Текст книги "Полночная чума"

Автор книги: Грег Кайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16

Сарай Тардиффа пах точно так же – сеном и старым навозом, зерном и пылью. Но теперь к ним примешивался другой запах. Древесный, табачный запах, который поначалу показался даже слегка приятным. Однако в глубине сарая сильнее всего воняло сигарами. Стоило им шагнуть под крышу сарая, как Уикенс тоже принюхался. Увы, никто не откликнулся на его крик «Сэм», и он моментально напрягся.

Свои последние мгновения Эггерс провел в мучениях. Вокруг шеи у него был намотан его же ремень, затянутый даже туже, чем на последнее отверстие, так туго, что его почти не было видно под кожными складками. Из открытого рта покойника свисал распухший язык, глаза налиты багровой кровью. Кровью была вымазана и рука, а некогда намотанная на ней повязка была отброшена на охапку сена. Рядом лопата, край которой был тоже вымазан чем-то темным. Бринк решил, что ею били по распухшей ране. На брюках в районе колен тоже виднелись пятна крови, но в следующий миг взгляд Бринка упал на что-то белое на земляном полу сарая. Осколок зуба. Рядом, втоптанные полукругом в землю, в нескольких метрах от Эггерса валялись четыре сигарных окурка. По всей видимости, таинственный некто не торопился.

Глаза Эггерса были широко открыты. Уикенс опустился перед ним на колени и осторожно прикрыл покойнику веки.

Судя по всему, Эггерс скончался незадолго до их прихода, самое большее, несколько часов назад, потому что окоченение еще не наступило, и пальцы, которые взял в свою руку Уикенс, были еще гибкими и податливыми. Уикенс сел на сено рядом с мертвым стариком и на пару секунд положил руку ему на плечо.

– Скоро он начнет вонять, – сказал он задумчиво.

– Давайте я помогу вам его похоронить, – негромко предложил Бринк.

– Ради бога, прекратите! – возразил Уикенс, правда без особого раздражения. – Уходите отсюда, прошу вас. Уходите. Дайте мне побыть одному.

Все трое, Кирн, Бринк и Аликс, шагнули к двери, а потом Аликс вообще вышла на улицу. Впрочем, через несколько минут она вернулась, неся в руках скомканное одеяло, которое затем расстелила на твердой, утоптанной земле. В одеяле оказались яблоки, каравай хлеба и небольшая, щербатая плошка размером с ее ладонь. Она сняла крышку, понюхала содержимое и вернула крышку на место.

Взяв пару яблок и ломоть хлеба, Бринк отошел к дверям, подальше от мертвого Эггерса. Аликс и Кирн остались рядом с грузовиком.

Бринк посмотрел на часы. Четверть пятого.

На то, чтобы добраться из Порт-ан-Бессена до сарая Тардиффа, у них ушло несколько часов. По дороге они то и дело были вынуждены прятаться под деревьями, с листьев которых на них капала вода, или сидеть пригнувшись за невысокими каменными оградами молчаливых домов. Впрочем, стены эти тоже не спасали от дождя. По пути им повстречалась кучка немцев, направлявшихся в город, а потом пару раз они были вынуждены прятаться от бродивших по сельским дорогам патрулей. Причем в последний раз Бринк по неосторожности приземлился на больную лодыжку.

Бринк выбросил в мокрую траву второй огрызок и вновь шагнул под крышу сарая. Аликс сидела, прислонившись спиной к грязному колесу машины. Заметив, что он вошел, она подняла глаза, но ничего не сказала. С того момента, как они покинули рыбацкий городок, она предпочитала хранить молчание. Она даже не указывала им дорогу. Впрочем, все равно почти ничего не было видно, лишь среди струй дождя серела тонкая полоска дыма. И никаких звуков, кроме стука дождевых капель по листьям деревьев у них над головой или в живых изгородях, что тянулись вдоль дороги.

– Это постарался жирный Адлер, – сказал сидевший рядом с Аликс Кирн, указывая на Эггерса. – Это он убил твоего младшего брата, задушил, если быть точным. Судя по всему, это его любимое занятие.

Эггерса пытали и убили – то ли потому, что он сказал все, что от него хотели услышать, то ли потому, что он ничего не сказал. Интересно, задумался Бринк, раскололся старикан или нет? Впрочем, какая разница. Ведь он сам уже выдал Кирну самый главный секрет. А Кирн в свою очередь открыл его Волленштейну, который к этому моменту уже вполне мог передать это известие в Париж, а то и дальше.

И он вновь посмотрел на часы. Двадцать пять минут пятого. До рассвета, а значит, до высадки десанта, осталось часов тринадцать-четырнадцать. Какая им польза от того, если за это время они обнаружат логово Волленштейна? Бринк посмотрел на Аликс – она и Кирн о чем-то беседовали, пригнувшись друг к другу, – и задался мысленным вопросом, размножаются ли в ее теле бациллы чумы. Как, впрочем, и в его собственном. Если да, то уже слишком поздно.

И все равно у них еще было время уничтожить созданную Волленштейном заразу. Правда, одновременно они уничтожат и найденный эсэсовцем антибиотик. Но теперь и это тоже уже не играет роли.

Бринк прошел дальше под крышу сарая, к рюкзаку, который таскал с собой Уикенс. Подойдя, открыл его и принялся вытаскивать содержимое. Длинные металлические магазины для «стэна», сверток сухой одежды, одну консервную банку, затем другую – первая, судя по этикетке, с колбасным фаршем. На второй этикетка отсутствовала. За жестянками последовало несколько бумажных свертков. Моток проволоки, веревка и карта. Карту он расстелил на земляном полу. Заглянув в рюкзак, увидел принадлежавший Уикенсу «веблей» и машинально потянулся за ним.

– Какого черта ты там делаешь? – раздался у него за спиной голос хозяина револьвера. От неожиданности Бринк вздрогнул. – Быстро отойди. Нечего рыться в чужих вещах.

Бринк встал и отошел от рюкзака.

– Ты говорил, что у тебя есть рация, – сказал он и указал на наушники, что по-прежнему болтались на шее у англичанина. – Что с ней? Мы могли бы связаться с бомбардировщиками. Ему известно местоположение лаборатории, – с этими словами Бринк ткнул пальцем в карту. Пока они шли сюда, он объяснил Уикенсу, что немец с ними идет потому, что ему известно, из каких стен вырвалась и пошла гулять на свободе чума. Но сверх этого – ничего. Разумеется, он предпочел умолчать о том, что разболтал самую главную тайну, и даже о том, что Кирн хочет уничтожить чуму. Умолчал, потому что не доверял Уикенсу. – Думается, бомбардировщики могли бы сбросить там бомбы.

Уикенс сорвал с себя наушники и, швырнув их в ворох сена позади Эггерса, встал с места.

– У наших ребят и без того работы выше крыши, – буркнул он.

Бринк попытался представить себе эту картину, и будь его голова не такая мутная, у него наверняка бы получилось.

– Кто, по-твоему, навел их на Порт-ан-Бессен, – пояснил Уикенс и потянулся за вещами, которые Бринк только что достал из рюкзака. – И как тебе их работенка? Согласись, что неслабо, – добавил он, закрывая рюкзак.

Значит, предполагалось, что Уикенс при помощи рации наведет британские бомбардировщики на тайную лабораторию немцев. Бринку тотчас же вспомнился разработанный на Бейкер-стрит план. Теперь он стал ему предельно понятен. По крайней мере, так он думал. Уикенс при помощи радиопередатчика навел британские самолеты на Порт-ан-Бессен. Бринк теперь даже знал, почему.

– А откуда вам было известно, что бомбы помогут нам освободиться?

Англичанин рассмеялся.

– Ну ты и туп! У меня и в мыслях не было спасать тебя. Я понятия не имел, что ты тоже там. В церкви, я хочу сказать. Я всего лишь подкрался к ней и приставил рацию к внешней стене. Наши «москиты» тотчас уловили сигнал.

И тогда до Бринка дошло.

– Ты сумасшедший!

– Я же говорил, что у меня имеется приказ, причем отданный с самого верха, – произнес Уикенс. – Я тебе это сказал, когда мы были в доме того лягушатника.

– Остановить чуму. Не дать ей распространиться дальше.

Значит, убить всех, кого согнали в церковь, понял Бринк. О боже!

Уикенс кивнул, и на его физиономии расплылась улыбка.

– Тянуть дальше было нельзя… Первые парни начнут высаживаться из десантных ботов через… – он посмотрел на часы – менее, чем через восемь часов. За это время нам не найти никаких бацилл. Вот я и решил…

Не застав их в доме Клаветта, Уикенс стал свидетелем того, как немцы сгоняют людей в церковь. Сами того не подозревая, они существенно облегчили ему задачу. И он при помощи рации наслал на городок британские самолеты.

– Но ведь нам нужно уничтожить источник заразы, – тихо возразил Бринк и вновь посмотрел на Аликс. Да куда угодно, лишь бы не смотреть на Уикенса, потому что стоит ему это сделать, и он за себя не ручается. Он выскажет англичанину все, что думает, что этот мерзавец пытался убить их, его, Аликс и Кирна. Только на этот раз у Уикенса не будет при себе настроенной на нужную частоту рации, и тогда он придушит гада собственными руками.

– Времени у нас в обрез, я сделал все, что мог, – произнес англичанин, буравя Бринка глазами. – Мы останемся здесь и носа отсюда не покажем, – добавил он. – Остается только дождаться, когда наши парни высадятся на берег. Или же нас отыщут парашютисты.

С этими словами он взял в руки «стэн», который до этого болтался у него через плечо на холщовом ремне. Дуло было направлено в земляной пол, но скорее, для выпендрежа.

– Ты, она и вот он, – произнес Уикенс, и ствол «стэна» слегка качнулся, как будто в поисках новых мишеней, но не найдя, вернулся на место. – Вы никуда отсюда не выйдете. Вы ведь все там были, разве не так? Значит, наверняка подхватили заразу. Когда наши парни придут сюда, я найду способ отправить домой сообщение. Начальство решит, что с вами делать.

Уикенс на мгновение перевел взгляд на Эггерса, затем снова посмотрел на Бринка.

– В особенности с тобой. Так что даже не мечтай вырваться отсюда.

Что ж, если у них нет возможности вызвать британские бомбардировщики, им придется искать другой способ добраться до Волленштейна. Увы, секунды текли одна за другой, драгоценные секунды, которые могли бы помочь им добраться туда, куда обещал отвести их Кирн. Что угодно, лишь бы только не сидеть в этом сарае!

Бринк посмотрел англичанину в глаза и тотчас понял, что нужно делать. Спокойствие, велел он себе. Главное, не смотри на автомат.

– Я рассказал немцу о высадке, – негромко произнес он.

Уикенс вздрогнул и опустил «стэн».

– Ты мерзкий!..

– Я сказал ему, что она начнется завтра. В этом месте, – произнес Бринк. Его так и подмывало посмотреть на руки Уикенса, но те лежали на прикладе автомата. – Я был вынужден это сделать, чтобы он показал мне, где находится тайная лаборатория немцев.

– Ты у меня за это будешь болтаться в петле. Я тебе это обещаю, – сказал англичанин и стволом автомата сделал знак, приказывая Бринку отойти дальше.

– Мы не можем понапрасну терять время, или ты так и не понял, что я хочу тебе сказать, – бросил ему в ответ Бринк, не сделав назад и шага.

– Поздно, – возразил Уикенс.

– Почему бы не попытаться?

– Я, кажется, сказал, поздно.

– Неправда, у нас в запасе еще почти целый день.

– Поздно, говорю я тебе! – рявкнул Уикенс. – Его все равно уже не найти. Или ты этого не понимаешь, дурья твоя голова?!

От гнева на лбу англичанина вздулась вена.

Бринк решил, что он его неправильно понял.

– Его? Кого именно? – переспросил он.

Уикенс уставился на него.

«Господи, я и впрямь дурак», – подумал Бринк, когда до него дошло, что имеет в виду англичанин.

– Вы приехали сюда за Волленштейном. Вы хотели увезли его в Англию!

На какое-то мгновение на физиономии Уикенса возникло выражение ужаса, однако он тотчас взял себя в руки, и его лицо вновь приняло непроницаемое выражение.

– Так вот как его зовут!

– О боже!

– А чему, собственно, вы удивляетесь?

Бринк в свою очередь тоже воздержался от вопросов. Потому что ответ сам возник в его сознании, разрозненные факты встали на место, как куски разрезной картинки или детали «стэна». Волленштейн разгадал секреты Pasteurella pestis – то есть сделал то, что никак не получалось у них в Портон-Дауне. И чтобы заполучить секрет в свои руки, Портон-Даун заказал доставить им Волленштейна.

– Вам никогда его не увезти, – сказал Бринк. Окажись Волленштейн и его Pasteurella pestis в Англии, это означало бы, что чума просто перейдет из рук в руки.

Нет, он ставил под удар собственную жизнь, причем не раз, чтобы уничтожить эту заразу, а вовсе не для того, чтобы она оказалась по ту сторону Ла-Манша.

– Знаешь, в чем самое забавное? В том, что Чайлдесс подумал, что именно это ты и скажешь!

– Значит, все дело в Волленштейне? – сказал Бринк. – Вам нужен был он. И это все, зачем вы сюда прибыли?

– Мы с Сэмом и Оуэном уже несколько месяцев разыскивали этого типа и его милых питомцев. И когда в последний раз мы потеряли Оуэна, остались только мы с Сэмом. И вот теперь я потерял и его…

Все ясно. Уикенсу было приказано найти Волленштейна и его лабораторию. Но не для того, чтобы их уничтожить, не для того, чтобы испепелить, стереть с лица земли. А для того, чтобы в Портон-Дауне заполучили вожделенный предмет давней зависти.

Пол Чайлдесс не раз говорил ему, что сибирская язва никогда не будет использована без причины. Всякий раз, когда они с Кейт добивались новых результатов, он шел с отчетом к Чайлдессу и в очередной раз слышал, что, если они сумеют произвести эффективный антибиотик, он понадобится лишь в том случае, если немцы рискнут распылить над головами союзников какую-нибудь гадость. Этот антибиотик никогда не будет использован в качестве страховки, позволяющей Англии первой выстрелить по врагу невидимой смертью.

И тем не менее, несмотря на любые заверения, все это время Чайлдесс мечтал заполучить себе Волленштейна.

– Это была его мечта с самого начала. Или ты не в курсе? – спросил Уикенс. Он прекрасно знал, что говорил. Более того, ему доставляло видимое удовольствие видеть растерянность Бринка.

Чайлдессу нужны были микроскопические убийцы-бациллы, и чем больше, тем лучше. У него уже имелись споры сибирской язвы, но он мечтал заполучить в свои руки волленштейнову чуму. Потому что как ни хороша сибирская язва, а «черная смерть» гораздо эффективнее. Сибирской язве требуются недели, чтобы проложить себе путь в пищевую цепь, но даже в этом случае болезнь убьет лишь четверть, в лучшем случае чуть больше половины тех, кто ею заразился. Легочная форма чумы убивает за считанные дни, причем всех подряд. Перед внутренним взором Бринка предстала чудовищная картина, и он невольно содрогнулся.

Секреты. Что ж, без секретов не обойтись. Но двуличие, но ложь, помноженная на ложь! От этих мыслей кровь застучала в висках. Ему тотчас страшно захотелось закурить, дурацкое желание, но что поделать! Предательство отозвалось пустотой в его душе. Еще бы, ведь лгал даже не просто друг, а в некотором смысле родной человек. Впрочем, говорил ли когда-нибудь Пол Чайлдесс правду? Было ли такое, чтобы он не лгал? И вот теперь Бринк прокручивал в уме обрывки разговоров, разговоров, разделенных неделями, а то и месяцами, пока в его голове не зазвучал целый хор голосов, и все они принадлежали Полу Чайлдессу.

Лжец! Лжец! Лжец!

– Старикан тебе не доверял, верно я говорю? – спросил Уикенс. В его голосе слышалась откровенная насмешка. – У него имелись другие распоряжения, лично для меня. Сказал, что если я найду Гунна, то могу не тащить тебя назад в Англию. Ты меня понял?

Уикенс приставил к виску указательный палец, а большой оттопырил, изображая револьвер.

Казалось, температура в сарае упала едва ли не до нуля. Предательский холод подкрался к горлу, проник в самое сердце.

– Зачем нашим милашкам сразу два гения? С них хватит и одного. Что ты на это скажешь? – спросил Уикенс, расплываясь в ухмылке.

Нет, здесь что-то не так! Чума здесь ни при чем. И в следующий миг Бринк со всей ясностью осознал истину: это все из-за Кейт. Чайлдесс решил отыграться. Он ведь тоже когда-то любил ее, а Бринк ее у него украл. И вот теперь мстит ему за нее.

Уикенс сказал правду – в этом не было никаких сомнений. Ему тотчас вспомнились последние слова Чайлдесса, сказанные им на Даунинг-стрит.

– Прощай, Фрэнк, – произнес тогда Пол Чайлдесс. Никаких «желаю тебе удачи» или «береги себя, старина». Ибо знал, что посылает его на смерть.

«Ничего, – дал себе слово Фрэнк, – как только вернусь домой, я отомщу этому иуде».

– Откуда тебе известно его имя? – поинтересовался Уикенс, и его вопрос вывел Бринка из задумчивости. – Я имею в виду врача-немца.

– Я разговаривал с ним, – осторожно признался Бринк.

– Ах вот оно что. Ты разговаривал с ним, – ухмыльнулся Уикенс. – И что же ты ему сказал?

Бринк посмотрел на англичанина. Возьми себя в руки, приказал он себе, сосредоточься на том, что происходит сейчас, а не мечтай о том, что ты сделаешь с Чайлдессом по возвращении в Англию.

Ему следует еще больше разозлить Уикенса, вывести его из себя, чтобы англичанин схватился за «стэн».

– Полицейский сказал ему про высадку в Нормандии, вот что.

– Ты, безголовый идиот! – прошипел Уикенс. – Ты понимаешь, что ты наделал?

– Я просто пытаюсь довести до конца начатое дело. Разве Сэм не говорил, что именно за этим ты и послан сюда?

Бринк нарочно назвал Эггерса по имени, в надежде, что тем самым окончательно выведет англичанина из себя.

– Мы с Сэмом, мы потеряли Оуэна, когда занимались его поисками, – едва ли не выкрикнул Уикенс, и каждое новое слово звучало громче предыдущего. – И вот теперь Сэма больше нет. И все из-за тебя! – Уикенс едва ли не задыхался от гнева. – И вот теперь он растрезвонит об этом до самого Берлина, и чертовы фрицы встретят нас завтра в полной боевой готовности. Так что же, выходит, что Сэм умер зря?

– Джунипер, – негромко произнесла за его спиной Аликс.

– Отстань! – рявкнул англичанин в ответ по-французски.

– Я не дам тебе увезти его в Англию, – заявил Бринк, глядя на руки Уикенса, сжимавшие «стэн».

– Ты не дашь мне?! – взревел англичанин. – Можно подумать, тебя кто-то спрашивает, ты, безмозглый кусок дерьма!

– Разве Чайлдесс не сказал тебе всего? – спросил Бринк, стараясь говорить как можно тише, чтобы Уикенс сделал шаг ему навстречу. Потому что именно это и требовалось. – Я здесь вовсе не для того, чтобы доставить тебя к твоим милашкам.

Уикенс и впрямь шагнул ближе, и Бринк рискнул разыграть последнюю карту.

– Я здесь для того, чтобы раздобыть секрет антибиотика, лекарства, дурья твоя голова! И я намерен его найти, потому что она заразилась!

В отличие от Уикенса каждое новое слово он произносил все тише и тише, пока не перешел на шепот. И когда Бринк сказал ему про Аликс правду – а может, и ложь, – глаза Уикенса вылезли на лоб. Англичанин шагнул почти к нему почти вплотную – на счастье Бринка, дуло «стэна» смотрело в земляной пол сарая. Упускать такой шанс было просто глупо. Шагнув навстречу англичанину, Бринк выбросил вперед правую руку, в попытке ухватиться за ствол. Левая – больная и неловкая, впрочем, другой у него не было, – тем временем прочертила дугу к челюсти Уикенса.

Увы, противник словно предвидел это. Плавным движением англичанин отклонился назад, и кулак Бринка скользнул мимо цели. Ствол «стэна» резко дернулся вверх, ускользая от его хватки, и в следующий миг зловещий зрачок оружия смотрел Бринку в глаза – огромный, слово блюдце.

Впрочем, Уикенс так и не нажал на спусковой крючок.

– Джунипер! Не смей его трогать! – крикнула Аликс, и в ее голосе ему послышалась мольба. – Джунипер!

Дуло «стэна» исчезло из кадра, зато на встречу с челюстью Бринка устремился кулак англичанина. В следующий миг Бринк распластался на земле, как будто получил по голове бейсбольным мячом.

Волленштейну все было предельно понятно.

Он стоял под огромным дубом, что высился на южном конце поля, – дождь почти не проникал под полог из ветвей и листьев, – и, сощурив глаза, смотрел на огни крошечного самолетика, стоявшего в тридцати метрах от него. На поле уже прибыла команда техников из Шеф-дю-Пона и теперь суетилась вокруг крылатой машины – то выныривая из-под крыла, то исчезая за усиками радара на ее носу. Два широких пропеллера замерли без движения, поблескивая тремя влажными от дождя лопастями. Этот самолет был стар еще четыре года назад, но с новым двигателем обрел вторую жизнь, став ночным истребителем. На его счету было шесть английских бомбардировщиков, по крайней мере об этом свидетельствовали силуэты, прорисованные под стеклянным колпаком. «Мессершмитт-110» был в распоряжении Волленштейна с марта, когда самолет удалось выцапать из лап люфтваффе.

Волленштейн посветил фонариком на циферблат наручных часов. Без четверти одиннадцать.

– А если они не появятся? – с тревогой в голосе спросил Ниммих. Волленштейн направил на парня луч фонарика, и Ниммих был вынужден прикрыть ладонью глаза. Впрочем, Волленштейн так и не понял, мучил его помощника тик или все-таки отпустил. И потому выключил фонарик.

– Появятся. Куда они денутся, – буркнул он. Он ничуть не сомневался в том, что Кирн сказал правду, но не потому, что доверял нюху полицейского, а потому, что информация исходила от американского врача. По идее эти двое – Кирн и американец – уже мертвы. Пфафф наверняка выполнил данный ему приказ. Кирна ему не было жаль, а вот американца… В иных обстоятельствах…

– Но если все-таки не появится, – не унимался Ниммих. – Погода не слишком подходящая для высадки десанта, – добавил он и подставил ладонь под капли дождя.

– О высадке знаем только мы, – парировал Волленштейн.

– А как же Адлер? Он о ней знает?

– Рассчитывай на Пфаффа. Он еще ни разу нас не подводил.

Из-под «мессершмитта» показалась чья-то фигура. Волленштейн тотчас включил фонарик, и желтый луч высветил Тауха. Самолет готов, доложил инженер-шваб, а трехмоторный «юнкерс» в ближайшие пару часов получит новые сопла. Таух куском ветоши вытер мокрый лоб. Было видно, что он нервничает. Порошок, добавил он, уже загрузили.

Самое приятное известие за весь день. Волленштейн велел Тауху возвращаться к работе, и инженер, втянув голову в плечи под крупными каплями дождя, мерцавшими в лучах огней, побрел назад к ночному истребителю.

Как только он отошел на достаточное расстояние, Ниммих вновь заговорил о своих сомнениях.

– Как мы сможем удержать все это в секрете, если они так и не появятся?

– Я бы не стал волноваться по этому поводу.

– В любом случае, кто-нибудь из наших наверняка заболеет.

– Это еще что за сомнения? – спросил Волленштейн. – Я не намерен ни с кем делиться. Потому что это есть только у нас – у тебя и у меня. И если они захотят прикарманить наше детище или, что еще хуже, упрятать куда-нибудь с глаз подальше, причем в тот момент, когда самое время им воспользоваться, мы просто обязаны показать им, что наше средство работает, что вместе и то и другое – чума и стрептомицин – способны творить чудеса.

Ниммих вытащил из кармана сигарету и закурил.

– Что-то в самый последний момент я в этом уже не так уверен.

– Ниммих, успокойся, – посоветовал помощнику Волленштейн. – На твоем месте я бы не стал переживать по этому поводу.

Парень бросил в мокрую траву сигарету, так толком и не докурив.

– Нас за это дело ждет виселица, – пробормотал он. – Вот увидите, нас повесят. Сначала нас с вами, а потом наших родных.

С этими словами Ниммих повернулся и зашагал через летное поле назад в лабораторию.