Текст книги "Кузницы Марса. Трилогия (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 68 страниц)

Бьеланна охнула и её сердце сжалось.

Это было гибелью, которую она видела ещё на “Сперанце”. Пространство и время распадались, разрываясь на куски, словно порванные паруса повреждённого призрачного корабля.

Смерть пришла на этот мир, но она была самым меньшим из зол. Начавшийся здесь разлом становился шире с каждой секундой, притягивая к себе все нити в пряже. Подобно челноку ткацкого станка, который распутывал поперечную нить от основы, будущее распускалось к точке омеги.

Экснихлио становился временным эквивалентом чёрной дыры, воющей пропастью, в которой время перестанет существовать. Пока это ограничивалось глубинами планеты, но Бьеланна чувствовала, что нанесённые хрудами катастрофические геомантические повреждения приближаются к поверхности.

Физическая гибель Экснихлио ничего не значила, но временные ударные волны распространятся в ледниковую пустоту космоса и достигнут галактики сородичей Бьеланны.

Они станут медленной смертью для галактики, поскольку всё время будет сожрано созданным устройством Ингир разломом. Но то, что они положат конец всему и навсегда являлось бесспорным.

Если Бьеланна не остановит их.

Она плавно встала на ноги, не обращая внимания на запутанный военный танец её людей и жестокие тяжёлые удары космических десантников. Она сжала кулаки и резко развела в стороны, позволив силе пряжи хлынуть из неё в могучем потоке.

Бьеланна создала ревущий ураган кипящего психического гнева, в центре которого она стояла. Ближайшие кристаллиты просто исчезли, испарившись от подлинной ярости шторма. Остальных врагов отшвырнуло назад, словно взрывной волной. Прозрачный синий огонь закружился вокруг ясновидицы в циклоническом вихре.

Стекло и кристалл разрушались, убивая кристаллитов, но оставляя создания из плоти и крови невредимыми. Зелёный огонь истекал из изувеченных тел, которые рассыпались чёрной пылью по площади. Циркулирующая буря психической энергии расширилась вокруг Бьеланны, сформировав воющую стену непроницаемых штормовых фронтов.

Ошеломлённая тишина заполнила пустоту, которая ранее была насыщена ворчанием монкеев и смеющимся пением эльдаров.

Танна из Чёрных Храмовников повернулся к ней, его доспехи были помяты и поцарапаны до голого металла. Она ощутила его враждебность, примитивные наркотические средства повысили уровень агрессии до психотических высот.

Она упредила его неизбежные вопросы единственным императивом:

– Ты должен идти, – сказала она. – Ты должен остановить Телока.

Она почувствовала его замешательство, но не было времени объяснять то, что она узнала, кроме самых элементарных вещей:

– Всё приближается к концу, – произнесла она. – То, что Телок привёл в движение, положит конец всему. Твоему Императору, Его владениям, моему народу и всему, за сохранение чего мы сражались. Всё умрёт. Хуже того, всё просто перестанет существовать, потому что ничего никогда не было и ничто никогда не появится. Всё, что было, и всё, что может произойти, будет стёрто.

Танна кивнул, и в этот момент к нему подошли боевые братья.

– Сколько продержится барьер? – сквозь зубы спросил Андерс. Его нить была короче, чем у остальных.

– Не долго, – ответила Бьеланна. – Гнев пряжи во мне силён, но скоро он пойдёт на убыль, как зимняя луна, поэтому нужно спешить.

Архимагос Котов произнёс:

– Ты сказала, что Танна должен идти. Но как кто-то из нас может куда-то идти?

Бьеланна позволила разуму скользить над монкеями в поиске достаточно сильной эмоции, которая могла стать якорем. Храмовники и кадианцы отпали сразу, они плыли по течению и знали совсем мало. Разум Котова слишком закостенел в логической функциональности, его эмоциональные центры давно закрылись.

Но Сюркуф…

Она почувствовала его любовь к своему экипажу и кораблю, а разве не любовь являлась сильнейшей эмоцией? Она излечивала раны, заканчивала войны и видела заклятых врагов, примирившихся, словно братья. Также она разрушала империи и посрамляла величайшие умы.

Ничего не было сильнее любви, и Сюркуф был благословлён ею в изобилии.

Бьеланна спросила:

– Твой талисман. Он всё ещё у тебя?

Сюркуф растерянно посмотрел на неё, затем полез в нагрудный карман кителя и достал компас астронавигации.

– Он? Вы о нём спрашиваете?

Бьеланна видела пересечение судеб, связанных с устройством, тонкую нить, предопределявшую путь жизни монкея, который на каком-то подсознательном уровне чувствовал его важность.

– Да, протяни его мне, – сказала она.

– Зачем?

– Потому что мне надо сосредоточиться, – ответила она, и в её глазах мелькнула печаль. – И потому что мне нужен кто-то, кто запомнит меня.

Хотя его удивило сказанное, он всё же сделал, как она просила. Бьеланна сжала фарфорово-белыми пальцами руки Сюркуфа, и почувствовала его глубокую связь с теми, кого он оставил. Он умрёт за них, а они за него. Стрелка компаса танцевала и вращалась, неопределившаяся и блуждающая. Их разумы встретились, и она за долю секунды прожила всю его жизнь.

– Посмотри мне в глаза и представь тех, кто для тебя дороже всего, – сказала она.

Едва он сделал это, как стрелка замерла.

Бьеланна отпустила руки Сюркуфа, сохраняя связь и представляя то, что он видел. Практичная каюта с деревянным столом. Картины на стене, письменные благодарности и голографическая камея женщины.

Такова оказалась сила эмоций Сюркуфа и вздымавшаяся в ней мощь, что открыть портал паутины не составило никакого труда. Изливавшая золотой свет мерцавшая оранжевая арка появилась на площади за её спиной.

– Так ты попадёшь на свой корабль, – произнесла Бьеланна. – Иди и останови Телока. Сделай всё, что только возможно, но он не должен вернуться в ваш Империум.

Котов кивнул и махнул скитариям.

Они шагнули в ворота и исчезли.

– Звучит так, словно вы не идёте, – заметил Сюркуф.

– Не иду, – согласилась Бьеланна. – Ещё можно исцелить сотворённое Телоком, но чтобы сделать это я должна находиться здесь, в центре событий и возле раны.

Сюркуф взглянул на барьер. Бури начинали стихать, и армия кристаллитов напирала в ошеломляющем количестве.

– Вы умрёте.

– Будущее, которое я хотела разделить с дочерями, потеряно, – сказала Бьеланна. – У меня ничего не осталось. Смерть станет желанной.

– Я хочу…

– Не говори ничего, – перебила Бьеланна резче, чем собиралась. – Никакие человеческие слова не смогут меня утешить.

Сюркуф кивнул и отвернулся, помогая магосу Павельке подняться. С искренней благодарностью в последний раз взглянув на Бьеланну, они вдвоём вошли в ворота.

Танна наблюдал за исчезавшими Сюркуфом и Павелькой, и чувствовал, как с плеч падает тяжесть, которую он нёс с Врат Дантиума. Отрезанные от ордена и без руководства Кул Гилада, он и его воины ощущали себя потерянными. Странно, что для окончательного понимания этого ему потребовались слова эльдарской ведьмы.

В любой другой день он направился бы в реклюзиам и подверг себя мучительной епитимье за такие мысли.

– Ты действительно можешь исправить то, что сделал Телок? – спросил он.

– Возможно, но мне потребуется время, – ответила она, сняв шлем и прижав его локтем. – И мне потребуются для этого силы моих людей.

– Кристаллиты убьют тебя намного раньше.

– Убьют, – согласилась Бьеланна.

Танна посмотрел на истончавшийся барьер:

– Тогда Чёрные Храмовники дадут тебе это время.

– Танна? – спросил Андерс. – Вы остаётесь?

– Если она может сделать то, что говорит, то у меня нет выбора, – ответил Танна. – Здесь я могу послужить Императору лучше всего.

Андерс вздохнул:

– А я уж было подумал, что все мы вернёмся в Империум.

– Это было честью сражаться рядом с вами, Вен Андерс.

Полковник поднял руку:

– Кадианцы не говорят последних слов, пожеланий или братских прощаний перед лицом верной смерти, – сказал он. – Мы просто сражаемся, и на “Сперанце” есть полк, которому я нужен.

Танна кивнул, и вернул приветствие Андерсу, прижав кулак к нагруднику. Кадианский полковник повёл солдат в портал, а эльдары тем временем собрались вокруг ясновидицы и начали снимать доспехи. Гладкие пластины упали на землю и когда они сняли шлемы, то угловатые чуждые лица смягчились, как пробудившиеся от дневного света. Каждый отдал Бьеланне что-то похожее на полированный драгоценный камень, и они сели вокруг неё, скрестив ноги, а затем закрыли глаза, словно входя в медитативный транс.

Почти сразу же начал затихать удерживавший кристаллитов грозовой фронт. Стекловидные клинки пронзали стихийный барьер, и непреклонные создания Телока стали медленно проталкивать свои угловатые тела.

Танна отвернулся от эльдаров.

Его воины стояли перед ним.

Гордые и непреклонные, все они были героями.

– Братья мои, наконец, всё близится к концу, – произнёс он. – Пришло время последней битвы крестового похода Котова.

– Вы обновите наши клятвы, брат-сержант? – спросил Яэль.

– Обновлю, – ответил Танна, зная, что то, что он скажет дальше, сокрушит молодого воина. – Но ты не станешь приносить клятву вместе с нами.

– Брат-сержант?

– Уходи во врата, – сказал Танна. – Если Телоку суждено погибнуть, то именно клинок Чёрного Храмовника должен снести голову с его плеч.

– Нет! Пожалуйста, Танна, – произнёс забывшийся в пылу отчаяния Яэль. – Не отказывайте мне в последнем бое.

Танна покачал головой:

– Возвращайся на “Сперанцу” и сражайся в том бою со всей храбростью. Добейся славы и поведай в ордене о нашей судьбе. Расскажи им о наших деяниях, о нашей отваге и жертве. Расскажи им, что мы погибли как герои во имя Императора.

– Я хочу остаться и сражаться рядом с вами, – взмолился Яэль.

– Это – мой последний приказ. Ты не посмеешь ослушаться его.

Танна переживал за молодого воина, прекрасно зная, какую боль тот испытывает, лишившись славной смерти рядом с братьями.

– Больше никаких слов, – произнёс он. – Ступай.

Яэль резко убрал меч в ножны и, не оглядываясь, побежал во врата эльдаров.

– Жестоко, – сказал Варда. – Но это нужно было сделать и пришло время для клятвы.

Иссур присоединился к чемпиону Императора, пальцы Храмовника дрожали, а лицо подёргивалось от неконтролируемых мышечных спазмов.

Танна кивнул, и оба воина опустились на колено, позволив ему стоять перед ними, как Кул Гилад стоял перед ними на “Адитуме”. С протискивавшимися сквозь психический барьер кристаллитами, Танна знал, только одну достойную клятву.

Прощание Кул Гилада.

Слова, услышанные по воксу, когда погиб реклюзиарх. Танна поднял меч к плечу, приветствуя воинов:

– Веди нас от смерти к победе, ото лжи к истине, – произнёс он и коснулся клинком плеча Варды:

– Веди нас от отчаяния к надежде, от веры к кровопролитию.

Следующим благословение получил Иссур:

– Веди нас с Его силой в сердце и к вечности войны.

Оба Чёрных Храмовника поднялись, и они прижали кулаки к нагрудникам. Их голоса присоединились к Танне, заканчивая клятву:

– Пусть Его гнев наполнит наши сердца! – воскликнули они. – Смерть, война и кровь: служи Императору в священном отмщении, во имя Дорна!

Иссур и Варда встали плечом к плечу, обнажили мечи и направили оружие в сторону врага.

– Вот, что ты видел, Варда, – сказал Танна, встав рядом с чемпионом Императора. – Когда мы перековывали цепь твоего меча.

Варда кивнул, но не отвёл взгляда с клинка. Несмотря ни на что, тот безупречно мерцал, без малейшей царапины на обсидиановой поверхности. Варда посмотрел на ряды кристаллитов, и в этот момент психический барьер, наконец, разрушился, превратившись в обрывки увядающего света.

От звука скрежетавших друг о друга тел атакующих сплошной стеной кристаллических чудовищ у Танны заныли зубы.

Пятьдесят метров, тяжёлая поступь врагов ускорилась.

– Ты говорил, что видел, как сражаешься вместе с эльдарами, – произнёс Танна, поведя плечами, чтобы расслабить мышцы. – Ты не мог понять, как такое могло произойти. Теперь мы знаем.

– Приятно знать, что я остался верен принесённым клятвам, – сказал Варда. – Я умру, как истинный сын Сигизмунда.

– В этом я никогда не сомневался, – сказал Танна.

Тридцать метров. Столкновение неизбежно.

– По… по крайней мере, эл… эльдары умрут вместе с нами, – заметил Иссур, оглянувшись на тихих неподвижных ксеносов. Мышцы его шеи были напряжены, но меч не дрожал.

– Пришло наше время умирать, – сказал Танна. – На заброшенной планете вдали от света Императора. Насладись этим моментом, потому что умрёшь всего один раз. Как ты встретишь смерть – столь же важно, как каждый прожитый до неё миг.

Десять метров, полупрозрачные клинки занесены для удара.

Танна слегка откинул голову назад и поднял меч, приветствуя приближавшуюся смерть, зная, что она будет великолепной.

Пять метров.

Последнее сражение крестового похода Котова началось под звуки разбитого стекла и крики имени Дорна небесам.

Микроконтент 18

– Ма-та-лео! Ма-та-лео!

Скандировали скитарии, наступая рядом с новым “Железным кулаком”. Дахан обладал полной информацией о позиции каждого отделения и группы, и даже на острие наступления он корректировал векторы атак по ноосферной связи.

– Ма-та-лео! Ма-та-лео!

Вспышки сверкали между скитариями и кристаллитами. Пересекавшиеся параллельные потоки лазерных лучей и снарядов, плазменных разрядов и пулемётного огня. Взрывы расцветали среди рядов воинов. Множество тел были затоптаны. Дахан закрывал промежутки, направляя отделения в каждую прорванную брешь.

– Ма-та-лео! Ма-та-лео!

Подключённый к заменённой логической машине “Железного кулака” разум сверкал в пламени накопленных боевых данных. Оптика определения угрозы анализировала альфа-зверя в каждом мыслимом измерении. Счетверённые тяжёлые болтеры грохотали, выпуская непрерывный поток массреактивных болтов во вражескую армию. Клинок кебренианской алебарды вспыхивал энергией, убивая приблизившихся к “Железному кулаку” врагов. Их тела разлетались на куски во взрывах разбитого стекла.

– Ма-та-лео! Ма-та-лео!

Слушая своё катаканское военное имя, Дахан с тоской вспомнил дни на мире-смерти. Объём боевых данных там был больше, чем на любой известной ему планете. Каждый вид флоры и фауны являлся смертельно опасным, и база данных Дахана о военном искусстве и переменных рукопашного боя росла в геометрической прогрессии.

Ближайшим аналогом альфа-зверя была катаканская львиная мать выводка, с которой он и взвод Харкера столкнулись во время рутинного задания по выжиганию стремительно разросшихся гиперагрессивных джунглей.

Они наткнулись на логово случайно, когда нос “Химеры” провалился сквозь настил джунглей в сырые извилистые глубины. Сотни детёнышей матери выводка вырвались из скрытых кукольных нор и набросились на гвардейцев и скитариев со свирепостью, которую Дахан раньше встречал только у некоторых стремительно атакующих видов тиранидов.

Дахан убил мать выводка, чудовищного зверя с когтями и мутировавшей гривой ядовитых шипов, что и побудило Харкера дать ему военное имя.

Он воспроизвёл в уме тот бой, и активировал точно выверенную смесь боевых стимуляторов, мышечных усилителей и синаптических возбудителей, повторяя то состояние. Альфа-существо неясно вырисовывалось впереди, и оно было больше, чем убитый на Катакане зверь. И окружено мощными щитоносцами.

Он отдал приказы эскорту скитариев, и прицельные очереди огня засверкали от групп Разрушителей. Они были настолько точными, что ни один выстрел и ни одна йота энергии не были потрачены зря. Четыре телохранителя мгновенно погибли, переносные щиты треснули под мощными разрядами из роторных пушек и разлетелись на куски от выверенного шквала гранат. Залпы плазмы, за которыми последовали точечные удары мелтаракет, закончили работу, расчистив “Железному кулаку” путь.

Альфа-зверь сидел на корточках в тени согнувшегося металлического Сангвиния. Гусеницы транспорта Дахана сокрушили разбитые останки телохранителей, а тем временем скитарии и кристаллическая армия сошлись в шторме выстрелов и клинков. Боевые кличи, органические и бинарные, эхом разлетелись над палубой.

Альфа-зверь встал на дыбы, и жгучий разряд зелёного огня вырвался из вращавшегося механизма преобразованного стекла в шипастом подбрюшье. Энергия под нисходящим углом поразила “Железный кулак” и прошла сквозь наклонную броню с лёгкостью плазменного резака. Последствия попадания оказались ошеломляющими. Нос танка врезался в палубу. Счетверённые болтеры взорвались, когда лобовая броня смялась, словно фольга. Контейнеры с боеприпасами детонировали.

Дахан выпрыгнул из открытого кузова. Произошло аварийное разъединение и хлёсткие кабели тянулись за ним из спинных разъёмов. “Железный кулак” взмыл над палубой, инерция движения подбросила машину вверх, и она перелетела через альфа-зверя.

Дахан приземлился с металлическим визгом, когтями всех трёх ног вцепившись палубу.

“Железный кулак” упал несколько мгновений спустя, рухнув ровно на крышу, вращая гусеницами в воздухе и извергая пламя. Из разорванного корпуса повалил чёрный дым.

Дахан успел вскинуть алебарду, отклоняя пару конечностей с изогнутыми клинками, которые неожиданно быстро появились из подбрюшья зверя. Клешни скорпиона щёлкнули в его сторону. Он повернул овальное основание алебарды и отразил стекловидные клинки.

Он ударил потрескивавшими зазубренными скарификаторами противника в бок. Внутренние конденсаторы разрядились, пронзив врага разветвлявшимися разрядами фиолетовой энергии, которые оставляли за собой остекленевший след из непрозрачного кристалла.

Зелёный огонь запульсировал из тела чудовища, быстрее, чем Дахан сумел уклониться. Удар пришёлся в мёртвую точку. Доспехи треснули, и эффект атаки заставил инфоток остановиться на несколько секунд.

Дахан покачнулся, на мгновение утратив равновесие. Альфа-зверь изменялся, становясь выше, шире и отращивая больше конечностей. Враг обрушил огромную, как у слона, ногу в его грудь, отшвырнув на объятые пламенем обломки “Железного кулака”. Затем быстро приблизился и сжал похожие клешни, как у краба, на скарификаторах Дахана. Зверь начисто оторвал их. Секутор издал бинарный болезненный крик и перекатился в сторону, уклоняясь от нового потока зелёного биоэлектричества. Его плащ вспыхнул, сплетённая из стали ткань запылала ярким магнием.

Дахан крутился и перекатывался, вращая всеми тремя ногами, чтобы отражать атаки. Зверь бил снова и снова, конечности, словно жала опускались с такой силой, что пробивали пластины палубы. Оставляя за собой целый дождь из капель расплавленного металла плаща, Дахан вращал алебардой в головокружительно сложной паутине парирований, контрударов и выпадов. Скорость зверя была феноменальной. У Дахана было всего несколько наносекунд, чтобы успевать реагировать на атаки. Энтропийный конденсатор сердито гудел, заряжаясь для удара.

Срезанные кусочки металла и кристалла кружились вокруг, пока они сражались в тени печального примарха Кровавых Ангелов. Благодаря проносившимся мимо кристаллическим чудовищам Дахан прекрасно знал, что за его спиной кадианцы вступили в отчаянную схватку. В любом нормальном сражении Дахан сохранил бы дискретное разделение в разуме для отслеживания каждой детали боя, но этот поединок требовал почти всех его вычислительных мощностей, чтобы остаться в живых.

Очертания существа непрерывно менялись, словно оно знало, что оставаясь в одной форме, предоставит ему преимущество. Мыслительные процессы Дахана постоянно развивались, переключались и перезагружались. Он не мог окончательно выбрать ни одну группу боевых программ, которые позволили бы ему победить альфа-зверя.

Очередной сокрушительный удар отшвырнул Дахана. Он врезался спиной в поддерживавшую Сангвиния железную опору, и примарх, наконец, свалился со своего постамента, рухнув между двумя противниками с оглушительным лязгом металла. Альфа-зверь тяжело шагнул к секутору, нижние части ног существа стали толще, а верхняя часть – увеличилась. Но его масса была ограниченной и поэтому руки утончились, превратившись в хлёсткие извивавшиеся щупальца зазубренного стекла.

Накопленные боевые данные соперничали за внимание Дахана.

Tyranicus chameleo.

Teuthidian Myrmidrax.

Cyberneticus Noctus (Каба).

Cephalaxia.

Arachnismegana.

Список продолжал расти, но за долю секунды, потраченную на просмотр, Дахан понял, что ничто в его архивах нельзя противопоставить способности альфа-зверя непрерывно изменяться. У него не было ничего встроенного, что могло противостоять огромному разнообразию доступных альфа-зверю форм и боевых стратегий.

Вместо этого он сделал то, что полностью противоречило глубоко укоренившимся логическим инстинктам.

Он отключил всю базу системных боевых программ.

Пустота наполнила Дахана, зияющая пропасть неуверенности, которая, несмотря на принесённое ощущение ужасающей неопределённости, оказалась всё же странно освобождающей. В этот величественный момент он понятия не имел, что мог сделать его враг или что он должен сделать, чтобы противостоять ему. Ни малейшей идеи как лучше всего сражаться с этим врагом, никаких спасительных данных в самое последнее мгновение перед атакой.

Альфа-зверь с грохотом приближался к нему, рассекая воздух гибкими клинками. Дахан бросился навстречу. Он запрыгнул на упавшую статую Сангвиния, оттолкнулся всеми тремя ногами и взмыл в воздух. Навстречу метнулись тонкие и острые хлёсткие конечности. Кебренианская алебарда перерубила большую часть из них, шарнирная талия позволила увернуться от других, но оставшиеся лезвия глубоко рассекли тело Дахана.

Одну из ног просто отрубили, как и закружившийся в сторону внушительный кусок плеча. Ещё один удар распорол органическое мясо живота, а твёрдый кристаллический шип пробил грудь. Механизмы вышли из строя, и красные предупреждения вспыхнули перед глазами.

Но он видел цель.

Дахан повернулся в воздухе и окружённый разрушительным полем клинок кебренианской алебарды устремился вниз, разрубив коленный сустав альфа-зверя.

Враг покачнулся, когда тело быстро начало меняться в бесполезной попытке сохранить равновесие. Он упал, отрубленная конечность потускнела и стала непрозрачной, потому соединяющие машины внутри умерли. Дахан сильно ударился, вонзившийся в плечо твёрдый стеклянный шип вошёл ещё глубже. Секутор встал на оставшихся двух ногах, чувствуя, как каждый элемент биомеханической эффективности уменьшался вместе с вытекавшими химикатами, кровью и насыщенными ионами жидкостями.

Альфа-зверь втягивал свою материю, он замедлился, потому что слишком много самовоспроизводившихся машин больше не являлись его частью. Движения стали неловкими, словно у новорождённого существа, всё ещё неуверенного, как правильно сохранять вертикальное положение.

Дахан не собирался предоставлять ему шанс научиться.

Зверь оторвал его нижние руки, но выпуклый энтропийный конденсатор алебарды искрил и шипел сверкающей энергией.

Дахан обрушил овальное навершие сверху в центр места, которое можно было назвать грудной клеткой альфа-зверя. Взрыв биоэлектрической энергии дугой прошёл по телу врага, плавя и разрушая кристалл.

Зверь сжался и задёргался, как умирающий пациент под дефибриллятором. Голова из потемневшего стекла и кристалла, которая выдвинулась из кусковой массы груди, потрескалась и сформировалась в гигантский крокодилий череп. Дахан взмахнул алебардой в обезглавливающем ударе.

Клинок был создан ремесленниками, обученными мастерству первых техножрецов-ассасинов.

Голова альфа-зверя отделилась от тела, и нервная система замкнулась в пламени перегрузки. Зелёный огонь вырвался из обрубка шеи, катастрофической раны, от которой не возможно было оправиться.

Каждый кристаллический воин на тренировочной палубе застопорился, внутренние элементы мгновенно замкнуло из-за разрыва связи с центром командования и управления. Дахан не был настолько наивным, чтобы полагать, что эффект беспомощной армии продлится долго, как при гибели тиранического существа уровня praefactor.

Но, возможно, этого хватит.

Рёв военных горнов заполнил тренировочную палубу и Дахан устало поднял в приветствии зазубренный клинок кебренианской алебарды.

Легио Сириус пришёл, и пришёл не один.

В тени “Лупы Капиталины” и “Канис Ульфрика” с грохотом двигались роты сверхтяжёлых танков Имперской гвардии.

“Гибельные клинки”, “Теневые мечи” и “Штормовые молоты”.

– Благослови вас Омниссия, капитан Хокинс, – произнёс Дахан, когда к нему пробились отделения сюзеренов.

– Ма-та-лео! Ма-та-лео! Ма-та-лео!

К тому времени как Робаут в сопровождении Павельки вышел из закатных ворот в свои личные покои, Котова и скитариев там уже не было. Он услышал голос архимагоса сквозь открытую дверь в ведущем к мостику коридоре. Судя по всему, архимагос говорил по воксу.

Сияние ворот Бьеланны наполнило каюту медово-золотым светом. Оно придало домашнюю теплоту деревянному столу, и одновременно погрузило остальную часть помещения в меланхолию.

Их поверхность была зеркально-гладкой, как у омываемого последними лучами осени ледникового озера, но края – волнистыми, словно корона далёкого солнца. Робаут отвёл взгляд, смущённый, что слишком долго смотрел на противоестественное присутствие.

– Сюда, – произнёс он, отвернувшись и помогая Павельке сесть в кресло рядом со столом. – Сидите. Не пытайтесь двигаться. Оставайтесь на “Ренарде”, пока всё не закончится, хорошо?

Иланна кивнула, и Робаут присел на угол стола. Казалось нереальным, что он находится здесь в окружении всех этих висящих на стене благодарностей и розетт. Таким нормальным после безумия Экснихлио. Робаут улыбнулся, увидев гололитическую камею Катен, на каком-то подсознательном уровне зная, что как минимум, в том числе и ей Бьеланна смогла столь точно зафиксироваться на этом месте. Он не мог полностью прийти в себя и поверить, что всё это действительно произошло, и они избежали верной смерти от клинков кристаллитов.

– Чего вы ждёте? – спросила Павелька. – Идите.

– Просто дайте мне минуту, – ответил Робаут, всё ещё не оправившись после нового путешествия, оставившее после себя тошнотворный привкус во рту и резкую пульсирующую боль в висках. – По крайней мере, пока я не буду уверен, что смогу идти без риска, что меня сейчас стошнит.

Они сидели в тишине, Иланна, положившая руки на колени, и Робаут, сфокусировавшийся на мелких деталях. Словно сосредотачиваясь на них, он мог заставить разум принять их реальность. Постепенно чувство, когда он воспринимал мир в виде декораций для тёмной реальности, начало исчезать, а дыхание выравниваться.

Внезапное предчувствие заставило его отступить от слегка колеблющихся закатных ворот. Робаут резко вздохнул, когда появился Вен Андерс, всё ещё прижимавший руку к окровавленному боку. Он быстро осмотрелся, а благодаря вошедшим следом за ним трём кадианским солдатам каюта неожиданно показалась маленькой.

– Не настолько показная, как я ожидал, – сказал он.

– Добро пожаловать на Ультрамар, – ответил Робаут.

– Где Котов?

– Уже на мостике. Я скоро присоединюсь к вам.

Андерс кивнул и повёл своих людей из каюты Робаута.

Он удачно выбрал время, потому что несколько секунд спустя появилась высокая фигура Чёрного Храмовника, и каюта снова стала тесной. Броню Яэля покрывали блестящие пылинки света. За его спиной закатные ворота исчезали как сон.

– Брат Яэль? – спросил Робаут. – Где остальные? Почему ворота закрываются?

Яэль избавился от эффектов портала, встряхнув головой.

– Они не придут, – ответил он. – Ведьма утверждает, что со временем сможет восстановить нанесённые Телоком повреждения. Мои братья отдадут свои жизни, чтобы она получила это время.

– Они остались на Экснихлио?

– Я что-то непонятно сказал? – резко спросил Яэль, отвернулся и покинул каюту.

Робаут понял. Танна отослал Яэля на “Сперанцу”, чтобы сохранить наследие Храмовников. Необходимый приказ, но от этого лишённому славной смерти рядом с товарищами воину не было легче.

– Вам нужно идти, – произнесла Иланна. – Остановите Телока.

Робаут кивнул и нагнулся, поцеловав её в лоб, затем повернулся и последовал за Яэлем на мостик. Котов уже был там, подключившись к посту управления системами левого борта, за которым обычно работала Павелька. Из динамиков доносилось слабое потрескивание и резкий бинарный код.

Когда Робаут вошёл, Котов выпрямился и отсоединился. Андерс стоял у вокса, на лице полковника застыло сосредоточенное выражение.

– “Сперанца” атакована, – сказал Котов.

Робаут кивнул:

– В этом есть смысл. Как ещё Телоку вернуться на Марс? Это кристаллиты?

Котов кивнул:

– Целая армия и атакует по всему моему кораблю.

Он говорил, как человек, который только что проснулся и обнаружил, что его одежда кишит паразитами, и он понятия не имел, как от них избавиться. Котов кивнул в сторону Вена Андерса и сказал:

– Капитан Хокинс и магос Дахан координируют оборону, но большая часть корабля уже захвачена.

– Где Телок? – перешёл к делу Яэль.

– Неизвестно, но можно предположить, что направляется к мостику “Сперанцы”.

– Тогда и мы идём туда, – сказал Робаут и подошёл к стойке с оружием в дальней части мостика. Он открыл её висевшим рядом ключом, что точно не соответствовало правилам безопасности, но зато помогало быстро добраться до оружия. Робаут вытащил боевой дробовик с барабанной обоймой и перебросил через плечо, а также взял множество энергетических обойм для пистолета. Наконец, он достал поношенный кожаный пояс с мечом и застегнул вокруг талии.

Это был калтанский стрижающий меч с твердотельным энергетическим сердечником в рукояти. Всё, что он разрубит этим клинком, не восстановится.

– Мы достаточно близко к мостику, но раз на борту кристаллиты, то, вполне возможно, что нам придётся сражаться, чтобы попасть туда, – сказал он. – Нам пригодились бы ещё люди.

– Я забрал несколько солдат у капитана Хокинса на тренировочной палубе, – сказал Андерс, отключив вокс и вставив новую энергетическую ячейку в рукоять меча. – Они присоединятся к нам на пути Мудрости.

– Тогда идём, – произнёс Робаут.

Они воспользовались лифтом, чтобы добраться до носовой погрузочной рампы, и не успела она опуститься даже наполовину, как Яэль быстро спрыгнул на палубу. Робаут услышал испуганный человеческий крик и соскользнул вниз, когда понял, что узнал его.

Яэль держал Эмиля Надера за шею.

– Это – мой пилот, – сказал Робаут, пока кадианцы рассредоточились, окружая Эмиля. Космический десантник опустил пилота на палубу и в этот момент подошли Котов и скитарии.

Лицо Эмиля Надера было пепельно бледным, и он выглядел, словно пробежал от одного конца “Сперанцы” до другого. Позади него в клубах ледяного пара стоял недавно прилетевший шаттл “Ренарда”.

– Робаут? – произнёс он. – Как, чёрт возьми, вы оказались на борту?

– Долго рассказывать, – ответил Робаут. – Ты в порядке? Я видел тебя на шаттле с Галатеей.

Эмиль потёр ушибленную шею и сердито посмотрел на Яэля:

– Да, в порядке, – ответил он. – Я думал, что они убьют меня, после того как окажутся на борту, но видимо им было просто наплевать. Похоже, они отмахнулись от меня, как от насекомого.