Текст книги "Кузницы Марса. Трилогия (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 68 страниц)

Не сейчас, когда корабль нёс его к целому миру добычи.

Водан выбрался из-под обломков линейного индукционного поезда со сломанным позвоночником. Это обстоятельство, а также пагубный код вражеского оружия снизили эффективность технологии самовосстановления, и для возобновления охоты потребовалось больше времени, чем он ожидал.

Слишком поздно он отследил жертву до площади, где нашёл её окружённой армией кристаллитов заклинателя гейса. Без полноценной функции самовосстановления слишком много даже для Водана. Вместо этого он наблюдал за приземлявшимся шаттлом и просчитал его траекторию, чтобы вычислить, откуда он вылетел.

Он ощутил присутствие могучего корабля, буквально заполненного кодовым ароматом цели, и воспользовался случаем. Незаметно вцепившись в корпус шаттла, Водан перенёс холод космоса и достиг этого великолепного судна, военного корабля, ни в чём не уступавшего в размерах боевым баркам, которые его хозяева использовали для массовых убийств.

С тех пор Водан скрывался на нижних палубах, уничтожая только ради пищи, разбивая только самые маленькие машины и выпивая их свет.

Вполне достаточно для существования. Позже он наестся досыта.

Он осторожно отошёл от входа в коридор, направляясь сквозь облака маслянистого пара к логову, которое устроил в заброшенном перерабатывающем зале.

Терпение являлось главным достоинством лучших охотников.

А Водан обладал им в избытке.

Он мог подождать, пока “Сперанца” достигнет Марса.

Блейлок сидел за рабочим столом в своих покоях и смотрел на Марс Вольта. Отражённый свет встроенных люменов и тёмно-красный блеск лакированной поверхности стал для него источником сильного замешательства после возвращения “Сперанцы” в имперское пространство.

Смерть Телока и необъяснимое исчезновение неизбежного катаклизма пространственно-временного оставили много тайн. Его отчёт генерал-фабрикатору содержал бесчисленные примеры неточной методологии и объяснений, испытывавших недостаток в любых непререкаемых фактах.

И архимагос Котов и Робаут Сюркуф оказались невыносимо неточными, повествуя о событиях на мостике, в которых они приняли участие. Котов рассказал Блейлоку о великой битве в инфосфере, богах знания, крепостном и Линье Тихон. И самым метафорическим из всего стал огромный золотой меч, который он ассоциировал с тем, что нёс Омниссия на Пакс Олимп.

Отчёт Сюркуфа относительно последней судьбы эльдаров оказался столь же полон гипербол и аллегорий. То, что имело место психическое событие, являлось несомненным, но рассказам вольного торговца о нитях и потенциальных вариантах будущего, которые соткала воедино ведьма, самое место было в палимпсестах писателя-фантаста улья.

Но самой большой загадкой являлось то, что он постоянно обнаруживал, что сидит перед Марс Вольта и водит кончиками пальцев по деревянной дощечке.

С тех пор, как они покинули Экснихлио, Блейлок пятнадцать раз оказывался за своим рабочим местом, но не помнил, каким образом попал сюда. После проверки катушек памяти он приходил к выводу, что занимался повседневными задачами, которые касались эксплуатации корабля. Затем без любых видимых пробелов или провалов во времени он уже сидел на этой скамье, а его пальцы подёргивались от идеомоторных реакций.

Каждый раз он боролся с желанием отодвинуть дощечку и поспешить в отдалённую часть корабля и с головой погрузиться в новую трудоёмкую работу.

И вот он снова здесь, сидит перед подарком магоса Альхазена и испытывает желание провести дощечкой по краям доски, где заманчиво мерцали комбинации квантовых рун, бинарные пары и благословенные ординальные числа.

Вытравленные на поверхности совершенные геометрические линии обманывали оптику, и Блейлок почувствовал, как его руки подвинули дощечку.

В прошлый раз, когда он воспользовался Марс Вольта, это позволило ему найти архимагоса Котова. Божественная воля Омниссии жила внутри него, поэтому, возможно, оказавшись в шестнадцатый раз у доски, пришло время увидеть, какое послание могло быть получено.

Блейлок двигал дощечку по доске, испытывая любопытное чувство освобождения, открывая одну букву за другой.

Сначала они казались бессмыслицей.

И затем они обрели смысл, но было слишком поздно, чтобы остановиться. Дощечка двигалась по собственной воле. Или скорее по чужой воле.

Т-И-Г-Р, Т-И-Г-Р.

Блейлок застыл на месте.

И оставался в таком состоянии девять часов.

Затем он поднял руку и посмотрел на неё. Поднял вторую.

Блейлок отошёл от рабочего места и начал осматриваться, словно впервые оказался в своих покоях.

– Да, – произнёс он. – Это подойдёт.

Об авторе

Грэм Макнилл написал больше романов Ереси Гора, чем любой автор Чёрной Библиотеки! Список его произведений включает “Дух Мщения”, бестселлеры по версии Нью-Йорк Таймс: “Тысяча Сынов” и повесть “Расколотое отражение”, изданную в антологии “Примархи”. Цикл Грэма про Ультрадесант повествует о капитане Уриэле Вентрисе и на данный момент насчитывает шесть романов и тесные связи с его же историями про Железных Воинов, роман “Железный шторм” является многолетним любимцем у поклонников Чёрной Библиотеки. Также он написал Марсианскую трилогию про Адептус Механикус. Для Warhammer он написал трилогию во Времени Легенд “Легенда о Зигмаре”, вторая часть которой получила в 2010 году Legend Award Дэвида Геммела, и антологию “Эльфы”. Родом из Шотландии, Грэм сейчас живёт и работает в Ноттингеме.

Глоссарий:

data-coil – инфокатушка

Dome of Autumn Twilight – купол Осенних Сумерек

NuBlack – НюБлэк

Pax Olympus – Пакс Олимп

Sightless Saint – Незрячий Святой

УЯЗВИМОСТЬ НУЛЕВОГО ДНЯ

Небо над кратером Бужье, замаранное следами войн тысячелетней давности, подернутое ядовитой дымкой и словно затуманенное тоской, напомнило Гидраку о дне, когда он осознал, что ненавидит Марс.

Ветер гнал пыльную бурю, насыщенную тоннами загрязненного марсианского шлака, волнами вздымающегося над дальней стороной кольцевого вала. Не позже, чем через час, металлические чешуйки опустятся в чашу кратера Бужье сухим, удушливым покровом.

Разумеется, у команды Гидрака имелись средства защиты, но ничто не могло с полной уверенностью предохранить их от коварной марсианской пыли. Хотя они с Авророй² и облачились в талларнские пустынные комбинезоны и куфии песочного цвета, в последующие недели им придется вытаскивать из кожи друг друга острые частички металла.

Гидрак, стоявший на гребне вала из выброшенного грунта, поднес руку к оправе поляризационных очков, настраивая мультиспектральный обзор в попытке проникнуть взглядом за стену надвигающейся бури. Впрочем, он понимал, что это бессмысленное занятие – кузня Басири, мощный комплекс производственных зданий, никогда не прекращала работу, упорно разоряя окружающий ландшафт.

Конечно, всё, что сейчас видел Гидрак, представляло собой мутный, вишнево-красный ореол, светящийся на внутренней стороне очков. Триста километров пустоши, покрытой воронками, отделяло его от могучей кузни магоса Альхазена³, но, проведя немало времени за изучением пиктов, предоставленных Энариком (и уделив намного больше внимания детальным планам, которые Симокатта⁴ раздобыл в глубочайших слоях ноосферы), адепт не мог не воссоздавать в воображении жемчужные и нефритовые минареты, золотые башни и геодезические купола мануфакториумов Басири⁵.

Там, за стеной бури, в этом центре военной промышленности, днем и ночью трудились миллионы техножрецов, сервиторов и законтрактованных рабов, создавая бронетехнику Астра Милитарум и машины Легио Титаникус.

Не без труда преодолев крутой спуск с гребня, Гидрак направился по неровному дну воронки к временному лагерю. Его дыхание звучало затрудненно, и в этом стоило винить долгие часы, проведенные в подключении к когитатору, перебор со стимуляцией желез, нехватку сна и слишком серьезное нервное напряжение.

Гидрак знал, что он не в лучшей форме. Конечно, для адепта не составило бы труда воспользоваться своими навыками и заполучить достаточно средств для анатомических улучшений, перестраивающих тело, дюжины благодетельных омолаживающих процедур или операции, способной покончить с его стим-зависимостью.

Но Гидрак ничего не менял в себе, поскольку ему нравились мелкие напоминания о собственной человечности и постепенные изменения, говорящие о том, что жизнь конечна и стоит наслаждаться ею, пока есть время.

Помедлив, адепт осмотрел верхние отроги кратера, переключив визор на обнаружение человеческих невральных контуров. Никого не было видно, но Гидрак по-прежнему держал ладонь на обрезиненной рукояти плазменного пистолета типа «Ярость». На этом задании оружие не требовалось, но в пустошах между кузнями всегда существовала возможность встречи с какими-нибудь недружелюбными типами, а размер их лагеря вполне мог привлечь нежелательное внимание.

Издали он ничем не отличался от тысяч других мест раскопок археотека, разбросанных по поверхности Марса, но вблизи картина полностью менялась.

Сборные жилые фургоны располагались ёлочкой под бьющимися на ветру хамелеолиновыми тентами, переливающимися неровным смешением красного, охряного и темно-коричневого цветов. От внимательного орбитального сканирования они защитить не могли, но успешно поддерживали иллюзию того, что лагерь принадлежит обычному клану кочующих техно-мусарей.

Три фургона действительно представляли собой простые, грубые, но эффективные убежища для сплоченной семейной группы – в них команда Гидрака держала сервиторов. Четвертый же, предоставленный им магосом Энариком на время этого задания, на самом деле являлся герметично закрытым модулем нейрохирургии, в котором ждали своего часа специалисты-хирургеоны. Пришлось серьезно поработать над его внешним видом, чтобы соблюсти маскировку.

Зарытые в грунт генераторы обеспечивали энергией покачивающиеся гирлянды люменов в ветрозащитных фонарях, протянутые между убежищами, и древние землеройные машины располагались в двух импровизированных укрытиях, высеченных в скале.

В третьем убежище скрывалось транспортное средство, более быстрое и продвинутое, чем мог позволить себе любой из копающихся в грязи техно-мусарских кланов, но его сохраняли от обнаружения по-настоящему замысловатые технологии.

Гидрак брел вдоль траншей, вырытых сервиторами этим утром. Границы земляных работ отмечались рядами ячеистых проволочных сеток, и на ветру трепетали сигнальные флажки, указывающие на перспективные направления раскопок. Их ставили случайным образом, но и при наблюдении вблизи должна была сохраняться видимость поисков археотека.

Спустившись по раздвижной лестнице в самую глубокую траншею, Гидрак проследовал по её склону к висячему квадрату брезента, скрывающему вырезанный в скале проход. Герметично закрытый воздушный шлюз предохранял укрытие от худших воздействий окружающей среды, и к моменту, когда адепт наконец вошел в подземный бункер, его кожа саднила после ультразвуковой очистки от пыли и дезактивации.

Внутри его ждали холодные и стерильные металлические стены неокрашенного коридора, проходящего через всё убежище. По левой стороне располагались четыре одинаковых помещения. Расстегнув ремень с плазменным пистолетом, Гидрак размотал куфию, снял очки и повесил всё у главного входа.

Проведя руками по небритому лицу и сквозь редеющую шевелюру, адепт поднес ладони к глазам. На коже поблескивали богатые кремнием крупинки.

– Проклятый песок.

Вытерев руки о бедра, он прошел в первое из помещений бункера. Под отвернутыми в сторону напольными пластинами открывалось недавно вырытое углубление и проржавевшая оплетка инфо-желоба трехметрового диаметра, уходящего глубоко в марсианскую кору.

Округлые верхние оболочки желоба были аккуратно удалены плазменным резаком, и двое инфоцитов сейчас лежали вдоль гигантской трубы, погрузив свои напоминающие шупальца руки в переплетения проводов внутри неё.

– Добились полного соединения? – спросил Гидрак.

Один из инфоцитов повернул голову, и в его аугментических глазах адепт заметил бегущие полосы статических помех. Кажется, его звали Хиво, но Гидрак не был в этом уверен.

– Ещё нет. Скоро.

– Поторапливайтесь, время поджимает.

– Адепт Гидрак, здесь…

– Я уже говорил вам, не называйте меня так, – огрызнулся Гидрак.

– Корректирую. Как пожелаете. В этом желобе располагаются десятки тысяч возможных подключений, и большинство идентификаторов невозможно считать. Со времени прокладки канала прошли тысячи лет, и уровень износа делает поставленную задачу невероятно сложной.

– Учитывая, сколько я вам плачу, мне совсем не хочется слышать фразы вроде «невероятно сложный», – ответил адепт.

Инфоциты вернулись к работе, и он оставил их в покое.

Гидрак не стал заходить во второе помещение, где размещались полдюжины добытчиков данных, напрямую подключенных к ноосферической сети через одноразовые считыватели со стертыми идент-кодами. Они обрабатывали неимоверный объем информации, текущей в пределах четырехугольника⁶ Сабейского залива, отыскивая любые признаки обнаружения того, чем занимается команда адепта, и того, что она собирается сделать.

Последние два помещения, изначально совершенно одинаковые, теперь ни в чем не походили друг на друга, и именно в них шла настоящая работа.

Обстановка в первой из этих комнат, выбранной Гидраком для себя, выглядела почти спартанской. Кроме разборной койки на стальном каркасе, сдвинутой в дальний угол, из мебели здесь находился лишь стоящее в центре помещения гравикресло, снятое адептом с челнока типа «Аквила». Рядом с ним располагалась массивная консоль из отполированной бронзы, загрузочный когитатор, оснащенный множеством несанкционированных подпольных улучшений. Внутренние модификации такого рода в свое время принесли молодому тогда адепту всевозможные проблемы.

Машина ждала Гидрака, но он не был готов к подключению.

В последней комнате адепт нашел худого, как скелет, Симокатту, который уже занял рабочее место, полулежа на сетчатой металлической каталке. Его тело окружали ряды гудящих машин, контролирующих сложную систему булькающих трубок, введенных в шею, голову и позвоночник.

В отличие от аскетичного помещения Гидрака, по этой комнате нельзя и шагу было ступить, не наткнувшись на талисман с символом Механикус, свисающий со стены благочестивый текст или использованный пакет для капельницы. Как Симокатта умудрялся работать в такой обстановке, оставалось тайной, но несравненное мастерство позволяло ему возлагать заботы о гигиене на плечи других.

Они оба принадлежали к числу наёмных штекеров, вольных адептов, специализирующихся на взломе храмовых систем безопасности кузен, выкачивании информации, помощи перебежчикам и неприкрытых похищениях.

Текущее задание включало в себя всё вышеперечисленное.

Впервые Гидрак встретился лицом к лицу с магосом Энариком пять месяцев тому назад, изображая участника Конклав Фратерис, проводившегося на склонах гор Фарсида. Их общение, впрочем, началось годом ранее и велось при помощи до смешного простых обезличенных уведомлений и с использованием закодированных вокс-воров, менявших маршруты сообщений так, словно те исходили из все новых и новых источников.

Энарик считал, что ведет себя очень осторожно, но любой более-менее компетентный добытчик информации мог бы отследить его за несколько минут.

К счастью, Гидрак взломал коммы магоса, как только получил от него первое послание, благодаря чему все последующие переговоры удалось сохранить в тайне.

Их тайное рандеву состоялось, после долгой подготовки, во время перерыва в работе конклава, на котором Гидрак играл роль экзекутора-фециала малоизвестного Легио с окраинного мира-кузницы, ищущего торговых партнеров на Марсе. Подтверждая объявленный статус, он заключил контракты с множеством кузен Механикус, на что не имел совершенно никакого права. С тех пор Гидрак каждый раз улыбался, представляя себе удивление планетарного губернатора захолустного мирка, на орбите которого появится флот марсианских грузовых кораблей, с трюмами, доверху заставленными вооружениями и бронетехникой.

Оставаясь под личиной экзекутора-фециала, он, вместе с Авророй, изображавшей его вооруженного жизнехранителя, явился на Аскрийскую гору. Встреча с магосом Энариком прошла в грандиозной галерее из хрусталя и бронзы, на северо-западной стороне гигантского щитового вулкана.

Стены из поляризующего материала отфильтровывали худшие следы атмосферного загрязнения, предлагая невиданно прекрасный обзор на равнины Фарсиды. Возвышающаяся в своем могуществе гора Олимп лежала в тысяче километров к западу, а в северном направлении, гораздо ближе к ним, располагалось печально знаменитое поле сражения за Мондус Оккулюм.

Намного ниже по склону вулкана высились боевые машины Легио Темпестус, и среди наслаждающихся видами зрителей можно было опознать по форменной одежде немало членов экипажей титанов. Гидрак надеялся, что никто из них не завяжет с ним профессиональный разговор. Пусть ему и удавалось обмануть магосов, выдавая себя за представителя легиона, доверчивость настоящих принцепсов и модератусов вызывала у «экзекутора-фециала» серьезные сомнения.

– Энарик пришел рано, – заметила Аврора.

Гидрак уже заметил магоса, шагавшего по обшитому металлом полу с видом человека, который спешит на совершенно секретную встречу. Они представились, изображая, что совершенно случайно натолкнулись на него в толпе. В Энарике, выглядевшем, как типичный механикум – то есть фантастический гибрид, почти лишенный плоти – все же осталось достаточно человечности, чтобы испытывать нескрываемый страх.

Не опознав их, магос попытался проскочить мимо, и какая-то часть Гидрака хотела позволить ему уйти. Тем не менее, адепт удержал Энарика, изящно вплетая в разговор обусловленные кодовые фразы, пока одна из них наконец не сработала.

Озарение магоса выглядело почти комично, и Аврора, схватив его за руку, практически оттащила заговорщика к дымчатому стеклу, за которым лежали равнины Фарсиды.

– Успокойтесь, магос, – сказал Гидрак. – Вы привлекаете внимание, а это плохо. У вас есть задание, требующее определенных навыков, верно? В таком случае, нам есть что обсудить. Если же нет, то моя компаньонка и я немедленно уйдем отсюда и вы больше никогда о нас не услышите. Подтвердите одним кивком, что поняли меня.

Энарик кивнул.

– Отлично, – произнес Гидрак, протягивая магосу руку и награждая его самой обаятельной из своих улыбок. – Теперь улыбайтесь, кивайте и говорите так, словно мы обсуждаем весьма выгодное торговое соглашение. И объясняйте в это время, чего вы желаете от нас.

– Здесь? Сейчас? – переспросил Энарик, вновь начиная паниковать. – Тут сам воздух напичкан подслушивающими устройствами.

– Ничего такого, что мне не по зубам, – ответила Аврора, постучав пальцем по правому уху, в котором скрывался вокс-расщепитель. – Будьте уверены, никто не слышит именно того, о чем мы говорим сейчас.

– Говорите, – повторил Гидрак, – и будьте лаконичны.

К чести Энарика, тот быстро приспособился и язвительно изложил историю архимагоса Альхазена из Сабейского залива, кузня которого располагалась в кратере Скиапарелли. Этот механикум, близкий союзник генерал-фабрикатора, за последнее десятилетие добился невиданных успехов в поисках утраченных техноколдовских знаний Марса.

Среди них встречались хранилища потерянных технологий, фрагменты стандартных шаблонных конструкций и объекты, относившиеся, по слухам, к эпохе Объединительных войн и более давним временам. Технотеократы провозглашали, что Альхазен благословлен самим Омниссией, и их восхваления подтверждались все новыми и новыми бесценными секретами, извлекаемыми из-под красных песков.

Вслушиваясь в едкую декламацию магоса, Гидрак понял, что Энарик обожает звук собственного голоса и благородно позволяет окружающим купаться в сиянии собственного разума.

Разумеется, адепт предварительно кое-что разузнал и смотрел на происходящее критически.

Гидраку было известно, что талант Энарика не может сравниться с уровнем его амбиций, как и то, что магос почти израсходовал собственные ресурсы и утратил расположение коллег-магосов, пускаясь в многочисленные авантюры. Ни одна из попыток Энарика продвинуться в иерархии Марсианского Синода не принесла плодов, что и заставило его искать помощи на стороне.

– Вы слышали о FM-2030⁷? – спросил магос.

Гидрак был в курсе, но промолчал, зная, что Энарик разовьет мысль.

– О нем говорят, как об одном из первых трансгуманистов, жившем во времена, предшествовавшие зарождению Культа Механикус, вознесшемся над ограничениями плоти. Один из ранних Двоичных Апостолов и отец-основатель нашей планеты, он перенес немало Первых Технологий с Терры на Марс. Утверждают, что существует карта, на которой отмечено точное местоположение его первых протокузниц, забытых хранилищ тех самых технологий, что помогли основать наш мир. Её называют «Картография 20-30».

– Позвольте предположить, – произнес Гидрак, – вы считаете, что Альхазен завладел картой?

– Да, – ответил Энарик, алчно сверкнув оптическими имплантатами. – И я хочу, чтобы вы принесли её мне.

Гидрак услышал шорох шагов за спиной – лишь потому, что она этого хотела.

– Наверху всё чисто? – спросила Аврора.

– Я почти уверен, что ты и так знаешь ответ.

– Почти?

– Хорошо, абсолютно уверен.

– Ты не ошибся, я знаю, – сказала она.

– И зачем тогда спрашивать?

– Мне нравится слушать, как ты говоришь обо всем, словно командуешь здесь.

– Но я действительно здесь командую, – возразил Гидрак.

Аврора улыбнулась, и он простил её, как прощал всегда. Затем адепт кивнул в сторону расслабленно лежащего Симокатты, не удержавшись от гримасы при взгляде на его истощённое тело.

– Дуку⁸ ещё не клюнул? – спросил Гидрак.

– Ещё нет, – ответила Аврора четким голосом, совершенно лишенным акцента. Ему доводилось слышать, как она воспроизводит речь жительницы терранского улья, юпитерианской докерши и аристократки с Бакки. Гидрак не знал точно, как звучит истинный голос Авроры, а сама она утверждала, что не помнит этого. Неужели жизнь, проведенная в тренировках среди ассасинок-техножриц Кидонийского сестринства, просто стерла его?

– Поскорее бы, – сказал Гидрак. – Рано или поздно авгуры дальнего действия кузни распознают, что никакой мы не клан мусарей.

– Он клюнет, я три месяца наблюдала за ним в Басири. Как раз из тех типов, что попадаются на приманку, поэтому мой выбор и пал на него.

Аврора прошла мимо Гидрака, и он, как всегда, увидел перед собой сочетание образов, словно каждая часть её тела открывалась взору в строго определенный момент, выбранный ею самой. Тёмно-синий чешуйчатый комбинезон-перчатка из полимеров, не отражающих свет, облегал стройное тело с частично удлиненным аугментикой скелетом. Узкие бедра, узкие плечи и длинные волосы цвета меди, заплетенные в тугую косу – всё в ней словно стремилось ввысь, включая черты лица. Они казались чуть излишне тонкими и заостренными – щеки, высокие худощавые скулы, даже большие золотисто-каштановые глаза, которые выглядели естественными, но почти наверняка были аугментическими.

– Ты прекрасна.

– Ты всегда говоришь так перед заданием.

– Но это правда, – сказал Гидрак, шагнув к ней.

– Осторожно, – Аврора чуть повернулась, – я вооружена.

В ножнах на её талии висели два коротких ножа с рапирными лезвиями и тусклыми темными рукоятями, украшенными головой быка. На бедрах покоилась пара матово-черных пистолетов, уникальных в прямом смысле слова.

– Как и… – начал он, но тут же осекся, вспомнив, что оставил плазменный пистолет у главного входа. Аврора с улыбкой покачала головой, и Гидрак вздохнул.

– Твой спидер готов? – спросил он, быстро меняя тему.

– Ещё немного, и полетит сам.

– Хорошо, а то я чувствую, что после завершения задания нам придется очень быстро сматываться.

– Поверь, когда я управляю им, в радиусе сотни световых лет не найдется ничего, способного не то, что догнать, а даже заметить спидер.

Пока Аврора шла к дверям, Гидрак не сводил с неё глаз, и отвернуться его заставил лишь хриплый вздох Симокатты.

– Мы внутри, – произнес тот, моргая мутными от слёз глазами, вновь приноравливающимися к окружению. Забулькали жидкости в трубках, свежие питательные вещества и электролиты начали поступать по сети капельниц и хим-катетеров в тело Симокатты.

– Он клюнул? – спросил Гидрак, с большой неохотой подходя к каталке.

– Конечно же, клюнул, мой скептический соратник, – ответил Симокатта, вздохом приветствуя поступление стимов в кровь. – Разве я не говорил тебе, что так и будет? Наш дорогой Дуку нашел инфоштекер именно там, где его оставила, следуя моим инструкциям, госпожа Аврора. Опознав символику архимагоса Альхазена, он пронес его с собой в кузню Басири. С того момента статистически неизбежным стало то, что рано или поздно Дуку подключит инфоштекер, ведомый похвальным, пусть и безрассудным желанием узнать, кому тот принадлежит.

– Омниссия, благослови простодушных, – улыбнулся Гидрак. – Как скоро код выгрузится в его сенсорную аугментику?

Дотянувшись до внутривенного дозатора, Симокатта отработанным движением настроил поступление питательных веществ.

– Я тружусь со сноровкой Гефеста и проворством Гермеса, – ответил он, сопроводив слова вычурным жестом аристократа, приветствующего подданных.

– И что это значит?

– Это означает, что контакт установлен и полиморф⁹ сокрушает защиту адепта Дуку, пока мы разговариваем.

– Вирус уже выгружается?

– Гидрак, дорогой мой, ты же заплатил мне не за медленный код?

– Проклятье, Симокатта, мог бы начать с этого! – рявкнул Гидрак.

Адепт выбежал в коридор, сопровождаемый смехом Симокатты. В соседней комнате ждала Аврора, уже знавшая, что сказал ему мастер кодов.

– У тебя ускоренное сердцебиение, – произнесла она, словно зная точно.

Это, как догадывался Гидрак, было вполне вероятно.

Кивнув, он потратил минутку на то, чтобы успокоиться, выровнять дыхание и снизить пульс. Затем Гидрак опустился на гравикресло, снятое с «Аквилы» и немедленно утонул в его обволакивающих, словно вторая кожа, объятиях.

Гидрак почувствовал, как расслабляются мышцы. Напряжение, превратившее его нервы в натянутые струны, отступило, стоило начаться настоящей охоте. Понимание того, что он рожден для подобных дел, успокаивало адепта.

– Так-то лучше, – заметила Аврора, отстегивая два медных кабеля от терминала когитатора. – Ты уверен насчет задания?

– Нет, но если мы провернем это дельце…

Она пожала плечами.

– Энарику можно доверять?

– Конечно, нет, – ответил Гидрак, – но на случай проблем у меня есть ты.

– Разумеется.

– Я есть то, что я приношу с собой, – произнес Гидрак, закрывая глаза, и принял кабели из гладких, словно фарфор, кончиков пальцев Авроры. Следующим движением он вставил их наконечники в имплантированные прямо за ушами разъемы. – Лишь это и ничего более.

– Ты каждый раз говоришь это, – заметила Аврора.

– А ты каждый раз говоришь это, – возразил Гидрак, проводя ладонью по поверхности когитатора. – Фраза помогает мне настроиться перед Красными помехами. И вообще, не надо недооценивать важность ритуала.

– Мы же на Марсе, как я могла забыть? – вздохнула она. Рука Гидрака уже соскользнула в углубление на верхней панели когитатора, выполненное в форме ладони. Кожа ощущала тепло активирующей руны.

Гидрак выдохнул, чувствуя ладонью гудящую дрожь машины, тот потенциал, что скрывался в ней.

– Доброй охоты, – наклонившись, Аврора поцеловала его в лоб.

– Это тоже помогает.

– Значит, всё пройдет гладко?

– Гладко, как стекло, – пообещал Гидрак и нажал активирующую руну.

Падение в туннель, наполненный светом. Ощущение стремительного движения и невыносимое головокружение. Чувство, что его тело растягивается в струну молекулярной толщины. Подключения всегда проходили сложно, но в этот раз…

В этот раз казалось, что он не выдержит.

А затем с натянутой до предела струны словно сняли груз.

Вновь головокружение, размытое зрение и тут же появившаяся тошнота.

Гидрак боролся с ними, зная об их нереальности. Не его вестибулярный аппарат, другой центр тяжести. Чужое тело.

Новые ощущения, и все неприятные.

Приспосабливайся, чтоб тебя. Закрепляйся, держи себя в руках.

Тошнота ослабла, пропало чувство дезориентации. Свет и трехмерное пространство вновь окружали его, измерения вернулись на свои места. Вектора X, Y и Z снова обрели смысл.

Он обнаружил, что сидит перед наклонной приборной панелью из клепаной стали, в которую встроен выпуклый экран инфопланшета, отображающий линии гексаматических каскадов. Из загрузочного порта торчал инфоштекер, тот самый, который «случайно» отыскал адепт Дуку по замыслу Симокатты. На основании стержня Гидрак увидел хорошо различимый пересеченный телескоп, геральдический знак архимагоса Альхазена.

Прошли десятилетия с тех пор, как Гидрак изучал высшую многомерную геометрию, и большая часть информации на экране перед ним – нет, перед адептом Дуку – оказалась выше его понимания. В углу мерцал участок неясных помех, совершенно непримечательный сбой изображения, привычный для всех инфопланшетов.

Вот только в этом случае за ним скрывался тайно исполняющийся код внедрения, созданный Симокаттой. Обойдя все до последнего протоколы систем защиты, он открыл чёрный ход к аугментике адепта Дуку.

Двадцать четыре пальца отбивали чечетку по опаловым клавишам в латунной оправе, и с каждым нажатием их невольный сообщник вбирал в себя всё больше полиморфного кода. Единственный механодендрит Дуку, свисающий у него над головой, передвигал каретку всякий раз, когда писчее перо панели заполняло страницу.

Целиком уйдя в работу, адепт совершенно не замечал того, что сенсорные вводы его аугментики подверглись взлому. С каждым уходящим мгновением Дуку все меньше и меньше оставался самим собой, но и на это он не обращал внимания. Лишь однажды, когда незначительная ошибка в кодовых псалмах Симокатты вызвала видимый сбой в зрительном интерфейсе, адепт оторвался от печатания и поднял голову.

Глядя его глазами, Гидрак понял, что занимает отгороженное место надзирателя в скрипториуме Равенства. Перед ним, словно просители, сидели ровными рядами пять тысяч писцов, безликих канцелярских крыс, за работой которых и наблюдал Дуку вместе с десятками других адептов с суровыми лицами, выискивающих отклонения от единообразия. Немногие видимые участки кожи техножрецов отливали болезненным, бесцветным блеском в свете гирлянд флуоресцентных люменов.

С украшенного палладием кессонного¹⁰ свода огромной залы свисали легированные металлические знамена, посвященные непрерывному походу к знаниям и победам над невежеством. Стены в промежутках между украшенными шестернями пилястрами и надзорными пиктерами украшали благочестивые фрески, каждая в сотни метров длиной.