бопом и Ари-Ару оказались на борту Огла – корабля капитана Швепс-швепс-швепс-швепс-швепса.

   – Мое имя Швепс-швепс-швепс-швепс-швепс! – рявкнул коротышка. – Я капитан.

   – Почему целых пять раз Швепс? – спросил я, когда удалось разжевать и проглотить кляп.

   – Потому что я в пять раз сильней, умней и проворней любого гремлина. Для друзей просто Швепс-швепс-швепс-швепс! Я хочу сделать вам предложение. Не хотите ли вы присоединиться к команде пиратского судна Огл под моим началом? – оскалился пять-раз-Швепс. – А придется!

   Меня и Бип-Бопа приковали к веслам и заставили грести всю ночь, а перед рассветом гремлины спустились в трюм и улеглись спать. Места было мало, поэтому все толкались, ворчали, храпели и мешали друг другу. Я уснул с чьей-то лапой на голове и хвостом на животе.

   Корабль был сделан из легкого и прочного серого материала, похожего на застывшую пену. Все остальное: весла, цепи, даже острые палки – тоже были из этого материала. Когда я спросил, что это, меня побили палками и сказали не разевать пасть.

   Грести было очень тяжело, я никак не мог привыкнуть. Меня и Бип-Бопа посадили на одно весло, и мы ворочали его, пока лапы, плечи и спина не начинали ныть. Я все время уставал и покрывался пеной, а Бип-Боп ворочал весло с таким видом, словно спал сидя. Я решил, что он очень сильный, раз совсем не устает.

   Раз в ночь нам давали по половинке серой зефирки. Я любил подолгу ее разглядывать, прежде чем съесть, а ел маленькими кусочками, разжевывая в мелкую кашицу. На третий день один из матросов забрал сладость. С тех пор я старался съесть зефир сразу, чтобы никто не отобрал.

   Кокон с Ари-Ару капитан забрал к себе – у Швепса была отдельная каюта, маленькая, но доверху набитая диковинками. Швепс был очень подозрительным и не любил, чтобы кто-то заглядывался на его сокровища. Когда капитан покидал каюту, он закрывал дверь на большой железный шуруп, а отвертку прятал в шляпе. С шляпой пять-раз-Швепс не расставался никогда.

   На борту Огла вместе с нами жили девятнадцать гремлинов. Из них только семь были пиратами, остальные попарно сидели на веслах. Пираты были злобными и дрались палками, а все мои попытки заговорить выглядели вот так:

   – Господин пират, вы не подскажете, куда мы плывем?

   – Молчать! Закрой пасть! – бился палкой пират без двух клыков с полосатым шарфиком на шее.

   Или вот так:

   – Господин пират, а какой цвет вам больше нравится: синий или розовый?

   – Не разевай пасть! Греби! – ударил меня дубинкой серый гремлин с поясом, на железной бляхе которого был значок в виде перекрещенных отверток.

   Со временем я и стал их так называть: Полосатый Шарф был молчалив и злился, когда другие разговаривали; Отвертка любил поесть и частенько забирал чужой зефир; Дырявый Плащ оказалась жадной до игрушек, на ее лапах бренчали оплавленные в кислоте браслеты и болтались ленточки; Талисман Коготь был подлизой и ябедничал на остальных гремлинов Швепсу.

   И только Черные Перчатки не дрался, не отбирал сладости и вообще казался хорошим гремлином. Черные Перчатки напоминал мне Раг-Бага, только не такого большого и сильного. Именно он раздавал зефир, созывал гремлинов в трюм перед рассветом и следил за порядком на борту. Свои перчатки он не снимал никогда, в отличие от других пиратов, которые любили помахать шляпами, талисманами и шарфиками.

   Гремлины, которые сидели на веслах, не разговаривали вообще. В их глазах было меньше жизни, чем в косящих буркалах Бип-Бопа. От постоянной гребли их спина и лапы стали мускулистыми. В отличие от серых гремлинов-пиратов, гремлины-гребцы были разной окраски: коричневой, бурой и даже красноватой. Глупый Бип-Боп остался моим последним собеседником, и когда никто не слышал, я рассказывал ему истории.

   – Однажды мы с Ари-Ару забрели очень глубоко в нору, туда, где пол горячий и на нем можно зажариться, если долго стоять. Старший механик запрещал ходить глубоко, но мы не послушались и пошли.

   – Ого ему, – согласился Бип-Боп.

   – А чтобы не зажариться, мы сделали из старой шерсти тапочки. И вот мы зашли очень глубоко, даже шерсть на тапочках начала дымиться, а дышать стало тяжело.

   – Оох ты, – кивнул Бип-Боп без выражения.

   – В конце коридора Ари-Ару увидела коробку. Я попросил ее, чтобы мы возвращались скорей, потому что тут и сгореть недолго. А она хихикнула, назвала меня трусишкой и побежала к коробке.

   – Ого себе, – хрюкнул Бип-Боп.

   – В коробке Ари-Ару нашла плюшевую шестеренку и подарила мне. Сказала, что самки должны ухаживать за самцами. Правда, лапы она все-таки обожгла и с тех пор очень боится рассвета и огня.

   – Молчать! Закрой пасть! – ударил меня по уху Отвертка, услышав разговор. А Бип-Бопа не тронул. Бип-Бопа бить боялись после того, как он вышвырнул в море палку Швепса. И вообще его будто не замечали.

   Через девять ночей стало грустно. Я рассказал Бип-Бопу все истории три раза, а потом выдумал еще столько же и рассказал их два раза. Ари-Ару не было рядом, вместо нее ворочали весла понурые гремлины, и чем больше я на них смотрел, тем больше становился таким же. Как-то раз я целую ночь не рассказывал историй Бип-Бопу.

   Кто-то коснулся моей левой лапы. Я дернулся, ожидая удара, но это был Бип-Боп. Кося глазами, он сказал:

   – Истории.

   И я начал рассказывать еще, выдумывая на ходу. А он слушал, комментировал невпопад и ворочал весло. Я научился говорить тихо, чтобы пираты не услышали; придумывать интересных персонажей, которые очень походили на настоящих гремлинов, но были чуть-чуть лучше; и косить глазами, как Бип-Боп.

   На пятнадцатый день гремлин с красной шерстью, сидевший прямо передо мной, перестал грести, а когда Дырявый Плащ несколько раз ударила его палкой, то и вовсе свалился на палубу. Черные Перчатки подошел к красному гремлину, потрогал за горло и сказал:

   – Мертв.

   Все на палубе замолчали. Швепс пнул труп лапой:

   – Собери костяшки, дохляка за борт.

   Черные Перчатки достал маленький железный ножик и срезал у красного гремлина длинные фаланги у когтей на передних лапах, а потом долго счищал с них мясо и шерсть, пока костяшки не стали сухими и блестящими. Затем пират спихнул тело в море. Труп зашипел и запенился, выпуская клубы белого дыма, пока море не растворило его.

   Швепс забрал десять костяшек, сложил их в шляпу и потряс ей. Фаланги мертвого гремлина застучали друг о друга:

   – Вот она, валюта Тысячи Островов! За эти костяшки я могу купить борд, нанять пирата или накормить команду! Запомните, сухопуты, на Тысяче Островов ценятся только фаланги лап. Если будете бесполезны, как этот слабак, я пущу вас в расход.

   Швепс ухмыльнулся и зашагал в каюту, довольно похрюкивая. Я медленно дышал. О том, что когда-то передо мной сидел красный гремлин, напоминала только маленькая лужица крови на палубе. Я посмотрел на свои лапы. За них можно было купить борд, нанять пирата или накормить команду. За них, боль от ножа и мою жизнь.

   Пираты веселились, прохаживаясь мимо гребцов. Дырявый Плащ ухмылялась, глядя на меня. Я опустил голову и сжался, продолжая исправно грести. Я не хотел, чтобы мои фаланги срезали, а потом очистили от мяса и шерсти. А самка-пират скалилась все больше, наблюдая за мной.

   Только Черные Перчатки хмурился. Шерсть на его предплечьях окрасилась бурым.

   Следующую ночь я боялся разговаривать и тихо греб, поглядывая на пиратов. При очередном повороте весло заклинило. Я выглянул за борт и увидел под водой пару больших синих глаз, наблюдающих за мной. Это было очень странно – видеть кого-то, плавающего в Белом море.

   – Привет, – поздоровался я.

   Существо под водой что-то сказало, но на поверхность всплыли только пузыри.

   – Непонятно, – объяснил я.

   Тогда незнакомец подплыл ближе и, цепляясь за весло, приподнялся над водой. Он был похож на гремлина, только худого и без шерсти – его тело покрывала гладкая, мокрая кожа голубого цвета, пальцы лап заканчивались перепонками, а тонкий хвост – стрелкой. На голове колыхались щупальца, аккуратно уложенные назад. У него не было ушей, вместо носа сжимались-разжимались две щелки жабр. В правой лапе незнакомец держал острый трезубец.

   Болтая хвостом-стрелкой, улыбаясь безгубым ртом и показывая два ряда острых белых зубов, незнакомец прокричал:

   – ПРИВЕТ! – его голос звенел, как подземный колокол норы. – КАК ЗОВУТ?

   Теперь незваного гостя заметили все. На корабле поднялась паника, пираты хватались за оружие и кричали: "Морской дьявол! Морской дьявол!" – а гребцы прятались друг за друга. Морской дьявол смотрел прямо на меня и улыбался, не обращая внимания на хаос вокруг.

   – Лак-Лик, – ответил я.

   – ХА-ХА! ДЕРЖИСЬ, ЛАК-ЛИК! – захохотал он, а потом нырнул глубоко вниз, задев лапами весло. Оно затрещало и лопнуло, разломившись на две половинки. Я так вцепился в борт, что лапы заболели.

   Миг спустя в днище корабля врезался невидимый молот – палуба накренилась, а гремлины посыпались вниз. Я же повис на борту, вцепившись в него зубами. Один из пиратов, Отвертка, зашатался на краю корабля, едва не падая вниз. Морской гремлин синей молнией выпрыгнул из воды, схватил Отвертку и утащил за собой. Трепыхаясь и хрипя, пират растворился в белом море.

   Еще пять раз молот бил в Огла. Корабль скрежетал и шатался, швыряя гремлинов то влево, то вправо. Следующей жертвой морского дьявола стал Полосатый Шарфик – он скатился к краю борта, и синие перепончатые лапы утащили его на дно.

   Я увидел, как Черные Перчатки оступился и кувырком полетел к корме, а в воде рядом с ним задвигалась синяя тень. Оттолкнувшись от борта, я скользнул вниз и схватил пирата за лапы – и в тот же миг морской дьявол вцепился в него с другой стороны. Мы тащили Черные Перчатки в разные стороны, но сильный морской дьявол брал верх. Я уже подумал, что не удержу гремлина на корабле, как на помощь пришел Бип-Боп – прыгнув на морского дьявола, он заехал ему обломком весла прямо в лоб. Взвизгнув, пришелец отпустил Черные Перчатки и соскользнул в воду. Я заметил обиду в синих глазах морского дьявола, прежде чем он нырнул.